О чем молчит Лондон (СИ)

Действие второе

Быть или не быть — вот в чем вопрос.

Достойно ли смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

У. Шекспир, "Гамлет"

Агония. Не смерти — жизни. Стремления к ней.

— Джек! Джек, ты слышишь меня?..

Чувствовать боль каждую секунду. Восстанавливать память по крупицам, по мере того как восстанавливался сам мозг. Заново учиться ходить, есть, пить, спать, говорить. Собирать себя воедино по кусочкам, как прибор по схеме. Хотеть истошно кричать без причины. Привыкать к своему отражению в зеркале, постепенно лишь понимая, насколько оно отличается от прежнего, насколько уродливо теперь.

Джек прошел через все это.

А еще он часто думал о ней. Поначалу как о незнакомке, которая почему-то тревожила мысли. Пока не вспомнил.

— Лиззи… — прошептали тогда его губы.

— Что? — спросил отец, на секунду отрываясь от дела.

— Ее зовут Лиззи.

— Забудь о ней, Джек. Не для тебя она больше.

Хотел бы он послушать. Но как, если она так часто ему снилась и появлялась в воспоминаниях?

От забавных казусов:

— Подлец! — выкрикнула Лиззи, запуская в него откусанное яблоко со второго этажа гостиной. — Я все знаю о тебе и этой малолетней мисс Джонсон!

Поймав яблоко, которое летело точно ему в голову, Джек поднес его ко рту и откусил.

— Я всего лишь пытался быть вежливым.

— Вежливым?! Целовать ее у всех на виду — это значит быть вежливым?!

Кусок яблока едва не встал поперек горла. Глупышка сама не знала, о чем говорит.

— Откуда ты это взяла?

— Триша вас видела. Она мне все уши прожужжала о вашем поцелуе на улице!

Джек усмехнулся над женским талантом приукрашать действительность и откусил еще кусок от яблока.

— Она ошиблась. Мисс Джонсон в глаз попала ресничка. Я просто пытался помочь.

— Языком?! — выкрикнула Элли, следом запуская в него вазу. — Лжец! Как ты мог? После всего, что у нас было?

— Ну все! — сорвался он, злясь на такой вздор и собираясь во всех чувственных красках доказать Лиззи, как она ошибается. — А ну иди сюда…

До пикантных сцен:

Вот его пальцы медленно ослабляют шнуровку корсета. Он не спешит, хотя у самого уже пересохло во рту от нетерпения. Просто Джек хочет насладиться вдоволь ее томлением. Еще такая неопытная, Лиззи следует за каждым его вдохом. Она доверяет ему, позволяя упиваться той сладостью, которую дает власть над женщиной. Не насильная, а добровольная. Когда под этим иллюзорным слоем видно, кому на самом деле принадлежит истинная власть. Когда начинают выполняться ее желания, включая те, которые она не произносила вслух.

Вот его губы находят вершину груди. Кожа нежна и сладка на вкус. Платье уже у ее ног, как и он сам. Целует впадинку пупка. Пытается удержать любимую, когда та опускается к нему. Торопыжка опять рушит все его планы.

Вот он смотрит в ее зеленые глаза, самые красивые, пока вбивается плотью в лоно. Джек уже знает, как ей нравится: быстро, глубоко, неистово. У него самая смелая, открытая и страстная малышка. Огонь в обличии нежности. Когда уже не просит, а добивается сама. Когда выгибается под ним или подталкивает, оставляя царапины на плечах и пояснице. С такой невозможно блюсти правила приличия. О такой невозможно не мечтать, не ревновать ее, когда она вдруг начинает принадлежать другому…

В конечном итоге Джек вспомнил все, кроме момента собственной смерти. Жизнь началась заново, но такая, которая была не нужна и даром. Он даже дал себе новое имя — Айрон*, но сомневался, что то когда-нибудь понадобится. В сознании поселилась мысль о самоубийстве. И лишь одно останавливало от этого шага. Вернее, одна.

Укутавшись в плащ, он выходил на улицу каждый вечер. Затем, чтобы увидеть свою Лизи. Просто посмотреть на нее, не решаясь теперь показаться на глаза и нарушить покой. Он мог часами простоять в переулке напротив ее окна. Неосознанно царапал камень стены пальцами, когда видел ее мельком. И злился, когда замечал залегшую грусть на ее лице или Виктора рядом с ней.

— Зачем ты вернул меня? — спросил Джек у отца.

— Тебе еще рано уходить, сын. Ты еще слишком молод для этого.

— Не ври мне! — выкрикнул он, железной рукой сметая с ближайшего стола предметы, а вытянув ее, ткнул в отца указательным пальцем. — Ты сделал это для себя. Из-за своих экспериментов. Иначе, если бы ты хоть на мгновение подумал, каким станет мое существование, то оставил бы все как есть!

— Я дал тебе вторую жизнь, Джек! Не будь настолько неблагодарен.

— Жизнь?! Какая это жизнь без нее?!

В этот раз Морти нечего было сказать. Здесь он слишком хорошо понимал сына.

— Кто я теперь? — тихо спросил Джек отца. — Подопытный образец? Подобие человека? Урод, вынужденный скрываться в тени. Люди на улице пугаются меня. Я теперь изгой, отец!

— Ты мой сын! Ты первый человек, кому выпал шанс обмануть смерть. Так живи теперь так, как если бы каждый день — последний.

Запись в дневнике Морти Нормана:

"Имя: Джек Норман.

Вторая дата рождения: хх. хх. хххх года.

Состояние: стабильное, все органы находятся в норме, протезы прижились успешно. Сердце заменено на образец?25. Сработало с третьего запуска. Также заменены конечности и позвоночник в виду сильного повреждения оного.

Наблюдается частая раздражительность, местами проявляет агрессию.

Тем не менее он — мое лучшее творение из всех".

В который раз по щеке скатилась молчаливая слеза и упала в вырез декольте. Но Элли это совершенно не заботило. Она смотрела на сцену, где снова разгорались шекспировские страсти. Виктор хочет запретить ей посещать театр. Уже пытался, но она не послушала. Говорит, это место слишком плохо на нее действует. Неужели не понимает? Нет, он все понимает. То, что она потеряла любимого человека и теперь страдает. И почему-то все равно хочет на ней жениться.

Но ей все равно.

Пусть женится.

Все равно…

Я слышу шум. Синьора, уходите

Из этого гнезда заразы, смерти,

Оцепененья. Власть, которой мы

Противиться не можем, наши планы

Расстроила. Иди же, дочь моя,

Твой муж лежит здесь мертвый…

У. Шекспир, "Ромео и Джульетта"

Вот сейчас закончиться пьеса, и она вернется домой. Выпьет снотворное и немного поспит. Как всегда к ней в комнату зайдет Виктор, поправит на ней одеяло и, возможно, останется до утра.

Зачем только с ней так нянчится? Пусть уходит! Вон из ее жизни! Все вон!

— Оставьте меня в покое! — кричала Элизабет, вырываясь из объятий Виктора.

У жены случился очередной приступ истерии. В этот раз она больно ударила его по ноге. Даже попыталась укусить. Иногда это пугало, если не удручало в целом. Виктор представлял себе все немного иначе. Он думал, что она поплачет да успокоится. В лучшем же случае — найдет в нем утешение. Ведь он заботился о ней так, как не делал этого ни для одной души. Сносил все истерики, позволял себя отталкивать, на многом не настаивал, готовый исполнить любой нормальный женский каприз. Он был рядом, пока она убивалась из-за смерти другого мужчины. Подставлял свое плечо. Все понимал, ждал и верил, что когда-нибудь его старания будут вознаграждены.

— Тише, Элли. Все, все… — шептал Виктор, крепко удерживая ее в своих руках. — Успокойся. Все хорошо. Ш-ш-ш…

Вскоре она утихала. Даже порой засыпала в его объятьях. А он гладил ее по щеке и тихо завидовал тому другому, которого так сильно и искренне любил этот нежный цветок.

Но однажды Элизабет пришла к нему сама. Села на колени и несмело обняла за шею.

— Ты так добр ко мне. Прости меня, Виктор. За своим эгоизмом я не заметила, сколько всего ты для меня делаешь.

За этим признанием последовал первый поцелуй. А еще чуть позже он наконец обладал ею так, как и должен муж обладать женой. Его старания возымели плоды. Элли открылась ему, впустила в свои мысли, позволила быть любящим мужчиной и страстным любовником. Он так привык играть роль заботливого мужа, что именно быть таковым не составило труда. Ведь знал, что выбрал верную тактику по завоеванию этой крепости. Победа оказалась так сладка, что вскружила ему голову, в его-то не молодом возрасте. Элли даже не пришлось обучать любовным премудростям: она уже все знала. Такая юная и такая порочная, словно созданная для него. Так что оставалось только сказать спасибо Джеку Норману за этот дивный подарок.

— Лиззи, ты не поверишь, что я сегодня услышала, — тараторила Триша ей на ухо, когда две подруги прогуливались по улицам Лондона.

Лиззи — так звал ее Джек.

— Триш, я же просила так меня больше не называть.

— Прости, вырвалось. Так вот. Говорят, что миссис Бэтуэй изменяет своему мужу. И знаешь с кем?!

На самом деле в последнее время Элли мало волновали подобные сплетни. Поэтому она просто слушала. А подруга все говорила, и говорила.

Попрощались девушки только возле пекарни "Норманские бублики". Триша поспешила к жениху. Элли же впервые за долгое время наконец-то решилась переступить порог с детства знакомого дома. Миссис Бет встретила ее очень приветливо и упаковала с собой целый пакет свежей выпечки. А также подала стакан воды, когда девушка расплакалась неожиданно для себя. Нет, в ее жизни все шло на лад — Виктор очень помогал с этим. Теперь она хотя бы могла свободно дышать, без скрывающей ребра боли. Но, Боже, как же она скучала по Джеку! До сих пор думала о нем каждый день, так что время до сна становилось пыткой. Тогда она вспоминала все проведенные вместе минуты. Теперь еще эта пекарня напомнила самое ценное: ведь именно здесь состоялась их первая встреча.

Стоя посреди комнаты, маленькая Элли отсчитывала монетки. Чтобы купить сладкий рогалик, не хватало еще три. Это было очень досадно. Облизнув губы, девчушка принялась считать по новой. Вдруг она ошиблась?

Внезапно ее внимание привлек местный мальчишка. Он находился в стороне у стены и в упор смотрел на нее. Элли стало не по себе. Зажав монетки в ладошке, она стыдливо убрала их в кармашек платья. Захотелось убежать, но витающий запах выпечки словно не отпускал без покупки. Может, у нее хватит на что-нибудь другое? Только заглянуть на прилавок теперь мешала очередь, а взрослые такие большие. Один из них даже чуть не сбил ее с ног, когда разворачивался. Да еще этот мальчик, который не спускал с нее глаз. И Элли не выдержала. Насупившись, она выбежала на улицу.

Но почти сразу же за спиной кто-то крикнул:

— Эй, подожди!

Это оказался тот самый мальчишка.

— Чего надо? — дерзко спросила она.

— Держи. Это тебе, — ответил тот, протягивая ей сладкий рогалик.

У Элли зарделись щеки.

— Я ничего не беру из рук незнакомых людей.

— А как тебя зовут?

Посмотрев на него подозрительным взглядом с прищуром, она все-таки сказала:

— Допустим, Элли.

— А меня Джек. Вот видишь — мы уже знакомы. Держи.

Опустив глаза, Элли посмотрела на рогалик. Он был таким пышным, свежим, обсыпанным сахарной пудрой. И ведь такой вкусный, что потекли слюнки. Но взять его теперь не позволила гордость.

— С чего ты взял, что он мне нужен?

— А разве нет?

— Думаешь, я не могу себе позволить купить его? А вот и могу! Просто мама не разрешает есть много сладкого.

Мальчик чему-то улыбнулся, видно, совсем не разделяя ее трагедию.

— Обещаю, я ничего не скажу твоей маме.

— Правда?

— Правда. И это… подарок, так что платить за него не надо.

Да, Элли до сих пор помнила, как это произошло. Джек был очень милым мальчиком и уже тогда покорил ее сердце. Как было бы здорово вернуться в то безоблачное время и начать все сначала…

Так, предаваясь щемящим душу воспоминаниям, девушка и не заметила, что застыла на улице в охапку с пакетом выпечки. А в трех шагах прямо перед ней кто-то стоял так же неподвижно. Мужчина. Ее взгляд медленно поднялся от крупных сапог вверх по тяжелому плащу и остановился на глазах, что единственное было открыто, когда голову прикрывала шляпа, а всю нижнюю часть лица — вязаный шарф из грубой пряжи. Этот мужчина внушал опасность, при том что слишком откровенно на нее глядел. Молча, пронизывающе, нагло.

Прижав к себе пакет, Элли поторопилась отойти. Но по дороге не смогла не обернуться. И увидела, как мужчина шагнул в ее сторону и что-то сказал. Он преследует ее? В разгар вечера на оживленной улице города? Она, конечно, была не последней трусихой, но сейчас ей стало страшно, так, что припустила шаг.

Вдруг кто-то крикнул:

— Стой!

И уже тогда Элли увидела, что в ее сторону на всех парах несется паромобиль. Но вместо того чтобы отскочить, она оцепенела и словно приросла к асфальту. Уже крепко закрыла глаза, приготовившись к неизбежному, как вдруг за плечи дернули назад. Со свистом напротив нее встал паромобиль, на крышу которого посыпались пирожки и булочки. Сердце участило биение пульса. А не успела Элли опомниться, как ее резко развернули и толкнули спиной в машину.

— Ты что делаешь?! — закричал незнакомец, который почему-то был зол и трясся.

— Ш-ш… Что?!

— Совсем оглохла и ослепла? По сторонам надо смотреть!

Боже, этот голос… И глаза, ведь до чего же знакомые…

Но этого не могло быть! Нет!

— Джек?! — слетело с женских губ задушенным шепотом.

От пережитых потрясений перед глазами все поплыло. Последнее, что она помнила: как собственные пальцы впиваются в ворот его плаща и как подхватывают твердые руки. А еще почему-то сильно заболели плечи, где он стиснул ее ладонями…

Слабость — теперь непозволительная для него роскошь. Джек убедился в этом, когда не смог пройти мимо любимой девушки. Обычно искал ее, а в этот раз встретил случайно, когда просто шел купить выпечку у своей тетушки, теперь как обычный покупатель. Судьба словно потешалась над ними. Возможно, он посмеялся бы вместе с ней, если бы не утратил эту способность. Не было причин. Сейчас и подавно, когда Лиззи его узнала. И как только сумела? Что же ему теперь с ней делать?

Благо на шум из лавки Норманов выбежала тетя Бет. Нет, она не узнала его, ни по голосу, ни как-то еще. Она даже не знала, что он жив. Поэтому поспешила забрать у него Лиззи к себе в дом. Ей помог Тим, который также пребывал в неведении. Не узнавал даже Кекс, хотя всегда смотрел на него с особым любопытством. И Джека это вполне устраивало. Он не хотел омрачать жизнь близких своим присутствием. Оставалась позаботиться о том, чтобы любимая не принялась его искать. Она должна забыть о нем и жить полной жизнью.

Долго искать того, кто смог бы помочь, не пришлось. В трущобах за монеты можно было купить что угодно и кого угодно, едва ли не любую услугу. Как не понадобилось много времени и на то, чтобы сменить одежду: все было там же, в подвале пекарни, куда всегда для Джека был открыт потайной ход.

— Иди туда и стой под вывеской, — сказал он парню, схожему с ним по комплекции и росту, местному рыбаку. — Как выйдет девушка, брюнетка с зелеными глазами в синей шляпке… заговори с ней, извинись за то, что напугал. Скажешь, что это был ты.

Парень угукнул, надевая его плащ, после чего набросил еще шляпу и шарф.

— И чтоб все аккуратно, Боб. Иначе ничего не получишь.

— Как скажешь, Айрон. Ты платишь — я делаю.

Отправив парня ко входу лавки Норманов, Джек остался стоять в тени переулка. Вскоре появилась Лиззи в компании Тима. Боб недолго что-то ей говорил. Повертев головой по сторонам, Лиззи улыбнулась ему и кивнула. На этом они и разошлись.

— Поверила? — спросил Джек у рыбака.

— Само собой, век в море не ходить, — ответил тот и сплюнул на землю.

— Простите… — обращалась Элли к прохожим на улице, недалеко от "Норманских бубликов". — Простите, вы не видели или, может, знаете одного человека? Он ходит в длинном плаще…

Ее игнорировали, бурчали в ответ что-то неясное или вежливо отвечали "нет". Констебли просто советовали идти домой. Когда же она пришла с вопросом о Джеке к мистеру Норману, тот прогнал ее. Когда сказала миссис Бет о том, что видела Джека, женщина расплакалась, переживая, что Элизабет от горя сходит с ума. Поэтому и оставалось искать на улице. Но Элли была уверена, что видела именно Джека. Это действительно казалось безумием даже ей, однако интуиция не могла обманывать.

Но хорошая интуиция была не у нее одной.

— Что с тобой происходит в последнее время? — спросил Виктор, стоя за спиной и поглаживая пальцами обнаженное предплечье.

Элли как раз готовилась ко сну, когда муж вернулся домой раньше обычного. Их взгляды встретились в зеркале трюмо. Она попыталась улыбнуться.

— Прости, сама не знаю, что на меня нашло.

— Я могу помочь исправить это?

Его губы мягко коснулись шеи, пробуждая отвращение в этот раз. Джек не оставлял ее в покое. Видела ли она его или нет, он всегда находился в ее мыслях и в сердце. Просто сейчас случилось обострение тоски.

— У меня небольшая мигрень.

Эта отговорка не сработала. Виктор взял ее силой. Грубо, настойчиво, доставляя боль, прогибая под себя и дергая за волосы, как не делал раньше. Но она терпеливо выдержала даже это.

— Прости за вчерашнее. Признаю, что сорвался. Но я не хочу видеть тебя в таком состоянии, — сказал Виктор за завтраком следующего дня. — Либо скажи, чем я могу это исправить, либо решай проблему сама, но чтобы я тебя такой больше не видел.

Элли кивнула, натянуто улыбнулась, а после обеда снова вышла на улицу.

— Простите, вы не видели или, может, знаете одного человека?..

— Я снаю, кого ты исесь, — ответила ей как-то пожилая, грязная и беззубая нищенка. — Скасу за монетку.

Не жадничая, Элли дала ей три монетки.

— Пойдем со мной, милоска, пойдем.

Как назло, начался моросящий дождь. Пройдя вниз по улице, они дошли до трущоб и устремились вглубь. Только тогда Элли занервничала. В этой части города в своем хоть и простом по меркам ее общества платье, которое выглядывало из-под темно-зеленой накидки, она смотрелась неуместно. Слишком богато. Как легкая добыча. Но призрачная надежда упорно вела вперед.

— Простите, а вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке? — решила она уточнить, натягивая капюшон на лицо и тем самым пытаясь спрятаться не только от холодных капель, но и от посторонних любопытных глаз.

Старушка махнула рукой и ответила:

— Конесно. Пойдем.

Пройдя еще немного вперед, нищенка повернулась к обшарпанному дому и ступила на лестницу.

— Сюда.

Но на первой же ступеньке Элли замерла. Интуиция все сильнее сигналила об опасности. Но что если старушка не врет? Ведь так хотелось ей поверить, как и в то, что видела именно Джека.

— Пойдем, он сдет тебя, давно сдет, — сказала та с верхней ступеньки.

Тут Элли заметила, как в окне с разбитым стеклом дернулась грязная, дырявая шторка. Внутри и правда кто-то был. Джек?.. Не успела она об этом подумать, как вдруг ее схватили за руку и сдернули с лестницы.

Она искала его. Джек даже не сомневался в том, что так будет. Ему даже довелось наблюдать со стороны за ее тщетными поисками. Это было жалкое зрелище, которое бесило до злости. Поэтому в один из дождливых вечеров он не выдержал, когда глупышка совсем обезумела от своей идеи. Поверив какой-то старухе, Лиззи пошла за ней. Джек тенью следовал по пятам, надеясь, что любимая одумается. Когда же понял, что ее безумие вот-вот достигнет апогея, он подошел к ней, стащил с лестницы и, не разбираясь, потянул за собой. Старуха даже не пикнула, поспешив согнуться еще ниже, чем была, и оказаться незаметнее. И правильно сделала, потому что у него было стойкое желание лишить убогую жизни, за одно то, что она собиралась навредить любимой девушке.

Затащив Лиззи в неосвещенный переулок, Джек толкнул ее спиной в стену, не специально, просто так сильно злился. И обхватил хрупкий подбородок пальцами, затянутыми в перчатку.

— Да что с тобой?! Какого черта ты пошла за этой старухой? Неужели не видишь, что она обманывает тебя? Хватит! Хватит меня искать!

Он так взбесился, что поначалу не обратил внимания на то, как испугал ее. Просто не мог больше выносить этих метаний. Но Лиззи будто не слушала его.

— Джек… — выдохнула девушка. — Джек, это ты!

Она потянулась к нему. Бросилась обнимать. Он так и замер, не решаясь обнять в ответ. До чего же упрямая заноза!

— Лиззи, ты должна уйти, — уже сдержаннее попросил он, понимая, что сам же не хочет этого.

— Нет! — выкрикнула глупышка, поднимая к нему лицо. — Джек, что с тобой случилось? Где ты был?

Он не ответил. Просто смотрел на нее, до сих пор любимую и нужную. Все время издалека, а сейчас так близко.

— Где ты был, Джек? — повторила снова. Когда же он не ответил и в этот раз, Лиззи разозлилась: — Где ты был?!

Закричав, она ударила его кулаком в грудь. Но тут же ойкнула, потому что попала в район сердца, где был металл и толстое стекло. Он же на это никак не среагировал.

— Ну что ты стоишь?!

Тогда она толкнула его в плечи, снова ударяясь о металл, снова делая себе больно.

— Перестань, — попросил он.

Протянув руку, Лиззи сдернула с него шляпу. И ахнула, когда увидела на выбритой голове металлические пластины. Джек не стал препятствовать ее любопытству. Возможно, когда она увидит, каким он стал, то тогда уйдет наверняка.

— Нравится? — зло спросил он. — Это еще не все, малыш.

Распахнув плащ, Джек сделал то же самое и с черной рубашкой. Лиззи снова ахнула, закрывая рот ладошкой, когда увидела сердце — в небольшом окошке внутри тела, железное, механическое, качающее кровь по пришитым к нему венам. Ее затошнило, чего он и добивался. Отбежав, она согнулась возле стены. Но ее желудок оказался пуст — только желчь.

— Перестань меня искать, слышишь? Джека больше нет. Он умер. Меня зовут Айрон.

— Зачем ты говоришь мне такое?

Она сползла по стене вниз. Уставшая, разбирая, жалкая, мокрая, со слезами на глазах, которые сливались с каплями дождя. Но Джек ведь не хотел видеть ее в таком состоянии. Не поздно ли об этом вспоминать? Каким бы он не стал, а по-прежнему все еще чувствовал и испытывал эмоции. По-прежнему любил эту зеленоглазую глупышку.

Подойдя к Лиззи, он взял ее на руки. Хотел сначала доставить домой, но вместо этого понес к себе в каморку, которую не так давно нашел в трущобах города, лично для себя. И только там заметил, что у любимой сильный жар.

— Загадочное исчезновение "королевы паровых двигателей"! — кричал мальчишка, проезжая по улице на паровом велосипеде и размахивая свежей газетой. — Спешите! "Паровой король" приготовил награду за любую информацию! Куда пропал убийца Карнаби? А также…

Мимо прохожих, мимо домов, ловко лавируя по дороге. Далеко от трущоб, в которых люди пытались выжить любой ценой. И где в крохотной комнате метался от волнения за любимую человек с железным сердцем.

Элли ничего не понимала. Да и сложно было думать, когда тело горело огнем. Ее лихорадило, то и дело прорывался кашель. Она то засыпала, то просыпалась, в каком-то полуподвальном помещении — скудный свет пробивался лишь через единственное окошко под потолком. Иногда приходил какой-то дурной мужчина в очках и лез осматривать ее. Но рядом всегда был Джек. Он кормил и поил ее, заставлял принимать какие-то лекарства. И не отталкивал, когда она засыпала на его твердом плече.

— Расскажи мне все, — просила Элли сквозь дрему.

— Потом. Спи.

В тот день ей наконец-то стало лучше. Она проснулась лишь с чувством слабости. Напротив кровати сидел Джек. Сидел и смотрел на нее. Теперь без верхней одежды и перчаток, так что она смогла увидеть еще кое-что из того, что он прятал, и чего не было раньше, а именно руки: механические, сплошь из металла, где в щелях между защитными пластинами виднелись шестеренки и прочие детали. Элли сглотнула. И все-таки это был Джек, ее любимый мужчина.

— Что с тобой случилось? — попыталась она аккуратно спросить заново.

— Я умер.

— Но ты здесь и говоришь со мной.

— Я умер, Лиззи, — твердо повторил он.

— Не говори так. Я вижу те же глаза. А кто заботился обо мне все это время?

Он не ответил. Поднялся и подошел к ней. Протянул руку и провел по щеке холодным металлом пальцев.

— Что ты чувствуешь?

Элли подняла к нему глаза. Был только холод. И ничего больше. Джек отдернул руку. И Элли резко втянула воздух.

— Теперь, когда стало лучше, тебе нужно возвращаться домой. Эшли ищет тебя.

— Я не хочу возвращаться. Можно я останусь с тобой?

— Нет, потому что рано или поздно ты все равно захочешь уйти.

Она начала злиться. Почему он так упорно ее отталкивает?

— Ты не можешь отвечать за меня, Джек! Я хочу остаться с тобой. Я думала, ты умер. Все так думают. Ты хоть представляешь, как я переживала это?

Он снова протянул руку и попытался стереть слезинку с ее щеки.

— Я знаю. Прости.

— Не прогоняй, прошу тебя.

Она вцепилась в его рубашку, поднялась и крепко обняла за шею. Обхватила лицо ладонями и принялась целовать: глаза, щеки…

— Я ведь люблю тебя, Джек Норман. Неужели ты забыл это?

И губы… Стоило ей коснуться их, как Джек отдернулся, будто она обожгла его. Он словно бы растерялся. Словно не ожидал от нее подобного. Но когда она повторила, уже не стал отталкивать. С ее именем на устах Джек прижал Элли к себе. И тут она ощутила знакомую твердость в районе живота. Потянулась к ней рукой, но мужчина перехватил, больно стискивая запястье.

— Что такое? — спросила она. — Неужели там тоже…

Джек улыбнулся, слегка криво, будто не умеючи, будто в первый раз.

— Нет, малыш, назло року, там все в порядке. Но я не уверен, что смогу себя контролировать. Новое тело этого требует, иначе могу сделать тебе больно.

— Перестань. Я помогу.

— Лиззи…

Она не дала ему договорить. А он не стал больше заставлять ее ждать. Тела слились в одно целое, подошли как две выточенные друг под друга детали. Элли и не мечтала об этом. Слишком долго оплакивала. Было наплевать на его дефекты, было наплевать на разрядку, лишь бы только чувствовать этого мужчину: внутри, рядом, везде. Она смотрела в глаза любимого и не могла поверить, что это происходит. А он сдерживался, стараясь быть аккуратным, словно она состояла из фарфора, когда ее руки то и дело ложились на холодный металл. Но ничего, она привыкнет. Они что-нибудь придумают. Ведь это такая мелочь, когда он жив.

— Так можно мне остаться? — спросила снова Лиззи.

— Конечно, — уже ответил Джек. — Разве я могу тебе в чем-то отказать?..

Ночь снова укутала город вместе с туманом. В воздухе стояли сырость и запах смрада. Трущобы. Анна ненавидела эту часть города, свой бывший дом. Нищета уродовала, напоминала о том, где ее место — здесь, среди ей подобных. Если бы только не мистер Эшли. Несколько лет назад Анна попала под паровоз, лишилась руки и глаза, в который неудачно влетел камень из-под колес. Если бы не Виктор, она закончила бы свое существование в вонючей канаве. Он спас ее, дал кров бездомной дикарке, окружил роскошью. Ее хозяин, ее возлюбленный, ее идол.

К несчастью, Виктор не отвечал ей взаимностью. Он всячески баловал, щедро благодарил за преданность, но и только, когда она любила его всем сердцем. Так, что простила увлечение этой Элизабет.

Тварь!

Анна столько для нее сделала, позволила быть его женой, едва ли не уступив свое место. Позволила спать с ним, дарить ласку и свое красивое идеальное тело. А она взяла и забрала его всего! И после этого еще играла на его нервах, часто огорчала и портила настроение. А с Виктором нельзя было так поступать. Эта Элизабет недостойна его. И поэтому должна умереть так же, как и ее любовник.

По просьбе хозяина Анна искала девушку уже вторую неделю. Но только затем, чтобы убить. Так она решила сама. А уж ей виднее, как для него будет лучше.