Новый порядок

Глава 288: Сложности соплефорских ситуаций.

Даже нелепый вид Кипиша, раскрывшего свою личность, не помогал матери и сыну отойти от шока, но если Генриетта была хоть немного готова к подобному повороту событий, то вот Альберт выглядел так, будто впервые встретился с синим экраном смерти.

— Ладно, раз уж мы разобрались, кто есть кто, давайте, наконец, перейдем к самому важному… Альберт, разбудит мою маму и устроит ей сюрприз, а мы с бабулей должны обсудить нашу совместную поездку…

Кипиш не слишком-то жаловал соплефорские ситуации, ведь в последнее время у него итак был завал подобной эмоциональней хламиды, а потому подросток решил спустить на тормозах трогательное воссоединение, которое обычным назвать мог разве что самый искушенный космический лорд, каждый день наблюдающий за зарождением и угасанием звезд.

— Подожди… Ты смог выкрасть меня из Маттерхорна?... В это очень… сложно поверить, но если все действительно так, я должен немедленно вернуться обратно! Когда те люди узнают, что за похищением стоит мой сын, они тебя не оставят! Сколько времени прошло с момента моего исчезновения?! Почему ты молчишь?!!...

Панические умозаключения отчима были вполне понятны подростку, однако он не собирался сворачивать со своего пути ни на миллиметр, делая какие-то уступки обстоятельствам.

— Даже если бы у меня была возможность сделать это, я бы не стал возвращать тебя обратно в треклятую тюрьму… К счастью для нас всех, реализовать подобную глупость уже невозможно, а потому дальнейшие дебаты на данную тему попросту не имеют смысла. Тюрьмы Маттерхорн больше не существует, так же, как вскоре исчезнут и те, кто ее создал…

Вот теперь, даже пришедшая в себя Генриетта вновь почувствовала, как почва уходит у нее из под ног.

“Представители Безбожной арены уничтожили международную тюрьму?... Это же – прямое объявление войны мировому правительству!”

— Ради меня ты… Зачем?... Зачем нужно было так поступать?...

Альберт не выглядел радостным, когда услышал заявление подростка, а все потому, что он прекрасно понимал, чем это закончится для его сына. Но сам юноша не подавал и вида, продолжая самозабвенно улыбаться, вспоминая времена, когда ему не приходилось думать о каких-то сложных эмоциональных вопросах, а все сколь либо серьезные переживания могли быть решены красной кнопкой пульта, которая бы отрубила телик с очередным сверхинтригующим сериальчиком мамы…

“Эхх… Были времена…”

Тяжело вздохнув, подросток приблизился к отчиму, а затем посмотрел ему в глаза, пытаясь установить зрительный контакт, который бы заставил Альберта воспринять каждое слово подростка как истину, а не то, что стоит тщательно обдумывать и над чем переживать.

— На что ты вообще рассчитывал, когда брал мою вину на себя? На то, что я брошу тебя и буду продолжать жить, забыв обо всех невзгодах? Не знаю, как принято там, у чужих сыновей, но в нашей семье такого не будет. Да, мы не так близки духовно и кровно, однако когда речь заходит о преданности… К сожалению, ни ты, ни я не преуспели в таком прекрасном и достойном деле как – предательство родных… Став мужем моей матери, ты автоматически перешел в ту категорию людей, ради которых я готов похоронить десятки, сотни, если понадобиться тысячи людей. После заседания, где я должен был пребывать на скамье подсудимых, а не выслушивать твой приговор, все стало намного сложнее… Я впервые увидел в тебе отца, которого обрел благодаря счастливому случаю, но потерял из-за собственного эгоизма. Ты долго жил рядом со мной и должен знать, как я ненавижу подобные разговоры, однако сейчас я расшаркиваюсь здесь, в попытках донести до своего непутевого отца оду простую истину… Если я сделал выбор, поставив себя в какое бы ни было неудобное положение, принятие этого решения было полностью сознательным и взвешенным, а любые сомнения служат лишь оскорблением для меня…

От холодного тона Кипиша его речь не становилась отрешенной. Напротив, казалось, будто в каждое слово подросток вкладывал частичку того, что он не хотел раскрывать ни перед кем, и из-за этого чувствовал некоторую неловкость.

Альберт, выслушавший Игоря, пребывал в очень странном состоянии раздираемый противоречиями. С одной стороны он все еще негодовал по поводу поступка подростка и последствий столь серьезных обстоятельств, но с другой, высокородный аристократ был счастлив… Он услышал то, что никогда и не ожидал, но, вместе с тем, всегда мечтал услышать из уст юноши. Признание в нем отца… Родного отца, которым Алберт мечтал стать еще со времен первой встречи с Игорем…

— Уверен, в твоей голове все еще много переживаний, но давай отложим их на потом… Узнай у Генриетты комнату, в которой сейчас находиться моя мама и постарайся сделать ей приятный сюрприз… Она уже давно ждет возвращения своего мужа…

Когда Кипиш собрался было, положить лирическому отступлению конец, по коридору к ним подбежал Петтер, выглядевший так, будто только что искупался в кипятке.

— Мировое правительство! Оно объявило войну Безбожной арене!! Официально, прямо в новостях всех государств, входящих в ООН!!!

Разумеется, старый герцог сразу же распознал Кипиша, облаченного в коричневый балахон представителя Безбожной арены, а потому он больше голосил в сторону подростка, нежели своей сверстницы. Что же до Альберта, то он на первых парах оказался проигнорирован Петтером, который с каждой секундой становился все более удивленным, разглядывая неизвестного мужчину, пока в какой-то момент, морщинистое лицо старика не превратилось в настоящую ипостась полного недоумения.

— Даже не начинайте задавать глупых вопросов. Да – это Альберт. Да – я вытащил его из Маттерхорна. Да – правительство действительно объявило войну Безбожной арене из-за уничтожения международной тюрьмы, но на этом все! У нас слишком много дел, чтобы отвлекаться на всякие незначительные мелочи…

«Незначительные мелочи» - о которых так небрежно отзывался юноша терзали разумы этих благородных аристократов, но все же, все они понимали, что сделанного назад не воротишь, и страдать по поводу совершенного, в преддвериях невероятно опасной и ответственной мисси попросту не имеете смысла. Поэтому, Петтер устало вздохнув поплелся обратно в сторону лестницы, бросив на юношу взгляд, который обозначал:

«Идем… Тебе еще многое предстоит узнать…»