Облепиха для мажора (СИ)

Глава 30

Я немного опешила от его желания поделиться со мной личным и откровенным. Знаем друг друга без году неделя. Ему просто хочется выговориться, или он думает, что я хочу больше узнать о его жизни? Интересно, почему это может затронуть и меня?

— Ну, рассказывай. Я готова тебя выслушать.

— Лера, это звучит очень официально, — засмеялся Макс. — Я расскажу. Непременно. Только можно я поем сначала? Я очень голоден.

— Да, да, конечно, — я принялась насыпать гречку. — Слушай, сделай мне кофе, пожалуйста.

— С удовольствием, — Макс проскользнул мимо меня и сделал вид, что нечаянно зацепился за меня.

Поставив на плиту варить гречку, я стала нарезать кубиками бекон. Потом раскалила сковороду, чтобы его обжарить до хрустящих маленьких кубиков. И принялась за нарезку лука.

— Лера, не плачь. Я сделал кофе, — подколол меня Макс и отобрал нож из моих рук. — Иди, успокойся и выпей, пока он не остыл.

— Эй, нарезать надо кубиками.

— А я что делаю?

— У тебя соломка.

— Я потом её порублю, — не стал слушать меня Макс.

Я махнула рукой и стала наслаждаться чудонапитком.

— Теперь сюда? — спросил он, показывая на сковороду с беконом.

— Угу, — махнула я рукой.

По кухне разлетелся аромат бекона с обжаренным луком. И, если честно, очень захотелось съесть что-нибудь более серьёзное, чем крекер.

— Ты это здорово придумала, — он довольно орудовал лопаткой по сковороде. — Я уже и забыл, когда последний раз гречку ел.

— Так зачем она здесь лежит в шкафчике?

— Помощница иногда приезжает помогать готовить. Ну, когда я или кто-нибудь другой здесь живёт. Вот, наверное, она себе и варила её.

— Понятно.

— Лера, мы пообедаем, а потом ещё немного поработаем. Поговорим обо всём вечером. Ладно? Просто разговор не на пять минут. А у меня дела кое-какие есть.

— Макс, ты делай, как тебе удобно. Я, вообще, не настаиваю на разговоре.

— Мне хочется, чтобы ты это знала, — он заметно волновался, а я не понимала почему.

Вернувшись в кабинет, я ещё раз просмотрела свои новые записи по проекту и подсказки, которые показал мне Макс. Затем незаметно заглянула в монитор к нему. Он исправлял чей-то бизнес-план.

— Хочешь мне помочь? — спросил, не поворачивая головы.

— А я смогу?

— Почему нет? Редактирование тебе, как минимум, доступно. Это для нового кафе.

— Ты открываешь кафе?

— Сеть. Это уже пятая точка.

— Ничего себе. Я не знала.

— Копала инфу обо мне? — он поднял на меня взгляд.

— Да, — честно ответила я и стыдливо отвела глаза.

— Тогда мои люди хорошо поработали. Раз журналюги не докопались.

— Да, об этой сети нигде нет ни слова.

— Так помогать будешь?

— Да, да, конечно, — спохватилась я, поняв, что никаких разъяснений по этому поводу не последует.

Через час, разложив структуру затрат по полочкам, мы отправились снова на кухню.

— Что же есть так хочется? — Макс, не переставая, открывал и закрывал все шкафчики подряд, как будто от этого появятся продукты.

— Это потому, что ты знаешь, что здесь почти ничего нет.

— Точно. Что делать будем?

— В любом непонятном случае можно напечь блинов. Чай есть, джем тоже. Вроде, пару яиц я видела в холодильнике.

Блины у меня, к сожалению, поднялись только с третьего раза. Но Макс съел и комочки, что вызвало у меня приступ смеха.

— Смеёшься? Человек умирает с голоду, а ей смешно.

— Это ты умираешь? — я легонько толкнула его кулаком по животу. — Мне кажется, что ты достаточно упитан, чтобы за день помереть на блинах и гречке.

Надо отдать ему должное, упитан — это не совсем так, это не про него. У Макса хороший пресс, красивые рельефные руки... Я хотела его ущипнуть за бок, но в этот раз он перехватил мою руку.

— Лера, ты играешь с огнём.

— А ты не умеешь сдерживать свои желания? — язвительно ответила ему.

— Валерия Михайловна, давайте не будем больше обсуждать эту тему. Пока не будем…

Я согласилась. И отошла от него на безопасное расстояние.

— Идём в другую гостиную, — буркнул он и скрылся в дверном проёме.

Макс подождал, пока я хорошо рассмотрю комнату, в которой я ещё не была, и предложил развалиться на огромном диване. Именно развалиться. По-другому тут и не скажешь. Это был мягкий конструктор с подлокотниками, высокими подголовниками, подставками для ног и кучей подушек различного размера.

Удобно устроившись на одном из многочисленных мест, я сказала:

— Макс, ты не обижайся, но в такой позе я легко смогу отрубиться.

— Я не буду против. Я и сам могу заснуть. А что остаётся? Даже камин нельзя зажечь.

Не знаю, как было бы здесь в окружении огня из камина, но сейчас всё выглядело очень уютным. За окном уже еле виднелась розовая полосочка от спрятавшегося до утра солнца, а тени деревьев мягко рисовали незамысловатые рисунки на стенах, напоминая беззаботное детство.

— Лера, я ведь никогда не жил так, как ты.

— В смысле — как я? — Макс сегодня целый день какой-то странный, говорит непонятные вещи.

— Ты не подумай. Это тебе не в укор. Ты только не обижайся. Хорошо?

— Макс, говори понятно, — я ещё ниже опустила спинку дивана.

Не смотрела на Макса, но поняла, что он перебрался на одно место ближе ко мне. И тоже, судя по звуку, опустил почти до упора спинку.

— Я прошу не обижаться на меня. Может, я иногда говорю не совсем так, что хочу сказать.

— Макс, проехали. Если меня что-нибудь заденет, я обязательно тебе об этом скажу.

— Я знаю, — в его голосе уловила улыбку. — Я никогда ни в чём не нуждался. У папы всегда был свой бизнес. Неплохой бизнес. Заправки, торговые центры, салоны красоты. В общем, я думаю, что даже сегодня до конца не знаю, что у него есть в собственности. И какие есть счета за границей. Мама… Мама — кандидат биологических наук. Была…

— Макс…

— Лера, жалеть меня не надо. Я не для этого тебе рассказываю, — он немного повысил голос. — Прости.

— Это ты прости. Я тоже не люблю, когда меня жалеют.

— Просто ты сегодня напомнила мне, что когда-то мама тоже занималась какими-то коровами, быками, — он замолчал.

— Занималась? Почему перестала?

— Ей захотелось заниматься мной. И папой. Она хотела везде успеть. Дом содержала сама в идеальном порядке. Папа всегда предлагал нанять прислугу. Но она отказывалась. Ей очень нравилось это делать для нас. Я учился в школе. Воспринимал это, как должное. Нет, я ценил это. Но, по-своему. Не знал, что может быть по-другому. Знаешь, у меня с мамой всегда были очень близкие отношения. Не с папой. С мамой. Я даже это никому в школе не говорил. Боялся, что засмеют. Это её тепло… Оно и сейчас иногда посещает меня. Я говорю странные вещи, но это так.

— Я понимаю, о чём ты. Моего папы не стало, когда я училась в восьмом классе. Но я тоже иногда чувствую что-то подобное, что и ты. Макс?

— Прости, Лера, я не знал. Сочувствую. Моей мамы не стало, когда мне было семнадцать. Я учился в одиннадцатом классе.

— Спасибо. Но я в хороших отношениях с мамой и тётей, — я осторожно спросила. — Поэтому ты не стал поступать в универ после школы?

— Нет, не только поэтому.

Теперь Макс замолчал надолго. В комнате совсем стемнело. Даже контуры вещей было трудно различить. Скорее всего, небо было затянуто тучами, а фонари во дворе не работали.

В округе стояла тишина, поэтому снаружи дома было слышно, как поскрипывают от ветра ворота и шелестят листья.

— Лера, я ни за что бы в жизни тебе этого не рассказал. Ну, может, потом… Ты поймёшь, почему я это хочу сделать. Когда всё узнаешь… Ты понимаешь, что у меня было в детстве всё, чего бы я ни пожелал, — он волновался и перескакивал в своём рассказе с одного на другое. — Может, другой подросток и воспользовался бы этим, но моя мама была настороже. У неё было много друзей с института, которые жили, как ты понимаешь, занимаясь своими коровами, не совсем в достатке. Я бы сказал, что эти люди не жили, а выживали. Мне и сейчас трудно понять, как это, например, ждать неделю зарплату. Но на примерах этих образованных людей понимал, что не всегда всё в силах людей. Иногда, действительно, обстоятельства держат. Лера, ты чего молчишь?

— Я внимательно слушаю, — было очевидно, что рассказ даётся ему тяжело.

— Ты уже обиделась на меня? Думаешь, что это я тебе напоминаю специально о твоём положении? — да, он точно первый раз рассказывает такое.

— Нет, что ты, Максим. Пока всё, что ты говоришь, я понимаю. В конце концов, ты же не виноват, что родился в богатой семье, — попыталась его поддержать.

Да, ситуация. Мы в прошлом месяце с Женькой не знали, что купить, чтобы хватило продуктов на весь месяц, а теперь я утешаю его, почти самого богатого и успешного человека города.

Он рассмеялся.

— Умеешь ты подобрать слова. Хочу взять тебя к себе на работу.

— Мы тогда поубиваем с тобой друг друга, — засмеялась я в ответ.

Макс замолчал. Потом вздохнул и тихо проговорил:

— Я не хочу больше с тобой воевать.

Я тоже по его примеру промолчала в ответ. Щёки мои залились краской. Хорошо, что здесь стоит кромешная тьма.

— Обстоятельства держат, Макс. И из них очень трудно выбраться.

— Но, возможно. И у тебя это прекрасно получается. Ты только пока сама этого не осознаёшь. Я за последние дни проанализировал всё, что ты успела сделать после школы. Иногда, действительно, видно, что у человека много ресурсов. Надо только помощь разглядеть возле себя. И всё получится.

— У тебя есть такие примеры?

— Да, Лёха. Мы в армии с ним познакомились. Был случай, что он вступился за меня. Он даже из-за меня сидел на губе.

— Так видел, наверно, что ты не из простых? Рассчитывал на что-то, — предположила я.

— Нет. Конечно, передачи мне передавали регулярно. Но никто не знал, кто я. Папа знал, что, если он вмешается, то меня больше никогда не увидит. Лёха думал, что я из «зажиточной» семьи, не более того. А потом, когда наступил дембель, я предложил ему работу. До армии запустил одно дело. И оно выгорело.

— Ты зачем вообще пошёл служить? Кстати, по твоему Лёхе не скажешь, что он в чём-то нуждался. Мажор самый что ни на есть настоящий, — обозвала я его, вспомнив про Женьку.

— Это видимость у него такая. Он, на самом деле, многим помогает, — Макс пытался меня убедить, и снова в его голосе послышалось волнение. — В армию ушёл — не хотел за своё образование быть обязанным папе.

— Но сейчас, я понимаю, что ты с ним в более-менее нормальных отношениях?

— Да, в более-менее нормальных. Я простил его, — я не стала уточнять за что. — У нас установлены границы. Он не нарушает их. И мы мирно существуем.

— Всё так серьёзно? — я услышала, как Макс перебрался ещё ближе ко мне.

Так, диван на восемь персон. Ещё два телодвижения, и он будет рядом со мной. От этой мысли почему-то заколотилось бешено сердце. Попыталась выровнять дыхание, но это получилось у меня плохо.

— Лера, тебе душно? Могу открыть окно, — предложил Макс.

— Нормально. Я просто переживаю из-за нашего разговора.

— Ааа, — протянул Макс. — Я тоже. Переживаю.

— Так ты, говоришь, бывал в гостях у разных людей? — быстро перевела тему разговора.

— Да, мама меня научила разбираться в людях. Я понял, что деньги не всегда всё решают. И видел много чудесных превращений, когда семьи решали свои денежные и квартирные проблемы. И моя мама научила меня помогать.

— А что папа? Он разделял вашу позицию? — наверное, у Макса и его мамы были какие-то нелады с его отцом.

Отсюда и все проблемы. Ему хотелось быть с отцом, а у него было другое мнение насчёт жизни других людей.

— Не совсем разделял. Но и не препятствовал. Но он всё время находился как бы в стороне. Отдельно от нас.

Я пыталась понять, что хочет этим сказать Макс. Поэтому молчала. И резко подскочила, когда он перелёг сразу на соседнее место возле меня.

— Не против? Не бойся, я ничего тебе не сделаю.

Я слышала, как Макс тяжело дышит. И сама глубоко вдыхала его запах. Тонкий и свежий аромат, наверняка, очень дорогой туалетной воды.

— Я с отцом никогда не был близок. Понятно, он очень много работал. Мы абсолютно ни в чём не нуждались.

Он очень долго рассказывал про своё детство. Про маму — красивую и добрую женщину. Про то, как папа иногда неделями и месяцами не появлялся дома.

— Я всегда хотел задать маме вопрос. Зачем ты его терпишь? Он же ничего не ценит. Никому не помогает. Она отвечала, что любит его. Я говорил, что чувства должны быть ответными. А она спорила со мной, мол, он тоже любит нас. По-своему. А потом… Однажды вечером он привёл в дом её. Пояснил, что ей нужна помощь. А мама не смогла отказать.