О чём грустят кипарисы

Ночь тысяча шестьдесят вторая

В начале мая мы перелетели на аэродром, расположенный возле деревушки Брунн. Разместились в удобном двухэтажном доме. За окнами — большой парк, озеро. В течение трёх дней не получали никаких заданий. Берлин взят, других подходящих для нашего полка целей командование, видимо, не находило.

Вечером восьмого мая мы поужинали, спели Гимн и легли спать. Среди ночи услышали фанфарные крики дежурной по части — старшего техника эскадрильи Риммы Прудниковой:

— Победа! Подъём! Ура! Победа!..

Я вскочила, крепко обняла и расцеловала девушку.

Все выбежали в парк и начали палить из пистолетов, автоматов, винтовок, ракетниц. После каждого выстрела я шептала, глотая слёзы:

— За Лейлу… За Женю Рудневу… За Галю Докутович… За Таню Макарову… За Веру Велик…

Девушки кричали и прыгали, обнимались и плакали, пели. Ко мне подошла Рачкевич, спросила:

— Отстрелялась?

— Да, две обоймы израсходовала.

— А я десять ракет. Смотрю на девушек и вспоминаю, какими они были в сорок первом, когда принимали присягу. Такие юные, серьёзные. Это было седьмого ноября. До сих пор звучат в душе взволнованные голоса: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Красной Армии, торжественно клянусь не щадя сил и самой жизни сражаться до полной победы над врагом…»

Клятва исполнена. Повзрослели мои деточки. Вот Марина Чечнева. Что это за танец она исполняет?

— По-моему, вальс-чечётку.

— Потрясающе. Помню, в Энгельсе у неё что-то не ладилось, расстроилась. Раскова её подбодрила: «Верю, у тебя будет на груди два ордена». Маринка глаза вытаращила. И надо же — пять орденов.

Да, юные комсомолки превзошли все наши ожидания. В полку было вначале десять коммунистов, сейчас — сто восемьдесят!

Повзрослели и, на мой взгляд, стали ещё краше. Как-то Раскова объявила ночью очередную боевую тревогу — на одевание три минуты. Прошла вдоль строя, скомандовала, как обычно: «Разойтись!» Вижу; недовольна, спрашиваю, в чём дело. Она усмехнулась, говорит: «У некоторых сапоги на босу ногу, к тому же не на ту ногу, под шинелью у одной нет гимнастёрки, у другой брюк. Что делать, комиссар?» Кормим, говорю, неправильно, не ложкой надо, не вилкой, а с конца копья. Раскова улыбнулась, через несколько дней снова подняла полк ночью, но уже не отпустила досматривать сны, — а скомандовала: «На аэродром шагом марш!» Это в январскую ночь. Урок пошёл на пользу… Девушки налетели на нас, потащили танцевать. Опьянённые великой радостью, запахом цветущей сирени, мы угомонились только к утру. Завтрак проспали. Днём ходили по парку и не знали, куда себя девать. Майское солнышко, тишина, мир… Потом был праздничный обед. Столы расставили на лужайке. Надели сшитые по нашему заказу военные, с погонами, платья и туфли. Бершанская поднялась, провозгласила тост:

— За нашу Победу!

Мы выпили до дна — по полному стакану… Через несколько дней полк перевели в красивое курортное местечко Альт-Резе — на отдых. Однажды утром отправились на экскурсию в Берлин. Я прихватила с собой заранее приготовленную баночку с белой масляной краской. Помните, я рассказывала, Таня Макарова и Вера Велик просили меня: если они погибнут, написать их имена на здании рейхстага. Пришла пора выполнить священный завет подруг.

В пути сделали остановку, чтобы перекусить, разложили на салфетках бутерброды. Откуда ни возьмись — немецкие дети. Отдали им все свои припасы и двинулись дальше.

Город полуразрушен. На улицах трудятся немцы, взявшие в руки вместо оружия кирки и лопаты. Отсюда война выползла и сюда вернулась, как бумеранг.

Вот и рейхстаг — мрачное, некрасивое здание. Огромный каменный куб с четырьмя башнями по углам и колоссальным куполом, высотой 75 метров. На колоннах и стенах надписи. Свободное место наверху — не дотянуться, внизу — неинтересно, мы ведь лётчицы.

— Надо подняться на крышу, — предложила я.

У парадных дверей стояли часовые, мы прошли беспрепятственно. С трудом выбрались на крышу. От купола остался лишь скелет, все стёкла выбиты. Я подошла к большой женской статуе, в руку которой было вставлена красное знамя.

— Это богиня Победы, — уверенно заявил кто-то за моей спиной. — Ну и махина.

На постаменте этой статуи я и написала имена погибших девушек.

По решению западноберлинских властей здание рейхстага позднее отремонтировали, купол и башни были снесены, все надписи стёрты или заштукатурены. Но память заштукатурить нельзя.

24 мая исполнилось три года с того дня, как полк прибыл на фронт, мы решили торжественно отметить эту дату. Послали приглашение Константину Константиновичу Рокоссовскому, он бросил все дела и приехал с группой генералов. Увидел волейбольную площадку, предложил:

— Сыграем? Моя команда против вашей?

Мы с удовольствием согласились и обыграли генеральскую команду с разгромным счётом.

Осталось рассказать немногое.

Героями Советского Союза стали ещё девять лётчиц и штурманов полка: Марина Чечнева, Раиса Аронова, Нина Худякова, Зоя Парфёнова, Нина Ульяненко, Лариса Розанова, Полина Гельман и я.

Четвёртая часть лётного состава полка — Герои Советского Союза! Явление уникальное. В годы Великой Отечественной войны это высокое звание было присвоено 93 женщинам.

На счету Ирины Себровой 1008 боевых вылетов — это абсолютный мировой рекорд. Более тысячи поединков со смертью, и в каждом — победа.

Девятого октября мы провели последнее партийное собрание. Подвели итоги: сделали около 24 000 боевых вылетов, сброшено на головы врагов 3 000 000 килограммов бомб.

Единодушно приняли решение: ежегодно 2 мая и 8 ноября встречаться в Москве, в сквере у Большого театра. Я много раз была на этих встречах.

Как сложилась послевоенная жизнь моих однополчанок? Обо всех не расскажешь…

Гвардии подполковник Бершанская живёт в Москве, работает в Комитете советских женщин, у неё трое детей.

Гвардии подполковник Рачкевич ушла в запас, живёт в Москве. Мы по-прежнему зовём её мамой, теперь уже не за глаза, она смеётся:

— Я самая многодетная мамаша на свете!

Мария Ивановна Рунт окончила Академию общественных наук при ЦК КПСС, живёт в Куйбышеве, преподаёт в институте.

Марина Чечнева не рассталась с авиацией. После войны три года служила в Польше вместе с мужем, командиром эскадрильи штурмовиков, Героем Советского Союза Константином Давыдовым. В 1946 году у них родилась дочка. Сбылись наши пожелания.

Авиации Марина отдала восемнадцать лет своей жизни. Работала в родном Центральном аэроклубе имени Чкалова, участвовала в воздушных парадах, установила два мировых рекорда на спортивных самолётах, за высокое мастерство пилотажа получила свой седьмой орден. Написала несколько книг об однополчанках.

Хиваз Доспанова много лет работала первым секретарём Центрального Комитета комсомола Казахстана, награждена орденом Трудового Красного Знамени.

Саша Хорошилова — доктор экономических наук, профессор, мать троих детей.

Дуся Пасько, Катя Рябова, Аня Еленина, Ирина Ракобольская окончили Московский университет, Рая Аронова, Руфа Гашева, Наташа Меклин, Оля Яковлева, Лёля Голубева — Военный институт иностранных языков.

Катюша Рябова окончила университет с отличием, вышла замуж за дважды Героя Советского Союза Григория Сивкова. Он инженер-полковник, кандидат технических наук, она — доцент Полиграфического института, кандидат физико-математических наук. У них две дочки.

Майор Евгения Жигуленко окончила Военно-политическую академию имени Ленина, потом институт кинематографии, работает над сценарием фильма «В небе — ночные ведьмы».

Ирина Ракобольская — доцент кафедры космических лучей Московского университета, автор многих научных работ.

Наташа Меклин, теперь Кравцова, написала несколько документальных и художественных повестей, она член Союза писателей СССР. А всего мои однополчанки написали более десяти книг.

Валю, своего бывшего штурмана, после войны я не встречала. Её Игорь участвовал в войне с Японией, был тяжело ранен, она уехала к нему, поженились, живут на Дальнем Востоке в таёжном посёлке.

В годы войны нам не хватало книг, музыки, картинных галерей. Ну, конечно, после Победы стали отводить душу. Я читаю всё подряд, стихи и прозу. Не могу себе представить нашей военной литературы без книг, написанных женской рукой. Это книги, по-моему, ещё недостаточно оценены. Лучшие из них отличаются особой одухотворённостью, искренностью, непосредственностью. Ну кто из мужчин в военных мемуарах напишет такую фразу: «Уставы для меня — тёмный лес, хуже высшей математики»? Это высказывание Руфы Гашевой привела в своих воспоминаниях Рая Аронова. Кстати, муж Раи Ароновой — Леонид Пляц, а муж Руфы — его брат Михаил, оба лётчики.

Поэт-солдат никогда не напишет таких, например, строк:

Я только раз видала рукопашный. Раз — наяву. И тысячу — во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне.

Не смерть страшит поэтессу Юлию Друнину, а то, что люди теряют человеческий облик. По-моему, это четверостишие — одно из лучших поэтических произведений на военную тему. Подобных примеров я могла бы привести немало.

Сама я даже не пыталась браться за перо, знаю, что ничего путного не получится. И рассказчица я неважная, не то что Шахерезада. Но я счастлива, что мы добрались до вершины стога. Простите меня за неумелость. Счастья вам и успехов. Растите достойными гражданами своей великой Родины.