ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

22

Солнце взошло два часа назад, а я все не выходил из дома. Сидел на полу, подтянув колени к груди. В спальню сквозь шторы проникал тонкий луч света и падал на кровать, отражаясь в зеркале комода. Снаружи до меня доносился голос Лиз.

Я взглянул на часы. Девять сорок четыре. Я провел в одном положении больше шести часов.


Я резко открыл глаза, пробуждаясь ото сна.

В гостиной звонил мобильник.

Я поднялся, обливаясь потом, открыл дверь и медленно вышел в коридор. Бесшумно обошел дом, проверяя каждую комнату. Каждое укрытие. Парадная дверь была заперта. Единственным свидетельством существования этого дьявола остался крохотный комочек грязи на ковре у порога.

Мобильник лежал на столе в гостиной.

Я взглянул на дисплей. Итан Картер. Итан был со мной в Южной Африке во время выборов и теперь заведовал политическим отделом «Таймс». Я позвонил ему, вернувшись из полицейского участка, и оставил сообщение, назвав Джейд О'Коннел, первое марта и ключевое слово «Майл-Энд». Попросил заглянуть в справочную и перезвонить мне.

Звонки прекратились. Я подождал минуты две, еще раз проверил дом и включил автоответчик. Итан оставил сообщение.

«Дэйви, я отправил тебе электронной почтой все, что смог найти».

Компьютер находился в спальне для гостей. Меня ждало сообщение Итана с тремя приложениями. Копия первой полосы «Таймс» была датирована вторым марта две тысячи четвертого года. Внизу говорилось о перестрелке в одном из баров Майл-Энда. Трое убитых, пятеро раненых. Я прочел несколько строк и открыл следующее приложение. Это был материал со второй страницы, датированной третьим марта, над колонкой разместили снимок этого бара с подписью «Сцена перестрелки». Третьим, от шестого марта, шло небольшое сообщение из раздела «Коротко о разном», без фотографий. Каждое приложение было увеличено.

Я вернулся к первому.

ТРОЕ УБИТЫХ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ В ИСТ-ЭНДЕ

Вчера в Лондоне во время перестрелки в одном из баров Майл-Энда трое были убиты, пятеро ранены.

Полицейские не могут назвать имен погибших, но полагают, что все трое были членами группы Брасова, прежде входившей в известную балканскую шайку «Чернозем».

Свидетели слышали выстрелы в «Ягненке», пивной на Боу-роуд, а также крики и вопли, затем два вооруженных человека выбежали из здания и уехали на белой машине. Полицейские допрашивают свидетелей, но мы призываем откликнуться всех, кто что-нибудь видел.

Я открыл второе приложение.

МАЙЛ-ЭНДСКИЕ ЖЕРТВЫ НАЗВАНЫ

Названы трое членов шайки Брасова, убитые в пятницу в пивной на Боу-роуд, в Майл-Энде, Лондон.

Дракан Михилович, сорока двух лет, его брат Саска Михилович, тридцати пяти лет, и Сьюзен Грант, двадцати двух лет, были убиты, когда два человека с пистолетами вошли в пивную на Боу-роуд и открыли по ним огонь.

Считается, что братья Михиловичи повинны в недавнем убийстве Адрианы Дрововой, жены Георгия Дровова, главаря шайки «Чернозем», соперничающей с группой Брасова. Говорят, что третья жертва, Сьюзен Грант, была подружкой Саски.

Еще четверо во время перестрелки были ранены. Состояние двоих называют критическим.

Я взглянул на электронное послание Итана. «Не волнуйся — она в третьем материале».

ЖЕРТВА С МАЙЛ-ЭНДА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ В причудливом повороте событий одна из жертв происшествия, которое полиция именует «Убийствами в Майл-Энде», найдена жестоко убитой на больничной койке.

Джейд О'Коннел, тридцати одного года, считавшуюся случайной жертвой жестокой войны банд в Тауэр-Хэмлетс, вчера обнаружили медсестры всего через несколько часов после того, как врачи сказали ей, что никакой опасности для жизни не существует. Полицейские сообщили, что ей отрубили голову и руки. «Это одно из самых отвратительных преступлений, какие я видел», — заявил вчера главный инспектор сыскной полиции Джейми Харт, ведущий розыск убийцы. Родственников у мисс О'Коннел нет.

Джейд была мертва.

Похоже, она была обречена, — писал Итан. — Я помню эту историю. В свое время писал материал о «Черноземе». Жестокие мерзавцы. Убийцу не нашли, но все знают, что убийство совершил кто-то из этой банды. Не иначе. Должно быть, она видела лицо одного из преступников. За что и поплатилась.

Я подумал об Алексе, о параллелях между ним и Джейд. Они знали друг друга. Может быть, не близко, но она о нем слышала. И теперь появилось еще одно связующее звено: оба считались мертвыми.


Вода струилась по телу. Я провел под душем тридцать минут, почти не мигая. А закрывая глаза, видел того дьявола, идущего по коридору, чтобы убить меня.

Я понимал, что стою на грани тьмы. Если отступлю, то отойду от дела и всего того, что успел разузнать. Все это останется там. Но отступать я не хотел. Мне предложили возможность все бросить, и я отверг ее. Видимо, решил, что эти люди блефуют. Или же причиной моего упорства стали слова Мэри, сказанные мне в первую встречу, — и все последующие чувства были связаны с Деррин. Пожалуй, в глубине души я надеялся, что мои ответы подождут до тех пор, пока не выясню судьбу Алекса.

«Ради добрых дел стоит сражаться».

Деррин сказала это мне, услышав свой диагноз. И теперь, как и тогда, я знал, что для меня существует только один путь — во тьму.

Что бы ни случилось, возврата нет.

23

Я позвонил Гвоздю и попросил по телефонному номеру найти адрес Джеральда, у которого Джейд получала фальшивые документы. Ему потребовалось полминуты, чтобы выяснить: Джеральд живет на четвертом этаже ветхого пятиэтажного дома в Камберуэлле. Моя «БМВ» все еще оставалась в полиции, поэтому я взял машину напрокат и поехал на южный берег Темзы.

На дорогу в одиннадцать миль у меня ушел час. В Камберуэлле я сразу же нашел место для стоянки напротив нужного мне здания и заглушил мотор. Улица походила на длинную бетонную грозовую тучу: узкая линия сплошных серо-кирпичных домов; маслянистые потоки, низвергающиеся из старых кровельных желобов; темная, пузырящаяся краска на дверях и подоконниках. У дома Джеральда высилась большая, разрытая животными мусорная куча, содержимое ее валялось на тротуаре и грязном снегу.

Минуты через две я увидел приближающуюся женщину, нащупывающую в сумочке ключи. Я вылез из машины, перешел дорогу и взялся за ручку, когда дверь начала за ней закрываться. Подождал, пока женщина скроется в глубине здания, и вошел следом. Внутри пахло застарелой плесенью, словно коридоры никогда не убирались. Слева от меня была лестница. Я поднялся и нашел квартиру Джеральда на четвертом этаже.

Постучав несколько раз, я стал ждать.

— Кто? — раздался голос за дверью.

— Джеральд?

— Что?

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Кто ты?

— Меня зовут Дэвид. Я друг Джейд.

— Кто такая Джейд?

— Думаю, ты знаешь, кто она.

Он ответил не сразу.

— Я завтракаю.

Я взглянул на часы. Половина третьего.

— Что ж, ты можешь одновременно разговаривать.

Звук шагов по ту сторону двери. Джеральд смотрел на меня в дверной глазок. Я не отвел взгляд.

— Давай-давай, будет весело, — сказал я. — Поболтаем о подделке документов.

Джеральд приоткрыл дверь с накинутой цепочкой.

— Говори потише, черт возьми.

Он был бледным, толстым, тридцати лет, с рано поредевшими каштановыми волосами. Выглядел так, словно десять лет не видел дневного света.

— Откроешь?

— Что тебе нужно?

— Поговорить с тобой.

— О чем?

— О кой-каких документах.

Он смерил меня взглядом.

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

Я вздохнул:

— Кончай, Джеральд. Можно обойтись без притворства.

Он еще раз оглядел меня, закрыл дверь, и я услышал, как стукнула цепочка. Распахнув створ, он жестом пригласил меня войти.

В квартире царил беспорядок. Одежда висела на спинках диванов и стульев; на полу валялись пакеты из-под хрустящего картофеля и коробки из-под гамбургеров. Шторы на окне были задернуты почти полностью, в узкий просвет между ними виднелась улица. На одной стене висела картина. На других — полки с книгами и оборудование. В глубине комнаты были гильотинные ножницы, рулоны ламината и большие серебристые банки с типографскими красками разного цвета.

— Славное местечко, — сказал я.

— Да, настоящий пентхаус.

Он взял два свитера, пару брюк и бросил их через открытую дверь в спальню.

— Мне кое-что нужно. — Я полез в карман и достал пачку денег. — Здесь сотня. От тебя я жду небольшой помощи. Только и всего.

— Помощи?

— Нескольких имен.

Он вскинул бровь.

— Ты кто, полицейский?

— Нет.

— Приятель, я давно уже не стукач.

— Я не полицейский. Я друг Джейд.

— Друг Джейд?

— Совершенно верно.

— Не заливай.

— Послушай…

— Нет, послушай ты. Разговор окончен.

— Хорошо. Сколько тебе заплатить?

— Заплатить?

— Чтобы ты утратил новообретенную совесть.

Я смотрел на него. Он явно собирался потребовать много денег. Я уже не мог отступить, хотя имел при себе только сотню. Но его нужно было надуть. В конце концов, как сказала мне Джейд, Джеральд просто-напросто мошенник.

Он пожал плечами:

— Гони пять сотен, тогда поговорим.

— Пять?

— Ты хочешь поговорить, поговорим как следует.

— Ладно, — сказал я. — Но ты ответишь мне на все вопросы.

Он кивнул. Шагнув к нему, я ощутил кухонный нож, сунутый сзади за пояс. На всякий случай.

— Стало быть, ты знаешь Джейд? — спросил я.

— Я знаю много кого.

— Джеральд, мы больше не играем в прятки.

Он посмотрел на меня:

— Да, понял.

— Ты снабжал Джейд и ее друзей документами. Я хочу знать, с кем ты говорил, кто приходил сюда. Куда отправлялись документы. Скажи — и получишь вот это.

Джеральд поглядел на сотню, потом на мои карманы, полагая, что там лежат остальные деньги.

— Ладно, — сказал он наконец.

— Начнем вот с чего: ты вел дела только с Джейд?

— Большей частью.

— Что значит «большей частью»?

— Да, с ней.

— Она приходила брать документы для себя?

— Нет, — промямлил он. — И для других.

— Говори громче.

— И для других.

— Для кого еще?

— Не знаю. Джейд не говорила. Я работаю не на нее или какую-то организацию, в которой она состоит. Я работаю на себя. Я независим. Она только давала мне фотографии, имена, адреса, и я делал документы.

— Всякий раз для одних и тех же людей?

— Да, в основном.

— Одни и те же люди всякий раз получали новые документы?

— Я так и сказал.

— Ты ведешь список имен и адресов, которые тебе дают?

Джеральд засмеялся:

— Ну еще бы. Записываю всех, чтобы облегчить полицейским работу, когда они устроят на меня налет. Нет, конечно, никакого списка.

— Джейд когда-нибудь говорила, на кого работает?

— Нет.

— Упоминала человека по имени Алекс?

— Как я могу запомнить? Документы делаю для многих людей, и большинство здесь не появляются.

— Много документов взяла Джейд?

— За четыре года?

— Ты четыре года снабжаешь ее документами?

— Да.

— Сколько она взяла документов?

— Пятьдесят. Может, и больше.

— Когда она приходит?

— Как только что-то понадобится.

— У нее нет определенных дней?

— Нет.

— Когда она была здесь последний раз?

— Примерно неделю назад.

Я кивнул и выдержал паузу.

— Так. Сейчас ты делаешь документы для них?

— Да.

— К какому сроку?

— К пятнице.

— То есть должен отдать их послезавтра?

— Насколько я знаю, это и есть пятница, — ухмыльнулся он.

Я снова ощутил спиной нож.

— Забрать их должна Джейд?

— Уже не она.

— Знаешь почему?

Джеральд пожал плечами:

— Нет. Просто кто-то позвонил мне сегодня утром.

— И что сказал?

— Что у меня будет новый контакт. Человек по имени Майкл.

Я кивнул.

— Не сказали, почему Джейд не появится?

— Нет. Только что она больше не будет моим контактом.

— Сколько документов ты готовишь для нового человека?

— Четыре или пять.

Я достал из кармана фотографию Алекса и поднял ее:

— Узнаешь его?

— Не могу разглядеть.

— Ну так подойди поближе.

Он шагнул вперед и, сощурясь, посмотрел на снимок.

— Нет.

— Не делаешь для него документов?

— Нет.

— А когда-нибудь делал?

— Не знаю.

— Точнее.

— Не помню, делал или нет.

— Не лги мне, Джеральд.

— Я не лгу.

Судя по всему, он говорил правду. Смотрел на меня, не отводя взгляда.

— Сколько тебе нужно времени на изготовление документов?

— Смотря каких. Водительские права могу сделать за пару часов. С паспортом приходится возиться дольше. Расставлять в нужных местах знаки, пометки.

— Они когда-нибудь заказывали паспорта?

— Нет.

— Делаешь для них еще что-то?

Джеральд пожал плечами.

— Что? — спросил я.

Он бросил на меня взгляд.

— Разрешения на владение оружием.

Я пристально посмотрел на него:

— Отправляешь когда-нибудь документы почтой?

— Да, но адрес всякий раз меняется.

— Я не верю тебе.

— Плевать мне на это.

Я шагнул вперед и сунул деньги в карман. Он смерил меня взглядом, потом поднял руки и указал подбородком на карман с купюрами.

— Ладно, ладно. Этот новый человек хочет пользоваться абонентным почтовым ящиком. Сказал, что заканчивает работу в шесть, и к этому времени документы должны быть там.

— Где этот абонентный ящик?

Джеральд встал и пошел в спальню. А я тем временем передвинул нож, чтобы его было легче выхватить.

Джеральд вернулся с листком бумаги и протянул его мне. Не сводя с него глаз, я взял листок и сунул в задний карман.

— Смотри, Джеральд, не води меня за нос.

— Там все написано.

— Тем лучше для тебя. Если обнаружу обман, вернусь.

— Ладно, Арнольд Шварценеггер. Давай мои деньги.

Я показал ему банкноты и швырнул в него. Мы смотрели, как они падают на пол.

— Это что, черт возьми?

— Твои деньги.

— Здесь не пятьсот монет.

— Ты обещал мне помочь. Если твои сведения пригодятся, вышлю остальные. Если нет, получил сто фунтов ни за что.

— Ах ты, тварь!

Когда он шагнул ко мне, я выхватил нож. Острие остановилось в дюйме от его глаза. На зубчатом лезвии отразилось его лицо, глаза выпучились от удивления. Сердце мое колотилось, однако нож оставался почти неподвижным.

— Ты получил сто фунтов, — напомнил я.

Джеральд вскинул руки и попятился. Видимо, он и раньше видел ножи у своего горла. И стволы. Таким уж делом он занимался. Возможно, думал, что тем же занимаюсь и я. Я медленно отошел к двери и взялся за ручку.

— Спасибо за помощь, — сказал я и вышел.


Я поехал на северо-восток, пересек Темзу и, поставив машину в полумиле от церкви в Редбридже, стал ждать. Примерно в половине пятого вечер вступил в свои права, медленно поглощая свет, пока не стали видны звезды. Я включил на полную мощность обогреватели и ощутил поток теплого воздуха. С тех пор как в мой дом вошел человек в маске, я не мог согреться. Не мог избавиться от беспокойства, начавшегося, когда я вглядывался в темноту и не знал, что меня ждет.

Но я делал то, что мог. Возврата туда, где я некогда чувствовал себя в безопасности, не было. Эти люди знали обо мне все.

Мне больше ничего не оставалось.

24

В половине одиннадцатого я вышел из тени и направился к задней части церкви. Здание было оснащено тревожной сигнализацией. Рядом с фигурой Христа крепилась коробка с мигающим огоньком — но на пристройке сигнализацию не установили. Не успели протянуть проводку.

Деревянная дверь, хотя и имела два замка, представляла собой лишь символическое препятствие. Я просунул перочинный нож в щель между ней и рамой. От двери полетели щепки. Я отбрасывал их ногой, продолжал свое занятие, то и дело оглядываясь.

Руки онемели от холода, усилившегося в последние дни. Я продолжал ломать дверь, углубляясь все дальше, борясь с холодом. Наконец отломилась филенка и с глухим стуком упала в снег.

Я просунул руку в отверстие и стал ждать. Прошло десять секунд. Сигнала тревоги не последовало. Я повернул фиксатор на ручке и открыл дверь.

Внутри было темно, но я прихватил фонарик. Все три ящика письменного стола были заперты. Я взял фонарик в зубы и просунул нож в верхний. Чтобы открыть его, особых усилий не потребовалось. В ящике лежало две авторучки, несколько конвертов и церковный информационный бюллетень. Во втором ничего не оказалось. В третьем были четыре пустых файла.

Рядом с дверью стояли ящики, которые Майкл не распаковал.

Я замер на несколько секунд. Прислушался. Погода мне благоприятствовала: снег хрустел под ногами, и я услышал бы любое приближение. Собственно говоря, ночь была такой тихой, что звук долетел бы даже от шоссе.

Я снял крышку с первой коробки. Она была набита книгами, журналами и папками с фотографиями. Я просмотрел их. На всех был Майкл: с матерью и отцом; с подружкой или сестрой; с друзьями на вечеринке в день совершеннолетия. Один снимок был сделан во время службы — Майкл на кафедре, рука лежит на Библии.

И тут я увидел наполовину выскользнувшую из конверта фотографию.

Мальчик, гоняющий по траве футбольный мяч. У Джейд была точно такая. Я перевернул ее. На обороте стояла та же надпись: «Вот почему мы это делаем».

Вернув фотографии на место, я сбросил коробку, и она со стуком упала на пол. Во второй оказалось то же самое. Потом я увидел с краю маленькую адресную книжку с надписью «Контактные номера».

Имена были записаны в алфавитном порядке и дополнялись адресами, большей частью местными — Редбридж, Олдербрук, Лейтонстон, Вудфорд, Клейхолл, — но были и дальние, в Манчестере и Бирмингеме. Я стал листать страницы в поисках знакомых имен. Таких не оказалось.

Пока не дошел до буквы «З».

Зак. Я достал блокнот и нашел страницу, где записал имена, обнаруженные в брикстонской квартире: Пол, Стивен, Зак.

Фамилия Зака не была указана, но там имелся адрес в Бристоле — и кое-что еще.

Линия, ведущая ко второму имени: Алекс.

25

Путь до Бристоля занял у меня три часа. Когда я свернул с шоссе, стояла глубокая ночь. Мне следовало отдохнуть. Я все больше углублялся в безлюдный город, пока не обнаружил темное место рядом с товарной станцией. Въехал задним ходом под мост и около часа не выключал отопление. Потом заглушил мотор и заснул.

Проснулся я внезапно, почти в полдень. Выпал свежий снег, засыпав все по обе стороны моста и вокруг машины. Я сильно замерз и не сразу понял, где нахожусь, словно меня слишком быстро разбудили. Может, теперь всякий раз сон будет обрываться ощущением, что за мной наблюдают.

* * *

Дом находился в Сент-Филипсе. Неприглядная улица граничила с пустырем, усеянным бетонными обломками, и впечатляющим викторианским фабричным зданием. Я проехал по шоссе мимо этого дома. Шторы задернуты, никаких признаков жизни.

Я поставил машину так, чтобы видеть дом, и стал ждать, глядя вдоль улицы. Через несколько минут в ее конце остановился автобус. Из него вышла пожилая пара. За ними мать с двумя детьми в застегнутых до подбородка куртках. Посередине улицы они свернули в переулок, но пожилая пара продолжала путь в мою сторону. Проходя мимо, они подозрительно посмотрели внутрь.

Прошло десять минут.

Подъехал второй автобус, затем третий. Из них выходили люди, скрывались в соседних домах или следовали мимо машины. Когда все разошлись, я завел мотор и включил отопление.

Примерно через полчаса на улицу позади меня въехала «астра». Я наблюдал за ее приближением в зеркало заднего вида. Миновав меня, она затормозила, дала задний ход и остановилась примерно в футе от моей взятой напрокат машины. Внутри сидела женщина, капюшон ее куртки был поднят. Взглянув в зеркало заднего вида, она что-то взяла и вылезла.

Улицу продувал ветер. Несколько прядей выбились из-под капюшона и трепетали перед лицом женщины. Она захлопнула дверцу задом, в руках у нее были хозяйственная сумка и ключи. На кольце с ключами я разглядел серебряное распятие, оно терлось о дверцу, когда женщина ее запирала.

Женщина пошла по улице. Новый порыв ветра раздул капюшон. Ее ступня соскользнула с тротуара на проезжую часть, и она потеряла равновесие. Сумка задела мостовую, и из нее посыпались фрукты. Женщина наклонилась и стала собирать их. Капюшон слетел с головы, обнажив спутанную гриву черных волос.

Женщина взглянула в мою сторону. Замерла. Отвернулась.

Я смотрел, как она вновь принялась торопливо собирать фрукты. Она явно нервничала, роняла яблоки, и они катились через улицу одно за другим.

Потом, как ни странно, женщина выпрямилась и пошла прочь, бросив фрукты. Она небрежно держала хозяйственную сумку, свободной рукой перебирая на ходу ключи. Из сумки вывалилось еще одно яблоко. Женщина не оглянулась. Продолжала идти и возле дома остановилась.

Именно за этим домом я наблюдал.

Женщина поставила сумку и перебрала ключи на кольце в поисках нужного. Потом снова посмотрела в мою сторону — боковым зрением, не поворачивая головы.

Она смотрела прямо на меня.

И тут до меня дошло.

Волосы ее были другого цвета, длинными и непослушными. Бледное, серьезное лицо — более старым, огрубелым. И нос выглядел иначе: заостренным, тонким. Раньше, когда я видел ее работающей в «Ангеле», он был пошире, не столь изящным. Но это определенно она.

Эвелина.

Я вылез из машины, включил сигнализацию и пошел к ней. При моем приближении ее движения стали панически быстрыми. Она никак не могла отпереть дверь. Позади меня послышался голос, сперва далекий, потом более громкий. Я оглянулся и увидел негра, направлявшегося ко мне с криком: «Эй! Машину здесь ставить нельзя!» Я никак не среагировал. Эвелина тем временем открыла дверь. Бросила хозяйственную сумку на ступенях и забежала внутрь.

— Эвелина! — позвал я. Дверь на пружине, скрипя, медленно закрывалась. Я вошел в дом. — Эвелина!

Здесь было тепло. Справа от меня скрипнула доска. Эвелина поднималась по лестнице. Я последовал за ней, перескакивая через две ступеньки. На лестничной площадке я увидел три двери. Одна была закрыта. Я постучал в нее.

— Эвелина?

Никакого ответа.

— Эвелина, это я, Дэвид. — Молчание. — Дэвид из «Ангела».

Звук раздвижного окна, скользящего по полозьям.

Я открыл дверь и увидел, что Эвелина лезет в окно. Она бросила на меня взгляд, перекинула ногу через подоконник и скрылась. Я подбежал к окну. Крыша из волнистого железа тянулась вниз на десять футов, узкий переулок шел параллельно улице, на которой я поставил машину.

Я смотрел, как Эвелина идет по крыше мелкими шагами, стараясь не поскользнуться на льду. Дойдя до края, она оглянулась, заколебалась и спрыгнула. Лицо ее скривилось от боли, но она не издала ни звука. Поднялась на ноги, разбрасывая гравий, и побежала.

Я спустился по лестнице. Парадная дверь была все еще открыта. Дом напомнил мне ту квартиру в Брикстоне: стены одноцветные, возможно, некогда окрашенные, ковра на полу нет. В глубине коридора я видел кухню, несколько эркеров и еще одну закрытую дверь. Никакой мебели, только в кухне посуда и микроволновая печь. Я направился к переднему крыльцу.

— Ууххх… — послышалось из дома.

Чей-то голос.

Я остановился. Прислушался.

Ничего.

Я пошел по коридору. В доме чем-то пахло. По мере приближения к кухне запах становился сильнее.

В кухне было две двери. Одна вела в задний садик, заросший бурьяном. Другая — в жилую комнату без мебели и телевизора, лишь разбросанные по полу книги и одеяло в углу. Шторы на единственном окне были задернуты, маленькая арка вела в соседнее помещение. Со своего места я видел в арку часть дивана. Деревянные подлокотники, большие кожаные подушки.

И лежащую на одном из подлокотников голову.

Я осторожно двинулся вперед. Голова, грудь. Свисающая с дивана рука, костяшки пальцев касаются пола. В нескольких дюймах от пальцев шприц. Откатившийся так, что не дотянуться. Часть жидкости пролилась на пол возле переполненной окурками пепельницы. Это был мужчина. Точнее, парень. Брюки его намокли, темное пятно тянулось от паха по штанине. У конца дивана стояло ведро.

Полное рвоты.

Запах был очень сильным. Всепроникающим. Я отвернулся, прикрывая лицо рукавом.

Парню было не больше восемнадцати, но его руки пестрели синяками от уколов. Вздувшиеся вены отчетливо проступали сквозь кожу. Лицо было белым как снег, под полузакрытыми глазами желтело что-то, напоминавшее плохо наложенную косметику. Подойти ближе я не мог. Запах стоял совершенно отвратительный.

Потом где-то хлопнула дверь.

Я насторожился.

Кухня была по-прежнему открыта. А за ближайшей ко мне дверью, ведущей в коридор, послышались шаги. Мелькнула тень, по коридору кто-то прошел. Я взглянул на лежавшего парня и увидел еще кое-что: стеклянный пузырек с проткнутой шприцем пробкой. На этикетке было написано: «Кетамин».

Из кухни донесся какой-то звук.

Я подошел к ведущей в коридор двери, медленно открыл ее и стал ждать. Слышалось, как в кухне кто-то ходит. Открывает ящики. На половике возле парадной двери лежал снег. Тут я увидел негра, кричавшего мне вслед на улице. Он выглядел лет на тридцать, а ростом был не больше пяти футов десяти дюймов, но коренастый, под кожей перекатывались мускулы, от уголка глаза вверх по бритой голове тянулась вена. Он смотрел из кухонной двери на сад.

Я снова взглянул на парня. Глаза его были закрыты, но рот открыт. Язык вываливался наружу, елозя по губам, словно не умещался во рту. Десны кровоточили. Когда язык шевельнулся снова, я увидел, что зубов у него нет.

Их вырвали.

Парень кашлянул, приглушенный слюной и рвотой звук разнесся по дому. Человек на кухне обернулся, посмотрел на меня.

И улыбнулся.

Я пошел к парадной двери, но когда приблизился, она распахнулась. Вошла Эвелина, щеки ее раскраснелись, лицо искажал гнев. Она вскинула руку. Пальцы сжимали пистолет. Ствол медленно двигался к моему лицу, я инстинктивно попятился и выставил ладони. Сверкнула вспышка, со стены надо мной посыпалась штукатурка. Потом прогремел еще один выстрел, на сей раз более громкий.

— Эвелина, постой!..

Она пошла ко мне, держа перед собой пистолет. Новенький, в превосходном состоянии. Возможно, до сих пор из него не стреляли.

Эвелина остановилась футах в двух от меня, явно собираясь выстрелить мне в голову. Пистолет, наведенный мне в глаз, совершенно не дрожал. Потные пальцы крепко сжимали рукоятку.

— Дэвид, что ты делаешь?

Я молчал, охваченный страхом, что она выстрелит, едва я заговорю, хотя голос ее звучал мягко, почти восхищенно. А ведь я знал ее еще до смерти Деррин, разговаривал и смеялся с ней.

— Что ты делаешь? — спросила она снова.

В воздухе стоял тошнотворный запах порохового дыма, напоминавший о езде по городу до восхода солнца. Я слышал шаги негра за моей спиной в коридоре. И не шевелился. Любое движение могло оказаться достаточным поводом для выстрела.

— Надо было оставить нас в покое, — сказала Эвелина.

И шагнула ко мне. Я напрягся и отвел голову от пистолета. Эвелина зашла мне за спину, и я ощутил затылком дуло.

— Слышишь меня, Дэвид? Надо было оставить нас в покое.

— Эвелина, ты мне не нужна. Не делай это.

Она промолчала.

Я слегка повернулся и увидел, что она передала пистолет негру.

— Мне не нужен никто из вас. Только Алекс.

— Алекс не…

— Хватит, Ви, — перебил ее негр.

Он переложил пистолет из одной руки в другую. Перевернул его рукояткой вперед. И — прежде чем я успел среагировать — ударил меня по лицу.

Я потерял сознание.

26

Я открыл глаза и увидел краснокирпичную постройку. Это была та самая фабрика. Пустая, заброшенная: окна выбиты, стены разрисованы граффити, двери сорваны с петель. Передо мной раскинулась большая бетонная площадка, сквозь трещины пробивалась трава, местами лежал снег.

Мне заткнули рот кляпом. Шевельнувшись, я почувствовал, что руки связаны, а ступни онемели. На мне были джинсы, майка и куртка на молнии, но пальто, ботинки и носки с меня сняли. Я сидел босиком, касаясь подошвами пола. Кости ныли от холода. Небо меркло. Надвигалась ночь.

Я прислушался, но уловил только шум машин на далекой дороге. Футах в сорока от меня высились полуразрушенные стены — остовы надворных построек, давно забытых.

Потому-то меня и привезли сюда. Никто здесь не появится.

Никто меня не найдет.

Мне почудилось какое-то движение, возможно, хлопанье птичьих крыльев. Слева за аркой послышались шаги, стук камня, катящегося по бетону от удара ногой, хруст снега. Приближался кто-то невидимый. Я попытался шевельнуться, но все тело заныло. Дали знать о себе ушибы на челюсти и затылке. Когда я попробовал повернуться, боль пронзила голову ото рта к глазу. Казалось, будто по лицу течет кровь.

Поднялся сильный ветер, продувающий открытое пространство и принесший теплый запах чего-то сладкого, похожего на карамель. Когда ветер утих, я ощутил возле уха чье-то дыхание. Я старался не шевелиться, сохранять хладнокровие, но от сознания, что кто-то находится рядом, меня пронизала дрожь. Казалось, это их позабавило: стоявшие сзади попятились, словно одержали маленькую победу.

Я подумал, не позвать ли на помощь, поднять как можно больше шума. Но это ничего не меняло. Здесь, вдали от дороги, меня бы никто не услышал. И, даже сбросив путы, я не смог бы убежать, блуждая в темноте словно с завязанными глазами.

Снова ветер. На сей раз более сильный и холодный.

— Эвелина?

Кляп приглушал мой голос. Я откашлялся и почувствовал, как напряглись мышцы. В висках запульсировала боль, вызвав головокружение и тошноту. Я безуспешно пытался повторить имя женщины и снова ощутил над ухом чье-то дыхание. Только на сей раз почувствовал еще и губы, на секунду коснувшиеся кожи, но этого было достаточно.

Удаляющиеся шаги по снегу.

Преодолевая боль, я начал поворачивать голову, мне нужно было увидеть, кто находится позади. Но тут меня ухватили снизу за челюсть, большой палец вдавился в щеку.

— Больше не делай этого.

Мужчина выпустил мое лицо и пригнул голову так, что подбородок коснулся груди, удерживая ее в этом положении. Между ногами я видел кровь, капающую в снег.

— Не разгибайся, — сказал мужчина. — И закрой глаза.

Я ощущал на языке вкус крови. Он так сильно прижал мне щеку, что она поранилась о зубы. Я сплюнул в снег и смотрел, как кровь растекается тонкими линиями.

Человек за моей спиной откашлялся. Потом послышался хруст шагов по снегу — он отходил за чем-то. Я качнул головой, ища более удобное положение, и тут же ощутил его руку на затылке и пистолет, скользнувший мимо уха под челюсть.

— Я что тебе сказал?

— Не могу держать так голову, — ответил я сквозь кляп.

— Только шевельнись, и я всажу тебе пулю в мозг. — Он сильнее прижал дуло к моему горлу. — Сиди в таком положении и не открывай глаз.

В наступившем молчании я понял, что голос мне знаком. Может, это человек с татуировкой? Но нет, не он. Я вспомнил бы его голос, услышав снова. Тогда кто? Мысли мои метались. Я старался сосредоточиться. Страх и холод начинали меня парализовывать.

Он вдавил дуло пистолета мне в горло еще сильнее и вдруг отвел его. Я не двигался, глядел вниз между ног и думал, что, возможно, он сейчас выстрелит. Вместо этого он вынул у меня изо рта кляп.

— Только пикни, и мои люди неделю будут собирать осколки твоего черепа.

«Мои люди». Он главный.

Он отшвырнул кляп, и я снова ощутил его дыхание.

— Я задам тебе несколько вопросов, и ты ответишь мне правду. Утаи хоть что-то, и я вырву тебе горло.

Он снова пригнулся к моему уху.

— Прежде всего, какого черта ты здесь делаешь?

— Алекс, — негромко ответил я.

— О, понятно! — Отрывистый хохот. — Думаю, во время вашей милой беседы с Джейд она отговаривала тебя от… Право, не знаю, как бы ты это назвал. Может, рыцарством?

Он выпалил последнее слово, я почувствовал его слюну на своей щеке и пожал плечами.

— Что это значит?

Я не ответил.

— А? — произнес он. И пригнулся ближе.

Я молчал, глядя вниз. На свою кровь в снегу. На свои постепенно синеющие ступни.

— Ты ответишь мне, Дэвид?

Я продолжал хранить молчание.

Он не стал долго ждать. Пока я пытался составить какой-то план, ударил меня по затылку рукояткой пистолета. И белизна снега превратилась в черноту забытья.


Очнулся я в другом месте. Было темно. Я слышал шум ветра, но не ощущал его дуновения. Огляделся. В высокое окно светила луна. Чуть повернул голову вправо и уголком глаза увидел дверной проем. Я находился в фабричном здании, перед которым был раньше.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и я обнаружил человека, сидящего спиной ко мне на лестнице в конце комнаты. Он курил сигарету, вспыхивающую оранжевым огоньком. Я знал, что это мужчина: широкие плечи, коротко остриженные волосы, большая белая кисть руки, лежащая на ступеньке.

— Плохо слышишь, Дэвид? — спросил он.

Я промолчал.

— Отвечай.

— Нет. — Голос мой звучал слабо. Нижняя часть тела совершенно онемела от холода, затылок будто жгло огнем.

— Хорошо.

Он удовлетворенно кивнул, затянулся последний раз и отбросил сигарету в сторону. Она исчезла в темноте. Мужчина спустился по лестнице, позвякивая ботинками о металл, и скрылся. Звук шагов затих вдалеке.

Я вновь попытался вспомнить, где слышал этот голос. С другими этот человек говорил иначе. Более сдержанно. Более властно.

— Вы главный? — спросил я.

Ответа не последовало.

Потом он вдруг оказался за моей спиной.

— Что тебе сказала Джейд?

— Ничего.

Он вздохнул:

— Не лги мне.

— Я не лгу.

Я слышал только собственное дыхание. Потом сбоку медленно появился пистолет.

— Это причиняет боль, — сказал он и сильно ткнул стволом мне под челюсть. — Будь откровенен со мной, Дэвид, иначе уложу тебя в землю рядом с женой.

Они знали обо мне все. Даже о Деррин. В этом деле была какая-то брешь, и теперь моя жизнь вытекала из нее в чьи-то подставленные руки.

— Джейд сказала, что я в опасности.

— Что ж, она была права. Знаешь, почему?

— Могу догадаться.

— Ну так попытайся.

— Алекс.

— Оставь. Думаешь, все это связано только с ним?

Я пожал плечами.

— Отвечай вслух.

— Не знаю.

Пауза.

— Насколько понимаю, легкий беспорядок в церкви — дело твоих рук.

Я промолчал — не хотел признаваться, что рылся в вещах Майкла.

— Взлом и проникновение — преступление, — сказал он.

— А как, черт возьми, называется это?

Мужчина рассмеялся:

— Разница в том, что ты меня не знаешь. А я знаю, кто ты. Знаю о тебе все.

Он прижал ствол к моей щеке, и я ощутил очертания дула.

— Адрес церкви был в той коробке?

Я промолчал. Коробка. Они знали о ней.

— Дэвид.

— Да.

— Где?

— На обороте поздравительной открытки.

— Что еще там было?

Я подумал о снимке, который отдал Кэрри.

— Ничего. Только фотографии.

— Только?

Я кивнул.

— Не лги мне.

— Я не лгу.

Он опустил руку с пистолетом.

— Ладно, скажу тебе кое-что. Ты находишься здесь, а не сидишь дома у камина, задрав ноги, потому что вплотную приблизился к границе круга и разглядел кое-что внутри. — Снова запах карамели. — К несчастью для тебя, после увиденного в круге ты не можешь уйти как ни в чем не бывало — и потому замерзаешь в этой гнусной дыре.

Я то терял сознание, то приходил в себя.

— Мне все известно о тебе, Дэвид, — продолжал он. — Известно о твоем прошлом, откуда ты, чем занимаешься. Мой долг знать все это, поскольку я обязан оберегать то, что создал, от людей вроде тебя. И знаешь что? Читая о тебе, я заинтересовался: связано это твое рыцарство с парнем — или с твоей женой?

Я повернулся, и он схватил меня сбоку за голову, силой опуская ее вниз, пока она не оказалась почти между колен.

Я почувствовал, как кровь подступила к горлу.

— Ты стойкий человек, Дэвид, — заговорил он, — но из-за смерти жены тебя легко контролировать. Потеря близкого человека мучительна. Это опустошает, лишает уверенности. Но когда люди умирают, с ними нужно прощаться навсегда, потому что они не вернутся. Они мертвы. Мертва твоя жена, мертв парень, которого ты ищешь.

— Будь парень мертв, я не находился бы здесь.

Он рванул мою голову к себе и пригнулся к уху, его губы касались моей щеки.

— Ты хочешь умереть, Дэвид, да?

Я чувствовал его пальцы на своей голове, словно он старался ухватиться получше, потом он убрал руку и сунул ствол мне в рот. Затем — молниеносно и сокрушительно — ударил меня по лицу. Я качнулся вбок вместе со стулом и повалился вниз головой.

Темнота.

* * *

Я открыл глаза. Этот человек вдавливал мою голову между ног. Я видел только свои ступни на полу, пальцы были в лужице талого снега. Его рука сжимала мой затылок, пальцы впивались пониже уха. По лбу стекала в глаз струйка крови.

— Что еще ты знаешь? — спросил он.

Я дернулся, пытаясь стряхнуть кровь с глаза, но он еще сильнее стиснул мне затылок. Еще глубже вдавил голову между колен.

— Что еще? — повторил он вопрос.

— Вы вербуете людей.

— Это Джейд тебе сказала?

Я кивнул.

— Как понять «вербуете»?

— Не знаю.

— Опять лжешь мне, Дэвид?

— Нет.

— Ладно. Что еще?

— Кое-кто из вас считается мертвым. — Я сделал паузу, ощутив вкус крови во рту. Он снова нажал мне на затылок — чтобы я продолжил. — У вас есть квартира, зарегистрированная на несуществующую компанию, и пивная, приносящая вам деньги. Прикрытие. Там полно ваших людей, которые сменяются, когда начинают задавать вопросы. Как только появляется брешь, вы переводите их в другое место, и она закрывается.

— Что еще?

— Это и все, что я знаю.

— Ерунда. Что еще?

Я молчал, пытаясь думать. Он был прав — я действительно вплотную приблизился к границе круга и разглядел кое-что внутри: у них неприятности, что-то стряслось, и Алекс может быть жив. Но как и почему?

— Что еще?

Он снова нажал мне на затылок, и что-то щелкнуло. Какая-то косточка в шее. По хребту в голову стрельнула пронзительная боль.

Он думал, что я знаю больше, и я решил сыграть на этом. Возможно, это единственный выход. Прикинуться более осведомленным, чем на самом деле, и он непременно будет выяснять, насколько я проник в их секреты.

— Вы думаете, что ваше дело является миссией от Бога.

Он слегка ослабил хватку и наклонился к моему уху:

— Что ты сказал?

— Вы думаете, это миссия от Бога.

— Я думаю?

Я почувствовал, как он переступил с ноги на ногу. Одной рукой он держал меня, другой что-то доставал.

— Знаешь, Дэвид, я не люблю политики, потому что власть развращает. Ты даешь слабым людям абсолютное могущество и лишь порождаешь большую слабость.

От страха я весь покрылся мурашками. Сердце словно увеличилось в объеме. Он перестал задавать мне вопросы. Мы дошли до точки.

— Подождите! — воскликнул я.

— Но в сознании у меня засели слова Иосифа Сталина. Я не восхищаюсь этим человеком — лишь разделяю его взгляды.

— Подождите минутку, я не сообщил вам всего, что…

— Знаешь, Дэвид, что сказал Сталин? Он сказал: «Нет человека — нет проблемы».

Я услышал гудок, потом позвякивание. Он набирал номер на мобильнике.

— Зак, это я. Можешь забрать его. — Пауза. Молчание. — И непременно зарой там, где никто не найдет.

27

Я очнулся, когда меня вытащили из машины. Было все еще темно и очень холодно — видимо, три или четыре часа ночи. На мне остались только джинсы и майка. Ни куртки. Ни пальто. Ни ботинок.

Кто-то подтолкнул меня вплотную к машине и повернул к себе спиной. Это был негр из того дома в Бристоле. В руке он держал нож. Он разрезал клейкую ленту на моих запястьях и освободил руки. Я огляделся. Мы находились на грунтовой дороге, черной и грязной, по обе ее стороны высились деревья. Было тихо. До ближайшего шоссе, вероятно, было несколько миль.

Позади меня открылась и захлопнулась пассажирская дверца, слева появился второй человек: Джейсон, за которым я гнался в «Игл-Хайтс». Он обогнул машину с пистолетом в одной руке и фонарем в другой. Молния его куртки была застегнута до подбородка. Поглядел на меня и слегка улыбнулся, словно угадал мои мысли: «Они убьют меня, и никто никогда не найдет моего тела».

— Не нужно этого делать, — сказал я.

Джейсон, взяв меня за руку, повел по тропинке. Я плелся из последних сил, глядя вперед, в темноту, и думал о Деррин.

Я всегда хотел быть рядом с ней, когда это случится; думать о ней перед концом. После того как она умерла, я много размышлял о своей смерти и не боялся взглянуть ей в лицо. Но здесь, в сотне миль от фотографий Деррин, от ее вещей, я осознал — как, должно быть, и она в свое время, — что в конце почувствую только боль.

Неожиданно мы свернули с тропинки в лес. Джейсон крепче сжал мою руку. Начался легкий подъем по заснеженному подлеску. Я оглянулся через плечо на своего конвоира:

— Зачем вы это делаете?

— Заткнись, черт возьми!

Позади него негр осматривал лес. Луч его фонаря скользил туда-сюда, освещая густо растущие деревья.

— Джейсон, — сказал он, — подожди-ка.

Тот велел мне остановиться и обернулся к партнеру. Выше по склону лунный свет проникал между ветвями, образуя бледные туннели. Лес по бокам был черным, как нефть. Неровная земля под ногами поросла травой — бежать по такой нельзя — сломаешь лодыжку.

Я оглянулся.

Джейсон шептался с негром. Было очень тихо, и я слышал их приглушенные голоса.

— Ты же знаешь, что он велел. Отвести его на обычное место. Кончай, Зак, тебе известно, как это делается.

Значит, это Зак.

— Здесь лучше, — возразил негр.

— Дорога слишком близко.

— Смотри, какая тут чаща.

— Ну и что? — повысил голос Джейсон, но Зак молча посмотрел на него, и он притих. Зак был старшим. Джейсон извинился и заговорил тише: — Я просто не хочу сердить его. Он велел отвести его на вершину и сделать это там. Где мы закопали других.

Значит, были и другие, подобно мне подошедшие слишком близко. Сердце сжалось от ужаса. Я представил, как лежу на стылой земле, молясь, чтобы конец наступил скорее, и посмотрел в темноту.

Беги…

Несмотря на холод, лицо мое горело.

Нужно бежать.

Я взглянул на склон, потом на своих конвоиров.

Они продолжали препираться. Джейсон сжимал пистолет, палец его подрагивал на спусковом крючке. Зак взглянул на меня и сощурился, словно прочитав мои мысли.

Беги…

Я снова оглядел лес. Они знали эту местность. Знали тропинку и поймут, куда меня гнать и где отрезать путь. Но потом подумал об альтернативе: они ведут меня сквозь чащу к свалке скелетов; заставляют молить о пощаде: всаживают в грудь пулю.

Смотрят, как я умираю в снегу.

Не медли…

Я взглянул прямо в глаза Заку.

И побежал.

Я сразу же споткнулся о пень. Но удержался на ногах и помчался сквозь темноту к пятну света ярдах в двадцати выше по склону.

— Эй! — Голос Зака раскатился приглушенным ветвями эхом, отражаясь от коры деревьев. Потом до меня донеслись его слова: — Я займу дорогу.

Я поранил ступню о камень, а может, осколок стекла, но не остановился. Старался как можно дальше оторваться от преследователей. Натыкался на выступающие из темноты громадные деревья. Свернул вправо, поглубже в лес. Наконец оглянулся. Джейсон был примерно сорока футами ниже — он смотрел под ноги, но один раз взглянул вверх. Наши глаза встретились. Он поднял пистолет, оступился, но тут же обрел равновесие. Джейсон был в хорошей спортивной форме, отлично бегал. Я имел возможность в этом убедиться. Вероятно, он уже настигал меня.

Я миновал пятно света и направился к следующему. Все мои кости ныли, в груди покалывало. Впереди, примерно в двадцати футах, лунный свет почти не проникал сквозь густую листву. Это затруднит погоню. Я бросился туда. Колючие ветви царапали кожу, на лицо сыпался снег. В полной тьме я продирался через заросли из последних сил, за треском ветвей пытаясь услышать шум погони. Но Джейсон больше не преследовал меня. Пошел другим маршрутом.

Я остановился и сел на землю.

Казалось, удары моего сердца разносятся по всему лесу.

Справа от меня на склоне холма что-то треснуло. Я повернулся и сощурился, вглядываясь в темноту. У моих преследователей были фонари — но они их выключили. И это плохо. Они знали местность, потайные места, ямы, могли находиться рядом со мной, оставаясь невидимыми.

Я осторожно пошарил вокруг себя, ища чем вооружиться. Землю покрыло смерзшимся снегом, и я ощущал лишь густое сплетение колючих кустов. Ноги болели: на левой стопе были глубокие порезы, правая лодыжка ныла от ушиба. По лбу снова медленно поползла струйка крови, но я не стал ее утирать. Справа в лунном свете мелькнула светло-голубая куртка Джейсона.

Сердце колотилось о ребра так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется. Еще проблеск светло-голубого. Джейсон поднимался по склону, сохраняя все то же расстояние от меня. Совершенно беззвучно — не было даже легчайшего хруста снега. Он был быстрый, гибкий и осторожный. Кровь пошла сильнее; теперь она струилась по середине лба, по переносице, к уголку рта.

Потом я разглядел Джейсона в темноте.

Он был футах в десяти от меня, выше по склону, огибал колючий куст. Куртка его выдавала. Сними он ее, и мог бы подойти ко мне вплотную, оставаясь незамеченным. Но материя отражала слабый свет луны. Обогнув куст, он повернулся в мою сторону, поднял пистолет и уставился прямо на меня. Я, застыв на месте, не сводил с него глаз. Но тут он повернулся к вершине холма и шагнул вверх по склону.

Я мог бы дождаться, когда он уйдет, и углубиться дальше в лес. А потом бежать обратно в сторону нижней дороги. Но существовала еще одна проблема: Зак. Я не представлял, где он. По всей видимости, обогнул лес и вернулся на верхнюю дорогу. Но я не знал, близко ли она. Возможно, далеко. Может, если подождать, пока Джейсон скроется, а потом побежать, Зак останется позади. Но окажись дорога поблизости, они будут стоять бок о бок и всадят пулю мне в спину.

В любом случае не знаешь, где находишься.

Близко ли Зак или нет, я все равно буду бежать вслепую. Лучшее, на что можно надеяться, — это выйти к машине и уехать вниз по дороге тем же путем. В конце концов она куда-нибудь выведет.

Я осторожно повернулся и увидел, что Джейсон продолжает подниматься. Он был футах в пятнадцати выше меня. Остановился. Снова оглядел склон. Потом что-то вспыхнуло голубым светом — он достал мобильник. Звук был выключен. Они общались текстовыми сообщениями. Засек меня Зак? Сообщал Джейсону, где я?

Теперь Джейсон смотрел прямо на меня, в одной руке у него был пистолет, в другой телефон. Я затаил дыхание, когда он сделал ко мне шаг, потом другой, спускаясь по склону в мою сторону.

Он видит меня.

Джейсон остановился, сунул телефон в карман и взял пистолет в обе руки.

Определенно видит.

Он бесшумно ступал по лесной подстилке, пока не оказался футах в трех от меня, и уставился на заросли кустов, в которых я прятался. Ствол пистолета смотрел мне в лицо.

Джейсон устремил взгляд поверх моей головы, поднял руку и указал на себя. Он подавал сигнал.

Зак.

Джейсон находился впереди меня, выше.

Зак — позади, ниже.

Кольцо смыкалось.

Джейсон окинул взглядом лес, всматриваясь в окружающую темноту. Он стоял неподвижно и прислушивался к шелесту листьев, хрусту снега, журчанию воды. Мне вспомнился отец. Он был следопыт-любитель. Внимал звукам, вдыхал запахи, знал повадки животных. Но Джейсон являлся профессионалом: уверенно отличал природные шумы от производимых человеком. Он не сомневался, что я близко. Я не мог оторваться от него за протекшее время. Оставалось только определить мое местоположение.

Выжидательная тактика.

Еле слышный шорох. Я чуть-чуть повернулся. Из темноты позади меня появился Зак, освещенный бледным светом луны. Посмотрел на Джейсона, тот приложил палец к губам. Я наблюдал за ними: они общались скупыми жестами. Зак указал подбородком вверх по склону; Джейсон покачал головой и сделал круговое движение рукой: «Он где-то поблизости». Джейсон видел, как я скрылся в подлеске и не появился оттуда. Подлесок был густой, буйный, но я не терял их из виду. Теперь уже не потеряю. Они уверены, что я здесь, — и уйдут только с моим трупом.

Делай что-то!

Медленно — так медленно, что это едва ли можно назвать движением, — я опустил руку и ощупал землю ладонью: только мягкая грязь и снег. Зак сделал шаг вперед. Я потянулся дальше, и мои пальцы коснулись целой груды камней. Но достаточно большими оказались только два. Я положил их рядом с собой, задев рукавом веточку. Но звук был очень тихим, мои преследователи его не расслышали.

Я взял камень поменьше.

Успокоился.

Стал ждать.

Потом медленно отвел руку и изо всей силы бросил камень влево. Он с мягким стуком упал на лесную подстилку.

Преследователи повернулись. Зак сорвался с места и побежал с пистолетом наготове, огибая кусты, к этому звуку. Джейсон чуть помедлил — словно чуял, что это могло быть уловкой, — и отправился за ним, держась на расстоянии. Я взял большой камень острым концом наружу и двинулся вперед, не вставая с корточек. Теперь Джейсон находился футах в шести от меня, пистолет он держал в опущенной руке. Мой отвлекающий маневр явно нисколько его не одурачил.

Не медли…

Я стиснул камень и бросился на него. Глаза его расширились, и я ударил его по темени острым концом. Раздался глухой треск, словно от лопнувшего арбуза. Кровь брызнула мне в лицо, и он упал ничком почти беззвучно.

Я опустился подле него на колени. Куртка Джейсона была вся в крови. Наклоняясь поближе, я понял, что он не дышит.

Я убил его.

Раздался выстрел, с дерева примерно в футе от меня полетели обрывки коры. Я прижался к земле, пытаясь разглядеть в темноте Зака. Рядом со мной на снегу лежал пистолет Джейсона. Я схватил его и побежал.

Я направился вдоль колючих кустов вниз к дороге, параллельной той, по которой мы поднимались. Тишину разорвал второй выстрел. Я метнулся в сторону и оцарапал руку о кору внезапно появившегося из темноты дерева. Боль пронзила плечо. Я превозмог ее усилием воли, как и всю прочую боль, и продолжал бежать.

Третий выстрел, затем четвертый. Пятым Зак едва не попал в меня, пуля угодила в дерево, когда я пробегал мимо.

Легкие мои будто сжались. Я понимал, что сдаю. Замедляю бег — ступни были изодраны в клочья, и никаких признаков дороги не наблюдалось. Я даже не был уверен, что бегу в верном направлении.

Потом я упал.

Зацепился за корень дерева и повалился ничком, сильно ударившись о землю. Вскрикнул от боли. Ощущение было таким, будто сломал руку.

Подняв взгляд, я увидел Зака футах в двадцати слева. Он еще не видел меня, но слышал и шел в мою сторону. Я огляделся. Пистолет лежал в трещине узловатой коры у основания дуба. Я вытащил его оттуда, а когда обернулся, Зак, пошатываясь, шел ко мне, держа пистолет наготове.

Я дважды выстрелил.

Зак зашатался. Первая пуля пробила ему плечо, вторая попала в грудь. Потом ноги его подломились, и он упал. Пистолет с лязгом запрыгал по замерзшей грязи.

Зак молча смотрел на меня, из груди медленно текла кровь. В его глазах я видел смирение. Западня, в которую он попался, рано или поздно обернулась бы против него. Зак мигнул раз, другой, и взор его погас.


Ключи от машины были у Зака в кармане. Я достал их и пошел к дороге. Небо начинало светлеть, становясь из черного серым, из серого зеленым. Когда я добрался до их машины, оно наконец заголубело.

Сев в машину, я понял, что прошла неделя с тех пор, как Мэри впервые вошла ко мне в кабинет.

Я был все еще босиком. Посмотрел в зеркало и увидел длинную рану на лбу, куда Зак саданул меня пистолетом. Лицо пятнали синяки и ссадины, один глаз заплыл. Плечо не было сломано, рука тоже, однако и то, и другое страшно болело. И возле уха — там, куда ударил меня главный — человек с карамельным дыханием, — остались отпечатки костяшек пальцев.

Я посидел, успокаиваясь. Пристально разглядывая свое отражение.

Кто я? Я больше не человек, который занимался первым делом пропавшего без вести. Даже не тот, что проснулся накануне. Я убил двоих. Я знал, что это изменило меня; какой-то частью сознания понимал — это изменило все. Внезапно я оказался способен отнять жизнь; способен, глядя в глаза другого, на долю секунды потерять над собой контроль и нажать на спуск. Я обнаружил в себе человека, о котором ничего не знал.

Человека, пренебрегающего законом.

На минуту я задумался: как восприняла бы Деррин мои действия? По-прежнему полагалась бы на меня? Так же хотела бы лежать со мной в нашей кровати? Ощутила бы во мне перемену, внезапный барьер между нами, словно я раздвоился — человек, хорошо ей знакомый, и тот, которого она не знала?

Я завел мотор и включил отопление.

Когда теплый воздух повеял мне в лицо, я понял — Деррин, видимо, больше всего испугало бы, что содеянное не вызвало у меня почти никаких чувств. Я убил, но не стал убийцей. Сделал это, чтобы выйти из леса живым. Я не хотел повторять это снова, но в глубине души сознавал — если придется, я не отступлю. Они придут за мной, и я опять спущу курок. Вероятно, Деррин хотела бы меня таким видеть. Но дело тут было уже не в пропавших без вести людях.

Речь шла о выживании.

Я взглянул на часы. Семь сорок девять. Они думали, что я уже мертв, и следовало этим воспользоваться. Мы должны были идти часа два, еще два ушло бы на погребение тела. Это давало мне фору в два-три часа до того, как они поймут, что Зак и Джейсон не вернутся.

28

Место, где я должен был умереть, не было обозначено на бывшей в машине карте. Но когда я наконец выехал на шоссе, одолев четыре мили по извилистой гравийной дороге, то увидел, что мы находились милях в двадцати от Бристоля, посреди Мендипса.

В бардачке лежал мобильный, там ничего не было, как и в телефоне, который я нашел. Ни имен. Ни последних звонков. Я посидел, решая, что делать дальше, и позвонил домой, на свой автоответчик. Там было одно сообщение. От Джона Кэрри. Он звонил накануне вечером, в пять часов.

— У меня есть для вас кое-что, — сказал он. — Свяжитесь со мной.

Он назвал номер. Я записал его на тыльной стороне ладони, потом позвонил. Кэрри ответил после второго сигнала.

— Джон, это Дэвид Рейкер.

— Я пытался связаться с вами. — Голос его звучал раздраженно. — Вы когда-нибудь отвечаете на звонки?

— Я был…

Сказать ему?

Честно говоря, я бы не отказался от помощи. И от защиты. Но я только что оставил в лесу, в четырех милях отсюда, два мертвых тела. И расскажи я ему об этом, пришлось бы сообщать все и расхлебывать последствия. А я не собирался бросать это дело и сдаваться. Пока что.

— Я был занят, — произнес я наконец.

— Я тоже. Сейчас перезвоню. — Два щелчка, и Кэрри заговорил снова, на сей раз шепотом: — Я получил из лаборатории снимок. Если вам это что-то даст, замечательно. Делайте с ним что угодно. Но я в любом случае не желаю ничего знать. Понятно?

Я промолчал. Странное начало.

— Понятно? — спросил он снова.

— Понятно.

— Хорошо, — продолжал он. — В лаборатории разобрались с этим снимком. Алекс стоит перед окном в спальне какого-то дома. Задний план несколько расплывчат, но позади Алекса определенно окно, а за окном веранда. Мне это кажется фасадом фермерского дома.

— В окно еще что-нибудь видно?

— Только траву и небо.

— Никаких узнаваемых ориентиров?

— Нет. Снимок сделан под странным углом. Как будто бы снизу. Алекс смотрит вниз. Окно и веранда из-за этого слегка скошены. У вас включена электронная почта?

— Я не дома.

— Могу отправить вам копию.

— Хорошо. Отправьте.

Я назвал ему адрес.

— Вы спрашивали об отпечатках пальцев, — напомнил он.

— Да.

Кэрри слегка заколебался.

— Там есть несколько.

— Отлично.

— Знаете Стивена Мызвика?

Это имя было в блокноте, который я взял в «Игл-Хайтс».

Пол. Стивен. Зак.

— Возможно.

— Стивен Мызвик, он же Стивен Милтон. Тридцать два года, родился в Польше, перебрался в Лондон, отсидел десять лет за то, что ранил шестидесятилетнего человека осколком стекла. Потом нарушил условия условно-досрочного освобождения и под именем Стивена Майклса воспользовался поддельной кредитной карточкой, чтобы взять напрокат машину в Ливерпуле.

Я слышал, как Кэрри перелистывает страницы. Очевидно, он отпечатал их с базы данных полиции, куда вводятся все дела.

— Погодите минутку…

— Что такое?

— Тут кое-что исчезло.

Мне пришла в голову какая-то смутная мысль.

— Исчезли страницы и в папке Алекса.

— Как это понять?

— Я собирался спросить вас о них.

— Что именно пропало?

— Несколько страниц. Часть данных экспертизы. Заключение патологоанатома.

Снова шелест переворачиваемых страниц.

— Куда, черт возьми, они делись?

— Кто-то стер их?

— Стер сведения из компьютера? — Долгое молчание. Я слышал, как он просматривает файл, на сей раз быстрее. — Файл испорчен.

Что-то более значительное, чем исчезнувшие из папки страницы, заставило его задуматься.

— Мне перезвонить вам?

— Нет, — ответил Кэрри. — У меня нет времени на подобную ерунду. Займусь ею позже. Давайте покончим с этим. — Он еще раз прокрутил файл. — Все равно он мертв.

— Кто, Мызвик?

— Да.

Почему-то сообщение об очередной смерти меня не удивило. Сперва Алекс, затем Джейд, теперь Мызвик: все они мертвы — или считаются мертвыми.

— Как он лишился жизни?

— Похоже, его тело бросили в водохранилище неподалеку отсюда.

— От Бристоля?

— Да. Его подняли на поверхность ныряльщики месяца два назад. Должно быть, он завел опасных друзей.

— То есть?

— Его голову проломили бейсбольной битой, кисти рук нашли в другой части водохранилища.

— Они были отрублены?

— Отпилены ленточной пилой.

Как и у Джейд.

Я услышал, что Кэрри перевернул еще несколько страниц.

— Вы сказали, на снимке были еще чьи-то отпечатки пальцев?

— Да, — подтвердил он. — Алекса.

— Не так уж удивительно, правда?

— Как сказать, — ответил Кэрри. — Мы сняли отпечатки Алекса с некоторых вещей, оставшихся после его исчезновения. Делал это я сам — создавал файл пропавших без вести.

— Так.

— Есть у вас какое-то представление, почему Алекс исчез?

— Нет, я пока не сумел это выяснить.

Пауза. Затянувшаяся надолго.

— Отпечатки пальцев с фотографии совпадают с частью снятых с руля серебристого «мондео», который шесть лет назад задавил человека. — Снова шелест листаемых страниц. — Свидетели вспоминают, что видели белого мужчину примерно в возрасте Алекса, который ожесточенно ссорился с другим человеком на автостоянке стриптиз-клуба «Золушка» в Харроу. Цитирую: «Утверждают, что вечером девятого ноября в одиннадцать часов двадцать две минуты подозреваемый вел серебристый „мондео“…»

— Погодите минутку. Девятого ноября?

— Да.

— Алекс исчез на другой день.

— Верно. «Подозреваемый сбил потерпевшего — Лейтона Алана Грина, пятидесяти четырех лет, из Фулема, — когда тот выходил из бара, причинив опасные внутренние повреждения. Потерпевший вскоре скончался. Свидетели вспоминают, что видели, как серебристый „мондео“ с наклейкой „Херца“ на бампере уехал сразу же после этого». Этот серебристый «мондео» нашли на долгосрочной автостоянке в Дувре пять месяцев спустя, двенадцатого апреля.

Мы помолчали, обдумывая эти сведения.

— Алекс убил кого-то?

— Похоже на то.

— Судимость у этого Грина была?

— Нет. Он чист.

— А машину взяли напрокат?

— Да.

— Что сказали в прокатном пункте?

— Очень мало. Алекс воспользовался поддельными документами. Зарегистрировался под именем Лейтон Алан Грин.

— Остроумно.

— Да. Можно так сказать.

— Вы верите в это?

— Как вы думаете?

Я попытался это осмыслить. Все очень быстро менялось.

— Могу я получить копии этих папок?

Кэрри ответил не сразу.

Потом негромко произнес:

— Я отправил их вам вчера.

29

Обратный путь занял у меня три часа. Я остановил машину в конце улицы и стал наблюдать за домом. В окна дул сильный ветер. Летели снежинки. Мотор не работал, и в машине сразу же стало холодно. Адреналин уходил, стужа пронизывала насквозь. У меня по-прежнему не было ни пальто, ни носков, ни ботинок. Я потянулся дрожащей рукой к ключу зажигания, зубы стучали. Болели каждая царапина на лице и ступнях, каждый синяк на теле. Я повернул ключ. Мотор заработал вместе с печкой. Я медленно стал согреваться, и боль улеглась.

Наслаждаясь теплом, я смотрел в сторону дома. Улица всегда была спокойной, поэтому я надеялся, что сразу увижу все необычное. Но по опыту прошлой ночи знал, что эти люди не только бармены и молодежные пасторы — они следопыты и меткие стрелки. И убийцы. Они могли скрываться и исчезать. Преимущество по-прежнему на их стороне.

Я взглянул на часы. Одиннадцать двадцать семь. Возможно, они уже поняли, что Зак и Джейсон не вернутся. Хотя вряд ли уже здесь и наблюдают за домом, ожидая моего возвращения. Однако я не хотел рисковать. Мне требовалась еда. Одежда и обувь. Душ. А главное, убедиться, что меня не подкарауливают.

Я вылез из машины, запер ее и пошел через дорогу к дому. Оглядел улицу. Никто не сидел в машинах. Никто не наблюдал за домом. Те люди накануне вынули из моих карманов все, в том числе ключи, поэтому я обогнул дом и достал запасные из корзины, висящей рядом с задней дверью.

В доме было холодно. На всякий случай я осторожно обошел комнаты, но никого не было, и все лежало на своих местах. Папки, которые накануне отправил мне Кэрри, валялись на полу под почтовым ящиком, подписанные от руки, но без обратного адреса.

Я принял душ и оглядел себя в зеркале.

Все мое лицо было исцарапано, синяки шли по шее и верхней части груди. Отметины на теле напоминали о том, как сильно эти люди хотели моей смерти.

Я достал из шкафа теплую одежду: темные джинсы, свитер с длинными рукавами, который надевал для бега трусцой, майку, черную куртку и черное пальто, которое Деррин купила мне к Рождеству. Сунул еще кое-что в портплед и взял со шкафа во второй спальне старый портативный компьютер, которым никогда не пользовался. Компьютер был редакционным, но никто не требовал его обратно. В прикроватном столике лежал запасной мобильник, на котором еще оставались деньги, и моя кредитная карточка. Я забрал то и другое, прихватил кухонный нож вместе с папками, фотографией Деррин, бинтами и пластырем, чтобы заняться повреждениями, когда окажусь в безопасном месте. Запер дом и вышел.

В конце сада я оглянулся на подъездную аллею и заметил Лиз, мелькнувшую в своей гостиной. Увидел в окне дома свое отражение.

Человек в бегах.

Рана на лбу. Лицо в синяках. Я выглядел изможденным, усталым и вряд ли сумею выспаться, пока все это не кончится. Могут пройти дни, недели и месяцы. А возможно, в следующий раз я сомкну глаза с их пулей в груди.

Я повернулся и пошел к машине Зака.

Но тут же остановился.

Кто-то в куртке с поднятым капюшоном глядел в пассажирское окошко, приставив ладони к вискам. Я попятился и присел за садовую стену. Человек взглянул в сторону дома, не заметил меня и, обогнув машину спереди, подергал дверцу водителя. Когда он снова отошел от автомобиля, я мельком увидел его лицо: этот человек вломился в мою машину возле кладбища; я следовал за ним от пивной «Ангел». Он был неряшлив, в дневном свете выглядел совсем худым — и меня это сразу насторожило. Они могли устроить такую ловушку: притвориться, будто слабее тебя, а потом перевернуть все с ног на голову.

Человек оглянулся и пристально осмотрел фасад дома. Я видел, как его глаза сощурились, словно он понял — что-то произошло. Очевидно, он разглядывал улицу до моего приезда и теперь понял, что картинка изменилась.

Он похлопал себя по куртке. Есть у него пистолет? Я расстегнул портплед и достал нож. Бой, если он не подойдет близко, будет неравным. Но это лучше капитуляции. Если я хоть что-то понял в последние дни, так это то, что капитуляция бессмысленна. Получат они желаемое или нет — тебя все равно убьют. Сопротивление не давало мне больших шансов — но хотя бы что-то.

Я стиснул рукоять ножа, адреналин заставлял сердце биться чаще. Но тут человек снова взглянул на машину, повернулся и пошел в противоположную сторону. Я провожал его взглядом до конца улицы. Он оглянулся и скрылся за углом.

Я остался на месте. Это была ловушка. Определенно. Он знал, что это их машина, и раз она стоит на моей улице, значит, я дома. Возможно, он отправился звонить. Не хотел нападать на меня в одиночку. Или уже знал, что я сделал с другими. Так или иначе, мне следовало уезжать.

Я встал, перешел улицу, отпер замок дверцы пультом, сел за руль и быстро завел мотор. Поглядел в зеркало заднего вида, нажал на педаль акселератора и тронулся с места. Доехав до конца улицы, снова взглянул в зеркала. Человека не было видно — по крайней мере в ту минуту.

30

В трех милях к северу есть «Старбакс». Я припарковался в многоэтажном гараже в миле оттуда. Поскольку я ездил на одной из их машин, найти меня им было легче. Я заметил на ветровом стекле наклейку компании спутникового слежения. Если они умны — а они, несомненно, умны, — то позвонят туда и узнают местонахождение автомобиля.

Я выбрал диван в глубине кофейни, где было меньше света, и сел спиной к стене. Воспользовался их системой, чтобы войти в свой компьютер. В инбоксе была электронная почта от Кэрри. Предметным словом являлось «Фото». Ниже он написал: «На сервере его больше нет. Если нужна еще одна копия, дело плохо».

Я подключился к настольному компьютеру и открыл изображение. Фотография была сильно увеличена: лишь часть лица Алекса и окно позади. Пришлось уменьшить размер.

Лицо Алекса стало более четким. Я видел на его правой щеке шрам, полученный в детстве на футбольном поле, и смог как следует рассмотреть волосы. Они не были сбриты, как в тот раз, когда его заметила Мэри, но так коротко острижены, что кожа отражала падающий в окно свет. Кэрри был прав. Снимок сделан под странным углом. Похоже, Алекс лежал на кровати, а фотограф — возможно, Мызвик — на полу.

Я посмотрел на вид из окна.

За верандой, под бесконечным голубым небом, в уголке фотографии имелось еще одно маленькое голубое пятно. Другого оттенка. Я придвинулся ближе к экрану и увеличил изображение.

Море.

Комната выходила окнами на море.

Потом я заметил еще кое-что. Изменил размер снимка и увеличил оконное стекло с левой стороны. На стекле отражались перила веранды, за ними покрытый вереском склон холма и прибитая вывеска, буквы на которой шли в обратном порядке. Я перевернул фотографию, и надпись теперь ясно читалась.

«Лазарь».

Несколько дней назад я видел это имя на мобильнике Майкла.


Я взял вторую чашку кофе, позвонил Терри Дули, моему источнику в столичной полиции, и сказал, что угнали машину, которую накануне я взял напрокат в Бристоле.

— Молчишь месяцами, а потом сообщаешь, что у тебя угнали взятую напрокат машину? — Судя по звукам, Дули жевал. — Мне-то что?

— Я не могу спуститься к тебе в нору, чтобы дать объявление. Поэтому сделай за меня бумажную работу.

Дули засмеялся:

— Я похож на твою секретаршу?

— Только когда красишь губы.

Он промямлил что-то с набитым ртом. Потом заговорил:

— Дейви, раньше у нас с тобой существовало соглашение. Ты оказывал мне услуги, освещая кое-какие подробности, когда мне это требовалось, а я сообщал тебе информацию, нужную для журналистского расследования. А теперь? — Он замолчал, продолжая жевать. — Теперь у тебя нет ничего для меня интересного.

— Ты все еще передо мной в долгу.

— Ни черта я тебе не должен.

— Я сообщу тебе детали электронной почтой, заполни бланк и свяжись с прокатной компанией, а я продолжу делать вид, будто не знаю, где находится Карлтон-лейн.

Дули перестал жевать.

Года за четыре до того, как я ушел из газеты, Терри Дули и трое его детективов однажды вечером развлекались на Карлтон-лейн. В ее конце был скрытый за деревьями бордель. Один детектив слишком много выпил и ударил девицу по лицу, когда та сказала, что он слишком груб. Девица отомстила на другой день, сообщив в газету достаточно подробностей, чтобы сохранить свой доход и бордель, при этом поставив Дули с приятелями в весьма неприятное положение. К счастью для Дули — и его семейной жизни, — телефонный звонок принял я.

— Будешь напоминать об этом до конца моих дней? — спросил он.

— Только когда мне что-то потребуется. Ну, так сделаешь?

— Ладно, — вздохнул он.

— Молодчина, Дули.

— Присылай свои треклятые детали, Рейкер.

И положил трубку.

Я отправил ему электронной почтой всю информацию, необходимую для канцелярской работы, потом позвонил в прокатную компанию, сообщил о случившемся и попросил другой автомобиль. Там сказали, что мне придется доплатить за угнанную машину, но поскольку имеется страховка, сумма будет минимальной. Затем я сообщил в компанию «Водафон», что мой телефон остался в угнанной машине, и попросил направлять все входящие звонки на новый номер.

После этого я принялся за папки, которые прислал Кэрри.

Первой была папка Мызвика. Там подробно описывалось его прошлое до и после тюрьмы, вплоть до того дня, когда тело было обнаружено в водохранилище. Имелась черно-белая фотография, сделанная при последнем аресте. Подтверждалось, что труп Мызвика вытащили на берег полицейские-водолазы, когда на поверхности воды появилась часть его куртки. В другой стороне водохранилища нашли кредитную карточку и бумажник. Эксперты работали над обнаруженными кистями рук, но четкие отпечатки пальцев снять не удалось из-за долгого пребывания в воде.

Тут мне кое-что пришло в голову.

Я полез в портплед, достал папку Алекса и нашел заключение одонтолога. Зубы Алекса обнаружили в желудке и в горле. Хотя сильный огонь частично повредил их, челюсть была воссоздана довольно точно. Это позволило в конце концов произвести опознание. Затем, перед двумя исчезнувшими страницами, я нашел то, что искал: в черепе оставалось только два зуба, шатавшихся, меньше поврежденных огнем. На обоих имелись следы фиксирующего клея — для закрепления ортодонтических скоб — и едкого вещества, подготавливающего эмаль для пломбы. Поскольку в детстве Алексу проводили коррекцию зубов, в первый раз я прочел это бегло. Но теперь видел систему: Мызвика, как и Алекса, опознали по стоматологической карте и тоже на одном из зубов обнаружили фиксирующий клей.

Но не только на эмали.

В обеих папках и в заключениях патологоанатомов говорилось, что следы фиксирующего клея обнаружены и на корне зуба.

Ах черт!

Часть заключений одонтологов исчезла из обеих папок; но куда бы они ни делись, кто бы их ни уничтожил, это уже не важно. Потому что я теперь кое-что понял.

Снять отпечатки пальцев Мызвика не удалось — чем дольше тело находится в воде, тем менее точным становится результат; без лица тоже никто не мог его опознать. И поскольку тело Алекса являлось больше скелетом, чем плотью, сгоревшей в огне, температура которого достигала двух тысяч градусов, стоматологические карты оставались единственным средством опознания.

Только, как и у Мызвика, зубы Алекса ему не принадлежали.

И тело тоже.


Вторая папка была намного тоньше первой.

Лейтону Грину принадлежали два магазина электронной аппаратуры в Харроу и третий в Уэмбли. В вечер гибели у него была темно-синяя «исузу». Новая, купленная неделю назад в агентстве фирмы в Хэкни. Полиция наводила о ней справки, полагая, что убийство как-то связано с покупкой. Но, как и все прочее в деле, результатов это не дало.

В протоколе подробно описывался вечер, когда Грина сбил серебристый «мондео». Показания свидетелей были скудными. Несколько человек разглядели «мондео», но не того, кто сидел за рулем.

В конце папки имелись фотографии. На самой большой было запечатлено тело Грина, лежавшее под белой простыней, из-под которой выглядывала лишь подметка ботинка. Простыня была в пятнах крови. Вокруг тела — обозначенные мелом части «мондео». На других фотографиях было вот что: куски бампера и даже обломок капота. Должно быть, удар оказался сильным. Затем его лицо крупным планом, разбитое, окровавленное. Левое бедро, по которому пришелся удар, черное от крови.

Я собирался уже вернуть папки в портплед, но в самом конце, после описания стриптиз-клуба, обнаружил еще одно фото. На меня глядел Лейтон Алан Грин в черном костюме, с пробором в рыжих волосах и фамильярной улыбкой.

Тот самый человек, которого я видел на фотографии в подвале у Мэри.

Лейтон Алан Грин был тем, кого Алекс называл дядей Алом.

31

Джеральд чуть приоткрыл дверь, но, узнав меня, распахнул ее до отказа.

— Какого черта тебе нужно? — спросил он и оглянулся на гильотинные ножницы посреди комнаты, вокруг которых валялись куски картона и целлофана. Заготовки для документов лежали на пустых коробках из-под еды.

— Поговорить.

— Ты все сказал в прошлый раз.

— Я хочу купить у тебя кое-что.

Он глупо ухмыльнулся:

— Ты, должно быть, спятил.

Я полез в карман. Он отступил, словно я мог выхватить оружие. Вместо этого я достал бумажник и раскрыл его. Там было больше восьмисот фунтов.

Джеральд взглянул на деньги, потом снова на меня.

— Не стоит разгуливать с такими бабками.

— Знаю.

— Ну, так что тебе нужно?

Я закрыл бумажник.

— Пистолет.


Майкл вышел из церкви в шесть часов. Вечер был холодный, из вентиляционных отверстий с шипением вырывался пар. Я ждал Майкла в темном дверном проеме возле станции. Когда он приблизился, застегнул молнию куртки и направился за ним внутрь. Майкл прошел через турникет и стал спускаться по ступеням на платформу. Я догнал его, поезд уже был на станции.

Я до отказа натянул на лицо лыжную шапочку и ступил в вагон через две двери от Майкла. Он сел и достал книгу из толстой сумки, где, видимо, был и портативный компьютер.

Поезд тронулся. Майкл стал оглядывать пассажиров. Я отвернулся и уставился на колени, понимая, что он видит мое отражение в окнах. А когда бросил на него быстрый взгляд, он сидел, закинув ногу на ногу, и читал книгу.

Мы сделали пересадку на станции «Ливерпуль-стрит», и я взглянул на листок бумаги, который Джеральд дал мне в первый визит, — наверху был написан адрес, куда он должен опускать документы: «Паддингтон, камера хранения „Н“, ячейка № 14». Я отыскал ее в «Желтых страницах» и позвонил туда из «Старбакса». Это было хранилище на тысячу ячеек. Заплатив за пользование, люди получали карточку-ключ, позволяющую входить в здание в любое время. Ячейки были достаточно большими, чтобы вмещать портпледы и портфели, пальто и костюмы.

Когда мы приехали на станцию «Паддингтон», жители пригородов поспешили к выходу. Майкл смешался с толпой. Немного подождав, я устремился за ним.

Майкл был уже в середине переполненного эскалатора и по-прежнему закрывал лицо книгой. Я побежал наверх, перескакивая через две ступеньки. Миновав турникеты, Майкл свернул к железнодорожным поездам и вышел в ночь.

Он направился на юго-восток, к Гайд-парку. Я держался на расстоянии, следовал за ним по другой стороне улицы, более темной и надежной. Когда впереди показался парк, Майкл свернул в переулок со стоявшими по обе стороны машинами и хранилищем в конце. Вывеска над дверью гласила «Камера хранения „Н“». Я остановился, когда Майкл стал подниматься по ступеням. Он сунул карточку-ключ в электронный замок и толкнул дверь.

На фасаде над большим окном потрескивала голубая неоновая надпись «ЯЧЕЙКИ С НАДЕЖНЫМИ ЗАПОРАМИ». За пустой конторкой тянулись ряды красных ящиков. Майкл прошел мимо человека, стоявшего перед открытой дверцей, и направился к ячейке номер четырнадцать, находившейся слева от окна. Поставил сумку, набрал комбинацию цифр и открыл дверцу. Внутри лежал небольшой коричневый конверт.

Когда Майкл стал рассматривать его содержимое, другой человек запер ячейку и направился к выходу. Я быстро перешел улицу, поднялся по ступеням и взялся за ручку, когда он выходил. Он бросил на меня взгляд и удивленно вскинул брови, увидев, как разукрасили мне лицо, а потом оглянулся, идя по улице. Миновав пять машин, он прошел мимо моей, взятой напрокат. Я поставил ее там перед тем, как ехать на метро в Редбридж.

Машина должна была находиться поблизости.

Я вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Майкл стоял спиной ко мне и все еще проверял содержимое конверта. Через несколько секунд он захлопнул дверцу, поднял сумку и повернулся.

И уставился на меня.

— Дэвид, — произнес он. Вид у него был потрясенный, челюсть слегка отвисла, лицо побледнело. Но он быстро овладел собой. — Должен признаться, не думал, что мы увидим вас снова.

— Что ж, даже церковь не всегда все понимает правильно.

— Да. — Он улыбнулся. — Конечно.

— Где Алекс?

Он легким кивком подтвердил, что понял, о ком речь.

— Говорить громче?

— Нет, я слышал. Почему вас это интересует?

— Где он?

— Зачем вам это знать?

— Больше спрашивать не буду.

— Послушайте, — заговорил он, — давайте пойдем друг другу навстречу. Вы скажете, почему вам это так важно, а я сообщу, где Алекс.

Я не ответил. Он хотел перевести разговор в другое русло.

Заманить меня в очередную западню.

— О, не беспокойтесь, я не собираюсь превращать это в исповедь. — Он снова улыбнулся. — Наши католические друзья, похоже, обретают прощение в мгновение ока. Пара молитв «Радуйся, Мария», и ты очищен от грехов. Думаю, искупление должно даваться труднее.

— Мне плевать, что ты думаешь. Где он?

Майкл сощурился.

— Дэвид, вы создаете себе большие проблемы.

— Вы пытались меня убить.

Он пожал плечами.

— Вы пытались меня убить.

— Я тут ни при чем.

— О, конечно! — Я указал подбородком на конверт в его руках. — Ты понятия не имеешь, что происходит за стенами твоей церкви.

— Дэвид, одно имя ничего не значит.

— Хочешь сказать, что приехал сюда напрасно?

Майкл покачал головой:

— Я не понимаю ваших побуждений. Зачем это вам? К чему заходить так далеко? К вам это не имеет никакого отношения. Вы могли отказаться от своего намерения в любое время. Но не отказались, и теперь… теперь будете разрываться на части. Зачем? Ради денег?

Я не ответил.

— Не думаю, что ради них. Вы, очевидно, заработали уже достаточно. Дело в вашей целеустремленности, да? Хотите завершить то, что начали. Я отношусь к этому с уважением. Я такой же. Люблю все доводить до конца. Не позволяю становиться на пути к моей цели.

Я понимал, куда это ведет: «Связано это твое рыцарство с парнем — или с твоей женой?» Они случайно обнаружили кое-что и теперь хотели вернуться к этому. Деррин для меня много значила. Являлась брешью в моей броне.

— Думали, что для вашей жены существовала какая-то надежда, даже в конце?

— Заткнись, черт возьми.

— Надежда есть всегда, правда? Не будь ее, вы бы не находились здесь.

— Ты что, оглох?

— Бороться со смертью невозможно. Она неощутима. Это непобедимый враг, неравный бой, противник, приближения которого не видишь. — Уголки его рта опустились: видимость печального выражения. — Я понимаю ваши чувства. Я знаю о страхе смерти, Дэвид, — и о страхе того, что будет после. Знаю, что вы боялись за нее.

Я молча смотрел на него.

— Разве не боялись, Дэвид? Человека без религии, без веры пугает то, что будет потом с женщиной, которую он любил?

Он видел, что на меня это действует.

— Не хотели бы узнать?

Он шагнул ко мне.

— Вот почему вы все еще интересуетесь этим, разве не так? Вот почему вы здесь.

Еще шаг.

— Вы хотите узнать, куда она ушла. Почему должна была уйти.

Еще один шаг.

— Как ни тяжело слышать это, Дэвид, только Богу известно, почему и когда наше время приходит к концу. И, увидев, что кое-кто в нашем мире дерзает ходить по канату между жизнью и смертью и сам решает, как близко хотел бы соприкоснуться с загробной жизнью, Он огорчается. Я уверен в этом. Потому что ни вы, ни я не властны над нашим временем. Это не наше дело.

Майкл замолчал, приближаясь ко мне.

— Это дело Бога. И людей, которых Он изб…

Я выбил конверт из его рук. Майкл уставился на разлетевшиеся по полу документы, а я сунул руку за пояс сзади и достал пистолет. Он отшатнулся и вскинул руки:

— Дэвид, погодите мин…

Я схватил его за грудки, затолкал за конторку и повалил на пол. С улицы нас не было видно.

— Мне нравится то, что ты говоришь, — сказал я, сунув дуло ему под челюсть. — И я хочу тебе верить. Хочу верить, что моя жена находится в лучшем месте, чем этот мир. Но, глядя на тебя, вижу только гнусную змею. Ты говоришь одно, а думаешь другое. И какое бы добро, по-твоему, ты ни делал, ты так же замешан в этом, как все остальные. Ты такой же, как они. И все твои слова не могут изменить этого.

Я взвел курок. Вдавил ствол сильнее.

— Поэтому теперь ты едешь со мной.

32

Милях в семи к востоку есть несколько пустых складов, где, работая в газете, я встречался со своими информаторами. У одного из них я остановил машину, обошел ее спереди, вытащил Майкла с пассажирского сиденья и втолкнул в покореженную ржавую дверь.

Света внутри не было. Все лампы и лампочки были разбиты, на полу валялись осколки стекла. Я связал Майклу руки за спиной клейкой лентой и сделал подсечку. Он упал с глухим стуком и вскрикнул от боли. Я перекатил его в прямоугольник лунного света, падавшего из высокого окна.

Потом приставил пистолет к его голове.

Майкл смотрел на меня. В его лице было нечто странное. Он походил на человека, стоящего на краю пропасти. Боящегося ступить за этот край. Но не меня и не пистолета.

— Чего ты боишься? — спросил я.

— Я ничего не боюсь, Дэвид.

— Чего боишься?

Он замигал.

— Смерти?

— Нет, — спокойно ответил он. — Смерти не боюсь.

— Тогда чего же?

Он снова замигал.

— Какое это имеет значение?

— Я хочу знать, чего ты боишься. Хочу знать, почему все до того запуганы, что не говорят мне, куда вы дели Алекса. Итак… чего ты боишься?

Он усмехнулся:

— Хочешь знать? Боюсь, что мое время истечет до того, как я выполню свой долг. Я хочу помогать людям. Только мы совершали такие поступки, за которые я могу не получить прощенья. А программа… Я все еще верю в ее цели, поскольку считаю, что это миссия от Бога. Дар. Только мы совершали то, чего не следовало. И у нас есть люди, свернувшие с намеченного нами курса. И мысль о немедленном конце пугает меня. Потому что перед смертью я хочу быть там, где нахожусь. А если вы убьете меня сейчас, я не заслужу ничего.

— Понимаешь, что ты мерзавец?

Майкл не ответил. Лишь смотрел на меня.

— Понимаешь?

— Мне все равно, верите вы мне или нет, — сказал он. — Это правда. Но может быть, для меня уже слишком поздно — и наверняка слишком поздно для вас.

— Не слишком поздно.

— Слишком, Дэвид. Вы все испортили. Если бы отошли в сторону, когда мы вас просили, буря уже пронеслась бы. Я смог бы вернуться к своему делу, а вы — не думать о близкой смерти. Но вы превратили это в войну, которую вам не выиграть. И я не могу помогать людям, пока эта война не будет кончена, пока вас не остановят. И, ничего не делая для них, не могу ничего делать для себя.

Я сильнее прижал дуло пистолета к его лицу.

— Слушай: ты хочешь получить искупление, ведь так?

Он лишь молча, неотрывно смотрел на меня.

— Скажи, что мне нужно знать, и, возможно, я помогу тебе. Возможно, изменю это положение вещей и все… что ты там, черт возьми, защищаешь, начнется вновь. Будет лучше, чем прежде. Но я не в силах сделать этого, пока один из вас не скажет того, что мне нужно. Я вижу у тебя такой же страх, как у Джейд: ты боишься того, что произойдет, когда откроешь эту дверь, но ничего не хочешь с этим делать. Так вот, теперь я сделаю кое-что.

Я снова вдавил дуло ему в лицо.

— И ты скажешь мне все.

33

Когда мы подъехали к дому Майкла, было уже почти одиннадцать. Он находился на углу нового микрорайона у Темзы в Гринвиче. Мы остановились перед высоким узким фойе под стеклянным куполом, с основным зданием его соединял коридор.

— Что я должен делать? — спросил Майкл.

— Как ты думаешь?

Он порылся в карманах и достал ключи. Я посмотрел по сторонам, дабы удостовериться, что мы одни. Дом был восьмиэтажным, тянулся в обе стороны метров на пятьдесят. Вдоль дорожки, вьющейся от шоссе, стояли тонкие конические фонарики. Возле входа в фойе были разбиты крохотные сады камней, красные цвета образовывали надпись «РЕН ГРИН». Судя по всему, дом построили меньше года назад.

Майкл открыл дверь фойе. На стене висел поэтажный план здания и картина с изображением сада на крыше дома: каменные плиты с разбросанными между ними квадратами гальки и ряды деревянных скамей под кремовым тентом.

— Кто платит за квартиру?

— Я, — ответил он.

— Не ври. Ты работаешь в Редбридже, не в Канери-Уорф[3].

Майкл промолчал.

Отпер дверь в коридор, и я последовал за ним к лифтам. Справа и слева на первом этаже находились квартиры. Майкл вызвал лифт и повернулся ко мне. На плече у меня была его сумка, в руке его мобильный. Телефон был пуст, как и остальные, а компьютер, судя по беглому взгляду, работал без пароля из шести цифр.

Мы поднялись на лифте.

Когда подошли к квартире, Майкл снова вытащил ключи.

— Это нелепо, Дэ…

— Открывай дверь.

Он отпер замок, и мы вошли внутрь.

В квартире было тепло. Майкл оставил отопление включенным. Большая гостиная переходила в кухню с окнами в противоположных стенах, одна дверь вела в ванную, другая — в спальню. Я велел Майклу сесть в угол комнаты при выключенном освещении. Снаружи проникало достаточно света от уличных фонарей. Он повиновался, руки я ему уже развязал.

Я расстегнул его сумку и достал оттуда книгу, бросил ее на пол и вынул портативный компьютер.

— Где ввод?

— На работе.

— Не верю. Где?

— На работе.

Я вынул пистолет, подошел к нему и ударил рукояткой по голове. Он дернулся вбок, упал со стула и перекатился на спину, глядя на меня.

— Черт, — произнес он, держась за лицо.

— Я не шучу, — сказал я. — Где ввод?

Он потрясенно смотрел на меня — из разбитой головы текла кровь, — потом указал подбородком на телевизор, из-за которого тянулся провод. Я перенес туда компьютер и включил его. Он загружался тридцать секунд, потом я потребовал пароль доступа.

— Какой у тебя пароль? — спросил я.

— Одиннадцать, сорок один, сорок четыре.

Я набрал код, и требование пароля исчезло.

— Какое тут значение?

— Чего?

— Чисел.

Майкл молчал. Я повернулся и взглянул на него. Он все еще держался за голову, явно ошарашенный. Я со стуком положил пистолет на стоявший рядом стеклянный столик и уголком глаза видел, что Майкл смотрит то на пистолет, то на меня.

Появился рабочий стол. В правой его части было четыре папки — месячные бюджеты, группа двадцатилетних, декабрьские проповеди и декабрьские чтения — и две слева — картины и контакты. Я навел стрелку на «контакты» и щелкнул. Появилось второе требование пароля. Я набрал тот же код, но пароль оказался неверен.

— Какой пароль для папок? — спросил я и попробовал открыть месячные бюджеты. Папка открылась сразу, полная крупноформатных таблиц. Все другие тоже открывались. Я взглянул на Майкла: — Какой пароль для «контактов»?

Он молча смотрел на меня.

— Стукнуть тебя еще раз?

Он не шевельнулся.

— Какой пароль для «контактов»?

— Перейди к папке «картины».

— Назови пароль к папке «контакты».

— Делайте, что я говорю.

— Ты слышишь меня?

— Пожалуйста, — негромко сказал он.

Я посмотрел на него и дважды щелкнул папку «картины». Там была целая серия файлов, около тридцати, с названиями типа «тайная вечеря», «иисусипетр». Я открыл несколько из них. Это были изображения библейских сцен: непорочное зачатие; искушение Иисуса дьяволом; притча о двух сыновьях; Иисус на кресте.

— Откройте «вдова-тире-наин», — сказал он.

— У меня нет времени для проповедей.

— Вы получите ответы на несколько вопросов.

Я нашел это название в середине списка. На картине был изображен Иисус, стоящий над открытым гробом, и рядом с ним вдова. В гробу сидел человек.

— Знаете значение чисел одиннадцать, сорок один, сорок четыре?

Я бросил взгляд на Майкла. Выражение его лица мне не понравилось. Он выглядел так, словно мысленно составил план. Как отомстить мне. Как заставить открыть свои карты.

— Ну-ну, Дэвид. Мы оба знаем, почему вы здесь, почему не повернулись и не ушли, почувствовав, что слишком глубоко увязли в этом болоте.

— Что ты плетешь, черт возьми?

— Знаете, что здесь изображено? Воскрешение человека в Наине. Иисус и его ученики пришли в этот город из Капернаума и встретили похоронную процессию. Увидев вдову, оплакивающую мертвого сына, Иисус сжалился над нею. Понял ее страдание, пережил его, словно сам испытал утрату мертвого юноши. И ощутил такое сочувствие к вдове, что воскресил ее сына из мертвых. Воскресил его из мертвых.

— Какой пароль к папке «контакты»?

— В Евангелиях есть три описания воскрешения мертвых. В Евангелии от Луки — юноши в Наине; во всех, кроме четвертого, дочери Иаира, и, разумеется…

— Какой пароль к папке?..

— …воскрешение Лазаря.

Я посмотрел на него, он слегка улыбнулся:

— Некоторые ученые считают, что история юноши в Наине и воскрешение Лазаря на самом деле одно и то же. В таком случае количество воскрешений уменьшилось бы до двух, не считая воскресения самого Иисуса.

Я вспомнил о фотографии Алекса.

— Что такое «Лазарь»?

— Два воскресения.

— Что такое «Лазарь»?

— В определенном смысле то, что вы ищете.

Я поднял пистолет.

— Что такое «Лазарь»?

— Два воскресения, верно? Алекса — и вашей жены.

Кипя яростью, я бросился к Майклу и схватил его за горло. Он смотрел на меня, лицо его стало краснеть, когда я перекрывал доступ кислорода к мозгу.

— Посмей только еще заикнуться о ней.

Он мигнул. Я уставился в его глаза, сознавая, что вот-вот потеряю контроль над собой. Но понимал: он говорит правду. Я зашел так далеко, так глубоко увяз в этом болоте, потому что в глубине души хотел найти Деррин, как Мэри Алекса. Для меня это было не просто исчезновение. Нечто большее.

Майкл снова мигнул.

На сей раз выражение его лица изменилось. Он капитулировал. Я ослабил пальцы на его горле, и он судорожно вдохнул.

— Больше никогда не заикайся о ней.

Он поднял руки.

— Теперь скажи, где находится «Лазарь».

— Одиннадцать, сорок один, сорок четыре, — ответил он с легкой хрипотцой.

— Хватит загадок.

— Евангелие от Иоанна, глава одиннадцатая, стихи с сорок первого по сорок четвертый. Воскрешение Лазаря. Вот что мы обещаем людям, когда вербуем их, когда помогаем им.

— Обещаете воскресить их из мертвых?

— Дать новую жизнь. Новое начало.

— Вы дали ее Алексу?

— Мы помогали ему.

— Вы дали ее Алексу?

— Мы помогали ему, Дэвид.

— У вас извращенное представление о помощи, понимаете вы это?

Майкл засмеялся:

— Мы были последовательны. Никогда не отклонялись от намеченного курса, несмотря на все вызовы. Вы… — Он оглядел меня так, словно я только что выполз из канализации. — Вы же действуете как линчеватель.

— Нет, я не линчеватель. — Я выдержал паузу, глядя на него. — Думаешь, я хотел этого? Нет, не хотел. Но как только твои друзья привезли меня черт знает куда, чтобы похоронить, все изменилось. Потому я не пощажу вас, Майкл. Если возникнет выбор: вы или я, щадить вас не стану.

Он кивнул.

— Но вы не хладнокровный убийца, Дэвид.

— Какой пароль к папке «контакты»?

— Вы не убийца.

— Какой пароль?

Он улыбнулся. Промолчал.

Я взвел курок.

— Какой пароль?

— Вы не убийца, Дэвид.

Я приставил дуло пистолета к наружной стороне его бедра.

И нажал на спуск.

Раздался оглушительный грохот, расколовший тишину на миллион осколков. Майкл страдальчески закричал от боли и схватился за ногу, зажав рану, между его пальцев сочилась кровь.

— Черт! — выкрикнул он, держась за ногу уже обеими руками: одну прижимал к краю раны, другой пытался остановить кровотечение.

Теперь он боялся.

Я сел за компьютер.

— Какой пароль к папке «контакты»?

Он так посмотрел на меня, словно не мог поверить, что я все еще спрашиваю.

— Я насмотрелся огнестрельных ран, — заговорил я, обращаясь к нему. — Будучи за границей, видел, как человек получил пулю в грудь и все-таки выжил. Наружная часть бедра, пожалуй, самое безопасное место для ранения — много жира, поблизости никаких жизненно важных органов. Так что если пуля не прошла через бедренную артерию, ты не умрешь. Но определенно умрешь от следующей, потому что я всажу ее тебе в башку.

Майкл переместил окровавленные руки.

— Мне надоело убегать от вас. Надоело, что вы водите меня за нос, твердя, будто делаете добро. Может, ты и прав. Может, я не хладнокровный убийца. Но я убивал и буду убивать снова, поскольку понимаю, что проник слишком глубоко в эту тьму. Итак, спрашиваю в последний раз: какой пароль к папке «контакты»?

Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Наконец сказал:

— Два, пять, один, пять.

Я набрал этот код, и папка «контакты» открылась. Там был документ. Я дважды его щелкнул. Вверху имелся адрес: Шотландия, Лохланарк, Олд-Тэй, ферма «Стивенсшир». Ниже были еще два названия: Здание 1 (Вифания) и Здание 2 (Лазарь). Дальше шли цифры 2–5–15.

— Поезжайте на эту ферму… — Голос Майкла начал слабеть.

— Что означают цифры два, пять, один, пять?

— Второе Евангелие, от Марка; глава пятая, стих пятнадцатый. «Приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион…»

«И видят, что бесновавшийся…»

И тут меня потрясло воспоминание.

Тот человек в Корнуолле. На его руке были вытатуированы эти слова.

— Я пытался помочь вам, Дэвид. Пытался отговорить. Но вы не слушали. Хотели пройти через болото в темноту. Увидеть, что на другой стороне. Ну вот, теперь можете выяснить.

— Кто этот человек?

Майкл не ответил.

— Он главный?

— Нет, не главный. Мы взяли его к себе по одной лишь причине. Его… опыт помогал нам. Но потом мы стали нуждаться в этом человеке все больше и больше, и постепенно он приобрел влияние. Поднялся вверх. А потом начал выдвигать… идеи. — Майкл умолк и покачал головой: — Так что нет, он не главный. Но может выходить из-под контроля.

— Так остановите его.

Майкл молчал.

— Остановите его.

— Дэвид, его невозможно остановить. Бог, которого я знаю, Бог, к которому ушла ваша жена, не тот Бог, которому он служит.

Я нахмурился:

— О чем ты, черт возьми, говоришь?

— «Приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион, сидит и одет, и в здравом уме; и устрашились».

— Говори яснее.

— Его имя Легион… — сказал Майкл. — «Потому что в него вошло много бесов».

Я стянул ему клейкой лентой запястья и лодыжки, потом оттащил в угол комнаты и привязал к одному из радиаторов.

— Я вызову по телефону «Скорую помощь».

— Значит, вы все-таки не убийца? — сказал Майкл. — Нет — не нужно вызывать «Скорую». Мы не хотим привлекать власти без необходимости. Думаю, вы понимаете почему. Если я не буду сообщать о себе каждые шесть часов, за мной кто-нибудь приедет. У нас такой порядок. Форма защиты всех подобных. До тех пор со мной наверняка ничего не случится.

Он наблюдал за мной, пока я собирал свои вещи.

— Знаете, Дэвид, я никогда не испытывал к вам враждебности. Всегда восхищался вами. Вашей решительностью.

Я промолчал.

Майкл взглянул на рану в ноге.

— Но теперь с вами разделаются.

— Со мной уже разделывались.

Майкл покачал головой:

— Не Легион.

Он смотрел на меня с видом, знакомым мне по зонам боевых действий — этому аду, по которому я ходил и о котором писал. Так выглядели люди на разбомбленных улицах, качая на руках любимого человека.

Так выглядели люди, вглядывающиеся в лицо мертвеца.


ЛЕГИОН


Легион вышел из темноты и впился пальцами в лицо человека. Тот ерзал на стуле, пытаясь освободиться, отклониться от жесткого пластика маски, но дьявол приближался все ближе, глаза его сверкали, дыхание с шумом вырывалось через крохотные носовые отверстия. Запястья и лодыжки человека привязали к стулу, привинченному к полу. Пальцы Легиона глубже впились в его кожу. Он медленно повернул голову человека, заставив его смотреть прямо на маску.

— Знаешь, где ты?

Человек покачал головой.

— Ты у ворот новой жизни.

Легион улыбнулся за прорезью для рта и высунул язык. Показались два конца, извивающиеся, словно толстые черви, разрушающие поверхность земли.

— О Боже!

Легион замер. Уставился на него:

— Так ты веришь в Бога?

— Пожалуйста…

— Веришь?

— Я не зн…

— Веришь ты в Бога?

Сердце тревожно забилось. Он закрыл глаза, чтобы не смотреть на маску. Ему вспомнились слова Розы: «Иногда я думаю, может, он действительно дьявол».

Не открывая глаз, он пытался поднять руки в надежде, что клейкая лента порвется. Но ногти Легиона сильнее впились ему в лицо. Когда он затих, нажим ослаб. Он чувствовал, как по щекам течет кровь. Ему хотелось вытереть лицо начисто, но он не мог пошевелиться.

В конце концов он открыл глаза.

Легион взялся за маску и стал поднимать ее от подбородка к темени. Его угловатое лицо было худощавым, кожа бледной, глаза темными, кровеносные сосуды, словно дорожная карта, расходились по скулам с почти прозрачной кожей. На вид ему было под пятьдесят, однако двигался он с решительностью и расторопностью молодого человека.

— Я присоединился к ним не из веры в то, что они делают, — сказал Легион, коснувшись пальцами шрама, шедшего через лоб к подбородку. — Эти люди верят, будто здесь есть некая высшая цель. Призвание. Миссия от какого-то понимающего Бога. — Он подошел ближе, игриво приложив палец к губам. Потом снова улыбнулся, но в улыбке сквозили лишь мрачность и угроза. — Ш-ш-ш, не говори никому, но я в этом видел только удобную возможность. Я требовался им для грязной работы. А после армии мне нужно было где-то жить.

Он закатал свой правый рукав.

— Это не значит, что я неверующий. Просто у нас с ними разные боги. Большинство из них верят в Бога прощающего; Бога, который отпустит все наши грехи и даст нам второй шанс. Я же больше склонен к Ветхому Завету.

Он повернул руку так, чтобы татуировка стала виднее. Она была черно-синей, нечеткой от времени, шла двумя линиями от запястья до локтевого сгиба.

«И устрашились».

Он коснулся пальцем этих слов.

— Я видел Божий гнев. Видел, как людей разрывало на куски. Как из глазниц у людей шла кровь. Видел наводнения и землетрясения. Видел уничтожение. И знаешь что? Мы должны бояться. Ты должен бояться. — Он опустил рукав рубашки. — Потому что Бог не прощает. Не верит во второй шанс. Он карает. Разрывает. Уничтожает. И когда вижу, как Эндрю, Майкл и все остальные проповедуют возможность искупления, то всякий раз задаюсь вопросом: «Если Бог не заботится обо мне, с какой стати я должен заботиться о тебе?»

Позади него раскрылась двухстворчатая дверь в другую комнату. Там стоял полумрак, но в тусклом свете флуоресцентной лампы все было видно.

— Нет, — сказал человек. — Нет, пожалуйста.

— Вот, — указал рукой Легион, — мой вклад в это место. Ворота в твою новую жизнь.

Человек слышал, как колотится сердце, не в силах сглотнуть. Одежда взмокла от пота. По подбородку текла слюна. Он взглянул на Легиона, потом в комнату, куда его собирались вести. На устройство, стоявшее посередине.

И закашлялся.

Горло извергло содержимое желудка. Он наклонился, и рвота растеклась по полу, заполняя трещины в бетоне словно лишай. Он тяжело дышал, с трудом втягивая воздух. Страх и сокрушающее сознание того, что ему уготовано, парализовали все органы. Кровь стыла в жилах.

Наконец он собрался с силами и поднял взгляд.

Легион исчез.

Он огляделся. Вокруг было тихо — никаких признаков этого дьявола. Он сглотнул. Глаза начали заполняться слезами.

— Знаешь, кем был Люцифер?

Чей-то голос, прямо возле уха, отвратительный, режущий, словно битое стекло.

Он всхлипнул.

Пауза.

— Ты плачешь?

Он попытался сдержать слезы. Но, взглянув на устройство в другой комнате, массивное, ужасающее сооружение в темноте, представил, как его волокут к нему по полу. Попытался снова попросить пощады, но язык не повиновался. И почувствовал, как что-то течет от паха по внутренней стороне ноги.

— Надо же, — насмешливо произнес Легион. — Кто-то напрудил.

Уголком глаза он увидел его в темноте, стоявшего примерно в шести футах. Маска снова была на лице, глаза помигивали в глазных отверстиях, язык двигался в прорези для рта.

— В Книге Иезекииля, — неторопливо заговорил Легион сильным голосом, — говорится: «Ты был помазан херувимом, чтоб осенять, и Я поставил тебя на то». Это речь о Люцифере. О происхождении Сатаны. «Ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней. Ты совершенен был в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония». — Легион выдержал паузу. — Знаешь, что это означает?

Он покачал головой.

— Это означает, что Люцифер имел все, что только мог пожелать. Бог благосклонно слушал его. Но даже этого ему оказалось мало. Поэтому Бог низвергнул его с небес.

Дьявол посмотрел в комнату со страшным устройством.

— Думаешь, Бог, низвергнувший одного из своих ангелов, слышит тебя, когда ты просишь? Думаешь? Он не воспринимает твоих слов. Никаких. Бог хочет, чтобы ты боялся его, таракан. И хочет, чтобы ты боялся меня. — Легион наклонился к нему. — Потому что я настоящий Люцифер. Правая рука Бога. Я его посланник.

— Пожалуйста, — всхлипнул он.

Легион отошел, пальцы его извивались, как черви на крючке.

— И его гнев идет через меня.

Все его тело покрылось мурашками, когда он уставился на этого дьявола. Он пытался встретиться с ним взглядом. Заглянуть под маску, найти то доброе, что осталось у Легиона. Но когда тот подошел к нему, окутанный тьмой словно плащом, он понял нечто ужасающее: в нем не было ничего доброго.

Загрузка...