О приёмах буржуазной дипломатии

Агрессия, прикрываемая "бескорыстными" идейными мотивами

По широкой распространённости и употребительности непосредственно вслед за приёмом маскировки агрессии "самозащитой" идёт прикрытие агрессии благородными мотивами якобы вполне "бескорыстной" поддержки той или иной высшей идеи во имя правды, свободы, человечности и т. п.

Маскировка чисто завоевательных, захватнических целей, ради которых и предпринимаются войны, встречается в истории беспрестанно. Однако новейшая дипломатия в этих случаях уже не проявляет той непосредственности, которую, скажем, выказал в своё время лорд-протектор Английской республики Оливер Кромвель. В 1651 г. он обратился к Нидерландам с предложением, чтобы они объединились с Англией в одно государство с высокой целью более успешно бороться против заблуждений католицизма. Верховное управление этой будущей единой протестантской державой Кромвель великодушно вызывался взять на себя. Когда Нидерланды не соблазнились этой возвышенной идеей, Кромвель начал против них морскую войну.

В конце XVIII века возвышенные "принципиальные" задачи были выдвинуты в 1791 и 1792 гг. Австрией и Пруссией, которые сговаривались напасть на революционную Францию. Начиная с 1792 г. и особенно с 1793 г., этому примеру последовала и Англия. На самом деле для австрийского двора наибольший интерес представляла надежда поживиться за счёт Франции на левом берегу Рейна; прусский король Фридрих-Вильгельм II имел в виду Эльзас и ещё некоторые французские земли; Вильям Питт, первый министр Великобритании, думал о захвате колониальных владений Франции и об уничтожении французской морской торговли. Но все трое в один голос заявляли, что их священный долг - защитить троны и алтари от грядущего из Франции революционного варварства, что необходимо спасти человечество от заразы безбожия, безначалия и т. д. Громче всех остальных звучал в Европе негодующий голос императрицы Екатерины II, которая призывала монархов и всех благомыслящих людей к дружному наступлению на французское революционное чудовище во имя всего, что только свято для людей. Сама Екатерина - умнейший и изворотливейший дипломат своего времени - ни одного солдата не послала воевать с французами. Кричала же она о необходимости "крестового похода" против революции прежде всего затем, чтобы вернее втравить в войну обоих своих соперников по части дележа польской добычи - прусского короля и австрийского императора. Это ей удалось блестяще. И при втором и при третьем разделах Польши (1793-1795 гг.) у австрийцев и пруссаков руки оказались связанными их войной против революционной Франции. А это и требовалось русской царице. Но, конечно, в её собственной ненависти к революции и желании, чтобы поскорее с революционерами было покончено, ни малейшего сомнения быть не может.

Последним в хронологическом порядке образчиком дипломатического прикрытия чисто завоевательных целей якобы "идейной" борьбой является ряд попыток Германии замаскировать свои поползновения на захват русской территории борьбой "за цивилизацию против разрушительного потока большевизма". Дело началось очень давно, уже в 1919 г., на другой день после окончания мировой войны, даже ещё до заключения Версальского мира. Через доверенных лиц в Швейцарии генерал Людендорф обратился к тогдашнему французскому премьеру Клемансо со следующим предложением. Составляется франко- германская соединённая армия; верховным главнокомандующим в ней назначается маршал Фош, а генерал-квартирмейстером при нём - Людендорф. Эта армия входит в Советскую Россию, низвергает советскую власть и восстанавливает монархию. Естественно, что за эту великую заслугу перед цивилизацией Германия получает отпущение своих грехов, т. е. избавление от платежа репараций, и награждается соответственным образом за счёт богатого русского земельного фонда. Франция же снова начинает получать проценты по русским займам и также пользуется всеми плодами победы над Советской Россией. Клемансо отверг все эти предложения. Как говорят, он даже оскорбился тем, что Людендорф явно считает его столь ограниченным человеком: ведь ясно, что Германия непомерно усилилась бы от такого предприятия, если бы оно удалось, и значит стала бы снова опасной для соседей.

План Людендорфа был отвергнут. Но мысль о нападении на Советский Союз с благословения западных держав крепко засела в головах германских империалистов, искавших на Востоке компенсации за тяжкое поражение, понесённое ими на Западе. Вновь, с утроенной энергией, этот замысел стал проводиться с 1933 г. в гитлеровской Германии. Цели были слишком ясны: они формулировались с неимоверной грубостью. Необходима была умышленная слепота, чтобы поверить, что овладевшая властью гитлеровская банда действительно ратует якобы за "спасение" европейской цивилизации от большевистских "варваров".