Новый Раскольников

мой ангел не ведает боли, он просто танцует

на грани реальности, просто тасует слова,

в различном порядке переставляет, рифмует,

аллитерирует, смотрит – насколько жива,

вещественна ткань получившихся текстов, насколько

ажурна структура, изысканны схемы, и слог

отточен и выверен… просто танцует и только.

и даже не ведает, как он при этом жесток.

заметут тебя менты,

вывернут карманы,

беспардонно скажут: «ты,

маргинал поганый,

что ты делал в поздний час

в подворотне этой?

предъяви свой аусвайс!

ну-ка, морду к свету!

у тебя похмельный вид,

и небрита рожа.

ты, наверное, шахид. —

да, весьма похоже.

где ты, падла, спрятал свой

пояс динамитный?

что мотаешь головой,

поц энцефалитный?

суждено тебе, дружок,

ночевать в участке.

едем, (живо в воронок!)

снимем отпечатки.

вдруг ты вор, злодей и тать —

спёр, убил, растратил».

а вот нехрен было ссать

где попало, дятел.

ты ещё не пришла, а я вот давно уже

припёрся, разделся и рассекаю тут неглиже,

ожидая тебя, выгляжу как дурак.

ты скажешь, что сроду так, но это не так.

я умён и наг, и, можно сказать, красив.

выражаюсь гладко, внятно, без инвектив.

перед тем как сказать, думаю что сказать. —

твою маму вполне бы устроил подобный зять.

мы бы жили с тобою в городе, где река,

закованная в гранитные берега,

неспешно несёт свои воды в финский залив,

иногда я почти уверен, что «we will live»

с тобой под одною крышей, являя собой семью,

долго и счастливо… об этом-то и пою

вот уже девять лет почти в пустоте, вотще.

жаль, что ты не пришла, и вряд ли придёшь вообще.

В глазах у встречного мента —

Томленье и тоска.

В метро – тщета и суета.

И грань весьма тонка,

Что отделяет бытиё

От тени бытия.

Тут одиночество – твоё.

И суета – твоя.

В туннель уходят поезда,

Скрываясь в темноте.

И всякий, кто попал сюда,