II

А между тем кошки прелестны, прелестны именно потому, что, лаская их — когда они трутся о нас, мурлычат, лежат, свернувшись на наших коленях, и смотрят на нас своими желтыми глазами, как будто не видя нас, — мы понимаем все непостоянство их нежности, весь предательский эгоизм их наслаждения.

Есть женщины, которые вызывают такое же чувство, очаровательные, милые женщины с ясными и лживыми глазами, избирающие нас для того, чтобы понежиться около любви. Когда они раскрывают объятия, протягивают губы, когда сжимаешь их с бешено бьющимся сердцем, когда наслаждаешься чувственной и упоительной радостью их изысканной ласки, ты обнимаешь кошку, кошку с когтями и клыками, коварную, лукавую кошку, влюбленного врага, который укусит, когда устанет от поцелуев.

Все поэты любили кошек. Бодлер[3] божественно воспел их. Известен его изумительный сонет:

Любовник и мудрец, дотягивая дни,

Равно влюбляются, в томленьях неизбежных,

В сокровище семьи — в котов, больших и нежных.

Что домоседствуют и зябнут, как они.

А те, познанию друзья и сладострастью,

Полночной тишиной и жутью дорожат;

Их погребальными б избрал конями Ад,

Когда б надменность их склонилась перед властью.

Во сне привычно им то благородство поз,

Что сфинксы выбрали, дремля в песках забытых,

В объятьях призрачных и беспредельных грез;

Снопы волшебных искр в их чреслах плодовитых,

И блестки золота, как самый тонкий прах,

Звездятся, зыбкие, в таинственных зрачках.[4]

Загрузка...