Об этике и её роли в жизни

2. Этические кодексы, юриспруденция и правоприменительная практика

Роль этики как фактора, объединяющего множество индивидов в социальную систему, осознавалась во всех без исключения обществах как в эпоху «доисторическую», так и в «историческую». Этика во всех культурах изначально не была формализованной, но вариативность поведения людей во всех культурах приводила к тому, что этические нормы, наиболее значимые для жизни соответствующего общества в сложившихся вокруг него природных и социальных цивилизационных условиях, обретали выражение в лексике и в прямой директивной форме возлагали на членов общества определённые обязанности и вводили прямые запреты на те или иные действия; часть этих обязанностей и запретов были безусловными, а часть была обусловлена статусом индивида в обществе или же какими-то внешними по отношению к нему или обществу обстоятельствами.

Однако юридический принцип либерализма «то, что не запрещено законом, то безусловно разрешено» не действовал, поскольку наряду с обязанностями и запретами, выраженными лексически, действовали обязанности и запреты на основе «само собой разумений», обусловленные как объективными, так и субъективными факторами, и поддерживаемые в культуре этого общества по умолчанию.

Т.е. то, что не запрещено законом, могло быть запретным по само собой разумению, могло быть разрешённым по само собой разумению, а могло быть разрешённым либо запретным в зависимости от обстоятельств на основе само собой разумений.

Своды такого рода выраженных в лексике обязанностей и запретов далее будем именовать термином «этические кодексы», всегда памятуя о том, что они неотъемлемо сопутствуют своду не менее определённых по смыслу «само собой разумений», которые по разным причинам не нашли своего выражения в лексике.

Дальнейшее расширение номенклатуры стандартных ситуаций и свода обязанностей и запретов для каждой из стандартных ситуаций привела к возникновению в обществах писаного законодательства и юридических субкультур — юриспруденции и правоприменительной практики, образующих юридическую систему общества[7]. Но и после этого этические кодексы продолжали существовать и были востребованы обществами по той причине, что они были достаточно кратки для того, чтобы обычный человек мог их запомнить — если не в точных формулировках, то суть, стоящую за словами; а знание писаного законодательства и правоприменительной практики в их полноте и детальности обычному человеку, в силу его занятости повседневными житейскими делами, было не только недоступно, но большей частью и не нужно в повседневности, и стало уделом профессиональных юристов.

Однако многие из юристов в наши дни превознеслись над бытиём, забыв о том, что писаное законодательство и правоприменительная практика возникли на фоне действия объективных закономерностей, которым подчинена жизнь людей и с которыми они должны быть в согласии. Поэтому для многих представителей юридического сообщества свойственно пытаться подчинить объективные закономерности[8] отсебятине законотворцев и «правоохранителей». Однако законы Природы объективны и исполняются независимо от субъективизма законотворцев и «правоохранителей». Одним из результатов оторванности писаного законодательства и правоприменительной практики от жизни в либеральной культуре стал принцип «то, что не запрещено законом, безусловно разрешено». Хотя слово «безусловно» в этой формулировке остаётся в умолчаниях, однако передаваемый им смысл присутствует в правоприменительной практике избыточно часто, вследствие чего правоприменительная практика входит в конфликт с исторически сложившимися «само собой разумениями», за многими из которых стоят объективные закономерности, действие которых устранить невозможно.

И этот отрыв от жизни законодательства, правоприменительной практики и сами́х юристов-профессионалов по сути представляет собой психиатрическую проблему, порождаемую самим характером юридического образования в либеральной культуре, которое формирует у его жертв узость кругозора (как естественнонаучного, так и исторического и социально-философского) и неспособность мыслить иначе, как статьями действующего законодательства и нормами исторически сложившейся правоприменительной практики вопреки обстоятельствам и объективной реальности. И эти особенности кругозора и менталитета, формируемые системой юридического образования (см. таблицу в разделе 1, столбец 4), делают таких юристов (как законотворцев, так и исполнителей законов) одной из наиболее опасных антисоциальных транснациональных мафиозных группировок во всех обществах наших дней.

Последнее обстоятельство является фактором, который стимулирует верховенство «понятий» над законом, поскольку задача выживания общества в предлагаемых ему Историей обстоятельствах требует реализации тех «само собой разумений», за которыми стоят объективные закономерности, в тех случаях, когда им противоречит дурной закон или дурная правоприменительная практика, осуществляемая мафией психиатрически проблемных юристов-профессионалов в соответствии с принципом «то, что не запрещено законом, безусловно разрешено». И если при этом правоприменительная практика носит избирательный, персонально-адресный характер, если законы применяются для обоснования ссылками на них заведомо произвольных нравственно-этически порочных решений, то авторитет «само собой разумений» и выражающих их «понятий» в обществе неизбежно нарастает, что порождает криминальные (по мнению мафии психиатрически проблемных юристов и её хозяев) процессы, многие из которых, однако, лежат в русле матрицы, описываемой русской поговоркой «Богу не грешен — царю не виновен».

Поэтому юристам — тем, которые пребывают в здравом уме, — следует признать верховенство этических кодексов, выражающих праведность (будь они писаными либо в виде «само собой разумений») и сопутствующих им по умолчанию «само собой разумений», над законодательством и правоприменительной практикой. Ну а тем юристам, кто упорствует во мнении, что специфические юридические кругозор и менталитет — не разновидность шизофрении, а высшее развитие интеллектуальной культуры человечества, — ничто и никто не поможет…