– Доброе утро, Елена Владимировна! – Рита аж на своем месте подскочила мне навстречу.
Стоявший у администраторской стойки Мирослав, черти бы его взяли, Радомилович, обернулся и в который раз полыхнул такой улыбкой, что даже мое, закаленное тремя синеглазыми монстрами сердце, дало сбой, запнулось и забыло куда шло. Что-то я за вчерашний день так и не привыкла к этому оружию массового поражения. Попыталась припомнить, улыбался ли он так той ночью или “это бизнес, детка”, но воспоминания увильнули от улыбки куда-то в сторону…
– Прекрасно выглядите, Елена Владимировна!
Ну, да, ничто так не красит женщину как ночь, проведенная в бессоннице и тяжких размышлениях над морально-нравственными дилеммами, ранний подъем и война с капризничающими детьми.
Тройняшки с утра сегодня были несносны просто на редкость. Одеваться – не хочу, умываться – не буду, есть – это вообще лишнее.
Хотелось умереть, но вместо этого я ответила господину Азору снисходительно-благосклонным кивком, пронзила Риту и ожидающую начала пересменки Анну взглядом “все-помнят-инструкции?” и только тогда обратилась к гостю.
– Доброе утро, Мирослав Радомилович! – щедро разбавив голос медом, взялась я за обязанности старшего администратора. – Как вам спалось? Всё ли вас устраивает в вашем номере? Не замерзли?
Последнюю фразу я пропела отчетливым тоном “тепло ли тебе девица, тепло ли тебе, красная?”.
Правильно, взбодрись. Ты сможешь! Никаких “я сейчас сдохну!” Сдыхать – только в своем кабинете за закрытыми дверями, дабы не портить видом унылого трупа главный вход!
– Благодарствую, Елена Владимировна, сервис на высшем уровне. А еще вы вчера так стремительно исчезли сразу после прогулки, что я не успел поблагодарить вас за прекрасно организованный досуг.
Он стоял, слегка опершись на стойку локтем, и разглядывал меня открыто и дружелюбно. Я видела, как обе мои девицы украдкой нет-нет да стреляют глазами, но тут же дрессированно отводят взгляд.
Я бы тоже с удовольствием попялилась, но по другой причине.
К сегодняшней моей бессоннице дети имели только косвенное отношение. Я ворочалась полночи, мучаясь лишь одним вопросом – сказать или не сказать?
С одной стороны, он все же отец и имеет право знать. С другой, а на фига ему это знание, он без него прекрасно жил, судя по всему! С третьей, он, возможно, захотел бы участвовать в жизни детей. А для них знание того, кто их отец – тоже на пользу. И меня избавит от неудобных вопросов или вранья. С четвертой, я сама-то не знаю, кто их отец! Что он за человек. Обстоятельства знакомства, вроде как, намекают, что не последняя сволочь, но…
Копания в интернете информации дали мало. Удалось выяснить только, что в Азоринвест Мир работал еще до нашего знакомства (интересно, он в те времена на деловые встречи тоже бритый, с серьгой и черепом являлся?). Ольга ему приходилась сестрой-близняшкой, а Всеслав – племянником. А вот информации о нынешней должности Мирослава Радомиловича нигде не значилось, тогда как Всеслав занимал почетный пост директора отдела регионального развития. И мне все же было донельзя любопытно, как так вышло, что старшие родственники оказались в подчинении у младшего.
– Благодарю, – я благосклонно кивнула, отчаянно жалея, что Макс таки пресек шатуна. В идеале еще Филиппыча было бы подговорить сани опрокинуть в сугроб для поднятия бодрости духа. Этот умеет. Но в них были еще я и любимый начальник. – Я сейчас могу быть еще вам чем-то полезна?
– Елена Владимировна, вы мне всегда полезны! – негодяй обворожительно улыбнулся, отклеился от стойки и двинулся в мою сторону.
Припомнив вчерашние целования, я нервно засунула руки в карманы пуховика, но все равно от этого сокращения дистанции, от парфюма, вновь окутавшего меня мягким облаком, от всего… вот этого вот! – пальчики на ногах самопроизвольно поджались, кое-что другое поджалось тоже, как бы вопя “Да-а-а! Мать, я знаю этого чувака, у нас с ним был лучший секс в жизни! А еще, между прочим, последний за четыре года!”.
Я сжала кулаки, пережидая гормональную бурю и вернула гостю его же вопрос:
– Вы что-то хотели у меня спросить?
– Скорее попросить, – мужчина остановился передо мной на расстоянии почти неприличном и даже понизил голос, чтобы администраторы ничего не услышали, но однозначно поняли, что мы тут интимно шушукаемся. – Я хотел бы задать вам несколько невинных вопросов по внутренней кухне базы. Если бы вы могли выделить мне полчаса наедине…
Ах, как мы хорошо умеем модулировать интонации! Дать бы тебе по башке, Мирослав, сволочь ты синеглазая, Радомилович!
– Я постараюсь, – я сдержанно кивнула. – Но прямо сейчас у нас время пересменки, и я хотела бы для начала приступить к работе.
– Как мы с вами в этом похожи! – ухмыльнулся господин Азор, напрочь проигнорировав, что его только что, вообще-то послали. – Я тоже, представляете, хотел бы приступить к работе!
– Не дают? – я живо изобразила лицом сочувствие.
– Не дают, – мурлыкнул этот шут, таки-и-им голосом, что у меня снова дернулись пальцы, низ живота и сердце.
Тьфу, на тебя. Три раза. Пошляк!
Рассадник тахикардии ходячий!
– Хорошего рабочего дня, Елена Владимировна!
“Господи, да катись ты уже!” – взвыла я мысленно, а вслух лишь улыбнулась и взглядом указала гостю в направлении двери.
– Лен, ты ничего не хочешь мне сказать? – осторожно уточнил Макс, пригласив к себе сразу после пересменки.
Елистратов сидел за своим столом, я – сбоку. Перед ним стоял чай, передо мной – кофе. Как говорится, ничто не предвещало беды.
Я перебрала мысленно свои сегодняшние цели и задачи… Хм.
– Да вроде бы, ничего. А что?
– Лен, ты помнишь, кто крестил твоих детей?
Ой ё… Нет, ну вот тут-то как раз всё предвещало, согласна. Но…
– Ты? – как будто даже с удивлением уточнила я и решила испытать обманный маневр: – Но это была твоя идея! Кстати, достаточно смелый шаг для человека, который боится детей!
– Я не боюсь детей, – огрызнулся Макс с явной досадой.
– Ага, а помнишь, тот случай…
– Лена, хорошая попытка. Но мы не будем менять тему.
Я мысленно досадливо ругнулась – а ведь почти удалось!
– Лен, ты же помнишь, что я знаю отчества твоих бандитов? Особенно Олюшки Мирославны.
– Они ангелы! – возмутилась я.
– Особенно Ольга Мирославовна, – поддакнул Елистратов.
Тут крыть было нечем, и я уныло согласилась:
– Особенно да. Слушай, может, мне еще одну няню взять? А то одна постоянная и одна приходящая уже не справляются…
– Лена. Это тоже была неплохая попытка.
Да твою ж дивизию! Что ж ты цепкий такой?!
– Лен. Они у тебя синеглазые такие… Ты точно ничего не хочешь мне сказать?
Иди лесом, Елистратов.
– Очень красиво, правда?
– Лена.
– Да! Да, блин, это он! – я выпалила это, задохнулась и тут же взвилась: – Но откуда я знать-то могла?! И… и… леший бы тебя драл, Елистратов!
Хотелось вскочить и пробежаться туда-сюда, в том числе по стенам и потолку, но, увы, в кабинете начальника бегать по потолку кому-то, окромя собственно начальника, неприлично. Субординация-с!
Я выдохнула.
Ну что я, виновата, что так… так нелепо получилось?! Я такого не планировала!
Елистратов молчал. Я быстро зыркнула в его сторону – смотрел, как показалось, с сочувствием.
– Лен.
Я свирепо раздула ноздри, подавая признаки жизни. Однако обращение звучало довольно успокаивающе.
– Что думаешь делать?
– Я не знаю! – я остаточно пыхнула раздражением, как дракон жаром, и обмякла на спинке кресла. – Я пока что не имею ни малейшего представления, что со всем этим следует делать.
И посмотрела на Макса прямо, открыто.
– Но я, Макс, знаю главное. Я знаю, что не хочу, чтобы моих детей использовали как инструмент давления в вопросах бизнеса. Ни одна из сторон.
Макс неопределенно хмыкнул с самым независимым видом. Но я не сомневалась – он меня понял.
Я подумала и подвела черту под разговором:
– За сим, я решила, что Мирослав Радомилович пока перебьется, а я пригляжусь и еще подумаю… И теперь вот, приглядываюсь.
– Ясно. На переговоры с нами пойдешь.
– Ты озверел?! – возмущение вырвалось непроизвольно. – На кой ляд я там сдалась?!
– Ни на кой. Ты и не работать пойдешь, работать будем мы с Цвирко – это у нас переговоры. А у тебя – ознакомительная экскурсия, совмещенная со смотринами. Собирайся.
Приняв решение, Макс выбрался со своего места, вырулил из кабинета и двинулся вниз по лестнице.
– Максим, у меня работа! – я болталась сзади паровозиком на веревочке и пыталась отвертеться от великой чести.
– Отлично, у тебя есть полчаса, отдай распоряжения и предупреди, что сегодня будешь занята!
Твою мать! Ну спасибо, удружил, благодетель!
А спустя эти самые полчаса мы сидели в конференц-зале за широким дубовым столом, нас трое, их напротив – четверо, и я начала подозревать, что Макс притащил меня еще и для массовки, чтобы количеством не давили. С учетом того, что сам Елистратов за двоих, как раз поровну и получается.
Азоры начали переговоры первыми. Они приехали к нам не просто так, они приехали с желанием дать денег. Много-много денег. И теперь с воодушевлением рассказывали нам, как нам с этими деньгами будет хорошо, как чудесно деньги могут всё улучшить и расширить, и модернизировать, и прочая, прочая.
Ольга Радомиловна была убедительна, уверенно оперировала цифрами, причем не абстрактными, с потолка, а приложенными к текущей деятельности “Тишины”. С учетом наших потребностей и проблем.
Так вот зачем они расползлись по всей базе, интервенты, и заняли все возможные варианты размещения! Изучали дислокацию. И диспозицию. И было еще какое-то умное военное слово на “рэ”, мне один майор из засекреченной военной части с той стороны Елани про него рассказывал, и оно тоже подходило, но я это, которое на “рэ”, забыла.
На самом деле, очень привлекательно выглядело всё то, что она рассказывала. Собственно, именно потому, что Азоры приперлись к нам с жаждой инвестировать, а не выкупить, Макс и не мог их прямо и бесхитростно послать. В бизнесе свой политес и подобные предложения полагается честно выслушивать и честно рассматривать, а отвергать с железобетонными формулировками, которые никого не обидят.
Более того, даже инвестиции синеглазые припорошили хитрыми формулировками, чтобы уж наверняка не дать Максу увильнуть. Они хотели взять в аренду часть “Тишины”, на постоянной основе и на длительный срок. То есть как бы выступали клиентами, а клиентов обижать нельзя, репутация.
Вот только когда у тебя чуть ли не пол базы снимает один клиент, ты как-то становишься сильно зависим от денежек этого самого клиента. А кто платит – тот, правильно, заказывает музыку.
Елистратов ни под чью дудку плясать не хотел и его можно понять. Он хозяин в своем маленьком лесном государстве, зачем ему чужаки? Никто из нас, наемных работников, тоже от идеи не приходил в восторг. Макс – родной, понятный, изученный. Новые хозяева – новые порядки. Сегодня они хотят половину номерного фонда снять, а завтра заявят, что их не устраивает старший администратор…
Так что откреститься от переговоров никак не можно было, но стоять Елистратов планировал насмерть.
Азоры по очереди разливались соловьями. Макс молчал, нарисовав на роже предельно внимательное, но ни фига не заинтересованное выражение (чтобы не поощрять). Цвирко что-то помечал в блокноте. Я – присутствовала.
Что я могла вынести полезного из этих переговоров? Говорил Мир уверенно, спокойно, без нажима. Скупо довольно. Всеслав и Ольга речей толкали куда больше. Вообще со стороны его редкие вставки больше походили на ремарки.
Или даже…
В какой-то момент я поймала себя на мысли, что нет, не ремарки – корректировки. Разговор и так лился в нужном русле, но он будто бы слегка поправлял это течение, если оно вдруг пыталось вильнуть куда-то в сторону. Умело и очень ненавязчиво.
“Просто Мир”, как же, ага-ага…
Макс упорствовал в нежелании от кого-либо какие-либо деньги брать. Коли хотите организовывать тут досуг своей корпорации – милости прошу, гостям мы всегда рады, но исключительно в общем порядке. Резервация на определенный срок и в соответствии с наличием свободных мест. Для крупных корпоративных клиентов предусмотрена система скидок и прочих бонусов, если хотите, Елена Владимировна вас с ней подробнейше ознакомит.
“Елена Владимировна”, попав под перекрестный прицел синих глаза, привычно натянула на физиономию улыбку и даже открыла рот, выражая полную готовность, но Всеслав не дал мне и звука пикнуть.
– Поймите нас правильно, Максим Михайлович, система скидок – это, несомненно, прекрасно, но холдингу необходимо, чтобы мы могли разместить людей на вашей базе отдыха вне зависимости от сезона и занятости номеров. Мы прекрасно понимаем, что это несет для вас некоторые неудобства, но Азоринвест готов компенсировать эти неудобства более чем щедро к обоюдному удовольствию. Вы же понимаете, что аренда “Тишины” – это не единственный для нас вариант?
Тут я встрепенулась, прекратив бессмысленным взглядом пялиться на запястья Мирослава, чтоб ему три года ночей не спать, Радомиловича, гадая можно ли под манжетами белоснежной рубашки разглядеть татуировку или нет.
Потому что вот оно. Все, что было до этого – так, шелуха, реверансы и раскланивания, попытки прийти к компромиссу там, где его быть не может. Настоящие переговоры начались именно сейчас, потому что голос младшего из Азоров звучал хоть и доброжелательно, но твердо. И за твердостью этой ощущались клубящиеся грозовые тучи.
– В таком случае, я не понимаю, что вам мешает рассмотреть остальные варианты? – безмятежно отозвался Елистратов.
– Если мы с вами не придем к консенсусу, то, уверяю вас, непременно рассмотрим, – заверил его Всеслав, добавляя в голос стали. – Например, мы можем выкупить участок земли рядом с “Тишиной” и построить там свой пансионат.
Воу! А вот это уже угрозы пошли! Я вперилась взглядом в директора отдела регионального развития, испытывая острое неподконтрольное, но идиотское желание встать, упереть руки в боки, загородить Макса (ну, хотя бы треть Макса) и заявить: “Так, хватит мне тут ребенка обижать!”.
– Новенькие коттеджи со всеми удобствами и полной инфраструктурой, – продолжал Всеслав, не подозревая, какая грозная тут сила зреет бешенством в лице отдельно взятого Колобка. – Качество, комфорт, к заповеднику, опять же, ближе. Да, на это придется потратить куда больше времени и денег, но мы можем себе это позволить. Как долго “Тишина” продержится на плаву после этого? Далеко она уедет на одной лишь стилизации?
Макс сдвинул брови и теперь куда больше походил на того самого медведя-шатуна, мало что не рычит. Правильно, что крюк не стали делать! Вот он у нас, с доставкой на дом – то бишь в конференц-зал, а в снегу мы их потом искупаем.
– Ну и кроме того, – грозными бровями Азор-младший не впечатлился. – У нас есть основания полагать, что тот участок, на котором высажен ваш молодой лес, был приобретен по заниженной стоимости. И мы намерены подать протест в соответствующую инстанцию и добиться аннулирования сделки. У кого будет больше шансов перекупить этот кусок земли, когда он вновь окажется на рынке?
– Позвольте, Всеслав Всеволодович… – начал Цвирко, но Елистратов прервал его коротким жестом.
В конференц-зале воцарилась тишина. Долгая. Тяжелая.
Кажется, все ждали, что Макс что-то скажет, но Макс молчал. Он только смотрел на гостей-интервентов и лично мне под таким взглядом захотелось бы провалиться под землю и куда-нибудь сноровисто уползти червячком.
Гости уползать не торопились. Невзрачный помощник Ольги Радомиловны окончательно слился с окружающей обстановкой, будто его и не было совсем. Сама Ольга Радомиловна смотрела на владельца “Тишины” с вызовом – взгляд прямой, декольте вперед. Всеслав был очевидно напряжен, но это было бойцовское напряжение, азартное, не нервное. Мужик явно чувствовал за собой силу и готов был ее пускать в ход.
Взгляд Мира был безмятежен, как бездонное летнее небо. Синева, в которую как провалишься, так не сразу выплывешь. На мгновение он поймал мои глаза, и я чуть не провалилась. В последний миг удержалась на самом краешке, вздернула бровь, а потом неодобрительно поджала губы. Да-да, знайте, что я думаю о вас и ваших методах, господа столичные завоеватели!
Первым не выдержал, как это ни странно, Всеслав, хотя по всем законам отвечать следовало бы Елистратову.
– Мы нацелены на сотрудничество, Максим Михайлович, а не на соперничество, выбор исключительно за вами.
А Макс молодец, подумалось мне. Таки заставил товарища занервничать.
Медвежий образ испарился без следа, мой начальник снова выглядел совершенно спокойным и невозмутимым.
– Ну-ка, давайте еще раз, во что вы там планировали вложиться?
Я мысленно застонала – ну не по второму кругу же, а? Ладно, над ними ты издеваешься – а надо мной-то за что?!..
Я стояла на крыльце, облокотившись на перила – пуховик на плечах, пальцы в замок – и вдыхала морозный воздух, который после накаленной атмосферы в конференц-зале казался еще более опьяняющим.
Не мое это – все эти долгие переливания из пустого в порожнее. Я все-таки человек действий: есть задача – выполняю. От многочисленных обсуждений побаливала голова.
Расчищенные дорожки были пустынны, только Филиппыч шел через двор и на ходу пил лимонад из бутылки. Стеклянной. Зимой.
Нет, ну я знала, что мы все тут немного с прибабахом – но прям настолько уж?!
Увидев меня, Игорь свернул с маршрута и, перешагнув через декоративные кусты, цапля длинноногая, оказался в пределах шаговой доступности террасы, с которого я созерцала двор “Тишины”, аки красна девица какого-нибудь славного роду-племени многовековой давности.
– Как все прошло? – поинтересовался он, прихлебывая из бутылки и глядя на меня снизу-вверх.
Правда, для такого эффекта понадобился полуметровый настил вдоль гостевого терема, Новицкий та еще каланча жилистая.
– Да… так, – неопределенно протянула я. И, припомнив самое вопиющее из предложений, от которого Цвирко чуть в обморок не упал, со злорадным удовольствием наябедничала: – Представляешь, Шильцева предложила терема покрасить! Так, мол, говорит, веселее будет, а то у вас тут все серенько!
Филиппыч, в этот момент как раз делавший глоток, поперхнулся ядовито-зеленой жидкостью и принялся откашливаться.
Какое лицо, ну, любо-дорого же посмотреть!
– Да иди ты?! – переспросил он с веселым изумлением.
Темные глаза смеялись, и от этого обычно неприятная его резкая физиономия, дубленая всеми ветрами, с намертво въевшимся загаром, стала почти красивой.
– Где трупы закапываем?
Я недовольно сморщила нос:
– Скажешь тоже! “Трупы”… “Закапываем”… На Елань вывезем, под лед пустим, и дело с концом!
– Весной раков драть поедем! – мечтательно поддержал мои кровожадные планы массовик-затейник и знатный раковод в одном лице.
– А у вас тут раки водятся? – знакомый голос из-за спины заставил дернуться, обжег нервы, и я задумчиво сдвинула брови, оборачиваясь к Мирославу, чтоб ему провалиться, Радомиловичу.
Что бы ему такое сказать, чтобы и правду, но и не совсем?
– Это смотря чем подкармливать, – добродушно опередил меня бывший егерь-лесовод. – Елена Владимировна, бутылочку до урны не донесете?
– Всенепременно, Игорь Филиппович!
Мирослав явно понимал, что у нашего с Игорем диалога был второй смысл, требующий знания контекста, но предъявить ничего не мог – даже если о контексте и догадывался.
Вышедший из терема в том, в чем был на переговорах – в темном деловом костюме и дорогих ботинках, на этом тесовом резном крыльце он смотрелся противоестественно, чуждо. Но до головокружения привлекательно.
Ах, как хорош ты, ПростоМир на фоне аутентично-темного дерева!
У меня сердце сжалось: такую красоту – да под лёд!
С некоторым сожалением отказавшись от полюбившейся мысли, я улыбнулась. На этот раз не традиционной сервисной улыбкой, а сдержанно, ибо гости наши сегодня не такие уж и гости.
Не то чтобы нас прямо напугали и повергли в панику намерения Азоринвеста. Мы на счет этих намерений и раньше не заблуждались, да и в бизнесе тоже не первый год. Вот только осуществить эти их намерения будет не так просто, как они расписывают.
На расстоянии конкурентной доступности от “Тишины” свободных участков, которые можно было бы без проблем купить, нет. Потому что здесь, вокруг заповедника “Соловьиные Родники”, сплошь естественные леса, не подлежащие продаже в принципе. Разрешенный законом максимум – передача в долгосрочную аренду.
Вложиться в строительство пансионата, его продвижение и развитие с тем, чтобы через пятьдесят лет запросто лишиться всех вложений? Очень сомневаюсь, что Азорнинвест на это пойдет.
Земельный участок под “Тихий лес”, выкупленный якобы по заниженной стоимости, на самом деле был продан Елистратову под целевое использование, с условием рекреации земель, пострадавших от хищнической вырубки лесов лет двадцать-тридцать назад.
Макс обещал восстановление леса – Макс произвел восстановление, и если кто думает, что Елистратов просто так, от балды, натыкал елочек с сосенками в произвольном порядке, то он сам себе дурак, и Максима Михайловича Елистратова плохо знает.
Перед тем, как идти в муниципалитет с предложением сделки, Макс чертову тучу народа на уши поставил. Проект “Тихий лес” делали экологи и ботаники из “Соловьиных родников”, изнасиловавшие по такому поводу мозги всем сотрудникам архивов от городского до регионального уровня, в попытке выяснить, каким был лес тут изначально. Потом эти маньяки корректировали план с учетом текущих данных: состава почв, влажности, возвышенностей и низин…
Каждое растение было пронумеровано (а закупали их у проверенного и одобренного питомника несколькими грузовиками). Во время посадки впереди шли машины, которые бурили лунки по хитромудрой схеме, за ними скакали ребята из заповедника, и расставляли маркеры, и следом шли мы, сотрудники базы отдыха “Тишина”, уже по специальным картам сверяясь, куда и что высаживать…
Эта сделка готовилась не один год, передача земель в собственность Елистратова стала всего лишь заключительным ее этапом.
Если Азоринвест надеется, что сможет так просто ее аннулировать…
Ну-ну. Попутного ветра в горбатую спину.
Законом мы прикрыты со всех сторон. Главный вопрос заключается скорее в другом – не захотят ли они этот закон обойти?
Но Артюша Цвирко, как бы я там к нему ни относилась, свою зарплату получает не зря, и драться за свое мы будем насмерть.
Я хотела пройти мимо, вернуться в терем и заняться уже наконец работой, но Мирослав удержал меня взглядом.
– Вы, Елена Владимировна, на переговорах были удивительно немногословны.
Ну, с учетом того, что до этого он меня наблюдал исключительно в режиме экскурсовода, то да, удивительно!
Я пожала плечами.
– Переговоры – не моя компетенция. Я присутствовала на них в качестве, как вы ранее выразились, специалиста по внутренней кухне, а не того, кто принимает решения.
– И все же мне любопытно ваше мнение по поводу всего этого.
Голос, мамочки мои, ну какой голос, а?
“Ты такая сладкая…” – эхом из прошлого.
Мирослав, девичья погибель, Радомилович!
– Мое мнение – оставьте “Тишину” в покое, – прямо сказала я. А что? В конце концов, вреда от того, что я озвучу очевидное абсолютно всем, точно не будет. – Я не совсем понимаю, зачем вам сдалась наша база, но она – детище Елистратова, и он вам ее не отдаст.
– Никто, вроде бы, и не собирается отнимать, – вкрадчиво произнес бывший маньяк, а ныне человек в деловом костюме. – Мы предлагаем долгосрочное сотрудничество.
Я на это только хмыкнула, выражая тем самым все, что я думаю об их долгосрочном сотрудничестве.
Вполне возможно, Мир попытался бы и еще капнуть мне на мозги, но в этот момент дверь терема отворилась и выглянула горничная.
– Елена Владимировна! Вы телефон в конференц-зале забыли, вот.
Я мысленно чертыхнулась на рассеянность, поблагодарила девушку, ткнула в кнопку, включая экран.
Три не отвеченных вызова – два от Адки, один от ее лечащего врача.
У меня похолодели руки.
Длинные гудки. Долгие. Бесконечные.
“Это Ада. Оставьте ваше сообщение после гудка, и я вам, может быть, перезвоню”.
Еще раз.
“Это Ада. Оставьте ваше сообщение после гудка, и я вам, может быть, перезвоню”.
Я нервно прошлась по крыльцу, гулко стуча каблуками по дереву. Закусила губу, ткнула во второй номер.
Долгие гудки. Стандартный автоответчик.
Неизвестность рождает страх. А в моем случае – сразу панику, чего мелочиться?
Сердце билось так, будто вознамерилось протаранить грудную клетку и наконец-то удрать куда-нибудь от всех этих стрессов, ибо с такой нагрузкой оно и до сорока не дотянет, а жить хочется.
Спокойно, Лена, дыши. У них может быть миллион и одна причина сначала тебе звонить, а потом не брать трубку. И тебе совершенно не обязательно прямо сходу, сшибая сосны, мчаться сейчас в Чернорецк. Голова тебе для чего дадена, Колобкова? Думать? Ну вот думай!
Славься всеблагой интернет!
– Вторая городская, отделение травматологии, – монотонная скороговорка дежурной медсестры.
– Здравствуйте, Елена Владимировна Колобкова, родственница Аделаиды Константиновны Звенской. Сто пятая палата, лечащий врач Семенов Николай Николаевич. Я не могу с ней связаться, вы не подскажете, где она сейчас находится?
– Снимки плохие, – после короткого молчания известили меня. – Увезли.
И повесили трубку. Им там в больнице не до праздных разговоров. Им там работать надо.
Я могла набрать номер еще раз, устроить скандал, выпытать подробности и детали. Куда увезли? Зачем увезли? Когда вернут в конце концов? Но…
Снимки плохие.
Это в любом случае не могло означать ничего хорошего.
Я рванула в свой кабинет. Сумка, ключи от машины. Анне за стойкой – я в больницу, ты за старшую под мою ответственность, с Елистратовым потом сама разберусь, все вали на меня. Выскочила обратно на мороз, на ходу влезая в рукава пуховика.
Слетела по ступенькам и чуть не врезалась в подкатившую “бэху”, перегородившую мне дорогу.
– Садись, – короткий приказ.
Стекло опущено, синие глаза смотрят снизу вверх. Без улыбки. На “ты”.
– В таком состоянии за руль не пущу. Садись.
Мгновение колебания. Доли секунды. И я рванула на себя ручку, рухнула на сиденье и захлопнула дверцу не сильно заботясь о нежной механике машины.
Она тут же тронулась – мягко, неторопливо, и я пожалела о том, что согласилась. Тут должен был мотор взреветь, брызги снега из-под колес, моргнул – и уже на шоссе выруливаем! И только когда мы выехали за ворота базы, я осознала, что деревья вдоль обочины мелькают куда быстрее, чем я привыкла.
Автомобиль не ехал по зимней дороге, он будто летел над ней. Я облизнула губы и произнесла, нарушая тишину:
– Штраф за превышение, если что, я оплачу.
Мир скосил на меня синий глаз и тут же вернул его обратно на дорогу.
– Сестра? – вдруг поинтересовался он.
– Почти. Подруга, – не стала привирать я. – Откуда?..
– По телефону ты сказала “родственница”.
Ах да, он же был все это время на крыльце со мной, я просто забыла на несколько мгновений о чьем-либо существовании.
– Что с ней?
– Упала, ударила голову. Гематома.
– Не забывай показывать дорогу. И что сказали?..
Я отвечала на автомате, механически. И была благодарна Мирославу за эти вопросы. Не потому, что мне приятно было осознавать, что кому-то не все равно. А потому, что эти вопросы отвлекали от нарастающей паники.