О религиозном воспитании в семье

IV. Проблема каждого

Красной нитью через все изложенное выше проходит мысль об основном значении сердца как средоточия духовной жизни во всех возрастах, об основном законе свободы, вне которого немыслимо подлинное развитие духовной жизни. Но даже признавая все это верным, родители могут поставить законный вопрос: для всех ли это верно ? Не имеется ли в виду в изложенном выше очерке духовно одаренный, тонкий тип ребенка? А сколько есть «средних» детей, в которых так трудно констатировать движение духовных запросов, душа которых так насыщена внешними, маленькими, ограниченными интересами? Можно ли к каждому ребенку приложить сказанное?

При первом наблюдении детей и подростков, а отчасти и взрослых, хочется сказать, что не все «способны» к религиозной жизни. Существуют ведь люди, которые не любят живописи или не наслаждаются поэзией и т. д. Не должны ли мы в соответствии с этим констатировать наличность значительной группы людей, которым остается чуждым религиозный мир? Эти люди могут быть верными сынами Церкви, исполнять все обряды, но душа их молчит, их не влечет, не тревожит, не наполняет Бог, им не дано знать радость в молитве, тихий свет благодатных озарений.

Они как бы по природе своей пребывают в неком «нечувствии», которое не есть вовсе «окаме-ненное» нечувствие, ибо последнее предполагает окаменение сердца. Здесь же просто нечуткость. И не будет ли просто справедливым установить на глаз приблизительно такое распределение религиозных типов:

Религиозно одаренные ................................25%

Религиозно средние ....................................50%

Религиозно нечувствительные...............25%.

Не будем отрицать справедливости того, что эти три категории существуют, но существование этих категорий как раз и ставит на первый план вопрос о религиозном воспитании. Лишь религиозное воспитание может помочь среднему типу не растерять тех скромных сил, которые присущи его религиозной сфере, но в особенности необходимо религиозное воспитание для третьей категории. В самом деле, какова может быть причина т. н. религиозной нечувственности? Прежде всего, она может заключаться в необычайной медленности в развитии религиозной функции – здесь мы имеем полную параллель с явлением интеллектуальной отсталости.

Но и при медленном темпе в детской душе идет свой религиозный процесс – необходимо только считаться с этим. Тургенев когда-то сравнил некоторые души с фруктами, которым надо полежать, чтобы окончательно созреть и стать вкусными. В этом сравнении есть правда. Нечуткие натуры не реагируют много раз на самые яркие и глубокие проявления религиозности, но в доброй, любящей атмосфере семьи, где не спешат закрепить и заклеймить тупость, но бережно охраняют жизнь души, приходит и для них свой час рассвета и пробуждения религиозных сил.

Этот час может прийти поздно, душа может долго не отзываться на религиозные впечатления, но если дело не идет о ненормальности, то час пробуждения наступит. Именно в этом случае семья совершенно незаменима, как единственная среда, где с любовью относятся к такому отсталому ребенку. Гораздо чаще религиозная неотзывчивость является следствием какой-либо задержки, тормозящей проявление религиозных сил. Эти задержки могут быть самого различного характера, иногда даже не иметь прямого отношения к религиозной сфере. Психопатология накопила за последнее время много материала, свидетельствующего о том, что задержки в духовной жизни идут именно от детства, когда душа не умеет еще защищать самое себя, не умеет отстоять свою свободу, свою личность. Мы можем совершенно бессознательно нанести очень болезненный удар детской душе, причем сам ребенок даже не замечает того, что с ним сделали, – тем не менее рана нанесена. Обыкновенно семья сама же и является источником таких болезненных ущемлений души. Их излечивать трудно, их нужно всячески избегать.

При обсуждении «проблемы каждого» всегда надо иметь в виду многообразие типов религиозной жизни. То, что нам представляется ничтожным, вялым, скудным, может быть нечем иным, как следствием нашей односторонности, нашим неумением оценить иной духовный тон, нежели наш. Чем больше каждый из нас живет на свете, тем яснее и значительнее выступает этот факт многообразия типов религиозной жизни. Но не только велико это многообразие – сами пути, ритм и характер раскрытия этих различий тоже настолько неодинаков, что нужно быть очень осторожным в отнесении кого-либо к числу «религиозно тупых».

Раньше в школе учителя обыкновенно высоко ценили тех, кто обладал гак называемой непосредственной памятью, что дает эффектную картину быстрого и точного запоминания. Теперь мы хорошо знаем, что такой тип запоминания обыкновенно связан с быстрым забыванием, знаем и то, что за «неточностью» запоминания сплошь и рядом стоит плодотворнейшая и чрезвычайно ценная переработка материалов восприятия и что медленность запоминания объясняется не относительной слабостью работы памяти, а более сложным и потому требующим больше времени типом работы памяти.

Но это наблюдение может быть распространено и на духовную восприимчивость, в частности, на живость религиозной сферы. Мы еще недостаточно знаем закрытый процесс внутренней работы в детской душ» в ее религиозных движениях, но есть все основания полагать, что в медленности и видимой вялости этих движений нередко играют свою роль особенности духовной работы.

Интуиция смысла, эта простейшая и изначальная форма религиозного опыта у детей, присуща всем детям, как это совершенно бесспорно при наблюдении детской души, и если это семя религиозной жизни растет медленно и вяло у кого-либо, то, может быть, дело совсем не в религиозной скудости, а в той общей духовной структуре ребенка, которая определяет темп и стиль развития. Кто из нас не знает, например, того факта, что более глубокие натуры религиозно более целомудренны и стыдливы, заботливо прячут от всех свой внутренний мир? Более поверхностные натуры легко и просто вбирают в себя религиозные влияния старших, могут даже вызвать впечатление религиозной одаренности, хотя их религиозная жизнь может быть очень поверхностной и слабой, а натуры более глубокие, застенчивые, закрытые могут оставлять впечатление неотзывчивости именно тогда, когда душа их объята религиозным волнением.

Семья дает благоприятные условия для взаимного понимания, для более чуткого восприятия закрытых движений души, но взаимное понимание внутри семьи часто очень тормозится тем, что та или иная характеристика кого-либо в семье, верная для данного момента, как бы застывает и сохраняет долго свое значение. Мы, руководясь ею, просто не замечаем ее несоответствия новым движениям в душе; приходится сказать, что нигде так нелегко понимать друг друга, как в семье, и нигде не встречается так часто упорное, почти неисправимое непонимание друг друга, как именно в семье.

Проблема «каждого» есть, в сущности, проблема индивидуализации нашего воспитательного подхода к детям. Сваливать на тупость детей наше неумение, а порой и нежелание присмотреться к своеобразию ребенка не приходится.

В заключение настоящей статьи мне хочется вернуться к ее исходной основе. Семья, которая ищет воплощения и реализации всей своей «тайны», возвещенной нам в христианском учении о браке, есть духовный организм, обладающий неоценимым и неистощимым ресурсом духовных сил. «Великая тайна» семьи, заключающей в себе через таинство брака неистощимый источник благодати, тайна семьи как малой Церкви раскрывается в семье не сразу, не по решению или по желанию супругов, а как живой итог духовной жизни семьи как целого. Источник духовных сил семьи перестает действовать часто вовсе не потому, что он иссяк, но потому, что мы не хотим пользоваться им, сводим реальность брака к его внешней бытовой стороне. Отказываясь от духовной силы, реализуемой в браке, мы самую содержательность семьи, семейной жизни обедняем и ослабляем. Но поскольку семья не отходит от своей духовной основы, она есть истинная малая Церковь, хранящая в себе огромное богатство религиозных сил. Благоухание религиозно живущей семьи наполняет детские души тем питательным материалом, который помогает детской душе духовно зреть. Религиозное воспитание в семье имеет поэтому своей главной силой, главным средством самое семью как живую религиозную реальность, излучающую от себя свет и тепло.

Современная семья всюду переживает глубокий кризис, восходящий к изменению положения женщины и к постепенному исчезновению семейного труда, к превращению семьи из трудовой единицы в единицу потребительскую. Кризис этот очень глубок, а в связи с общим религиозным обеднением, от которого как будто теперь уже отходит христианский мир, этот кризис семьи имел и имеет особенно трагический отсвет. Однако поскольку в кризисе семьи выступают социальные и технические причины, нечего говорить о действительном ее кризисе. Социальные и технические перемены сами по себе не разрушают еще семьи как духовного единства – они только затрудняют реализацию этого духовного единства.

Ныне семье трудней охранить и осуществить свою целостность, но она возможна при использовании тех духовных сил, которые скрыты в семье как таинственной малой Церкви. По нашему глубокому убеждению, в осуществлении семьи как духовной целостности при новых социальных и технических условиях главное будет зависеть от женщины-матери. Наступает новая эпоха в истории семьи – дело идет о том, чтобы охранять детей духовно. Это осуществимо в новых условиях лишь в том случае, если сама семья уцелеет как духовное единство. Женщина-мать должна добиться этого.

Религиозное воспитание детей не есть что-то дополнительное, могущее быть или не быть. Так часто у нас думают, между прочим, и те, кто считает себя «передовыми». Но пора понять, что религиозное воспитание касается самой сердцевины личности ребенка, его духовной жизни. Полагаться на то, что окружающая среда восполнит то, чего не даст семья, тоже нельзя, так как христианские народы утеряли прежнюю целостность народного духа: решительно всюду приходится наблюдать пагубный и болезненный дуализм в народной душе, которая, с одной стороны, не растеряла еще связи с Церковью, но в других своих слоях отошла или отходит от Церкви. Мы живем в эпоху религиозно нецельную, и это не может быть заглажено никаким религиозным подъемом в отдельной части народа. Явление нигилизма, богоборчества, демонизма этим не снимается... Но именно потому детям и необходима помощь со стороны семьи в их религиозном созревании. Семья может дать религиозное воспитание своим детям, но для этого она сама должна овладеть той религиозной силой, которая сообщается ей в таинстве брака. Вне этого остается лишь социально-психическая реальность семьи, а ее религиозно-онтологическая основа скрывается в недоступную глубину, дети растут без приобщения к тому духовному лону, в котором заключены нужные для их возрастания силы. Проблема религиозного воспитания в семье есть проблема возвращения самой семьи к ее религиозной основе, проблема усвоения семьей благодатных сил, подаваемых ей в таинстве брака.

Примечания

^[1] Печатается с незначительными сокращениями – прим. сост.

^[2] Имеется ввиду библейское повествование о том, как Исав отрекся от своих прав старшего сына, променяв их на сытость желудка (см. Быт. 25, 29-34) – прим. сост.

^[3] Ей посвящены некоторые главы в моей «Психологии детства», см. особенно последнюю главу о метафизике детства – прим. авт.

^[4] Согласно классификации автора, это период от 6,5-7 лет до 12 лет. Первое детство – до 6-6,5 лет; отрочество – от 12 до 16 лет; юность от 16-17 лет. Подробнее о возрастной периодизации детства и характерных особенностях периодов см. ниже, раздел «Возрастные этапы...» на с. 223 – прим. сост.