Ну, привет, медведь!

Глава 1

Глава 1

— Не жилец.

Седовласый старичок, в халате целителя поверх белоснежной рубашки, профессионально-равнодушно покачал головой. Для него молодое тело на хирургическом столе уже было мертво, хотя формально оно ещё подавало признаки жизни.

— Но почему, Василий Ярославович? — воскликнула молодая курносая девчушка, с некоторой оторопью глядя на своего кумира. — Вы же прима-целитель!

Вьющиеся каштановые волосы хлестнули девушку по лицу — так резко она обернулась на слова своего наставника.

На её глазах только что рухнул мир, в некотором смысле. Она полагала, что уж если человек ещё хотя бы одной ногой здесь, то уж кто-кто, а профессор Торопов его обязательно вытащит! Не даром же его почитают одним из самых сильных целителей Петербурга.

Проблема была в том, что молодой парнишка — судя по одежде, средней руки дворянчик — был уже обеими ногами «там». И за жизнь цеплялся лишь кончиками пальцев, в попытке прожить следующее мгновение, затем ещё одно, и ещё… Но всё это лишь продлевало агонию, и не более того. «Не жилец» — самое верное и точное определение его нынешнего состояния.

«Ох уж, эти дети!..» — вздохнул старик, на миг припоминая, как сам впервые столкнулся с тем, что целительство не всесильно. Но ему тогда было около девятнадцати, а девочке, посланной к нему на практику от Первой магической медицинской академии, едва исполнилось пятнадцать. Мысль вызвала лёгкое раздражение. Это молодость прощает пренебрежение режимом, и недостаток сна. А вот в его годы, даже несмотря на призвание, в пять утра уже тянуло лечь подремать до конца смены, а вовсе не обсуждать неожиданно рухнувшее мировоззрение навязанной ему соплюшки.

Чтобы отвлечься от желания ответить что-нибудь резкое, он отошел к окну, и поднял взгляд на уже посветлевший небосвод.

В большинстве подобных случаев, он бы лишь отмахнулся от пустых расспросов, и отправился бы спать. Однако именно в этой девочке старик чуял большой потенциал. А в таких вещах целитель не ошибался никогда. Потому-то и добрался до своего нынешнего положения. Сейчас же его чутьё «вопило» настолько громко, что он даже намеревался предложить Илоне личное ученичество параллельно с её нынешним образованием. Если, конечно, она его раньше в могилу не сведет своими вопросами.

— Василий Ярославович! — воскликнула девушка, притопнув ножкой.

«Вот не пороли тебя!..» — про себя вздохнул профессор, вновь оборачиваясь к телу, уже им в мыслях переданному коллегам-патологоанатомам.

— Идиоты, — негромко буркнул он, осматривая рану, которая никак не должна была стать смертельной. — Ну кто ж так делает-то!..

К печальному итогу привёл ряд случайностей. Какой-то придурок, естественно, желая «как лучше», вынул нож из раны мальчишки. Естественно, кровь хлынула наружу, да и болевой шок едва не доконал бедолагу ещё там. Хорошо, хоть ума хватило обратно не попытаться засунуть оружие убийства. Вот бы «смеху»-то было…

Безграмотность в плане оказания первой помощи Василия Ярославовича удручала безмерно.

Окончательную точку в судьбе молодого человека поставило беспощадное время. Врачебная помощь просто подоспела слишком поздно.

— Сколько он провалялся посреди улицы? — жёстко спросил он вслух, прекрасно понимая, что сейчас разобьёт ещё одну иллюзию своей ученицы.

Но, чёрт побери, ничего не поделаешь! Девке уже пора взрослеть! Иначе ей не стать хорошим целителем.

Лицо девчушки застыло. Она по-детски шмыгнула носом, явно стараясь сдержать готовые пролиться водопадом слёзы. Илона уже видела смерть пациентов, но чтобы вот так, даже не попытаться оказать помощь… Это было выше её понимания.

— Около часа, — глухо всхлипнула девушка. — Ну почему никто не вызвал помощь⁈

С резким выдохом она спрятала лицо в ладонях.

Старик развернулся, и сделал шаг вперёд. «Эх, кабы не великий дар девочки!..» — подумал он, готовясь к нелёгкому разговору. До сих пор в его голове не укладывалось, как Илона вообще дожила до своих лет. Великая сила её Дара могла соперничать лишь с её наивностью.

— Соберись! — встряхнул он её. — Ты нужна ещё живым!

«Ну что ж… Пора ей взрослеть — а значит, принимать мир таким, каков он есть.» — твёрдо решил про себя старик.

Удивительно, но Илона таки смогла взять себя в руки. Шмыгнув носом, она глухо спросила:

— Почему?..

Всего одно слово. Но старый профессор прекрасно понял, что именно она имеет ввиду. Не убирая рук с её плеч, он медленно и размеренно объяснил:

— Люди — это, во многом, те же животные. Был бы здесь мозгоправ, он описал бы это явление словами «диффузия ответственности» — пожал целитель сухонькими плечами. — Или ещё каким-нибудь красивым и точным определением. Но, по факту, просто никто не захотел брать на себя ответственность, и каждый понадеялся, что помощь окажет кто-нибудь другой.

— Но ведь это же жестоко! — воскликнула Илона, сбрасывая с плеч руки старого профессора.

В глазах её мелькнул неподдельный ужас.

От такой наивности у её куратора буквально свело зубы, а планка раздражения скакнула к максимальным значениям. В такие моменты он успокаивал себя только напоминанием, что звание Учителя одной из Великих целительниц — это почёт и уважение до конца его дней. А также вполне солидная прибавка к жалованию и пенсиону. Вот только беда была в том, что «Великой» этой девочке предстояло стать ещё очень не скоро, а раздражала своей неприспособленностью к жизни она уже сейчас.

— Нет, — начал объяснять Торопов, с каждым словом всё больше распаляясь. — Это просто так есть. На глубинных уровнях человек так запрограммирован, понимаешь⁈ Услышь меня, Илона, мы просто такие, какие есть! Если человек уверен, что кроме него сделать это некому, то тогда да, какой-то шанс есть, что он ринется на помощь! Но стоит его мозгу осознать, что вокруг есть ещё люди, и он все свои силы направит на то, чтобы переложить ответственность на них. Так работает наш разум. Ты пойми, девочка, что лимбическая система, — профессор так разошёлся, что начал употреблять термины, не слишком заботясь о том, понимает ли его слегка напуганная такой отповедью ученица. — А это наши бессознательные реакции, чувства, эмоции, образное мышление, и приспособление к окружающей среде, сформировалась гораздо раньше, чем кортикальная, которая и отвечает за принятие сознательных решений. Вот и ведём мы себя, случись что, как обезьяны. Это природа! А ей всяческие «заморочки» высшей нервной деятельности, типа стыда или ответственности, вообще никак не интересны. Они выжить не помогают!

Старый целитель почти кричал, уже не заботясь о том, что может перебудить пациентов в соседних палатах. Он слишком устал — нужно было успеть хотя бы чуть-чуть поспать. Ох, нелёгким выдался ныне «час смерти». То самое время, с четырех до пяти утра, на которое приходится большинство смертей. Троих сегодня не смогли вытянуть. Если считать вместе с «приговорённым» парнишкой.

— Но он целый час истекал кровью на Невском! — продолжала гнуть свою линию ученица, пусть и слегка напуганная, но всё ещё настроенная весьма решительно. Она даже позволила себе схватить полу белого халата уже собиравшегося покинуть палату наставника.

— А мог бы и два, и три! — огрызнулся целитель, выдирая ткань из цепких пальчиков — нервы под утро всё-таки сдали. Даже прима-целитель имеет право на эмоции.

Вообще-то, обычно Илона прекрасно знала, когда стоит остановиться. Например, сейчас она заметила, как дёрнулись в раздражении губы профессора, однако буря эмоций в душе девушки взяла верх. Как вдруг…

— Аааа-хррр-ррраааа! — вырвался свистящий хрип из груди уже «приговорённого» целителем парня.

Девушка вздрогнула, и отпрянула в сторону, налетев на своего наставника.

«Да что ж ты никак не уйдёшь-то, а!..» — с досадой поморщился тот (будущая звезда целительского искусства знатно оттопталась ему по ноге). Однако этот мальчишка своим примером вот уже полтора часа доказывал, что если кто-то сильно хочет жить, то медицина тут бессильна!

Хотя его организм уже жёг последние резервы в агонии. Температура тела буквально зашкаливала! Оба целителя без всяких приборов могли сказать, что артериальное давление упало до крайне низких значений, а сердце работало на пределе… И всё зря.

— Я попробую! — глаза Илоны фанатично блеснули.

— Да как хочешь! — не выдержал профессор, махнув рукой. — Только дольше промучается!

Однако в глазах его ученицы бушевало лишь упрямство и гнев.

Если бы сознание девочки не пьянил безумный коктейль эмоций, то она заметила бы скрывающуюся за сердитыми словами наставника печаль. Однако ей сейчас было не до того — она готовилась к прямому вливанию силы в зарезанного прямо посреди центральной улицы города несчастного.

Василий Ярославович же прекрасно понимал, что долг целителя — это всегда выбор между тратой сил на безнадёжный случай, и возможностью спасти того, кто ещё мог бы жить. Но это страшное понимание приходит лишь с ростом своего «персонального кладбища».

«Каждый из нас должен через это пройти!» — решил про себя старик, закрывая за собой дверь. Сегодня он готовился преподать девочке один из самых жестоких уроков: «всех не спасти». А думать надо не о мёртвых, а о живых. Даже если первые ещё подают признаки жизни.

За дверью он несколько секунд постоял, закрыв глаза и, сделав несколько глубоких вдохов, отправился в комнату отдыха. Весь сон ему перебила несносная девчонка!.. Ну, уж чашечку чая после бессонной ночи он точно заслужил!

— Аааррргххх! — негромко захрипел тем временем умирающий.

Голова его резко дернулась в сторону. Но не боль стала тому причиной, она давно уже отошла на второй план. Сейчас его мучил очень странный сон.

Телу, которое уже практически превратилось в голую оболочку, грезилась странная и убого обставленная комната. В ней находилось два человека, одним из которых оно себя и осознавало. Вокруг всё было странным и незнакомым, но остатки горящего в агонии сознания это ничуть не смущало. Картинка казалась столь привычной, как если бы кто-то поделился частью своей памяти.

Откуда-то пришло понимание, что есть компьютер, мобильник и тот самый редкий зверь Песец, что всегда так не вовремя приходит к друзьям, и почти никогда вовремя к врагам.

— Тяжёлая у тебя рука, Вов, — покачал головой усталый мужчина в несвежей форме с майорскими знаками различия. Однако её обладателя можно было простить за некоторую небрежность. Он уже сутки не покидал здания РОВД. А едва собрался отправиться домой, позвонил старый приятель, и попросил о помощи.

— Тём, ну невиноватый я!.. — вопреки своим словам, всё-таки немного виновато произнес тот самый приятель.

Хотя майор был готов поспорить, что Вовка Колчаков, с которым они дружили ещё со школьной скамьи, тяготится вовсе не тем, что ударом своей лапы едва не отправил на тот свет ублюдка, избивавшего женщину прямо на улице, а тем, что доставил столько хлопот своему другу.

— Вот не лез бы — был бы «невиноватый»! — пробурчал майор, прекрасно зная, что кое-кого не переделать. — Вот чего ты вообще туда попёрся-то, а⁈

Последние слова он буквально прошипел, сминая в руках пачку, из которой собирался достать личное лекарство для успокоения нервов — сигарету.

Его собеседник на это поморщился. Сам-то он давно не курил, но качать права в кабинете только что спасшего его задницу товарища было как-то слишком.

— Да ты совсем охренел! — отметил хозяин кабинета мимику приятеля, швыряя смятую пачку на стол между ними.

И причины раздражаться, чем дальше, тем больше, у него вполне себе были! Не первый раз ведь кое-кто попадает в неприятности из-за своего сраного «рыцарства» — и Артём Герасимов не в первый раз прикрывает кое-чью задницу… ещё со школьных времён.

Владимир потупил взгляд, всем своим видом демонстрируя искреннее раскаяние.

— Ой, вот только не звезди, что «больше так не будешь»! — недовольно поморщившись, отмахнулся хозяин кабинета.

Колчаков и сам понимал, что, не разобравшись, заступаться на улице за неизвестную девушку — не лучшая идея, особенно, если это «семейная» разборка. Она же сама первая и побежит потом заявление писать, что её «любимку» избил злодей-хулиган. А вот пересилить себя не смог. «Можешь — помоги!» — вот такой простой, даже не девиз, а «модус операнди», как говорили в древнем Риме — образ действия. Он просто поступал так всегда. И, к своему «полтиннику» сохранив-таки завидное здоровье, отступать от своих привычек не собирался… Пусть и в мире, где «джентльмен» — это тот, кто пропустит даму вперед исключительно для того, чтобы посмотреть, какая она сзади. Но вряд ли заступится за неё в тёмном переулке.

— Самый хреновый ты сапёр на свете! — задумчиво сообщил хозяин кабинета.

Колчаков поморщился. Не слишком он любил вспоминать про войну. Не видел в ней ничего хорошего, всего лишь грязная и отвратительная, но порой такая нужная работа.

Однако и отсыл вполне понял. Мол, сапёр ошибается один раз, а кое-кто, по мнению приятеля, на граблях таки танцует вальс.

— Предпочитаю формулировку «военный инженер». — потягиваясь, привычно огрызнулся Владимир. Он вообще-то не мальчик уже. И ближе к пяти утра жутко хотелось не умные беседы вести, а лечь спать, как можно скорее.

— А по сути? — столь же обыденно бросил майор. Этот диалог у них, действительно, был далеко не первым.

— Ну, допустим, да… — отмахнулся в который раз Колчаков, которому лень было вдаваться в тонкости. В конце концов, всякое-разное минно-взрывное ему обезвреживать приходилось. Равно как и ставить на боевой взвод. А значит, всё верно.

— Герой, мля, нашёлся! — поставил точку в своих рассуждениях майор, окидывая взглядом поднявшегося со стула размять ноги приятеля.

Вообще-то Колчаков был не особо крепок телом на вид. Никаких бугров мышц, и прочих внешних эффектов. Только довольно крепкие кисти и предплечья могли навести на мысль, что перед вами опытный гиревик и поклонник армреслинга с тридцатилетним стажем. А тут вопрос даже не столько в силе и величине мышц, сколько в крепости связок и сухожилий. Да и скоростные характеристики подобные виды спорта воспитывали на раз. Так что, когда Владимир увидел, как возле новенькой «БМВ» какой-то хлыщ чётко и деловито хлещет по щекам молоденькую девчонку (в возрасте, когда с ней уже вполне можно спать, но на мозги рассчитывать ещё рановато), то, не разбираясь в причинах, просто «махнул лапой». Ладонь ведь гораздо крепче костяшек пальцев будет, а удар ею может быть очень и очень опасен, коль нанесён умеючи.

— Ты что творишь, урод?!! — тут же завизжала девка, с ужасом наблюдая за тем, как её «зая» съезжает по лоснящемуся борту собственного джипа на землю. Хорошо, хоть сама не набросилась, а то как её-то класть?.. Дела-а-а… Вот и заехал «драчун» в больничку, а сам Владимир в РОВД. Ладно хоть не под конвоем. Мотоцикл, который он, вальяжно и не спеша, выгуливал по ночным улицам, бросать где попало не пришлось. Разрешили самостоятельно довести до стоянки перед зданием полиции.

Кстати, умирающий где-то далеко-далеко от этих мест и времени парнишка, даже несмотря на боль и страх, испытал восторг от чувства обладания мощным и резвым «железным конём», который так не похож был на «тарахтелки» его родного мира.

Хотя «рыцарский поступок» он тоже не оценил бы. Рисковать собственной шкурой ради какой-то девки?.. Да вот ещё! Своя шкура для умирающего тела всегда была дороже всего на свете. Правда, это не слишком помогло ему с долголетием…

— И что теперь? — поинтересовался Колчаков, хмуро глянув на приятеля.

— Да ничего, — с досадой отмахнулся майор — его друг опять ничего так и не понял… — На этом придурке столько всего висит, что не до тебя будет. Прикрою.

Так тоже было всегда. Ещё с тех времен, когда Колчак вступился за Ленку Огарёву из десятого «В». Вот где замес-то был!..

— Спасибо, брат! — вполне серьёзно поблагодарил Владимир.

Майор поднялся со стула. Несколько секунд он внимательно всматривался в глаза приятеля, надеясь разглядеть там хоть каплю раскаяния.

Как всегда. Ноль. Пусто.

— Х-ха!.. — резко выдохнул Герасимов, выкидывая вперёд кулак.

Колчаков согнулся — не от боли, в конце концов, майор бил не сильно — скорее, от неожиданности. Тоже часть традиции, однако.

— Фу-у-ух… — выдал, выпрямляясь. — Ну, ты как всегда!

— Должен же я получить хоть немного морального удовлетворения, — усмехнулся хозяин кабинета.

— Мусор есть мусор! — без капли обиды в голосе констатировал Колчаков.

— Вали уже отсюда, Робин Гуд хренов! — потребовал полицейский, протягивая пропуск.

Владимир лишь отсалютовал полученной бумажкой.

— А Огарёву ты так и не трахнул! — припомнил майор в спину уходящему Колчакову.

Тот даже обернуться не соизволил. Вот уже тридцать пять лет он вполне успешно делал вид, что не понимает, о чём речь.

— Ну вот… — слегка расстроенно выдал сам себе под нос Колчаков, устраиваясь на седле мотоцикла.

Он прекрасно понимал, сколько неприятностей из-за него натерпелся Артём. И вовсе не желал того. Никогда. Просто так получалось. Это Тёмка как пошёл по стопам отца в органы — так и пёр. А вот сам он мотался, как и где придётся. И не то чтобы денег не хватало… Нет, он вполне неплохо мог себя обеспечить. Пара «выстреливших» бизнес-проектов вполне себе окупила десяток провальных. Но всю жизнь его мотало из стороны в сторону, так и не приткнулся нигде. Угол свой у него был, да ещё какой! Сто пятьдесят «квадратов» в центре Питера. А вот жены не было. И ладно, пока здоровье и финансы позволяли заводить мимолетных подружек. Но мужчина чувствовал, что уже скоро в его доме станет совсем тихо и, наверно, грустно. Детей он тоже нажить не успел.

Вррруммм!

«Железный конь» послушно завёлся и зарокотал. Сделав глубокий глоток свежего воздуха, Владимир надел шлем, и направил мощную «Хонду» на выезд с парковки, огороженной старыми дорожными конусами. Они уже давно деформировались, и выглядели так, будто их оплавило солнцем. Впрочем, свою функцию они ещё исполняли.

— Распределяющая шляпа дорожного техникума, — усмехнулся себе под нос не умевший долго унывать Колчаков, рассматривая один из конусов.

Все плохие мысли улетучились из головы, едва он выехал на дорогу и слегка прибавил газу. Деятельный характер тут же придумал план отблагодарения старого приятеля. Денег или подарок предлагать — хреновая идея! А вот напроситься к нему на дачу в выходные, чтобы помочь достроить уже несколько месяцев заброшенную в состоянии скелета беседку — самое оно!

Пришедшее на ум решение вновь вернуло ему душевное равновесие. Колчаков кивнул сам себе, и расслабился. Бегущие навстречу линии разметки привычно успокаивали…

— Вот ведь тварь!.. — только и успел крякнуть он, краем глаза отметив стремительный и хищный силуэт справа. И ведь специально фары выключила, чтобы не оставить своему «обидчику» и шанса!

В безумной попытке уйти от столкновения с несущимся прямо на него джипом, он завалил мотоцикл на бок. Но всё было бесполезно. Ведь второй участник (вернее, участница) неизбежной уже аварии в этот миг хотела её больше всего на свете.

Молодая и (чего уж там!) не слишком разумная девушка даже фары погасила, чтобы её цель заметила опасность как можно позже. Так что та самая «БМВ», возле которой урод лупил свою подружку, появилась сбоку совершенно неожиданно для Колчакова. А звук её двигателя… За рокотом собственного мотора он его просто не услышал!

— Вот ведь дура!.. — с каким-то иррациональным сожалением успел подумать он, прежде чем волна боли смыла всяческую способность рассуждать связно…

— Получи, с*ка!.. — со злорадной ухмылкой успела азартно выкрикнуть девка (в полной мере проникшаяся «культурой АУЕ»), что решила отомстить за «своего пацана». Просто потому, что так было «по понятиям». И на восемь лет «клетки», которые довольно скупо отмерит ей судья по итогам процесса, дурынде в тот момент было пофиг. Она наслаждалась видом истекающего кровью «врага», впервые откусив от пирога под названием «месть». Вот только не учла она, что такое блюдо стоит подавать исключительно холодным. А потому, уже через несколько месяцев деваха мотала сопли на кулак, стараясь разжалобить «Вашу честь». Нашлись и сердобольные журналисты, проникшиеся судьбой «несчастной девочки». Но приговор остался в силе.

Правда, Владимир Федорович Колчаков об этом так и не узнал. По причине насквозь уважительной. Он умер.

В этот же самый миг юноша на хирургическом столе, которого пыталась удержать «на плаву» молоденькая и наивная ученица целителя, резко распахнул глаза и сел.

Несколько секунд он рассматривал отнюдь не детским взглядом её вполне себе детское ошарашенное лицо, после чего произнёс всего два слова:

— Кто. Ты.

На вопросительную интонацию его уже не хватило. А потом он просто обмяк, вновь рухнув на окровавленный стол. Болевой шок — штука опасная. Он уже не слышал, как Илона во всё горло заорала «заклинание», которое могло помочь и в самых страшных случаях:

— Учииитееееееель!..