Ну, погодите! или Двое на одного

Глава десятая ОБМАНЩИЦА ЛИСА

Вместо одного инвалида теперь было два.

У Кузьмы болела левая нога и правое ухо.

У Волка болело левое ухо. А нога не болела совсем. Но зато был подбит правый глаз.

Из двух волков-инвалидов одного здорового волка можно было собрать. При желании. Но это так, шутка. А нашим друзьям было не до шуток. Да и в подвале находиться становилось опасно. Вот-вот нагрянет милиция.

– А может, ну его, – сказал Волк, – Зайчишку этого? Скоро лето. Поедем к морю. Там и часики золотые, и сумочки. Лежат себе на пляжике, загорают. Ждут нас. Начнём охотничий сезон. А?

– Это как?

– Ну, понимаешь, Кузьма. Если где-то что-то плохо лежит. Или хозяева плохо смотрят. За тем, что где-то плохо лежит.

– Как это?

– А так, что взять это надо! Чтоб лучше смотрели! – не выдержал Волк.

– Нет! Это не волчье дело! Пока я Зайчишку не поймаю, нет моему сердцу покоя. А поймаю – загрызу. Папой клянусь. Погибшим за границей.

– Злой ты очень, Кузьма, – сказал Волк. – Даже слишком. Ни грамма в тебе доброты. Избить – это дело. До потери пульса! Это я понимаю.

– Эх, вы, – сказал Кузьма. – Племя новое, незнакомое. И в кого только уродились?

Волку стало стыдно:

– Пошутил, Кузьма. Я всегда с тобой. До гробовой доски. Заячьей. Смерть Зайцам!

– Смотри! – строго сказал Кузьма. – Правый глаз у тебя подбит. Как бы с левым чаво не случилось.

По тротуару застучал ливень. В подвале стало сыро и неуютно. Потоки воды пенились в узеньком окошечке, прямо над их головами. Отдельные ручейки прорывались в подвал и журчали по стенкам.

Всё это не укрепляло силы духа. И без того не очень сильные.

Прохожие в окошечке бежали от ливня. Видны были только их ботиночки и сапожки. И ноги. Но не выше колен.

– Лиса! – вдруг закричал Волк. – По колготкам узнал. Такие, как она, никто не носит. В красный цветочек.

– И что? – спросил Кузьма. – Ну, Лиса. Что я, лис не видел?

– Таких, как она, – нет. Голова у неё – академия! Вот кто нам план нарисует.

Лиса действительно по уму не уступала целой академии. Если бы этот ум был направлен на мирные цели.

Но Лиса пошла другим путём. Обжулить, обдурить. Наобещать, а потом смыться… Большего мастера свет не видел! А посмотришь на неё – красавица. Глаза честные, добрые. Хоть принцессу в кино играй.

– Что я с этого буду иметь? – сразу спросила Лиса.

– Всё, что душеньке угодно! – сказал Волк.

– Моей душеньке много чего угодно, – улыбнулась Лиса. – Машина новая угодна. Колечки золотые. Кремы, духи. Кухонная мебель.

– А в живых остаться? Не угодно? – спросил Кузьма.

– Ка-акой строгий, – обиделась Лиса.

– Он у нас такой, – сказал Волк. – Без отца, без матери рос.

– Детдомовский, что ли? – спросила Лиса.

– Вроде, – сказал Волк. – Бабка его воспитывала.

– Какая ещё бабка?

– Баба-Яга. Слыхала?

– Ладно мне мозги пудрить! "Баба-Яга его воспитывала"! А меня – Кощей Бессмертный.

– Знаешь что, красавица? – сказал Кузьма. – Некогда мне тебя уговаривать. А Кощея твоего я, как тебя, видел. Напротив меня сидел. Дрожал, потел, просил от смерти спасти.

– Он же бессмертный.

– До поры, до времени. Пока иголочку с его смертью никто не нашёл. А иголочка – в яйце. А яйцо – в утке. А утку Иван-царевич подстрелил. Вот и получается: "Выручай, Кузьма! Выручай миленький. Принеси яйцо. Полцарства бери. Любую половину! Хочешь правую, хочешь левую".

Но Лиса всё ещё не верила:

– Ну, хорошо. А как ты сюда-то попал?

– Заяц! Чтоб ему… Дурман-травою напоил. И в город ваш, будь он неладен.

– Ай да Заяй! – захохотала Лиса.

Но, увидев глаза Кузьмы, сразу осеклась:

– Ладно… Помогу. Полцарства мне не надо. Но кусочек… Малюсенький-малюсенький.

Она задумалась.

– Надо из дома его выманить. А лучше – из города. В городе тяжело. Кругом милиция. В деревню бы его. К бабушке. Как в сказке про "Красную шапочку". Читали?

– Читали, читали, – сказал Волк. – Только не дочитали. С грамотой у нас… Не очень.

– Это не страшно, – сказала Лиса. – Грамота не нужна, коли голова есть!

– Верно, – сказал Волк. – Грамота для тех, кто в очках ходит. А я без очков вижу, где что плохо лежит.

– Не будем отвлекаться, – сказала Лиса. – Мы про бабушку говорили. Бабушка у него есть?

– Есть! – обрадовался Волк. – Зимой приезжала. Деревня деревней. Так навозом пропахла, что мухи проснулись.

– Отлично! А где она проживает?

– Откуда я знаю? Я с ней не переписываюсь.

– Не беда. Узнаем!

Лиса вильнула коротенькой юбочкой и исчезла.

Час её не было, два. Наконец прилетела. Весёленькая, довольная.

– Что бы вы без меня делали? Узнала! Всё узнала. Звоню я вашему Зайке с телефона-автомата.

"Внучек, – говорю старушечьим голосом, – это соседка звонит. Бабушки твоей. С почты. Из деревни этой… Ну как её?"

"Лесной", – подсказывает Зайка.

"Ага, из неё… По дороге этой, железной… Ну, как её там?"

"По Рижской".

"Вот-вот… по Рижской. Заболела твоя бабушка… С улицы этой…"

"Хвойной".

"Ага… Так что собирайся, внучек, собирайся, милый. Поторапливайся. Если хочешь успеть. С бабушкой проститься. И гостинцы не забудь. Маслица, селёдочки…"

– Пивка, – подсказал Волк.

– Пива я не просила. Не люблю его.

– Ну и дура! Что может быть лучше пива? Холодного, с воблочкой.

– Заяц! – сказал Кузьма. – Заяц может быть лучше. Иль забыли, милые, о чём речь ведём?

– Извини, Кузьма, – сказала Лиса. – Не забыли. Так вот… Я ему лапшу на уши вешаю. А он вдруг… ка-ак заплачет… Зайка мой. Клянусь. Мне так жалко его стало!

– Коли заплакал – поверил, – сказал Кузьма. – Заплакал – значит, он наш!

– Он у нас добрый, – сказал Волк. – Зайчик наш любимый.

– Я добрых люблю, – сказал Кузьма. – С недобрыми хуже. За жизнь свою цепляются. Отдать жалеют.

– Прав ты, Кузьма. – сказал Волк. – Из-за копейки удавятся!

– Всё! – обрезал Кузьма. – Собираемся.

Он подошёл к луже. Напился из неё. Отёр с морды капли.

– Нож берём поострей. Мешок, верёвки… Ничего не забыли?

Волк складывал всё, что называл Кузьма, в школьный ранец, который нашли тут же, в подвале.

– Ну, я пошла, – сказала Лиса. – Вернётесь – дадите знать. Ни пуха вам, милые, ни пера!

– Куда это "пошла", красавица? – спросил Кузьма. – Или план тебе свой не нравится?

– Нравится. Очень нравится. Но – детишки малые. Один завтра женится, дубина. Другой – в армию идти не хочет. Денег не напасёшься! И всё я одна, бедная мама.

– Зубы нам не заговаривай, – сказал Кузьма. – С нами поедешь!

– Не поеду я никуда! – разозлилась Лиса. – Тоже мне… Начальничек!

– Че-го?! – оскалился Кузьма. – Не по-е-дешь?!

Он встал на задние лапы, передние положил ей на белоснежную кофточку.

– Не по-е-дешь?!

Лиса спихнула его лапы с плеч. На кофточке остались грязные следы.

– Фу, дурак! Так обращаются с девушками? Ну, и манеры! Где вы только воспитывались?

– В школе благородных девиц, – захохотал Волк. – У Бабы-Яги!

– Поедешь или нет? – снова спросил Кузьма.

– Поеду, поеду, – сказала Лиса. – Не могу я таких красавцев бросить.

– Отлично! – обрадовался Волк.

– Но с одним условием. Ты, Кузьма, брюки наденешь и пиджак.

– Ещё чего? Барство какое! Может, и галчтук ещё нацепить? Как его там, "бабушку"?

– Бабочку, – подсказал Волк.

– А что? И галстук-бабочка не помешает, – сказала Лиса. – И на задние конечности пора становиться. В таком виде мы далеко не уедем.

– Не умею я на задних ваших.

– Сумеешь. Палочку возьмёшь. На неё опираться будешь. Как добрый старенький дедушка.

– Она права, – сказал Волк. – И так все на нас пялятся.

Кузьму нарядили в брюки и пиджак. В руки дали палочку для прочистки канализации. С резиновым наконечником. И Кузьма, низко-низко согнувшись, опираясь на палочку, как добрый старенький дедушка, с "добрым" Волком и "добренькой-предобренькой" Лисой, направился к выходу из подвала.