Обещание

Глава пятая

Два дня спустя Дэн припарковался на улице возле большой и шумной общеобразовательной школы. Он с легким ошеломлением смотрел через ветровое стекло, как сотни горластых детей с объемистыми сумками, толкаясь, высыпали наружу. «Нет, не все», – поправил он себя. За упитанными, толкающимися и кричащими он заметил нескольких тихих детей. Они шли с опущенными головами, слушали в наушниках музыку, отделенные от кипящей и грохочущей подростковой массы. Дэн подозревал, что его племянник Итан, скорее всего, среди последних. Он хорошо помнил это по своим собственным школьным годам.

Припарковавшись возле почтового ящика, он, как договорились, сразу написал Итану: «Серебристый «Форд Фокус».

Облокотившись правой рукой об окно, Дэн подумал, что, если не считать бойлера Рут Хендерсон, это была почти первая полезная вещь, которую он сделал с тех пор, как начался его творческий отпуск. На самом деле, если быть честным с самим собой, это было, возможно, самое полезное, что он сделал за весь год. В последние месяцы он чувствовал себя кем-то вроде зомби. Надевал по очереди одни и те же три костюма, совершал одну и ту же поездку на метро каждое утро и вечер, покупал один и тот же сэндвич в одном и том же гастрономе, когда дело доходило до обеда. Иногда он сидел за столом, моргал и ловил себя на том, что не может вспомнить, какой сегодня день недели. Даже какое время года. Иногда ему также казалось, что он был единственной константой в офисе. Вокруг него коллеги женились и заводили детей, уходили на другую работу, посещали интересные курсы, планировали отпуск, искали спонсоров для марафонов и благотворительных велогонок, в которые записались. Тем временем он просто… существовал. Оглядываясь назад, он понимал, что так было с тех пор, как он развелся. Когда в личной жизни все идет наперекосяк, удивительно легко погрузиться в работу, соглашаться на любое задание, каким бы скучным оно ни было, и заменить работой весь мир.

Конечно, творческий отпуск должен был это изменить. Такой длительный отдых рекомендовался всем сотрудникам после десяти лет службы в компании, и сама управляющая директор довольно убедительно сообщила Дэну, что ему следует устроить себе перерыв. Она говорила, что это хорошо повлияет на состояние компании. Они оплатят отпуск; это было невероятно щедрое предложение, которое большинство других членов компании принимали с радостью. Должно же быть что-то, чем он хочет заниматься кроме работы, ведь так?

Сперва он не был в этом уверен. На самом деле он довольно долго барахтался в голой пустыне своего воображения. В конце концов, Дэн не был авантюристом; его квартира в Хаммерсмите находилась всего в трех улицах от дома, где он вырос. Но потом, как раз перед Рождеством, он разговорился с Тигги, одной из секретарш, которая недавно сообщила, что в феврале планирует отправиться в Южную Америку в путешествие всей своей жизни. «Звучит потрясающе, – сказал Дэн, слушая, как она с замиранием сердца описывает маршрут. – Я бы с удовольствием съездил».

«Серьезно? – Она посмотрела на него сквозь очки «кошачий глаз», а затем неожиданно расцвела в улыбке. – Тогда почему бы тебе тоже не поехать? Мой приятель по путешествиям только что бросил учебу, эгоист, и в одиночку мне будет не так весело. И разве тебе не положен трехмесячный отпуск?» Тигги была на десять лет моложе Дэна, она была откровенна и саркастична, в волосах у нее красовалась розовая прядь; короче говоря, она была не из тех попутчиц, которых он выбрал бы для себя. И все же… Было ли глупостью то, что он не смог отказаться? Все его вежливые попытки оттянуть поездку были отклонены ее все более убедительными рассуждениями: «Ты же сам сказал, что это звучит потрясающе, и ты хотел бы поехать – так это твой шанс! Послушай, все улажено – тебе просто нужно забронировать билеты. Помнишь, как дерьмово в этой стране в феврале? Типа, хуже уже не придумаешь, верно? А вместо этого ты мог бы быть на пляже. Пить коктейли. Учиться серфингу и подводному плаванию с аквалангом – думаю, на острове Пасхи есть местечко, где ты мог бы нырнуть…»

Никто не удивился бы больше самого Дэна, когда к концу пятнадцатиминутного перерыва на кофе он в самом деле сказал, что подумает об этом. Отчасти это было связано с тем фактом, что Тигги была такой неутомимой и восторженной, но также отчасти и потому, что он продолжал наблюдать за этой версией самого себя, которая шла и делала потрясающие вещи, такие как восхождение в горы и погружение с аквалангом, и ему это нравилось. Кроме того, Тигги была права насчет февраля; он тоже всегда считал его самым отвратным месяцем в году.

«Черт возьми, она тебе, должно быть, на самом деле нравится», – поддразнил его Патрик в следующие выходные, когда Дэн упомянул, что подумывает о том, чтобы отправиться в эту безумную, внезапную поездку с коллегой, с которой едва знаком. Дэн запротестовал – Тигги была совсем не в его вкусе, идея представлялась смехотворной, – но чем больше он думал о том, чтобы сесть в самолет и открыть для себя города и джунгли, древние храмы и пляжи, тем больше его соблазняла идея приключений. Почему бы и нет? Он никогда раньше не делал ничего подобного. Никогда не был безрассудным. Даже никогда не был особенно храбрым. После развода его жизнь превратилась в узкий туннель безопасной рутины. Зарабатывал он много, но никогда не тратил. Мысль о том, чтобы вырваться из зоны комфорта и шагнуть к новым горизонтам… Ну, на самом деле, это очень привлекало. Осмелится ли он?

Да, он осмелился. Подбадриваемый Тигги (некоторые сказали бы, что Тигги попросту брала его на слабо́), он осмелился. Осенью ему исполнится сорок, и это может стать его шансом наконец-то совершить что-то необычное. И подумать только, как бы впечатлилась – и, возможно, даже позавидовала – Ребекка, если бы услышала о том, что он улетел в совершенно новое полушарие с другой женщиной. Более молодой и хладнокровной. Она всегда ворчала на него за то, что он слишком замкнутый и слишком осторожный. Но вряд ли тебя можно назвать замкнутым и осторожным, если ты решил поехать на другой конец света. Ведь так? «Хорошо, – сказал он Тигги в следующий понедельник на работе. Взволнованный собственной смелостью, он даже подумал, что говорит об этом довольно беззаботно. – Я к тебе присоединюсь».

И вот план сложился. Трехмесячный тур, все тщательно изучено и спланировано. Конечно, не обошлось без таблиц. Он скачал путеводители и советы путешественникам, он работал над маршрутом так же усердно, как и над своей магистерской диссертацией. Они также установили несколько основных правил – или, вернее, Тигги установила, просто, чтобы внести ясность. «Первое: никакого секса», – сказала она, постукивая ручкой по зубам. «Конечно», – подтвердил Дэн, разрываясь между желанием согласиться яростно, что могло оскорбить ее, и согласиться недостаточно твердо, что могло ее напугать. У него горело лицо, пока она излагала другие условия: во-вторых, они могли в любое время пойти разными путями; в-третьих, они… На самом деле к тому времени он перестал слушать, потому что все еще был подавлен правилом «никакого секса». Она ему даже не нравилась, и все же теперь он чувствовал себя каким-то грязным старым извращенцем.

Короче говоря, он не поехал в Южную Америку. Ему оставалась неделя до того, чтобы сесть в самолет, стать другим человеком, когда было найдено тело Патрика, и в этот момент мир снова вернулся в свои узкие границы. «Ты все равно должен поехать», – убеждали его родители, но, конечно, в шоке и суматохе последствий Дэн был не в состоянии это сделать. И все же… Что ж. Это может показаться смешным, но теперь, когда у него был предлог не ехать, отменить поездку в некотором смысле было облегчением. Облегчением, потому что, хотя он никому не говорил об этом, он немного нервничал из-за того, что ему предстоит провести так много времени вне безопасного пузыря своей обычной рутины. Он все больше нервничал из-за того, что проводит так много времени с Тигги. Чем больше он узнавал ее, тем больше понимал, насколько они разные люди. Она, вероятно, захочет посещать дикие вечеринки и нюхать наркотики с мускулистой мужской бразильской груди, в то время как он… нет. В конечном счете он только разочаровал бы ее. Стал бы обузой.

«Что? О боже, – выдохнула Тигги, когда он позвонил и сказал ей, что не поедет, захлебываясь словами от шока и горя, когда объяснял, почему. – Черт, Дэн. Так жаль. И соболезную, я имею в виду причину. Но послушай – подожди с месяц и приезжай, когда тебе захочется, ладно? Может, тебе будет полезно развеяться. Да?»

«Да», – тупо ответил он, но уже тогда знал, что не сделает этого. Его путешествие уже исчезло, как мираж, как яркий сон, за который он так и не сумел ухватиться. В это утро он получил от нее открытку из Вальпараисо с надписью: «Жаль, что тебя здесь нет!», но она писала словно из другой вселенной, попасть в которую ему казалось нереальным.

Все равно. Как бы то ни было. Вместо этого он был здесь, делая, по крайней мере, что-то практичное. Со всей пунктуальностью он был готов посвятить себя первой встрече дяди и племянника в новом мире после Патрика. Зои написала ему адрес, и Дэн ощутил прилив – чего? ностальгии? боли в сердце? – когда понял, где находится клуб скульптуры: через две улицы от того места, где они с Ребеккой снимали свою первую квартиру, в старые добрые времена оптимизма и любви. Впрочем, если оглянуться назад, их различия были очевидны уже тогда. По выходным она любила часами валяться в постели; он этого не делал. Ей нравилось, когда друзья заглядывали в любое время дня и ночи; ему – нет. Ей было все равно, как загружать посудомоечную машину, в то время как он точно знал, что его способ более эффективен. Они поддразнивали друг друга по этим поводам, и никто из них по-настоящему не придавал им значения, пока спустя годы после женитьбы все это не приобрело значимость. Очевидно, ее привычки оказались для нее важнее, чем желание оставаться с ним.

«Хватит о Ребекке», – сказал он себе. Ему нужно было перестать оглядываться и начать снова смотреть вперед. Сегодня все сводилось к тому, чтобы нужно быть позитивным, сделать еще один шаг, восстановить равновесие и все исправить. Забыть о своих планах на поездку. Дэн намеревался посвятить оставшиеся два месяца своего творческого отпуска тому, чтобы заменить брата. Он не мог вернуть его, но мог встать на его место, заглушить часть боли, вызванной отсутствием Патрика, заменить его, насколько это возможно. Верный себе, за выходные он уже составил таблицу, чтобы отслеживать свой прогресс. «План Патрика» – так Дэн озаглавил документ и, распечатав его, почувствовал себя более уверенно, как будто у него снова появилась цель.

«Если он сможет выполнить хотя бы одну задачу, которую Патрик выполнял для своей семьи и бизнеса каждый божий день, он сумеет облегчить это бремя», – подумал он. Сейчас был почти конец марта, а он должен был вернуться на работу только в начале июня. Только подумать, чего он может достичь за это время! И, возможно, к этому моменту они все вместе смогут пройти этот путь, по крайней мере, перейти ко второй фазе тяжелой утраты, когда шок и опустошение начинают понемногу проходить.

Таблица теперь была приколота на холодильнике Дэна – он старался не думать о том, как она похожа на все те детские награды, которые Патрик и Зои вывешивали на холодильнике, чтобы поощрять хорошее поведение своих отпрысков. Он попытался заглушить в своей голове голос Патрика, поддразнивавшего его за эту методичность: «Жизнь – это не таблица, Дэн! Ты не втиснешь людей в коробки и диаграммы». Дэн поймал себя на том, что мысленно отвечает: «Каждому свое». Таблицы еще никогда его не подводили.

В верхней части страницы он перечислил все лучшие черты брата, которым он хотел бы подражать: отличный отец, любящий муж, успешный бизнесмен и так далее. Затем, в аккуратных столбцах ниже, он придумал несколько способов, которыми мог бы попытаться заполнить пробелы, оставленные Патриком. Сейчас они включали:

Время с Итаном – каждую неделю он будет отвозить его на занятия по скульптуре в клуб скульптуры и забирать обратно. Они смогут болтать друг с другом по-мужски о том, о чем Итан не может говорить с Зои. Может, иногда на обратном пути они будут заезжать за каким-нибудь вредным бургером, чтобы скрепить узы. Итан может довериться ему, положиться на него, как на замену отца. По крайней мере, Дэн на это надеялся.

Время с Гейбом. Здесь Дэну было менее ясно, чем они могут заниматься, хотя он чувствовал, что его младший племянник предпочел бы, чтобы это было что-то захватывающее и, возможно, опасное. Или связанное с футболом. Они могли бы иногда вместе смотреть матчи «Фулхэма», как Гейб с Патриком. Может быть, покататься на горных велосипедах или найти какое-нибудь другое занятие, связанное с экстримом?

Время с Би – тут у него было еще меньше идей, хотя он и заверил Зои, что готов к этому, чем бы ни захотела заняться его маленькая племянница. Если ее нужно сопровождать на уроки танцев, заниматься с ней после школы декоративно-прикладным искусством или… Он прикусил губу, не в силах предложить что-либо еще. «Видишь: вот к чему нужно приложить усилия», – сказал он себе. Нужно снова познакомиться со своими родственниками, как подобает хорошему дяде.

Также в списке: быть рядом с Зои. Это также было трудно оценить количественно, но он постарается помочь, когда это будет необходимо, хотя ему придется проявлять осторожность. Он съежился, вспомнив, как она искоса посмотрела на него в воскресенье, когда он предложил подстричь газон. «Я умею пользоваться газонокосилкой, Дэн, я не совсем невежественна, – усмехнулась она в ответ. – Кроме того, этой весной трава еще толком не выросла, было так холодно. И разве в наши дни не нужно позволять газонам разрастаться немного больше, чтобы быть ближе к дикой природе?»

Она дала ему понять, что его предложение было бестактным, и ему пришлось отступить. Но затем она добавила: «Можешь пропылесосить, если так отчаянно желаешь спасти меня от растущей волны домашних дел», тем самым подчеркнуто указав ему на гендерность его предложений о помощи. Может, он излишне ее опекает, мрачно подумал он про себя, некоторое время спустя елозя видавшим виды красным пылесосом «Генри»[7] по полу гостиной. Он гордился тем, что был современным и поддерживал идею равенства полов, но перескочил на старомодные представления о мужской и женской работе, и Зои справедливо указала ему на это. Однако он будет продолжать над этим работать. Может быть, он мог бы…

Он подскочил от неожиданности, когда в следующее мгновение дверь машины открылась и неловко сгорбившийся Итан заглянул внутрь.

– Привет, – сказал он.

– Привет, приятель! Хорошо провел день? Садись, – отозвался Дэн, заводя двигатель.

Итан снял с плеч увесистый рюкзак и забрался на пассажирское сиденье.

Они влились в медленный и плотный поток отъезжающих от школы машин и двинулись в сторону шоссе А3. Мелкая раздражающая морось покрывала крапинками ветровое стекло.

– Так как прошел день? – уточнил Дэн.

Он хотел, чтобы племянник услышал: «Мне не все равно. Мне интересно. Мне настолько не все равно, что я напечатал целый список способов искупить вину за смерть твоего отца и повесил его на холодильник, понимаешь?» Пожалуй, говорить об этом вслух не следовало, но он был полон решимости показать, что пришел в жизнь Итана всерьез и надолго.

– Так какие у тебя сегодня были уроки? – спросил он.

– Дерьмовые, – безразлично отозвался Итан.

– Хм, – проронил Дэн, раздумывая, стоит ли комментировать язык племянника, но решил пока не придираться. В конце концов, он хочет быть крутым, дружелюбным дядей, а не педантичным придурком. Он затормозил на пешеходном переходе, и они смотрели, как пожилой мужчина на костылях переходит дорогу, а потом, по-видимому, рискуя потерять равновесие, поднимает руку в знак благодарности.

– Так какие же тогда уроки не дерьмовые? Есть какие-нибудь не дерьмовые уроки? – уточнил Дэн, поднимая руку в ответ на жест старика – «не торопитесь» – и оглядываясь на Итана, который пожал плечами.

Справедливости ради он, вероятно, в этом возрасте ответил бы так же. «Дэниел подает надежды, но никак не может полностью проявить себя» – это было постоянной темой школьных отчетов. Если подумать, то это в значительной степени было повторяющейся темой всей его жизни.

– Как прошла неделя? – довольно неловко спросил он, на что Итан пожал плечами и пробормотал: «Хорошо», не раскрывая подробностей.

Так. Это будет не так просто, как он надеялся. После целого дня в школе, а теперь – в незнакомой обстановке дядиной машины, возможно, не было ничего удивительного в том, что Итан, казалось, не был готов ни к общению, ни к доверительности.

– Я включу музыку, – сказал Дэн, когда между ними повисла напряженная тишина. Он включил радио и ощутил себя полным неудачником, когда канал «Файв Лайв» любезно заполнил тишину спортивными комментариями.

– Интересуешься легкой атлетикой? Если хочешь, поищи музыкальный канал, – предложил он, переключая передачу и подъезжая к кольцевой развязке.

На мгновение ему показалось, что Итан проигнорирует его, но затем мальчик достал из кармана пиджака телефон.

– А можно я подключу телефон к твоему блютусу – поставлю что-нибудь из своего? – спросил он.

– Что? Да, конечно. Ты можешь просветить меня.

Итан завозился, соединяя устройства, и Дэн почувствовал, что заинтригован. Что он выберет? Какой-нибудь дерзкий подростковый поп? Он как-то не мог себе этого представить. Тяжелый металл? Вряд ли.

В следующее мгновение из динамиков вырвались громовые фортепианные аккорды, быстрые и яростные.

– Бетховен, – пояснил Итан, немного прибавляя громкость.

Ладно, этого он не ожидал. В классической музыке Дэн был невеждой; он предпочитал что-нибудь с припевом, которому можно подпевать, ритмом, который можно выстукивать на руле, застряв в пробке. Тем не менее он ощутил настойчивость музыки, темп, настолько неистовый, что трудно было представить, как чьи-то пальцы могут так быстро скакать по клавишам. Воздух наполнился крещендо.

– Ух ты, – сказал он. – Значит, ты этим занимаешься, я так понимаю? Играешь сам?

– Нет, – сказал Итан. – Мне просто нравится.

Они ехали, прислушиваясь к струящимся звукам музыки, Итан – с закрытыми глазами, Дэн – вспоминая коробку с документами, которую он забрал у Зои, пообещав разобраться. Она также отдала ему рабочий телефон Патрика, который был полон так и оставшихся без ответа сообщений и незарегистрированных телефонных звонков. «Не возражаешь? Просто одно цепляется за другое», – сказала она извиняющимся тоном, но Дэн только рад был снять это с ее плеч, не в последнюю очередь потому, что это была еще одна задача, которую он мог добавить к своему секретному плану, висящему на холодильнике.

Естественно, он не собирался проводить какие-либо строительные работы или рассылать прейскуранты цен людям, которые об этом просили, но был почти уверен, что сможет разобраться с арендаторами Патрика. «В конце концов, разве это так трудно? Скорее всего, он все равно мало что от них услышит», – решил он. До сих пор ему, по крайней мере, удалось справиться со все более отчаянными звонками от миссис Хендерсон по поводу ее бойлера, но были и другие сигналы, требующие внимания: семья в Шепердс-Буше, у которой заднюю дверь дома взломал неудавшийся вор, и теперь эта дверь не запиралась должным образом; мужчина, подавший объявление о своей квартире в «Эктон»; пожилая женщина («Это Розмари, дорогуша»), которая сказала, что «уже несколько раз слышала мышь, не могли бы вы заглянуть?». Дэн перезвонил им всем, почувствовав укол тревоги, когда понял, что номер «дорогуши Розмари» записан в телефоне брата как «Заноза в заднице». Срочно заказав слесаря, чтобы тот как можно скорее отправился в квартиру в Шепердс-Буше, он столкнулся с несколько более обременительной задачей: заскочить завтра утром к так называемой «Занозе в заднице».

– Слушай, твой отец когда-нибудь упоминал, что ему звонит кто-то из жильцов по имени Розмари? – с любопытством спросил он Итана. Ему пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным из-за музыки, которая, казалось, закручивалась в сверкающем во всеоружии финале.

– Розмари? Да, постоянно. Самая ноющая старая корова, которую он когда-либо встречал, – ответил Итан. – Эээ… Дядя Дэн, мы пропустили поворот. Надо было свернуть налево.

– Упс. Извини. Прошляпил, – сказал он, разворачиваясь на следующем перекрестке и возвращаясь назад.

Он понял, что автоматически направился по своему старому адресу; воспоминания обо всех этих поездках запечатлелись в его памяти на глубоком клеточном уровне, и теперь всплыли, как будто он никуда и не уезжал. Может, перестанешь быть этим парнем из Уондсворта… как говорится.

Наконец они добрались. Скульптурная мастерская снаружи выглядела довольно невзрачно. Безликая промышленная постройка с большими металлическими жалюзи, расположенная у проезжей дороги недалеко от Хай-стрит. Тем не менее Дэн слышал хип-хоп музыку, доносившуюся из открытого окна, визг чего-то, похожего на шлифовальную машинку, а также выкрики и смех, и ему стало интересно.

– Мне зайти и убедиться, что ты… – начал он спрашивать, но Итан отодвинулся и покачал головой:

– Нет, все в порядке. Со мной все в порядке, спасибо.

Иными словами: сейчас же садись и уматывай, старина; не показывайся перед моими приятелями по искусству. Ясно.

– Встретимся у машины, – ответил Дэн, уходя.

Теперь у него было полтора часа, которые надо как-то убить. В этом и заключалась проблема с трехмесячным творческим отпуском, с путешествием, в которое он так и не отправился из-за смерти брата; дни, как правило, издевались над ним своей пустотой. Прошлой ночью он понял, что, если бы все сложилось иначе, они с Тигги к этому моменту уже были бы на пути в Аргентину, и несколько печальных минут безнадежно представлял себе другую версию себя: как он отправляется в поход, чтобы увидеть ледник Перито Морено или есть потрясающий стейк в Буэнос-Айресе. «Не бери в голову».

«Кризис среднего возраста Дэна», – поддразнивал его Патрик в ту последнюю ночь в пабе, когда Дэн показывал ему фотографии соляных равнин Боливии, которые с нетерпением жаждал увидеть, и описывал план похода по тропе инков в Мачу-Пикчу. «Завидуешь?» – спросил Дэн. Он сказал это, чтобы увидеть проблеск негодования на лице брата. Да, Патрик завидовал. В кои-то веки Дэн делал то, чего Патрик никогда не делал. В кои-то веки семья, бизнес и хороший дом выглядели так спокойно и безопасно по сравнению с грядущим Большим Приключением Дэна. Конечно, Патрик никогда бы в этом не признался.

– Завидую тебе? Не дождешься, – усмехнулся Патрик.

Неважно. В любом случае теперь это было в прошлом, потому что Дэн даже не добрался до Хитроу, а Патрик не ревнует, потому что умер. Он всегда выбирал для себя лучшее, не так ли? Последнее слово всегда должно было оставаться за ним. Дэн вслепую уставился на тротуар. Он отдал бы все, чтобы Патрик вернулся, чтобы снова по-братски посидеть в пабе, пусть даже к концу вечера разговор свернет вовсе не туда. Но не было ни малейшего шанса, что это когда-нибудь повторится. Напрасная трата времени.

Сам того не сознавая, Дэн вышел на улицу, где они с Ребеккой когда-то жили вместе, и вздрогнул, когда понял, куда привели его ноги. Квартира на первом этаже, Уиндермир-роуд, 21. Славное было времечко.

Он вспомнил, какой свалкой было поначалу это место – дешевой свалкой, с ужасным унитазом цвета авокадо, раковиной в ванной и запахом плесени на крошечной кухне. Подушки на коричневом вельветовом диване были порваны и источали печальные маленькие облачка пыли, на ковре в спальне красовалось пятно чего-то похожего на кровь. Но со временем жилье превратилось в уютное гнездышко – их гнездышко, которое они перекрасили, привели в порядок и сделали по-домашнему уютным. Красный индийский плед Ребекки с вышивкой «шиша»[8] преобразил диван, а ковер с Камден-Маркет скрыл сомнительное пятно на ковре в спальне. Кухня была украшена гравюрами в стиле поп-арт в рамках и кактусами на подоконнике; они купили ретроабажуры и подушки, а над каминной полкой повесили большую карту мира и воткнули разноцветные булавки во все места, которые хотели бы исследовать.

Стоя сейчас перед домом, он почти ожидал увидеть там своего мерцающего призрака, шагающего по дорожке и входящего внутрь. Счастливого прежнего Дэна, который улыбался незнакомым людям и был влюблен в красивую девушку, Дэна, у которого были большие планы на будущее, который еще не знал, что в ближайшие годы получит сногсшибательное повышение на работе и войдет в новый круг уверенных, харизматичных друзей. К тому времени они сделали решительный шаг и купили более шикарный дом в Клэпхеме, и он быстро начал чувствовать себя брошенным. Как будто разочаровал ее. «Неужели ты не можешь быть немного усерднее?» – раздраженно спросила она его однажды, когда он сопровождал ее на гламурную работу в Гибсон-холле и обнаружил, что не умеет вести светские беседы. Он стеснялся и чувствовал себя не в своей тарелке, в то время как она с легкостью пробиралась сквозь толпу, все больше отдаляясь от него.

Раздражающий моросящий дождь превратился в решительно барабанящий ливень. Когда капли дождя намочили волосы и начали скользить за воротник, Дэн пошел прочь от дома, назад по мокрому тротуару, и нырнул в ближайший паб. Их прежнее любимое местечко – несмотря на то что он, казалось, сохранился с тех времен, когда в пабах сидели исключительно старики со своими собаками: стены табачного цвета и липкие ковры. Теперь его сменила шикарная закусочная с выкрашенными в изысканный бордовой цвет стенами и полом из каменных плит. «Все изменилось, пока ты смотрел в другую сторону», – подумал он, подходя к бару и заказывая кофе. В пабе было тихо, и Дэн смог посидеть у окна, глядя на едущие по Хай-стрит автобусы, явно плевавших на дождь подростков в школьной форме на велосипедах, покупателей с зонтиками, прохожих, не поднимавших глаз от своих телефонов. Он тоже достал телефон, чтобы хоть чем-то заняться, и впервые за несколько недель открыл Фейсбук. Тигги опубликовала несколько фотографий, большинство из которых оказались вариациями на тему: она зажата между двумя бронзовыми, желтыми и смазанными маслом мужчинами на пляже, и слегка фыркнул со смесью симпатии и сожаления. Там было еще много непрочитанных сообщений с соболезнованиями по поводу смерти Патрика, которые он не смог должным образом прочитать и на которые не смог ответить, в том числе… о боже. Он действительно вздрогнул, когда увидел там ее имя. В том числе и от Ребекки. О дьяволе речь, и дьявол навстречь. Не успев задуматься, он нажал на сообщение: «Потрясена, узнав новости о Патрике, – напечатала она две недели назад. – Он всегда был полон жизни. Думаю о тебе и твоей семье».

Он стиснул зубы, и ему пришлось быстро отложить телефон, потому что поток эмоций угрожал захлестнуть его. Столько чувств. Слишком много чувств. «Не думай об этом, – приказал он себе. – Не думай о ней». За последний месяц он так искусно научился пресекать болезненные мысли, словно набрасывал платок на клетку с птицей; он даже не заглядывал под него. Но сегодня…

Может быть, потому, что он вернулся на Уиндермир-роуд и ощутил, как прошлое кладет руку ему на плечо, сегодня это оказалось не так просто. Внезапно он обнаружил, что переходит на страницу Ребекки, желая узнать, как она живет. Они расстались три года назад, и хотя с тех пор Дэн упорно старался не интересоваться ею слишком много, он не смог пропустить прошлым летом главный факт: ее повторный брак с каким-то широкоплечим альфа-самцом по имени Рори. Тогда Дэн лишь мельком взглянул на фотографии, но Рори выглядел как человек, который летал на вертолетах ради развлечения и спасал жизни детей в перерывах между заключением крупных глобальных сделок в рабочее время. У него определенно были бы одни из тех массивных дорогих часов, если бы он мог найти достаточно большие, чтобы обхватить свое широкое сильное запястье. «Все в порядке, мне все равно – я с ней уже расстался», – заявлял Дэн любому, кто слушал его во время восьмипинтовой пьянки в день ее свадьбы, незадолго до того, как у него все поплыло перед глазами.

Он снова взглянул на экран и увидел, что ее последнее обновление было весьма загадочным. «Завтра большой день! Скрестите за меня пальцы». «Тьфу», – плюнул он, немедленно закрывая приложение. На этот раз у нее, вероятно, планировалось собеседование с генеральным директором Мира, чтобы получить повышение зарплаты и должности. Удивительные праздничные дни с Рори и их друзьями высокого полета. Его лицо вспыхнуло, он снова почувствовал себя отвергнутым. «Он, конечно, не станет ничем поступаться ради нее», – подумал он.

Ливень уже прекратился, и тротуар влажно блестел под робкими лучами солнца, пробивавшимися сквозь голубовато-серые облака. Автобус резко затормозил перед зазевавшимся велосипедистом и издал неодобрительный гудок. Прошла группа женщин с детскими колясками, все в лайкре и огромных разноцветных кроссовках, собранные в хвост волосы покачивались в унисон.

Тут Дэн понял, что в кармане куртки звонит рабочий телефон Патрика, и попытался вытащить его. «Заноза в заднице», прочитал он на экране и издал сдавленный стон. Иногда он не мог отделаться от мысли, что вселенная имеет на него зуб.

– Как дела? Что ты сегодня делал?

Кофе закончился, требовательный абонент на время унялся, мысли о Ребекке были надежно спрятаны в воображаемой папке с пометкой: «Не беспокоить». Дэн и Итан направлялись назад в Кью. Однако, как и прежде, разговор, как и движение транспорта, не складывался, хотя из динамиков гремел очередной яростный концерт.

– Это групповой проект, – пожав плечами, пробормотал Итан. «Ну же, малыш, дай мне что-нибудь, за что я мог бы зацепиться», – подумал Дэн, стараясь не вздыхать, и включил обогреватель. Итан казался таким довольным в пятницу, когда Дэн предложил его подвезти. Что изменилось с тех пор? – Это человек. Из металла, – ответил Итан, как будто у него не было сил на длинные предложения. Оглянувшись, Дэн подумал, что вся его поза говорит о замкнутости и нежелании общаться: колени развернуты к двери, в сторону от Дэна, как будто племянник не хочет видеть дядю. Что-то случилось в клубе? Может быть, кто-то придрался к нему или доставил неприятности?

– Все в порядке? – снова спросил он, когда они влились в Южное кольцо, судя по всему, вместе с половиной транспортных средств в столице.

Глупый вопрос. Он понял это, едва слова сорвались с губ. Конечно, с Итаном было не все в порядке. Когда Дэн запомнит, что нужно перестать полагаться на такие неуместные и банальные подсказки в разговоре?

– Послушай, я знаю, что никто никогда не заменит тебе отца, – сказал он, – но ты можешь просто поговорить со мной? Считай меня… не знаю, например, его заместителем, а?

В следующий момент Дэну пришлось обгонять фургон, поэтому он не мог быть полностью уверен, но ему показалось, что Итан, кажется, пробормотал: «Заместитель – хренмеситель» или что-то в этом роде.

Вздрогнув, Дэн снова посмотрел на него.

– Что случилось? – спросил он. – Просто скажи, что бы это ни было.

Повисла напряженная пауза.

– Это насчет того, как умер папа, – наконец пробормотал мальчик, уставившись на свои руки.

Ах ты, черт. Он ведь рано или поздно собирался затронуть эту тему, ведь так?

– И что насчет этого? – спросил Дэн, чувствуя себя так, словно ступил на натянутый канат. «Не смотри вниз. Продолжай дышать. Осторожно, маленькими шажками…»

– Я слышал, мама говорила… Ну, никто толком не объяснил, что произошло, – поспешно произнес Итан. Его обычно бледное лицо покраснело, в голосе появилась жесткость. – И я слышал, как мама сказала, что винит тебя. За то, что папа умер. Она сказала, что это твоя вина. И я просто подумал… Я имею в виду, это так и было? Есть что-то, чего я не знаю? – Его руки сжались в кулаки. – Потому что мне нужно знать, – хрипло закончил он.

У Дэна внезапно пересохло во рту. «Если бы Патрик мог сейчас видеть своего мальчика, свирепого и храброго, задающего этот действительно сложный вопрос своему дяде, он бы им гордился», – с болью подумал Дэн. Но в то же время, что он должен был сказать в ответ? Более того, зачем им понадобилось заводить такой сложный разговор на вздымающемся Южном кольце, где он останавливался на первой передаче?

– Это был несчастный случай, – начал он. – Твой отец… – Он заколебался, опасаясь сказать слишком много. – Что твоя мама рассказала тебе о той ночи?

– Что он свалился в реку и утонул.

– Да.

Перед глазами возникло тело Патрика из кошмаров Дэна: бледное и раздутое, глаза наполовину съедены рыбами, водоросли запутались в темных волосах. На самом деле он сам не видел Патрика на столе в морге, это бедная Зои пошла опознать тело, но его воображение заполнило пробелы достаточно яркими деталями.

– Так и случилось. К сожалению.

– Тогда… Почему она думает, что это твоя вина? – Колено Итана дрожало от напряжения, голос был тихим, но жестким. Кулаки все еще были сжаты, как будто он был готов в любой момент начать сыпать мстительными ударами. – Я имею в виду, это ведь не ты столкнул его туда, правда?

– Нет! Господи, ты так думал?! Нет! Абсолютно нет. Я не сталкивал его. Меня там даже не было.

Плечи Итана обмякли, он громко выдохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Извини. Но почему мама считает…

– Потому что… – Теперь они переходили к самому главному. – Потому что в тот вечер он должен был остаться у меня, а не идти домой один.

Итану потребовалось время, чтобы переварить это. Дядя – не убийца. Нет нужды в сыновней мести. Можно опустить оружие.

– Подожди, но… еще один вопрос. Почему он не остался? Я имею в виду, не остался у тебя дома.

Вот оно: тот самый момент, с которым совесть Дэна боролась снова и снова, бесконечно, каждый чертов день с тех пор, как исчез Патрик.

– Потому что… – Тошнота подступила к горлу, но он заставил себя вспомнить, как они, уставшие, спотыкаясь, вышли из паба. Дэн сердито шагал впереди и говорил Патрику, что тот должен идти домой, потому что ему не рады; он не хотел его видеть. И брат пожал плечами и ушел, оставив Дэна ощетинившимся от бессильной ярости. Как всегда! Патрик даже не мог как следует поспорить тогда, когда Дэну действительно нужно было с ним поговорить.

Он крепче сжал пальцами руль, пытаясь найти подходящие слова в ответ на вопрос Итана.

– Мы поссорились, – пробормотал он наконец ту же робкую фразу, которую блеял Зои, родителям, всем остальным, кто его спрашивал. – Знаешь, как это бывает между братьями? Все было сказано сгоряча.

Дэн рискнул взглянуть на Итана, выражение лица которого было непроницаемым, напряженным и сосредоточенным. Он не выглядел убежденным, хотя слово «братья», несомненно, задело его за живое.

– Послушай, я молю Бога, чтобы все изменить, вернуть тот вечер и сделать все по-другому, но я не могу, – неожиданно серьезно сказал Дэн. – Но в этом не было ничьей вины. Просто одна из тех ужасных, несчастливых вещей, которые иногда случаются.

Музыка достигла крещендо, и это казалось вполне уместно. Итан ничего не ответил. Дэн был почти уверен, что ему плевать на случаи или на то, чья это вина; его волновало только то, что у него больше нет отца, что однажды, ужасной февральской ночью его мир рухнул. «Я сделаю все, что могу, – мысленно поклялся Дэн племяннику. – Обещаю. Я всегда буду стараться делать для тебя все до конца своей и твоей жизни».