Нужное время. рассказы

Парочка желаний

Александр Иванович Демушкин, бесхитростный, а потому, наверное, не очень удачливый человек, понуро возвращался домой. Руководство в очередной раз устроило ему взбучку.

– Ты – прораб! Да еще на таком ответственном объекте! – кричал на собрании стуча по столу кулаком красномордый потный начальник. – У тебя вчера пятнадцать мешков с цементом умыкнули, а ты ни ухом, ни рылом! У тебя же тащат все, что только можно стащить. Срочно найди виновных и накажи. Или я тебе сам накажу. Жестче надо быть! Тряпка!

Демушкин вяло соглашался. Так он и стоял там: невысокий, худощавый, белобрысый, с оттопыренными ушами и носом кнопкой. Не герой, одним словом. Вспоминая этот позор, Демушкин вздохнул. Он вошел в темный подъезд и направился к лифту. Тот, как обычно не работал. Еще раз вздохнув, Демушкин повернулся к лестнице, и тут, в углу около мусорных бачков, заметил странный отблеск. Что-то на мгновение вспыхнуло и тут же погасло. Подойдя поближе и посветив спичкой, он разглядел на полу среди зачерствевших желтоватых окурков и кусочков скорлупы странного вида сосуд. Он поднял его, повертел в руках и огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Подъезд оставался тихим и сумрачным, пахло кошками и жареным луком. Сосуд с виду казался медным или может даже бронзовым. «Дома разберусь, что к чему», – решил Демушкин и, взяв диковинную тару подмышку, поплелся по лестнице на шестой этаж, где он жил один в маленькой квартирке с видом на запущенную стройку.

Дома Демушкин присел на стул и стал разглядывать этот странный предмет. Сосуд был небольшой, с вытянутым горлышком, медный, грязный и судя по всему очень-очень древний. На нем виднелись какие-то рисунки и выкорябаны непонятные значки. Демушкин сходил на кухню, принес тряпку и начал старательно, как первоклассник на уроке чистописания высунув кончик языка, чистить сосуд. Потом, довольный работой, поставил посудину на стол, и залюбовался.

«Вот ведь вещь, – подумал он, – прямо произведение искусства. В старину умели делать. Антиквариат! А куда бы его поставить?» Демушкин принялся вертеть головой, осматривая свое холостяцкое жилище.

– На шкаф – не красиво, на телевизор – пошловато, – начал вслух размышлять он. – Хорошая вещь должна свое место занимать, а не пылиться где попало.

«А может его по назначению использовать? Вина туда плеснуть, в такие посудины наверняка раньше только вино и наливали, – подумалось вдруг Демушкину. – Друзья придут, а я его на стол, хопа!»

Демушкину представилось, как он водворяет на стол эту красоту, и как у гостей отвисают челюсти, а он, Демушкин, расправляет свои не очень широкие плечи и снисходительно, сверху вниз, оглядывает завистливые лица друзей. Умереть – не встать!

– Интересно, а сколько туда влезет? Пол-литра? Семьсот? – Он схватил сосуд и заглянул в узкое горлышко. Внутри все было забито какой-то коричневой не то грязью, не то глиной. Демушкин перевернул сосуд и потряс его. Крепко забито. Он поднялся, сходил за отверткой, засунул ее в горлышко и начал прочищать… Хлопок был таким, словно компания лихих гусар разом откупорила десяток бутылок с шампанским. Из сосуда повалил едкий зеленоватый дым. Демушкин уронил сосуд, попятился, зацепил ногой стул, взмахнул руками, будто собираясь поплавать на спине, и грохнулся затылком об пол. Все померкло.

Очнувшись, он не сразу понял, что лежит в своей квартире лицом вверх, раскинув в стороны руки. В глазах было темно, в голове шумело, затылок ныл. Демушкин втянул носом воздух: пахло гарью и чем-то сладковатым, похожим на восточные благовония. И тут он с ужасом почувствовал, что в комнате находится не один. В районе кресла раздался неясный скребущий звук. Демушкин одним рывком сел и принялся озираться. Сердце бешено барабанило в груди.

Дым потихоньку рассеялся, и он увидел в дальнем углу комнаты сидящего в кресле детину. Тот, не мигая, смотрел на него и скреб огромной волосатой лапищей небритый подбородок. Демушкин шарахнулся спиной об шкаф. На стеклянной полке обиженно звякнули потревоженные бокалы.

– В-вы кто? – сдавленным голосом спросил он.

– Э, очухался-а, – вместо ответа протянул детина. Он был огромен и плечист. Голову его покрывала иссиня-черная кучерявая шевелюра, а под низким лбом протекала сплошная линия бровей. Но главной достопримечательностью великана являлся нос. На лице явно хозяйничал он. Это был огромный кавказский нос, красноватый и пористый. «Не нос, а гора, – подумал Демушкин. – Арарат». Из могучих ноздрей-пещер росли двумя жесткими кустиками волосы и плавно переходили усы. Одет детина был в красные шаровары и когда-то белую, а теперь основательно замызганную футболку с надписью «I love New York!». Он был бос.