О Борисе. И — не только…

ТАЙМ-АУТ

Мало сказать, что выглядела она сказочно красивой. Пышная кипа волос цвета красного дерева, утонченная линия носа, белозубая, располагающая к себе улыбка, высокая грудь, гитарно-волнующий изгиб бедер. И имя у неё точно из сказки — Алиса.

Бари по привычке мчался по Проспекту с явным нарушением скорости. Тем не менее ухитрился краем глаза увидеть, что на автобусной остановке от промозглого осеннего ветра поеживается симпатичная девушка. Педаль тормоза в пол, визг резины, задняя скорость…

— Садитесь, подвезу.

Она окатила его недоуменным взглядом светло-карих глаз и вдруг улыбнулась:

— Разрешаю вам оказать мне такую любезность. Только я с подругой…

Бари от души расхохотался.

— Правда? Мне никто не произносил таких слов. Места всем хватит. Вас как зовут-то?

— Алиса! Подругу — Ксения. А вас?

— Алиса? Какое странное имя… Я — Бари. Бари Алехандров!

— Где-то я вас видела… Вы где работаете?

— Ты что, Алиса, вправду его не узнала, — горячо зашептала на ухо подруга. — Это же хоккеист. Знаменитый хоккеист!

— А-а-а, вот оно что… Да, теперь припоминаю. Что-то слышала… Кстати, нам на Стрелку нужно.

Бари впервые пожалел, что путь на Стрелку (там, где сливаются две реки) слишком короток. Он «втихую» сбросил скорость в надежде разговорить собеседниц. Только те вдруг перешли на однозначные «нет» и «да».

— Все, доехали. Сколько я вам должна?

Алехандров согнал улыбку с лица и неожиданно хрипловатым голосом произнес:

— Вместо денег — телефон. Я как-нибудь позвоню…

— «Как-нибудь» — не для меня! Спасибо!

— Нет, не выпущу, — уперся Бари и щелкнул клавишей блокировки дверей. — До тех пор, пока не получу номерок телефона, будем сидеть в машине.

— Сидеть мне некогда. Дела… Номер телефона…

Алиса прикрыла глаза… и с расстановкой продиктовала шесть цифр.

— Теперь всё? До свидания!

Понять восхищение Бари несложно. Спустя добрых полтора десятка лет Алиса так же чертовски обворожительна. Честно признаюсь, разыскивал её долго. Временами казалось, тайная любовь моего героя — фантом. Вымысел чистейшей воды. Что никогда у Бари искренних и глубоких чувств к какой-то таинственной незнакомке просто не было. Потому, как и её, этой незнакомки, в природе не существовало. Однако ж нет. Была она! И есть. И имя-то действительно такое сказочное, и взгляд карих глаз с вкрапленными точечками зеленых брызг очарователен и притягивает вмиг…

Впервые когда я до неё дозвонился, представился и осторожно попросил всего лишь вспомнить пару эпизодов тех девяностых, получил категорический отказ. Более того, запрет на эту тему.

— Бог с вами. Мог бы я вам предоставить некоторые фотографии Бари? Возможно, вы мне, в свою очередь, покажите снимки, которые я ещё не видел.

— Как наивны ваши уловки. Да и нет у меня никаких архивов. Так, пара-тройка фотографий…

— Тем не менее…

— Я подумаю…

Алиса думала долго: «Позвоните дней через десять», потом — «Через месяц». Даже: «Не звоните, ничего вспоминать я не хочу». Это уж потом понял, что все разговоры о Бари как скальпелем по живому. Кровоточит до сих пор…

И вот сидим мы в случайном кафе, греемся горячим кофе и я «step by step» пробираюсь через категоричный запрет на тему Алехандрова. Рассказываю о командировках, о знакомстве с десятками друзей и приятелей Бари, об удивительных находках в архивах, о собственном чувстве неисполненного долга и желании написать биографический очерк без всяких прикрас. С тенями и полутенями…

Я прозевал тот миг. Когда взглянул на собеседницу, вдруг увидел, как по совершенно белому лицу катятся слезы, и Алиса безумными глазами смотрит через меня в ту осень 1995 года.

— Я стояла на остановке и ждала автобус…

…На удивление, звонка в тот вечер не последовало. Утром Алиса только хмыкнула, вспомнив случайного знакомца и… И решительно вычеркнула его из памяти! Подумала, навсегда. Когда же через две недели раздалась длинная трель междугороднего звонка, Алиса после первых фраз оторопела.

— Да, я… А это кто? Бари? Какой Бари!? Подвозил? Ах, да… Вспомнила… В Словении? Ну, поздравляю… Ещё раз извините, сразу не узнала…

— Алиса! Я ещё позвоню. Пока!

Бари Алехандров позвонил и на другой день, и на третий, и на четвертый. Ещё и ещё. Алисе стало удивительно, что невзирая ни на разницу во времени, ни на тысячекилометровые расстояния незнакомый человек интересуется её жизнью. Нагло переступая традиционные приличия в многоминутных телефонных переговорах. Он её-таки заинтересовал. Теперь на телефон она поглядывала с ожиданием…

Их легкий флирт по «проводам» не обещал ничего серьезного и даже мимолетного. Для чего жизнь дала им шанс и случайной встрече и продолжающихся телефонных звонках — объяснить, наверное, невозможно. Для вдохновения? Для разочарования? Для пылкой любви? Вообще: что движет двумя людьми? Какая искра между ними пробегает? Как её назвать?

Страсть?

Самолюбие?

Отчаянье?

Оба они вдруг «пошли» против всех обстоятельств и растревожили спокойное течение времени. И оба не знали, чем это закончится.

«Что будет, то будет», — думала Алиса, за плечами у которой остался «разбитый роман», не переросший в традиционный брак.

Зима в тот день одарила Город белоснежным покрывалом.

Когда же раздался обычный — городской — звонок, у Алисы екнуло сердце. «Точно, Бари…».

— Здравствуй! Могли бы встретиться?

— Почему бы и нет? Может, завтра? Или послезавтра?

— Нет! Прямо сейчас! Куда подъехать?

— Да все туда же, на остановку «145 аптека»…

Алиса в смятении: ну как так можно было быстро «сдаться»? Приоделась в спортивную «амуницию» и помчалась к месту встречи. Вот и серый джип. Дверца широко распахивается…

— Как я рад тебя видеть! Поехали?

— Мы уже на «ты»? — попыталась она сдержать «наступление» Бари. — И куда это мы поедем?

— Недалеко. Есть красивое место — перевал Чепек, откуда Город как на ладони. Ночью он совсем другой… Таинственный, перемигивающийся огнями, несуетной…

— Застряли мы тогда в какой-то промоине, — вспоминала ту поездку Алиса. — Поразило, что Бари без отчаяния и досады таскал какие-то валежины, ветки, рвал траву. Одет был в щеголеватую куртку, в туфельках. А вокруг первый снег и грязь непролазная! Он меня просто сразил вот этим спокойствием, что всё равно выберемся. И выбрались! Чумазые — до самых ушей…

— Хорошо повеселились. Теперь вези домой…

Вот так каждый вечер! Куда мы только ни мотались. Хорошо помню, как в Скалистой Успенке он показал любимое место отдыха своей юношеской компании. Туда, куда они приезжали всей своей ватагой, жгли костры, жарили шашлыки и мечтали о большом хоккее…

…Не забыть мне и ещё один звонок:

— Едем? Встречаемся на нашем месте? Минут через двадцать?

Собралась, открываю дверь, а Бари на площадке стоит. Сгреб меня в охапку.

— Милая, я без тебя дышать не могу.

У меня и ноги подкосились…

Теперь я его ждала после всех игр и тренировок. Изо всех командировок. Дальних и ближних. Утром. В обед. И вечером. Всегда, каждую минуту. Когда он уезжал надолго, я не находила себе места. Ничего не могла делать… Не жила — существовала… На мое счастье, оставил он как-то сорочку. Красненькую, в мелкую клеточку, с погончиками на плечах. Я в неё уткнусь, неповторимый аромат его тела вдыхаю, плачу, и становится мне легче в ожидании прилета Бари. Он также все свободное время проводил со мной. О хоккее говорил много и охотно. У него все тогда получалось. Комплектовал команду, и я точно знала, кто поедет на сборы, а кто нет. На одних «нажимал», других «авансировал», третьих «брал» авторитетом. Да, хоккей — это его основная жизнь… Хорошо помню, как приехал с отборочного турнира на Мировую Спартакиаду. Веселый, азартный. Но, рассказывая об играх, не удержался от реплики: «Ведь за моей спиной вступили в негласные переговоры. Хотя, думаю, мы бы могли и честно сразиться»…

— О чем это он сетовал?. Вы знаете?..

Было такое, было! Действительно, за год до зимней Мировой Спартакиады в уютной европейской стране сошлись четыре команды. Нашей сборной после двух игр (одна ничья и одна победа) предстояла решающая баталия с вечным соперником; выступающим под красно-зеленым знаменем и имеющим в активе одну ничью и одну победу. Правда, соотношение заброшенных-пропущенных шайб у них лучшее. Словом, последний день обещал сюрпризы.

— Тогда я как представитель команды зашел в директорат турнира, — рассказывал мне о том моменте его непосредственный участник Георгий Нехорошев. — Мол, так и так. Я лично — «валенок»; английской «мовы» не разумею; в хоккее разбираюсь так себе, нюансов не понимаю. А что будет; если мы в последнем матче сыграем вничью?

Директор тоже из разряда «валенков». Улыбнулся так хитро, очки снял:

— Давайте-ка полистаем правила.

Полистали. Нашли.

— Если вы сыграете вничью со счетом 4:4, то на зимнюю Мировую Спартакиаду при таком раскладе поедут обе команды — ваша и ваших основных конкурентов. Как вы их называете? «Ценители картофеля»? Правда, такой вариант разве может случиться?..

Раскланялся я, и бегом к этим самым «ценителям». Там — свои люди. Тот же Хазаров (который родом из нашего Города и, между прочим, который тренирует самого «батьку»). С ним — Вовчик, мой давний знакомец…

— Ребятки, у нас с вами интересный расклад получается…

— Да мы и сами смекнули, что можем красиво игрануть. Только просчитали, что вы по результативности, как правило, хороши в третьем периоде. Так что давайте сначала мы вас, ну а потом… Победит дружба! Играем до четырех с каждой стороны…

Я — к Бари Алехандрову.

— Слушай, тактически нужно построить игру так…

А он как взвился! Пришлось рявкнуть на него:

— Ты сначала выслушай, а потом гунди.

Разжевал ему всё и ушел, сказав при этом, что окончательное решение теперь принимать ему.

…Согласился он с моим вариантом или нет, не знаю. Только счет матча — 4:4. И поехали мы со своими «красно-зелеными» друзьями двумя командами на зимнюю Мировую Спартакиаду…

Удивительно другое. Спустя много лет, и также на отборочных соревнованиях на зимнюю Мировую Спартакиаду (опять же в этой стране, вот совпадение!), наша сборная по итогам трех матчей с двумя победами и одним поражением набрала 4 очка и опередила главного фаворита турнира — хозяев. Те сумели набрать лишь три очка. Путь отечественных хоккеистов к заветной путевке не назовешь триумфальным. После поражения в стартовом матче турнира от сборной хозяев со счетом 0:4 удалось победить с минимальным отрывом (2:1) хоккеистов хоккея страны, в которой как нигде ценят сало. Вряд ли кто думал, что у нас еще есть шансы. Однако ж накануне нашей финальной игры — сенсация: хозяева проигрывают «поклонникам сала» со счетом 3:4. Совпадение?!

— Да как бы не так! — пролил свет на те события Владимир Певчий. — У желто-голубых после первого проигрыша, и тем более после второго поражения мотивации уже не было. Так я её устроил! Накануне их встречи с хозяевами я провел «нужную работу». Премиальные за победу — это самая лучшая мотивация. Вот они и переиграли хозяев! Нам оставалось свести финальный матч к победе с минимальным счетом. И путевка в кармане…

Так оно и случилось. 1:0, и «мы» едем на зимнюю Мировую Спартакиаду! Во второй раз!

Так что Алиса вспомнила всё точно про те события 1997 года.

— А что ещё осталось в памяти? — вернул я её к прерванным воспоминаниям.

— Хорошо помню, как после одного сезона и наступления времени отпусков Бари затребовал и мой паспорт.

— Это для поездки в Синий Залив? — пошутила я. — Ведь вы командой уезжаете туда загорать и рыбку половить. Разве нет?

— Почти угадала. Полетим мы с тобой… В Султанаты! На берег океана! Вот там и отдохнем! Покупаемся, позагораем. И на машине обратно своим ходом через пять стран. Не побоишься?

— Да ладно разыгрывать…

— Никаких шуток! Летим!

В себя я пришла именно на берегу океана. Боже мой, не верится, что я в чужой стране, и мы катаемся на водных мотоциклах, плещемся в невероятно приятной воде, загораем на горячем белом песке, валяемся в тени пальм, бродим по многокилометровым «развалам» азиатского базара, заглядываемся на удивительную архитектуру, заслушиваемся гортанной речью местных жителей. О, как интересен ты, другой мир! Я иными глазами смотрю и на Алехандрова. «Бари-Бари, ведь ты сумел преодолеть сокрытое и явное недовольство друзей и близких, чтобы подарить этот месяц только мне. Это праздник, который всегда со мной»…

Между прочим, мне пришлось и наряжаться в традиционную одежду мусульманок — в длиннющее платье, и даже закрывать лицо. По азиатским законам женщине пересекать одну из стран самостоятельно запрещено. Только в сопровождении мужчины. Тем более за рулем автомобиля. А ведь мы неосмотрительно купили две машины, и как быть дальше? Алехандров давай «штурмовать» посольство. В конце концов транзитную визу мне выдали якобы как его сестре (у нас одинаковые отчества), и началась наша дорожная автоэпопея. Где-то мы пересекали страну на пароме, где-то на трейлере, а уж потом — на нашем пространстве — и за рулем собственного авто. Пустыня, горы, дороги плохие и отвратительные, рэкетиры и похожие на них служивые с жезлами — мы всё преодолели. Когда въехали в Город, я встала на колени…

Снова отступление. Опять о везении. Собственно, моем журналистском везении. После знакомства с Алисой и её хаотичными, отрывистыми воспоминаниями, в которых больше чувств, нежели фактов, довелось мне работать в одной из телестудий. Всё в архивах «рылся». Как-то раз один из операторов обронил мимоходом фразу о том, что много лет назад он для Алехандрова оцифровывал какую-то видеозапись.

— Где? Какую? Когда? Что там было?

— Поищу. Вдруг да сохранилась…

Не сохранилась. Точнее, остался на «носителе» лишь кусочек любительской съемки. По времени — семь секунд. Эпизод, оборванный на самом интересном, не имеющий ни начала, ни завершения. И вместе с тем это был Бари! Точнее, это он вел видеосъемку! Возможно, эти фрагменты не устроили его по качеству. Но содержание-то, содержание!..

Голубая чаша безоблачного неба на горизонте сливается с зеленоватым океаном. Вблизи же, у берега, накатывается волнами в рост человека. И уже не бирюзовый, сине-серый. Нахмуренный. Барашки волн белые, завитые. И сердито хлещут тех, кто осмелился, не дожидаясь штиля, играючи окунаться в эту рычащую мощь…

Алису Алехандров «искал» через видоискатель камеры и, наконец, «телевиком» выловил её у кромки океана. Вот она развернулась и грациозно, шаг за шагом как бы «накатывает» на «кинщика». Бари, в явном восхищении, «ловит» крупные планы улыбающегося лица. Выделяет чувственные губы… Потом переводит камеру — нет, свой взгляд! — ниже и ещё ниже. Он «ласкает» её грудь, упоенно «гладит» подтянутый живот, слегка «дотрагивается» до бедер, до сжатых ног… А потом снизу и резко вверх переводит объектив на понимающие, а потому и такие лукавые глаза Алисы! И она что-то начинает говорить… Что? Что, черт побери!?

— Конечно, в наших отношениях, — рассказывала Алиса, сложностей хватало. Только через год или полтора я впервые вдруг увидела его в состоянии алкогольной интоксикации. Для меня — это шок. Потом научилась как-то бороться с этим. Выгоняла всех собутыльников, держала взаперти, а потом уезжали вместе куда-нибудь. На его любимую рыбалку. В тот же Кучум. И опять — глаз да глаз. Ведь у него друзей везде хватало. И первым делом: «Бари, дорогой. Сколько лет, сколько зим. Милости просим к нашему дастархану»… Как избежать соблазна?

Вообще общественное обожание Алехандрова его поклонницами огорчало меня постоянно. Один раз поехали на дискотеку в «Голливуд». Весело. Полумрак. Перемигивающие фонарики. Задорная музыка. Мы танцуем, как вдруг одна девушка «заезжает» вперед меня: «Бари, Бари! Это я! Ты меня помнишь?». А он молча «задвигает» её в сторону. Она — снова. Он — опять отмахивающим жестом, мол, «отвали». Еле-еле отвязался. Слезы, истерика… Да, девчушек-однодневок у него хватало. Я многих отвадила… Хотя алехандровский магнетизм неотразим на первых порах. И если — «да», то традиционный «русский вариант»: чтоб было темно и никаких шмуток! Изысканности и лоска во взаимоотношениях с женщиной у него и в помине не было. Это уж потом пришло: кружевное белье, любовные игры, неторопливость, взаимность, восхищение…

Прошло ещё два года, и я устала. Замучили скандалы, телефонные угрозы. Узаконенной совместной жизни — я в этом отдавала себе отчет — у нас быть не могло. В столичной семье рос его сын — Тюшка. Истинная и, наверное, единственная любовь Бари. Поэтому я первая «хлопнула дверью». Кстати, прощальный разговор происходил в джипе, и когда я в слезах из неё выходила, то действительно хлопнула дверцей. По своим пальцам…

Бари потом мне звонил. Сначала чуть ли не каждый день. И трезвый, и пьяный. Что-то обещал, к чему-то призывал… И я поняла, что надо уезжать. Вот так я и покинула наш родной Город.

— И это всё забылось!? Вычеркнуто из памяти!?

— Конечно, нет! С первым снегом накатывает тяжелейший ком воспоминаний. Да и снег — уже не пушистое покрывало, а некий саван… Когда Бари погиб, я ведь на грани «психушки» оказалась. Сны замучили… Хорошо, что помогла мудрая женщина.

— Отпусти ты его, — сказала она. — Там — другая жизнь. Ты не должна сама мучиться и его мучить. Отпусти.

— Как?

— Представь, дорога, и ты его просто от себя отталкиваешь. Легонько так отпускаешь. Хотя (тут она посмотрела на нашу фотографию)… Это он тебя не отпускает…

Бари мне и сейчас ночами звонит… И вижу его в ярком зеленом костюме (я ему брюки ушивала: «сделаю так, что жена не подкопается»), и он радостный такой: «Мне разрешили детей тренировать. У меня теперь есть работа»…

Когда у меня складывается командировка в этот город за Рекой, обязательно к концу рабочего дня сажусь на троллейбус и еду на конечную остановку. Знаю, ближе к семи будет проходить моложавая красивая женщина.

Только у которой глаза не искрятся.

Никого в толпе она не видит и не слышит.

Её никто не встречает.

Она живет, увы, своим прошлым…

От печального — к интриге. Можно?

Мир хоккея — это действительно олицетворение страстей, оставляющих следы явные и тайные. Причем многие истории — несмотря на неправдоподобность — как раз-таки «имели место быть».

В тех, девяностых, Ассоциацию хоккея возглавил Вячеслав Хрипунов. Понятно, что не по собственной «инициативе». Но поскольку привык к поручениям относиться со всей ответственностью, в делах этого вида спорта разобрался быстро и досконально. Опять же обладая большими полномочиями, он, к примеру, сумел «выйти» на одного из «транспортировщиков» «черного золота». Оборот фирмы — миллиардный. Помочь хоккею? Почему бы и нет! Тем более, руководитель корпорации — сам из страны хоккея, и любил баталии безмерно.

— В один из дней Вячеслав Викторович меня вызвал в пожарном порядке, — как-то откровенничал за чашкой кофе его заместитель по Ассоциации Владимир Певчий. — Нам немедленно нужно заказать проект ледового Дворца спорта в Южной столице.

— А деньги?

— Все в порядке! — С воодушевлением ответил он. — Теперь у хоккея есть серьезные спонсоры — компания; которая занимается перевозками нефти. Её руководитель согласился «отстегивать» Ассоциации ежегодно пару миллионов вечнозеленых. Ну и другую «мелочевку» — поездки на чемпионат, на форму для сборных…

— За красивые глазки?

— Не совсем. Предложил через руководство «поколдовать» над тарифами по перевозкам и уменьшить «взымание». Я уже договорился о встрече Томаса с одним из вице-начальников, который и решит этот вопрос. Значит, решится и наш вопрос, хоккейный…

И вот тут, по словам Певчего, случилась вообще странное происшествие. Томас прилетает в Северную столицу, приезжает в Контору, а в приемной ему заявляют, что нужно подождать. Он сидит, терпеливо отсчитывает время. Через час ему сообщают, что этот вице, ну как бы это помягче сказать, внезапно отъехал. Причем, через черный ход. Куда и насколько — неизвестно. Томас выждал ещё час, рассвирепел, позвонил шефу:

— Мистер Хрипунов! Это что за подход? Серьезные дела так не делаются. Уж коли договорились, давайте работать. Почему я должен сидеть в приемной часами, и никто ничего мне не говорит!?

— Томас так вице-начальника и не дождался, — продолжил свой рассказ Владимир Сергеевич. — Но звонок был. Только — мне!

И тут Певчий даже на полтона снизил повествование, перешел чуть ли не на шепот:

— Зазвонил телефон Ассоциации, я поднимаю трубку, а там — голос, от которого мурашки по коже. «Певчий? Передай Хрипунову, чтобы он перестал заигрывать с Томасом и водить его во всякие баньки. Никаких пересмотров платежей ему не дождаться. Если что, сначала пристрелим тебя. А потом и Хрипунова. Так ему и передай». И трубку бросил. Я в себя приходил минут пятнадцать. Вот так шеф по лезвию ходил…

— Между прочим, зря твои собратья по перу его недолюбливают, — продолжил он дальше свое откровение. — Когда «наверх» доложили, что Ассоциация направо и налево «торгует» хоккеистами, получая крупные трансфертные суммы, Вячеслав Викторович очень быстро вычислил «информатора». И на первом официальном приеме — можешь себе представить! — подошел к нему в упор и мгновенно провел хук в печень. Ты же знаешь, что Хрипунов — классный боксер, навыки не потерял. Никто ничего и не понял. А он «информатору»: «Если что-то имеешь против, пошли, поговорим. А за моей спиной шептать не надо»… Между прочим, «информатор» из очень высо-о-ких кругов. А шеф не побоялся…

Певчий отчасти прав. Относительно хрипуновского бесстрашия. Но другие-то дела — на грани фола… К примеру истории с медалями. Именно истории, потому что их две!

На рубеже веков команду нашего Города никак не хотели пускать — по спортивному принципу! — в хоккейный дивизион более высокого ранга. Хотя по классу мы такое право явно имели. Руководитель же Ассоциации хоккея северных соседей Яков Стебельков колебался. Временами он — «за». Временами склонялся к выжиданию. Как сделать его своим союзником? И вот тут-то у наших хоккейных функционеров возникла идея: «А почему бы не обратиться к Стебелькову с предложением, отказаться от которого невозможно. К примеру задарить ему на день рождения вместо традиционного чапана медаль из чистого желтого металла»? Идея, судя по всему, была согласована на уровне руководства Ассоциации и спортивного клуба.

В те времена на комбинате Казсвинец ещё не существовало аффинажного производства. Однако ж «умельцы» (если судить по судебным процессам советских времен) умели «протаскивать» через проходную шламы, металлургический «мусор» и затем в гаражах — на коленке! — ухитрялись извлекать ценный металл. А уж если поступает «рекомендация» сверху то «всегда пожалуйста»! Почему возникает версия о «нелегальной» медали?

Есть ответ на этот вопрос.

— Когда мне предложили перевезти медаль через границу тайно, да ещё с фиктивным, отпечатанном на примитивном принтере, сертификатом, я задумался. — Так мне рассказывал о той эпопее Павел Шифоньеров. — Потом уступил нажиму. Ведь давили на психику. Мол, это все ради нашего хоккея. Сшил я чехольчик, приспособил подвязочки и поместил медаль себе под мышку. Еду к границе, нервничаю. Места себе не нахожу. Но взялся за гуж… Поэтому стиснул зубы, мысленно всех послал… И благополучно пересек границу с её таможенниками и пограничниками! В Сибирске же передал медаль Владимиру Певчему. Ну, а уж дальше её вручили Стебелькову. У него же в мае день рождения!..

Странное совпадение: день рождения руководителя Ассоциации хоккея наших северных соседей в мае, и в мае же становится известно, что команда нашего Города переходит, наконец, в более высокий хоккейный дивизион их первенства. Ассоциация якобы согласилась с предложениями наших функционеров…

Конечно, такой вариант с «борзыми щенками» вполне можно отнести к разряду «пивных баек». Вместе с тем, спустя шесть лет после той «пробной» медали история вновь повторилась.

Вячеслав Хрипунов, уже в должности министра по пресечению ужасных последствий природной стихии, затеял официальный визит в Столицу северных соседей. Параллельно предстояло порешать и вопросы на хоккейные темы — о введении лимитов на легионеров, об участии в нашей сборной отечественных спортсменов, выступающих за клубы северных соседей. И которых теперь обстоятельства заставляют менять гражданство. Словом, круг вопросов весьма обширен. Готовил их (а также все сопутствующие составляющие) правая рука по Ассоциации хоккея Владимир Певчий. Встреча руководителей двух Ассоциаций Вячеслава Викторовича Хрипунова и Александра Владиславовича Тредняка проходила в представительском доме нашей страны на Хрустальных прудах. Переговоры завершились энергично, с улыбками, с вежливыми реверансами в адрес друг друга. Однако ж нужных для нас результатов Хрипунов не добился. После официальной части члены делегации перешли в банкетный зал. Ароматный «Хеннеси», доброжелательная обстановка, любезные душе и сердцу тосты мало-помалу раскрепостили присутствующих. И тут Хрипунов делает знак Певчему. Тот подает ему скромную с виду коробочку.

— Уважаемый Александр Владиславович! — приоткрывая её, произнес Вячеслав Викторович. — К 60-летию вашего хоккея мы приготовили скромный подарок — штучную медаль, выполненную по заказу нашей Ассоциации на монетном дворе. Чтобы у вас не возникало сомнений, мы также вручаем сертификат соответствия, который подтверждает качество желтого металла высшей пробы. Четыре девятки! На этой медали вы изображены в традиционной для вас хоккейной экипировке. Даже ваш знаменитый номер на ней виден! Поскольку вы и есть живое олицетворение вашего хоккея, пусть эта медаль станет символом добрых отношений и пониманий двух Ассоциаций…

Да уж! Сувениры, халаты, книги, значки — куда ни шло! Разряд — памятные подарки! Вместе с тем, когда на столь высоком уровне вручается медаль из чистого желтого металла весом в двести пятьдесят граммов с «хвостиком» и стоимостью в десятки тысяч вечнозеленых, это называется совсем по-другому. Причем «давал» тот, кто занимал в государстве пост министра, а «брал» действующий депутат парламента!

Ну, а что «принимающая» сторона? Слегка поперхнувшись, прокашлявшись, медаль приняла с благодарностью. Но… без удивления.

Так и должно быть!? Так!?

Тосты же продолжились дальше…