Новый швейцарский Робинзон

XIV. Пинка

Меня сильно занимала найденная на корабле пинка, и я не отказывался от намерения завладеть ею. Хотя жена и продолжала тревожиться нашими поездками на море, но мне удалось уговорить ее отпустить со мной на корабль трех старших сыновей, так как для задуманного мною дела требовалось много рук. Обещав жене, что мы возвратимся в тот же день, и захватив с собой большой запас маниоковых лепешек и вареного картофеля, а также пробковые пояса, которые должны были, в случае несчастья, поддерживать нас на воде, мы отправились.

Сейчас по прибытии на корабль мы собрали все предметы, которые могли быть полезны нам, — чтобы не возвращаться с пустыми руками. Затем мы стали рассматривать пинку, и я с удовольствием заметил, что все ее части были занумерованы и что при терпении нам будет возможно составить ее. Но наибольшее затруднение представлял спуск пинки на воду из теперешнего помещения, потому что о переноске огромных главных частей пинки на какую-либо другую верфь нечего было и думать, так как этот труд превышал наши соединенные силы. Я долго перебирал про себя различные способы и вслед за тем отказывался от них; наконец, утомленный этой нерешительностью, я положился на случай и позвал детей, чтобы они помогли мне сломать топорами перегородку, окружавшую пинку. Вечер застал нас за неоконченной работой, но желание обладать удобным судном поддерживало наше рвение, и мы обещали друг другу завтра вернуться к делу, чтобы окончить его. Рассчитывая на данное им слово, жена и Франсуа ожидали нас на берегу. Жена объявила мне, что она решилась покинуть Соколиное Гнездо и поселиться в Палатке на все время, пока будут продолжаться наши поездки на корабль. Я благодарил ее тем искреннее, что знал, как нравилось ей Соколиное Гнездо. Мы сложили к ее ногам привезенные нами запасы, именно два бочонка масла, три бочонка муки, мешки рису, пшеницы и несколько домашней утвари, и она приняла их с живым удовольствием.

Наши поездки на корабль повторялись и длились не менее недели.

Каждый день мы отправлялись ранним утром и возвращались лишь к закату солнца, а каждый вечер веселый ужин, сопровождаемый длинной беседой, заставлял нас забыть дневные труды.

Однако нам удалось составить пинку; она была построена легко, красиво, снабжена на носу маленькой палубой и вполне оснащена. Мы осмолили ее снаружи и даже прикрепили обе маленькие пушки на задней части палубы.

Наше маленькое судно чрезвычайно нравилось нам; но мы не знали, каким бы способом спустить его со средней палубы корабля на воду. По толщине стен корабля нельзя было бы и думать о том, чтобы проделать в них отверстие для пинки; тем не менее нам очень не хотелось лишиться плода стольких трудов. Наконец, решившись на крайнее средство, я приступил к его исполнению, не говоря о том ни слова своим сыновьям.

Я взял ступу, подобную тем, которые употребляются на кухнях, и толстую доску и принялся устраивать разрывной снаряд. В доску я всадил железные крючья, а на ней выдолбил бороздку, в которую вставил пушечный фитиль такой длины, чтобы он мог тлеть два часа. Я положил в ступку пороху и накрыл ее доской, крючья которой захватили ручки ступки. Засмолив щель между доской и ступкой, я устроил таким образом большую петарду, которая, разорвавшись, должна была проломить проход из пространства над средней палубой, где стояла пинка, на поверхность моря. Я поместил свою петарду в отделении корабля, где стояла пинка, зажег фитиль и поспешно удалился от корабля с детьми, не сообщая им своего предприятия, на успех которого не мог рассчитывать. Когда мы прибыли к Палатке и принялись за разгрузку привезенных вещей, мы услышали страшный взрыв.

Жена и дети с удивлением переглянулись.

— Это выстрел с погибающего корабля, — сказал Фриц, — отправимся ему на помощь.

— Нет, — возразила мать, взрыв слышался со стороны нашего корабля; вы, вероятно, заронили на нем огонь, который достиг бочонка с порохом.

Я притворился, что разделяю ее предположение, и предложил своим сыновьям тотчас же вернуться на корабль, чтобы удостовериться в происшествии. Они вскочили на плот из чанов, и так как любопытство заставило их напрячь все силы, то мы в весьма короткое время приблизились к кораблю. Прежде, нежели пристать к нему, мы объехали его, и я с удовольствием заметил, что с него нигде не поднималось ни огня, ни дыма. Наконец мы подплыли против огромного отверстия и в нем увидели пинку, хотя поваленную набок, но не поврежденную. Кругом море было покрыто щепами, и дети, которые огорчились этим обстоятельством, не могли объяснить себе высказываемой мною радости.

— Победа! — воскликнул я, — теперь пинка наша!

Тогда я объяснил детям употребленное мною средство, и они восторгались моей счастливой мысли.

При помощи блока и валиков, подложенных под киль пинки, нам удалось, наконец, соединенными силами, спустить ее на воду, и мы увидели ее красиво покачивающуюся на море. Вид этого судна с его двумя пушками, запасом пороха, ружьями и пистолетами, вызвал в детях воинственные мысли. Они уже мечтали об истреблении дикарей, которые могли напасть на нас. Однако я убедил их, что нам следовало благославлять Провидение, если оно избавит нас от необходимости прибегать к военной силе и кровавым образом доказывать нашу едва родившуюся отвагу.

Нам оставалось оснастить наше судно, снабдить его мачтами и парусами. Но так как день был на исходе, то работу эту пришлось отложить. Кроме того, мы согласились не говорить ничего матери, желая изумить ее торжественным появлением пинки в заливе Спасения.

На окончательное снаряжение пинки потребовалось еще два дня. Когда, наконец, все было готово, я подал знак к отплытию.

Я правил рулем. Эрнест и Жак поместились подле пушек, намереваясь выстрелить из них по нашему прибытии в залив. Фриц управлял парусами. Попутный ветер гнал нас к берегу. Пинка скользила по воде черезвычайно быстро, хотя и тащила привязанный к ней плот из чанов.

Когда мы уже приблизились к берегу на небольшое расстояние, Фриц, которому было предоставлено командование судном, крикнул пушкарям:

«№ 1, пли! № 2 пли!»

Вслед затем раздались выстрелы, и окрестные скалы повторили их. В то же время Фриц выстрелил из двух пистолетов, и мы испустили радостные крики.

Вскоре мы пристали к берегу, где уже нас ожидали моя жена и маленький Франсуа. Выстрелы испугали их, а вид нашего судна изумил в высшей степени.

— Здравствуйте. — сказала жена, — но, пожалуйста, не пугайте меня впредь так сильно. Ваша артиллерия нагнала на нас ужас. Я не знаю, куда я готова была спрятать маленького Франсуа, если б вслед за выстрелами я не услышала ваших криков. Ваше маленькое судно очень красиво и, по-видимому, крепко и удобно, и мне кажется, что в случае нужды я даже решилась бы сесть в него и пуститься в море, которого, однако, я по-прежнему боюсь из-за вас.

— Мама, — сказал Фриц: — пожалуйста, взойди на пинку, хоть на минуту. Мы назвали ее твоим именем; взгляни, над каютой капитана написано: «Елизавета».

Жена поблагодарила за эту внимательность и взошла на пинку. Все мы прошлись по судну к великому удовольствию детей, победивших боязливость матери.

Когда мы высадились, жена сказала: — Не подумайте, чтобы, пока вы были на корабле, я с Франсуа сидела сложа руки. Хотя мы не можем прославлять наших подвигов пушечными выстрелами, однако наш труд не бесполезен. Пойдемте, и вы проверите истину моих слов.

Она повела нас к тому месту, где ручей Шакала падал каскадом. Там мы увидели правильно разбитый огород.

— Вот наша работа, — сказала она. — Здесь я посадила картофель; там корни маниока; с этого края — латук, а дальше оставила место для сахарного тростника. Кроме того, я посеяла огурцы, капусту, горох, бобы. Вокруг каждой плантации я посеяла семена кукурузы, чтобы стебли ее защищали молодые растения от палящих лучей солнца.

Я поздравил жену с ее счастливою мыслью и с успехом ее деятельности; не забыл я также похвалить Франсуа за его неболтливость.

— Я никогда не поверил бы, что с помощью одного Франсуа ты исполнишь такой тяжелый труд.

— Да и я не надеялась окончить его так успешно, — ответили жена. — Вот почему я и не сообщила тебе ничего о своем намерении. Во всяком случае, я счастлива тем, что могла отплатить вам неожиданностью за неожиданность. Жаль мне только одного: что, занятая этой работой, я не смогла ухаживать за посаженными нами у Соколиного Гнезда европейскими растениями, которые должны находиться теперь в очень плохом состоянии. Прошу тебя, займись ими поскорее.

Я обещал исполнить эту просьбу на другой же день.

Пинка была разгружена и поставлена у берега на якорь. И так как ничто не удерживало нас у Палатки, то мы и отправились к Соколиному Гнезду, которое в истекшие десять дней жена посетила только два или три раза, чтобы задать корму нашим животным.