Оборотень

12

— Вот, пожалуйста, — мальчишка сунул мне утренний номер «Московского комсомольца».

Я протянул ему мятую десятку и, рассеянно оглядевшись, присел на лавочку, перелистывая газету. Крупный заголовок на второй странице гласил «Смерть при исполнении», чуть ниже двадцатым кеглем было набрано — «Убийца в погонах застрелен своей последней жертвой».

Хорошо сработали. Профессионально, что бы там ни говорил Ткаченко. Свежие новости — это всегда профессионализм.

Ах, Валерка, Валерка, что ж ты так облажался-то. Ни рапорта начальству на бумаге, ни записки не оставил. А в компьютер твой служебный, к сети между прочим подключенный, только чайник-второклашка не залезет. А мне и лезть-то не надо было, я как вчера у тебя в кабинете сидел, с тобой разговаривал, как письмецо Рейчел от тебя отправлял, так вирус тебе на винт и закинул. Чистая работа.

Я аккуратно свернул газету и отложил ее в сторону. С серого неба над Диптауном вдруг посыпались белые, пушистые хлопья. Снег. Снег в Диптауне. Такого еще никогда не было. И, наверное, никогда больше не будет. Я закурил и подставил падающим снежинкам раскрытую ладонь. Они падали и вмиг таяли, превращаясь в маленькие прозрачные капельки.

Голова совсем не болела. Я прикрыл глаза и медленно слизнул скопившуюся в ладони воду, постаравшись досконально вспомнить вкус растаявшего снега там — в реале. Прошедший мимо мертвец посмотрел на меня странным взглядом. Он, как и все остальные, боялся меня, прятался за нарисованной маской, думал, что так я не смогу найти его… Я засмеялся.

На похороны Валеры я не пошел. Ленка Бардина, с которой мы сидели за одной партой в пятом классе, позвонила мне и расплакалась, сказав, что на похоронах никого, кроме нее, не было. Она да парни с похоронного бюро.

— И памятника не поставили, — сказала она. — А я не верю, что это Валера. Я все равно не верю.

— Я тоже не верю, — сказал я. — Он же друг мой. С детства. А у меня их, почитай, что и не было совсем.