Обманщик

Интерлюдия

Четвертый день слушания пришелся на четверг. Тимоти Эдуардз решительно настроился в этот день завершить работу комиссии. Прежде чем предоставить слово Денису Гонту, Эдуардз решил, изменив тактику, перейти от обороны к наступлению.

Эдуардзу стало известно, что сидящие с ним за одним столом коллеги – инспекторы внутренних операций и Западного полушария – стали занимать менее жесткую позицию и будто бы даже склонялись к тому, что для Маккриди нужно сделать исключение и под тем или иным предлогом оставить его в Сенчери-хаусе.

По окончании предыдущего заседания эти два инспектора завели Эдуардза в тихий уголок бара Сенчери-хауса и откровенно высказали свое мнение, предложив как-нибудь сохранить Маккриди для Интеллидженс Сервис.

Такой поворот событий никак не устраивал Эдуардза. В отличие от других членов комиссии он знал, что инициатором «показательного процесса», по решению которого Обманщик должен быть досрочно уволен на пенсию, был постоянный заместитель министра иностранных дел и по делам Содружества, который в один прекрасный день вместе с четырьмя другими «мудрецами» будет решать, кому стать следующим директором Интеллидженс Сервис. Восстанавливать против себя такого человека было бы непростительной глупостью.

– Денис, все мы с огромным интересом выслушали ваши воспоминания о многочисленных заслугах Сэма, и ваша речь на всех нас произвела очень сильное впечатление. Дело, однако, в том, что сейчас мы вынуждены сталкиваться с проблемами девяностых годов, того десятилетия, в котором не будет места некоторым… как бы это поточнее выразиться… активным операциям, в ходе которых грубо попираются установленные нормы. Думается, нет нужды напоминать вам о том скандале, к которому прошлой зимой привели самовольные действия Сэма в районе Карибского моря.

– Разумеется, Тимоти, в этом нет ни малейшей необходимости, – отозвался Гонт, – тем более что я сам собирался обратиться к этому эпизоду как к последнему примеру, на котором можно наглядно продемонстрировать, какую ценность и сейчас представляет Сэм для Интеллидженс Сервис.

– В таком случае прошу вас, – разрешил Эдуардз.

Он почувствовал огромное облегчение, узнав, что сегодня ему придется выслушать последнюю историю, после чего можно будет перейти к принятию неизбежного решения. Кроме того, рассуждал Эдуардз, двое его коллег, безусловно, склонятся к тому, что в этой операции Маккриди действовал, скорее, как лихой ковбой, а не как представитель правительства ее королевского величества. Разумеется, молодежи было легко встречать Сэма овацией, когда он, возвратившись в Лондон накануне Нового года, входил в бар «Хоул-ин-зе-Уолл». Но ведь это ему, Эдуардзу, забыв о празднике, пришлось успокаивать встревоженный Скотланд-Ярд, взбудораженное Министерство внутренних дел и возмущенное до предела Министерство иностранных дел. О том времени Эдуардз до сих пор не мог вспомнить без содрогания.

Денис Гонт неторопливо подошел к столу клерка и взял протянутую ему папку. Вопреки тому, что он сам сейчас сказал, Гонт предпочел бы забыть о карибской операции. Как ни глубоко было его уважение к руководителю отдела, Гонт понимал, что в той операции Маккриди всерьез закусил удила.

Гонт очень хорошо помнил, какой поток памятных записок и меморандумов обрушился тогда на Сенчери-хаус сразу после Нового года. Помнил он и состоявшийся в середине января необычно продолжительный разговор один на один Маккриди и директора Интеллидженс Сервис.

Новый директор был назначен всего за две недели до Нового года, и детальный отчет о приключениях Сэма Маккриди в бассейне Карибского моря был для него своеобразным новогодним подарком. К счастью, сэр Марк и Обманщик давно знали друг друга, и после официального выговора директор извлек упаковку с шестью бутылками любимого эля Маккриди, чтобы отметить Новый год, а заодно добиться от Сэма обещания – впредь никогда не нарушать правила. Шесть месяцев спустя по причинам, о которых Маккриди мог только догадываться, директор стал уклоняться от встреч с ним.

Гонт решил, что директор до самого лета просто ждал подходящего момента, чтобы под благовидным предлогом спровадить Маккриди. В этом Гонт ошибался, он понятия не имел, насколько высок тот уровень, откуда поступил приказ.

Маккриди догадывался. Ему не нужно было говорить, ему не нужны были доказательства, потому что он знал директора. Как хороший полевой командир, сэр Марк сказал бы в лицо подчиненному, если бы тот вышел за рамки дозволенного, устроил бы ему разнос, если бы тот заслуживал, даже выгнал бы его, если бы тот зашел слишком далеко. Но он все сделал бы сам. Во всех других случаях он стал бы яростно защищать своих подчиненных от нападок со стороны. Значит, этот приказ поступил свыше, и у директора не стали спрашивать его мнения.

Денис Гонт вернулся на свое место. Тимоти Эдуардз перехватил взгляд Маккриди и улыбнулся.

«Сэм, ты настоящая мина замедленного действия, – думал он. – Ты потрясающе талантлив, но ты просто больше нам не подходишь. Жаль, в самом деле, очень жаль. Если бы ты немного поумнел и стал бы подчиняться правилам, тебе нашлось бы место. Но теперь поздно. Слишком поздно после того, как ты настроил против себя такого человека, как Роберт Инглис. В девяностые годы мир станет другим, тот мир будет создан для меня и подобных мне. Через три, в крайнем случае, через четыре года я займу кабинет директора, и здесь все равно не будет места для таких, как ты. Так что, возможно, тебе лучше уйти сейчас, Сэм. К тому времени у нас будет целый отряд новых сотрудников, молодых толковых специалистов, которые станут выполнять то, что им приказывают, будут подчиняться правилам, а не раздражать людей».

Сэм Маккриди улыбнулся в ответ.

«Тимоти, ты действительно неисправимый дурак, – думал он. – Ты в самом деле уверен, что любую информацию можно получить, созывая заседания комитетов, рассматривая компьютерные распечатки и целуя задницу Лэнгли за очередную кроху той разведывательной информации, которую получила их служба связи. Спору нет, американская служба связи и электронная разведка хороши. Не просто хороши, а лучшие в мире – для этого у них есть спутники, подслушивающие устройства и всякие прочие электронные штучки. Но приборы можно обмануть, Тимоти.

Есть такая вещь, о которой ты едва ли слышал: она называется маскировкой. Это русское слово, Тимоти, и под ним понимается искусство создавать бутафорские аэродромы, ангары, мосты, целые танковые дивизии из жести и дерева. И эта бутафория способна обмануть лучшие американские спутники. Так что иногда приходится спускаться на грешную землю, внедрять агента в цитадель противника, вербовать недовольных в его лагере, пользоваться услугами перебежчиков. Из тебя с твоими клубными галстуками и с твоей женой-аристократкой никогда не получился бы оперативник. Кагэбешники раскусили бы тебя самое большее через пару недель».

Гонт приступил к своей последней речи в защиту Маккриди, пытаясь оправдать его действия во время Карибской операции и не потерять доверия двух инспекторов, которые накануне вечером, очевидно, склонны были изменить свое мнение и рекомендовать отсрочить на неопределенный срок вынесение решения. Маккриди смотрел в окно.

Правильно, все в мире меняется, но меняется совсем не так, как представляет себе Тимоти Эдуардз. После холодной войны мир тихо сходит с ума – шум будет слышен позже.

В России нехватка сельскохозяйственных машин не позволяет вовремя убрать невиданный урожай, а к концу осени даже то, что собрано, из-за отсутствия подвижного состава будет гнить в тупиках. В декабре, может быть, в январе, наступит голод, и Горбачев снова бросится в объятия КГБ и армии, а те установят свою плату за еретические речи, которые он произносил летом 1990 года. Следующий год, 1991-й, будет невеселым.

Средний Восток как был, так и остался пороховой бочкой, а американцы – и Тимоти Эдуардз вслед за ними – демонстративно третируют израильский Моссад, самую информированную разведслужбу в этом регионе. Маккриди вздохнул. Может быть, ответом на все вопросы было рыболовное судно в Девоне. К черту их всех!

– Все началось, – говорил Гонт, раскрывая лежащую перед ним папку, – в начале декабря на крохотном острове на севере Карибского моря.

Маккриди снова переключился на реальности Сенчери-хауса. «Ах да, – вспомнил он. – Карибское море, чертово Карибское море».