Обитель мерцающих камней

9

Обернувшись на голос, они увидели выходившую из елочек Абигайль. Размышления о том, каким образом она преодолела Путь, а также где и в каком состоянии она оставила короля, Роно инстинктивно отложил до лучших времен: тут еще о многом стоило как следует подумать, а времени было в обрез. Абигайль неторопливо шла к ним и, похоже, была уверена в том, что никуда они от нее не денутся.

Путь все же оставил на ней свои отметины: ее чудесные белокурые волосы были растрепаны и перекинуты на одно плечо, в костюме для верховой езды наблюдался явный беспорядок. Да, забавно было бы поглядеть, как она скачет по березовому кругляку в этакой-то юбке! Впрочем, чем ближе она подходила, тем меньше у Роно оставалось желания забавляться. Зеленые глаза ее, как прежде, обжигали холодом, но сейчас в них разгоралось угрюмое ликование.

— Ну что, кукла дьявола, — мурлыкнула она, — ты полагаешь, что действия против меня сойдут тебе с рук? Что ты сможешь безнаказанно настраивать против меня короля и обвинять меня перед ним? Тебе следовало бы знать, что подобных штучек я не прощаю.

— Тебе лучше бы не подходить ближе! — холодея, предупредил ее Роно, одновременно разблокируя свои защитные ресурсы. Похоже, он свалял колоссального дурака, осмелившись протянуть к ней волшебный щуп. Она почуяла вмешательство, более того, сумела по нему определить наблюдателей и место их нахождения. Но это означало… у Роно оставалось еще достаточно рассудка, чтобы сделать верный вывод: он вмешался в сферу интересов могущественной волшебницы.

На ошеломленного Марча Абигайль не обратила ни малейшего внимания, будто его тут и не было. Каждый скользящий шаг приближал ее к Роно, и тот явственно ощущал, насколько эта змея ядовита. Остановившись в десяти шагах от предполагаемой жертвы, Абигайль вытянула вперед руки. Ее пальцы заканчивались острыми, полированными ногтями. Роно немедленно сделал то же самое: правда, его руки выглядели значительно менее ухоженными, и ногти на них были обкусаны. Обыкновенные мальчишеские руки. Он приготовился защищаться во что бы то ни стало и изо всех сил мысленно взывал к Камням. На Марча, очевидно, в этом деле не могло быть никакой надежды.

Сила сорвалась с кончиков пальцев Абигайль, явив себя снопом ослепительных искр и запахом озона. Она опалила землю, над которой прокатилась, и испепелила бы Роно на месте, когда бы не уперлась в возведенный им барьер. Некоторое время длилось их противостояние, Роно побледнел, как покойник, и мучительно свел брови, пытаясь выдержать гнет силы, троекратно превосходящей его собственную. Он весь дрожал и с головы до ног обливался холодным потом. Это не могло тянуться бесконечно, и когда напряжение сил и нервов превысило все допустимые нормы, он просто бросил все, развернулся и, как заяц, помчался через поляну прочь.

Абигайль не потеряла достоинства и не бросилась за ним лично. Она опустила руки ладонями к земле и заботливо вырастила под ними двух свирепых плоскомордых псов, в ту же секунду ринувшихся вдогонку. Лай огласил поляну, Роно затравленно обернулся и в припадке безумного страха сделал то, на что никогда не был бы способен в здравом рассудке. В несколько прыжков он достиг ближайшей сосны и моментально взлепился по ее гладкому стволу до нижних сучьев. Пес, бывший более проворным, подпрыгнул и тяпнул-таки его за лодыжку, но в первый миг Роно не почувствовал боли. Мучительно тянуло пресс, перенапряженный в момент подъема и только теперь получивший возможность расслабиться. В животе и горле что-то екало. Прокушенная нога была теплой из-за сочащейся крови.

Псы бесновались под деревом и заливались лаем. Они были фантомами, Роно это прекрасно понимал, теорию иллюзорной магии он знал неплохо, но беда была в том, что собственных его магических сил не хватало, чтобы разрушить чары Абигайль. Сила магии фантомов в ее воздействии на чувства того, против кого она направлена. Абигайль ломала его, Роно, а потому он видел ее адских псов, слышал их… весьма болезненно осязал, и нога его была прокушена на самом деле.

— За этакую силищу, — крикнул он, чувствуя себя на своем насесте во временной безопасности, — надо как минимум продать душу дьяволу!

— Все там будем, — пообещала Абигайль. — Но ты — раньше.

На этом месте наконец очухался Марч. Его идиотский вопрос: «Что все это значит, Абигайль?» на какое-то время отвлек ее внимание и позволил Роно сосредоточиться на развеянии адских псов в радужную пыль.

— Мой бедный Реджи! — не скрывая насмешки, вздохнула она. — А знаешь, если бы все сложилось немного удачнее, ты мог бы стать любовником королевы.

— Разве Ричарда ты ни во что не ставишь? Он никогда бы не стерпел…

— А не все ли равно ему в могиле… Впрочем, я ни с кем не расположена делиться тем, что с боем добываю сама. И я ни за что не плачу!

— Имея такую силищу, — это с дерева, — ты в два счета сама вытащила бы его из Бладжерси!

Это высказанное вслух соображение крепко ударило по Марчу, однако то, что сказано было Абигайль в ответ, похоже, всю его любовь заставило разлететься на мелкие хрустальные кусочки. Она пожала прекрасными плечами:

— Я должна была в первую очередь позаботиться о себе. Но я доставлю себе удовольствие и разделаюсь с надоедливой вороной на дереве. Как маг, эта тварь — полное ничтожество!

Она отозвала псов, стараниями Роно ставших полупрозрачными, переливавшимися всеми цветами спектра и нетвердыми в очертаниях. Положив ладони на их холки, Абигайль заставила псов уменьшиться в размерах, сжаться в точки и исчезнуть. Марч переместился к подножию сосны. Роно подумал, что душа рыцаря — потемки.

На этот раз под ладонями Абигайль росло нечто более крупное, и Роно судорожно вздохнул, распознав в новой паре двух гигантских тигров. Тварей, способных снять свою жертву с дерева. А между ними и подножием его убежища, в единый миг ставшего таким ненадежным, стоял, уперев ноги в землю и выставив перед собою меч и даго, Реджи Марч. Зерцало рыцарства. Никогда бы не поднял он оружие на Абигайль, будь она хоть трижды порождением тьмы, но против ее тварей встал за своего друга. Если придется — насмерть. Он умел платить. Роно почувствовал прилив теплоты в груди, покрепче обхватил ствол и прижался щекой к шершавой коре. Неужели на Абигайль это не произведет впечатления?

— Пеняй на себя, Реджи, — припечатала того Абигайль, и первый тигр прыгнул.

Реджи принял его на два клинка, вошедших снизу в брюхо. За материальность фантомы расплачивались уязвимостью: чуть не вывернув Марчу руку из плеча, туша прямо из высшей точки прыжка завалилась на бок, рухнула на траву и там истаяла, померцав на прощание радугой. В момент рывка Марч выпустил клинки, застрявшие меж тигриных ребер, и теперь те лежали слишком далеко, чтобы быстро до них дотянуться. То, что рыцарю не суждено в этом поединке выстоять, очевидно было с самого начала. Когда на него выпрыгнул второй тигр, Марч отпрыгнул вправо и сцепленными руками нанес зверю в висок чудовищной силы удар. Человека это убило бы на месте, но пока Реджи бегал за мечом, тигр, помотав круглой башкой, вновь обрел равновесие и, обхватив толстыми лапами ствол, неотвратимо пополз по нему вверх.

Роно подтянул ноги к подбородку. Разрисованная тонкой полосочкой морда приближалась, и было жутко глядеть в эти круглые желтые глаза, выражавшие почти человеческий интерес к его невзрачной персоне. Ужас сменился истерикой, и Роно принялся бить тигра ногой по морде, а тот прижимал уши, щерился, рычал, показывая клыки, и все норовил ухватить его зубами за сапог. Несколько раз ему это удалось, а кожа обуви была слишком тонкой, чтобы послужить достойной защитой. И крови было! Взмахи когтистой лапы располосовали штаны на бедре прежде, чем Марчу удалось рубануть зверя по задним лапам. Потеряв опору, тигр рухнул наземь, где и был добит.

Абигайль смеялась.

— Я могу вырастить многих и многих, Реджи, а ты уже взмок и тяжело дышишь!

— Реджи, — прошептал обессилевший Роно, — пусть ее! Сейчас она вырастит драконов. Отойди, и ничего плохого она тебе не сделает.

На самом же деле он знал, что Абигайль не имеет смысла оставлять в живых свидетеля своей мощи.

Марч обернулся к нападавшей.

— Абигайль! Я прошу тебя, оставь мальчишку в покое, иначе…

Она изменилась в красивом лице еще до того, как он произнес это угрожающее «иначе».

— Мальчишку, Реджи? Да… Ха-ха-ха! Где ты здесь видишь мальчишку? Реджи, ты никогда не блистал особым умом, но я и не подозревала, чтобы настолько!.. Неужели ты думаешь, что будь ты пятидесяти трех лет от роду и страшен, как смертный грех, она стала бы рисковать из-за тебя своей шкурой?

— Гнусная ложь! — завопил Роно, норовя залезть еще выше. Меч в руках Марча дрогнул и опустился, а его донельзя изумленная физиономия обратилась вверх. — Врет она!

Абигайль давилась хохотом.

— Я думала, у вас уже все налажено. Право, соблазнить Реджи совсем нетрудно. Хотя… такой-то роже застенчивость к лицу. Неужели ты думаешь, девка, я не в состоянии выяснить всю подноготную интересующего меня субъекта? Так, говоришь, драконов?..

И она вновь обратила руки ладонями к земле.

— Ну, ладно, — вмешался в эту сцену совершенно посторонний, мужской по тембру голос. — Пора кончать этот цирк. В НАШЕМ месте не должна проливаться кровь.

Роно чуть не свалился с дерева, Марч прижался к сосне спиной и рефлекторно вцепился в оружие. Абигайль замерла на месте. Камни сияли нестерпимо, и, окруженные их сиянием, в их глубине явственно проступали силуэты, отдаленно напоминавшие человеческие.

— Реджи, — прошептал Роно, — будет чертовски умно, если ты положишь железо на землю.

Не глядя на него, Марч кивнул и медленно опустил клинок к своим ногам.

Фигуры в Камнях становились все отчетливее, потом приобрели вид барельефа, а затем и вовсе выступили наружу. Камни померкли, будто весь их свет источался теми, кто до поры в них почивал. Впрочем, почему «будто»? Кто они были? Уж точно не люди. «Эльфы!» — восторженно решил Роно, даже из сказок не знавший более чудесного народа. Их кожа, волосы, глаза источали свет, окутывавший их и делавший нечеткими их очертания. В его глазах они были божественно прекрасны.

— Похоже, — сказал один, — наше пребывание здесь каким-то образом влияет на психику аборигенов. Маленькое существо, сидящее на дереве, — яркий тому пример. Его психофизические особенности необыкновенно развиты всего лишь присутствием в сфере нашей ментальной деятельности. И это, учтите, господа, вне области непосредственного контакта. Я бы даже сказал, это существо представляет серьезный научный интерес.

— В действительности, — заявил второй, — это существо включило себя как самостоятельное звено в нашу паутину общения. На той ступени развития, где находится оно само и его общество, это настоящий нравственный и интеллектуальный подвиг. Правда, в последнее время его обмен с Кругом утратил свою интенсивность.

— По всей видимости, причиной этому — необъяснимая, но чрезвычайно сильная эмоциональная привязанность к другому существу. Вот к этому крупному экземпляру, что стоит возле дерева. Почему-то наш маленький феномен предпочитает отдавать ему то, что ранее отдавал в пользование Круга. Представляет ли для нас интерес этот второй субъект?

— Ни малейшего. Его сенсорика не прогрессирует, он невосприимчив к информационным и энергетическим потокам. Разве что чучело из него набить?

— А третье существо? Похоже, оно-то и является причиной негативных эмоций и физических страданий маленького существа на дереве, внесших в Круг такой пронзительный и болезненный диссонанс?

— Кажется, маленькое существо нуждается в нашей защите и устранении этого опасного существа.

— Но вы же не убиваете! — завопила Абигайль, прежде остальных обретшая голос и способность соображать. — Кодекс вашего места — непричинение зла!

— Вот поэтому мы и караем нарушителей кодекса, — резонно ответил кто-то. — Во избежание эмоционального диссонанса отсюда тем или иным образом удалены все те, кто пожирает ближнего или каким-то иным способом причиняет ему страдания. Ты создала диссонанс, а следовательно, нуждаешься в принудительной изоляции. С согласия Круга я сделаю это?

Прочие члены Круга выразили свое согласие, Абигайль кинулась было бежать, но свет, ударивший в нее из воздетых рук одного из этих странных существ, окутал ее, еще некоторое время она просматривалась в этом коконе изящным темным силуэтом, ее полные ужаса крики становились все тише, пока не смолкли совсем, а потом вместе с пятном света она растаяла вовсе, будто ее здесь и не было.

Роно, однако, всего этого уже не видел. Пока Обитель расправлялась с его врагиней, он от всех потрясений этого сумасшедшего дня лишился сознания и полетел с дерева вниз, раскрыв объятия рванувшейся навстречу земле.