Обратный отсчет

1

Нестерпимый зной пропитал город.

Улицы были пустынны.

Около восьми утра Ван Ридан покинул свою комнату, которую снимал в одной из рыжих пятиэтажек возле рынка на Западной стороне. Ван Ридан провел ужасную ночь, несмотря на влажные простыни и вентилятор.

Комната едва не удушила его. Более всего ему хотелось надышаться кондиционированным воздухом.

Он спустился в гараж и вывел свой подержанный «триумф» на улицу. Имея разумные намерения провести несколько часов в столичной библиотеке, Ван Ридан, проехав несколько кварталов, свернул на Атласный бульвар и покатился вдоль невысоких, выстроенных в испанском стиле домов. До набережной отсюда подать рукой.

Ван Ридан свернул в переулок и вдруг резко затормозил.

Перед ним болтался запрещающий знак. Теперь придется через Нижний мост, и это верных пять километров.

Он выругался. Может, рискнуть?.. Ван Ридан осторожно приблизился к перекрестку.

Полицейский был на месте.

Выругавшись еще раз, Ван Ридан остановился. Он вышел на залитый солнцем тротуар и пешком отправился в переулок. С полчаса по жаре. Но это лучше, чем колесить через весь город. Кстати, тут рядом салон. Будущий доктор должен выглядеть элегантно. Будущий доктор Ван- Ридан.

Он не любил добавки «Ван» к своему имени, стараясь опускать ее по возможности.

Не спеша, двигаясь по теневой стороне, он поравнялся со стеклянной дверью в стене, над которой красовалась надпись: «Локоны. Стрижка с массажем. Кобчик и Тэн».

Ридан, молодой брюнет плотного, атлетического сложения, с приятными чертами лица, внимательно относился к своей внешности. Он носил маленькие аккуратные усики и безукоризненные, хотя и недорогие костюмы. Как правило, он нравился женщинам, и к своим двадцати девяти у него уже был изрядный опыт по этой части. Однако многочисленные победы не испортили его добродушной и, в общем, бесхитростной натуры; он просто никогда не позволял себе увлекаться слишком сильно, вот и все.

Ридан толкнул стеклянную дверь и вошел.

Мягкой прохладой овевал лицо кондиционированный воздух. Ридан заглянул в зал. Незнакомый мастер скучал у окна. Больше не было ни души.

— Я могу видеть мастера Тэна? — поинтересовался Ван.

— Не будет до понедельника, — ответил парикмахер, не меняя позы и продолжая глядеть в окно.

— А что случилось?

— Жена у него заболела. Вы его клиент? — спросил парикмахер, наконец поднимаясь и всматриваясь в лицо Ридана. — Что-то я вас не помню.

— Я вас тоже, — с легким раздражением ответил Ридан, — я всегда посещал только мастера Тэна.

— А я — Кобчик, если позволите. Обслужу не хуже компаньона. — В глазах парикмахера появился профессиональный интерес.

Ридан заколебался. Он не любил полагаться на случай.

Кобчик уже суетился вокруг.

В зале появилась маленького роста, весьма пожилая особа с пучком седых волос на затылке. Цепкими глазами она огляделась вокруг. Кобчик, покуда был занят с Риданом, усадил ее поодаль. Когда он наконец занялся старой дамой, та принялась что-то энергично втолковывать ему. Кобчик слушал ее склонив голову.

Вану не было до них дела. Он почти засыпал под своим феном, когда в салоне появилось целое семейство.

Щуплый лысоватый мужчина походил на счетного работника. Его жена была изящной пышноволосой блондинкой. Ридан скосил глаза на ее стройные ноги.

С ними был мальчик, худенький, светлоглазый, лет шести.

Старуха окинула всех недружелюбным взором и снова что-то горячо зашептала мастеру. Тот хмурился и мрачнел. Наконец он оторвался от клиентки и грубовато сказал вошедшим: — Что будет угодно? Боюсь, вам долго придется ждать.

— Господи, — ответила блондинка, — ну конечно мы подождем.

— А я говорю, что не смогу вас обслужить.

Блондинка заулыбалась и подошла ближе: — Да что с вами? Мы ваши клиенты, Кобчик…

— Хорошо, — жестяно выдавил парикмахер, — хорошо. Только сперва покажите свидетельство.

— Какое свидетельство?

— О прохождении си-теста, — проскрежетал мастер.

Чувствовалось, что в нем идет внутренняя борьба.

— Какого черта! — вмешался мужчина. — С чего это мы должны показывать вам свидетельство? Кажется, пока еще не ввели обязательное тестирование.

— Эт-то меня не касается! — выкрикнул Кобчик. — В моем заведении я сам устанавливаю порядки. А глядя на вас, возникают сомнения!

Мужчина побледнел.

Ридан присмотрелся к этой паре. Ему показалось, что они внешне похожи. Разрез глаз, одинаково очерченные губы. Но это могло быть случайностью.

Однако у мастера имелось другое мнение.

— Не иначе брат и сестричка!

— Кретин! — не выдержал мужчина. — Пошли отсюда, Эдит.

Тут произошло неожиданное. Парикмахер опрометью бросился к двери. Щелкнул замок, и Кобчик с удовлетворенным видом сунул ключ в свой карман.

Потом он отбежал к окну, схватил трубку и принялся набирать номер.

— Куда вы? — нервно спросила блондинка.

Тут парикмахер совершил ошибку. Чувство контроля над ситуацией внушило ему ложную уверенность в собственной неуязвимости.

— Куда звоню, туда и звоню… — злорадно прокаркал он. — Сигнизаторам!

— А ну положи! — Мужчина рванулся к нему. Несмотря на худосочность, он, видимо, имел решительный характер.

Ван повернулся к ребенку. Расширенными глазами тот смотрел на происходящее, но не плакал.

Мастер бросил трубку. Его лицо и шея пошли пятнами. Внезапно он кинулся к мальчику и схватил его.

Приставив к его шее кривые маникюрные ножницы, бешено вращая глазами, Кобчик отступал к телефону, бормоча ругательства. Вид у него был невменяемый.

Ридан отшвырнул фен и поднялся.

— Эй! — крикнул он. — Отпусти ребенка!

Блондинка с надеждой посмотрела на него. Слезы текли из ее накрашенных глаз.

Парикмахер, продолжая удерживать малыша, вновь крутил диск аппарата.

— Алло! — кричал он. — Это три — ноль — семь — сорок семь? Я задержал троих… Салон Тэна. Да, да… Меня? Кобчик… Коб-чик. Быстрее прошу…

Отец мальчика в отчаянии огляделся. Он схватил со стеклянного столика блестящий, хищно изогнутый предмет и повернулся к цирюльнику.

Тот вздрогнул, округляя глаза. Блондинка завизжала.

Это становилось серьезным. Ридан шагнул к мужчине. Одной рукой он обхватил его за шею, другой взялся за кисть, сжимавшую отточенную бритву, и вывернул.

Пальцы мужчины разжались, и Ридан перехватил опасный предмет.

— Не выпускайте его! — закричала вдруг дама с пучком. — Ни в коем случае! Он опасен!

Но Ридан уже отпустил руку мужчины. Тот в бешенстве обернулся. Слабый вскрик мальчика отвлек его внимание. Парикмахер, забившись с ребенком в угол, оцарапал ему ножницами кожу.

Ван подумал, что мужчина может наделать глупостей, что Кобчик был… опасен. Ридан уже почувствовал, что нынче ему придется давать показания в полиции.

И тут старуха стремительно сорвалась с места. Она подбежала к мужчине и изо всех сил толкнула его в спину. Тот покачнулся. Он упал прямо на Ридана, в руке которого была зажата бритва.

Ридан застыл. Его костюм и руки в мгновение ока залило кровью. С протяжным хрипом мужчина схватился за горло и повалился. Красная лужа расползалась по светлому пластику пола.

Блондинка вцепилась ногтями в щеки. И тоже упала — мягко, без единого звука.

И тогда закричал мальчик.

Ридан в жизни не слышал ничего более ужасного.

Кобчик несмело приблизился. Он поднял глаза и посмотрел на Вана. Губы у него прыгали.

— Напрасно вы это… — проговорил он. — Вам не следовало его убивать.

Его слова потрясли Ридана. Он вдруг понял, как все это могло выглядеть со стороны.

Хлопнула входная дверь. В салоне появился еще один человек.

Рослый, широкоплечий блондин лет тридцати пяти.

Его близко посаженные глаза быстро ощупали зал. Непомерно большой, похожий на жабий рот с тонкими губами скривился в полуухмылке.

Блондин замер на пороге, оценивая ситуацию.

Парикмахер бросился к нему: — Это вы?..

Незнакомец посмотрел на него.

— Да, — глухо сказал он и отстранил Кобчика в сторону. Глаза его остановились на Ване Ридане. Он посмотрел на его руки, одежду. Пощупал у убитого пульс.

— Гм, — блондин выпрямился и подошел к Ридану. — Да заткните вы этого щенка! — крикнул он, поморщившись.

Пришелец остановился напротив, раскачиваясь с пятки на носок. Вану показалось, что в его глазах мелькнула насмешка.

— Вы его убили. Это был урод, я понимаю ваши чувства. Но полиции это не понравится.

Ридан вздрогнул.

— Я не виноват, — сказал он, стараясь придать естественность голосу. Все вышло совершенно случайно. — Ридан повернулся, отыскивая даму с пучком. Но ее уже не было.

— Возможно. — Блондин улыбнулся, и вышло это у него отвратительно. Но убийство есть убийство.

Непонятно почему, но Ридан почувствовал особый страх перед этим самоуверенным человеком. Хотя даже не знал, кто он такой.

Парикмахер бочком двинулся к телефону. Блондин резко повернулся к Вану:

— Уезжайте сию минуту. У вас есть машина?

— Да… — Ридан смотрел на Кобчика, который крадучись поднимал трубку.

На негнущихся ногах Ван вышел на улицу. Все было как во сне. Он едва соображал, что следует делать. Не отдавая себе отчета, Ридан пошел в сторону набережной. Автомобиль остался позади. Он шел, видя приближавшийся перекресток и полицейского. Он двигался, глядя сквозь них. Когда до перекрестка оставалось метров пятнадцать, страж закона, сонно стоявший в тени, вдруг громко чихнул.

Ван замер. Полицейский больше не шевелился. И тогда Ридан стал медленно пятится.

Полицейский повернул голову и посмотрел в его сторону. Ридан улыбнулся. Это был подвиг. Он развернулся, тихонько двинулся обратно, ощущая спиной взгляд полицейского. Чувствуя, что все в нем изобличает убийцу.

Еще несколько метров он прошел, каждое мгновение ожидая окрика. Безумно хотелось обернуться, но он понимал, что именно этого ни в коем случае делать нельзя.

Ридан подошел к автомобилю и открыл дверцу. И тут раздался свисток. Полицейский наконец проснулся.

Наверное, не так часто здесь по утрам разгуливали залитые кровью молодые люди.

Он засвистел снова. Ван скользнул за руль. Нажал кнопку стартера, и время до первого выхлопа показалось ему вечностью. Когда он включил передачу, полицейский уже бежал, не переставая свистеть, на ходу расстегивая кобуру.

В этот миг на заднее сиденье «триумфа» втиснулась знакомая фигура блондина.

— Как свистит! — сказал он. — Чего ты ждешь? Я не любитель духовых инструментов.

Встречных машин было мало. Ридан толком не знал, куда ехать. Прошло минут десять.

— Вам куда? — не выдержал наконец Ван.

— Тебя не касается, — отрезал мужчина. — Ты лучше о себе подумай. Как-никак ты пришил человека. Мозгляк-парикмахер наверняка проболтается, а полицейский на углу мог запомнить машину. Тогда через полчаса ее уже дадут в розыск. И если к этому времени ты еще будешь торчать в ней, я тебе не завидую.

— Да? И что мне делать?

— Исчезнуть. На полгода. Или на год. Есть, где остановиться?

— У меня нет родителей.

— Гм. Знакомые?

— На такой срок — нет.

— Кисло. Ну ладно, притормози, — мужчина открыл дверцу и выставил ногу наружу. Внезапно он обернулся: — Если станет совсем кисло, приходи. Улица Крестера, трехэтажный дом. Здоровенные такие ворота.

С этими словами он выбрался из машины. Ридан остался один в своем «триумфе».

ЭТАП «БЛИЗНЕЦЫ» ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ БЮРО — АНТЕОН

В настоящий момент возможны следующие кандидаты для персонификации псевдонима «Ключ»: 1. Гацлав Параник 2. Ван Ридан 3. Мануэль Льюис 4. Аль эд-Фазид Рекомендации: Льюис.

Вариант замены: Ван Ридан.

Сектор прогностических операций Маальд.

Аппарат смолк. Меткович протянул руку и выдрал из щели принтера листок бумаги. Он нацепил очки, в этот момент дверь отворилась и вошел РЫБКИН.

Меткович подался вперед в кресле. Он закурил, выдохнул дым, мясистой глыбой нависая над столом, и 19 задумчиво посмотрел на черную статуэтку, изображавшую бронзового фавна, во фривольной позе расположившегося с бронзовой нимфой возле олеандра.

— Знаете, вряд ли. Прямо скажу — вряд ли, — проговорил Рывкин, усаживаясь. — Уверен, перебьемся…

— Прекрати, — Меткович взмахнул сигаретой. — Побереги слова. Необходимо выработать стратегию на случай худшего. — Он вздохнул. Толстым волосатым пальцем погладил фавна и вдруг спросил: — А ты сам, часом, не собираешься дать деру? Вот и штиблеты у тебя характерные.

Рывкин скривил губы и скорбно покачал головой.

Это означало, что подозрение камнем легло на его душу.

Он был одет в желтый замшевый пиджак и белые полотняные брюки. Из-под пиджака выглядывала малинового цвета сорочка, на ногах красовались белые с черным верхом туфли. Рывкин посмотрел на них и поджал ноги.

— При чем здесь штиблеты, — сказал он, — они совершенно ни при чем. Модно. А деру… — Он плохо выговаривал «р», и последнее слово прозвучало с подскоком. — Я же у истоков дела стоял. Я не могу вести себя предосудительно.

— Предосудительно… — Меткович усмехнулся. — Ишь ты! А ну как черно-белые станут нас вешать? К тому идет. Тебе ли этого не знать.

Рывкину было под сорок. За свою жизнь он повидал немало начальства, но никто никогда не вызывал у него столь глубокого ощущения силы, как Меткович, — он был несокрушим и вечен.

— Я знаю, — осторожно сказал Рывкин. — Станция подземки, два супермаркета…

— И что хуже всего, — проговорил Меткович, — общественное мнение поворачивается к ним. Этого не было раньше. За последнее время все изменилось. Тон газет изменился. Настроение. А полиция? Когда фараоны прибыли вовремя?

— Это было давно, — признался Рывкин. — Но ведь всему есть причина. Он посмотрел на Метковича. — Дэволюров становится больше.

— Верно. — Меткович забарабанил пальцами по крышке стола. — Верно! Дэволюров все больше. И что нас ждет?

Рывкин пригладил волосы, похожие на спиральную проволоку.

— Война? — предположил он.

— Думаю, нет. Это не в нашем национальном характере. Другое — исход. Ты сам знаешь статистику. Через четыре года каждый третий в стране дэволюр. А у нас маленькая страна. Люди побегут.

— Это вряд ли, — Рывкин закинул ногу на ногу, покосился на багровое от застоявшейся крови лицо Метковича. — Соседи не пустят. Поставят кордоны все. Не пустят.

— У нас маленькая, но богатая страна, — пророкотал Меткович. Состоятельный человек найдет способ уйти. И тогда… крах.

Рывкин снова взглянул на своего босса. Подумал: неужели его это действительно занимает? Страна…

Крах… Что с нами будет — вот это действительно серьезно. Перпендикулярно он как-то мыслит.

— Можно еще раз нажать на Конвент. Пусть пошевелятся. В конце концов, спасение утопающих… — скучно сказал Рывкин и украдкой посмотрел на часы.

Ему было неинтересно. Он любил двигаться, он любил что-то предпринимать. Теория была не его стихией.

Жужжал кондиционер. Рывкин вспомнил прогноз — до тридцати двух. А день еще не начинается. Похоже, работать сегодня придется в самое пекло.

Меткович промакнул лоб.

— Конвент… — проворчал он. — Нечего на них надеяться. Они психологически не готовы к серьезному сопротивлению. Может, позднее…

Рывкин пожал плечами и безмятежно улыбнулся.

— Черт подери! — Меткович нахмурился. — Не так уж трудно понять. Безмятежный обыватель однажды узнает, что он — выродок. Урод, нелюдь. Стоит ли жить? Тут не до борьбы за права… Конечно, черно-белые сплоченнее. Их объединяет идея, какой бы она ни была.

— Нет там никакой идеи, — ввернул Рывкин. — Садисты они, прирожденные садисты.

— Идея как раз имеется. Иначе бы их можно было просто купить. Там есть фанатики — не все, конечно. И мы не в силах их раздавить, во всяком случае, пока. Нужно хотя бы ослабить.

Меткович глянул на Рывкина, вальяжно расположившегося в кресле. Подумалось: на кой черт я все это. Ведь ему безразлично. Он вот тоскует. Он не понимает, чего я от него хочу. Проклятье, нужен помощник! РЫБКИН ловок, но он любит работать ногами. Маальд — умница, однако ленив. Слепить бы их воедино!..

— Требуются позиции в армии, — сказал Меткович.

РЫБКИН зевнул. В последний момент он прикрылся ладошкой, но Меткович успел увидеть его раскрытую пасть с фальшивыми — под золото — коронками.

Меткович замер. Шея его приобрела пугающий багровый оттенок.

— Ты чего на часы смотришь? — медленно проговорил он. — Торопишься?

РЫБКИН поежился. Он знал этот тон. Сейчас можно было накликать беду.

— Босс, это привычка, просто дурная привычка. Не стоит обращать внимания.

Меткович молчал.

— Я совершенно согласен, — быстро продолжал РЫБКИН. -Армия — это важно. Но ведь не только она!

Меткович все молчал.

— Я тут кое-что предпринял. У меня есть человек в банде Горгана, — выпалил РЫБКИН.

Меткович грузно откинулся на спинку.

— Продолжай.

— Вот… Есть там один человек, он передает иногда информацию. Когда мне нужно…

— Надежен? — спросил Меткович.

— Достаточно. Он совершенно мой человек, в отряде второй год.

— Как тебе удалось? — Меткович опять закурил.

— Удалось… — сказал РЫБКИН уклончиво. — Я его стараюсь не дергать. У него там прекрасные отношения.

Меткович неожиданно поднялся. РЫБКИН посмотрел на него снизу и в который раз ощутил себя вроде муравья возле пагоды.

— Почему же я впервые узнаю об этом?

Рывкин приоткрыл рот, но не успел вымолвить ни слова.

— Ты не хотел беспокоить? Но уж будь добр, посвяти меня в детали.

Рывкин рассказывал не менее получаса. Ему не хотелось вдаваться в подробности. Он уже сожалел, что заикнулся об этом деле, потому что имел относительно его свои планы. Но Меткович с упрямством бульдога вынуждал выложить все.

— Как происходят контакты?

Рывкин помедлил. Потом сказал:

— По пятницам вечером он заходит в один кабак.

— Где?

— На углу Нижней и площади, у Рыбного столба.

— А если он потребуется раньше?

— Ничего не выйдет…

Некоторое время Меткович размышлял.

— В ближайшую пятницу отправишься к этому типу, — сказал он наконец. Как его зовут?

— Александр Рич, — ответил Рывкин, сознавая, что терять уже нечего.

— …И скажешь, что связь меняется. К нему будет приходить другой человек. Нужно, чтобы этот Рич подготовился к серьезной работе.

— Но почему? — вскинулся Рывкин. — Почему вы меня исключаете? В конце концов…

— Ничего, — прервал Меткович, — не возмущайся. Ты заварил большое дело. Но твоя роль в нем закончилась. Ты даже не представляешь, РЫБКИН, насколько это кстати. Я объясню тебе позже.

Рывкин шевельнулся в кресле. Он посмотрел на Метковича и понял возражать бесполезно. Скала: И неожиданно услышал свой голос:

— Босс, при всем уважении к вам, роль патефонной иголки мне не подходит, совершенно. И ваше решение лишает наше сотрудничество почвы.

Меткович с интересом наблюдал за ним. Он ласково погладил нимфу и вдруг загудел:

— С чего ты взял, что тебя затирают? Обиделся! Выбрось дурь из башки! — Он перевел дух и добавил тише: — Тебе попросту будет некогда. Тебе предстоит много поездок. Ближайшие два месяца забудь о домашних обедах… Таковы мои планы. Понял?

В пять лет из-за нее уже дрались мальчишки. В пятнадцать Леа Батур, решир, что стала достаточно взрослой, покинула родительское гнездо, чтобы никогда больше не возвращаться. Она работала посудомойкой, барменшей, воспитателем, личным секретарем.

Главной чертой ее натуры было стремление к независимости, вплоть до мелочей, во всем. Это со временем стало настоящей идефикс. Поэтому, возможно, в итоге Леа занялась журналистикой.

Она привыкла полагаться на себя и никогда не нуждалась в дополнительных указаниях. Она верила в свою звезду, и в жизни ее не было случая, который пошатнул эту веру.

Она познала секс, когда ей еще не было шестнадцати. В дальнейшем ее жизнь наполнилась целой вереницей мужчин, но ни один из них не стал для Леа по-настоящему дорог.

Ей шел двадцать седьмой год.

Блондинка с вьющимися волосами до плеч, карими глазами и фигурой фотомодели. Строго говоря, она не была классической красавицей, но в ней чувствовалась изюминка.

Хотя Леа была натурой цельной, в ее характере заключалась двойственность, обычно скрытая от окружающих. Сутью ее являлась необъяснимая разница между тем, насколько сильное желание возбуждала она у мужчин и насколько незначительное влечение обыкновенно испытывала сама. Это не значит, что Леа была равнодушна к сексу. Нет, когда ей того хотелось, она достигала быстрого и бурного наслаждения.

И в то же время усилия партнера овладеть ею всецело вызывали у Батур лишь снисхождение, но притом льстили тщеславию. Она никогда не понимала мужчину до конца, того, что им движет. Однако Леа прекрасно сознавала, какой властью обладает, и не стеснялась ее использовать.

Три года назад способную журналистку заметил один из помощников Метковича. С тех пор деятельность Леа была неразрывно связана с Бюро.

К главным воротам базы она прибыла на такси.

Охранник в форме морской пехоты с нашивками сержанта нагло уставился на нее, ощупывая взглядом. Батур молча предъявила свое удостоверение. Он взял из рук, преувеличенно внимательно изучая фотографию.

Потом вызвал напарника. Тот явился и тем же масленым взглядом уперся в Леа. Она отвернулась.

В маленьком помещении пропускного пункта сделалось тесно. Пахло потом и какой-то кислятиной. Сержант долго звонил по телефону. Потом, со странным выражением лица, вернул документы и сказал напарнику: — Форт-кэп, проводи, — и криво ухмыльнулся при этом.

Они вышли на территорию базы. Рядом стоял джип, измаранный камуфляжными пятнами. Морской пехотинец уселся за руль, и они помчались мимо неуклюжих безобразных строений, складских корпусов и верениц тяжелых грузовиков.

Джип остановился возле белого десятиэтажного здания, почти сплошь стеклянного, возвышавшегося над остальными.

Возле входа дожидался высокий, с невероятным загаром офицер в черном мундире с серебряным аксельбантом. Он кивнул Леа: — Пойдемте.

Они вошли в вестибюль. Им пришлось миновать несколько рубежей охраны на первом этаже, возле лифта и в коридорах. Все прошло быстро и без малейших затруднений.

Леа подумала, что Рывкин действительно знает дело.

Представители прессы еще никогда не проникали на территорию базы. Но для Рывкина, видно, невозможного не существовало.

Она вошла в огромную, богато убранную приемную.

Сопровождавший ее офицер остался за дверью. Облицованные красным деревом стены, украшенные громадными полотнами батальных сцен на море, ручной работы ковер во весь пол. Огромное — от пола до потолка — окно. Оно открывало чудесный вид на залив. Все это производило впечатление.

Направо от входа за тяжелым письменным столом сидел румяный адъютант, серебра на мундире которого хватило бы для столового набора на двенадцать персон.

Батур сказала: — Леа Батур, корреспондент «Мишени». Мне назначено.

Адъютант с удовольствием посмотрел на нее, приподнялся и сказал: Минуту.

Он поднял телефонную трубку и тихо произнес:

— Господин адмирал, пресса…

Недоговорил, секунду молчал, потом тихо выдохнул: «Слушаю», встал и распахнул дверь:

— Господин адмирал ждет вас.

Молодость адмирала поразила ее. Похоже, ему не было сорока. Черноволосый, плотного сложения человек, одетый в белоснежный китель. Волосы гладко зачесаны назад. Лицо бесстрастно, но глаза, а в особенности линия рта, выдавали природную жестокость.

Леа приближалась. Адмирал стоя поздоровался и предложил садиться.

— Кофе?

— Да.

Адъютант тут же, словно только и ждал, внес поднос с двумя дымящимися чашками.

— Прошу вас.

Дверь закрылась. Адмирал молча разглядывал сидящую перед ним женщину. «Сейчас она игриво скажет, — подумал он, — что пришла брать интервью, и попутно станет демонстрировать свои прелести». На миг ему захотелось предложить взять что-то другое и посмотреть, как исказится это хорошенькое лицо.

— Мы договаривались, что я проинтервьюирую вас, — произнесла Леа, прихлебнув кофе из маленькой изящной чашечки.

Адмирал усмехнулся:

— Так приступайте. У вас двадцать минут.

— Я не собираюсь этого делать.

Возникла пауза.

— Да? И чем же вы хотите заняться?

— Мы поговорим.

Адмирал провел ладонью по лбу. Он постарался унять нараставшее раздражение, лицо его оставалось непроницаемым.

— С чего вы взяли, что у меня есть желание просто разговаривать с вами?

Поставив чашку, Леа раскрыла сумочку, извлекла из золотого портсигара тонкую длинную сигарету и закурила. Адмирал не предложил ей огня.

— Полагаю, вы не откажетесь. Потому что тема будет самой интересной из всех возможных. Речь пойдет о вас.

Решающая минута. Если сейчас он вызовет своего порученца и велит ее выставить, все рухнет.

Адмирал продолжал сидеть молча.

— Наш разговор необходим, — твердо сказала Леа. — Разумеется, он не для печати.

— Скажите, вы действительно сотрудник журнала?

— Да. Но сейчас это частный визит.

Адмирал откинулся на спинку кресла. Он рассматривал Батур, словно котенка, нагадившего в ботинок.

— Постараюсь излагать сжато. Если факты вас не заинтересуют, я уйду. И прошу терпения — двадцать минут мне наверняка хватит.

Рука адмирала потянулась к кнопке звонка.

— Мы на самом краю, — быстро сказала Леа. — Кризис для большинства явился неожиданностью. Правда, его предсказывали еще пару лет назад. Но теперь мало кто помнит об этом. Многие ни о чем не желают помнить, не желают думать. Но кто-то все-таки должен!

— Нельзя ли ближе к делу, — перебил адмирал. — Без предисловий.

— Ближе некуда. Так вот: в стране существует некоторое… некоторое объединение людей, интеллектуалов, способных позаботиться о будущем страны. Это влиятельные люди. Но пока их не много и возможности их ограничены.

— Вы обратились не по адресу, — сказал адмирал, — я не интересуюсь политикой.

— Не говорите ерунду! Главнокомандующий военноморскими силами страны не может стоять вне политики. И ваше положение позволяет значительно влиять на события. Я предлагаю войти в тот круг, о котором упомянула.

— Это и есть факты, которые вы хотели мне сообщить? — бесстрастно спросил генерал.

Леа плавно закинула ногу на ногу.

— Да, но не все. Вам приходилось наблюдать дэволюров? — неожиданно спросила она.

Кадык адмирала совершил движение вверх-вниз.

— Приходилось, — спокойно ответил он, — приходилось, естественно.

— А дэволюров, подвергшихся сигнизации?

— Тоже. И не раз. Вас интересует впечатление?

Леа кивнула: — Уроды. Вот и все, больше я не могу ничего сказать.

Адмирал вдруг снова потянулся к кнопке, и Леа поняла, что момент настал.

— Возможно, вам тяжело будет узнать, но главнокомандующий ВМС — тоже урод. По вашему определению.

Рука адмирала замерла.

Батур ткнула сигарету в пепельницу и вновь расстегнула сумочку, лежавшую у нее на коленях.

Глаза адмирала сузились, лицо потемнело.

— Вы сошли с ума, — процедил он, — вы даже не представляете, что делаете. Я не знаю, кто вас подослал, но я обязательно это узнаю. И вам не поможет ни ваша «Мишень», ни сборище анонимных умников, если только они существуют.

Адмирал подался вперед и взглядом впился в Леа. От его невозмутимости ничего не осталось.

Однако на Батур это не произвело впечатления.

Главнокомандующий ошибся. С тем типом женщин, к которому принадлежала его посетительница, было невозможно чего-нибудь добиться угрозами. Кроме того, как репортер Леа умела осадить любого — иначе она не могла бы профессионально работать.

— У вас пахнет изо рта, вы знаете? — равнодушно заметила Леа.

Адмирал отпрянул.

— Вот, почитайте, — сказала Батур и бросила перед ним на стол конверт, который вытащила из сумочки. — Здесь неопровержимо доказывается, что Рондон Льюис и Тамара Грай были одними из первых дэволюров. Конечно, тогда об этом ничего не знали. Они вступили в брак, в результате родился мальчик, ставший волею судьбы адмиралом Льюисом. И дэволюром во втором поколении.

Адмирал покосился на конверт:

— Это бред. Всем известно, что процесс дэволюции начался лет двадцать назад. А мне сорок два года. И родители никак не могли… — Он замолчал.

— Нет, это не бред, — возразила Батур, слегка покачивая ногой, процесс достоверно был обнаружен около двадцати лет назад. Начался он значительно раньше. Тому тоже есть доказательства. Загляните в конверт.

Он читал около получаса. Когда адмирал снова поднял глаза, перед Батур сидел совсем другой человек.

— Что вы хотите? — негромко спросил он. — Я все равно не стану участвовать ни в какой подпольной организации.

— Я и не предлагаю вам роль карбонария, — Леа улыбнулась. — Вы опять торопитесь с выводами. Я успела сообщить лишь половину. Самое интересное впереди. Документального подтверждения вы не увидите, хотя оно безусловно существует. Пока вам придется поверить мне на слово.

Адмирал Льюис молчал.

— Много лет назад, в 1874 году, — теплым проникновенным голосом произнесла Леа, — в семье одного британского подданного родился мальчик. Это был не обычный ребенок, ему выпала удивительная участь. В тридцать четыре года он уже был министром торговли страны. В тридцать шесть министром внутренних дел, а еще через год получил пост морского министра. Вы уже догадались, о ком речь?

— Гадание — не моя профессия, — мрачно ответил Льюис.

— Ничего, сейчас сообразите. В 1940 году этот человек стал главой коалиционного правительства. Теперь вам ясно?

— Думаю, да, — медленно проговорил адмирал. — Какое ко мне это имеет отношение?

— Непосредственное. В 1921 году тот человек посетил — тогда он служил министром колоний — нашу страну. Это была непродолжительная поездка, но, помимо государственных, она имела одно частное следствие, оставшееся почти никому не известным. Не прощло и года, как на свет появилась крошечная девочка, в чьих жилах текла британская кровь. Это может показаться невероятным, да, но чего только не случается в мире. Все произошло именно так.

— Ну и что? — Адмирал встал и подошел к окну. Он повернулся к Батур спиной и смотрел на залив, на белые силуэты судов, скользящих по его сверкающей глади.

— Что?.. — задумчиво повторила Леа. Она вновь закурила и выпустила дым из ноздрей. — Девочка та выросла, а когда она стала взрослой и вышла замуж, у нее 29 тоже родился сын. Она назвала его Рондоном, в память о своем муже, который погиб к тому времени. Его фамилия была Льюис.

Батур посмотрела на прямую, затянутую в китель спину адмирала.

— Вы слышите? Сэр Уинстон, Великий Премьер, был вашим прадедом!

Льюис резко обернулся.

— Так! — громко сказал он. — Теперь я понял — вы связаны с Бюро!

Леа пожала плечами:

— Да. Ну и что?

— Они вас подослали. Они ковырялись в моей жизни, словно в кастрюле с супом. А теперь…

— Надеюсь, — перебила его Батур, — с вами не случится истерики?

Адмирал выдохнул сквозь зубы. Он вернулся к столу и опустился в кресло. Поднял руку и взмахнул ею, словно проводя невидимую черту.

— Все, что я услышал, чрезвычайно увлекательно, — сказал он. — Если вы закончили, то я не хотел бы вас задерживать.

«Боже, — подумала Батур, — неужели придется разжевывать до конца?»

— Послушайте, я сообщила два факта. Первое — некий адмирал является потомком выдающегося человека. Второе — адмирал этот — дэволюр. Вывод напрашивается сам.

Льюис молчал.

«Он хочет, чтобы я произнесла это вслух. Или всетаки не понимает?»

— Адмирал, у вас ведь нет детей. Теперь вы понимаете почему. Но совершенно точно известно, что через два месяца вы станете способны.

— И мой сын, — он уже совершенно владел собой, — будет похож на него?

— Похож? Это и будет он! Сэр Уинстон. Но жизнь ему подарит не ваша жена. Есть женщина…

— Что? Какая еще женщина?

Леа поморщилась:

— Да-да! Вам придется переспать с ней. Ведь рождение великого человека стоит рогов вашей супруги, не так ли?

— Вы словно ставите ультиматум.

Леа удивленно посмотрела на него: — Мне кажется, в этом нет необходимости. Но если вы заупрямитесь, то, конечно, Бюро окажет давление.

— Вы шантажируете меня?

— Да с какой стати! Послушайте, неужели ситуация вас не удивляет? Это же уникально!

Адмирал косо посмотрел на нее: — Какая-нибудь потаскуха?

Батур расхохоталась. Она подумала, что верно оценила его. Адмирала не слишком заинтересовала миссия, но женщина — в этом Леа не сомневалась! женщина пробудила его любопытство.

— Вовсе нет, — сказала Батур, смеясь. — Обычная женщина, довольно привлекательная, кстати.

— Это замужняя дама?

Леа покачала головой: — Нет. Хотя, даже будь она замужем, это бы нас не остановило.

— Похоже, вас вообще ничто не может остановить, — отрывисто сказал адмирал.

Леа с беспокойством взглянула на него. Ей не понравился тон.

— Наверное, вы думаете, что приперли меня, — адмирал поставил на стол локти и сцепил пальцы. — Но вот как вам понравится такой план: я сейчас вызову охрану и дежурный офицер пригласит вас на «Бардик». Он будет вежлив, но настойчив. Эсминец уходит всего на два месяца. По возвращении будет отличный материал. Как вам мое предложение?

— Потрясающе, — ответила Леа. — В другой ситуации я бы просто ухватилась за него. Но теперь вынуждена отказаться.

— Почему? — Огорчение в голосе адмирала прозвучало вполне искренне.

— Наш главный падок на сенсации. Накануне я отдала ему пакет, предупредив, что там — бомба. Договорились подождать пару дней. Если не вернусь, редактор вскроет его сам. Теперь тест на сообразительность: что было в пакете?

Адмирал с любопытством рассматривал Леа.

— Вы все-таки шантажистка, — наконец, заключил он.

Батур нетерпеливо передернула плечами.

— Давайте заканчивать, — она быстро посмотрела на часы. — Но в этом деле есть одна сложность. Женщина, о которой я говорила, недавно уехала из города. Ее вообще нет в стране.

— Она иммигрировала?

— Нет. Отправилась в отпуск. Этого нельзя было предвидеть. Сейчас она на борту круизного лайнера пересекает Атлантику.

— Когда возвращается судно? — Адмирал спрашивал словно нехотя.

— Через месяц. Будет уже поздно. Вы должны отыскать способ доставить эту особу сюда не позднее чем через десять дней.

Пауза.

— Ее имя?

— Анна Малик.

— Я дам ответ завтра, — через некоторое время сказал адмирал.

— Вы должны решить все сейчас. — Глаза у Леа сузились.

— Я дам ответ завтра! — Голос адмирала звучал невыразительно, но, внимательно посмотрев на Льюиса, Леа поднялась. В дверях она обернулась:

— Я жду до трех часов пополудни завтра. И можете не желать мне спокойного отдыха — я чутко сплю по ночам.

Адмирал позвонил вечером.

Еженедельник «Мишень». Редакционная статья. (В сокращении.)

«Спросим себя: кто не слышал об этом? Впрочем, сразу оговоримся, сказать „проблема“ — значит не сказать ничего. Дэволюция. Мы знаем о ней много и в то же время удивительно мало. Она наталкивается на отчуждение уже в силу своего названия. Де-эволюция, обратное развитие.

…Если просмотреть публикации тех лет, отстоящих от нас почти на четверть века, видно, что их общий тон — смущение. Не удивительно. Первые материалы о людях, чье потомство — генетически точные копии их собственных родителей, воспринялись скептически. Однако вскоре были получены неопровержимые доказательства.

Многие, вероятно, помнят австрийца фон Рооба, челюстно-лицевого хирурга, разработавшего уникальную методику антропоморфной идентификации. Он, пожалуй, первым всерьез занялся дэволюцией, хотя тогда этого термина еще не существовало.

Фон Рооб работал с сиамскими близнецами. Изучая польскую пару (родители Артур и Ева Крешевские), он поразился схожести близнецов с их прадедом, Лехом Повальским. Так как бренные останки были завещаны им Краковскому университету, имелась возможность провести исследования. Фон Рооб доказал, что Повальский и его правнуки-близнецы анатомически идентичны. Это, конечно, не означало личностных совпадений.

То была тема иных работ, проделанных другими, но начало все-таки положил фон Рооб.

…На смену смущению пришла эйфория. Слова „мы повторяемся в наших детях“ перестали быть лишь красивой метафорой. Безусловно, то не являлось бессмертным: ведь появившийся на свет ребенок дэволюра представлял собой только копию жившего некогда человека. Его память была чиста: обычный ребенок, которого необходимо учить и воспитывать. И тем не менее многие оказались в плену у волшебной сказки.

В первую очередь люди, потерявшие близких. Это казалось выходом.

Однако эйфория продолжалась недолго. На смену ей пришел страх.

…Возникла страшная ситуация — проблема была и одновременно как бы не существовала. Она оставалась чисто кабинетным явлением. Определить, является ли человек дэвфлюром, по внешности оказалось совершенно невозможно. Требовались тонкие лабораторные исследования. Поэтому у большинства возникло ощущение, что все это как-то далеко и прямого отношения к ним не имеет. Пока не выяснилось, что от брака обычного человека и дэволюра в пятидесяти процентах рождается дэволюр. А от обоих родителей-дэволюров — в ста процентах случаев.

По оценкам специалистов, при условии свободы половых контактов, выходило, что через тридцать — тридцать пять лет все население страны начнет обратное движение по эволюционному пути. Эти-то выводы и породили новую волну паники.

Остроту ситуации несколько сглаживала высокая смертность среди дэволюров, а также то, что впоследствии было названо „дискретной стерильностью“.

Речь идет о способности дэволюров давать жизнеспособное потомство лишь в особые периоды, разделенные значительными, до многих месяцев, интервалами.

За это время происходила смена воспроизводимого генотипа, примерно на одно-два поколения. Иными словами, по мере взросления дэволюра ребенок, зачатый им, являлся копией своего более раннего предка.

Какого именно, оставалось неясным. Но и это затруднение было преодолено, и выросла целая сеть так называемых Генеалогических Бюро. Они вычисляли, чья копия может появиться на свет от того или иного брака. Надо отдать им должное — они научились работать. Прогнозы имели неплохую статистику. Однако эта деятельность породила массу проблем нравственного порядка — ведь для достижения желаемого часто приходилось идти на кровосмесительные браки.

Впрочем, у многих дэволюров такие проблемы не возникали. У них выработалась особая мораль, ориентированная только на результат. И браки между братьями и сестрами были одним из самых невинных.

…Произошел раскол. И затронул он все слои, от низших до самых привилегированных. Ситуация, казалось, зашла в тупик. И вот тут-то был обнаружен метод оперативного распознавания де-эволюционного признака. Да, речь идет о сигнизации. Это был способ очень жестокий и очень действенный.

Особое си-излучение вызывало у людей-дэволюров(в отличие от обычных) необратимый метаморфоз костных образований. Это чаше всего сводилось к гипертрофированному разрастанию костей черепа, причем за весьма непродолжительный малый срок. То есть в большинстве случаев к тяжкому уродству.

Метод существовал, но воспользоваться им не решались. Было предложено провести всему населению поголовно взятие лабораторных проб. Правительство пошло на расходы. Как-то выделить людей-дэволюров казалось необходимым, потому что положение в стране грозило выйти из-под контроля.

…Стоит ли удивляться, что на пункты тестирования почти никто не явился. Отчасти это напоминает историю с лекциями по атеизму — верующие на них не ходят, а неверующих не стоит и убеждать.

И тогда возникли полулегальные военизированные отряды-подразделения так называемых сигнизаторов. Они действовали на свой страх и риск. Они разъезжали по стране, обрабатывая массовые скопления людей си-излучателями. Результат их действий во многом был непредсказуем, но у этих отрядов нашлись влиятельные покровители. Покровители, как правило, оставались в тени. А сигнизаторы и поныне продолжают свой „крестовый поход“.

…За последние два года на нас обрушилась лавина. Стычки, расправы, забастовки и демонстрации.

Мы приблизились к моменту, когда каждый так или иначе должен определить свое отношение. Но в настоящее время ни защитники, ни противники свободного развития дэволюров не могут указать действенных путей решения проблемы. Зловещий знак витает над всеми нами, и не нужно быть провидцем, чтобы разглядеть его в небесах.

Кое-где уже издаются приказы о насильственном изъятии детей у родителей-дэволюров. Дальнейшая бездеятельность граничит с самоубийством. И каждая новая жертва ляжет на совесть… на чью совесть она ляжет на этот раз?..»

С гор наступал вечер. По каменной мостовой зашуршали струйки песка, солнечный шар, словно глаз дракона, подернулся бледной дымкой. Все обещало душную ночь.

Целый день Ван Ридан провел на улице. Он все-таки оставил машину и бродил пешком. Он надеялся, что постепенно успокоится и сможет трезво оценить события. Но спокойствия не было.

Денег не было тоже. Можно сказать, у него вообще ничего не осталось. Утром он захватил лишь небольшую наличность. Документы, кредитная карточка — все осталось в квартире. Он боялся туда вернуться.

Непонятно, куда деваться с пригоршней монет, без машины. Вечером Ридан наведался к своему «триумфу».

Машина оказалась на месте, но приблизится к ней он не решился: за автомобилем вполне могло вестись наблюдение.

Конечно, можно было пойти в полицию. Он не виноват, в конце концов. Несчастный случай. Но… Вот именно — но!

Невозможность предвидеть, чем обернется эта ужасная история. Полицейские запросто могут пришить ему убийство. Будет суд. Вероятно, его оправдают. Но огласка значит…

Это значит — прощай квалификационные экзамены.

Ему уже не удастся стать доктором. Даже если его оправдают, подобная известность будет губительна для карьеры. Переехать?.. Куда? Все летит к чертям!

О Господи! Что же делать? Ужасно некстати поссорился с Нэнси. Не стоило с ней расставаться. Но теперь уже поздно.

Ван впервые пожалел, что у него нет родственников.

Ранее это обстоятельство представлялось ему изрядным преимуществом.

Но что ж теперь делать? Попрошайничать на улицах?! Ридан остановился.

Впрочем, в Ганьо живет его давний знакомый. В сезон он работает смотрителем на пляже. Недели на две, пожалуй, он сможет его пристроить. Придется что-нибудь наплести.

От мысли о неизбежном вранье, которое обязательно повлечет за собой новое, у него разболелась голова.

Начался слабый дождь. В сочетании с изнуряющей духотой он производил странное впечатление.

Почти стемнело. Ван ускорил шаги и вскоре оказался на Западной стороне. Он зашел в телефонную будку.

Поколебавшись, набрал номер полицейского управления.

— Я потерял машину, — сказал Ридан, голосом подражая пьяному. — А может, ее угнали? У меня «триумф»…

— Имя, номер машины, — небрежно проговорила телефонная трубка.

Ван продиктовал номер. Наступила короткая пауза, потом что-то щелкнуло, и другой голос, холодный и властный, спросил:

— Откуда вы говорите? Мы нашли вашу машину. Можете за ней приехать?

— Н-нет… — Ридан часто задышал.

— Вы звоните из дома? — спокойно осведомился тот же голос.

Совершенно отчетливо Ван понял, что они знают — звонит он не из дома.

— Нет. Я в гостях…

— Мы вам ее пригоним. Адрес?

Ридан лихорадочно соображал, успели или нет засечь этот телефон-автомат.

— Зеленый переулок, пять. — Он назвал место неподалеку. — Но до утра мне машина не понадобится. Не к спеху…

— Ничего. Будьте внизу.

Ридан вышел из будки. Указанный переулок находился в пяти минутах ходьбы. Свернув на него, он отыскал нужный дом. Затем перешел на противоположную сторону и, зайдя в ближайший подъезд, поднялся на третий этаж. Из окна лестничного марша был прекрасно виден весь переулок. Ридан все время смотрел на часы.

Ровно через три с половиной минуты внизу скрипнули тормоза. Возле дома номер пять остановилась машина. Из нее вылезли четверо в штатском. Даже неполноценный признал бы в них полицейских.

Они задрали головы и принялись рассматривать освещенные окна. Потом один остался возле машины, а остальные зашли в подъезд.

Ван не стал дожидаться окончания их работы.

Теперь полиция знает, что он в городе. Они, конечно, поймут, что он их одурачил. Но долго водить за нос этих ребят не в его силах.

В полной темноте он разыскал улицу Крестера. Она была плохо освещена, и он дважды прошел ее из конца в конец, прежде чем обнаружил темные металлические ворота. Рядом виднелась узкая, как змеиный зрачок, дверь.

Он позвонил.

Щелкнул электрический замок. Ридан распахнул дверь. Открылся небольшой коридор, ярко освещенный, перегороженный блестящим металлическим турникетом. Тут же — стеклянная будка. Рядом с ней боком стоял охранник. Он скосил глаза и передвинул на грудь пистолет-пулемет.

Мне рекомендовали обратиться сюда, — сказал Ван Ридан, — один человек… я не знаю его имени, но он обещал мне помочь.

Охранник внимательно оглядел его: — Повернись к стене.

Ридан повиновался.

Охранник молниеносно обыскал его и тут же сказал:

— Проходи.

Скрипнула педаль турникета. Ридан миновал будку.

— Пока никуда не уходи, — сказал охранник. — За тобой придут, меня предупреждали. Я буду наблюдать.

Ридан ничего не имел против того, чтобы за ним наблюдали. Подумалось, что хуже от этого не станет. Он вышел через внутреннюю дверь и остановился рядом, разглядывая ярко освещенное пространство, заполненное людьми и машинами, где происходила сосредоточенная и непонятная для него работа.

В эти часы обводное шоссе было свободно. Сервера привычно гнал машину. Справа громоздились близкие горы, слева, далеко внизу, блестела водная поверхность залива. Стояла невозможная жара, но в салоне было еще сносно.

День начинался суетливо. С утра ему позвонили и попросили срочно приехать. Звонил человек, которого Сервера знал давно. За годы службы в морской полиции у Серверы было немало осведомителей, некоторые из них пригодились и теперь.

Ехать не слишком хотелось. Сервера, который возглавлял в отряде службу безопасности с десятками людей, мог послать любого. И тем не менее отправился сам.

Он добрался быстро, однако все-таки опоздал. Старый цирюльник оказался прав. Клиентами была чета дэволюров, но к приезду Серверы мужчина был уже мертв. Несчастный случай — Сервера убедился в этом через минуту. Делать ему здесь больше было нечего, но невольный убийца привлек его внимание. Как у большинства полицейских, у Серверы развилось чутье на людей, попавших в безвыходную ситуацию. Сейчас был как раз такой случай. Этот рослый брюнет попал в плохую историю, хотя внешне держался.

В такие минуты люди часто слушают того, кто окажется ближе. Сервера подумал, что молодой человек может быть полезным. Он подсел к нему в машину.

Через пятнадцать минут он уже не сомневался, что парень появится у них в отряде. Похоже, это был его единственный выход.

Утро пропало, но день оставался свободным. Впереди намечались два дела, и оба приятные. Горган расплатился чеком сразу за три месяца, и получилась солидная сумма. Требовалось заехать в банк, чтобы часть обратить в наличные.

Вечер же предполагалось провести в обществе приятной молодой особы, с которой он познакомился на прошлой неделе. Их свел Эрик Халлен, которого все звали просто Хвощом. Он казался простоватым, но был предан и исполнителен. Преданность его Сервера весьма ценил. Халлен без колебаний отказался от Марианны, хотя на вечеринку ее приглашал для себя.

Вспомнив о Марианне, Сервера ощутил приятное волнение. Он представил, как мужчины в кафе станут оборачиваться и глазеть на ее ноги. Девица в самом деле была пикантна. Ее круглая попка просто не выходила из памяти. Марианна безусловно стоила потраченных часов. В отряд Сервера надеялся вернуться к полуночи.

Дорога шла под уклон, и он сбросил газ. Показались первые здания Восточной стороны — района, сплошь занятого банками и конторами. В одном из них был открыт счет Серверы.

Метрах в ста впереди маячил трейлер-рефрижератор.

Он мчался по осевой, не желая менять выбранный курс.

Сервера нагнал и стал обходить его слева. Неожиданно грузовик подался к нему, и Сервере пришлось вывернуть на встречную сторону. Прямо в лоб приближалась машина. Стиснув зубы, он вжал в пол акселератор и буквально на последнем метре обошел трейлер. Пот градом катил с него. Он понимал, что едва не погиб.

Донеслись завывания сирены, и в зеркало Сервера увидел позади патрульный мотоцикл. Похоже, что он свалился с неба. Сервера готов был поклясться, что минуту назад на два километра вокруг не было ни одного легавого. Чувствуя нарастающее раздражение, Сервера снизил скорость, надеясь, что интересы патрульного лежат в другом измерении.

Эти надежды не оправдались. Полицейский обогнал и знаком приказал ему остановиться. Сервера затормозил в трех метрах от его мотоцикла. Он не стал выходить, а только опустил стекло.

Полицейский грузно слез со своего мотоцикла, расстегнул кобуру и неторопливо приблизился. Сервера недовольно наблюдал за ним. Это был краснолицый детина, плотный, мокрый от пота, с маленькими глазками, цепко глядящими из-под шлема, со светлыми усами щеточкой. Сервера сразу, отчасти, вероятно, из-за антипатии к мотоциклам, почувствовал к нему неприязнь.

— Хоп, — вместо приветствия сказал он, — побыстрее, в чем дело? Полицейский уставился на него и причмокнул.

— Ты превысил скорость, — грубо сказал он. — Я все видел. Заплатишь штраф.

— Если ты все видел, тогда догоняй трейлер. Он меня чуть не убил. С него и получишь, — Сервера отвернулся, собираясь поднять стекло, но легавый просунул лапу в салон и схватил его за плечо.

— Не умничай, — прошипел он, брызгая слюной, — я сказал — штраф!

Сервера поймал его кисть и вывернул на себя и вниз. Полицейский скривился от боли. Он присел и отдернул руку. Сервера включил зажигание. И в этот же момент в висок ему уперся ствол револьвера.

— Подними руки, гадина, — хрипло сказал полицейский, — вылезай из машины!

Глядя на его искаженное, с мутными глазами лицо, Сервера подумал, что малый слегка перегрелся. Но затевать ссору не хотелось. Поэтому он улыбнулся и медленно проговорил:

— Хорошо. Я заплачу. Убери свою пушку.

Револьверный ствол сильнее уперся ему в голову и оцарапал ему кожу.

— Я сказал — поднять руки и выходить. У тебя пять секунд.

Он не шутил. Револьвер твердо сидел в его ладони.

Сервера плавно поднял руки к затылку. Полицейский рывком открыл дверцу. Не торопясь Сервера выбрался на пыльную горячую обочину.

— Зачем тебе это надо? Я же согласился на штраф.

— Ты оказал физическое сопротивление. Я могу хоть сейчас тебя пристрелить. Так и будет, если ты сделаешь хоть один неверный шаг.

— Ну хорошо. Что дальше?

— Достань ключи из замка. Только очень спокойно. — Полицейский отошел и перехватил оружие двумя руками.

Сервера выполнил требование.

— Теперь открой багажник! Одной рукой, вторую держать на затылке!

Крышка багажника поднялась с легким скрежетом.

Багажник был почти пуст — запаска, набор инструментов, пустая канистра.

— Выкатывай запаску.

— Это еще зачем? — Сервера всерьез опасался, что имеет дело с сумасшедшим.

— Положи колесо на землю, а сверху добавь свой бумажник.

Проделав это, Сервера выпрямился, приняв исходное положение — руки за голову.

— Парень, ты берешь через край, — сказал он негромко. — У тебя могут быть неприятности.

— Неприятности будут у тебя, — пролаял полицейский, — и они уже начались. А если ты не заткнешься, их хватит на пятерых.

Он велел отойти, поднял бумажник, в котором лежал выписанный Горганом чек на предъявителя, и сунул во внутренний карман. Вытащил нож из чехла и одним взмахом выпустил из запаски воздух. При этом он ни на секунду не выпускал Серверу из виду. Продолжая держать его под прицелом, полицейский проделал ту же операцию с задним левым колесом автомобиля.

Он удовлетворенно хмыкнул, когда машина села набок.

— Теперь садись за руль!

Он проследил, как Сервера устроился на своем месте и захлопнул дверцу.

— Положи лапы на баранку, сверху! Слушай: сейчас я подойду к мотоциклу, сяду и уеду. Я буду все время следить за тобой. Если хоть на мгновение ты уберешь руки, во лбу у тебя тут же появится дырка. Понял?

Он проделал все, как обещал. Сервера сидел неподвижно. Он смотрел, как полицейский запускает мотор, устраивается поудобнее. У него не было не единого шанса ему помешать.

…Через два часа Сервера въехал на Восточную сторону. Ему помог случай, иначе он мог бы проторчать на шоссе Бог знает сколько.

Проехав три квартала, Сервера подкатил к зданию полицейского управления. Он припарковал машину недалеко и принялся наблюдать за входом.

Там беспрерывно сновали люди. Подъехала патрульная машина, за ней еще одна. Сервера ждал. Наконец рядом остановился мотоциклист в форме дорожной полиции. Он заглушил мотор и начал стаскивать краги.

Сервера проследил, как он скрылся за входной дверью.

Через полчаса полицейский вышел на улицу и направился к мотоциклу. За время службы в морской полиции Сервера познакомился со множеством своих коллег на берегу. Но этого парня он не знал. Убедившись в том, Сервера быстро выбрался из машины и подошел к полицейскому.

— Привет, — улыбаясь, сказал он. — Можно тебя на минуту?

Полицейский выжидающе смотрел на него.

— Сегодня, — продолжал Сервера, — на обводной дороге у меня случилась неприятность.

— Ну и что? — подозрительно спросил патрульный.

Сервера улыбнулся шире:

— Мне помог твой коллега. Не знаю, чтобы я делал. Нет, действительно, он здорово меня выручил. Я вот подумал… Если я поговорю с вашим шефом, это может быть полезным тому парню?

— А что случилось? — Полицейский колебался. Он не привык, чтобы перед ним рассыпались в благодарностях.

— Не знаю, — ответил Сервера. — Что-то с мотором. Я плохо в этом разбираюсь.

— Можно сделать письменное заявление, — задумчиво сказал патрульный, — а можно и перечислить некоторую сумму на счет полицейского управления. В любом случае это не помешает.

— Точно. Я так и сделаю. Вот только парень не назвал себя.

В глазах полицейского снова промелькнул огонек подозрительности.

— А зачем имя? Можно просто написать — в такое-то время, в таком-то месте… Разберутся.

Сервера хлопнул его по плечу:

— Верно, малыш! Пожалуй, я напишу заявление.

И он направился к зданию. Полицейский криво ухмыльнулся, глядя ему вслед.

— Эй! А может, полиция заслужила не только слова благодарности?

Сервера обернулся.

— Конечно, — охотно согласился он. — Когда выяснится имя, я перешлю ему сотню.

И Сервера помахал в воздухе голубой бумажкой.

Полицейский облизнулся. Он знал всех четверых патрульных, работавших на обводном шоссе. Они были его приятелями. Если он поможет направить по адресу голубую купюру, выпивка ему гарантирована.

— А как он выглядел?

Сервера объяснил.

— Это Берг) Можете не сомневаться, — с уверенностью заключил полицейский, переходя на «вы». — Эрни Берг. Я хорошо его знаю. Чудесный парень.

Зайдя в телефонную будку, Сервера без труда обнаружил адрес Берга в справочнике. Он жил далеко, в престижном районе Пяти Арок. Удивительно, что простой полицейский поселился в столь фешенебельном месте. Но, может, штуки, подобные сегодняшней, он выкидывает не впервой?

Двухэтажный дом, в котором поселился Эрни Берг, скрывался за увитой плющом черной чугунной решеткой. После непродолжительной беседы с привратником, расположения которого Сервера добился всего за пятерку, выяснилось, что в доме четыре квартиры, две из которых на нижнем этаже занимает адвокатская контора, а на втором живут вдова известного драматурга и семья полицейского.

— Господин служит в полиции, — пояснил привратник. — Приятный человек. Только, бывает, шумный. А так — очень приятный. И жена у него очаровательная, а малышка — прелесть.

К дому Берга Сервера вернулся, когда стемнело. Он легко перебрался через ограду и спрыгнул на мягкий газон. Его никто не видел.

В вестибюле на банкетке отдыхал знакомый ему привратник. Сервера не стал его будить. Он поднялся на второй этаж и остановился возле двери с бронзовой табличкой, извещавшей, что здесь и живет Берг собственной персоной.

Сервера позвонил.

Дверь ему открыл сам Эрни. Он был в желтой домашней куртке, спортивных брюках с лампасами и остолбенело глядел на гостя, Берг сразу же узнал его.

Сервера распахнул плащ, и в грудь хозяину уставился короткий ствол «скорпиона».

— Тихо, — сказал Сервера, — пошли.

Они миновали прихожую и очутились в просторной, ярко освещенной гостиной. Из нее вели две двери — одна на балкон, другая в небольшую спальню. Дверь в спальню была приоткрыта, и Сервера увидел детскую кроватку со спящим ребенком. Слабый свет ночника скрадывал очертания. Сервера подумал, что ребенку около пяти, но он мог и ошибаться.

Миниатюрная брюнетка застыла в низком кресле перед телевизором. Она посмотрела на гостя и встревоженно обернулась к мужу:

— Эрни! Что происходит?

Берг ничего не ответил и только быстро облизал губы. Набычившись, он стоял посреди комнаты, и весь облик его говорил о непосильной умственной работе.

Сервера посмотрел на брюнетку:

— Уверяю, ничего существенного. Просто мне требуется компаньон, мадам. Я надумал открыть мастерскую по ремонту автопокрышек, а вашего мужа рекомендовали как лучшего специалиста по этой части.

— Что он говорит, Эрни? Какая мастерская? Какие покрышки? Зачем этот человек…

В этот момент Берг, очевидно, принял какое-то решение. Он слегка шевельнулся, поворачиваясь к письменному столу.

Сервера, не спускавший с него глаз, тут же ударил полицейского стволом под ребра. Массивная туша Берга оказалась мягкой, словно жевательная резина.

Эрни сказал «Ух!» и повалился на ковер, левой рукой ухватившись за бок, растопыренной пятерней закрывая глаза. Он потерял способность двигаться, но находился в сознании. Сервера сосредоточенно двинул ему носком ботинка в шею, и мир на некоторое время угас для Берга.

Сервера выпрямился и посмотрел на его жену.

— Знаешь, детка, я передумал, — задумчиво проговорил он. — Я, наверное, не стану заниматься покрышками.

Женщина в ужасе глядела на его растянувшийся безгубый жабий рот.

Когда Берг вновь обрел способность чувствовать, он увидел свою жену, обнаженную, сидящую верхом на стуле. Ее руки были плотно примотаны к ляжкам. Сервера, ухмыляясь, глядел на Эрни.

— Как самочувствие? Отдохнул после трудового дня?

Берг со стоном пошевелился. Он смотрел то на жену, то на человека в белом плаще. В его взгляде была растерянность и ненависть одновременно.

— Ты не подумай, что между нами тут что-то такое было, — глумливо сказал Сервера. — Между нами все еще будет. Не могли же мы, в самом деле, тебя не дождаться!

— Нет, нет… — откинув голову, простонала женщина.

— Вот как? Ну, мне ничего не надо от дамы насильно. Разве… — Сервера замолчал и странно посмотрел на обоих.

Он достал из кармана стеклянный пузырек, взял его двумя пальцами и посмотрел на свет.

— Кислота, — с чувством проговорил он. — Кирпич прожигает.

Сервера прошел в детскую и поставил пузырек на полочку над головой ребенка.

— Держу пари — со второго выстрела разнесу эту склянку! На пистолете глушитель, и за соседей можно не беспокоиться. Не так ли, коллега?

Сервера подошел к жене Берга и в упор посмотрел на нее.

— Ты будешь меня любить, обязательно, — ласково произнес он. — Будешь. Так и столько, сколько я захочу.

У полицейского потемнело в глазах. Только бы дожить до утра. Только бы добраться до управления!

…Сервера склонился над ним. Он вспотел, его лицо раскраснелось.

— Мой компаньон, — проникновенно сказал Сервера, — ты заблуждаешься. На службе ты не появишься ни завтра, ни в ближайшие дни.

Он подошел к письменному столу, порылся в ящиках и выудил свой бумажник. Потом обернулся. Жена Берга рыдала.

Сервера вышел в прихожую. Он вернулся, держа в руке короткий сапог Берга. Один.

— Дай-ка я тебя переобую.

Берг принялся отбиваться, но Сервера пинком в живот его быстро успокоил.

— Ты славно выглядишь, — довольно вымолвил он, закончив. Потом он что-то быстро вытащил из кармана и сунул Эрни за голенище. У полицейского округлились глаза. Сервера нагнулся и с силой сжал сапог пальцами.

Раздался стеклянный хруст.

Берг взвыл. Над сапогом появился легкий дымок.

Сервера посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Он еще успевал ко времени вернуться в отряд.

Ван Ридан неподвижно стоял у стены.

Он очень устал. Ему требовался отдых после бурного дня и больше всего хотелось, чтобы все как-нибудь скорей разрешилось. Шли минуты, на него никто не обращал внимания. Ридан уже собрался вновь обратиться к охраннику.

В этот миг погас свет.

Он тут же загорелся снова, но вслед за тем раздались две короткие автоматные очереди, потом взрыв и сразу еще один, и все опять погрузилось во тьму. Заметались лучи фонарей, которые лишь подчеркивали окружающий мрак. Где-то вверху мелькнули бледно-оранжевые сполохи. По стене рядом словно прошлись огромными граблями, и в шею Ридана впилась бетонная крошка.

Он невольно присел, шальная пуля ударила неподалеку и с визгом отрикошетила в землю.

Он поднялся и бросился бежать. Сзади раздался встревоженный голос охранника. Это не остановило Вана. Он достиг угла, повернул, и через минуту его пальцы нащупали дверную панель. Свет фонаря вдруг ослепил его, и пробегавший мимо человек что-то заорал в самое ухо. Он не разобрал, молча толкнул дверь и быстро скользнул в приоткрывшуюся щель.

Два лестничных марша вели на второй этаж. Ридан торопливо побежал наверх. Стены были покрыты темно-синей краской и густо испещрены надписями.

На этаже открылся длинный, казенного вида коридор.

Отдаленно слышались крики и топот множества ног.

Внезапно и здесь свет начал гаснуть, лампы на потолке потускнели, и спирали их загорелись красным нехорошим огнем. В густых сумерках Ридан вновь побежал.

Мелькали белые пятна дверей. Чувствовался резкий запах — смесь металла и пота. Справа открылась еще одна площадка, и Ридан выскочил на нее.

Этажом выше послышался шум. Приглушенное восклицание. Мелькнула тень, и человеческая фигура, перевернувшись, спиной ударилась о перила и рухнула на лестничный марш.

Ван отшатнулся. Человек в черно-белом комбинезоне вздрогнул и стал загребать руками, словно плыл.

Ридан быстро склонился над ним. Он повернул его голову и увидел глубокую резаную рану на горле.

Снизу грохотали шаги.

Ридан вскочил и бросился было наверх, передумал и метнулся обратно. По лестнице бегом поднималась группа. Возглавлявший ее, тяжело дыша, на ходу менял магазин своего «скорпиона». Это спасло Ридана, когда командир поднял голову и глаза их встретились, он успел нырнуть в коридор. Его мысли метались, словно кнут в руке сумасшедшего кучера.

С лестницы ударили выстрелы, и пули пронзили дерево двери, за которой он только что стоял.

Он бежал, чувствуя, что перестает понимать чтолибо. Коридор уходил вправо. Ридан свернул, не замедляя хода, ожидая встретить за углом что угодно. Здесь никого не оказалось. Тем не менее он подумал, что мало шансов спастись, бегая туда и сюда. Он решил положиться на счастье и толчком распахнул ближайшую дверь.

Маленькое пыльное помещение напоминало каптерку. В углу прямо на полу кучей валялись армейские противогазы, рваные, с битыми очковыми стеклами.

Рядом, отвратительно воняя, лежало грязное постельное белье, связанное в узлы.

Ван пробрался через них и в неверном свете лампочки, болтавшейся под самым потолком, обнаружил, что отсюда есть еще один выход.

Соседняя комната оказалась умывальней. Он миновал мутные мыльные лужи, приоткрыл вторую дверь и осторожно выглянул.

Впереди было совершенно темно. Сердце у Ридана колотилось, он долго стоял, полагаясь больше на слух.

Все было тихо.

Бесшумно отворив дверь шире, Ридан шагнул через порог, сожалея, что ему не попалось ничего, способного служить оружием.

В помещении стоял вязкий тяжелый запах, спутать который с чем-либо невозможно. Запах множества мужских тел вкупе с тем, что обыкновенно на эти тела надето.

Ридан медленно пробирался между койками, опасаясь задеть что-нибудь. Он чувствовал, что казарма пуста — ни сопения, ни храпа, — однако полной уверенности все-таки не было.

Он различил прямоугольник окна и медленно подошел к нему. Но то оказалось не окно, а выход на лоджию. Ридан выбрался на нее.

Здесь было душно, даже более душно, чем в помещении. Ридан подумал, что это совершенно сумасшедшая ночь. Горячий воздух распирал легкие. Внизу лежала спящая улица Крестера, а наверху устало тащил свои рога молодой месяц и Южный Крест падал за горизонт.

До земли было не меньше пятнадцати метров, и ни веревки, ни жгута. Он вспомнил о простынях, но тут же выбросил это из головы. Если для него и существовал выход, он вел только обратно.

Внезапно у самой стены Ван заметил тонкую металлическую лестницу, которая вела на лоджию третьего этажа. Ридан быстро поднялся наверх.

Лоджия третьего этажа пустовала, словно каток в оттепель. Дверь в помещение оказалась открытой, но света там не было. Ридану начинала нравиться темнота.

Он думал, что планировка этажей одинакова, но ошибся. Здесь был неширокий сквозной проход. Ридан пошел вперед, слегка касаясь стены. Добрался до распахнутого окна и стал возле, ближе к простенку. Под ним простирался двор.

Свет все еще не горел, однако беготня и крики внизу утихли. Ван оперся о подоконник. Что-то острое впилось в его ладонь. Он вскрикнул.

В тот же миг его схватили сзади, намертво сдавив шею и запечатав рот пистолетным стволом.

Зубы заскрипели о сталь. Он бешено рванулся, пытаясь освободиться. Ствол пистолета, казалось, воткнулся в желудок.

— Вот так, — тихо произнес кто-то над ухом. — Давай не рыпайся.

Неизвестный сделал короткое движение, и пистолет уткнулся Ридану между лопаток.

— Зачем совать в рот посторонние предметы, — Ван ощутил, как по ободранному нёбу в горло стекает кровь.

— Очень кстати ты здесь, — гнусаво проговорил неизвестный. — Ты мне пригодишься, на обмен. Может, если повезет, останешься жить. — Но по голосу его чувствовалось, что он в это слабо верит.

В этот миг внизу наконец вспыхнули прожекторы.

Стены и потолок озарились призрачным ртутным сиянием.

Ридан резко повернул голову и едва сдержал восклицание. Человек, что держал его, выглядел настоящим чудовищем.

Его огромная верхняя челюсть выпирала вперед.

Верхняя губа задралась, обнажив чудовищные зубы.

Вместо носа зияли два заросших темными волосами отверстия. Из углов рта, который было невозможно закрыть, стекала слюна и капала на грудь. На человеке была знакомая Ридану черно-белая форма, грязная и оборванная. В искусственном свете глаза его неестественно блестели. Глядя на это существо, казалось, что Создатель намеревался сотворить лошадь и передумал в последний момент.

— Страшно, да? — улыбаясь своей жуткой улыбкой, спросил неизвестный. Извини уж, что не похож на Белоснежку. Да не все ли тебе равно, с кем подыхать!..

Вид Лошадиного потряс Вана, однако подыхать вместе с ним он не собирался. Угрозы обыкновенно вызывали у него не страх, а ярость. Ощутив, что хватка неизвестного ослабла, он скользнул вниз, ухватил противника руками за лодыжки и рванул на себя.

Этот прием никогда не подводил, однако Ридан недооценил соперника. Лошадиный уже в воздухе стремительно изогнулся, точно змея, и ударил пистолетом его по голове. Удар пришелся в сантиметре от виска. В глазах Ридана завертелись звездные поля, и, шатаясь, он отступил к стене.

Прожекторы погасли.

Ван все же не потерял сознание. В полной темноте он услышал напряженное дыхание противника и поспешно шагнул в сторону. Он чувствовал, что Лошадиный пытается нащупать его. Ридан присел. Раздался шелест и словно тихий поцелуй. Что-то упало, послышался металлический стук.

Несколько фонарей включились со стороны лоджии, совершенно ослепив Ридана.

— Руки на затылок!

Он повиновался.

Люди подошли к нему. При свете; фонарей Ридан увидел Лошадиного, неподвижно лежащего на полу.

Кто-то перевернул тело, и во лбу его Ридан разглядел аккуратное черное отверстие. Крови почти не было.

Снова — в который раз — вспыхнуло освещение. Теперь уже в виде плафона на потолке.

Возле Вана стояли четверо. Девушка и трое мужчин.

В одинаковых, по здешней моде, комбинезонах. Один был мордастым, лопоухим и прыщавым парнем лет двадцати пяти, со «скорпионом» на груди и карманным фонариком в левой руке. Другой — среднего возраста, с лицом любителя пива, низкорослый и полный. Его оружие болталось за спиной, фонарь висел почти под подбородком, прикрепленный к пуговице. Маленькие глазки со светлыми ресницами, прищурившись, внимательно уставились на Ридана. Лица третьего не было видно за опущенным стеклом бронешлема. В руках он держал длинноствольный морской «люгер» с прибором ночного видения.

Девица вплотную подошла к Ридану:

— Ты кто?

У нее был низкий хрипловатый голос. Внешность ее притягивала и отталкивала одновременно. Черты лица, резкие, выразительные, находились на грани между красотой и безобразием. Вместе они складывались в облик запоминающийся и необыкновенный, но порознь могли служить образцом грубой работы природы.

Ван провел ладонью по голове, посмотрел на след крови. Он поморщился и сказал:

— Секретный агент, с правом на убийство. Кажется, я прибыл в самое время.

Девушка не сводила с него черных широко посаженных глаз.

— Думаешь, только у тебя такое право?

— Похоже, нет, — Ридан покосился на Лощадиного. — За что вы его?

— Если скажу — ради тебя, то это будет неправдой, — развязно проговорила девушка. — Да ты, верно, и сам догадываешься.

— Не догадываюсь.

— Хватит болтать, — вмешался парень. — Ну-ка отвечай, какого черта ты здесь делаешь?

— Да, — сказал Ван, — только не перебивайте. А то я и сам собьюсь.

Он вкратце обрисовал сегодняшние события.

— Это, должно быть, Сервера тебя подобрал. — Девица задумалась. Скажи, похоже на него? — Она мизинцами растянула свой рот почти до ушей.

Ридан засмеялся: — Вроде того.

— Точно, он. Эй! — Девица повернулась к торчавшему позади типу с «люгером». — Сходи, скажи, что мы достали урода… — Она махнула рукой в сторону Лошадиного.

Тип что-то промычал в ответ и вышел.

— Зачем вы его грохнули? — снова спросил Ван.

— Надо, значит, — рявкнул толстяк. — Он же урод, видишь?

— Вижу. Был урод… А чего это на нем форма?

— А того… — Толстяк откашлялся. — Много вопросов.

— Он что, ваш? — вдруг догадался Ридан.

Толстяк закашлялся, как туберкулезник.

— Был наш, да весь вышел. В семье не без урода, кх-ха… — Он аж подавился от своего неожиданного каламбура.

— Еще недавно был, как все, — зло сказала девица. — Трое суток! Зацепило лучом. Он и не подозревал, что дэволюр…

— Погано. — Толстяк был мрачен. — Видный мужик был. Среди своих впервые.

— Да вы что, с ума посходили?! — завопил вдруг парень. — Чего это вы раскудахтались? Лекцию тут устроили! — Он уставился на Ридана, зверски вращая глазами. — Его допросить надо, немедленно! Ну вы дождетесь… закончил он с угрозой и выбежал из помещения.

— В своем репертуаре… — Толстяк поморщился.

, Девушка закусила губу.

— Да нет, Хвощ прав. — Она ткнула Ридана в грудь стволом: — Пошли.

Они вернулись на лоджию, спустились и долго шли коридорами, сворачивая и проходя много дверей.

— Не плохо тут, — заметил Ван. — Кстати, как вас зовут? Мне кажется, наше знакомство будет долгим.

— Как знать, — толстяк что-то жевал на ходу. — В этом бардаке я старший механик. Меня зовут Фресс. Это, — он кивнул на девицу, которая молча шла впереди, — Нина Орт, наш спец по электронике.

Ридан с удовольствием оглядел складную фигуру специалиста.

— Все было и все будет… — пробормотал толстый Фресс.

Нина обернулась.

— Ты о чем? — подозрительно спросила она.

— А-а, — механик махнул рукой, — иди, не задерживайся.

Орт остановилась.

— Что это? — спросила она, показывая Вану на висок.

— Ваш приятель попотчевал.

— Герой, — она фыркнула. — Зайдем по пути к доктору.

— Наверняка он дрыхнет, от спирта вконец одурел, — вмешался Фресс. — Ты ему платком, да и ладно.

— Зайдем, — упрямо повторила Орт. — Плевать, что дрыхнет. Дерьмо! Это же его работа.

Они свернули налево, и Нина толкнула ближайшую дверь. На двери был грубо, с потеками намалеван красный медицинский крест.

Фресс скривился:

— Опять заперто! Вечно заперто! Попробуй соседнюю.

Здесь было открыто. Все трое вошли и оказались в маленькой, тесной приемной, заваленной бумагами вперемешку с аптечной посудой.

— Эртиль! — зычно позвал механик. — Вылезай, коли жив.

Высокого роста мужчина с мешками под глазами вышел в приемную. На нем был забрызганный кровью халат, на руках резиновые перчатки, тоже в крови.

— Что надо? — Он мизинцем прикрыл за собой дверь.

— Вот, — Орт кивнула на Вана. — По башке ему засадили.

Доктор Эртиль мельком скользнул глазами по фигуре Ридана, глянул на ссадину. Лицо его напряглось.

— Вы что, вовсе сдурели? Скоро с прыщами сюда попретесь. Выметайтесь! — крикнул он. — У меня операция.

— Ну-ну, — проговорил Фресс и попятился. — Так бы и сказал сразу.

Дверь за ними с треском захлопнулась.

— Доктор Моро! — Нина презрительно усмехнулась. — Пойдем!

Будто в ответ из операционной раздался жуткий, совершенно животный страдающий вопль.

— Черт… — Фресс вздрогнул. — Не могу слышать.

— Ты сам кто? — спросил механик, когда они вышли.

— А вот как раз медик, — Ридан улыбнулся. — Коллега того эскулапа.

— Ну! — Провожатые даже остановились. — То-то доктор обрадуется.

— Не о чем ему беспокоиться. Я санитар. Хотел подготовиться на врача. Теперь вот к черту пошло.

— Эй! — прозвучало вдруг позади.

Они обернулись.

Эртиль выглядывал из своего кабинета.

— Как с тем сепаратистом, поладили? — прокричал он.

— Вашими молитвами, — отозвался механик и отвернулся.

Ван оглядел помещение, в которое его привели. По сравнению со спартанской обстановкой казармы интерьер здесь выглядел роскошным. Матовый приглушенный свет, стены задрапированы вишневым бархатом, низкая мягкая мебель, у стены бар с напитками, широкий стол посередине и еще один — в углу. Массивный камин, настоящий. Глубокие кресла. Музыка, совсем тихая музыка.

— Апартаменты, — заключил Ридан.

— Для технического состава, — ответила Орт. — У ребят Серверы почище. И им платят.

— Нам — нет, — Фресс налил себе что-то в стакан.

— Здесь хорошо дышится, — Ридан сел в кресло. — Просто наслаждение.

— Наслаждайся пока, — Нина потянулась всем телом и тоже уселась. Скоро придет Горган.

— Кто это?

— Командир отряда.

Ридан пожал плечами:

— Ну и что? Не съест же он меня, хоть я и не сигнизатор.

Глаза у Нины сузились.

— Иронизируешь? Не любишь нас, да?

— Что значит — любишь, не любишь? Вы же не из марципана. Просто неинтересно.

Орт изумленно посмотрела на него:

— То есть как? Дэволюция…

— Я слыхал.

Нина закурила и выдохнула дым к потолку.

— Что же тебе интересно тогда, скажи? Бабы, да? Пожрать?

— А хоть бы и бабы, — Ридан рассмеялся. — И пожрать — тоже не плохо.

— Оставь его, — Фреес, усевшись поодаль, недовольно прислушивался к разговору.

Нина отмахнулась:

— Нет, пусть скажет. Мы каждый день рискуем, мы в дерьме по уши, а эти скоты твердят: неинтересно, дескать. Скучно, видите ли!

— Ты придралась к слову, — заметил Ван. — Понимаешь, я не люблю, когда стреляют в людей. А вы, ребята, этим занимаетесь.

— Мы обороняемся! — взвизгнула Орт и в бешенстве посмотрела на Ридана. — Миллион раз говорилось!

В этот момент дверь в комнату распахнулась. Ридан сразу узнал вошедшего. На пороге стоял рослый волонтер с жабьим ртом, из-за плеча его выглядывала распаренная лопоухая голова Хвоща.

Сервера тяжело обвел взглядом присутствующих.

— Этот? — произнес он, не оборачиваясь.

— Этот, — с готовностью подтвердил Хвощ.

— Он никуда не отлучался, — нервно сказал Фресс.

— Никуда… — бесцветным голосом повторил Сервера.

— Мы ждали Горгана, — добавила Нина.

— Ждали… — Сервера не сводил с Вана мутных, близко сидящих глаз.

— Зачем ты убежал от охранника? — спросил он неожиданно.

— Во дворе сделалось слишком шумно, — ответил Ридан, разглядывая ногти, — и темно. Должно быть, мы разминулись, когда я ходил по нужде.

— Я могу расстрелять тебя, — безмятежно говорил Сервера. — И никто никогда не узнает.

— За прошедшие сутки меня хотели убить раз сорок. — Ридан продолжал сидеть. — Если вам хочется меня удивить, придумайте что-то другое.

— Не связывайся с ним, — негромко сказал Фресс у него за спиной. — Он опасен.

— Вставай, — Сервера поманил Ридана пальцем. — Пойдем со мной, умник.

Ридан молча поднялся.

— Какого черта вы притащили его сюда? — спросил Сервера уже в дверях, оборачиваясь.

— Я полагал, что командир… — начал было Фресс.

— За безопасность в отряде отвечаю я, — со змеиной улыбкой оборвал его Сервера. — Советую тебе запомнить это, механик.

Интервью, взятое собственным корреспондентом «Мишени» у председателя комитета по координации сил безопасности бригадного генерала Пэта Кокто и преподавателя истории столичного университета доктора Юбера Монта. (В сокращении.)

Корреспондент: Доктор Монт, вы являетесь дэволюром. Скажите, давно ли вы знаете об этом?

Доктор Ю. Монт: Около пятнадцати лет. Срок достаточный, не так ли?

Корреспондент: Достаточный для чего?

Доктор Ю. Монт: Для того чтобы взвесить свою позицию. Полагаю, у вас подготовлены серьезные вопросы. Мне хочется подчеркнуть: соображения, которые будут мною высказаны, не носят следа поспешности.

Корреспондент: Хорошо, спасибо. Мы учтем это.

Доктор Монт, повлияло ли сознание, что вы устроены несколько иначе, чем большинство людей, на вашу психику, и если повлияло, то как именно?

Доктор Ю. Монт: Если под словом «влияние» подразумевается возникновение определенных комплексов, то — абсолютно никак. Я ощутил и ощущаю себя полноценным человеком. Скажу вам больше: я рад, что именно такой. К слову, большинство людей-дэволюров не подозревают, кем они являются.

Корреспондент: Кажется, вы произнесли это с сожалением?

Доктор Ю. Монт: С большой долей. Собственное неведение может тяжело обернуться для них.

Корреспондент: Вы подразумеваете сигнизацию?

Доктор Ю. Монт: Конечно.

Корреспондент: Я собирался задать вопрос о сигнизаторах позже, но раз речь уже зашла — ваше мнение?

Доктор Ю. Монт: Какое мнение может быть у порядочного человека об убийцах? Это, безусловно, преступная организация, и, как всякая преступная организация, она подлежит роспуску, а ее члены — суду. Я отдаю отчет, чем сейчас вызывается нерешительность властей. Конфронтация с сигнизаторами чревата риском. Риском целенаправленной обработки. Такие случаи уже имели место. Это распространимо на все властные структуры — Кабинет, армия, полиция. Но, идя на молчаливый сговор, те люди совершают двойное предательство. Они изменяют присяге, они предают собратьев дэволюров.

Корреспондент: Собратьев? Вы располагаете данными, что среди руководства страны имеются дэволюры?

Доктор Ю. Монт: Располагаю.

Корреспондент: Это очень интересно. С вашего позволения, мы еще вернемся к этому. Скажите, можно ли говорить о некоем «братстве» дэволюров?

Доктор Ю. Монт: Да. Так оно и есть. Однако «братство» — это не точно. Скорее речь идет о целой сети сообществ, более или менее многочисленных, разбросанных по всей стране. Они возникали стихийно и практически не были связаны между собой. И только за последние год-полтора эти общества стали объединяться в более высокую, в организационном смысле, структуру.

Корреспондент: Правда ли, что вы являетесь одним из руководителей этой организации?

Доктор Ю. Монт: Действительно, я принимал участие в создании и занимаю определенное положение в этой организации.

Корреспондент: Вы не могли бы остановиться на этой проблеме подробнее?

Доктор Ю. Монт: Нет.

Корреспондент: Отчего? Ведь вы, надо полагать, действуете строго в рамках закона. Вы не хотите раскрывать истинную силу вашей организации или же боитесь показать ее слабость?

Доктор Ю. Монт: Ни то ни другое. В условиях противостояния так называемым «черно-белым» любая ненужная деталь может привести к вспышке насилия. А как раз этого мы всеми силами стремимся избежать. В этой связи я хочу заявить: проблема во многом надуманна. Никаких причин для опасений, для паники нет. В первую очередь это относится к молодым родителям дэволюрам. Что страшного, что их отпрыск повторит человека, жившего сто лет назад? Можно, по крайней мере, быть уверенным, что вырастет способным давать потомство. Человеком, а не монстром, как это пытаются представить. Требуется больше спокойствия, больше доверия друг к другу. Мы все люди и все идем к общей цели. Только, я бы сказал, с разных сторон.

Корреспондент: Довольно любопытное замечание! Но пора узнать позицию властей. У меня вопрос к представителю Координационного Комитета: как вы оцениваете ситуацию?

Пэт Кокто: Ситуация вызывает озабоченность. В первую очередь это вызвано падением доверия среди населения друг к другу. Если в бытовом, так сказать, смысле это еще не слишком опасно, но, когда речь заходит о государственных институтах, кризис доверия может иметь тяжелые последствия. Сейчас прорабатываются различные варианты выхода, но реальных путей без четкой дифференциации людей по си-признаку не видно. Особенно это касается таких областей, как медицина, образование и, надо было назвать первым, государственной безопасности. Кроме того, снизилась рождаемость: люди боятся вступать в брак.

Доктор Ю. Монт: Конечно, конечно. Однако вы и сами, я имею вообще дэволюров, так или иначе стараетесь выявить нужных вам людей. Услуги Бюро — лучший пример! Кстати, появилась информация, что некий Клаус Маальд проводит работы по улучшению, с позволения сказать, человеческой породы. Вы ничего не можете сказать по этому поводу?

Доктор Ю. Монт: Впервые слышу.

Корреспондент: Ну, Бог с ним. Скажите, доктор, вас не пугает в принципе, что дэволюция приведет всех людей в итоге к обезьяне, если только был прав старик Дарвин? Ведь ваш мир, можно сказать, «опрокинут в прошлое»?

Доктор Ю. Монт: Меня это нисколько не пугает. Однако ваш вопрос предполагает заранее ответ. Но кто дал право судить, что является истинным? У нас еще гарантированных несколько тысячелетий развития, и неизвестно, каких высот достигнет общество дэволюров. Возможно, гораздо больших, нежели вы. Мы возродим великие таланты и умы и дадим им все, зная, чем смогут они отплатить. Гении прошлого, в сочетании с уровнем современных знаний, могут стать гигантским катализатором прогресса! Мы создадим новую ветвь человечества! Мы не претендуем ни на какое господство. Изучение, контроль, но никаких ограничений в свободе. Это все должны понять твердо. Мы такие же, от мозга до чресл. И все-таки мы другие. Возможно, Господь создал нас, чтобы, пройдя путь обратно и очистившись, мы начали все с начала.

Корреспондент: Возможно. И мне вспоминается заголовок одной статьи: «Скорее бы они добрались до Ирода!» Вам не попадалось?

Доктор Ю… Монт: Я не читаю бульварную прессу.

Пэт Кокто: А я видел. Такие публикации, надо заметить, не способствуют стабилизации обстановки.

Корреспондент: Уважаемый председатель, что конкретно намерены предпринять власти в ближайшее время для пресечения кризисной ситуации?

Пэт Кокто: Если в ближайшее время компания по привлечению населения на пункты лабораторного ситестирования по-прежнему не даст результатов, органы управления намерены предпринять шаги по проведению принудительной сигнизационной обработки всего населения.

Корреспондент: Но это может иметь катастрофические последствия! Такое решение будет оформлено законодательно?

Пэт Кокто: Безусловно.

Корреспондент: Доктор Монт, как бы вы могли прокомментировать сообщение председателя Комитета?

Доктор Ю. Монт: Оно не нуждается в комментариях. Но я намерен выступить с заявлением.

Корреспондент: Мы слушаем вас.

Доктор Ю. Монт: Я уполномочен огласить следующий документ:

«Мы, объединение людей, сознающих, что на них возложена иная, нежели на прочих, миссия, имея в своих рядах выдающихся деятелей современности, исследовали сложившуюся ситуацию и пришли к вывоДУ: Первое. Дэволюры имеют равные со всем человечеством права на существование.

Второе. В лице дэволюров человеческая цивилизация имеет возможность провести уникальный эксперимент, результаты которого могут привести к качественному скачку в ее развитии.

Третье. В настоящее время организация дэволюров располагает достаточными средствами, чтобы самостоятельно огородить своих членов и всех людей-дэволюров от насилия. Поэтому призываем облеченных властью людей немедленно принять меры к предотвращению кровопролития.

Четвертое. Организация ставит для себя так называемые добровольные сигнизационные отряды вне закона. Если в ближайшее время властями не будут приняты реальные меры по пресечению их деятельности, организация оставляет за собой право действовать по собственному усмотрению».

Спустя неделю после злополучной истории в парикмахерской Ван Ридан проснулся на рассвете от стука. Комнатенка, где он помещался, была крохотная, и ему не пришлось долго идти к двери. Зевая, он сбросил крючок. На пороге стоял Сервера.

— Запираешься? — проговорил он без выражения. — У нас тут нет голубых. Одевайся.

— Чего ради? — спросил Ван, разглядывая часы.

— Через сорок минут выезжаем. В полном составе.

— Ну и что? Я-то при чем?

— Хоп, — сказал Сервера. — Ты, значит, не понимаешь. Скажи, а чего ради мы держим тебя тут на полном пансионе?

Ридан взял рубашку, набросил на плечи и уселся на кровать.

— За пансион спасибо. Могу заплатить по счету. Прикажи охране выпустить меня, и я уйду.

— Далеко ли? Ты хоть знаешь, кого тебя угораздило пришить тогда? А?

— Кого? — дрогнувшим голосом спросил Ван.

— Журналиста «Мишени», — довольно сообщил Сервера. — Когда тебя возьмут, фараоны станут прыгать от радости. Пресса на них всех собак спустила. Так что можешь рассчитывать на торжественную встречу — прямо за воротами.

Ридан ошеломленно посмотрел на Серверу.

— Чего вылупился? Здесь не Армия спасения. Почему бы мне не оказать услугу своим друзьям в полиции?

Ван негромко выругался и отвернулся. За окном светало. Сервера схватил его за плечо и рванул к себе:

— В общем, сопляк, или ты станешь делать, что тебе говорят, или отправишься за решетку. И ежели через полчаса я не увижу тебя в транспортере, то через час твоя задница будет трястись в полицейском фургоне!

Колонна отправлялась в 5.30.

Возле машины Ридан увидел Фресса.

— Привет, — ухмыльнулся механик. — Собрался искупаться?

Ван нахмурился. Фресс кивнул, прищурился и сказал:

— В транспортер не садись. С мальчиками Серверы пусть доктор ездит.

В кабине одного из грузовиков никого не было. У Ридана уже забрезжила надежда, что он никуда не поедет, как распахнулась дверца и рядом с ним за руль уселась Нина. Несколько секунд они удивленно разглядывали друг друга. Нина пожала плечами и включила зажигание. В отличие от прочих на ней был не комбинезон, а голубого цвета шорты в обтяжку и черная майка.

— Мне нравится, — сказал Ван. — А то я уж думал, что форма у всех вас приросла к коже.

Орт ничего не ответила и выжала сцепление. Грузовик взревел и вынесся за ворота. Вместе с колонной они колесили по городу, потом выбрались на объездную дорогу. Машины пошли быстрее. «Магирусы» располагались в середине, словно фрегаты среди рыбацких посудин.

Начался подъем, потянулись виноградники. Потом далеко впереди блеснуло море.

— Куда направляемся? — спросил Ридан, покосившись на Нину.

— Тебе не сказали? — Она не отрывала глаз от дороги. — Сам увидишь.

Шоссе огибало западный, густо покрытый растительностью склон Стронгиле. Высоко над зарослями кипарисов торчали склоны розово-серого гранита.

— У вас что, водителей не хватает? — снова спросил Ридан, разглядывая ее голые ноги.

— А мне нравится, — равнодушно ответила Орт, выворачивая баранку на серпантине. — Я это люблю.

Позади, где остался город, из синеватой дымки поднималось солнце. В кабине становилось жарко.

— Что у тебя с Серверой? — вдруг спросила Нина.

— Ничего. — Ван пожал плечами. — Вентилятор есть?

— Ни черта нет. А от него бы ты держался подальше. Мне-то все равно, только он из тех, для кого люди ничего не значат.

— Спасибо, учту. — Ридан с трудом подавил желание положить ей ладонь на бедро. — Но для тебя люди тоже… значат не слишком много?

Нина быстро взглянула на него.

— Слушай, ты зря напрягаешься. Мне ведь на все твои формулировки плевать. Черт!.. — Она резко рванула руль, объезжая выбоину на асфальте. Мне плевать, что ты подумаешь. Мораль! Я тебе больше скажу: то, что у уродов хари корежит — чепуха. Их вообще уничтожать надо, натурально.

Ридан заинтересованно смотрел на нее. Он продолжал улыбаться, но по спине у него пробежал холодок.

— Скоро примут закон, — тихо проговорила Орт, и Ван едва услышал ее за воем мотора, — и тогда мы сможем карать.

— Какой закон? — О принудительном си-тестировании.

— Значит, карать собираешься… — Ридан отвернулся, разглядывая простиравшуюся внизу местность. — А сил хватит?

— Хватит! — резко ответила Нина. — Я очень сильная, знаешь. — Она вызывающе посмотрела на него.

Ридан наклонился к Орт.

— Я тоже сильный! — Он неожиданно засмеялся. — Поборемся как-нибудь?

Орт не ответила. Ридан увидел в ее глазах странное выражение.

— Почему на тебе нет шлема? — спросил он чуть погодя. — Другие носят.

— Пусть носят. Дураки. Не хотят, чтоб узнавали.

— Боятся мести?

— Да нет. Дай спички, — она протянула руку. Ван раскурил для нее сигарету. — Спасибо. Нет, мести не боятся — Сервера свое ремесло знает. Разговоров боятся. «Грязное» дело. Чистенькими хотят остаться в случае чего.

— Думаешь, вас могут прикрыть?

Орт покачала головой:

— Вряд ли. У нас много сочувствующих в правительстве.

Теперь Ридан понял, куда они направлялись. Впереди расстилался роскошный курорт Палекастро. Дорогие отели, выходившие к самому берегу, пляжи, солярии, корты и казино — здесь было все, что можно получить за деньги. Днем, и вечером, и ночью.

Через несколько минут колонна выехала к пляжу, тянувшемуся на несколько километров.

— Тебе сказали, что делать? — спросила Орт, выключая двигатель.

— Да… на подхвате, — неопределенно ответил Ван, для себя решивший, что и пальцем не шевельнет для черно-белых.

Машины остановились. Волонтеры оцепили участок пляжа. Забрала их шлемов блестели на солнце. Ридан подумал, каково ребятам станет через несколько часов.

Все происходило очень быстро. «Магирусы» разъехались, и между ними оказалось около полутора километров побережья. Вдоль него по песку двинулся небольшой автомобиль, на крыше которого были установлены мощные громкоговорители.

— …полное спокойствие, — грохотали динамики автомобиля. — Силами добровольного отряда эволюционной защиты будет проведена сигнизационная обработка. Она продолжится не менее получаса. Просьба оставаться на местах… Ни в коем случае не пытаться пересечь кордоны представителей самообороны…

События постепенно захватили Вана Ридана. Он с любопытством наблюдал за людьми.

Группа молодежи неподалеку не прекращала игры в волейбол. Возможно, для многих эта акция являлась не первой. Угадывалось всеобщее ожидание зрелища, волнующего, хотя и не совсем безопасного.

Он открыл дверцу и спрыгнул на горячий песок.

Солнце поднималось все выше, небо оставалось безоблачно. Метрах в ста над водой парил дельтаплан, его тащил за собой большой двухмоторный катер. «Развлечение для богатых», — подумал Ридан.

Позади раздалось шуршание шагов. Он обернулся и увидел Серверу.

— Переоденься, — Сервера сунул ему в руки сверток.

Это был их фирменный комбинезон, но без шлема.

— Для твоей же безопасности, — Сервера криво усмехнулся. — Статистика несчастных случаев, может, и увеличится, но жертвой будешь не ты.

Ридан нехотя взял сверток.

— Давай-давай, — Сервера похлопал его по плечу и отошел.

Со стороны моря послышалось рокотание двигателя.

Недалеко от берега двигалась моторная яхта. С ее кормы двое торопливо спускали что-то похожее на металлическую сеть с вереницей ярких буйков. Работа сигнизаторов проходила в бешеном темпе.

Вздохнув, заурчала турбина «магируса», набирая обороты. Агитационный автомобиль приближался, завершая свой вояж.

— Не рекомендуется подплывать к оградительной сети, возможно поражение электрическим током, — грохотали репродукторы.

Ридан не слышал, как си-установки начали работу, но почувствовал сразу. Возникло ощущение, что чешутся внутренности. Был момент, когда Ван испугался. Он перестал замечать окружающее.

Но напрасно он волновался. Через несколько минут неприятные явления утихли. Ридан огляделся.

Кое-где хныкали дети. Истерично хохотала подвыпившая девка и строила дикие рожи своему приятелю.

Позади Ридан услышал оживленные голоса.

На коленях, по пояс в воде, стоял тучный мужчина.

Он раскачивался, обхватив ладонями голову. Внезапно он с натугой поднялся. Его руки дернулись вверх, словно напрочь хотели сорвать голову с плеч.

Столпившиеся рядом зеваки с визгом прянули назад. Подбежало несколько волонтеров, среди них Ридан узнал сутуловатую фигуру доктора.

С шипением ушла в небо ракета и брызнула хилыми белыми искрами.

— Вот и все.

Ридан оглянулся. Рядом стояла Орт.

— Что? — не понял он.

— Закончили партию, — ответила Нина и стала выковыривать застрявший между пальцев ноги песок.

В тот момент, когда взлетела ракета, Хвощ сидел на заднем кресле открытого вездехода, разглядывая широкую спину своего шефа.?о время акции Хвощ находился на борту яхты, которая ставила сетевое заграждение.

Там у них вышла неприятность.

— Пластиковая пуля попала в глаз, и он утонул, — извиняющимся голосом сообщил Хвощ.

— Надо было догнать его, а не стрелять! — Сервера раздраженно нахмурился.

— Н-никак нельзя. Поднырнул под сеть. Он вообще все время нырял — здорово, видно, плавать умел!

Сервера хмыкнул, разглядывая ботинки.

— Да и черт с ним. Одним меньше, — торопливо добавил Хвощ.

— Так. Все?

— Н-нет. Шлюшка там еще какая-то коснулась сети. Ее щелкнуло…

— Жива?

— Нет, похоже…

— Что это я из тебя слова тащу? — с расстановкой проговорил Сервера, и у его прыщавого помощника вдруг почему-то напомнил о себе мочевой пузырь.

— Два трупа… Тебе пора бросать эту работу. — Сервера помолчал. — Кто видел?

— Никто! — с убежденностью страхового агента воскликнул Хвощ.

Сервера поднял голову. Над прибрежной полосой по-прежнему кружил дельтаплан. Хвощ перехватил взгляд шефа и растерянно заморгал.

— Где девка?

— Выловили, вон! — Он показал на двух волонтеров, которые тащили носилки.

Сервера огляделся и увидел неподалеку Ридана, сидевшего на подножке грузовика. Шеф охраны выбрался из вездехода.

— Несчастный случай, — бросил коротко он, подходя. — Наш доктор занят. Ты медик, кажется?

Ван молча поднялся и направился к носилкам.

Девушка была совсем юной, почти подростком.

Спутанные волосы закрывали лицо. Ридан взял ее запястье и сразу отпустил. Сорвав рубашку, он скомкал и положил ей под плечи, чтоб запрокинулась голова. Несколько мучительных долгих минут он делал все, что мог. Волонтеры стояли вокруг.

Наконец он понял, что кончено, вздохнул и осторожно поднял тело на руки. Но ему не дали уйти.

— Минуту, — кто-то бесцеремонно схватил его за плечо.

Ван обернулся. В лицо ему целился видеокамерой бородатый субъект в шортах. Рядом стоял еще один, с длинными китайскими усами, и, нахально посверкивая темными глазками, выкрикивал в микрофон:

— Еще одна жертва! Мы на пляже Палекастро! Только что завершилась очередная акция! За последние недели число смертных случаев, сопровождающих действия сигнизаторов, возросло. Причина смерти? — Он ткнул в Ридана микрофоном: — Ваше имя? Давно в отряде? Где ваш шлем?

Ван ошалело глядел на него. Едва слышно жужжала камера. За спиной репортера стоял Сервера и весело смотрел на происходящее.

Только теперь Ридан понял, почему ему не дали шлем. Он осторожно положил тело девушки на песок.

Его снимали не меньше минуты, и не имело смысла ничего скрывать.

— Мое имя Ван Ридан. В отряде вторую неделю. А шлем закоптился — я варил в нем суп из головы дэволюра. Не пробовал? — Он сплюнул и зашагал прочь.

Сервера ухмыльнулся, покачал головой и вернулся к своему вездеходу. Вокруг сновали волонтеры, подбирая снаряжение и занимая места в машинах. Сервера включил зажигание и отъехал метров на триста. Маленькая пальмовая роща давала мало тени и была безлюдна.

Не заглушая мотор, Сервера перегнулся назад, поднял сиденье и достал увесистый футляр. Он извлек разобранную винтовку с телескопическим прицелом, несколькими точными движениями соединил ее части.

Потом, прищурившись, отыскал в воздухе дельтаплан.

Ридан забрался в кабину, дожидаясь, когда тронется колонна. Здесь было, как в печке. Он сидел, размышлял, что хуже: подвергнуться новому нападению репортера или зажариться в кабине живьем. Внезапно в заднюю стенку постучали из кузова.

— Это ты там? — спросил приглушенный голос Орт.

— Да!

— Иди сюда…

В кузове было чуть прохладней. Среди блоков аппаратуры, в которой Ван ничего не смыслил, на поролоновом коврике на полу сидела Нина со стаканом в руке.

— Пива?

— Пива, пива и пива!

Она взяла термос с ледяной жидкостью. Теперь на ней не было ни майки, ни шорт, а лишь огненно-красное бикини. Ридан задержал взгляд на едва прикрытой груди. «Самое время», — подумал он.

Принимая стакан, он запустил ей за спину руку и привычным движением пальцев расстегнул лифчик.

Орт широко раскрытыми глазами посмотрела на свою обнаженную грудь, потом на Ридана и с размаху обрушила на его голову термос.

Вану показалось, что в его мозгу взорвалась бомба.

Словно сквозь вату он услышал:

— Привык, что валятся на спину? В следующий раз будешь скромнее, кобель!

С этими словами Нина выпрыгнула из кузова.

Ридан остался лежать, размышляя с горечью, за что ему это все. Он даже не заметил, как тронулся грузовик и поплыл под колесами жаркий песок Палекастро.

Двадцать три часа ровно. Орли посмотрел налево, где светились огни мыса Элбинг. Лайнер забирал мористее, огни медленно сдвигались назад. Орли вернулся к рулевому. Вахта была впереди, как и вся ночь.

Он сверил курс, посмотрел на экран. Зеленая нить плела паутину береговой черты. Когда он повернулся спиной, рулевой неодобрительно покосился на него.

Орли было двадцать пять, он совсем недавно стал третьим помощником, но вся команда знала, что он любитель крепких сигарет и ругательств.

Орли слышал музыку, гремевшую в открытом салоне на пятой прогулочной. Он поморщился. Бешеный ритм ударных раздражал его. Лайнер набит богатыми пижонами, от выходок которых покраснеет пьяный павиан.

Орли вспомнил о капитане. В его обязанности также входило развлекать шикарных пассажиров за обедом и ужином в салоне. Кэп специально читал колонки светской хроники, чтобы оказаться в нужный момент на высоте. Орли как-то видел его, красного и потного, среди кипы газет в каюте. Жалкое зрелище. Лучше уж оставаться помощником.

В это время Леа Батур, уютно устроившись на обитом голубым бархатом диванчике в своем полулюксе, листала иллюстрированный журнал. На столике дымился кофе, мягкий свет бра погружал каюту в интимный полумрак. Чуть слышно работал кондиционер, качка не ощущалась.

Леа поднялась на борт на рассвете, когда «Принцесса» ошвартовалась у причала Таматаве. Позади остались утомительный перелет через океан, пересадка в Дурбане на самолет местной авиакомпании, доставивший ее в Тананариве. Четырехчасовая езда в разболтанном пыльном такси до побережья явились настоящей пыткой.

Поэтому первые же минуты на «Принцессе» с ее изысканным комфортом показались сказкой. Батур обожала морские путешествия еще с репортерских времен.

Номер каюты Малик выяснился просто. Веснушчатый помощник, свободный от вахты, с удовольствием помог ей. Леа ловила его восхищенные взгляды. Она отблагодарила улыбкой из самого верхнего регистра, и помощник удалился довольный, исполненный надежд.

Теперь предстояло познакомиться. Весь день до обеда Леа наблюдала за этой невысокой, хорошо сложенной женщиной. У нее были темные глаза, взгляд которых трудно поймать, как это бывает у близоруких людей без очков. Чувственный рот казался великоватым, напомаженные губы постоянно находились в движении. Коб7 ротко постриженные волосы по последней моде были выкрашены в ядовито-лимонный цвет. Ее тело тридцативосьмилетней женщины на излете привлекательности выглядело еще неплохо, подвергаемое, по всей видимости, ежедневным атакам массажиста. Особенно впечатляла грудь, которую Малик, облачившись в бикини, с удовольствием демонстрировала в солярии.

Батур знала подобный тип. Богатая вдова, состояние давало возможность вести праздное существование, но для проникновения в среду избранных было недостаточным. В душе вдовы это порождало неприятную двойственность — пресыщенность и неудовлетворенность одновременно. И здесь, на лайнере, вдова играла роль усталой аристократки.

Батур видела взгляды, которыми провожала Анна проходивших мимо мужчин. Взгляды свидетельствовали, что ночами вдова еще скучает в одиночестве. Леа улыбнулась. Это было кстати.

До обеда оставалось двадцать минут. Леа поднялась, обогнув маленький бассейн, пересекла солярий. Анна заметила ее в последний момент — женщины не существовали для вдовы.

— Вы одна? — Леа опустилась рядом. Она достала сигареты, вытряхнула одну и протянула пачку Малик.

Поколебавшись, та закурила, с некоторым недоумением глядя на Леа.

— Я не помешала? Или, быть может, вы не одна?

— Садитесь. Тут свободно… пока.

— Как вам здесь? По-моему, скучно! Я, правда, всего один день, но… все одно и то же.

Анна молчала.

— Я хотела поехать в Штаты, — безмятежно болтала Батур, — но Питер настоял на круизе. А сам опоздал. Пришлось догонять на самолете. — Она лениво потянулась. — Вы не покажете, где мой ресторан? Я не могу ничего найти.

— Спросите стюарда. — В голосе Малик звучало нетерпение. Болтовня этой дамочки отвлекала ее.

— Скорей бы Сен-Дени! — проворковала Леа. — Мы прибываем туда послезавтра? Ненавижу оставаться одной! Питер ждет меня там. Питер и Корнелиус. Бедняжка Корнелиус! Представьте, глупейшая история — его подруга перед самым отъездом сломала ногу. И он вынужден был отправиться один ведь не отказываться же от поездки!

Малик бросила на нее внимательный взгляд.

Леа покосилась на часы:

— О-о, пора.

— Да, пойдемте, — Анна затушила сигарету и встала.

Впервые Батур почувствовала в ее голосе интерес.

Они обедали вместе. Леа беззаботно рассказывала о своей жизни с Питером. О работе Питера. О друзьях Питера. В частности, о Корнелиусе. Чем больше Леа говорила, тем любезнее становилась Малик. То, что касалось Корнелиуса, Анна слушала с плохо скрываемым возбуждением. Ее похотливый интерес вызывал у Батур брезгливость, и она лгала с легкостью и без малейших угрызений совести.

— Мой идеал мужчины найти трудно! — жеманно сказала Малик. Она пила третий бокал, и действие шампанского сказывалось.

«Очень трудно, — подумала Батур. — От семнадцати до семидесяти, а остальные, конечно, не подходят».

— Я вас познакомлю, — Леа улыбнулась. — Корнелиус — душка.

Анна хихикнула, ее глаза блеснули.

Два офицера ВМС из спецкоманды боевых пловцов уже находились на борту. Но любоваться их мускулатурой Анне вряд ли придется. Так решил Льюис. Завтра ночью они помогут вдове пересесть на эсминец, который встретит «Принцессу» в море. У них большой опыт, и это не вызовет затруднений. А через двое суток Анна встретится с адмиралом, и вряд ли его объятия покажутся вдове постылыми.

В два часа ночи устраивалось грандиозное шоу в артистическом салоне. Женщины распрощались, договорившись встретиться там. Леа посмотрела, как в стеклянных дверях ресторана промелькнула лимонная шевелюра Анны, и отвернулась. Она закурила, размышляя о предстоящем деле. Ее несколько смущала операция в открытом море. Батур предпочла бы что-нибудь менее экстравагантное.

Раздалось покашливание, и рядом с ней за столик уселся худосочного вида молодой мужчина в изрядном подпитии. Его выпирающий, в волосках, кадык был столь острым, что казалось, вот-вот прорвет кожу и выскочит наружу.

Он явно намеревался завязать знакомство.

— Вы тоже плывете на пароходе? — нахально спросил он, полагая, что говорит с изящной непосредственностью.

— Кажется.

— Хо! Вы погрузились в Лагосе! Угадал?

— Не угадали, — спокойно сказала Батур. — Еще вчера мы с мужем завтракали в своей квартире.

Упоминание о муже отчего-то развеселило молодого человека.

— С му-ужем? — ощерясь, протянул он, поблескивая маленькими свинячьими глазками. — Не его ли я видел только что за вашим столиком?

Леа улыбнулась в свою очередь:

— То была женщина. Вы не в состоянии отличить женщину от мужчины?

— Ну да! Женщину, — значительно сказал он, — я узнаю всегда!

Леа подняла глаза.

— Любопытно… — проговорила она, думая уже о предстоящей ночи, потому что последняя фраза молодого нахала вернула ее мысли к Анне.

Подобно многим тщедушным мужчинам, молодой человек производил впечатление субъекта мелочного и вздорного. В сущности, так оно и было. Батур почти не слушала его глупую болтовню, отвечая скорее машинально и не придавая значения собственным словам, и это было ошибкой.

— Любопытно, — повторила она и приподнялась, собираясь уйти.

Однако наглец, довольный собственной дерзостью, воспринял реакцию Батур как некий аванс. Он придвинулся ближе и зашептал:

— У меня есть одна любопытная штучка… Тебе понравится…

Леа отстранилась.

— Не думаю, чтобы у вас оказалось что-то, способное меня удивить, холодно сказала она, выпрямляясь.

И в этот момент почувствовала, как влажные подрагивающие пальчики под столом ухватили ее за колено.

Леа оглянулась. Ее вынужденная беседа уже привлекла внимание многих. Следовало избежать сцены.

— Котик, — тихо вымолвила Батур, — как тебя зовут, котик? — Она чуть повернулась и погрузила руку в сумочку.

— Майк Квакер! — с пьяным самодовольством ответил тот.

— Я слишком горяча для тебя, Майк, — ласково сказала Леа. — Тебе не понравится.

С этими словами она вытащила из сумочки зажигалку и, поднеся ее к чужому запястью под столом, нажала на рычажок.

Молодой человек вскрикнул и отшатнулся.

Подхватив сумочку, Батур быстро направилась к выходу.

Половина первого ночи.

Орли любил ночные вахты. Самое главное — кэп наверняка дрыхнет. Жирный боров! Пореже бы его видеть. Вот сейчас хорошо — можно представить себя хозяином судна.

Орли был дэволюром. Это знание наполняло сердце его восторгом пополам со страхом. Он гордился своей тайной, но в движении дэволюров не участвовал, считая это мышиной возней. У него была своя мечта.

Третий помощник грезил, как на «Принцессе» соберется экипаж, состоящий из дэволюров. И однажды они уйдут в свой рейс. А потом где-то на краю света появится маленькая колония.

Орли свято верил, что так и будет. Но даже отголосков той страсти, что сжигала его душу, внешне не было видно. Однако, если бы в нее смог заглянуть специалист, он бы нашел для себя немало интересного.

Без тринадцати час.

— Судно полтора румба справа!

Орли различил в темноте океана ходовые огни.

— Да, — буркнул он.

Несколько минут третий помощник разглядывал сигналы неизвестного судна. Оно шло параллельным курсом и с той же скоростью. В том не было ничего опасного, но в принципе могла сложиться ситуация, требующая присутствия капитана. У Орли испортилось настроение.

В скромной каюте туристского класса два офицера ВМС, изнемогая от скуки, сражались в покер. Их путешествие на «Принцессе» нельзя было назвать приятным. Они провели в каюте уже сутки, не показывая носа наружу.

Водопроводный кран над умывальником истекал струей не толще вязальной спицы, вдобавок ко всем чертям полетел кондиционер. Оба продолжали игру, оставшись лишь в плавках. Им не рекомендовалось привлекать к себе лишнее внимание.

— Гляди-ка, — сказал один, тасуя колоду. — Почетный эскорт, — он показал на иллюминатор, за которым вдали светились топовые огни.

— По-моему, это «Бардик», — ответил другой, присмотревшись.

Первый засмеялся:

— В каком месте у тебя радар?

— Заткнись, — посоветовал второй. — Я служил на «Бардике». Я узнаю его ночью по запаху дыма из труб, не то что по огням. Это он, точно!

— Тогда какого черта они топают рядом? Операция завтра.

— Крикни, спроси.

Первый провел ладонью по липкой шее.

— Слишком много у нас возни, — сказал он. — Слишком много из-за какой-то бабы. Надо было нашим подсуетиться, чтобы эсминцу разрешили зайти в СенДени. Там бы и погрузили ее на «Бардик».

— Свежая мысль. Дай радио адмиралу.

— Надо было подсуетиться, — упрямо повторил первый. — Дурацкая нам выпала работа — останавливать круизный лайнер. И все из-за бабы! Первостатейная, должно быть, стерва, — мрачно предположил он.

— Нам платят, чтобы мы выполняли приказы, — сказал второй. — Сдавай, не тяни. — Он снова посмотрел на море, и у него вдруг вырвалось восклицание: Сигналят!

— Почему не по радио?

— Чтобы все узнали, что военный корабль интересуется пассажирским судном?

— Так потом все одно узнают.

— Потом плевать, — недовольно сказал второй. — Сдавать будешь или ждешь, когда я растаю?

Командир эсминца слегка нарушил инструкции. Он должен был встретить «Принцессу» на следующий день, но решил подстраховаться. Он боялся упустить судно ночью. Для пущей уверенности командир приказал световым телеграфом запросить название лайнера.

— Молчат, — сказал радист.

Орли помрачнел. Он стиснул зубы.

— Повторите еще.

— Семафор! — крикнул рулевой.

Это было странно. Третий помощник вгляделся в мелькание огненных вспышек.

— Назовите свое имя.

Орли повернулся к радисту.

— Отвечай!

Новых вопросов не последовало. Орли нервничал.

Он старался не показать виду и оттого нервничал и злился еще сильнее. Кажется, пришла пора будить капитана.

Орли посмотрел на часы. Тридцать пять минут второго.

Покончив с кофе, Батур придвинула телефон:

— Анна? Вы готовы? Да… Встретимся в салоне.

Леа положила трубку. Переодеваясь, она вдруг подумала, что Малик теперь нельзя оставлять одну ни на минуту. Слишком важна эта женщина для Метковича.

Батур как раз примеряла бусы, когда в дверь каюты постучали.

Леа замерла. Кто это мог быть? Она подошла к двери, прислушалась.

Через несколько секунд стук повторился — настойчивый, нетерпеливый. Поколебавшись, Леа повернула ключ и распахнула дверь.

Перед ней стоял давешний наглец. Он был еще пьянее, глаза его блуждали, ощупывая фигуру Леа. Он перешагнул порог и захлопнул за собой дверь.

Молодой человек провел беспокойные часы. Он непрерывно думал о встреченной в ресторане женщине, и его воображение распалялось по мере того, как он накачивал себя алкоголем. Предлагая Батур взглянуть на «штучку», молодой человек имел в виду вовсе не то, что могла подумать Леа. Своей реакцией она невольно направила его мысли, весьма неизбалованного женским вниманием, в опасном направлении.

Он имел в виду переносной миниатюрный си-излучатель.

Майк Квакер, племянник богатого и влиятельного чиновника, направлялся на Тайвань. Его с нетерпением ждали в Тайбэе. Молодой человек совсем недавно сошелся с черно-белыми. По сути, это являлось очередным побегом от скуки. Но Квакер был горд поручением доставить три излучателя на Тайвань, хотя его собственной заслуги здесь не было — все решили деньги состоятельного родственника.

Получив относительную свободу и значительную наличность, Квакер повел себя совсем не так, как предполагали его покровители. Он слишком много пил и оказался совершенно неразборчив в знакомствах. Словом, поставившие на него сильно ошиблись.

Тяжело дыша, он пристально глядел на Леа.

Мозг девушки лихорадочно заработал. Она украдкой посмотрела на часы. Без восьми минут два. Если немедленно не избавиться от этого типа, можно упустить Анну. С кем она познакомится, что станет делать? И где ее тогда искать?

Леденящим тоном Батур сказала:

— Думается, два часа ночи — не лучшее время для визитов.

Молодой человек слегка покачнулся.

— Однако ты еще не в постели, — возразил он со смешком, распространяя запах джина и пота.

— Ты уберешься сам или мне вызвать стюарда? — глухо спросила Леа. Она отступила назад, к столику, где стоял телефон. «Нужно пригласить одного из ребят Льюиса, — подумала Батур. — Это будет вернее всего».

Квакер ринулся к ней и попытался обнять за плечи. Леа вырвалась, развернулась и отвесила ему пощечину. Он мотнул головой и вдруг засмеялся. Батур увидела его мутные неподвижные глаза. Она снова кинулась к телефону, но Квакер вырвал шнур и грубо толкнул Леа в грудь.

Батур отлетела к стене, споткнулась и упала на койку. Квакер навалился сверху, пытаясь подмять девушку под себя. Это могло получиться, несмотря на то что он был довольно хилым, если бы Леа испугалась. Но вызвать у нее страх было не так-то просто. Во всяком случае, не по силам такому пьяному сопляку.

Холодная ярость Леа ошеломила незадачливого эмиссара. Он попытался ударить ее по голове, но в этот момент Батур изогнулась и сбросила парня с себя.

Квакер мешком свалился на пол. Он с трудом поднялся, лицо его исказилось. Борьба утомила его, но трусливая злоба подталкивала вперед. Он оглянулся и увидел сумочку. Схватив ее, он прошипел:

— Теперь моя очередь угостить тебя огоньком!

Леа замерла. В сумочке, помимо зажигалки и безделушек, лежала «беретта» 6,35 калибра. Батур вскрикнула и отпрянула назад, стараясь казаться испуганной. Она пролепетала:

— Не надо! — и принялась расстегивать блузку.

Квакер не ожидал столь быстрой победы. Он недоверчиво уставился на девушку, но джин лишил его разума. Сглотнув слюну, парень шагнул вперед. И в тот же миг острый каблук Леа вонзился ему в пах.

Боль была одуряющей, немыслимой. Квакер не мог и вообразить, что бывает такая боль. Он упал на четвереньки, его вырвало. Когда он наконец поднялся, то увидел Леа, которая сидела напротив, сжимая в руке крошечный пистолетик. Лицо ее было спокойно.

— Убирайся. Убирайся живо!

Дверь каюты захлопнулась за ним. Квакер прислонился к косяку.

Он переживал самый ужасный момент в своей жизни. Никогда ему еще не было столь гнусно. Шатаясь, он побрел к себе.

— Сукин сын… — Орли смотрел в ночь, где безмятежно светились огни неизвестного судна. — Уходит или нет?

Действительно, топовые огни соседа медленно сдвигались к корме. Потеряв терпение, Орли приказал включить прожектор. Ослепительно белый жгут вонзился в темноту.

Это следовало сделать уже давно. В свете прожектора явственно обозначился силуэт военного корабля.

Третий помощник никак не ожидал этого. Его беспокойство усилилось. Шедший параллельным курсом корабль пытался сбить их с толку, вывесив ложный сигнал. Зачем? Орли понял, что его полномочия исчерпаны. Он приготовился вызвать капитана, как вдруг его пронзило странное пугающее ощущение. Словно кто-то водил птичьим пером изнутри.

Оплеванный и обгаженный, Квакер заперся в своей каюте. Ощущая страшную боль в низу живота, он подковылял к койке и ничком повалился на нее. Боль мешала ему распрямиться. Боль мешала ему думать.

Квакер лежал не менее часа. Страдала душа, не только тело! Он был чудовищно унижен именно тогда, когда судьба улыбалась ему. Проклятье!

В паху словно был приклепан становой якорь. Следовало что-то предпринять, немедленно! Лишить ее жизни!

Или утопиться…

Со стоном перевернувшись, он поднялся и не разгибаясь приблизился к столику. Джин… Квакер налил себе полстакана.

В желудке полыхнуло огнем, но в голове прояснилось.

Черт побери! Зачем ждать до Тайваня? В его руках средство, способное расшевелить все это проклятое корыто. Разве его не учили с ним обращаться?

Погодите! Это вам не зажигалками чиркать!

Три метровых квадратных ящика стояли в углу. Они были зашиты в картон, внутри — алюминиевые стенки.

Квакер возился недолго. Он развернул чашу отражателя вверх, к потолку каюты. По его представлению, где-то там располагался полулюкс, который он покинул так недавно.

Теперь в сторону… Так. Еще… Дальше, к носу, к борту… Веселитесь, веселитесь же, черт вас подери!

…Щекотка не прекращалась. Напротив, она нарастала, переходя в зуд, сильнейший зуд.

Голова! Что с головой?

Орли коснулся лба. Ему показалось, что кость под пальцем вибрирует, что череп размягчается и ноготь сейчас угодит точнехонько в мозг! Он понял, что происходит.

Си-излучение. Военный корабль.

И тут ущербная, истерзанная душа Орли перевернулась. Он посмотрел вокруг, точно не узнавая. Взгляд наткнулся на рулевого.

— Право на борт!

Рулевой посмотрел на него с изумлением.

Орли шагнул к нему и изо всей силы ударил в висок.

Матрос упал как подкошенный.

Третий помощник сам переложил руль. Потом задраил изнутри дверь на ходовой мостик.

Огромный лайнер медленно поворачивал, оставляя за кормой ясно различимый в темноте белый изогнутый след. Форштевень судна резал черную массу воды, с каждой секундой приближаясь к «Бардику».

Без восьми минут три.

— Великолепно! Великолепно! — Волоча за собой шнур микрофона, ведущий ринулся мимо столиков обратно на сцену. Восемь одинаковых красавиц в гусарских костюмчиках закончили номер.

— А теперь я представляю вам… — орал в микрофон ведущий.

Представление заканчивалось в половине пятого утра.

Боже, еще полтора часа! Батур покосилась на Малик. Анна как зачарованная смотрела на сцену. Пожалуй, на несколько минут ее можно оставить. Всего на несколько минут.

Леа осторожно поднялась, ласково улыбнулась Анне и направилась к выходу. Оказавшись на свежем воздухе, она глубоко вздохнула, постояла немного и пошла по палубе, обходя оставленные на ночь шезлонги.

Ветер посвежел. Луны не было видно, звезды казались выпуклыми и близкими. Они двигались.

Девушка оглянулась.

Лайнер менял курс. Он описывал широкую дугу.

Когда Леа вновь повернулась, она увидела то, что несколько секунд назад скрывали надстройки.

Она увидела низкий силуэт корабля, на который стремительно надвигался нос «Принцессы». Расстояние не превышало ста метров.

…На эсминце спохватились поздно. Отчаянно взорвался ревун. Руль переложили на борт, машина «Бардика» дала полный ход. Однако ничего уже нельзя было поделать.

Огромный форштевень «Принцессы» вошел в корпус эсминца почти под прямым углом, в районе дымовых труб. Раздался надрывный металлический скрежет.

Разбрызгивая снопы искр, носовая оконечность лайнера метров на восемь проломила обшивку «Бардика».

Инерция, гигантской массы судна была столь велика, что толчок получился не слишком сильным. Леа инстинктивно ухватилась за поручни.

Позади за ее спиной в недрах огромного плавучего города нарастал гул, похожий на единый непрерывный стон. Батур не сразу поняла, что это такое. Пронзила мысль: Анна! Леа бросилась обратно.

Она вбежала в коридор, и ее чуть не сбила с ног рвущаяся навстречу толпа. Переборки трещали. Стоял непрерывный грохот. С огромным трудом Батур пробилась к салону, но войти в него оказалось невозможно. Это было ни к чему, потому что в нем бурлило обезумевшее людское стадо. Батур прижалась к переборке и закрыла глаза.

Кто-то схватил ее за руку. Она увидела, подняв веки, одного из офицеров Льюиса.

— Скорей, — прохрипел тот, увлекая ее за собой, — скорее!

— Нет, — Леа покачала головой. — Там Малик!

— К черту Малик! — заревел офицер. — К черту всех баб! Нам остались минуты. Ну?!

С невероятным трудом они вырвались на палубу. У шлюпбалок стоял второй офицер, лицо его было искажено. Он наконец увидел их.

— Слава Богу! — сказал он. — Таранная переборка держит. Может, еще обойдется.

— Нет, — первый выругался, — мы ударили его в торпедный погреб. «Бардик» горит. Остались считанные минуты! — снова выкрикнул он, бешено выкручивая тугие винтовые стопоры. — Помоги!

Вдвоем они освободили висевшую на кильблоках шлюпку. Ее вывалили за борт, шлюпка повисла, раскачиваясь.

Леа была точно во сне. Офицеры в шлюпке отчаянно гребли, надеясь обогнать смерть. Они прекрасно работали, но все же недостаточно быстро. Когда «Бардик» выплюнул из себя грязно-оранжевый столб огня, поднявшаяся волна настигла шлюпку. Она не перевернула ее, но наполнила водой до краев. Ручной насос не работал, черпака не нашли. Более пяти часов Леа и ее спутники провели по пояс в воде. Их сняли, когда рассвело.

Оно было огромным и мрачным, с грязными облупившимися стенами, навечно пропахшими бобами и чесноком.

Помещение для приема пищи.

Ван Ридан сидел за столом в углу, угрюмо ковыряясь в тарелке. Ему не хотелось есть. Поодаль равномерно жевали свои вечерние бифштексы пятеро ребят из команды Серверы. Они держались особняком, равнодушные и уверенные в себе. Профессионалы. Среди них не было никого моложе тридцати. Ван слышал приглушенные обрывки фраз, звяканье посуды. Кто-то громко рыгнул — , отодвигаясь от стола.

Столовая была почти пуста. Влажно и душно. Ридан мрачно подумал, что ночь, вернее всего, будет опять бессонной. Шла вторая неделя, и сигнизаторы со своей злобной ожесточенностью ему порядком надоели. Немыслимая жара усугубляла настроение. Он вспоминал знакомых девушек, особенно Нэнси, и та теперь не казалась ему такой уж глупой и вздорной. Полмесяца монашеской жизни! Он не привык к таким перерывам.

Потом его мысли обратились к Нине. Признаться, она волновала его, и причиной было не только мужское возраставшее нетерпение. Он никогда прежде не встречался с таким типом женщин. Казалось, в ней должно быть нечто особенное, то, что не приходилось еще переживать. Дразнящее предчувствие возбуждало и распаляло воображение.

— Ага, поближе к кухне? — Ван услышал смех за спиной.

Он обернулся и увидел Фресса.

Механик поставил на стол тарелку и грузно опустился рядом.

— Перекусим немножко, — сказал он и зачем-то подмигнул Ридану.

Отдуваясь и грохоча стульями, охранники встали из-за стола и прошли мимо. Заметив взгляд Вана, механик усмехнулся.

— Нехорошо ты на них посмотрел, — заметил он, жуя. — Не нравятся?

— Удивительно, — зло сказал Ридан, — как вы все волнуетесь по поводу впечатления, которое производите. Прямо как невеста на пятом месяце. Наверное, такая суетливость свойственна всем террористам.

Фресс засмеялся: — Террористам? Прекрасно! Мы что, действительно на них похожи?

— Похожи? — Ван откинулся на стуле и внимательно посмотрел на механика. — Это не то слово. Вы террористы и есть.

— Но ведь нас тут довольно много, и каждый занят чем-то своим. — Фресс говорил неторопливо. — Вот и ты здесь, с нами. Как же так — всех в одну кучу? И Серверу, и Нину?..

— Сервера — дрянь и садист, — оборвал Ридан, — о нем и говорить нечего.

Фресс покачал головой: — Я не стал бы так категорично судить. Сервера по-своему одаренный человек. И он не садист. Если знать, что он, к сожалению, не способен сострадать, тогда легче будет его понять.

— Господи, о каком сострадании можно говорить, находясь здесь?!

— Почему нет? На сострадании как раз и держится наше движение, — Фресс смачно схрупал луковку. — Большинство очень многое вкладывают, жертвуют и деньгами, и… личным. Вот Горган — ты знаешь, что он влиятельное лицо в промышленности?

— Да откуда ж мне это знать? — Ридан пожал плечами.

— Без его денег и связей нам было бы трудно, — продолжал механик. — А самому Горгану никакой корысти тут нет.

— Ему, может, и нет…

Но Фресс пропустил это мимо ушей.

— Ведь ты понимаешь, — мягко сказал он, — близится хаос. Как же можно оставаться равнодушным? Как же можно не сострадать? Общество не может так жить. «Урод» — разит, как пуля. Нет жизни без доверия.

— Это все общеизвестные истины, — заметил Ридан.

— Но они не становятся от этого ложными. Дело в том, что большинство с отвращением, с изначальной какой-то гадливостью относятся к дэволюрам. Хорошо это или плохо — не будем спорить. Это факт. В такой ситуации лучший выход — принудительное тестирование. Конечно, это жестоко. Но не жестоко ли бездействием подталкивать народ к бунту?

— Мне кажется, — задумчиво сказал Ван, что ни у кого нет четкого представления о дэволюции. Одни эмоции. Среди ученых — тоже. Кто такие дэволюры? Люди или все-таки не совсем?

— То-то и оно. Нет ничего, никакой лакмусовой бумажки на человека. Каждый должен решать задачку сам для себя.

— Судя по всему, ты уже решил, — сказал Ридан.

— А вот и нет, — ответил Фресс. — Хотя почти вдвое старше и опытнее тебя, должно быть. И вот потому я…

— Что? — быстро спросил Ван.

— А то… Когда могу — не гажу. А вообще-то, когда я слышу фанфары, мне хочется тишины. И черт знает, может, они действительно уроды, просто уроды, выродки, ничего больше…

— Ты вроде не закончил? — сказал Ридан.

Фресс поднял глаза:

— А может, и гадкие лебеди…

— Что? — Ван усмехнулся. — Гадкие утки, утята то есть, ты хотел сказать?

— Нет. Именно — лебеди.

Ридан не очень-то понял, что имеет в виду механик.

Однако он почувствовал за его словами нечто не высказанное. Что-то обращенное лично к нему, принуждение, почти вызов.

— Мне кажется, объективный критерий есть, во всяком случае, возможен. Как относится к дэволюрам Церковь?

Фресс закончил наконец еду и промакнул салфеткой жирные губы.

— Я слышал, — осторожно сказал он, — что Ватикан пока уклонился от прямого высказывания. Хотя, конечно, его мнение может стать решающим, пробормотал он. — Конечно.

Ридан уперся ладонями в стол, как бы отталкивая его от себя.

— Ясно, — произнес он, не глядя на Фресса. — Ты считаешь — каждый должен определиться. Но я не хочу! Это понятно? Хотя бы в этом я не хочу поступать, как все. У меня свой мир. Пускай даже микромир, но он только мой, и там мне хорошо. Я работаю, мечтаю, люблю, а остальное меня не касается. Скажи, если один из пятнадцати миллионов не станет делать свой выбор, это сильно изменит события?

Механик молчал.

— Если я свою любовь к ближнему ограничу девушками, а я их действительно люблю, каждую, с которой бываю близок, и это истинная правда, это совершенно серьезно, — скажи, как это повлияет на судьбы народа?

— Чего ты хочешь? — негромко спросил Фресс.

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое-.

— Боюсь, не получится.

— Знаю! — Ван повысил голос. — Угрозы! Это уже было.

— Недолет, — Фресс грустно улыбнулся. — Никаких угроз. Я всего лишь хотел сказать, что за ворота тебе дороги нет. Полиция теперь только и ждет, когда тебя выпихнут отсюда. Но и просто так болтаться в отряде тебе никто не позволит. Нужно решать.

Ридану внезапно расхотелось продолжать разговор.

Он замолчал и задумался. Хотя в известной степени механик располагал к себе, доверять ему полностью Ван не мог. Он прекрасно понимал, что Фресс прав. Так оно и есть. Обстоятельства толкают его к единственному выходу. Необходимо бежать. Бежать при первой возможности. Нужно лишь подготовиться и не упустить подходящий момент.

— Посмотрим, — сказал он, вставая, — может, ты и прав.

— Конечно. Зачем бодать диван, — Фресс поднялся следом. — Пойдем найдем Нину, у нее должно быть что-нибудь выпить.

— Полчаса, — сказал Меткович. — Ты должен успеть.

Донован ничего не ответил. От него не требовалось отвечать — его дело крутить баранку. Он лишь слегка наклонил голову.

Черный лимузин Метковича, размерами соперничавший с самоходной баржей, несся по загородному шоссе. Половина восьмого утра.

Меткович, невыспавшийся и оттого вдвойне недовольный, закрыл глаза, развалившись на заднем сиденье. Дорогой он собирался дремать, но ничего не вышло — он был слишком взволнован. Шеф Бюро продолжал сидеть, не поднимая век. В голове стремительно крутились варианты действий, которые следовало в срочном порядке предпринять и которые он собирался обсудить нынешним утром.

Они поравнялись с развилкой. Донован повернул направо, и вскоре показались скрытые среди деревьев белые корпуса Пантеона. Лимузин направился по центральной аллее и затормозил у трехэтажного здания, расположенного полукругом, с широким открытым крыльцом.

Пыхтя, Меткович выбрался из машины, шваркнул дверцей и стал подниматься по ступеням.

Эти несколько гектаров земли были его любимейшим местом. Оно напоминало санаторий и тщательно охранялось, но внешне ничего не было заметно. Чудесный парк подступал вплотную к пятидесятиметровому обрыву, внизу простирался узкий пляж, за ним — океан.

В вестибюле два охранника, радостно ухмыляясь, приветствовали шефа. Они были вполне искренни — Меткович никогда не экономил на своей безопасности.

Он что-то буркнул в ответ и подошел к лифту.

Просторный кабинет Маальда был залит солнцем.

— Здоров? — спросил Меткович, вминая свою тушу в низкое тяжелое кресло. — У меня мало времени, отключи телефоны.

Брови Маальда слегка приподнялись. Он провел рукою по лбу, словно возвращая их на место. Совершенно лысый, с лицом, будто сделанным из губки, он неестественно ровно сидел в кресле за письменным столом.

Его серые глаза прятались за очками со сложными стеклами.

Маальд надавил кнопку селектора: — Роза, меня нет ни для кого.

Меткович шумно вздохнул.

— Плохие новости, — сказал он.

Маальд кивнул: — Ты о Батур? Да, знаю.

— Это ведь была твоя идея, — раздраженно проговорил Меткович. — Ты хотел убить двух зайцев. Ты собирался набрать очки среди военных и…

— Я помню, — перебил его Маальд. Из всего персонала Бюро он был единственным, кто мог себе позволить перебить шефа. — Я помню, что собирался делать. Задумано все было правильно. Получился форс-мажор, из тех, что невозможно предвидеть.

— Не забывай, мы в цейтноте!

— У нас еще есть время.

Поморщившись, Меткович закурил и помахал в воздухе спичкой.

— Думаю, времени меньше, чем ты себе представляешь. В столице наши сторонники теряют позиции. Правительство напугано. Влияние черно-белых растет. Я тебе скажу, — Меткович подался вперед, — закон о ситестировании вопрос времени. Это достоверно. Когда законопроект одобрят, черно-белые получат полную свободу действий. Они до нас доберутся. Может пройти время, но они обязательно доберутся. Только твои питомцы могут нас спасти.

Пауза. Маальд сидел неподвижно, как деревянный.

За дверью в приемной раздался приглушенный возглас.

Меткович неодобрительно покосился туда.

— Ван Ридан, — произнес Маальд. — О близнеце мы уже говорили. Нам требуется «ключ». Необходим.

— Хорошо. Этот Ридан на месте.

Брови Маальда опять приподнялись.

— Вот как? Ты не рассказывал.

— Я надеялся на затею с адмиралом. Ридан — наш запасной вариант. С ним все непросто. Он угодил в отряд к тому бандюге.

— К Горгану? Где и развлекается Нина Орт?

— Да-да. Такая вот произошла случайность. Теперь парень на крючке. Но вот дальше — одна неясность. Ему нужно помочь, чтобы он сделал то, что требуется.

— «Помочь» — не совсем верное слово, — заметил Маальд.

— А-а, черт с ним! Я говорю — надо подтолкнуть парня.

— У тебя с в о и в отряде? — спросил Маальд.

— Да. РЫБКИН расстарался. Но этому человеку не справиться. Он боится погореть. Кроме того, Ридану пришлось в банде не по душе. Он норовит улизнуть. Они его шантажируют, и он не рыпается, но это до случая.

— На чем его держат?

— Случайное убийство.

— Достаточно серьезно. Но все зависит от него. Они уже продули ему мозги?

Меткович пожал плечами:

— Наверно. Однако он упирается и не хочет определяться.

Маальд кивнул:

— Понятно. Знаешь, тогда отправь туда Леа. Все равно ей сейчас нельзя привлекать внимание. Пусть она поможет тому человеку Рывкина. У нее это получится. С ней он не будет так уж бояться. Как его зовут?

— Александр Рич.

— Батур должна внушить ему, что мы в любом случае его вытащим. Пусть этот Рич сделает все, что сможет. Ведь ты сумеешь его вытащить?

Меткович покачал головой:

— Не знаю. Теперь — не знаю.

— Ну, неважно. Кстати, Ридан уже познакомился с Орт?

— Кажется.

— Так хорошо! Ты видел ее фотографию? — Маальд оживился. — Ничего себе. Весьма вероятно, парень справится самостоятельно. Его просто нужно подстраховать. Но Батур в отряд лезть не должна.

Меткович закрыл глаза и задумался.

— Годится, — наконец, сказал он. — Теперь вот что: чего это у тебя здесь происходит?

— Что происходит? — Маальд чуть отшатнулся.

— Да ладно, — Меткович хрустнул пальцами. — Как поживают Художники?

У Маальда дернулся подбородок, отчего щеки затряслись, как желе.

— Уже донесли, — заключил он. — Но здесь у нас ведь, по сути, еще дети. Учитывать надо.

— И что же натворили детишки?

Маальд помолчал. Потом сказал: — На одном из перекрестных обходов Никколо и Астрид…

— Художники?

— Да. На одном из перекрестных обходов они познакомились с Нильсом. Получилось трио — не разлей вода.

— Нильс… Кто? — спросил Меткович.

Маальд хмыкнул: — Ты должен помнить: ведь их здесь не дивизия. Второй научный этап.

— Прекрасно помню, — заявил Меткович. — И что?

— Они повадились гулять по ночам. Спускались по веревке с обрыва, купались.

— Где же они взяли веревку?

— Распустили несколько гамаков. Прошлой ночью их засекли. Твои псы не разобрались в темноте, открыли пальбу… Девушка сорвалась.

— Жить будет? — Не знаю, но лучше бы нет. Живого места не осталось. Если и выкарабкается, останется калекой. Теперь мы временно прекратили обходы и вообще предприняли некоторые меры… непопулярные. Кое-кому из питомцев это пришлось не по вкусу. Получилась маленькая стачка.

— Кто в ней участвовал?

— Стратеги. И некоторые питомцы из Научных этапов, но в основном Стратеги.

— Черт подери! — Меткович побагровел. — Этого еще не хватало! А что Художники?

— Остались нейтральными.

— Странно!

— На первый взгляд. — Маальд пожевал губами. — Если подумать, станет ясно — именно так и должно быть.

— Хм… может… — Меткович забарабанил пальцами. — Это будет иметь последствия?

— Вряд ли. Персонал четко сработал, теперь у нас полный порядок.

— Ладно, посмотрим, — сказал Меткович. — Однако хороши же Стратеги!

— Именно хороши, — ответил Маальд, блеснув стеклами очков. — Если бы они стерпели — вот тогда бы я забеспокоился.

Меткович захохотал.

— Скажешь тоже, — просипел он. — Но смотри, — добавил Меткович уже серьезно, — сейчас нельзя делать ошибок.

— Я думаю, — медленно и очень спокойно сказал Маальд, — ошибки не так уж страшны. Их не избежать. Но они могут доставить нам — я говорю в широком смысле — только временные неприятности. А в целом нас победить невозможно. Потому что за нас — История.

Маальд умолк. Меткович с минуту внимательно разглядывал его, но ничего не сказал. Он поднялся, подошел к двери в приемную, открыл ее и просунул туда голову.

В приемной Донован, завладев ладошкой Розы, чтото усердно шептал ей на ухо. Девушка хихикала.

— Извини, что я тебя отвлекаю, — прогудел Меткович. — Когда освободишься, подбрось меня в город. Или вызвать такси?

Роза вскрикнула и выдернула руку.

— Простите, шеф, — Донован выпрямился. — Сию минуту, шеф.

Он выбежал.

Меткович повернулся к секретарше.

— Зайди, — и вернулся в кабинет.

Маальд посмотрел на него.

— Я тут сейчас подумал: надо придержать черно-белых. Наши питомцы придумали одну штуку. Так, домашняя задачка по эвристике. Но это можно использовать. Я к вечеру набросаю соображения и подошлю.

— Хорошо, — согласился Меткович.

Вошла Роза, с лицом пай-девочки, по ошибке задержанной полицией нравов.

— Роза, малышка, — Маальд улыбнулся ей, — я хочу к окну.

Секретарша подошла сзади и выкатила инвалидное кресло, в котором он сидел, из-за стола. Подвезла к окну.

— Так? — спросила она. — Кофе?

— Да, спасибо, — Маальд посмотрел на Метковича. — Будешь?

— Не буду, — тот уже стоял у двери.

Он не удержался и, в очередной раз испытывая легкое содрогание, посмотрел на две культи, которые вместо ног высовывались из-под пледа.

Роза наклонилась над журнальным столиком. Меткович заметил взгляд Маальда, прикованный к ее оттопыренной попке.

— В следующий раз, — сказал Меткович Доновану, сидя в лимузине, мчавшемся обратно в город, — когда тебе захочется поразвлечься на службе, не забудь оставить ключи на сиденье. На них найдется немало желающих.

Из конторы Меткович по телефону разыскал Рывкина.

— Вот что, — сказал шеф Бюро в трубку, сжимая ее потными пальцами. Давай-ка в темпе найди Батур и пришли ко мне. И сам потрудись явиться.

— Ой-ой! — простонала мембрана голосом Рывкина. — Ей-Богу, шеф, я боюсь этой бабы! Когда я смотрю на нее, мне кажется, что я говорю с дьяволом. У нее нет души, даром что внешность — будто херувим с открытки. Может, как-нибудь без меня?

— Хватит! — рявкнул Меткович. — Делай, что говорят, — и швырнул трубку на место.

Посмотрев на календарь, он вспомнил, что приближается день карнавала.

Колонна растянулась. Машины покрылись грязью, как ботинки бродяг к концу лета. В кабинах нестерпимо воняло потом.

Близилась ночь. Бронетранспортер шел в хвосте, и его железное брюхо уже третий час собирало пыль от всей колонны. Пыль забивалась в горло. Ридану хотелось сплюнуть, но сплюнуть было некуда.

Это была самая крупная акция за последние месяцы.

Волонтеры выехали всеми наличными силами. Целый день они парились на жаре за городом и лишь под вечер тронулись обратно. Работа была еще впереди. Ежегодный карнавал собрал на городских улицах огромные толпы, и с наступлением ночи к ним присоединились новые десятки тысяч. Карнавал! Люди словно позабыли обо всем в безумии красок и звуков. Хотя, конечно, это было не так.

Горган намеревался провести масштабную си-обработку. Идея родилась давно, однако одобрили ее не сразу и не все. Основной довод против заключался в опасении, что такой вариант отпугнет немногочисленных пока сторонников. Зато в случае удачи можно было приниматься за соседний Ганьо, который давно ждал своей очереди.

Но все сходились во мнении, что подобный отдых вряд ли кому понравится. И было решено поутру демонстративно убыть из города, в полном снаряжении. Возможно, это и не успокоит самых подозрительных, но для большинства будет достаточно.

Целый день безделья вымотал сигнизаторов. Теперь они пребывали не в лучшей форме. К тому же они сознавали, что через несколько часов им предстоит испортить тысячам людей праздник. Многим от этого было не по себе.

Оружие сегодня проверялось с особой тщательностью. На подчиненных Серверы ложилась огромная ответственность. От их работы в ближайшее время совершенно прямым образом зависела жизнь остальных волонтеров.

Здоровый рыжий сигнизатор, сидевший справа от Ридана, утерся рукавом комбинезона.

— Я вот чего думаю: может, мы уже в аду? Это ж немыслимо, чтобы такая жара, — он огляделся. — А? И дэволюры — ожившие покойнички. Все сходится.

Кто-то коротко рассмеялся, как подавился. Остальные тряслись молча, с ненавистью жуя пыль на зубах.

Ридан изредка поднимался, просовывал голову в верхний люк и разглядывал неоновое зарево, плывшее впереди. Город был уже близко.

Напротив, подпрыгивая на жесткой скамье, сидел Хвощ. Ван поймал его подозрительный взгляд.

— Ты учти, — прогнусил Хвощ, напрягая голос. — Ты учти, я за тобой следить буду!

Ридан отвернулся, сэкономив слова. Он твердо решил распрощаться с черно-белыми, и десять тысяч хвощей не могли тому помешать.

Колонна остановилась. Ридан снова выглянул.

Уже совсем стемнело. Стоп-сигналы впереди стоящих машин с трудом различались сквозь облака пыли.

В стороне, над городом, полыхали небеса. Фейерверк немыслимых красок сотней языков лизал обмиравшую ночь.

Мимо проехал открытый вездеход типа «smoll army».

За рулем сидел Сервера. Он остановился возле транспортера и постучал по броне. Показался водитель. Сервера что-то отрывисто приказал ему и тут же отъехал.

В десантном отсеке зазвучали раздраженные голоса: — Что? Что? Чего он'сказал?

— Пошли вы… — Водитель отмахнулся, и тут же пивная банка смазала его по затылку.

— Ты, это, не дури! — выкрикнул рыжий.

Водитель обернулся с перекошенным от злости лицом. Однако, оглядев ребят, он заметно остыл и сказал: — Въезд в город закрыт. Придется через Пакгаузы.

Пакгаузы — мрачный, дрянной и самый грязный из всех районов города. Перспектива колесить там никого не обрадовала.

Транспортер рыгнул соляром и двинулся. Теперь он шел вторым. За ним следовал крытый грузовик и дальше — один из «магирусов». Громоздкие машины с трудом проталкивались сквозь узкие кишки улиц. Водитель бешено выкручивал баранку.

Колонна втягивалась в длинный проезд, который шел под уклон. Он был столь узок, что в нем не разъехались бы и два детских велосипеда. По обеим сторонам выстроились здания складов, облупленных и уродливых, и мелких магазинов оптовой торговли. Возле них громоздились бочки и груды ящиков.

Ридан по плечи пропихнулся в люк и безрадостно озирался по сторонам. Стены домов напоминали доисторические пещеры. Мостовая почему-то блестела, словно покрытая инеем.

Ван ощутил толчок где-то внутри. Поморщившись, он нырнул вниз. Если бы он подождал еще несколько секунд, то, возможно, заметил бы человеческую фигуру, скрючившуюся у стены за пожарным гидрантом.

Бам. Бам. Вам!

Снова толчки в животе.

Это становилось неприятным. Словно чьи-то пальцы мяли желудок.

Машины сбавили скорость. Они еле ползли. У людей в них возникло ощущение тревоги и чего-то еще, отвратительного, страшного. Лица волонтеров в скупом свете плафона сделались неживыми.

— Чего это я съел… — проговорил задумчиво рыжий и потрогал живот. Несколько пар глаз с жадным вниманием уставились на него.

— И у тебя?..

Бам. Бам. Бам — бамм!

— Чего это, братцы, происходит?!

Неведомые пальцы, оставив желудок, принялись варварски за кишки, словно вязали из них морские узлы.

— Бра-атцы, кто-то роется в моем ливере…

Превозмогая дурноту, Ридан посмотрел на Хвоща.

Обычно краснорожий, сигнизатор позеленел, как стручок, и почти сполз на пол.

Транспортер качнуло. Водитель вывернул в сторону и ударил по тормозам.

— Ур… ур-р… — хрипел он, уползая к нижнему люку.

Через секунду Ридан понял, отчего водитель спешил. Он рванулся с места. Ощущения внутри были непередаваемы. Такой эффект примерно мог вызвать литр касторового масла, введенный с помощью клизмы.

Все повыскакивали. У люка возникла давка, так что вовремя выбраться успели не все. Тяжелая волна отвратительного запаха наполняла боевой отсек.

Ван спрыгнул с брони, охнул и откатился к кирпичной стене. Поднявшись на колени, он остервенело задергал «молнию» комбинезона. Потом плюнул и бросил.

Узкий проезд почему-то не был освещен. Различить окружающее позволяли только прожектора да полная луна. Лучи прожекторов метались, неслась бесконечная ругань. Ван заключил, что остальные находились в одинаковом с ним состоянии. Он поднялся, с отвращением оттопыривая комбинезон сзади.

Началась стрельба. Безумная, бессмысленная стрельба — во все стороны. В ответ — ничего. Полная неподвижность. Проезд выглядел мертвым уже тысячу лет.

Несколько минут волонтеры были дезорганизованы.

Их можно было брать голыми руками, если бы нашлись желающие. Но желающих что-то не было видно. Похоже, тот, кто устроил этот турнир, имел иные намерения.

На крыше транспортера со скрежетом провернулась турель. Ствол крупнокалиберного пулемета качнулся, поглядел туда-сюда, выбирая. Человек за ним что-то закричал, надсаживаясь. То был рыжий. Прожектор рядом с ним вспыхнул и выбелил верхний этаж дома напротив. Метнулся дальше, выше.

Пулемет выплюнул очередь. Короткую. Еще разок.

Ридан зажал уши. Гильзы со звоном разлетались по сторонам.

Крупнокалиберный замолотил без перерывов. Ван посмотрел, куда он бил. Это был снятый, недостроенный этаж развалюхи-магазина.

Мысленно Ридан одобрил сообразительность рыжего. Здесь было впрямь удобно разместить ту гадость, из которой их сейчас обрабатывали.

Пули 12,7 разносили этаж. Там все заволокло кирпичной пылью, разлетались обломки. Стоял оглушительный грохот, но все же Ван услышал, нет, скорее почувствовал какое-то движение сзади. Он оглянулся.

По мостовой вниз устремился водяной поток. Источником служили гидранты возле мебельного склада. Вода была уже близко, и она странно пенилась. Ридан провел рукой по асфальту. Под пальцами он ощутил сухой колючий порошок, очень твердый, будто толченое стекло.

В этот миг вода добралась и до него. Он приподнялся и тут же упал. Попытался встать — снова свалился.

Трение исчезло. Ван с трудом поднялся на четвереньки, не делая лишних движений. Обернулся.

Он увидел, как семидесятитонный «магирус» качнулся, словно подхваченное прибоем бревно, и медленно, торжественно заскользил вниз под уклон. Его разворачивало на ходу.

Через минуту «магирус» надвинулся на крытый брезентом грузовик. Автомобиль отбросило к стене, где он и остался, зацепившись бортом за навес крыльца. Притертый к тротуару транспортер еще держался. Его пулемет лупил без передышки.

«Магирус» приближался. Его еще развернуло, и задранная стрела телескопической опоры прошлась впритирку над крышей боевой машины. Пулеметчика срезало, как грибным ножом сыроежку.

Ван год проработал санитаром на срочных вызовах.

Ему не надо было догадываться, что увидели оставшиеся в отсеке.

Огромная машина тем временем продолжала неудержимо скользить. Турбины с воем крутили колеса назад, но от этого было мало толку.

Автомобиль с репродукторами «магирус» зацепил боком, с полминуты машины двигались вместе. Потом автомобильчик хрустнул и стал рассыпаться. Выскочило пламя, и сразу стало светлее.

Вокруг кричали, скользили и падали люди. Ридану сделалось страшно, но вдруг он опять увидел взлетевший в небо фейерверк и засмеялся. Происходившее было настолько дико, что походило на фарс.

Вдоль стены, царапая ногтями штукатурку, пробирался человек. Свет луны упал на его лицо, и Ридан узнал Нину.

— Почему не выключат воду? — крикнул он.

— Вентили… сорваны… — Как тряпичная кукла, Нина свалилась рядом.

— О-о!.. — Скрюченным пальцем она вдруг показала за его спину.

С той же неотвратимой неторопливостью оттуда надвигался второй «магирус».

Возле транспортера показался Хвощ. Он начал стрелять по колесам. Передние баллоны лопнули, но это не остановило гиганта.

С крыши соседнего дома метнулся огонь. Он ударил в мостовую, раскатившись грохотом взрыва. Следом воткнулись еще три гранаты.

— «Скат», противотанковый… — Орт засмеялась. — Надо же, догадался кто-то.

Ридан пожалел, что догадливым оказался не он.

Колесные барабаны «магируса» въехали в яму, вырванную из мостовой гранатами. Машина качнулась и замерла.

— Не удержится… — прошептала Нина.

Она ошиблась. «Магирус» стал мертво.

— Ну все, — Нина приподнялась. — Обошлось.

Ван с сомнением покачал головой. Ловушка была подготовлена столь тщательно, что вряд ли такая случайность не была учтена.

— Теперь мой черед проявлять сообразительность, — сказал он. — Надо быстренько выбираться отсюда.

Нина удивленно посмотрела на него, но Ридан не мог тратить время на уговоры. Он рывком поднялся, цепляясь за подоконник первого этажа. Добрался до пожарной лестницы и подтащил Орт.

— Давай, — он показал вверх, — подсажу.

Лицо Нины исказила гримаса.

— Ты… — брезгливо выдохнула она, и глаза ее вспыхнули. — Бежать?! Ну и гнида!..

Ридан отвесил ей оплеуху. Что ему еще оставалось?

— Полезай, чучело, — рявкнул он. — Или добавить еще?

Но этого не потребовалось. На лице Орт отразилось безмерное удивление. Повернувшись к стене, она послушно стала карабкаться по ступеням.

Через минуту оба были на крыше. Опасаясь свалиться, Ван передвигался ползком, что пришлось сделать и Нине. Они добрались до чердачного окна и стали осторожно спускаться. С чердака вниз вела узкая и темная лестница. Они успели пройти два марша, как почувствовали сильнейший толчок. Пол заходил под ногами.

Затрещали стены и посыпалась штукатурка. Потом донесся приглушенный грохот.

— Господи, что это? — испуганно пролепетала Нина, ухватившись за комбинезон Ридана.

Они спустились ниже. На первом этаже лестницы не существовало. Она обвалилась, в стене образовался пролом. Сквозь него было видно, что фасад здания рухнул, обломками засыпав стоящую внизу технику.

Ридан присвистнул. Нина стояла рядом, продолжая терзать его рукав.

— Твоим коллегам придется потрудиться, разгребая эту песочницу. Могла испачкаться, если бы ты осталась внизу. Не обижаешься, что пришлось тебя «приласкать»?

Орт издала то ли вздох, то ли всхлип.

— Я хочу уйти, скорее. Пойдем…

Они добирались пешком через весь город. Это было нелегко, но их спас карнавал. Они остановились у крыльца дома Орт, красные, распаренные. Посмотрели друг на друга и вдруг принялись неудержимо хохотать.

Их просто душил смех.

— Ни о чем не жалеешь? — спросила Орт, нашаривая в кармане ключи.

— Жалею, что не родился шотландцем. Мне бы нынче здорово пригодилась их одежда. Открывай быстрее, а то простудимся.

Стоя под душем, Ридан перебирал в памяти события дня.

Веселыми их нельзя было назвать. Ван провел в ванной не менее часа, меняя горячую и холодную воду, кряхтя, отфыркиваясь. Голова прояснилась.

Нина поджидала его в гостиной. Она в зеленом купальном халате сидела на диване, поджав ноги. Черные короткие волосы влажно блестели.

— Подошла пижама? — спросила она.

— Вполне. Чья это?

— Отца. — Орт засмеялась. — Нет, правда отца. Он любил эту квартиру и оставался иногда ночевать. Я любила, когда он оставался.

— А теперь? — Ридан уселся в кресло напротив.

— Теперь он в Европе. Он переехал, когда они разошлись с матерью.

— Давно?

Нина пожала плечами:

— Какая разница? Не надо изображать, что тебе это интересно. Выпьешь?

— Не откажусь. — Ван посмотрел, как она встала и подошла к бару. Халат внизу разошелся, обнажив ноги. — Хорошо бы и перекусить.

Орт кивнула и отправилась на кухню. Она принесла бутерброды с холодной курицей, консервированную фасоль и кетчуп. Поставила все это на низкий столик рядом с бутылкой бренди и минеральной.

— Наваливайся. Надо тебя покормить — как-никак ты меня спас сегодня.

— А что, — спросил Ридан, жуя, — иначе бы мне жратвы не видать?

— Разумеется. С какой стати?

— Хм. Тогда, думаю, это маловато будет — скверный бренди с дохлым цыпленком за жизнь крутого специалиста по электронике.

Нина захохотала.

— Наглец! — Прищурившись, она посмотрела на Вана. — Не знаю, может, добавлю чего. Подумаю.

— Думай скорее. А то я с ног валюсь.

— Нет, ты впрямь нахал, черт тебя побери! — сказала она раздраженно, сгребая посуду. Но голосу ее не хватало искренности. Пока она гремела тарелками на кухне, Ридан осмотрелся. Он походил, открывая двери. Заглянул в крайнюю — там была спальня.

Когда Орт появилась здесь, Ван лежал на ее кровати, раздетый, укрытый одеялом. Лицо Нины напряглось, взгляд замер. Ридан безмятежно разглядывал потолок.

Орт вздохнула и подошла ближе.

— Ты такой зануда, — сказала она, сбрасывая халат, — что тебе легче отдаться, чем объяснить, что я тебя не хочу.

— Попробуй, объясни, — он откинул край одеяла. — Я пойму, если ты постараешься!..

Ночь была на исходе, но они не спали. Нина голая сидела на постели и курила. Ридан лежал, заложив за голову руки.

— Я ведь понимаю, — сказал он. — Или — или. Это, конечно, не жизнь. Все разваливается, расползается прямо под руками. Какая тут может быть жизнь? Выходит, надо решать, — он щелкнул пальцами. — Но вот штука: не нравятся мне ни те, ни другие. Не нравятся, хоть тресни. Как же я могу выбрать?

Нина молчала, пуская дымные кольца.

— Однако задело меня крепко, — он тоже сел. — Так задело, аж зубы ноют.

— Сильно ноют? — холодно поинтересовалась Нина. — Или боли боишься?

— Да, раньше, моя хорошая. Теперь перевел стрелку.

— Значит, уходишь… — У нее чуть изменился голос. — Это было ясно. Не понимаю, как Сервера мог на тебя рассчитывать. Ты же нас сразу возненавидел.

— Из таких как раз и получаются самые преданные.

— Я остаюсь, — сказал Ридан. — Хотя вы и не стали мне симпатичнее. Но пора прекратить это безумие. Вины тут на всех поровну. А раз зло неизбежно, пусть приходит скорее. Пусть будет эта всеобщая сигнизация, если она остановит кровь. Я за нее, хотя она мне и не по душе.

Нина подняла глаза.

— Я рада… — прошептала она.

Сервера шел по коридору.

Увидев его, встречные рассыпались по сторонам. Их физиономии у Серверы тоже не вызывали энтузиазма, но он этого не скрывал, в отличие от своей камарильи.

Из-за угла вывернулся Хвощ. Он хотел прошмыгнуть, но грудь шефа заслонила дорогу.

— На пятилетку вперед облегчился? — проскрежетал Сервера, приближаясь. — Надеюсь, вместе с мозгами. Не расстраивайся, никто не заметит разницы.

— Да чего я… — бормотал Хвощ, отодвигаясь.

— Чего? В транспортере имелась базука! А стрелять отчего-то пришлось мне. Ну?

— Виноват… — пролепетал Хвощ, — трудно было… не подумал…

— Да? Похоже, тебе не то что трудно, тебе, должно быть, больно думать! Ладно, у меня еще со всеми разговор впереди. Вон!

Хвощ отскочил как ошпаренный.

Сервера с треском распахнул дверь и ввалился в кабинет Горгана. Тот подскочил, со злобой уставившись на шефа охраны.

— Ты чего?!

— Нервы, — констатировал Сервера, усаживаясь в кресло. Он задрал ноги на журнальный столик. — Не удивительно. Может, пора отдохнуть? Не подумывал?

Горган уже взял себя в руки.

— Говори, зачем пришел. У меня нет времени выслушивать твое остроумие.

— Да где уж мне острить. Вот тест на сообразительность. — Он принялся загибать пальцы: — Какой дорогой мы будем возвращаться, знали всего трое. Это раз. Дом подорвали точно там, где надо. Но для этого требовалось знать, в каком месте станет «магирус». А для этого, в свою очередь, его габариты. Два.

— То всему отряду известно!

— Вовсе нет. Телескопические стойки мы крепим не всегда. А это лишних полтора метра. Кто знал про стойки?

— Думаешь, в отряде чужой? — скучно проговорил Горган.

— Думаю? Да я уверен в этом! И я его отыщу. А когда я его отыщу…

Горган посмотрел на Серверу, на его отвратительный жабий рот. Ужасное лицо — лицо убийцы. Горган содрогнулся.

— Что там, собственно, вышло? — спросил он.

— Инфразвуковой спазморатор.

— Я слышал… это были лишь разработки?..

— Значит, кто-то довел их до ума. Широкий сектор действия — до трехсот метров. В зоне поражения — рвота и непроизвольная дефекация.

— А порошок?

— То уже полицейская штучка, — Сервера ухмыльнулся. — Экспортный товар. Из Штатов. Я его видел раньше.

Горган шевельнулся в своем кресле.

— Что с нашей техникой? Серьезно?

— Нет, справимся, — Сервера снял ноги со стола и поднялся. — Это маленькое кровопускание для нас не чувствительней бритвенных порезов. Ну, я пошел, — он посмотрел на Горгана. — Да, еще. Я проведу расследование. Не вздумай мешать мне. Оно будет проходить так, как сочту нужным.

Голос Горгана сделался скрипучим.

— Ты, кажется, забываешь, что главный здесь — я!

— Да ну? — Зубы Серверы обнажились в ухмылке. — Что ж, попробуй провернуть все сам. А я с ребятами подамся отсюда. Мне найти работу несложно.

Горган в смятении кусал губы.

— Так вот, — сказал Сервера уже от двери, — я лично вытяну из ублюдка кишки. Уж постарайся, чтобы им оказался не ты!

В этот миг в дверь постучали. Сервера распахнул ее.

На пороге стоял Хвощ, прижимая к груди приемник.

— Приняли! — завопил он, тараща глаза. — Закон о сигнизации! Только что одобрен в Верхней палате!

— Он хочет выместить злобу, — заключила Орт.

Возможно, это и было так. Ридан промолчал. Он только что вернулся с известием, что из отряда никого не выпускают. Нина возмутилась: решение явно шло от Серверы. Она возмущалась однообразно и громко, и Ван, наконец, посоветовал ей утихнуть.

Нина замолчала, надувшись.

— Ну и как хочешь, — заявила она. — Я-то наверняка уйду домой. Со мной ссориться не захотят — зачем им терять специалиста.

Ридан полагал, что она сильно заблуждается. Его тоже раздражала ситуация. Он принял решение сотрудничать с черно-белыми — теперь это могло быть истолковано как стремление отвести от себя подозрения.

— Не думаю, — сказал он. — Впрочем, попробуй.

Раздался удар. Дверь распахнулась с пушечным грохотом — не иначе по ней врезали ногой. На пороге стоял Хвощ.

Он посмотрел на них, и на губах его заиграла глумливая ухмылка.

— Помешал? Не успели или уже кончили?

Ван поднялся. Орт схватила его за руку.

— Перестань, — сказала она, — не связывайся с животным.

— Ого! — Хвощ оперся плечом о косяк. — Это, значит, я — животное? А вы что, по-птичьи… — он сделал рукой неприличный жест.

Ридан шагнул к нему. Хвощ выпрямился. Он жаждал драки.

Комната для драки подходила не очень.

Ван левой ударил сигнизатора в лицо. Тот легко уклонился. Хвощ был искушеннее в стычках и, вероятно, злее. Но зато он был легче на десять килограммов. К тому же Ридан принадлежал к тем, кого можно, избить, но не запугать. Хвощ этого не знал и знать не хотел, вся его тактика строилась как раз на том, чтобы сразу же вызвать у противника страх. Он не принимал Вана всерьез, что было крупной ошибкой.

Хвощ нанес ему удар ботинком по голени. Он достал, и Ридан упал на колено, после чего сигнизатор снова ударил ногой, целя уже в подбородок. Он сделал это небрежно и недостаточно быстро, не сомневаясь в исходе. И напрасно.

Ридан перехватил ногу. Хвощ пригнулся, падая на спину, чтобы освободиться. Это бы удалось, будь Хвощ потяжелее.

Ван удержал его. Мгновенно приблизившись, он рубанул противника сверху кулаком в шею.

У Хвоща выпучились глаза и перехватило дыхание.

Он попробовал подняться, но следующий удар — в висок — сбил его с ног.

Этот удар потряс Хвоща. Он уже почти не сопротивлялся.

Ридан попинал его еще немного — просто чтоб успокоиться. Потом вышвырнул за дверь.

— Неплохо, — сказала Нина. — Мне даже понравилось. Но что ты теперь будешь делать?

— Ничего, — Ридан массировал ногу. — Думаешь, нажалуется?

Орт захохотала:

— Нажалуется? Да он тебя замочит где-нибудь при первой возможности. Он тебе такого ни за что не простит.

Ридан посмотрел за нее:

— А тебе?..

Кровь из рассеченной брови каплями стекала на воротник. Пальцами зажимая рану, Хвош толкнулся в дверь с красным крестом.

Эртиль был у себя.

— Славно, — сказал он. — Кто это тебя так отделал?

— Неважно, — процедил Хвощ. — Перевяжи там, что надо…

Эртиль хмыкнул. Он подошел к столу, включил радио. Передавали «Вертера» Массне. Доктор сделал погромче.

Страстно звучали струнные. Шарлотта пела: «Да… с того дня, как ты глазам моим предстал…» Пока врач промывал рану и зашивал бровь, Хвощ дергался и шипел.

— Ну что, пойдешь отлеживаться? — спросил Эртиль, закончив.

Хвощ выпрямился, выкатив челюсть.

— Вот еще. Для меня это — тьфу. — Он хотел показать, как именно, но удержался, глянув на доктора. — У меня важное дело, — добавил сигнизатор загадочно. — Мне в сортир некогда зайти, не то что подушку мять.

Доктор безразлично пожал плечами. Его полная незаинтересованность задела Хвоща.

— Сервера, если за что взялся, дело закончит. Он достанет, — важно сказал Хвощ, — он эту гниду прикончит.

— Ты о ком это? — негромко спросил доктор.

— Все о том же. Никто из отряда ни шагу без разрешения. Пока эту суку не вычислим. А у Серверы, — он понизил голос, — в Бюро свой человек имеется.

— Ну, — сказал Эртиль, — валяйте. И ты тоже?

— А как же! И я. Сервера назначил несколько уполномоченных, которые станут снимать показания.

— Какие еще показания?

— А такие! — Голос Хвоща зазвучал торжествующе. — Всех в отряде шеф разбил на группы. К каждой — своего уполномоченного, из надежных людей. Хвощ многозначительно посмотрел на Эртиля.

— Понятно, — сказал тот, — тебя тоже уполномочили. И что дальше?

— Уполномоченный у каждого возьмет показания: где был, что делал последние дни. Чтобы потом не отвертелся.

— Зачем же нужны эти показания, если наш человек в Бюро может точно назвать предателя?

— Так я же говорю — чтобы не отвертелся!

— Ясно. — Доктор раскладывал на столе инструменты. — Ну, иди работай. Только не очень наваливайся, а то от мыслей шов разойдется.

Хвощ встал, потянулся.

— Я крепкий, — заявил он. — Я знаешь какой выносливый! Вон, вчера троих у нас придавило, когда стена рухнула. Так двое…

— Я знаю, — перебил его доктор, — я их смотрел.

— Ну вот, — самодовольно закончил Хвощ, — меня тоже задело, а я и не пошел к тебе даже. Потому что только синяки и ни одного сотрясения мозга!

Их всех собрали в большой комнате, которая бесстыдно именовалась конференц-залом. За двумя составленными вместе столами у окна сидели Горган, Сервера, Хвощ и еще двое. Одного из них, детину с прямоугольным лицом и руками, словно коряги, звали Делф.

Второго, черноволосого, с азиатскими чертами, — Чини.

Остальную часть помещения занимали неровно расставленные стулья, на которых поместились около сотни сигнизаторов.

— Я думаю, — начал Горган, и остальные голоса умолкли, — нет необходимости подробно описывать положение. Скажу коротко. Вчера мы понесли потери.

Трое погибших и один тяжелораненый. Далее, полностью уничтожены два автомобиля, причем один из них «магирус», оборудованный си-установкой. Повреждена и другая техника. Отряд ослаблен. Это, конечно, не катастрофа, но серьезный урок, к которому надо подобающе отнестись.

С принятием правительством закона о принудительном си-тестировании населения на добровольные формирования возложена функция помощи официальным представителям в организации пунктов тестирования и контроля на начальном этапе. Мы, конечно, немедленно к этому подключаемся. Возможны осложнения, в том числе со стороны Бюро, даже в первую очередь со стороны Бюро. По некоторым данным, их деятельность в ближайшее время будет сворачиваться, потому можно ожидать провокаций, подобных вчерашнему инциденту.

Эти вопросы мы подробно обсудим отдельно.

И последнее. По целому ряду причин у командования имеются основания предполагать, что в отряде находится агент, который передает информацию противной стороне.

— Кто? Кому?

— Вероятно, Бюро, — сказал Горган после некоторой паузы. — Агент будет обнаружен в ближайшее время.

Поэтому, до особого распоряжения, выход из расположения отряда запрещен. Кроме того, предусмотрен еще ряд мер, о которых расскажет шеф самообороны.

Поднялся Сервера и сухо сказал, что трое его людей и он сам в течение двадцати четырех часов проведут опрос. Целью является исключение возможности ошибки и ложного обвинения. Поэтому он просит оказать содействие и не допустить эксцессов.

Вслед за ним вдруг слово взял Хвощ.

— И пусть некоторые не воображают, — сказал он, — что могут таскаться из комнаты в комнату сколько хотят. Да! Это пора прекратить. Женский персонал в первую очередь касается, — закончил Хвощ и сел.

В зале зашевелились.

— Как это понимать? — раздался холодный голос доктора. — Что за намеки? Служебное расследование есть служебное расследование, но, я надеюсь, мы остаемся свободными людьми.

Горган и Сервера переглянулись.

— Безусловно, — сказал Горган. — Сотрудник Халлен выразился неточно. Ему будет указано.

— Надеюсь, — Эртиль с недовольным видом положил ногу на ногу.

— Я прошу…

Все оглянулись. Ридан, сидевший у самой стены, поднялся и пробирался к столам.

— Я прошу зачислить меня в отряд. Официально. С подписями, контрактами и процедурой — что там у вас полагается.

Командир и шеф охраны снова переглянулись.

— Отлично, — проговорил Сервера, улыбаясь одними губами. — Вас вызовут после.

Вскоре все разошлись.

В комнату постучали. Ридан рывком распахнул дверь. Перед ним стоял Чини.

— Тебя Хвощ вызывает, — сказал он, посверкивая азиатскими глазками. Через пятнадцать минут. Знаешь, куда идти?

— Ну вот, — Ридан вздохнул, закрыв за ним, — вызывают. Как мне к нему обращаться? «Ваша честь»?

— Иди, — ответила Нина, — не раздражай начальство.

Хвощ сидел за маленьким письменным столом и усердно писал какую-то бумагу — или изображал, что пишет.

Чини с безразличным видом устроился у окна.

— Я здесь, — сказал Ридан.

Хвощ мутно посмотрел на него и снова уткнулся в стол. Ридан уселся без приглашения.

Хвощ поднял голову и некоторое время разглядывал его, словно впервые увидев.

— Имя?

Ридан, усмехнувшись, назвал свое имя.

— Ван Ридан, ответьте, что вы делали позапрошлым вечером и ночью?

— Когда делал?..

— Вечером и ночью двадцать девятого апреля.

— Да не помню, — сказал Ридан, пожав плечами. — Что обычно. Ужинал, спал. А что случилось?

— Отвечайте на вопросы, — сквозь зубы проговорил Хвощ и потрогал заклеенную бровь. — Подробно.

Ридан покосился на Чини. Зачем он здесь? Чини старательно глядел в окно, но чувствовалось, что он внимательно прислушивается к разговору. Ридан обратил внимание, как странно сидит на нем куртка. Левый бок отвис; так бывает, когда во внутреннем кармане что-то прячут. Например, небольшую дубинку.

— Вы будете отвечать? Кстати, освободите карманы!

Пришлось выложить на стол содержимое: мятый платок, два ключа, складной нож с синей рукоятью.

Хвощ внимательно осмотрел все предметы, словно перед ним были важные улики.

Ван подумал, что не стоит дразнить волонтеров.

Вернее всего его постараются избить при первой возможности.

— Я попробую вспомнить. Но сперва: как там с моим заявлением?

Хвощ, казалось, удивился.

— А было заявление? — спросил он. — Что-то я не помню ни о каком заявлении. А ты? — обратился он к Чини.

Тот молча покачал головой.

Ридан понял, что над ним издеваются. Ему стало тревожно — не из-за этих ублюдков, нет, — показалось странным, что Сервера никак не отреагировал.

В дверь постучали. Кто-то на мгновение приоткрыл ее и тут же захлопнул. Ридан обернулся. Сквозь узенькую щелочку он ничего не увидел.

— Значит, в отряд хочешь? — Хвощ оскалился. — Может, приодеться решил?

Ридан невольно глянул на себя. Прямо сказать, за три недели его одежда потеряла вид: жеваные сорочка и брюки, погубленные туфли. Носки — сплошная дыра.

— Смешно, — согласился Ван. — Я бы тоже смеялся на твоем месте.

— А ты чего намекаешь-то? — грубо спросил Хвощ. — Чего, недоволен, что ли?

— Да вовсе я не намекаю.

Началось «снятие показаний». Хвощ мучил его около получаса. Ридан уже думал, что это никогда не кончится.

Зазвонил телефон. Хвощ снял трубку, послушал и передал ее Чини.

Тот произнес:

— Что? Не слышу! — Потом небрежно добавил: — Хорошо, зайду, — швырнул трубку на аппарат. Поднялся, сказал: «Я ненадолго» и вышел.

— Ты понял или нет? — повторил Хвощ.

— Господи, да откуда я знаю, что делала тогда Орт! Семнадцатое — это же на прошлой неделе. У нее и спроси.

— И спрошу, — с угрозой пообещал Хвощ. — Сгоняйка за ней.

Ридан сжал кулаки, но сдержался. Выходя, треснул дверью и тут же столкнулся в коридоре с Фрессом.

— Ну как, — спросил механик, облизываясь, точно кот на сметану, развлекается наш убогий?

— Вовсю. Иду за Ниной — одного меня ему мало.

— Чего он к ней прицепился? — возмутился Фресс. — Вот сволочь! Ну допрыгается, — и пошел дальше.

Ван отправился к себе. Орт была еще там, и он передал приглашение.

— Пошел он к черту, — лениво проговорила Нина.

Она, развалившись на постели, курила. — Ну ладно, сейчас приду. Только переоденусь.

Вернувшись, Ридан без стука распахнул дверь.

В комнате никого не было. Еще плавал табачный дым, на столе Хвоща валялись его бумажки. Ван огляделся. Подошел к окну, открьи пошире. Левая подметка вдруг издала чавкающий звук. Он посмотрел вниз.

Под столом, согнувшись, лежал Хвощ. Он лежал в луже крови, и горла у него больше не было. А в том месте, где раньше находился кадык, торчал нож с синей рукояткой.

Ридан неподвижно смотрел на него. Вытащить этот нож из раны было выше его сил.

Под потолком носились друг за дружкой мухи. Было тихо.

Ридан открыл дверь так, словно она была заминирована.

Стараясь не бежать, он направился в свою комнату.

Замок оказался защелкнут. Ридан отомкнул, вошел.

Нины не было. Он опустился на стул, переводя дух. В мыслях царил хаос, он не понимал, что нужно делать.

Кто-то остановился возле его двери с той стороны.

Ван затаил дыхание.

Дверь медленно приоткрылась, и он увидел Нину.

— Где ты был? Я думала, ты меня ждешь. Пойдем, я готова.

Ридан не шевельнулся. Нина удивленно посмотрела на него: — Что. с тобой?

— Сядь. Мы никуда не пойдем.

Она послушно села. Она не казалась встревоженной.

— Не к кому идти, — сказал Ридан, глядя под ноги. — Он убит.

— Что?!

— Убит. Валяется там у себя в комнате с перерезанной глоткой. А в горле у него — мой нож.

— О Господи! Кто же его?..

Ридана передернуло. Он крикнул: — Кто, кто! Почем я знаю!

— Почему ты кричишь!

Нина замолчала, сжав щеки ладонями. Ее ногти впились в кожу. Потом посмотрела на Вана: — Подожди, нам надо успокоиться. Там был еще кто-нибудь?

— Был. Чини. Он вышел незадолго — ему позвонили.

— Кто? Ридан молча помотал головой.

— Значит, он может вернуться в любой момент, — сказала Нина. — Откуда там взялся твой нож?

— Я сам его отдал, вместе с остальным. Мне приказали вывернуть карманы.

— Если они найдут нож… — она не закончила.

Ридан кивнул: — Да. Но отсюда не выбраться.

Орт вдруг пристально взглянула на него, кусая губы.

— Послушай, — медленно сказала она, — скажи… скажи мне… это не ты?..

Ван вздрогнул: — Черт побери, Нина! Конечно же нет!

Она как будто успокоилась.

— Ну хорошо. Необходимо действовать быстро — тебя могут хватиться в любую минуту.

— О чем ты? Ворота заперты, кругом охрана.

— Послушай! Есть выход: угнать транспортер.

— Так. Дальше?

— Посмотрим. Главное сейчас — смыться.

Ридан поднялся, потом снова сел:

— Да нет, ерунда. Технику охраняют, я видел там пост.

— Я помогу, — терпеливо сказала Нина, — я отвлеку часового. Но тебе придется действовать очень быстро.

Он внимательно посмотрел на нее. Шок, который он испытал в первые минуты, проходил, и возвращалась способность связно мыслить.

— Очень хорошо, — сказал он, — только зачем тебе это? Если ты впутаешься, тебе нельзя будет тут оставаться.

У Нины исказилось лицо.

— Какая забота! Может, ты меня еще удочеришь?

— Я хочу…

— Не хватало мне слушать, как ты здесь канючишь! Боже, это какой-то приют для безнадежных дураков!

Она с силой сжала кулаки, точно поймала в них дураков со всего света.

Ридан поднялся:

— Отлично. Пошли.

— Я посмотрю, что во дворе, — Орт выскользнула в коридор.

Окно из комнаты Вана выходило на улицу. Ридан подошел к нему. Было половина второго, улица внизу казалась пустынной. Наискось на противоположной стороне у тротуара стоял открытый бежевый автомобиль. В нем в красном летнем платье сидела за рулем блондинка. Она была в темных очках, ее волосы перехватывала узкая красная лента. Блондинка курила и лениво посматривала по сторонам.

Вернулась Нина.

— Идем. Там внизу только один. Скорее.

Они спустились на первый этаж. Ван посмотрел наружу. Во дворе никого не было, если не считать охранника, в изнеможении привалившегося к грузовой платформе «магируса».

Нина выбралась первой. Она не спеша пересекала асфальтированный плац, приближаясь к машинам. Охранник заметил ее и следил, козырьком приставив ладонь ко лбу.

Орт на ходу стащила свою черную майку и заткнула за резинку шорт. Ридан видел только ее голую спину, не ней блестела узкая незагорелая полоска.

Охранник поднялся. Он пялился не отрываясь — емуто открылось иное зрелище. Орт поравнялась с ним. Он протянул руку, но тронуть девушку не решился.

— Ты что? — хрипло спросил охранник. — Загораешь?

Нина встала на подножку «магируса».

— Я побуду здесь. Похоже, это последнее место, где еще работает кондиционер.

— Погоди!

Нина быстро скрылась в кабине. Охранник топтался снаружи. Несколько секунд он вертел головой, не зная, на что решиться. Потом нервно сунул «скорпион» под мышку и полез следом.

Ридан жадно разглядывал транспортер. Верхний люк был открыт.

…Внутри было чудовищно жарко. Обливаясь потом, Ван опустился на деревянную скамью. Стоял полумрак, из люка падал вниз световой столб. Ридан посмотрел в открытый проем, глянул на часы. Казалось, все это происходит не с ним. Будто сон, нескончаемый, кошмарный сон, который никак не может кончиться.

Снаружи раздался голос, приглушенный броней.

Ван насторожился.

— Катись к дьяволу, дерьмо! — Это была Нина.

Ридан перебрался к противоположному борту, приник к огневой щели.

Она бежала от «магируса» к транспортеру. Охранник мчался следом, он догонял. Нина на ходу обернулась.

— Убери свои лапы! — завизжала она. Выдернув майку, запустила ее волонтеру в физиономию. Тот отпрянул, замешкавшись на секунду. Этого оказалось достаточно.

Сандалии Нины прошуршали по броне. Цепляясь за скобы, она карабкалась вверх. Миг — отверстие люка заслонила тень. С грохотом опрокинулась крышка. Стало совсем темно, Ридан слышал только учащенное дыхание девушки. Та на ощупь пробиралась к водительскому креслу.

— Ты здесь?

— Да.

Заскрежетал стартер. Взревели разом два дизеля, корпус машины мелко затрясся. И тут в ее борт словно долбанули молотком — раз, другой.

Снова затрещали выстрелы, но ударов по броне больше не было. Ридану показалось, что транспортер слегка накренился.

Машина тронулась. Нина разворачивалась, выбираясь из строя припаркованной техники.

Сквозь щель Ридан увидел, что охранник прекратил стрельбу и опрометью бежит к воротам. На стене возле них на стальных катках был укреплен противотаранный швеллер. Охранник схватился за приваренную к нему скобу и потащил на себя, перекрывая выезд.

Транспортер набирал скорость. Двигатели гремели.

Ридан не отрываясь смотрел на ворота. Швеллер уже выехал до середины.

Нина резко рванула руль влево и прибавила газ.

Охранник не успел отскочить. Раздался металлический удар по корпусу, транспортер качнуло. Выступающим концом швеллер проскрежетал по броне, но они прорвались, не потеряв скорость. Машина с разгона врезалась в ворота, вывалив их наружу.

Орт притормозила. Ридан возблагодарил Бога, что улица Крестера в этот час свободна от машин. Он глянул туда, где несколько минут назад видел бежевый автомобиль. Его там уже не было. Они неслись по городу.

— Мой «рено» на ходу, — крикнула Нина, не отрывая глаз от дороги.

Ван кивнул. Если с ее машиной все в порядке, то через полчаса их не будет в городе.

— Нам нужно укрытие. У тебя есть что-нибудь?

Он снова кивнул. У него было кое-что на примете.

Она поселилась не в лучшей гостинице.

Это имело свои преимущества — до постояльцев здесь никому не было дела.

Накануне у Батур состоялась встреча с Метковичем.

Она не видела шефа полтора месяца, он показался ей уставшим и старым. О постигшей Леа неудаче не произнесли ни слова — все было уже сказано. Дела складывались скверно, и это чувствовалось без объяснений. Меткович не скрывал, что теперь Ван Ридан — последняя надежда. Реализовать программу «Пантеон» без него не удастся.

Александр Рич — их рука в отряде Горгана. Не слишком, по-видимому, надежная рука. Для Батур оставалось неясным, что связывает Рича с Бюро, но определенно связь была не слишком прочной. И Меткович надеялся, что Леа сможет ее укрепить.

Батур проснулась без пятнадцати одиннадцать — она ненавидела подниматься рано. В подозрительного вида ванну погрузиться она не решилась и ограничилась душем. Позавтракала в кафе внизу. День был свободен, ее встреча с Александром намечалась на вечер.

Леа решила съездить на улицу Крестера. Без определенной цели, просто ей захотелось взглянуть на дом с железными воротами.

Девушка остановила свой спортивный автомобильчик напротив. Она взглянула на часы — было двадцать минут первого. Небо затянуло дымкой. Улица словно вымерла. Вдоль стены трусила тощая собака с грязной белой шерстью, вывалив язык, едва не метя им тротуар.

Дом казался нежилым. Леа разглядывала его осторожно, не проявляя лишней заинтересованности. Что там делается за угрюмыми тяжелыми стенами? Батур не обманывалась временным успехом в районе Пакгаузов.

Но Леа не удалось ничего заметить, ни единого движения в окнах. Через некоторое время, затушив сигарету, она поправила ленту, заменявшую ей шляпку, и запустила мотор.

К ней в номер постучали, когда по телевизору началось вечернее эстрадное шоу. Леа не запиралась специально, чтобы в первый момент гостя и ее разделяло расстояние — пока она не убедится, с кем имеет дело.

Вошел крепкий, средних лет мужчина, высокий.

Цепкие умные глаза внимательно оглядели Батур. Он поздоровался.

Леа предложила кресло. Гость уселся, предварительно прикрыв за собой дверь. Оба молчали, присматриваясь друг к другу.

Батур понравилось его лицо, она отметила хороший костюм и умение его носить. Озадачила только пожухшая, с желтизной кожа, как у людей, редко выходящих на воздух.

— РЫБКИН сказал, — безо всякого вступления начал мужчина, — что теперь я работаю с вами.

— Откуда вы знаете, что я — это я?

Гость усмехнулся:

— О, РЫБКИН описал вас подробно. Узнаваемо.

— Вот как? — Она улыбнулась своей невинной улыбкой. — Я не могу похвастаться тем же.

— Разве? — равнодушно спросил мужчина.

На самом деле РЫБКИН рассказал достаточно. Он очень гордился своим агентом и доверял ему. Леа находила, что это доверие распространялось слишком далеко.

— Чем вы занимаетесь у Горгана? — спросила Леа.

— Вас интересует Горган или я?

— Мне кажется, РЫБКИН не сказал вам главного, — резко произнесла Батур.

— Не думаю… Он сообщил, что следует внимательно отнестись к вашим просьбам… в известных пределах.

Батур надоела эта игра.

— Прекрасно. Я прошу составить для меня небольшую справку. Количество людей в отряде, их краткая характеристика. Словом, все самое существенное. Справка нужна мне завтра к обеду.

Рич утвердительно кивнул:

— Это можно, но не обязательно ждать до завтра. Бумага не займет много времени. Я могу здесь расположиться?

Леа заколебалась.

— Пожалуй… Сколько вам потребуется времени?

— Не более часа.

Леа искоса разглядывала Александра, пока тот писал. Ей пришло в голову, что этого человека можно использовать. Он мог подойти для того замысла, что окончательно созрел только вчера.

Рич поднял голову:

— Телевизор мешает. Убавьте, пожалуйста, звук.

Минут через двадцать он подал ей мелко исписанные листки. Она взяла их, и вдруг Рич положил ей сверху на ладонь свою руку.

— Подождите, — мягко проговорил он, — я хочу вас спросить кое-что.

Леа улыбнулась ему — глазами. Она знала, как это действует на мужчин.

— Вы не могли бы пояснить, чем привлекает вас тот парень? С его появлением в отряде стали происходить странные вещи.

— Какой парень? — Она удивленно подняла брови.

— Ну бросьте. РЫБКИН сказал — вас интересует Ван Ридан. Раз мы собираемся сотрудничать, я должен быть в курсе. Мне не нравится работать вслепую.

Леа задумалась. Ей захотелось курить, но Рич мог расценить это как желание скрыть нервозность. Она удержалась.

Рассказать? Не все, разумеется. Но кое-что, пусть Рич прикинет для себя возможность использовать ситуацию.

Леа умела казаться искренней.

— Все просто, — сказала она. — Однажды в поле зрения Генеалогического Бюро попала весьма примечательная фигура прошлого. Его подлинное имя не важно… скажем, Архистратиг. По своей способности к политической борьбе это был совершенно уникальный человек. Ему в свое время удалось в невероятно сложных условиях разметать всех и прорваться к власти. Такая фигура незаменима для любого режима — и в наше время тоже. Бюро провело сложнейшую работу. И в результате этот человек около двадцати лет назад вновь появился на свет.

Но в последние годы выяснилось, что надеждам едва ли суждено сбыться. Тот дэволюр развивался вопреки ожиданиям. Черты личности, которые доминировали у его исторического двойника, здесь только угадывались.

Причин долгое время никто не понимал. Лишь недавно было сделано предположение — когда вспомнили, что у этого человека был старший брат.

В глазах Рича вспыхнул интерес.

— Да, — продолжала Леа, — старший брат. Он сыграл в воспитании Архистратига огромную роль. Поэтому есть основания полагать, что в одиночестве питомец Бюро не сможет реализоваться.

— Очень занятно, — Рич положил ногу на ногу.

— Поэтому, — сказала Леа, — потребовалось и брата тоже вытащить из небытия. И…

— …Ридан должен стать его отцом?

— Да.

Рич задумался.

— Но в таком случае брат уж никак не сможет называться старшим, не так ли?

— Не сможет, — согласилась Леа, — но это и не важно. То уже вопрос специалистов, мне же известно немногое: психологи утверждают, что тормозом для Архистратига стало именно отсутствие брата. Он для него как бы детонатор, ключ. Каков механизм в подробностях, сказать не могу.

— Так, — Рич поднялся и прошелся по комнате. — Значит, такая вот роль у парня. А кто будет мамой — это уже все равно?

Леа, наконец, закурила.

— Не совсем, — ответила она, выпуская дым сквозь точеные ноздри. Даже совсем нет. Ею должна стать конкретная женщина.

— А именно?

— Нина Орт.

Александр сел и внимательно посмотрел на Батур.

— Нет, — сказал он, — нет, точно, вы не шутите. Я верю, это все правда. И хотя вы еще ничего не сказали о моей роли, она тем не менее вполне ясна. — Он умолк. — Но боюсь, слишком поздно.

— Что это значит? — спросила Батур. Ее голос зазвенел, как льдинка.

— А то, что парочка имеет свои планы на будущее. Они не стали вас дожидаться. Сегодня на бронетранспортере вышибли ворота и смылись.

Впервые в жизни Батур на миг лишилась дара речи.

Александр насмешливо смотрел на нее.

— Это было очень интересно, но теперь потеряло всякое значение. Работать по этой теме все равно что погонять мертвую лошадь.

Его ехидство помогло Леа справиться с собой.

— Значит, мы должны найти их, — спокойно заключила она.

Она прямо взглянула на Рича и вдруг вспомнила, где видела такой цвет лица: в окружной тюрьме СанктиСпиритус. Леа была там четыре года назад с группой журналистов, — тогда в прессе возник шум по поводу воды, которой пользовались заключенные. Поговаривали, что в ней повышенное содержание серы.

— Ну, ну, — произнес Рич, прикрывая глаза. — Искать — это дело полиции.

— Вам виднее.

Он поднял веки, охватил Леа долгим взглядом, но ничего не сказал.

Его спокойствие и невозмутимость все больше нравились девушке. В этом человеке угадывалась большая скрытая сила.

— Что же произошло там, в отряде? Почему им спешно и столь экстравагантно пришлось покинуть его? — Парень пришил охранника.

— С какой стати?

— Хм, вот уж не знаю. Из-за девки, возможно.

Батур показалось, что Рич насторожился. С чего бы это? Она встала и подошла к шифоньеру.

— Немыслимо, — сказала она, доставая платье на смену. — Я покину вас ненадолго.

Вместе с платьем Батур прихватила газовый баллончик.

Освежившись, она возвратилась. Рич сидел на прежнем месте, жара допекла и его. Он снял пиджак и ослабил галстук.

— Не возражаете?

Леа кивнула.

— Конечно. — Она повернулась к столу, где лежали исписанные Александром листки, и скорее почувствовала, чем услышала, как прошелестели сзади шаги. Леа стиснула баллончик в кармане.

Горячая твердая рука осторожно и вместе с тем уверенно легла ей на грудь, скользнула по животу, ниже. Леа замерла.

Рич раздевал ее умело, но ничуть не выказывая нетерпения. Словно они были знакомы уже долгое время.

«А почему бы и нет, — подумала Батур. — Он подходит, кроме того, он мне нравится».

…Где-то поблизости громыхнул монорельс, пролязгав железными сочленениями. Звук вернул их к действительности.

Леа соскользнула с кровати и скрылась. Она скоро появилась, блестя влажной кожей, с мокрым полотенцем, замотанным на голове.

Рич лежал на спине, прищурившись, и наблюдал.

Эта блондинка с непроницаемым лицом и безукоризненным телом возбуждала его с первой минуты. Такие женщины нравились ему более всего, и Рич не обманулся в своих ожиданиях. Ее ласки, столь же безудержные, сколь и разнообразные, были венцом того, что ему приходилось испытывать. Ему даже пришло в голову, что в них есть что-то животное. И это было неподражаемо!

Но сейчас к восторгу примешивалось удивление.

Батур с видимым интересом углубилась в записку, которую он составил. На ее лице не осталось ни малейших следов недавней битвы, и Рич не мог поверить, что эта женщина несколько минут назад едва не теряла сознание, извиваясь и захлебываясь криками в постели.

Такой переход вызывал изумление. В глубине души Рич почувствовал себя уязвленным. Он полагал, что обладает ею целиком, — это оказалось иллюзией.

Леа повернулась к нему.

— Неплохо, — сказала она. — Однако этот Сервера — крепкий парень, да?

— Да, — согласился Рич, не меняя позы, — крепкий.

— Что же теперь будет?

— С кем? — Голова у Александра еще не пришла в полную ясность.

— С Риданом. С Ниной.

— Ну, им придется попрыгать. Особенно парню — за ним тянутся два «хвоста».

— Думаешь, его возьмут?

— Скорее всего, — Рич потянулся и сел. — Ты не знаешь Серверу. Это такой пес натасканный — не сбросишь. Он их достанет.

Леа улыбнулась какой-то своей мысли. Рич вопросительно посмотрел на нее.

— Ваш Архистратиг, — задумчиво спросил он, — не из северных ли стран родом?

Батур продолжала улыбаться, глядя куда-то мимо.

— Одевайся, пожалуйста, — сказала она. — Тебе пора к своим ланцетам.

Нижнее шоссе было прочерчено на самом краю побережья.

Несколько часов сумасшедшей изнурительной гонки. Где-то на полпути до Ганьо со стороны континента, из-за гор вывалилась жирная пегая туча. Туча двигалась стремительно и в полчаса залепила все небо. Она была совсем не похожа на ливневые облака, она не была похожа и на гнездилище града. Она походила черт знает на что.

Мигом похолодало. Зной испарился — словно его и не было никогда. Встречный ветер сделался неприятным, а вскоре — невыносимым. Складной верх автомобиля отчего-то не поднимался. Нина съежилась на переднем сиденье, обхватив руками коленки, застывшим взглядом уставившись перед собой.

Ван Ридан безостановочно гнал машину, будто прикипев к рулю. Океан шипел и плевался серою пеной.

Низкое небо висело словно волглый, вылезший клоками матрас. Глядя на это небо, Ридан подумал, что дождя им не миновать.

Уже стемнело, когда они въехали в Ганьо, измученные и промокшие до костей. Оставив автомобиль на набережной, они вылезли и пешком отправились к пляжу. На этом пляже распоряжался, убирал и заведовал прогулочными шлюпками старый приятель Ридана. Ван не видел его с позапрошлого лета. Он молил Бога, чтобы Остин оказался на месте.

Идти по мокрому песку было тяжело. Ридан покосился на Нину. Она молчала, но по ее виду становилось ясно, что силы у нее на исходе.

Жилище Остина напоминало поросячий домик из известной сказки. Они поднялись на ветхое крылечко, и Ридан подергал дверь. Заперто.

Нина в изнеможении уселась прямо на ступени.

Дождь лил ей на лицо, она даже не стряхивала капли.

Ридан обошел строение. Под навесом для автомобиля было пусто. Следы колес успело занести песком. Это могло означать что угодно.

Ридан вернулся и опустился на ступеньки рядом с Ниной. Она курила в кулак, но ливень дал ей сделать лишь несколько затяжек.

Оба молчали.

— Не он? — Нина вяло толкнула его в бок.

Сквозь завесу дождя к ним приближалась длинная человеческая фигура.

— О-ости-ин!

Фигура прибавила шагу. Она размахивала руками.

— Остин, — нежно проговорил Ридан, — сучий ты сын. Где ж тебя носит! Кофе, горячий кофе, обжигающий губы. И тепло, и крыша, по которой — а не по голове! — сечет нескончаемый дождь.

— Я думал, ты смотался отсюда, — благостно сказал Ридан, раскинувшись на хозяйском диване. — Думал, нам под навесом спать придется. Кстати, где твоя машина?

— Неделя, как в гараже. Через три дня «лендровер» будет как новый. Остин был рад, что его спросили о «лендровере». Он гордился, что у него «лендровер». Повернулся к Вану: — А почему под навесом? В Ганьо полно гостиниц.

Разговор неизбежно подошел к неприятной теме.

Ридан помедлил.

— Случилось так, что мы без денег, почти. Нет, — он приподнял ладонь, ничего такого не надо.

— Я могу одолжить, — сказал Остин.

Ридан чувствовал, что, если не предложит удовлетворительного объяснения, неизбежно запутается. Не хотелось ни унижать себя ложью, ни вызывать липких подозрений. Он сказал:

— Нина, мы оставим тебя на минуту.

Они вошли в крохотную кухоньку. Ридан уселся на подоконник, Остин остался в дверях. Его узкое лицо с большим хрящеватым носом казалось встревоженным.

— Понимаешь, нужно пересидеть две-три недели.

— Понимаю, — Остин улыбнулся. — Ее родители?..

Был соблазн — ему подсказывали ответ.

— Нет. Мы в серьезной переделке. Позарез нужно отсидеться. Гостиницы исключены. Если тебе трудно, скажи, я не обижусь.

Остин задумался. Он не стал задавать вопросы.

— Моего напарника не будет пятнадцать дней. На это время его скорлупа в вашем распоряжении.

— Где?

— Это на молу.

Ридан знал то место. На уходящем в море искусственном молу было устроено двухэтажное сооружение.

Внизу располагалась шлюпочная станция, выше — солярий. Там же имелось служебное помещение из двух маленьких комнат.

— Нас там не смогут заметить?

— Да нет, на пляже всегда полно народу. Это сейчас… А распогодится сам увидишь. Пришел, ушел — кто там разберет.

— Хорошо. Еще: мы оставили машину на набережной. Нельзя ее спрятать?

Остин поскреб в затылке.

— Навряд ли, — с сомнением сказал он, — даже не знаю. В гараже разве?

— Нет, не годится. Тогда вот что — отгони ее в аэропорт и оставь на стоянке. Сможешь?

— Конечно.

— А как обратно?

— Ну, на такси вернусь.

В Ганьо имелся небольшой пассажирский аэропорт.

Если оставить там машину, ее могут долго не найти.

Или вообще никогда. В любом случае это представлялось выходом.

Они вернулись в комнату.

— Насекретничались? — Нина, прищурившись, смотрела на них.

— Ага. Выпьем? — Остин полез в бар. Он явно радовался гостям, хотя и несколько потускнел после разговора на кухне. Нашарив бутылку, принялся разливать. — За вас!

Выпили. Остин хмыкнул, взъерошил волосы. Он был нескладным, тощим, длинным, с подвижными, будто развинченными, суставами. Казалось невероятным, что такой человек служит спасателем. Случись что, спасать придется его в первую очередь.

Нина встала, потянулась.

— Все, не могу, — сказала она утомленно. — С ног валюсь.

Остин вскочил: — Пойдем, я провожу. А после займусь машиной.

Нина вопросительно посмотрела на Ридана. Тот кивнул: все в порядке.

Остин уже ждал у порога. На нем был свитер и плавки — странное сочетание.

В их новом жилище имелась только одна кровать.

Ван сказал: — Нам придется спать вместе. Тебя не смущает это?

— Ничто меня не смущает. Лишь бы лечь! — и добавила после паузы: — А тебя?

— О нет!

Обняв его за шею, почти засыпая, Нина сонно пробормотала: — Интересно, у него есть девушка, у этого твоего Остина?

— Была, кажется. Теперь не знаю. Почему ты спрашиваешь?

— Он на меня странно смотрел.

Ридан засмеялся в темноте:

— Ну как же! На тебя невозможно не засмотреться. Ты уж постарайся ему присниться, что ли.

Минуло десять дней.

В основном Ван валялся на койке, листая журналы, которые приносил ему Остин. Нина готовила, убиралась, потом сидела, сложив на коленях руки, смотрела прямо перед собой — куда, неизвестно. Едва начинало темнеть, она сбрасывала брюки, свитер и отправлялась купаться. Ридана удивляло, что это доставляет ей удовольствие при такой погоде.

Даже секс их сделался почти механическим. На смену молчанию постепенно пришло отчуждение. Ридан понимал — что-то назревало. Скоро должен вернуться напарник Остина, и тогда придется искать новое убежище.

Впрочем, все это были полумеры. В действительности выход один: необходимо убраться из страны. Но теперь он совсем не был уверен, что Нина последует за ним.

Ладно. Дальше придется выкручиваться одному. Пожалуй, это и справедливо. Как неудачно, что наступило чертово похолодание! Из-за него они боятся высунуть нос, потому что пляж совершенно пуст.

Ридан посмотрел на Нину. Она казалась больной и — оттого или нет — печальной и подурневшей. Что-то похожее на жалость шевельнулось в его душе. Он поднялся.

Услышав движение, Нина обернулась.

— Нина!

— Я должна сказать, — перебила она, — я должна сказать… Словом, у нас возникла серьезная проблема.

Вечер. Холод. Сырость.

Он поднял воротник плаща. После пяти сумасшедших часов в прокуренной вонючей комнате захотелось пройтись пешком. Оказавшись за воротами, Сервера не спеша двинулся вниз по улице.

Вскоре он вышел к Стеклянной Стене. Огни реклам полыхали вокруг, отражаясь в мокром асфальте. Машины в облаках водяной пыли проносились мимо. Прохожих было мало, лишь бездомные псы жались к вертящимся дверям ночных клубов да уличные проститутки с бледными лицами и нарисованными помадой улыбками привычно шарили глазами. Их улыбки лгали. Феям из бара нынче было не до веселья.

Захотелось выпить. В ближайшем кафе Сервера спросил водки с лимонным соком. Он одним глотком уничтожил порцию и повторил заказ. Потом направился к будке с телефоном. Набрал номер.

— Кто?.. Что?! Горгана!

Пауза.

За пять часов голос Горгана ему осточертел. Но по дороге в голову пришли некоторые мысли, и он понял, что Риданом с Ниной следует заняться немедленно, причем ему самому. Это потребует времени.

— Слушаю, — проквакала трубка.

Сервера сообщил свои планы. Голос в трубке помедлил.

— Один справишься?

— Возьму Чини и Делфа.

Снова пауза.

— Ладно. Ты слышал: подобраться к Метковичу опять не удалось, раздраженно сообщил Горган. — Его телохранитель оказался проворней.

— Ну да. Все на слава Богу — то понос, то золотуха, — холодно ответил Сервера и повесил трубку.

Он снова вышел на улицу. Дождь как будто утих, но зябко оставалось по-прежнему. Это было кстати — так легче думалось.

Он снова мысленно прокрутил ситуацию.

Его авантюрная затея неожиданно возымела результат.

Конечно, никакого агента в Бюро у Серверы не существовало. То была утка, пущенная в надежде, что нервы убийцы Хвоща не выдержат. Так оно и случилось. Хотя то, что им оказался Ван Ридан, смущало. И непонятна была роль Орт.

Она — враг? Ридан заставил ее? Зачем? Другое — Нина спала с ним и увлеклась настолько, что страсть повредила ей разум. Возможно, но все-таки маловероятно.

Тем не менее беглецов требовалось ликвидировать как можно скорее. В отряде прощалось многое, но только не предательство.

И была еще странность: Хвощ, в последние свои минуты, очевидно, ничего не опасался. Иначе бы убийце не удалось подобраться вплотную.

Сервера остановился. Поймал такси и велел водителю ехать в городскую больницу. Он вышел у центрального входа.

Рядом была будка с телефоном. Сервера связался с Чини и Делфом и назначил им встречу через два часа.

Он полагал, что двух часов ему хватит.

Вечер был еще далеко не поздним, но вестибюль оказался пустым. Возле грузового лифта Сервера заметил пожилого санитара. — Любезный, — сказал Сервера, — вы, случаем, не знали Вана Ридана? Он работал здесь.

Старик подозрительно покосился на него:

— А вам-то что?

Сервера показал ему полицейский значок. Тот был фальшивкой, но кто знал об этом?

Санитар вздохнул:

— Так беседовали уже с персоналом, еще две недели назад. Когда показали по ТВ тот репортаж с Палекастро.

— Я из морской полиции, — веско проговорил Сервера. — У нас независимое расследование.

— Понятно, — старик снова вздохнул. — Да незнаком я с ним. Так, виделись изредка. Он, должно быть, сумасшедший — человека бритвой зарезал. Это санитарто! В аду ему гореть.

Подошел лифт. Старик шагнул внутрь.

— В каком отделении он работал? — быстро спросил Сервера.

Санитар нажал кнопку. Двери стали закрываться.

— В пятом, — каркнул он, когда двери почти сомкнулись, и уехал с таким видом, точно возносился на небо.

Через двадцать минут у старшей медсестры отделения Сервера получил множество разнообразных сведений. Оказалось, что Ван Ридан любил поесть, бывал забывчив и однажды пришел на службу в несвежих носках. Кроме того, он не умел вести себя с дамами.

— Конечно, — с долей презрения добавила старшая медсестра, дородная особая лет сорока, — я не имею в виду декольтированных вертихвосток, — она сделала рукой неопределенный жест. — У них он как раз пользовался популярностью.

Сервера невольно обернулся. Декольтированных вертихвосток поблизости не наблюдалось.

— Спасибо. Вы сообщили много ценного. Скажите, у него были друзья? Знакомые?

— Я уже говорила вашим коллегам, — ответила медсестра, отчего-то теряя интерес к беседе, — я не следила за его связями. Мне нет до них никакого дела.

Сервера опросил еще нескольких человек — с тем же результатом. Либо Ридан вел очень скрытную жизнь, либо местный персонал отличался редким нелюбопытством.

На служебной лестнице навстречу ему попалась молоденькая медсестра. На ней были шоколадные ажурные чулочки, под распахнувшимся халатом Сервера разглядел кофточку с глубоким, по моде, вырезом. Повинуясь наитию, он задержал медсестру: — Вы давно здесь работаете?

— Год.

— Ван Ридан — говорит это вам что-нибудь?

Глаза девушки затуманились.

— Ничего, — ответила она, покрываясь румянцем.

— Я так и подумал, — сказал Сервера. — Может, вы слышали, — он работал здесь санитаром. Его скоро повесят, хотя вам это, конечно, неинтересно.

Глаза у медсестрички сделались круглыми.

— А он… — сказала она изменившимся голосом, — а вы…

— Я его адвокат. У него стопроцентное алиби. Но у парня не выдержали нервы, он пустился в бега. Необходимо его срочно найти.

— Я так и знала… — прошептала девушка. — Ван невиновен!

— Конечно. У вас случайно нет предположений, как с ним связаться?

Медсестра поджала губки. На ее личике отразилась отчаянная борьба.

— Коллан, — выдохнула, наконец, она.

— Это полное имя?

— Нэнси. Нэнси Коллан.

Сказано было с интонациями, которые не оставляли сомнений относительно ее мнения о последней.

— Прекрасно. Как ее разыскать?

Медсестра пожала плечами.

— Ну, ничего. Это несложно, — сказал Сервера.

— Скажите, вы вправду ему поможете?

— Безусловно, — веско пророкотал Сервера, — или я не похож на человека, говорящего правду?

— Нет. То есть да. А не могли бы вы… — девушка запнулась, — передать ему, когда встретитесь… — Она замолчала.

— Да?

— Нет, ничего, извините. — Ее каблучки застучали вверх по лестнице.

Сервера проводил ее взглядом и отвернулся. Ему не было дела до чужих душевных переживаний.

Адрес Нэнси Коллан он выяснил через десять минут.

Сервера посмотрел на часы. До встречи оставалось менее часа. Он решил отложить знакомство с Нэнси на завтра.

Делф появился в кафе ровно без десяти девять. Чини возник на минуту позднее. Сервера поджидал за дальним столиком.

Он посмотрел на их лица. На них не было заметно восторга.

— Что, намеревались повеселиться сегодня? — без улыбки спросил Сервера, переводя глаза с одного на другого.

Делф ничего не ответил. Физиономия — точно маска. Он сидел молча, разглядывая свой стакан.

Чини шевельнулся.

— Да уж, шеф, — пробормотал он, — вы умеете выбирать время. Вы меня буквально с дамы сняли.

Сервера кивнул:

— Это ничего. Значит, у тебя будет нужное настроение.

Он кратко описал им предстоящие действия.

— Что-нибудь требуется? Можете взять.

Делф пожал плечами:

— Обойдемся.

— Вот еще! — дернулся Чини. — Мне не нужны лишние отверстия в теле. Я заеду за жилетом.

Было половина десятого, когда они вышли на улицу.

Нынче он почувствовал себя усталым и лег пораньше. Но сон не шел. Меткович лежал на спине, неподвижный, точно колода, и мысли в мозгу крутились тоже какие-то деревянные.

«Нет… покоя нет… Откуда ж?.. Что сейчас?.. Как?.. Маальд. Можно положиться… Да?.. Маальд… Роза… Роза? Живет ли она с ним? Пантеон… Стратеги… Их нужно беречь. Сохранить… Благодарить… Кого? Особенно меня… особенно теперь… особенно за это…»

Меткович лежал. Дышал. Молча смотрел в потолок.

В дальнем углу спальни кряхтели и стучали напольные, очень старые и огромные часы. Меткович все еще не спал, когда часы нащупали последний час суток.

Он вспомнил недавнее покушение. Ему не было страшно. Не в первый раз у него хотели отобрать жизнь.

Худо другое — его жизнь могут лишить смысла. Если устранить его сейчас, все дело рухнет. Вот это было действительно жутко.

«Надо быть осторожным… Донован… Надо проверить… надо ему напомнить…»

Меткович нащупал кнопку у изголовья:

— Донован!

Это был слегка обветшалый, но все еще прекрасный двухэтажный дом. Чини знал его. Он осторожно подобрался вплотную. Почти на ощупь отыскал гараж.

В Бюро имелись неплохие ребята, но им было далеко до Чини и Делфа. То были асы, за спинами которых стояли годы, проведенные в частях особого риска. Ремесло их нельзя было назвать уважаемым, но владели они им лучше прочих.

Чини проник в гараж тихо и незаметно, точно змея.

Убедившись, что он здесь один, включил маленький потайной фонарик. Повел лучом. В глубине гаража притаился огромный лимузин Метковича.

Чини приблизился к машине. Лимузин был заперт, но это не являлось проблемой. Чини быстро открыл дверцу водителя. Наскоро осмотрел приборный щиток, сиденье, перчаточный ящик. Потом повернулся к задней дверце.

В этот миг у входа в гараж послышалось легкое движение и тихий, но явственный скрежет.

Чини замер. Он мигом погасил фонарь. В гараже было холодно, и тем не менее пот лил с него градом. Он напряженно вслушивался в темноту.

Испугавший его звук больше не повторялся.

Чини рискнул снова зажечь фонарик. Вплотную приблизив его к ручке дверцы, он принялся ковыряться в замке.

Звук повторился снова. Хотя Чини ждал его, пальцы все же слегка дрогнули. Этого оказалось достаточно, чтобы тонкий кончик отмычки обломился. Но замок уже был открыт, и Чини ничего не заметил.

Он лег животом на широкое заднее сиденье. Достав из кармана небольшой пакет, положил перед собой, развернул.

В нем помещалась осколочная оборонительная граната иностранного производства с радиусом сплошного поражения в двести метров. В принципе Чини знал штуки и похитрее. Он умел минировать в автомобилях что угодно, вплоть до спидометра, чтобы машина взорвалась, когда хорошенько разгонится. Однако порой было чем проще, тем лучше. Чини считал, что теперь именно такой случай.

К кольцу чеки он привязал прочную, почти совершенно прозрачную нить и поместил гранату во внутренний карман на левой дверце. Свободный конец нити он прикрепил к ручке правой, но не внатяг, а так, чтобы нить легла на пол. Получалось, за какую бы дверь ни взялись — чека выскочит.

Чини осторожно сполз с сиденья. Он как раз собирался запереть машину, как тот самый звук повторился.

Теперь не оставалось сомнений, что это не было случайностью. Тихо прикрыв дверцу, Чини вытащил пистолет и в полной темноте стал красться к выходу. Он прошел все расстояние, ни разу ни на что не наткнувшись. Постоял, вслушиваясь.

Наконец, Чини выбрался наружу. Свет ущербной луны был слаб, но он сумел разглядеть громадного черного кота, сидевшего совсем рядом. Кот гордо, недружелюбно смотрел на него.

Чини вообще недолюбливал животных. Сейчас на его лице отразилась безграничная ненависть ко всем котам на свете. Он быстро пригнулся, рука его метнулась вперед.

Послышался тихий хруст. Зверек подпрыгнул и замер без единого звука.

Чини выбрался тем же путем, что и пришел. Когда он огибал угол здания, услышал, как на первом этаже зазвонил телефон.

Часы в углу ворочались и наскребли наконец полночь. И сон пришел к Метковичу.

Он увидел себя в кресле, которое само собой неслось высоко в небе, безоблачном и бездонно-голубом.

Оно по спирали огибало шпиль невероятных размеров здания, забираясь все выше. Шпиль увенчивал хрустальный шар, сверкая полированными гранями; он был совсем близко — стоит протянуть руку…

В этот момент Метковича разбудили. Его сон был так долгожданен и так сладок, что на мгновение он испытал какую-то детскую обиду.

На мгновение.

Донован склонился над ним.

— Шеф, беда. Горит…

«Пантеон горит», — подумал Меткович, и что-то рвануло ему сердце.

Но Донован закончил:

— …Бюро. Только что сообщили.

Меткович быстро одевался. Он на ходу отдал несколько распоряжений, потом они спустились по внутренней лестнице в гараж.

Донован достал связку ключей и вставил один в замок задней правой дверцы. Что-то мешало, и ключ не проворачивался. Доновану это не понравилось.

— Что ты возишься! — рявкнул Меткович у него за спиной.

— Заело.

Меткович в бешенстве плюнул:

— Брось, я сяду вперед.

Через несколько секунд лимузин вырвался за ворота.

Делф стоял в мраморном вестибюле двухэтажного желтого здания с массивными трехстворчатыми дверями. Но попал он сюда другим путем. Этот путь был отмечен двумя мертвыми охранниками на втором этаже и одним мертвецом здесь, за длинной изогнутой стойкой.

На втором этаже Делф оставил в нескольких кабинах термитные шашки. Центральный коридор уже заволокло дымом, который начал просачиваться сюда, вниз.

Делф ждал с пистолетом в руке. Он хотел убедиться, что все произойдет как надо. Собственно, дело сделано, но он был аккуратным и любил тщательность в работе.

Он не мог предполагать, что в высотном доме за квартал отсюда некий средних лет мужчина, постоянный клиент Бюро, выглянет в окно в неурочный час и, увидев огонь в окнах знакомого здания, немедля позвонит владельцу.

Делф услышал звук мощного мотора и скрип тормозов. Он метнулся за деревянную колонну галереи и навел пистолет на вход.

Дверь с грохотом распахнулась, В проеме возникла массивная фигура. Делф прицелился.

Донован, следовавший сзади, в последний момент оттолкнул Метковича, и пуля, предназначавшаяся шефу, оцарапала телохранителю плечо.

В руках Донована мигом появилось по револьверу, и личный телохранитель Метковича открыл шквальный огонь. От колонны полетели щепки.

Колонна была слишком узкой, чтобы за ней мог надежно укрыться взрослый человек. Непрерывная стрельба не давала возможности Делфу что-либо предпринять. Он чуть шевельнулся, и тут же ему зацепило бок. Делф пошатнулся, но удержался на ногах.

Сверху это сражение празднично освещала огромная тысячеваттная люстра. Делф с ненавистью взглянул на нее.

Выстрелы прекратились. Но Делф не смел даже вздохнуть. Он стоял неподвижно, чувствуя, как вниз по бедру течет кровь. У него было пиковое положение.

Несомненно, что вслед за этими ребятами примчатся другие. И тогда ему крышка.

Запах гари усилился. Делф скосил глаза и увидел, как с лестницы второго этажа стекает вниз густой коричневый дым. Пожар наверху разгорался.

Это сообразили и те, кто караулил его у двери. Он услышал какое-то восклицание и безошибочно, что дается лишь опытом, понял, что судьба выбросила ему шанс.

Он необъяснимым, звериным инстинктом уловил мгновенное замешательство противника и стремглав ринулся в клубы дыма. Револьвер позади ударил дважды. Мимо.

Делф понимал, что второй этаж для него, раненного, — верная смерть. Но он прошел превосходную школу и путь отхода просчитал заранее.

Под лестницей узкий ход вел в подвал. Через минуту Делф выбрался во внутренний двор, за оградой которого оставил свой автомобиль.

Когда стало уже трудно дышать, Донован убедился, что упустил террориста. Меткович шумно сопел за спиной.

Послышался гул машин. В вестибюль ввалились люди из дневной смены. Потом в отдалении послышался вой пожарных сирен.

— Поздно… — прохрипел Меткович. — Уже поздно.

Второй этаж полыхал вовсю.

Шеф подошел к колонне, за которой прятался поджигатель, нагнулся. Он услышал восклицание Донована, обнаружившего за стойкой труп охранника.

Меткович резко выпрямился. На миг все поплыло у него перед глазами, и он, поскользнувшись, грянулся затылком о каменный пол. Ему показалось, что на его голову сверху обрушилась люстра и все ее висюльки разлетелись на тысячу сверкающих кусков.

Он пришел в себя уже в лимузине. Донован гнал машину, поминутно косясь на шефа.

— Куда? — прошептал Меткович.

— В госпиталь.

— Домой…

— Нет. В госпиталь.

— Я сказал — домой!

И Донован послушно развернул машину.

Меткович лежал на своей кровати, которую оставил всего час назад. Донован молча готовил примочки. Он ждал доктора.

Меткович за все время не произнес ни слова. В ушах звенело. Теперь за него распоряжались другие, но ему было как-то все равно.

— Я хочу выпить, — он вдруг повернулся к Доновану. — В машине, в баре, мой ликер. Принеси.

Телохранитель задумчиво посмотрел на него. Потом отложил примочки и вышел. По пути он прихватил монтировку — на случай, если придется все-таки взломать замок.

Цокольный этаж, в котором располагался гараж, имел очень толстые стены. Меткович не услышал взрыва.

Он позвонил дважды. Дверь довольно долго не открывали.

За несколько минут ожидания Сервера успел проникнуться отвращением к загаженной лестничной площадке, вонючему подъезду и всему этому доходному дому целиком. Наконец за дверью раздались шаги, скрежет замка.

Ему открыла рослая дебелая девица с грустным лицом. Во взгляде ее было что-то от парнокопытных. На девице болтался короткий несвежий халат, который она придерживала рукой на груди.

— Вам чего?

— Я бы хотел видеть Нэнси Коллан.

— Ну, я, — сказала девица, не спеша, однако, открывать дверь шире. — А вы кто?

«Однако и вкус же у этого Ридана», — с неудовольствием подумал Сервера. Если что и было выдающегося в стоящей перед ним особе, так внушительных размеров грудь. Но то уж на любителя.

Сервера отстранил Нэнси и быстро прошел в квартиру. Он повернул налево и попал в комнату, заваленную разбросанной одеждой, парфюмерной продукцией и журнальными вырезками. Очевидно, это была спальня. Сервера подцепил мизинцем с единственного стула розовый бюстгальтер и швырнул через всю комнату на кровать, после чего уселся.

Девица без капли смущения подобрала лифчик и засунула под подушку. Села на кровать, поджав голые ноги. Под халатом у нее ничего не было.

— Так вы зачем? — сказала она сонно. — Чего пришли-то?

Сервера молча разглядывал ее.

— Где твой дружок Ридан?

— А я знаю? — вяло произнесла Нэнси. — Он уж скоро месяц как не появлялся.

— Слушай, Ван мой приятель. Мне надо его разыскать, и поскорее.

Она снова посмотрела на него глазами недоеной коровы.

— А мне что за дело, приятель вы там или еще кто. Не знаю я, где он. Мы расплевались с ним, если хотите.

Сервера чуть улыбнулся.

— Я хочу, — сказал он, — чтобы ты вспомнила, где вы с ним бывали. Куда ездили. Давай-ка, напрягись.

— Чего это я буду задаром напрягаться, — ответила Нэнси. — Гоните тогда монету. — Она разжала пальцы, и халат у нее на груди разошелся.

Губы Серверы изогнулись в недоброй ухмылке.

— Меня не волнуют твои прелести. Но если ты беспокоишься о собственной внешности, то напряги память. — С этими словами он стремительно поднялся и отвесил ей оплеуху.

Голова у Нэнси мотнулась, и из рассеченной губы побежала кровь. Женщина вскрикнула и ошеломленно посмотрела на Серверу. Она наконец поняла, что этот человек не из тех, с которыми ей приходилось иметь дело, и ее охватил страх.

— Хорошо… хорошо… только не бейте меня… — Она вдруг заплакала.

Сервера холодно посмотрел на нее и с силой ударил снова.

Нэнси упала на спину. Взвизгнув, она вскочила и бросилась к двери. Сервера поймал ее и сбил с ног.

Зажав одной рукой рот, другой он нанес ей несколько чувствительных тычков.

Взгляд Нэнси сделался безумным.

Тогда Сервера достал из кармана складной нож. Со щелчком выбросилось лезвие.

— Если закричишь, — медленно сказал Сервера, — я тебя выпотрошу.

Он отпустил ее, поднял рывком и швырнул на кровать.

— Ну, девочка, вспоминай, где вы резвились.

Нэнси с ужасом уставилась на нож. От страха она не могла выговорить ни слова.

— Ну?! — заорал Сервера.

— Мы… в кино… обедали…

— Где?!

Она назвала несколько недорогих ресторанчиков.

— А в отпуск? В отпуск ездили?

Нэнси покачала головой: — Нет… он один…

— Куда он отправлялся? — спросил Сервера без особой надежды.

— Говорил, к другу. Врал, наверное…

Сервера убрал нож.

— Адреса ты, конечно, не знаешь, — сказал он, пряча нож в карман.

Нэнси опять покачала головой:

— Нет. Где-то в Ганьо.

Сервера замер. Мозг его лихорадочно заработал.

Ганьо совсем небольшой городишко. Это шанс. Во всяком случае, стоит попробовать.

Нэнси продолжала всхлипывать.

— Не реви, — бросил Сервера, отходя от кровати. — Ничего с тобой не случилось, пока… — Он задумчиво посмотрел на девку. — У тебя поживет мой приятель. Придется потерпеть. Вот, — Сервера швырнул ей на кровать несколько мятых банкнот.

— Какой приятель?..

— Который позаботится о Ридане, если тот сюда заявится. Боюсь, сама ты забудешь это сделать.

— Я не забуду! — Нэнси клятвенно прижала руки к голой груди.

Сервера поморщился. Эта неопрятная шлюха начинала его утомлять.

— Заткнись, — посоветовал он и направился к двери.

У самого выхода он задержался. Мощные формы Нэнси возбудили его. Но, глянув на ее засаленный халат, Сервера скривился и вышел.

Ридан с тревогой посмотрел на ее осунувшееся лицо. Его охватило смутное беспокойство.

Вдруг он замер:

— Только не говори мне, что ты беременна!

Нина усмехнулась:

— Ты бы этого, конечно, ужасно не хотел.

— Черт возьми! Это правда?

Она кивнула:

— Правда.

— И что же теперь делать? Весьма глупый, признаться, вопрос.

— А тебе, собственно, не о чем беспокоиться. Я справлюсь сама. У меня есть некоторый опыт.

Ридан удивленно посмотрел на нее: — Вот как?

Нина нахмурилась и потянулась за сигаретами.

— Не будь ребенком. Или тебе показалось, что я девственница?

— Но нам нельзя отсюда выходить!

Орт закурила.

— Да я и не собираюсь, — выдохнула она вместе с дымом. — Единственное, что от тебя требуется, — поговорить с Остином. Он должен съездить в аптеку и приобрести кое-что для меня.

Ридан задумался.

— Ты все решила?

— Мы тратим время, — сказала она, стряхивая пепел. — Будь добр, поговори с ним сегодня же.

Нина набросала несколько слов на клочке бумажки.

— Вот это. И ради Бога, не смотри на меня так!

Ван молчал. Ему все это не нравилось. Не нравился ее тон, ее отчужденность. Она уже все решила. Почему она не спросила его?

— Я вижу, ты привыкла распоряжаться чужой жизнью. А переехать того охранника было и вовсе не сложно.

Нина побледнела. Сигарета выскользнула из ее пальцев.

— Это жестоко, — прошептала она. — Мне не хотелось напоминать, но я сделала это не для себя…

Ридан почувствовал неловкость.

— Прости ты меня, — сказал он, беря ее за руку. — Сам не знаю, что говорю. Давай записку.

Нина зябко повела плечами. Ван протянул ей плед: — Ты совсем замерзла. Укройся.

Остин должен был появиться лишь к вечеру. Ридан не сомневался, что тот не откажется. В остальном приходилось полагаться на Нину.

После разговора что-то неуловимо изменилось. Ридану показалось, что вновь возникла близость, утраченная за последние дни. Он отошел от окна.

В этот миг послышались шаги. В запертую дверь постучали.

— Кто? — спросил Ридан, напрягшись.

— Это я, — донесся голос Остина.

Ридан распахнул дверь. Остин быстро прошел и рухнул прямо на кровать. Лицо у него было несчастное.

У Вана сжалось сердце.

— В общем, так, — сказал Остин, зажав ладони между коленей, — послезавтра приезжает напарник.

На минуту воцарилась тишина.

Остин поднял голову и виновато посмотрел на них.

— Я ничего не мог сделать. Ему нужны деньги. Мне очень жаль, что так получилось.

— Когда мы должны уехать? — глухо спросил Ридан.

Остин замялся:

— Он прилетает утренним рейсом, в шесть тридцать…

— Понятно. Значит, у нас еще полтора суток. — Ридан отвернулся. — Мы уедем вовремя, — сказал он, — тебе не о чем беспокоиться.

— Спасибо. Если хочешь, я помогу с гостиницей.

Ван покачал головой:

— Ничего не нужно. Не переживай, все в порядке.

Остин поднялся.

— Ну, если… — Он недоговорил и вышел.

Придвинув стул к кровати, Ридан уселся на него верхом и в упор посмотрел на Нину.

— Надо что-то делать, быстро. Я намерен смотаться из страны. Ты со мной? Или нет?

— Ты неправильно задал вопрос, — спокойно ответила Орт. — Одному тебе не выбраться, это ясно и младенцу. Поэтому дело обстоит так: намерена ли я уехать и прихватить тебя заодно.

Ван побледнел.

— Хорошо. Пусть будет так. Конечно, без денег, без связей тебе ничего не сделать.

— У тебя есть деньги?

— Да, — Нина пожала плечами. — Но дело в другом.

Ридан сумел промолчать.

— Я не уверена, — Орт сунула в рот очередную сигарету. — Я не уверена, что бегство — лучший выход.

— Что у тебя на уме?

— Ничего конкретного. Ситуация неопределенна. Требуется точно выяснить, насколько активно нас ищут. Возможно, за это время что-то изменилось. Я этого не утверждаю. Но все может статься…

Ридан нетерпеливо шевельнулся:

— К чему ты клонишь?

— Мне надо съездить в город.

Этого он не ожидал. Значит, она все-таки надумала его бросить.

Взмахнув рукой, Нина закашлялась.

— Да нет же, — сказала она надсадно, — перестань. Я не собираюсь оставлять тебя. Подумай: Сервера ищет двоих. Если мы отправимся вместе, риск увеличится. Кроме того, твоя физиономия известна всем телезрителям. У меня больше шансов, и мне легче изменить внешность.

Она внимательно посмотрела на Вана и взяла его за руку.

— Сделаем так. Завтра с утра я возьму машину и отправлюсь в город. Я буду действовать осторожно. Чтобы оценить обстановку, много времени не потребуется. Скорее всего, нам лучше встретиться по дороге, я дам Остину телеграмму. — На мгновение она умолкла. — И… в «Сервис-банке» Ганьо тебя будет ждать чек. На предъявителя. Это на крайний случай, если я не вернусь.

Ридан выслушал не перебивая.

— Прекрасно, — сказал он. — А я буду тут сидеть и ждать, пока ты изображаешь из себя Мату Хари.

Глаза у Нины сузились.

— Я думаю, ты все-таки окажешься благоразумным.

Ридан встал, подошел к буфету и налил себе. Он быстро обдумывал ситуацию. Надо отдать должное: Нина во многом права. Действовать вслепую опасно.

— Хорошо, — сказал он, — но только на своем «рено» ты не поедешь. Возьмешь машину Остина, я договорюсь.

Она улыбнулась:

— Да. Не забыл, тебе требуется договориться еще кое о чем? Все нужно сделать уже сегодня.

— Конечно. Не беспокойся.

Он поцеловал Нину и побежал по мокрому песку сквозь дождь к домику Остина.

Это было неплохо придумано.

Пока еще Сервера не заметил за собой наблюдения, Батур следила за ним третью неделю, и ее уверенность в успехе росла. Если Ридана с Ниной вообще можно обнаружить, Сервера это сделает.

Меткович ожидал постоянных отчетов. Вскоре Леа поняла, что одной ей не управиться, и потребовала у шефа помощи. Тот прислал Рывкина.

Сегодняшнее утро начиналось для нее раньше обычного. Из гостиничного холла ей позвонил РЫБКИН и потребовал немедленной встречи.

— Ох! — закричал он, вваливаясь в номер и швыряя шляпу куда-то в угол. — За сегодняшнюю ночь у меня отмерзли все выступающие части тела. Немедленно дай мне выпить!

Батур налила ему.

— Рассказывай.

— Нет, это что-то невозможное! Работа прежде всего, да? Ясное дело! Я еще не ожил.

— Давай-ка короче.

РЫБКИН исподлобья быстро взглянул на Леа.

— Вот новости: здание Бюро сгорело, взрыв и пожар в гараже Метковича, Сервера посетил некую особу — оказалось, это подружка Ридана. Полчаса назад уехал по дороге в Ганьо.

— В сам Ганьо?

— Не доложился отчего-то, подлец.

Батур придвинула телефон. Через минуту она повернулась к Рывкину.

— Самолет в Ганьо летит в десять тридцать. Ты успеешь.

РЫБКИН покраснел. Он прогладил ладонями жесткие волосы и стряхнул перхоть с плеч.

— Знаешь, — сказал он, — в самолете меня укачивает. У меня язва. А тебя еще не выбрали президентом. Может, сама полетишь?

Леа ничего не ответила. Она снова сняла трубку.

РЫБКИН встревоженно следил за ней.

— Алло! Это я. Кто? Он у меня, — она покосилась на Рывкина. Тот заерзал.

Батур плотнее прижала трубку к уху.

— Леа, детка, — услышала она рыкающий голос Метковича. — Действуй, ради Бога, действуй быстрее. Мы не продержимся долго.

— Они никуда не денутся, я обещаю.

— Это нужно скорее, детка! У меня здесь черт-те что. Донован погиб. У Маальда опять осложнения. Нужен Близнец! Скорее!

Девушка приподняла брови.

— Я не вполне понимаю… Даже если он уже зачат, ждать все-таки придется еще девять месяцев.

— Чепуха! — пролаял Меткович. — Нечего ждать. Маальд сказал: важно, чтобы он существовал. Физически. Пусть даже еще в чужом животе. Телепатия, телекинез, черт в стуле — не знаю. Он должен существовать и быть где-то поблизости. Тогда ключ провернется. Так сказал Маальд.

— Я поняла.

— Пантеон взбудоражен. Все идет вразнос. Нужен Близнец — ты слышишь?! — и тогда мы спасены. Леа, детка, достань этих двоих. Ты свободна в расходах, в подборе людей. Только достань.

— Хорошо. Тут РЫБКИН. Скажите ему что-нибудь.

Когда РЫБКИН положил трубку, румянца на его щеках больше не было. Он поднялся, взял шляпу и надвинул ее на лоб.

— Как мы встретимся?

— Поселишься в «Солнце». Мне снимешь квартиру. Думаю, Сервера взял след. Если он не вернется до завтра, я отправлюсь в Ганьо.

Когда РЫБКИН ушел, Батур снова принялась звонить.

Рич оказался у себя. Леа сказала, что завтра уезжает, и договорилась о встрече через день. Без Рича ей не справиться.

В ее планах он занимал главную роль, хотя вряд ли подозревал об этом.

Этот мужчина влюбился безнадежно и глупо, как мальчик. Леа даже не ожидала, что успех ее будет столь всеобъемлющ. Рич растворился в своей страсти. Хотя внешне он оставался спокоен, Батур видела, какой пожар полыхал в его душе. И это сделали несколько дней!

Впрочем, она сознавала, что этот огонь может угаснуть так же внезапно, как занялся. Нужно было спешить.

Дураки существовали всегда, и нет от них спасения. Нет его — и все!

Сервера провел в Ганьо уже сутки. За это время он успел обследовать немногочисленные гостиницы и мотели в аэропорту и на вокзале. Это не дало результатов.

Сервера начал склоняться к мысли, что строить версию на показаниях особы вроде Нэнси мог только кретин.

За день Сервера страшно устал. Его измучили холод, непрекращающийся дождь и туповатая скрытность обитателей Ганьо. Здесь словно сговорились. Портье, официанты, — казалось, им легче расстаться с зубами, чем обронить лишнее слово. В полном изнеможении Сервера вернулся к себе в номер.

Провякал телефон. Звонил Делф.

— Шеф, — монотонно проскрипел Делф, которому было поручено осмотреть автостоянки, — я нашел машину той суки.

Сервера мигом позабыл об усталости.

— Где?

— На открытой площадке возле аэропорта.

— Отлично. Возвращайся.

Наконец-то! Значит, он на правильном пути. Теперь есть уверенность, что эта пара в городе, и можно действовать более жестко.

Он отправился в ванну и погрузился в мягкую мыльную пену.

Через час Сервера набрал номер квартиры Нэнси Коллан по междугородной. К телефону подошел Чини.

— Где она? — подозрительно спросил Сервера.

— У себя, — сладко ответил Чини, сопя в микрофон, — куда ей деваться.

— Все в порядке? — мрачно поинтересовался Сервера. Он не доверял Чини в той роли, которую тому пришлось выполнять. Но что делать — Делф сейчас ему был нужен рядом.

— В полном, — ответствовал Чини.

— Запомни, твое дело — только ждать Ридана. И все. Ты понял?

— Ага. Хорошо бы он появился. А то в тот раз нам помешали.

— Что такое?! — рявкнул Сервера.

— В тот день, когда Хвоща кончили, мы с ним как раз собирались вправить Ридану мозги. Хвощ меня и просил. Но помешали.

— Кто?

— Да сунулся сперва кто-то — я не разглядел, а после позвонил доктор. Велел зайти.

— Велел? Это еще зачем?

— Прививку закатил. Я в этом не разбираюсь.

Сервера насторожился. Он не слышал ни о каких прививках.

— Когда ты явился, доктор сидел в приемной?

— Нет, у себя за стенкой.

— Откуда ты знаешь?

— Он там дребезжал чем-то. А после вышел и всадил мне свою иголку.

Сервера замолчал, размышляя.

— Скажи-ка, — спросил он, — вторая дверь в коридор открыта?

— Нет, что вы, шеф. Неужто не помните?

— Помню, — пробурчал Сервера. — До связи.

«Хотели вправить мозги!» Он повесил трубку.

«Прежде Чини мне не рассказывал этого, — подумал Сервера. — Но прежде я и не спрашивал. Если они с Хвощом задумали обработать Ридана, значит, Чини пробыл у него в кабинете достаточно долго, выжидая удобный момент. Очевидно, его присутствие путало планы убийцы. Чини требовалось удалить что и было сделано. Доктор в сговоре с Риданом? Абсурд. Однако доктор все же перерезать Хвощу горло не мог, потому что находился в операционной. Он не мог незаметно пройти мимо Чини, поджидавшим его в приемной.

Если только вторая дверь и впрямь заперта. Проверить это несложно. Вряд ли бы Эртиль понадеялся на такое хлипкое алиби».

Сервера ощутил настоятельное желание повидать доктора. Он не был уверен в своих подозрениях. Но если они верны, то все остальное становилось весьма логичным. За исключением одного: зачем доктору было убивать Хвоща?

В восемь утра заявился Делф.

Они спустились вниз и, усевшись в машину, взятую напрокат, отправились в аэропорт. Сервера лично осмотрел «рено» и убедился, что это действительно машина Нины. На обратном пути он приказал Делфу навести справки, как долго автомобиль пробыл на стоянке.

Пересев за руль, Сервера отправился в гостиницу.

Требовалось срочно связаться с Горганом, и он притормозил у подвернувшейся аптеки.

Припарковаться мешал массивный приземистый «лендровер». С трудом втиснувшись в узкую щель между машинами, Сервера выбрался и толкнул дверь.

В аптеке было еще холоднее, чем на улице. Провизор с покрасневшим, в синих прожилках носом был занят с каким-то нескладным молодым человеком. Сервера остановился у телефона.

Посетитель, понизив голос, что-то объяснял аптекарю.

— Я не о том, — терпеливо сказал тот, — я спрашиваю, сколько недель беременна ваша жена?

Молодой человек замялся:

— Я… э-э… затрудняюсь. Но она точно в положении!

Аптекарь развел руками.

Сервера насторожился, искоса наблюдая эту сцену.

— Ну дайте мне что-нибудь, — нервно сказал юноша, — что-нибудь поновее.

— У нас широкий выбор. Но назначение конкретного препарата зависит от сроков беременности, от возраста вашей супруги, от ее индивидуальной переносимости… — Аптекарь сохранял профессиональную выдержку. — Я полагаю, вам будет лучше обратиться к врачу и действовать на основе полученных рекомендаций.

Клиент вдруг рассвирепел.

— Дайте что угодно! — визгливо потребовал он. — Я вам, в конце концов, плачу!

Аптекарь улыбнулся:

— Вы хотите, чтобы я ради денег поступился служебным долгом?

— А ну вас! — с отвращением сказал молодой человек. — Я поищу другую аптеку. — С этими словами он выбежал вон.

Не позвонив, Сервера отошел от телефона.

— Какой он странный, — тихо молвил аптекарь, повернувшись к Сервере.

— Вы видели его прежде? — спросил тот, кивнув в сторону дверей.

Аптекарь покачал головой:

— Не приходилось.

Сервера быстро вышел на улицу. Молодой человек садился в «лендровер». Сервера захлопнул дверцу и двинулся следом. Он не рассуждал — сейчас его вел инстинкт.

Через час он проследил водителя «лендровера» до домика на пляже. Не выходя из машины, он вооружился биноклем. Вскоре Сервера заметил фигуру, направлявшуюся к домику от шлюпочной станции. Ему не пришлось напрягать зрение. Он легко узнал в этом человеке Вана Ридана.

Сервера отложил бинокль.

Смеркалось. Пришлось включить габариты. Когда он трогался с места, его обогнал маленький спортивный автомобильчик. Складной верх его был поднят. Из-за дымчатых стекол Сервера не разглядел водителя, но ему показалось, что он уже встречал эту машину.

Они задержались в домике Остина. Ридан зашел к нему минуту назад, но не застал хозяина.

Он уже собирался уйти, как боковым зрением заметил тень, заслонившую дверной проем.

Он резко обернулся.

На пороге стояла молодая светловолосая женщина в безупречном костюме, довольно высокая, с изящной черной сумочкой на длинном ремне через плечо. Ее привлекательное лицо оттеняла безукоризненно наложенная косметика. Словом, незнакомка была очаровательна.

— Вы к Остину? — спросил Ридан, испытывая мгновенный укол зависти.

— Нет, к вам. Это ведь вы Ван Ридан?

Трудно сказать почему, но смысл вопроса не сразу дошел до него. Он вздрогнул с опозданием в несколько секунд.

— Что?.. — У него сделался странный, словно заржавевший голос.

— Я репортер, — объявила блондинка. — Меня зовут Леа Батур. Я сотрудничаю в «Мишени».

Ридан подумал, что в жизни не видел более красивого репортера.

— Что вы здесь делаете?

Журналистка кивнула, словно одобряя вопрос.

— Меня интересуют сигнизаторы. В основном столичный отряд. Вы попали в поле зрения. Ведь вы там случайная фигура, не так ли?

— Погодите-ка, — сказал Ридан. — Что вам от меня нужно?

Блондинка задумчиво посмотрела на него, перебирая наманикюренными пальчиками ремешок своей сумочки. Ее ногти краснели, как капельки крови.

— Все просто, — сказала она. — Я знаю, в отряде произошло убийство. Погиб волонтер Эдуард Халлен. Подозрения пали на вас. Вместе с инженером-волонтером Ниной Орт вы бежали, после чего шеф охраны двинул за вами. Рано или поздно он должен был вас найти. Мне оставалось только проследить за ним. Вот так обстоят дела.

— Сервера… здесь? — выдавил Ридан.

Она кивнула.

Ван замер. Проклятье! Он все-таки надеялся, что их не смогут найти.

— Что вы хотите?

— Я хочу вам помочь, — быстро сказала Леа. — У вас мало времени.

— А именно?

Она пожала плечами:

— Самое большее — до завтрашнего утра. Сервера обнаружил вас сегодня.

— Что вы предлагаете?

— Я могу помочь вам выбраться.

— А с чего вы взяли, что мы не способны сделать это самостоятельно?

Леа прищурилась:

— Не будьте ребенком. В таком положении без посторонней помощи не обойтись. Мне кажется, вас разыскивают не только сигнизаторы?

Ридан задумался. Все случилось слишком неожиданно. Похоже, их загнали в угол. Однако, если ввериться этой женщине, контроль над ситуацией будет утерян уже полностью.

— Хорошо. А что вы хотите взамен? Только не говорите, что влюбляетесь в героев собственных репортажей.

— Нет, конечно. Да и вы, по правде, мало походите на героя. Другое дело я.

Ридан изумился:

— Не понял?

— Ну, видите ли, мои прежние репортажи были созданы как бы извне. Теперь же я в центре событий. Это совсем другое дело. Это может сделать мне имя. Но мне потребуется ваша поддержка.

— Это что, шутка?

— Ничуть.

— Вы хоть понимаете, — сказал Ван, сдерживаясь, — что речь идет о моей жизни? И не только. А вы болтаете о какой-то писанине. Надеетесь, что я поверю?

— Для вас это писанина, — сказала Леа, — а для меня — работа. Она меня кормит. Впрочем, я не понимаю, почему должна вас уговаривать. Я даю вам шанс. Воспользоваться им или нет — ваше дело. Только пеняйте потом на себя.

Ридан нахмурился. Он понимал, что решать нужно немедленно.

— Подождите. Что вы конкретно собираетесь предпринять?

— Я подготовлю для вас убежище, где вы сможете переждать. За это время найдется способ переправить вас за границу.

— И будет написан репортаж.

— Да, — согласилась Леа, — и репортаж тоже.

— Через сколько времени мы сможем убраться отсюда?

— Думаю, двух часов мне хватит.

— Вы уверены, что Сервера нас не опередит?

— А можно ли в такой ситуации быть в чем-то уверенным?

— Хорошо. Мы ждем вас.

Она выскользнула за дверь.

— Не очень мне это нравится.

— Мне кажется, у нас нет выбора.

Ридан стоял у окна, глядя на помрачневший океан.

Ветер рвал пену с водяных гребней. Неутихающий дождь стеклянной стеной висел в воздухе.

— Ты уверен, что это не ловушка?

— В чем вообще можно быть уверенным? — Ридан сообразил, что повторил чужие слова, и насупился. — Думаю, нам следует согласиться.

Нина сидела на кровати, шаря в кармане в поисках неизменной сигареты.

— Не понимаю, — сказала она. — Что это за женщина? Откуда она взялась? Слушай, она твоя бывшая подружка так?

Ридан сжал зубы.

— Ты слишком много куришь. Прекрати. Я рассказал тебе все, мне нечего больше добавить.

— Тогда это трюк Серверы, — твердо сказала Нина.

— Зачем ему фокусы? Он мог прийти ночью и утопить нас, как котят.

— Но ведь не пришел.

— Погоди. У него еще есть время.

— Теперь это значительно труднее. Мы ведь знаем, что он где-то поблизости.

Ридан задумчиво посмотрел на нее:

— Я не хотел бы показаться трусом, но попытка противостоять ему напоминает войну муравьев с экскаватором. Он силен и хитер, как демон. И он наверняка не один. У нас один выход — бежать.

— Раньше ты говорил иначе… — прошептала Нина, — раньше ты говорил, как мужчина.

— Перестань читать мне мораль! — взорвался Ридан. — Когда нас припрут, я буду драться! — Он усилием воли взял себя в руки. — Я намерен принять предложение той журналистки. Мы едем вместе?

— Она красивая? — неожиданно спросила Орт.

— Что?.. Хм, да. Это важно?

Нина пожала плечами.

— Ты не ответила на вопрос! Мы едем вместе?

— Я не знаю. Не торопи меня! Я должна подумать.

— Конечно. Пораскинь мозгами. А Сервера уж подождет, — желчно сказал Ридан.

Он снова отвернулся к окну. Он понимал, что ни за что не бросит Нину, даже если она решит остаться.

В действительности у них не было даже той малой отсрочки, на которую они рассчитывали.

Сервера не стал дожидаться утра.

— Приготовься. Могут возникнуть проблемы.

Делф пробурчал что-то. Его похожие на корневища руки намертво сжали баранку.

Они направлялись в сторону моря. До пляжа на машине было около двадцати минут.

Сервера размышлял, поглядывая в окно. Он ничуть не сомневался, что все пройдет гладко. Но держать своих людей в напряжении вошло у него в привычку.

Предстояло миновать мост через реку, делившую Ганьо на две части. Подъезжая, они увидели длинную вереницу машин.

Делф выругался:

— Мост разведен. Корыто какое-то шлепает.

Сервера молчал. Эта задержка показалась ему дурным предзнаменованием. Он не был суеверен, но верил в предчувствия.

За ними остановилось еще несколько машин. Водитель ближайшей вышел и направился к телефонной будке.

Зазвонил телефон. Батур раздраженно поднялась. Ей было пора выезжать.

— Это Рывкин. Он едет к набережной. Быстро, я едва не потерял его. На мосту затор.

— Он один? — Побелевшие пальцы Леа сжали трубку.

— Нет. Двое.

— Задержка надолго?

— А?.. Не понял! — прогудел Рывкин откуда-то издалека. — Говори громче!

— Я спрашиваю, есть еще время?!

— Не более получаса.

Полчаса! Не успеть. Сервера доберется быстрее.

— Возвращайся.

— Что?.. Не слышно!..

— Возвращайся! — крикнула Леа. — Возвращайся, черт тебя подери!

Она швырнула трубку на рычаг. И тут же подняла снова. Был только один способ задержать Серверу.

Тихо проскрежетал диск. Короткий номер — всего из трех цифр.

Потом Леа выскочила на улицу, уселась в свой автомобиль и помчалась в сторону набережной.

Путь наконец открылся. Делф стремительно гнал машину, игнорируя возмущенные вопли клаксонов.

Вдали показалась темная полоса океана с огоньками судов на рейде.

— Скоро, — проговорил Делф. — Где остановимся?

— Сверни к самому песку, — ответил Сервера, — и погаси огни. Дальше пойдем лешком.

Они выбрались из машины. Дождь недавно перестал. Ботинки с трудом уминали мокрый песок. Сервера двигался первым, Делф держался позади и чуть сбоку.

Где-то далеко в море тарахтел лодочный мотор. Было совершенно темно, кромка берега угадывалась лишь по фосфоресцирующему прибою.

Впереди, метрах в двухстах, показался силуэт пляжного домика, слегка выделявшийся на фоне ночных облаков. Света в окнах не было. Сервера остановился.

— Окно выходит к навесу, под которым машина, — негромко сказал он. Дверь — к морю. Станешь под окном и будешь ждать. Только тихо. Пошли.

— Да. — Делф сделал какое-то движение, и Сервера понял, что он достал пистолет.

Пройдя еще сто метров, они разделились. Сервера приблизился к берегу, по дуге огибая домик. Остро пахло водорослями. Между низких туч на миг показался лунный серп и тотчас скрылся. Снова заморосил дождь.

Сервера оставался совершенно спокоен. Дело было несложным. У этой пары не имелось ни единого шанса.

Донесшийся издалека звук насторожил его. Сервера замер, вслушиваясь. Звук повторился, хорошо знакомый ему звук. Он приближался.

Сервера выругался. Предчувствие не обмануло его.

Он распластался на песке и затаился.

Показались мигалки двух полицейских автомобилей, которые перли прямо по пляжу. Лучи фар расплывались в наполненном влагой воздухе.

Все. Придется убираться. У Серверы не было желания связываться с полицией Проклятье! Столько потрачено сил. Столько времени угроблено! И в последний момент его опередили.

Сервера не сомневался, что это не было случайностью. Парни в мундирах явились за Риданом. Их кто-то навел. Кто-то, сумевший выследить его раньше.

Полицейские машины остановились. Из них выпрыгивали люди.

Нельзя было терять время. Почти ползком Сервера стал пробираться к полосе кустарника, окаймлявшей пляж.

Через пятнадцать минут он вышел к автомобилю.

Хорошо, что они догадались припрятать его. Сервера опустился на кресло водителя. Делфа еще не было, но за него не приходилось волноваться — сумеет выкрутиться.

Он рискнул закурить, пряча сигарету в кулак и поглядывая в сторону пляжа. Он увидел, как вдали замелькали огни карманных фонариков. Потом на крыше полицейского автомобиля включился прожектор.

Сервера задумался. Похоже, полицейские не нашли того, кто им нужен. Почему? Надо поглядеть, чем все это кончится.

Бесшумно приоткрылась дверца, и рядом уселся Делф.

— В чем дело? — спросил он. — Откуда здесь фараоны?

— Заткнись и не мешай. Я знаю не больше твоего.

— Твой приятель — бездарный кретин!

Она вынесла свой вердикт и отвернулась. Ридан молчал, чувствуя — еще немного, и вспыхнет новая ссора.

Приходил Остин. Он сбивчиво и невнятно пересказал историю в аптеке. Орт видела, что он ее стесняется.

Однако это совершенно ее не тронуло. За все время Нина не проронила ни слова, и оттого смятение Остина еще усилилось.

Наконец он ушел, пообещав уладить все завтра.

— Ты несправедлива, — сказал Ридан, наблюдая из окна нескладную фигуру приятеля. — Он славный парень, только слишком уступчив и мягок. Не умеет иногда настоять на своем.

— «Уступчив»! — Она презрительно фыркнула. — Да уж, что есть, то есть. Будь он бабой, наверняка бы рожал каждый год из-за своей уступчивости.

— Перестань, ради Бога!

— Перестаю, ради Бога!

Быстро темнело. Шуршал за стеклом дождь. По комнате взад и вперед мотался огромный рыжий комар.

Ридан мрачно следил за его полетом. В движениях насекомого было столько усталого превосходства, что просто рука не поднималась прихлопнуть его.

Где-то вдали слабо тарахтела моторка. Ван взглянул на часы. Журналистка запаздывала.

Внезапно раздался шум моторов, и по пляжу заметались лучи автомобильных фар. Ридан отшатнулся от окна.

— Полиция!

Нина поднялась с места. Она страшно побледнела:

— Это за тобой!

— Не каркай! Еще ничего не ясно, — отрывисто бросил Ридан.

— Не подходи к окну! Выключи свет!

Он посмотрел на нее: — Это еще зачем? Если по мою душу, они уже засекли нас.

Нина метнулась к двери и с треском вырубила выключатель. В наступившей темноте Ридан слышал ее хрипловатое учащенное дыхание.

— Их кто-то навел.

— Похоже, — отозвался он, ощущая неприятный холодок между лопаток. Чего ожидал он меньше всего, так это полиции.

В домике Остина вспыхнул свет.

— Он нас выдаст… — вдруг прошептала Нина.

— Нет, не выдаст.

— Глупости. — Нина вздохнула. — Ты что, не знаешь их штучки? Хорошо, если его хватит на пятнадцать минут.

Ридан понимал, что она права. Как это ни горько, требовать от Остина героического молчания — значит требовать от него слишком многого.

— Черт возьми, может, это обычный рейд?

— Ты и сам в это не веришь.

Вокруг домика закружился хоровод карманных фонарей.

Нина сказала: — Через несколько минут они будут здесь.

Ридан поднялся: — Попробуем вырваться. Вдоль самой воды…

Словно в ответ в темноте вспыхнул луч прожектора и пошел шарить вокруг, ощупывая каждый холмик.

— Поздно, — Орт посмотрела в окно. — Они уже идут сюда.

В тишине вновь донесся стук лодочного движка. Он приближался. Потом разом стих. Прошло несколько секунд, и по оконному стеклу кто-то осторожно постучал ногтем.

Риган шагнул к двери. Он догадывался, кто там стоит.

…В лодку они садились почти на ощупь.

— Все в порядке? — проговорила Леа.

Наверху послышалось шарканье ног, и в дверь шлюпочной станции загремели удары.

— Открывайте, полиция!

Батур коснулась плеча рулевого:

— Трогай!

Грохот семидесятисильного «меркурия» потряс воздух. Лодка рванулась как на крыльях. Люди на пирсе словно оцепенели. Ридан ждал, когда они спохватятся.

Захлопали револьверы. Сквозь вой мотора их звук казался совсем безобидным.

— Лучше, если вы пригнетесь, — отчего-то весело сказал рулевой, закладывая крутой вираж. За кормой лодки бежал белый бурун. Вполне различимый с берега, подумал Ридан.

Но в этот раз полиции не повезло.

Они мчались довольно долго. Лодка подпрыгивала и глухо хлопала днищем о волны. Рулевой вел ее с уверенностью, словно орудовал в собственном пруду.

— Нам будет трудно скрыться, — сказал Ридан, напрягая голос. — Они постараются нас перехватить.

— Пусть это вас не беспокоит, — сказал рулевой. Он скалил в темноте зубы. — Я работу знаю. Когда я везу, то это так же безопасно, как лежать в колыбели.

Их путь закончился в районе судовых доков, где в мешанине разнокалиберных посудин лодочник ориентировался со сверхъестественной легкостью. Наконец они приткнулись между двух низких угольных лихтеров.

Ридан и Нина выбрались на деревянный причал первыми. Батур последовала за ними. Они недолго плутали среди портовых складов и вскоре вышли на кривую узкую улочку, которая вела к центру. Потом им удалось поймать такси.

Леа привезла их к себе.

— Симпатично, — сказал Ридан, оглядывая небольшую, но прекрасно обставленную гостиную. — Благодарю вас. Вы прибыли в самое время. — Он чувствовал себя превосходно. Впервые была возможность свободно разговаривать.

— В последний момент. Прямо кино, — лениво сказала Нина, массируя виски. — Но выглядит все это убого.

— Вы думаете? — мягко спросила Леа. — А по-моему, неплохо. — Она с улыбкой рассматривала спутницу Ридана.

Тот ощутил неловкость. Рядом с Леа Нина выглядела просто дурнушкой. Орт и сама почувствовала это.

— Я слишком устала, — сухо сказала она, — нужно привести себя в порядок.

Журналистка кивнула.

— Ванна в вашем распоряжении, — сказала она, обращаясь к Ридану. — Вы идете вместе?

— Да, — ответил он, испытывая непонятную неловкость.

Оставшись одна, Батур долго сидела, наблюдая, как сквозь туман, окружающую обстановку. Напряжение последних часов сказывалось даже на ней. Но времени не было. Она поднялась и подошла к телефонному столику.

Рич был у себя.

— Приезжай, — тихо сказала она, — приезжай срочно. Я в Ганьо, — она назвала адрес. — Остановишься внизу. Ко мне не входи и не сигналь. Мигнешь несколько раз фарами.

Леа вернулась в гостиную и снова опустилась в кресло. Можно было расслабиться. Дорога у Александра займет не менее двух часов.

Рич приехал, когда уже светало. Увидев из окна его машину, Леа осторожно вышла из квартиры.

Она уселась на заднее сиденье. Рич покосился на нее в зеркальце и развернулся вполоборота. Он выглядел невыспавшимся — так оно и было. Но хмурым его лицо нельзя было назвать.

Батур с удовлетворением подумала, что он поднялся ночью и погнал автомобиль за двести километров, ничего не спрашивая, по единому ее слову. Эта мысль льстила самолюбию, хотя Леа не в первый раз убеждалась в своей власти над мужчинами.

— Слушай внимательно, — сказала она. — Нина и Ридан у меня. Я вырвала их в последний момент. Они мне доверяют, пока доверяют, во всяком случае. В моей квартире они пробудут сутки. Я постараюсь никуда не отлучаться. И потому шевелиться дальше предстоит тебе.

Она быстро взглянула на Александра. Тот сидел молча, впитывая каждое ее слово. Лицо его оставалось бесстрастным.

— Ты отправляешься к Метковичу, — продолжала Леа. — Объяснишь, что мы действуем вместе. Скажешь, что Нина Орт у нас. А дальше пояснишь этому борову, 151 что проделанная работа требует совсем иной платы, чем он рассчитывает. И назовешь сумму.

— Какую? — ровно произнес Рич.

— Двести пятьдесят тысяч.

Александр присвистнул. Четверть миллиона!

— Ты уверена, что у него есть такие деньги?

— У него есть и не т а к и е деньги.

— Но захочет ли он платить?

— Ему некуда деваться. У него земля горит под ногами. И он рассчитывает, что только одно может его спасти. Он заплатит.

— Ну а вдруг?

Леа вздохнула:

— В таком случае мы ничего не выигрываем. Но ничего и не потеряем.

— Ты потеряешь работу. Хорошо оплачиваемую, кажется. И наживешь серьезного врага.

— Насчет врага еще посмотрим. А работы я все равно лишусь в ближайшее время. Закрытие Бюро — вопрос дней.

Александр восхищенно посмотрел на нее. Хотя он и был старше ее почти на пятнадцать лет, эта женщина поражала его, и он не стыдился в этом себе признаться.

— Четверть миллиона! — снова сказал Рич. — Это называется — срубить деньги по-быстрому.

Леа взялась за ручку дверцы.

— Нужно действовать быстро, — сказала она, — мы не знаем планов Серверы. Отправляйся немедленно. Тебе нечего бояться. Меткович тебя не тронет — он не дурак.

— А я и не боюсь, — ответил Александр.

На следующее утро они встретились за завтраком.

— У вас симпатичная квартира, — сказал Ридан, уминая тосты. — Если не секрет, кто за это платит? Редакция?

— Нет, что вы, — Леа засмеялась, показывая ослепительные зубы. — Мой шеф способен потратиться лишь на номер во второсортной гостинице. Это, конечно, не касается ведущих репортеров. Те на особых условиях. Пока что я не отношусь к их числу. Я люблю работать в относительном комфорте, продолжала Леа, разливая остатки кофе. — Приходится раскошеливаться. Надо сказать, это себя оправдывает.

— Интересно, — заметил Ридан, — а вам не бывает здесь одиноко?

— Нет, — ответила Батур. — Если мне нужны новые ощущения, я всегда их получаю. Я все способна устроить сама.

— Мне приходилось слышать нечто подобное, — равнодушно заметила Нина. От одного человека, он был помешан на мастурбации.

Женщины уставились друг на друга. С первой минуты в их отношениях ощущалась враждебность.

Ван, казалось, смутился сильнее всех: — Мы не совсем вас поняли. Простите.

— Я делаю лишь то, что хочу, — сказала Леа. — Нравится — да. Нет — нет. Вот и все. Очень просто.

Телефонный звонок прервал этот разговор.

— Минуту, — журналистка улыбнулась. На ее прекрасном лице не отразилось и тени волнения. Покачивая бедрами, она вышла в коридор. Скорее всего, это звонил Рич. Сейчас все решится. Коротко вздохнув, Батур сняла трубку.

— Алло.

— Здравствуй, дорогая. — Звонкое подпрыгивающее «р» буквально пронзило ей уши. — Я разбудил тебя?

— Ты позвонил узнать, поднялась я или еще сплю? — Батур сдержала ярость, но раздражение все-таки прозвучало в голосе. Она тут же пожалела об этом — сейчас было не время ссориться с РЫБКИНЫМ.

— Послушай, что происходит? — спросил он. — Ты вернула меня вчера с полдороги, сама куда-то исчезла. Я весь вечер пытался тебе дозвониться. Где ты была?

— Я предприняла кое-что, чтобы задержать Серверу.

— Ну и?..

— Нас опередили. Когда Сервера прибыл на место, там все было оцеплено полицией.

— Ясный перчик… — протянул удивленно РЫБКИН. — Вот это новость. И что было потом?

— Не знаю. Полагаю, Орт с Риданом в руках полиции. — Батур понизила голос, хотя гостиная находилась достаточно далеко и ее наверняка не могли слышать.

— Посмотрим, — сказал РЫБКИН. — Проверим. Что делать дальше? Ты проинформировала Метковича?

По голосу Рывкина Леа почувствовала, что тот охвачен сомнениями. Выяснить, что полиция вернулась ни с чем, для него не составит труда. И тогда он поймет, что его водят за нос.

— Нет. Я жду его звонка.

— Не забудь сразу же сообщить мне. Я у себя.

— Конечно. — Леа понимала, что оттянуть время — единственная возможность как-то нейтрализовать Рывкина. Она надеялась, что Александр управится в срок.

— Значит, договорились.

Батур положила трубку и несколько секунд стояла у телефона. РЫБКИН сильно тревожил ее. Он был единственным, за исключением Рича, кто знал ее адрес в Ганьо. Хорошо, что Меткович категорически запретил поддерживать с собой связь всем, кроме Леа.

В гостиной между тем шла острая беседа.

— Ты ведешь себя невыносимо, — говорил Ридан. — Она спасла нас. А ты хамишь самым бессовестным образом, и это черная неблагодарность. Причем рискованная неблагодарность.

— Не понимаю, — невнятно, потому что рот ее был занят шоколадом, сказала Нина, — почему ты делаешь мне замечания. На каком основании? Ты мне кум, муж? Пошел, знаешь, к черту.

В этот момент вернулась Батур. По лицам гостей она поняла, что была темой их разговора.

— Я только что беседовала со своим другом, — сказала Леа. — Он все устроил. Ночью вы улетаете из страны. Билеты и документы будут готовы.

— Слава Богу, — Ридан посмотрел на Нину. — Что скажешь?

— Бесподобно, — вяло произнесла Орт, развалившись на стуле и высоко положив ногу на ногу. — Раз дело на мази, мне срочно нужно в город.

Нина опять уклонилась от прямого ответа — летит ли она с ним. Ридан уловил это.

Услышав, что она собирается в город, Леа внутренне затрепетала. У нее отлегло от сердца. Она собиралась выдумывать предлог, чтобы увести Орт. То была судьба.

Удача!

— Вы собираетесь ехать? — доброжелательно спросила Батур. — И надолго?

— Два-три часа.

— Не против, если я отвезу вас?

Нина пожала плечами: — Пожалуйста, если вам так хочется.

— Решено. Только прошу повременить — я жду важного звонка.

Посмотрев на Ридана, Леа заметила благодарность в его глазах. Вероятно, он беспокоился, что Нине предстояла поездка в одиночестве.

Леа кивнула ему: все будет хорошо. Он понял и улыбнулся.

— А теперь я хотела бы получить мою долю, — Батур подошла к письменному столу. — Не полагаете же вы, что я стану трудиться бесплатно?

— О нет, этого можно не опасаться, — тут же отозвалась Нина.

Ван шагнул вперед: — Я помню наш уговор. Я готов.

В течение полутора часов Леа выслушивала рассказ Ридана и пребывании у сигнизаторов. Изредка она задавала вопросы. Возле стоял включенный диктофон. Попутно Леа делала пометки в блокноте.

Нина не принимала участия, угрюмо уставившись в телевизор.

Их опять отвлек телефон.

— Это ты? — донесся встревоженный голос Рывкина.

Казалось, он был чем-то напуган.

— На конкурсе оригинальных вопросов ты бы взял первое место, — холодно сказала Батур. — Что случилось?

— Послушай, что-то происходит, — торопливо заговорил РЫБКИН. -Я разговаривал с нашими в Бюро. Мне сказали, что шеф отправился в Пантеон.

— Ну и что?

— Полчаса назад я вышел из гостиницы пообедать. Когда вернулся, портье передал записку. Мне звонили, пока я отсутствовал.

— Кто?

— Роза, секретарша Маальда. Просила срочно с ней связаться.

— Так в чем дело? — Спокойствие давалось Леа нелегко.

РЫБКИН выругался: — Она не оставила другого номера, дура. А прежний занят все время.

— Полагаю, он тебе ни к чему. Я только что получила необходимые указания.

— Да? Почему же ты молчишь? И зачем звонила Роза?

— Формальность. Ты же знаешь шефа — он любит подстраховаться, сказала Батур, пропуская первый вопрос мимо ушей.

— Что нам велели делать? — Голос Рывкина звенел от волнения.

— Не по телефону. Я сейчас выезжаю к тебе. Никуда не отлучайся.

Ей потребовалась вся воля. Сейчас их с Ричем спасла случайность Рывкина не оказалось на месте. Меткович наверняка уже имел разговор с Александром. Он мог приказать Рывкину с ней расправиться. Как она упустила такую возможность!

Леа вернулась в гостиную. При ее появлении Ридан и Нина подняли головы.

— Ну и телефон у вас, — сказал Ридан. — Просто генштаб во время войны.

— Мне требуется отлучиться, — сообщила журналистка. — Это ненадолго. Прошу никому не открывать и не отзываться на звонки.

Нина фыркнула и отвернулась. Ридан кивнул:

— Хорошо.

Леа отправилась в свою комнату. Она снова надела брючный костюм и черные туфли на высоком каблуке.

Взяла сумочку и вместительный пластиковый пакет. По дороге она заехала в универсальный магазин и сделала несколько покупок.

К гостинице Леа подъехала в половине второго. Напротив через дорогу располагалось кафе. Батур отправилась туда и, очутившись внутри, быстро прошла в туалет. Когда она вновь показалась на улице, ее нельзя было узнать. На ней был длинный светлый плащ, голову украшал парик.

Леа снова пересекла улицу. В вестибюле народу было немного. Несколько праздных подносчиков багажа воззрились на посетительницу. Батур поинтересовалась у портье, в каком номере проживает РЫБКИН. Ей это было известно, но Леа хотела, чтобы ее запомнили именно в этой одежде.

Тщедушный мальчишка в грязной форменной каскетке, с лицом цвета свежих помоев вызвался ее проводить.

Леа твердо отстранила его и вошла в лифт.

Дверь в номер распахнулась от первого стука, словно РЫБКИН караулил за нею. Глаза его лихорадочно блестели.

— Ты что, пил? — брезгливо спросила Леа, проходя в номер.

— Самую малость, — он последовал за ней по привычке. — Однако ты и вырядилась! Ну, — сказал он, усаживаясь в кресло с протертой обивкой, — рассказывай!

— Ты успел что-нибудь узнать? Касательно местных фараонов?

РЫБКИН шевельнулся: — Нет. Через часик что-то выяснится… Так какие нам указания?

— Указания следующие, — Леа неторопливо достала сигарету и поместила ее в уголке губ. РЫБКИН то ли забыл, то ли не захотел поднести ей огня, и Батур опустила руку в сумочку за зажигалкой. Ее пальцы при этом коснулись холодного никелированного бока «беретты».

— Если Нина задержана полицией, Меткович хочет, чтобы мы ее вытащили. Любым способом. И как можно скорее. — Она замолчала.

— Что-о?! — РЫБКИН вскочил. Он запустил пятерню в волосы и заметался по номеру. — Да он рехнулся! Мне что, штурмовать полицейское управление?

— Шеф рассчитывает на твой опыт.

— Опыт! При чем здесь, к дьяволу, опыт! — Он снова уселся. Пальцы его непрерывно ощупывали лицо, словно надеялись отыскать что-то важное. Подожди-ка, — РЫБКИН поглядел на Леа. — А если их там нет?

— Вот это необходимо узнать. Если мы в том убедимся, то вновь организуем поиски. Меткович пришлет подкрепление. Шеф сказал, что очень надеется на тебя, — повторила Батур.

— «В одном ему только счастье и было, что волосы сильно из носа росли», — с горечью продекламировал РЫБКИН. Но в глубине души он был польщен высокой оценкой шефа.

Он поднялся и отошел к трюмо возле окна: — Хорошо. Насчет сведений из полиции можно не беспокоиться. Подождем чуток.

Леа снова опустила вниз руку и сжала рукоятку пистолета. Медленно и очень осторожно большим пальцем она сняла его с предохранителя. Мужчина стоял к ней спиной. Прекрасная мишень.

— Включи радио, — попросила Батур, — тихо у тебя, как в могиле.

Зазвучала музыка. РЫБКИН вернулся к зеркалу. Леа смотрела ему в затылок. Требовалось совершить короткое и очень простое движение.

Сейчас я сделаю это.

Она вдруг представила забрызганное кровью трюмо.

Ладони ее увлажнились.

Он молчал и слегка притоптывал ногой в такт музыке. Леа посмотрела в зеркало, где было его отражение.

Пальцы Рывкина самозабвенно терзали подбородок. Леа наблюдала, как два указательных нащупывали прыщ, сжали. Прыщ лопнул. Журналистку передернуло. Если бы он видел ее в этот момент, то прекратил бы свое занятие. Однако он не видел ничего.

«Беретта» описала дугу в воздухе и уставилась Рывкину в затылок.

В последний миг он обернулся. Глаза его округлились. Он быстро сунул руку за пазуху, и тогда Батур выстрелила.

Первая пуля угодила ему в подбородок. РЫБКИН взмахнул руками, словно отгонял осу. Пуля калибра 6,35 не всегда убивает наповал.

Второй выстрел разорвал ему грудь. Шатаясь, он сделал несколько шагов к Леа.

До боли закусив губу, она расстреляла оставшиеся патроны ему в живот, почти в упор, подряд, один за другим. РЫБКИН рухнул так, словно из него разом выдернули все кости.

Леа замерла, прислушиваясь. Она боялась криков и топота ног в коридоре. Но все было тихо. Пороховой дым плавал в воздухе. Пахло стреляными гильзами.

Батур прошла в переднюю и заперла дверь изнутри.

Потом вернулась и села, пока в гостиничном холле станет достаточно многолюдно. Близость мертвеца ее не беспокоила.

Наконец пришло время. Сняв плащ и парик, она запихала их обратно в пакет. Потом вышла в коридор, заперла номер Рывкина и вышвырнула ключ в окно.

Пешком спустилась вниз. Никто не обратил на нее внимания, когда она выходила.

Через полчаса Леа стояла у двери своей квартиры.

Доставая ключ, она вдруг увидела, что замок не заперт.

На миг ей захотелось убежать отсюда. Преодолев искушение, Леа толкнула дверь.

— Эй! — позвала она. — Вы здесь?

Никто не отозвался. Квартира была пуста.

Настроение было как в детстве, перед началом летних каникул. Нынче ночью они улетают.

Кончится кошмар целого месяца. Ридан полагал, что через год-полтора он сможет вернуться в страну.

От скуки он занялся осмотром квартиры. В передней на вешалке висел женский плащ, дождевик, похожий на гидрокостюм, несколько закрытых чехлов для одежды.

В углу Ридан заметил темно-синюю плотную мужскую куртку с капюшоном.

Подойдя к окну, он глянул вниз. Дождь прекратился, на улице появились прохожие. Ридан обернулся, посмотрел на Нину. В куртке, с накинутым капюшоном, можно будет рискнуть. Едва он об этом подумал, как желание выйти стало непреодолимым.

Куртка оказалась тесноватой. Натянув ее кое-как, Ридан вернулся в гостиную.

— Что такое? — Орт непонимающе уставилась на него.

— Я собираюсь прогуляться.

— Это еще зачем?

— Бог его знает. Мне хочется. Думаю, это безопасно. Я надвину капюшон и стану похожим на монаха. Вот так. Похоже?

— Очень. — Она нахмурилась. — Не понимаю, для чего тебе это понадобилось?

— Я обязательно объясню, когда пойму сам. Не волнуйся, я ненадолго.

Отвыкший от одиночества, Ридан с удовольствием бродил по знакомым улицам Ганьо; привычные места в ненастье выглядели слегка необычно, словно бы он попал в параллельный мир, очень близкий, но все же чужой. В чем заключалась та странность, Ридан понять не мог и не пытался. Ему хотелось сохранить волновавшее его ощущение.

Чужая куртка в действительности была не столь надежной, как выглядела. Мало-помалу его стал пробирать озноб. Неподалеку располагалась забегаловка, в которой раньше неплохо кормили.

Здесь было уютно и тепло, но шумно. Ридан выбрал столик подальше. Заказал жареного цыпленка и кружку портера. Он потягивал пиво в ожидании еды, лениво щурясь на посетителей. Им овладело чувство безопасности. В царившей здесь суете никому не было до него дела.

Внезапно он поймал чей-то украдкой брошенный взгляд. Он насторожился, но тут же подумал, что становится похожим на рефлексирующих богатых пациентов, на которых вдосталь нагляделся в больнице.

Принесли цыпленка. Он впился в него зубами, словно никогда не ел ничего более вкусного. Он отрывал и глотал большие куски, запивая их пивом. С каждой минутой Ридану все более нравилось здесь.

Кто-то опустился за его столик. Мельком взглянув, Ван отвернулся, не обнаружив ничего интересного. Он поднял руку, подзывая официанта.

— Уже собираетесь?

Ридан нахмурился. Он не был любителем кабацких знакомств. Буркнув что-то, он сердито посмотрел на соседа.

Перед ним сидел субъект лет под пятьдесят, плешивый, с большим крючковатым носом. Похоже, он уже набрался. Белки глаз его покраснели. Багрового цвета уши торчали в стороны почти под прямым углом.

Созерцание этой физиономии не сделало Ридана более благодушным. Он отвернулся.

Подошел официант и поставил перед ним новую кружку.

— Пока не уходите, значит. — Мужчина замолчал, словно прислушиваясь, и вдруг сказал: — Человека убить сможете?

Ридан поставил кружку.

— Запросто. Затем и пришел. Сейчас и напарник явится.

— Напарник не нужен, — серьезно сказал мужчина. — Две тысячи.

Ван поморщился:

— Ну хватит. Пересядьте.

— Две тысячи, — повторил мужчина, напрягая голос, потому что бармен за стойкой врубил свою стереосистему.

Взяв салфетку, Ридан вытер губы, потом пальцы.

Потом швырнул салфетку на стол. Ему очень не хотелось скандала.

— Вы думаете, у меня нет таких денег? — спросил мужчина. — У меня есть такие деньги.

— Мне наплевать, есть у вас деньги или нет. Мне наплевать на ваши шутки и на вас тоже. Убирайтесь, я никого не приглашал за свой столик.

— Так вы не ждете напарника? — Мужчина отчего-то обрадовался.

Ридан поднял голову, испытывая страстное желание врезать ему по физиономии. Он понял, что отвязаться ему не удастся. Едва не скрежеща зубами, он поднялся.

— В Палекастро вы были в другой одежде и загорелый, — сказал незнакомец, — но я вас все-таки узнал, хотя и не сразу.

Не говоря ни слова, Ридан поднялся, бросив на стол несколько монет, и направился к выходу. Сердце его колотилось. Он прошел мимо бармена, удивленно посмотревшего на него, мимо улыбавшегося на бегу официанта и толкнул вращающуюся дверь.

Сказать, что на улице сделалось холоднее, — значит ничего не сказать. В первую секунду Ван буквально обмер. Он натянул капюшон и, наклонив голову, двинулся по тротуару. Он не торопился.

На первом перекрестке Ридан свернул. Он увидел арку с приоткрытыми чугунными воротами. Шагнув, укрылся за ними, спиной прислонившись к холодной металлической стойке.

Ждать пришлось недолго. Послышались шаги. Незнакомец почти бежал, засунув руки в карманы и втянув в плечи непокрытую голову.

Когда он поравнялся с аркой, Ридан вышел навстречу. Схватив за отвороты плаща, он рывком швырнул его за ворота.

— Вот что, ублюдок, — прошипел Ридан, приблизив лицо, — ты мне сейчас все расскажешь.

— Хах… хра… — сдавленно прохрипел тот, — дышать… дайте…

Ридан ослабил пальцы.

— Вы… — задыхаясь, со свистом сказал мужчина, — вы работаете против Бюро, я знаю. Бог весть почему, но вы против них, и это главное. — Он перевел дух. — А я их ненавижу.

— Кто вы?! — бешено выкрикнул Ридан. — Кто?!

— Антон… Разумов… Мне есть что рассказать. Это было бы удобнее в кафе… ну что ж. Я сам виноват…

Ридан встряхнул его:

— Кто послал?

— Ник-кто, — ответил Разумов, лязгнув зубами. — Я увидел вас случайно. Я сразу подумал…

— Подумал?

— Что вы сможете… я сам уже не гожусь… вот слушайте…

Он говорил быстро и захлебывался при этом слюной. Ридан внимал, переминаясь с ноги на ногу. Он не верил ни единому слову, но решил выслушать до конца.

Он не знал еще, что делать с этим человеком, который, скорее всего, был шпионом.

История же оказалась такова.

Он был дэволюром. Примерно пять лет назад Бюро сделало для него прогноз. По данным выходило, что от брака с женщиной, на которой Антон собирался жениться, должен родиться известный в прошлом мировой чемпион реслинга Антонио Иоки. (Невеста Разумова была американкой японского происхождения.) Заключили брак. Родился мальчик. Однако никаких задатков спортивного гения в нем не угадывалось.

Ему шел шестой год, и родители стали опасаться, что Бюро, как говорится, дало маху. И тут явился его представитель. Точнее, представительница.

Она долго объясняла родителям о тонкостях воспитания таких сложных натур, как их сын, и под конец предложила отдать его в частный пансион, субсидируемый Бюро. На время.

Родители наотрез отказались. Эмиссар Бюро откланялась, а через два месяца ребенок исчез.

Разумов был убежден, что его сына похитило Бюро.

Однако доказательств не было. Он обращался к властям и даже беседовал с директором местного филиала. Все без толку. Директор утверждал, что у них нет и не было агента с внешностью, которую описал Разумов.

Шло время. Однако Антон оставался уверен, что сын жив. Он продолжал поиски на свой страх и риск.

Единственной нитью была женщина, навестившая их тогда. Он разыскивал ее. Безрезультатно, но недавно ему попалась фотография спасенных после катастрофы «Принцессы». На ней он узнал похитительницу.

— Я ношу снимок с собой, — сказал Разумов, роясь в нагрудном кармане. — Теперь я всегда ношу его с собой. — Он извлек закатанную в пленку мятую газетную вырезку и показал Ридану.

Три человека были сфотографированы на фоне перевернутой шлюпки. Двое молодых мужчин с чеканными лицами располагались по бокам, в центре, положив руки на их плечи, весело смотрела в объектив светловолосая улыбающаяся женщина.

Это была Леа Батур.

Если бы Разумов показал ему говорящее яйцо или морскую свинку с гениталиями племенного быка, Ридан не был бы поражен сильнее. Он уставился на фотографию, не в силах оторвать взгляд. Разумов говорил еще что-то, наконец смысл последних слов дошел до сознания.

— Я видел ее в этом городе. Я выследил ее. Надо поймать, надо пытать эту женщину. Вы сумеете? Надо вырвать у нее, где находится мой мальчик! Вы сможете? Я заплачу вам деньги, две тысячи — все, что у меня есть…

Ридан развернулся и вышел из-под арки. Ледяные иголки коснулись его лица. Сзади раздалось: — Постойте! Умоляю, не уходите!

Рука злополучного клиента Бюро схватила его за одежду. Ридан рванулся, и капюшон проклятой куртки остался в руке у Разумова. Нагнув голову, Ван двинулся прочь. Он шел быстро, не обращая внимания на редких прохожих, испуганно шарахавшихся от него, на мутные лужи под ногами, на свист и удары ветра. Он почти бежал, слыша за спиной отчаянные крики, которые постепенно стихали.

На перекрестке Ридан едва увернулся от грузовика, выпрыгнул буквально из-под автобуса и оказался на другой стороне. Он успел сделать несколько шагов. Позади раздался железный лязг, вопль тормозов. Он обернулся.

Несколько человек обступило тело, неподвижно лежавшее на мокром черном асфальте. Ридан остановился. Он не сомневался, кто там лежит. Он хотел и не мог уйти.

Ридан подошел и стал возле.

Заднее колесо грузовой платформы трейлера покоилось на том, что минуту назад вмещало в себе мозг Антона Разумова. Все, что было ниже шеи, осталось совершенно неповрежденным, и в этом заключалась какая-то возмутительная несправедливость. Ридан заметил в намертво стиснутом кулаке прозрачную пластиковую упаковку. Он наклонился и вытащил из нее фотографию. В суматохе никто не обратил на это внимание.

Где-то неподалеку застонала полицейская сирена.

Ближе, ближе… Ридан стал осторожно проталкиваться назад.

Машина остановилась почти у него за спиной. Двое в черных дождевиках выбрались из нее. Расталкивая зевак, они приблизились. В полицейском автомобиле остался водитель. Ван стоял к нему спиной. Чтобы уйти, было необходимо развернуться. Помедлив, Ридан решился. Не идти же пятясь, в самом деле. Он тронул куртку там, где недавно был капюшон, и выругался сквозь зубы.

Не торопясь он повернулся к машине и медленно направился прочь. Краем глаза увидел бледное жесткое лицо полицейского за рулем. Ван прошел несколько шагов. Сзади вдруг донесся возглас. И Ридан не выдержал.

Он обернулся. Против воли, совершенно против воли.

Полицейский смотрел на него!

Встретив его взгляд, фараон коротко и совершенно недвусмысленно махнул рукой. Лицо его оставалось спокойным, но в глазах было нечто, заставившее Ридана отбросить иллюзии.

Несомненно, его опознали. Улицы были пусты, и спасти сейчас Ридана могло только чудо. Хотя до сих пор удача благоволила ему.

Он стиснул зубы и побежал. Полицейский, казалось, только того дожидался. Взвыл стартер, и его машина рванулась следом.

Ридан мчался так, как не бегал ни разу в жизни. Он понимал, что подобен петуху, спасающемуся от паровоза по рельсам. Шанс давала только какая-нибудь подворотня. Но мимо проносились лишь ярко освещенные витрины небольших магазинов.

Сирена взвыла прямо над ухом. Он вздрогнул и метнулся к ближайшей двери, влетел внутрь и стремительно огляделся.

То было довольно объемное помещение. Большую часть его занимали стеллажи, уставленные электрическими светильниками. Здесь же висели бесчисленных форм зеркала. В дальнем конце послышался скрип и приоткрылась внутренняя дверь. Ридан метнулся за ближайший стеллаж.

В торговом зале возник здоровенный детина с черной нечесаной бородой и в черной футболке навыпуск.

На бедрах, совсем не по погоде, болтались шорты. Он вошел и замер, озираясь.

— Эй! — неуверенно крикнул бородатый, почесывая брюхо. — Кто здесь?

Входная дверь в этот миг распахнулась, и в магазин ворвался полицейский. В руке полицейский сжимал револьвер. Заметив бородатого, он мигом навел на него оружие.

— Ты что?! — завопил тот, отступая. — А ну-ка убери свою пушку!

— Где он? — сипло вопросил человек в форме.

— Кто? — Бородатый изумленно огляделся и двинулся к стеллажам. От того места, где скорчился Ридан, его отделяло несколько метров.

Ван приподнялся. Стараясь не шуметь, он отступил вглубь. Бородатый прошел совсем рядом. Ридан слышал его астматические вздохи. Он пригнулся, прячась за невысоким столиком. У него затеплилась надежда, что удастся обмануть полицейского.

И тут послышался плещущий звон. Что-то стеклянное рухнуло на пол и раскололось — должно быть, он нечаянно задел ее плечом.

Полицейский отреагировал мгновенно. Ридан не успел шевельнуться, как револьверная пуля просверлила стеллаж рядом с его головой, прервав хрупкое существование одного из светильников.

— Прекрати стрельбу, сукин сын! — истошно заревел бородатый. Проклятье!

Но полицейский теперь знал, что беглец прячется здесь. Он осторожно двинулся вдоль полок, обходя их с торцов, и неизбежно должен был обнаружить Ридана.

Это был вопрос времени.

Ван оглянулся. Он протянул руку и смахнул на пол небольшую настольную лампу с фарфоровым абажуром.

Дзанг!

Ответом были две пули, которые нанесли ощутимый урон стеклянному царству.

Ридан привстал и, как штурмовик под артобстрелом, побежал вдоль стеллажа, смахивая на пол все, что попадалось под руку.

Бородатый взвыл. Он кинулся к полицейскому. Тот стоял, как в тире, расставив ноги, держа револьвер двумя руками, и веером рассыпал пули, ориентируясь на звон погибавших товаров.

Растопырив ручищи, бородатый сзади бросился на него и стиснул изо всех сил, стараясь повалить на пол.

Полицейский нагнулся. Его голубая фуражка слетела с головы. Он резко опустил руку и ударил хозяина револьверной рукояткой в пах.

Бородатый скрючился. Пошатнувшись, он ухватился за полку. Его пятерня наткнулась на стоявший рядом торшер. Внезапно с гневным воплем бородатый вознес его над головой, намереваясь обрушить на своего обидчика.

Мгновенно тот выстрелил. Бородатый схватился за живот. Багровая его физиономия побледнела, он упал и пополз в сторону, оставляя красный след на полу.

Ридан слышал тот выстрел. Он продолжал отступать.

Впереди возникла небольшая дверь — должно быть, она вела в подсобку. Он толкнул ее — безрезультатно. Еще раз, сильнее.

Все то же. Тогда Ван ударил ногой.

Полицейский обернулся. Он по-прежнему не видел Ридана, но звук ударов говорил сам за себя. Полицейский вскинул револьвер и дважды нажал на спуск. Второй выстрел слился со стуком распахнувшейся наконец двери.

Там было совершенно темно. Ридан прыгнул туда, и в этот миг его правое бедро пронзила боль. Сгоряча он сделал несколько шагов, но тут же боль достигла такой силы, что он едва не потерял сознание. Он повалился на пол, ожидая новых выстрелов.

Полицейский появился через секунду. Он вгляделся в черное пространство перед собой, но двигаться дальше не решился. Он вернулся к своей машине, чтобы вызвать помощь.

Все же он потерял сознание. Но, видно, ненадолго.

Когда Ван пришел в себя, в магазине еще не было людей. Он осторожно коснулся раненой ноги. Штанина пропиталась кровью. Ридан чувствовал, что силы начинают его оставлять. Он нащупал стену, подполз и оперся спиной. Нога горела. Удары пульса громом отдавались в ушах.

Вытащив брючный ремень, Ридан перетянул бедро выше раны. Главное — не истечь кровью. Впрочем, если он попадет полицейским в руки, они все равно выпустят из него ее всю, по капле.

У него было очень мало времени. Он пополз наугад, натыкаясь на острые углы и обдирая руки. С ним снова случился обморок, к счастью, тоже непродолжительный. Еще несколько метров — и Ридан вдруг разглядел грязное, серое, засиженное мухами окошко.

То, что он сумел выбраться через него, было настоящим подвигом. Когда Ван мешком свалился наземь, он услышал позади смутный шум голосов и хриплый вой полицейских сирен. С трудом поднявшись, он огляделся. Перед ним был захламленный маленький дворик, рассеченный пополам древним деревянным забором.

Ржавые гвозди торчали во все стороны. Ридан подковылял к нему и двинулся вдоль, хватаясь за трухлявые доски.

Донесся рык мотора. Ридан прижался спиной к деревянному ограждению. Спрятаться было некуда.

Автомобиль приближался. Сквозь холодный водяной туман проступили его очертания.

Такси!

Боже, откуда оно здесь? Раскрылась дверца, из остановившейся машины выбрался водитель. То был настоящий гигант — Ридан едва доставал ему до плеча. Просто чудо, как он умещался в своем экипаже. Лицом он смахивал не то на итальянца, не то на испанца — совершенно бандитская рожа, заросшая бородой.

Тяжелым взглядом он оглядел Вана с ног до головы.

Ридан шагнул, ухватился за дверцу и почти упал на заднее сиденье. Пред глазами плясали огненные круги.

Он откинул назад голову.

Лицо водителя не выразило ничего. Он пошарил рукой и вытащил фляжку. Без слов протянул ее Ридану.

Должно быть, водитель вообще не умел говорить.

— Благодарю. — Он сделал несколько глотков. Бренди был скверным, но Ридан не чувствовал вкуса. — Если можно, поедем.

Он снова различил голоса. Они приближались. Полицейские могли появиться в любую секунду.

— Поезжайте! — Он хотел сказать еще что-то, но все поплыло перед его взором, и черная вата закрыла глаза и залепила уши.

По дороге он неоднократно терял сознание. Когда он в очередной раз поднял веки, машина стояла. Уже стемнело, и если бы Ридан не знал хорошо Ганьо, он мог и не сообразить, где они находятся.

Такси приткнулось к тротуару напротив дома Батур.

Ван увидел освещенные окна на втором этаже.

— Мне надо подняться. Не уезжайте.

Водитель с сомнением покосился на его ногу.

— Дождитесь, это не займет много времени. — Ридан прилагал колоссальные усилия, чтобы голос его не дрожал. От такси сейчас зависела жизнь.

Водитель коснулся груди подбородком. Вероятно, то означало согласие.

Он ввалился в квартиру совершенно обессилев. Сердце его колотилось. Ридан несколько раз хрипло позвал Нину. Он не сразу понял, что в доме никого нет.

Опоздал! Отчаяние охватило его. Теперь не оставалось надежды, теперь не было даже денег, чтобы расплатиться. Но это уже не волновало Ридана.

Нина! Спасти ее не удалось. Батур возвратилаеь раньше.

Он опустился на пол. Разум отказывался служить: Ван сознавал, что здесь оставаться нельзя, но продолжал сидеть. Прошло несколько минут. Наконец он поднялся, проковылял в ванную. Там разрезал брючину и осмотрел рану.

В больнице ему приходилось видеть и не такое. Кость не была задета, но он потерял много крови. В аптечке нашлись вата и бинт. Соорудив повязку, Ридан почувствовал себя лучше. Боль оставалась, но нестерпимое чувство жжения утихло. Он собрал кое-какие вещи и вышел.

В сущности, деваться было некуда. Спускаясь, Ридан подумал, что сдаться властям, возможно, наименьшее зло. В противном случае его просто подстрелят патрульные. Ежели только Сервера не доберется до него раньше.

Воспоминание о шефе охраны что-то подтолкнуло в мозгу, и тут он вспомнил, что есть еще один человек, который способен помочь.

Они исчезли. Это, к сожалению, могло означать все что угодно.

Батур опустилась в кресло. Ее красивое холеное лицо сохраняло невозмутимость, словно у профессиональной актрисы, хотя рядом не было никого, способного это оценить. Ее спокойствие не было притворством — Леа внутренне оставалась готовой к поражению.

Но сейчас ее мучила неизвестность. Она не могла понять, что случилось.

Ее размышления не были слишком долгими. Она тряхнула головой и встала. Кончено. Теперь ей тоже требовалось исчезнуть. Она принялась кидать вещи в дорожную сумку, и в этот момент зазвонил телефон.

— Это я. — Голос Рича был деловит, и в нем слышалось торжество. — Я уже беседовал с заинтересованным лицом. Порядок.

— Отлично. — Она произнесла это машинально, не вполне еще сознавая, что следует делать.

— Наши условия приняты. Но предварительно ОН хочет переговорить с тобой.

— Конечно, я позвоню.

— Нет, он здесь, рядом, — Рич понизил голос, словно желая, чтобы его не услышал кто-то, находящийся поблизости. — Кажется, мы переиграли его.

Наступила короткая пауза, и вдруг Леа услышала тяжелый размеренный голос Метковича: — Леа? Это ты, девочка?

— Это я, шеф.

— Ну-ну, из того, что сказал мне твой дружок, следует, что ты уже не считаешь меня шефом. У тебя теперь свое дело. Ты стала совсем взрослой, девочка.

— Да, я стала взрослой. Жаль, что вы этого не заметили раньше.

— Я делаюсь старым. — Он усмехнулся: — Скажи, это правда то, что предложил мне твой друг?

— Все правда, — жестко сказала Леа.

— Мне трудно в это поверить.

— Придется. Мне все надоело. Меня тошнит от затеи с Пантеоном! Как можно всерьез надеяться, что кучка ублюдков, которую вы вывели в любимом курятнике, перевернет мир! Спасет страну! Да они не сумеют спасти даже собственные штаны! Одним словом, дело обречено. Я выбываю, но при этом хочу унести свою долю. Я слишком много сделала для Бюро, чтобы уйти ни с чем.

— Ну хорошо, — Меткович шумно вздохнул на другом конце. — Ты все решила. Я не стану тебя убеждать. Скажи только, ты не боишься?

— Бояться? Я привыкла рисковать. То была моя работа — вам ли это не помнить.

— Кое-что, кое-что… но я имею в виду другое. Раньше ты участвовала в большой драке за одну из сторон. А теперь собираешься сражаться на два фронта. Думаю, это не по силам даже тебе, девочка.

— Оставим это. — Слова Метковича произвели на Леа впечатление, но она не подала виду. — Вы намерены заплатить?

— Гм… Да. Ты доверяешь получить деньги своему другу?

— Он действует от моего имени. — Батур говорила все уверенней. Вручите ему кейс со всей суммой, наличными. После этого я привезу вам Нину. И Ридана, если хотите. — Она сообразила, что с бегством Ридана и Орт еще ничего не потеряно. То был блеф, в котором следовало стоять до конца.

— Я хочу, чтобы ты сперва показала мне их. Прежде чем я отдам деньги.

— Нет. Таковы мои условия. — Батур говорила отрывисто, словно лаяла в трубку. — Иначе сделка не состоится. Я не получу купюры, но и вы не получите Орт. И того, кто в ней зреет.

Меткович издал булькающий горловой звук.

— Хорошо, девочка. Будь по-твоему. — Он замолчал.

Леа одной рукой достала сигарету и прикурила.

— Эй! — раздался в трубке голос Рича. — Ты еще здесь? Грузи ребят и выезжай. Встретимся, где условились. Мне надо заскочить в отряд ненадолго. — Он снова понизил голос.

— Это еще зачем?

— Надо, — сказал Рич уклончиво. — Аты не боишься, что я мотану с деньгами?

— Никуда не денешься, — устало проговорила Батур. — Вряд ли ты позабыл о своих сернистых ваннах. Насколько я понимаю, ты покинул их раньше срока, не так ли?

— О чем это?.. — У Александра слегка изменился голос. — Ладно, я пошутил. Не обращай внимания. — Он повесил трубку.

Леа откинулась в кресле. Мимолетная угроза Рича не взволновала ее. Беглый заключенный не сможет действовать в одиночку. Кроме того, она была уверена, что Рич и так никуда бы от нее не делся.

Подключив местное полицейское управление и таким образом обставив Серверу, Батур на какое-то время позабыла о нем. И это было ошибкой.

Потому что сбросить со счета такого человека можно, лишь познакомив его с гильотиной. Да и то предварительно проверив корзину.

Сервера не имел сомнений в оценке. Того, кто навел полицейских, мог толкнуть на этот шаг только страх.

Страх, что в противном случае Ридан и Нина попадут в его руки. Кто мог знать, что он направляется к пляжу?

Да никто, потому что даже Делф не был посвящен в детали. Значит, за ними велось наблюдение.

Проклятье! Непростительная беспечность.

Все так, но профессионал сумеет исправить ошибку.

Он припомнил: холодный вечер, шоссе пустынно.

Пляж, домик. Когда Ридан скрылся за дверью, он отложил бинокль и запустил мотор. Все? Да, все. Хотя нет — в этот момент его обогнала машина.

Сервера прикрыл глаза. Прислуга только что принесла ужин в номер. Он отхлебнул коньяку.

Да, то был спортивный автомобиль бежевого цвета с откидным верхом. Бежевый автомобильчик! Однажды он видел его. Под окнами на улице Крестера. Сервера не верил в совпадения. Зато он вполне полагался на память. Номер он не помнил, но готов был поручиться за две первые буквы.

Прямо из номера Сервера связался со своими людьми. В течение часа он узнал, на кого зарегистрирован бежевый спортивный «ромео». Это оказалось любопытным. Имя «Леа» говорило немало.

Батур в Ганьо. Значит, у Бюро здесь свой интерес.

Пожалуй, стоит навестить экс-журналистку.

Он вызвал Делфа. Сервера знал, что во многих городах для своих сотрудников Бюро содержало одну-две постоянные квартиры. Шефу охраны были известны их адреса.

Они подъехали к дому, стоявшему недалеко от центральной площади Ганьо, через пятнадцать минут. Подняв воротник, Сервера вышел на тротуар. Он не был тут раньше, но именно в этом здании располагалась одна из специальных квартир Бюро.

Он объяснил, что надо делать. Делф направился к подъезду. Глядя на его спину и руки почти до колен, Сервера в очередной раз подумал, что в драке этот парень стоит пятерых.

Делф вышел раньше, чем он ожидал. Квартира оказалась пустая. Строить догадки не было любимым занятием Серверы. В деле замешано Бюро. Все нити тянулись в отряд. Теперь время переговорить с доктором. В Ганьо больше делать было нечего.

Они выехали затемно и прибыли в столицу под утро.

Дождь не прекращался. Делф ровно, словно заведенный механизм, вел машину. Сервера расположился на заднем сиденье. Он прихлебывал из термоса кофе и искоса поглядывал в окно на мрачные блеклые строения. У горожан это вызывало тоску, но ему было безразлично.

Автомобиль промчался по улице Крестера и затормозил у знакомых ворот. Охранник возле турникета приветствовал шефа, без особого, впрочем, старания.

Сервера отметил это. Даже короткая его отлучка сказалась на общем настрое. Изменения произошли не только в отряде — что-то неуловимо нарушилось в городе.

Тут, конечно, отсутствие Серверы было ни при чем.

Атмосфера сгущалась, и он чувствовал это, как никто.

Пройдя обезлюдевшими коридорами, Сервера вышел к медчасти. Дверь была заперта; он немного провозился с ней. Внутри стоял пыльный нежилой запах.

Выключатель на стене оказался расколот. Сервера двигался наугад, пока не нащупал настольную лампу. При ее тусклом свете он оглядел приемную.

На стульях, подоконнике и столе валялись кипы бумаг и обрывки бинтов, клочья ваты. Кое-где виднелись засохшие бурые пятна. Не обнаружив ничего интересного, Сервера перешел в операционную. Здесь было почище, но следы запустения виднелись и тут. Похоже, последнее время доктор имел иные увлечения.

Подойдя ко второй, заколоченной, выходящей в коридор двери, Сервера осмотрел ее петли. Осторожно провел пальцем, на нем остались черные крошки графитовой смазки. Замок был иной конструкции, и он потрудился над ним дольше. Механизм щелкнул, и дверь приоткрылась.

Сервера криво усмехнулся: от гвоздей остались лишь шляпки. Далее они были сточены вровень с дверной поверхностью. Этот жалкий камуфляж говорил сам за себя.

Сервера прикрыл дверь и вернулся. Он принялся тщательно исследовать операционную. Оборудована, надо сказать, она была бедновато. Бестеневая лампа, стол, стеклянные шкафы с инструментами. В углу, за ширмой, умывальник. Возле окна стоял стол, заваленный исписанными листами; на них лежала длинная тонкая авторучка. Проработав около часа, он не обнаружил ничего, что могло бы впрямую свидетельствовать против Эртиля.

Донесся шорох. Кто-то ковырялся снаружи в замочной скважине. Погасив свет, Сервера затаился у входа.

Дверь распахнулась, из коридора внутрь лег слабый отблеск. Разобрать, кто стоял на пороге, было невозможно. Вошедший захлопнул дверь за собой и быстро прошел в операционную. Вспыхнул свет. В центре комнаты стоял доктор.

В руке он держал темный, увесистый на вид кейс.

Положив его возле смотровой кушетки, он направился было к столу, но вдруг быстро обернулся.

Прислонившись к косяку, Сервера со своей жабьей улыбкой смотрел на него.

Рим был поражен, но быстро овладел собой.

— Я и не знал, что вы вернулись, — сказал он, потирая ладони. — Со здоровьем проблемы?

— Нет, — сказал Сервера, усаживаясь на кушетку, возле которой стоял чемоданчик доктора. — Сейчас это совсем нежелательно, ведь вы поостыли к своей работе за последние дни?

Рим пожал плечами. Мозг его лихорадочно работал.

Менее всего он ожидал здесь встретить Серверу. Рич боялся этого человека. От него исходила некая зловещая сила, и, глядя в эти близко посаженные льдистые глаза, Рич ощущал, как слабеет его собственная воля.

— Действительно, — сказал доктор, стараясь, чтобы голос его звучал естественно, — последние дни были для меня напряженными.

— Вот как…

— Я выполнял специальные поручения Горгана. — Доктор лгал и воодушевлялся от своего вранья. Он знал, что еще никому не удавалось переиграть стоящего перед ним человека. Но все, что сейчас было нужно лишь выйти отсюда. Выйти с кейсом. И тогда это будет победа.

Сервера молчал. Лицо его сохраняло отвратительную улыбку.

— И сейчас? — спросил он.

— Нет. — Доктор сообразил, что стоит перед ним едва не навытяжку. Он коротко выдохнул и уселся на белый вертящийся табурет.

— Раз вы не на службе, я уж задержу вас ненадолго.

— Пожалуйста.

— Ну, расслабьтесь, доктор. Это же совершенно приватная беседа. А вы сидите, как истукан с острова Пасхи. Да, может, вы спешите, а я вас задерживаю?

— Пока нет.

— Угу, отлично. Как, по-вашему, часто ли болеют мои люди?

Вопрос озадачил доктора. Он сказал осторожно:

— Нет, не очень.

— Не очень… Как-то неопределенно. Ну хорошо, а скажем, в особых условиях вы в состоянии будете оказать нужную помощь? Если число пораженных достигнет десятков?

— О чем это? — Доктор поежился. — Я не понимаю.

— Да все вы понимаете. Что вы сможете сделать, если по окнам станут бить из гранатометов?

Доктор внимательно смотрел на Серверу. Он увидел что-то в его глазах, отчего расхотелось задавать вопросы.

— Смотря какие ранения. Медикаменты… Да и помещение — не очень-то развернешься. А разве ожидаются события?

Сервера проигнорировал вопрос.

— Помещение, говорите? Так какого же дьявола у вас вторая дверь заколочена?

Рич напрягся. Это могло быть ловушкой. Сколько он здесь рылся? И не ответить нельзя.

— Вы правы. Надо будет открыть. — Доктор решил идти напролом.

Сервера рассмеялся. Даже и смех его был неприятный, квакающий.

— Ну и прекрасно. Не стану вас больше задерживать.

Рич поднялся. Неужели удалось вывернуться? Проклятые записи, из-за них ему пришлось сюда возвращаться. Но оставлять журналы операций было нельзя.

Это новый срок.

Он подошел к койке, на которой все еще сидел Сервера.

— А что пациентов нет, не переживайте, — неожиданно сказал шеф охраны, — скоро появятся.

Рич выпрямился, держа кейс в руке.

— Я готов. Может, вы уже знаете их имена?

Вопрос был наглым. Он несколько увлекся.

— Может, и знаю некоторых. Вана Ридана помните?

Рич внутренне сжался. Вот оно! Теперь он не сомневался, что весь разговор не случаен.

— Конечно. Его уже взяли?

— Пока нет, — Сервера взглядом впился в его лицо. — А вам бы этого очень хотелось, верно?

— Конечно, — повторил Рич. — Но я больше не могу задерживаться. Я должен идти.

— Идите.

Доктор сделал шаг к двери, потом остановился.

— Кстати, — сказал он, — все-таки, что вы здесь делали?

— Любовался откушенными гвоздями. Забавно, но не слишком. Нет настоящей выдумки. И с графитом вы зря — он слишком заметен.

Рич молчал, сжав зубы. Он мрачно смотрел на Серверу. Что-то остерегало доктора от поспешных действий.

— Что же вы стоите? — спросил Сервера. — Почему меня не убиваете? Не думаю, чтобы вас удерживала врачебная клятва.

Рич молчал.

— Для любителя все не так уж плохо, — продолжал Сервера. — Тем более что вас сильно поджимало время.

Ридана вы сумели подставить, подставить так, что сперва ни у кого не возникло сомнений. Обстоятельства сыграли вам на руку. Но я знал: когда запахнет жареным, иуда себя выдаст. Вы обскакали меня на один ход.

Ридан — это была удобная фигура, чтобы свалить на него убийство. Вам требовалось отвлечь от себя внимание. Вы рисковали, но сперва вам повезло.

Доктор все молчал. Он стоял совершенно неподвижно — просто удивительно, как ему это удавалось.

Сервера сцепил пальцы, хрустнул суставами. Он не был уверен, что доктор виновен. И его не интересовало, что он скажет. Важно было, что он станет делать.

— Вы обвиняете меня в преступлении, — хрипло сказал Рич, — за которое полагается вывести на плац и шлепнуть. Но для приговора не хватает пустяка. Доказательств. Вы можете казнить меня сами, но это уже будет убийство, обыкновенное грязное убийство. А что касается двери, — продолжал доктор, — то дверь… это совершенная махровая чушь! Она могла использоваться для чего угодно.

— Например?

— Хотя бы, чтоб водить женщин!

— Ну да, в операционную. Бросьте! Она была нужна для липового алиби. Не знаю, случайно ли вы тогда заглянули в кабинет Хвоща. Но вы сразу оценили ситуацию. Только мешал Чини. И тогда вы пригласили его к себе для фальшивой прививки, выбрались через вторую дверь и, как только мой незадачливый представитель остался один, оборвали его, по правде говоря, бездарное существование. А бедный Чини — он очень доверчивый — счел шум воды в раковине свидетельством вашего присутствия за дверью.

Рич был бледен, но, видимо, спокоен. Он переложил кейс из руки в руку. При этом его правая кисть быстро коснулась брючного кармана.

— Все это лирика, — скрипуче сказал Сервера. — Вы напрасно так красиво толковали про убийство. Меня это не трогает. Когда будет нужно, я не задумываясь выпущу из вас дух. А что касается доказательств… Доказательства! Может, вы держите их вот здесь? — Он показал на кейс.

Доктор шевельнулся. Сервера посмотрел на его правую руку. В ней был зажат маленький металлический предмет, похожий на крохотный пистолетик.

— Не двигайтесь, — сказал доктор.

— Что это вы надумали?

— Я надумал уйти!

Сервера хмыкнул.

— Вы что же, — сказал он, — собираетесь расправиться со мной при помощи этой писюльки?

— Это не писюлька, а портативный инъектор. Снаряжен цианом.

— Вот как? — Сервера покачал головой. Было невозможно понять, ерничает ли он или говорит серьезно. — Напрасно вы взялись за такие игры, доктор. Они не для вас.

— Что?!

— Неужели вы надеетесь, — почти равнодушно проговорил Сервера, — что и впрямь сумеете меня прикончить? Это забавно!

— Ну-ну, — пробормотал Рич, отступая к двери. — Посмейтесь. Я ухожу.

— Не получится. У охраны приказ никого не выпускать без моего распоряжения.

— Тогда вы мне сейчас подпишете такое распоряжение! — Доктор потянулся к столику, на котором лежали ручка и блокнот. — Пишите!

Сервера медлил.

— Пиши! — закричал Рич, наводя на него инъектор. — Пиши, дерьмо!

Сервера с интересом посмотрел на доктора. Он словно бы изучал его с новой, неожиданно открывшейся стороны.

— Будь даже у тебя пулемет, — сказал он, — я сумею убить тебя прежде, чем ты об этом подумаешь. Выкинь эту штуку.

— У тебя пять секунд, — прохрипел Рич. Он продолжал бояться этого человека даже теперь, когда сила была на его стороне. Его страшили не сами слова, а как они были сказаны.

Сервера пожал плечами. Выдрав из блокнота листок, он что-то размашисто начеркал на нем и вместе с ручкой протянул доктору.

На какой-то миг внимание Рича переключилось на бумагу. В ту же секунду неуловимо быстрым движением Сервера подался вперед и вонзил перо в глаз доктора, с силой продвинув ручку глубоко в мозг.

Пронзительно вскрикнув, Рич схватился за торчащий из глазницы предмет. Потом колени его подогнулись, и он повалился. По телу прошла судорога, и Сервере вдруг показалось, что оставшийся глаз доктора осмысленно уставился на него. Он присмотрелся — зрачок был неподвижен.

Сервера осклабился и, отпихнув ногой труп, вытащил из-под него кейс. Тот был заперт. Сервера пошарил в карманах убитого — ключей не было. Кейс сильно интересовал шефа охраны. Он вытащил нож и воткнул лезвие в обтянутый кожей бок чемоданчика. Послышался резкий звук. Изнутри кейс оказался обшит металлическими пластинами. Настоящий сейф, маленький переносной сейф.

Сервера огляделся в поисках предмета, которым можно было бы взломать замки. Взгляд его упал на тело Рича. Сервера грубо затолкал его под кушетку. На полу остались следы крови. Сорвав со стены халат, он бросил его на пятна, вернулся к чемоданчику, и тут в приемной снова раздался звук открываемой двери.

Сервера затаился. Он осторожно задвинул кейс под кушетку. Послышались шаги и глухой деревянный голос Делфа:

— Вы здесь, шеф?

— Чего тебе?

— Шеф, командир вас ищет. Плохие новости, шеф.

Спускаться было труднее. Хромая, он вышел на улицу. Такси стояло на месте. Ридан направился наискось через улицу. Он чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Начинался жар, и это его испугало.

Подойдя ближе, он заметил пассажира на заднем сиденье. Он замедлил шаги. Впрочем, чего бояться теперь?

Он распахнул дверцу. Позади водителя сидела Нина.

— Забирайся, — сказала она.

Ридан с усилием втиснулся рядом. Он даже не удивился. Он был слишком измучен.

— Я так и знала, что нельзя доверять этой сучке. Что с тобой?

— Прогулялся…

Ридан рассказал о событиях вечера. Он говорил быстро, чувствуя, что близок к новому обмороку.

Водитель равнодушно курил, сплевывая через опущенное стекло. Орт встревоженно посмотрела ему в спину, потом перевела взгляд на Вана. Тот махнул рукой. Все равно.

— Ладно, — сказала Орт. — Выберемся — полечим твою дырку.

— Подожди… Как ты здесь оказалась?

— Тоже выходила. Прогуляться.

— Черт побери, зачем?

— Не кричи! Это счастье, что я не осталась дома. Когда я возвращалась, возле подъезда стояла машина.

— Ну?..

— А возле нее топтался Делф. Он смотался наверх и вернулся. Если бы чуть раньше… — Она замолчала. От нее исходил слабый запах спиртного. — Я спряталась. А потом увидела, как ты выбираешься из такси, и Ридан покачал головой: — Не понимаю. Зачем? Зачем Батур это понадобилось? Могла сдать нас без хлопот. Она ведь сильно рисковала, устраивая этот театр. Нет, она работает на Бюро! Но почему — Бюро? Этим-то для чего мы понадобились?

— Не знаю. Меня это не волнует, — Орт говорила странным, не своим голосом. Ридан чувствовал, как ее бьет нервная дрожь. — Я успела связаться с друзьями, мне обещали помочь. Есть шанс выбраться из страны, нам нужно продержаться сутки.

Сутки! Во всем этом паршивом городишке не было уголка, где они могли чувствовать себя в безопасности.

Такси — их единственное убежище.

Нина сжала ему ладонь.

— Надо убираться, надо возвращаться в столицу.

— Твои друзья смогут нас укрыть?

Она помотала головой: — Нет.

— Зачем же нам возвращаться?

— Затем, что здесь Сервера!

От ее слов в ушах Ридана запел тонкий звенящий звук. Он попытался переменить позу и рукой коснулся повязки. Она была влажной.

На миг подкатила дурнота. Он с трудом сглотнул, стараясь чаще дышать. Ему требовался врач, и это сейчас было самым важным. Мелькнула мысль о больнице, он отогнал ее. И тут неожиданно понял, куда они должны ехать.

— Хорошо. Хорошо, мы возвращаемся.

Через два часа такси влетело в потемневший и мрачный город. Ридан тяжело дышал, сцепив пальцы. Боль в ноге нарастала. Он посмотрел в окно, увиденное не понравилось ему.

На перекрестках, у магазинов, на открытых площадках виднелись маленькие сборища, десятка по два, по три. Выражения лиц не вызывали желания остановиться.

Возле ворот Нижнего парка собралась изрядная толпа. На старом корявом тополе, на веревке, переброшенной через сук, болтался повешенный. На нем не было и следа одежды.

— Что-то назревает… — прошептал Ридан.

Нина шевельнулась в своем углу.

— Наши режут не наших. Скорей бы они закончили.

Он прикрыл глаза. Только не спорить! Все то же…

Смерть… Любовь… тоже. Решить дело иным путем… Где же ответ?..

Его рванули за плечо. Ридан открыл глаза — Нина склонилась над ним. В ее глазах отражались уличные огни. Такси стояло. Он понял, что терял сознание.

— Я что-то говорил?

— Оставь! Мы приехали. Если ты верно назвал адрес — это какие-то трущобы.

Ридан огляделся:

— Все верно. Подожди, мне надо прийти в себя.

Нина кусала губы.

— Мы не можем бесконечно сидеть в такси, — прошипела она.

— Для женщины ты на редкость заботлива.

Орт стиснула его руку с такой силой, что ногти вонзились в ладонь.

— Оставь, — задыхаясь, сказала она, — тебе не понять женщину!

Ридан е трудом усмехнулся:

— Да уж…

Водитель обернулся.

— Чепуха все это, — грубо сказал он. Его голос ломился в перепонки. Оказывается, водитель умел разговаривать. — Для нормальной жизни женщине нужно поменьше разговоров и побольше сношений!

Его пассажиры оторопели. Они как-то забыли о его существовании.

— Я вот слушал, — продолжал водитель, — вы все крутитесь, решаете, боитесь… А того не понимаете, что кончилось это время.

У Ридана потемнело лицо.

— Вот как? — сказал он. — И какое пришло?

Водитель подался к ним и, казалось, заполнил весь салон.

— Время простых людей пришло. Вот так, и хватит.

— Это кто такие?

Водитель сплюнул вместо ответа.

— Я знаю, — вмешалась Нина. — Тот бедняга в парке и есть примета нового времени.

Таксист вдруг обрадовался: — Да! В том и дело. Вы только и носитесь: дэволюр — не деволюр, наш — не наш. А нам вот плевать, нету нам дела до всяких там предков. Эка важность! Все одинаковы, в том и штука. Понятно?

— Не очень.

— Ничего, — таксист как-то хрюкнул в кулак. — Поймете.

— Во многая мудрости… — прошептала Нина.

— Что-что?

— Хватит, поговорили. — Ван открыл дверцу. Он почувствовал, если не выйдет сейчас — дальше точно не сможет. — Вздор все.

Водитель пожевал губами: — Платите.

Нина протянула ему бумажки.

— Отпустить? — спросила она Ридана.

— Нет, пусть подождет.

Он медленно поднимался по нечистой и заплеванной лестнице. Нина шла следом. Ридан слышал ее прерывистое дыхание. Он подумал, что ведет свою подругу в дом бывшей любовницы и это обстоятельство его совершенно не трогает.

Он остановился у знакомой двери. Снова боль волной разлилась по бедру. Ридан позвонил. К его удивлению, дверь открылась тотчас. Перед ним стояла Нэнси.

Несмотря на ранение и страшную усталость, Ридан поразился, как изменилась его подружка. Он помнил ее лицо с нежной кожей, напоминавшей спелую виноградину. Сейчас перед ним была немолодая женщина.

Причем смертельно напуганная. Ее лицо сморщилось и потускнело. Виноград превратился в изюм.

— Ты?., - пролепетала она, отступая. — Зачем?..

— Нэнси, — он ухватился рукой за косяк, — сейчас не время… Дай мне укрыться. Пожалуйста!

Нэнси стояла с таким видом, словно сам Потрошитель маячил у него за спиною.

Ридан почувствовал себя совсем скверно. Он сделал шаг в прихожую.

Двумя руками Нэнси уперлась ему в грудь.

— Нельзя… нельзя… — сдавленно бормотала она, и неподдельный ужас виделся в ее глазах.

Ван угадал сзади какое-то движение. Он обернулся.

Там стояла Орт.

— Хорошо, — хмыкнув, сказала она. — Я подожду в машине.

— Ради всего святого, Нэнси! — крикнул Ридан. — Я погибаю!

— Уходи… — Нэнси трясло. Она беспомощно наблюдала, как, оттолкнув ее, он прошел и опустился на стул в прихожей.

— Убирайся! — вдруг отчаянно закричала женщина. — Он убьет меня!

Ридан повернулся. Он услышал плеск воды, доносившийся из ванной.

— Любовник? Ну и черт с ним…

Он поднял голову. Ужас, застывший в пустых глазах Нэнси, заставил его насторожиться.

Дверь в комнату была приоткрыта. Оттуда истекал пошлый розовый свет, виднелся стол и краешек дивана. На нем лежала одежда. И было в ней что-то весьма знакомое.

Комбинезон!

Ридан похолодел. Как здесь мог оказаться комбинезон сигнизатора? Тем не менее он находился тут, а его владелец, по всей вероятности, принимал в настоящий момент душ. То была случайность, но она спасла Вану жизнь.

Он попятился, выпрямляясь так резко, что потемнело в глазах. Шум воды в ванной утих. Нэнси заломила руки в немом отчаянии.

— Он вооружен? — хрипло спросил Ридан.

Нэнси кивнула. На нее было страшно смотреть.

Превозмогая боль, Ридан шагнул к выходу.

Единственным и настоящим смыслом жизни Чини был секс. Он заменял ему все — прошлое, настоящее и будущее. Чини был чудовищно груб в постели со своими партнершами. Природа одарила его потрясающей выносливостью. Он был неистощим. Настоящий сексуальный механизм. Чини любил повторять, что способен работать, как швейная машинка, — и это было недалеко от истины.

Нэнси и вообразить не могла что-либо подобное. У нее был достаточный опыт, и тем не менее то, что устроил с ней этот человек, выходило за пределы ее возможностей. Она пробовала сопротивляться, и тогда Чини избивал ее. Потом она смирилась. За десять дней Нэнси дошла почти до животного состояния, и единственно, о чем она заботилась, — чтобы очередной его порыв был удовлетворен как можно быстрее.

Чини наслаждался, стоя под душем. Он напевал, жутко фальшивя, и на губах его блуждала улыбка. Такая работа ему нравилась. Чини включил кран на полную мощность и принялся окатывать себя, сопя от удовольствия. И тут неожиданно он ощутил беспокойство.

Чини замер. Он вполне доверял своим чувствам.

Сейчас он был уверен, что в квартире посторонний.

Значит, эта стерва открыла, не предупредив его. Чини даже в ванну прихватил пистолет, но положение сейчас было невыигрышным. Он ждал, и время работало против него.

Осторожно ступив босыми ногами на холодный кафель, он с пистолетом притаился у двери. Потом осторожно выключил воду. Расчет был на то, что это побудит неизвестного к действию. Однако ничего не произошло.

Ногой распахнув дверь, Чини кубарем выкатился в коридор. Пусто. Чини кинулся в комнату. Нэнси у окна смотрела вниз. Она обернулась и взвизгнула. Чини подбежал к окну, отшвырнув ее, и выглянул. Внизу у тротуара стояло такси. От парадной двери к машине направилась мужская фигура в синей разорванной куртке. Мужчина заметно хромал. Чини отпрянул — он узнал Ридана.

Нэнси, пятясь, отступала к дивану. Ее губы что-то беззвучно шептали. С проклятием Чини поднял пистолет. Он выстрелил ей в живот не целясь. В небольшой комнате выстрел прогремел оглушительно. Нэнси бросило на спину, она перевернулась на бок и скорчилась, подтянув колени к подбородку.

Со «скорпионом» в руках Чини вернулся к окну. Он увидел, что такси уже трогается. Чини лег на подоконник, выставив перед собой пистолет-пулемет. Машина набирала скорость. Чини надавил спуск.

Прицел, несмотря на расстояние, был точным. Очередь вошла в автомобиль, распоров кузов. Мотор заглох, задние дверцы распахнулись.

Чини выстрелил снова. Он не смог определить, попал ли на этот раз, потому что из машины никто не появился. Чини выжидал, наполовину высунувшись наружу. Холодный ветер неприятно обдувал голую спину.

Далеко внизу прыгали на асфальте стреляные гильзы.

Он был слишком поглощен Риданом. Если бы он так не спешил, то с Нэнси проделал бы все аккуратнее.

…Она лежала неподвижно. Сознание возвращалось и уплывало. Нэнси ощутила, что у нее больше нет тела.

Страшная запредельная боль исчезла, сделалось легко.

Она видела у окна Чини. Зачем он суетится? Вот принялся палить, выстрелы щелкали, как костяшки ревматических пальцев. Желтые его пятки смешно мельтешили перед ней. Нэнси хихикнула. Она на четвереньках поползла по дивану. Кружилась голова, Нэнси не замечала, во что превратилась ее постель.

Комната расплывалась перед глазами. Нэнси подобралась к окну. Все темнело, и только плоские загрубелые пятки приковывали взор. Нэнси поймала их в воздухе.

Она не слышала скрежета ногтей о подоконник. Не слышала крика. Нэнси сидела на полу, чувствуя, как нарастает приятная легкость. Ей не было больно, ей было холодно.

Ридан скорчился на полу такси. Больше выстрелов не было. Он выпрямился. Орт привалилась к дверце, водитель грудью лежал на баранке, его затылок превратился в кисель из костей и мозга.

Превозмогая боль, Ван выволок труп и уселся за руль. Он вел машину, пользуясь для управления одной ногой. Необходимо скорее убраться отсюда. Он бросал мгновенные взгляды назад. Нина все еще была без сознания.

Ридан кусал губы, протискиваясь сквозь толпы людей. Происходило что-то необыкновенное. Он не узнавал города. Ридан подумал, что злополучный таксист не был уж столь неправ.

Выстрелы, вой сирен. Один раз ему запустили камнем в стекло. К счастью, оно выдержало. На миг охватило малодушное желание остановиться и закрыть глаза. Он снова посмотрел на Нину.

У них оставался лишь один путь.

Через двадцать минут он вырулил на площадь с кедровым сквером посередине. Здание Бюро было взорвано, над обломками метался огненный рой. Вокруг была масса народу, автомобили полевой жандармерии перегораживали подъезды. Совсем недавно здесь шла ожесточенная драка, но кто нападал, было неясно.

Ридан сгорбился за рулем. Мысли путались. Последнюю свою надежду он связывал с Бюро. Они зачем-то разыскивали его, и он хотел облегчить им работу. Что теперь?

Он пересел назад, безуспешно пытаясь привести Орт в чувство. Пульс ее, слабый и редкий, едва прощупывался.

Кто-то открыл переднюю дверцу. Ридан обернулся.

Сжимая пистолет, на него смотрел Сервера.

Ридан ощутил возникшую в сознании пустоту. Он не испытывал ни страха, ни ярости — он потерял слишком много сил.

— Поздравляю, — проговорил он, облизнув губы.

— Кончено, — сказал Сервера. — Ты догадываешься, зачем я здесь?

Ридан качнул головой: — Да. Из-за Хвоща. Но ты ошибся — не убивал я этого придурка.

Сервера переложил пистолет в другую руку.

— Возможно, — сказал он. — Но это не имеет значения. Ты получил сполна. И если за чужие грехи, то тебе просто не стоило родиться.

Ван удивился. Не в привычках шефа охраны болтать перед ликвидацией. Ему почудилось что-то странное в его интонациях.

Неожиданно Сервера убрал пистолет.

— Ладно. Ты заслужил, в конце концов, эту информацию. Хвоща прирезал наш эскулап.

Ридан оторопел:

— Зачем?

— Он позабыл мне сказать. А теперь уже поздно — доктор принял все слишком всерьез. — Сервера перевел взгляд на Нину. — Наркотики?

— Нет, контузия. Нас обстреляли.

— Где?

— Ты это знаешь.

Сервера осклабился:

— Значит, ты все-таки поперся к ней! Чини тебя поджидал. Это странно, что ты жив.

— Чини промазал, — сдавленно проговорил Ридан.

Он чувствовал, что боль поднимается выше. Осторожно задрал штанину. Даже при свете фонарей было видно, как чудовищно распухла и почернела нога. Он вытер капельки пота со лба.

— В следующий раз этого не случится.

— Следующего раза не будет. Чини сковырнулся из окна. Я видел его мозги на асфальте.

Сервера ничем не выдал свих чувств. И все же он был озадачен. Его не столь огорчила смерть Чини, сколько поразило, как глупо тот погиб.

— Ты, вероятно, помог ему, — задумчиво сказал он.

— Спустить курок не поздно.

Сервера посмотрел на Ридана. Казалось, в его глазах мелькнул интерес.

— Зачем? — повторил он недавно звучавший вопрос.

Вану показалось, что он сходит с ума. Все спуталось в мире.

— Для чего же травили зверя?..

— Ты что, — оборвал Сервера, — не можешь молча загнуться? — Он показал на его ногу. — Тебе самое время подумать о душе.

Сервера прав. Загнуться были все шансы. И это внезапно пробудило в нем злость.

— Не строй из себя сверхчеловека, — сказал Ридан. — Тебя тоже обставили. И самое смешное, что женщина.

— Что?

И Ридан рассказал о Леа, особенно упирая на моменты, унизительные для Серверы.

Тот слушал с интересом. Все это означало большее, чем мог предполагать сам Ридан. Теперь Сервера догадывался, зачем его разыскивало Бюро.

— Хватит! — вдруг рявкнул Сервера. — Выметайся отсюда, вместе со своей потаскухой!

Ридан рассмеялся:

— Отряд совсем обнищал?

Сервера упер ему ствол в скулу.

— Заткнись и убирайся! — Сунув руку в карман, Сервера выудил кожаный тонкий шнурок с болтавшимся на нем медальоном в форме золотой черепашки. Он вертел им в воздухе, поглядывая на Ридана и Нину.

— Возьми, — Сервера протянул шнурок Ридану. — Отдашь ей, когда очухается. — Он ухмыльнулся. — Обрадуется, клянусь! Впрочем, все равно. Вы оба скоро сдохнете. — Сервера посмотрел на догоравшее здание. — Кончилось Бюро. Хотя у них есть логово на мысу. Санаторий. Наверное, попытаются там отсидеться.

Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он пошевелил рукой с пистолетом.

Ридан напрягся.

— Ну, — сказал Сервера, перехватив его взгляд, — отваливай.

Выжав сцепление, Сервера высунулся наружу.

— Дуй в санаторий, недоделыш, — прокричал он, — там тебе расскажут занятную сказку. Если не подохнешь в пути!

Такси умчалось. Ридан уселся прямо на тротуар. Рядом лежала Нина — у него не хватило сил оттащить ее на газон.

Вокруг суетились, орали люди. Никому не было до него дела. Рядом вытянулась вереница небрежно оставленных автомобилей. Ридан двинулся к ним. Ему повезло — он почти сразу обнаружил незапертую машину с ключами в замке.

Ридан обернулся. Нина стояла на четвереньках там, где он ее оставил, упираясь руками в асфальт. Ее рвало.

Орт растерянно посмотрела на Ридана:

— Что это было со мной?

Ридан помог ей подняться. Вдвоем они добрались до машины. Он уселся за руль, включил заднюю передачу и осторожно отъехал.

На востоке посветлело небо. Воздух словно сгустился, над самой землей поднялся туман. Ридан закусил губу, стараясь вытерпеть пульсирующую боль в паху.

Дорога до мыса заняла сорок минут. За это время Нина вполне пришла в себя.

— Куда мы едем? — спросила наконец.

Ридан сквозь зубы ответил. Ему было трудно разговаривать.

Нина вздрогнула.

— Останови! — Она попыталась вцепиться в руль. — Зачем?! Останови сейчас же!

— Не мешай, дура!

— Послушай, — закричала Орт, — мы теряем время! Мы еще успеем вырваться!

Ван не ответил. Нина посмотрела на него, замолчала и забилась в угол.

Был уже шестой час, когда они подъехали к ограждению.

Первый труп лежал возле поста охраны, ничком, в грязном изодранном мундире. Грудь мертвеца была пробита пулями, череп смят, словно по нему проехались колесом. Несколько синих, сонных из-за холода мух поднялись в воздух и вяло закружились над телом.

Ридан медленно поехал дальше. Поодаль виднелись белые трехэтажные корпуса. Через несколько метров дорога сворачивала. Сразу за поворотом, съехав передними колесами в кювет, стоял небольшой желтый фургон с эмблемами Бюро на бортах. Задние баллоны машины были разодраны в клочья. Кто-то поджидал фургон тут и в упор расстрелял из автоматического оружия.

Белые, похожие на больничные, корпуса приблизились. Уже было видно, что во всех окнах нет стекол, а стены вокруг проемов испещрены выбоинами. Над окнами верхних этажей тянулись длинные черные языки — следы недавнего пожара. На подходах к зданиям Ридан насчитал десятка полтора трупов. На всех была форма охраны. Их оружие исчезло.

Дорога упиралась в центральную аллею, которая вывела к расположенному полукругом зданию. Широкое крыльцо было пустынно. За все время они не встретили ни души. С усилием, которое едва его не доконало, Ридан выбрался из машины. Нина шла рядом, поддерживая его. Она больше не произносила ни слова.

Сразу за входной дверью путь им преградил еще один мертвец. Этого, вероятно, убило гранатой. Крошечные муравьи пировали на его внутренностях.

Ридан тяжело переступил через тело. Он подумал, что не видел никого, кроме убитых охранников, — словно они передрались между собою.

Пол вестибюля был заляпан бурыми пятнами. Лестница светлого мрамора вела наверх. Уцепившись за перила руками, Ван стал подниматься. Без Нины ему это вряд ли бы удалось. Кровь застучала в висках; он вспотел и с омерзением чувствовал, как ослабли и дрожат колени.

Лестница привела на второй этаж. Высокие белые двери с отделкой из позолоты были распахнуты. Здесь была приемная. И здесь же они впервые увидели покойника, на котором не было формы. Молодой парень лет двадцати в белом с красным спортивном костюме. В окостеневшей руке он сжимал обломок разбитого стула.

Вторая дверь вела в кабинет. Рядом стоял громадный письменный стол. Возле него на полу лежала женщина, устремив вверх выпученные неподвижные глаза. Ее юбка была задрана до шеи, ноги неестественно вывернуты.

Ридан оцепенел, его замутило. Он покосился на Нину и отошел к окну. Внизу он заметил длинный черный автомобиль.

Нина между тем прошла в кабинет. Она сразу же выглянула и поманила за собой Ридана.

Он прошаркал к ней. Она схватила его за руку, прижав палец к губам, и показала направо. Там виднелась открытая дверь на балкон.

Шелковые полуспущенные занавеси частично скрывали его. Ветер развевал их; Ван не сразу увидел, что там, опершись на перила, стоит человек. Он стоял к ним спиной и неподвижно смотрел вдаль, на море.

Нина и Ридан молча разглядывали его. Внезапно человек почувствовал, что за ним наблюдают. Он обернулся, и Ридан увидел его лицо — багрового цвета, с отвислыми щеками. Маленькие глазки мертво глядели из-под опухших век.

Человек шевельнулся и опустил руку в карман. Определенно там было оружие, но он не вытащил его, а так и остался стоять с рукой в кармане.

— Какого черта? — прохрипел он, ощупывая их взглядом.

Взгляд его не понравился Ридану.

Тут выражение лица незнакомца изменилось. Он замер, вытаращившись на Нину. Так мог бы смотреть нищий, обнаруживший в общественном клозете вместо пипифакса сотенные купюры.

— Как твое имя, девочка? — снова захрипел он, ткнув в Нину толстым пальцем.

Орт дернулась. Она в свою очередь не отводила глаз от этого тучного краснолицего человека. Услышав его голос, она улыбнулась — скорее это походило на оскал.

Краснолицый приблизился. Паркет скрипел под его шагами. Пахнуло потом.

— Кто вас привез?

Нина пожала плечами. Она держалась так, словно была у себя дома, но Ван видел, что это напускное. Орт напряглась, как струна.

Через плечо краснолицего Ридан посмотрел на балкон, там лежала перевернутая инвалидная коляска.

«То, что мне сейчас нужнее всего», — с горечью подумал Ридан.

— Выходит, сами приехали, детки, — прогудел толстяк и засмеялся ужасным булькающим астматическим смехом. — Поздно, голуби, поздно.

— Я вас знаю, — твердо произнесла Нина. — Вы — Меткович.

— В твоих устах, девочка, это звучит обвинительным заключением, — он продолжал, задыхаясь, смеяться.

— Значит, это и есть знаменитый Пантеон? — Орт повела рукой. — Великое и грозное вместилище богов!

— Теперь лишь вместилище трупов. — Меткович тяжело опустился в кресло у окна. Жадное любопытство, с которым он рассматривал Нину, сменилось выражением, что так не понравилось Ридану.

— Зачем я вам нужен? — спросил Ван, тоже усаживаясь. Он вытянул раненую ногу, еле сдержав стон. Но не боль была причиной — он явственно различил запах гниющей плоти.

— Ошибаешься, — сказал Меткович. — Ты совсем мне не нужен. Вот кто нужен, — он показал на Орт, — был…

Та ухмыльнулась:

— Какая неожиданность! Но теперь, надо понимать, надобность отпала?

— Надобность теперь отпала во мне. Но этого, девочка, тебе как раз не понять. — Меткович закашлялся и сплюнул на пол.

Ридана передернуло.

— О чем это?.. — Он повернулся к Орт.

Нина прошлась по кабинету.

— Насколько я знаю, — сказала она, — в этом курятнике предполагалось высидеть тьму гениальных личностей. — Орт остановилась перед Метковичем. Расставив ноги, она вдруг сложила два кукиша и ткнула их ему в физиономию. — Что-то не видно!

Меткович тяжело посмотрел на нее: — Это верно. Но не старайся так, девочка. Я ведь знаю о тебе больше, чем ты сама.

Ридан опустил голову. Он почти не слушал, ему становилось все хуже. Чувствовал, как нарастает жар.

Отек на бедре приобрел темно-бурый цвет, появились пузыри, наполненные жидкостью. Ван слишком хорошо знал, что это означает. Врачебная помощь необходима немедленно — и то, вероятно, он лишится ноги. Его охватило отчаяние. Он посмотрел на Нину. Та все еще стояла перед Метковичем.

— У меня нет времени, — сказал Ридан, ощущая мучительное желание закрыть глаза. — Я хочу объяснений. Я хочу знать, почему случилось то, что случилось. Все это как-то связано с Бюро. И вы мне сейчас расскажете. — Он вытащил пистолет, который подобрал у тела Чини на тротуаре.

— Почему нет, малыш, — отозвался Меткович, не замечая оружия. — Но тебе совсем плохо. У Розы… — он запнулся, — в письменном столе есть стерильный шприц с морфием. Тебе это нужно теперь.

— Нет.

— Да, малыш.

— Я сказал — нет!

Меткович опустил веки.

— Двадцать лет я создавал Пантеон, — произнес он, — двадцать лет. Это была старая идея. И не только моя, но уж теперь оно не важно. Едва появились первые сообщения о дэволюрах, я понял, что это — судьба. Она выбросила мне шанс, который бывает раз в жизни.

Нынешняя ситуация тогда мало кому приходила в голову. Но все же вычислить ее было можно. Я.понял, к чему приведет начавшийся процесс дэволюции, который тогда не смогли поставить под контроль. Насилие и кровь — все я предвидел еще двадцать лет назад. Я знал, что рано или поздно наступит катастрофа. И я замыслил создать к тому времени лекарство.

Я решил скрытно вырастить целую группу людей, способных в будущем спасти положение. Это была сложнейшая задача! В мой список входили самые выдающиеся деятели прошлого. Условно я выделил три направления. Стратеги — виднейшие военачальники и политики в истории. Художники, это понятно. Логики… Зачастую их трудно было отделить от Стратегов. Но задумывалась эта группа как плеяда блестящих ученых-практиков.

Я привлек к работе близких друзей. Из тех, кто начинал, почти никого не осталось. Маальд… Он все это досмотрел до конца. Как прикрытие истинной цели были созданы Генеалогические Бюро. Они оказались удобны и давали доход. Мы работали как каторжные, загружая компьютеры, и мало-помалу создали то, что задумали. Мы никогда не сообщали родителям исторических двойников, кто есть на самом деле их дети. Это было святое правило, и лишь раз совсем недавно оно было нарушено. Может, это и привело нас к неудаче.

Дети росли. Их воспитывали лучшие педагоги. Были разработаны особые, уникальные программы. Мы делали все, чтобы через два десятилетия эти дети привели страну к благоденствию. Имелась стратегическая линия, доктрина.

И ее осью, нервом должен был стать совершенно особенный человек. Мы назвали его Архистратиг. С ним занимались с необычайной тщательностью. Но как раз здесь нас ожидал провал — и слишком поздно мы это заметили.

Произошла ужасная ошибка. Дело в том, что в прошлой жизни этого человека у него был брат, личность которого сыграла особое, почти иррациональное значение в судьбе Архистратига. У нас же брат отсутствовал.

Вся схема рушилась. Архистратиг не становился тем, кем должен быть. Все усилия оказались тщетны, скрупулезно спланированный замысел погибал на последнем этапе. И тогда было решено срочно отыскать этого брата. Выудить его из небытия.

Были обнаружены несколько пар кандидатов, у которых при совокуплении получалась нужная генная комбинация. Но соединить эти пары требовалось достаточно быстро, и вот здесь возникли затруднения технического характера.

Ридан слушал не перебивая. Нина, покачиваясь с пятки на носок, стояла возле окна. Ветер гулял по кабинету, было довольно свежо, но холод не ощущался.

— Одной из кандидаток, — продолжал Меткович, — была функционерка печальной известности сигнизационного отряда.

Ридан покосился на Орт. Та молчала.

— А отцом должен был стать ты, малыш.

Меткович повернулся. Тонкие синие жилки оплетали его нос и щеки. Дыхание тяжело прорывалось сквозь зубы.

— Нам повезло. Не знаю уж как, но ты сам угодил к ним в отряд. Видно, так Богу было угодно. У сигнизаторов работал наш человек, и он должен был помочь вам подружиться, гм. Однако этого как будто не потребовалось? В общем, мы ожидали ребенка через год. Было не важно, что это младенец, дело в том… Впрочем, подробности не представляют интереса. Но тут события понеслись вскачь, и мы попали в цейтнот. Оставался последний шанс: перевести тебя, девочка, сюда и разместить рядом с Архистратигом. План граничил с мистикой: ведь ребенка еще не было. Только эмбрион, — Меткович снова повернулся к Ридану, — но и за то спасибо. Однако наши специалисты считали, что даже зародыш сможет стать «ключом», который запустит скрытые механизмы психики Архистратига. Дистанционно, так сказать. Полной уверенности не было, конечно.

И тут ты, малыш, преподносишь сюрприз. Мы с ног сбились, разыскивая вас. В последний момент выдернули из полицейской петли. А теперь…

— Что теперь? — не выдержал Ридан. — Что мы еще должны вам?

— Ничего. Мы все-таки опоздали. Старое правительство пало, к власти пришли простые люди и замели всех: и Бюро, и черно-белых, как в том старом анекдоте.

— Что это значит?! — воскликнулаНина, отрываясь от окна.

— Да вы совсем одичали, — Меткович качнул головой.

— Бред! — завопила вдруг Нина. — Это все бред! Эта идея с Пантеоном фаллические грезы старшеклассницы! И ничего больше!

Меткович поднялся и оперся на стол ладонями. Его щеки тряслись, как студень. Выпученные глаза налились кровью.

— Нет, — прохрипел он, — это правда! Ты — дэволюрка! И в твоей утробе копошится маленький червяк, который мог бы изменить историю. Но теперь уже поздно, поздно!

Ван застонал. Голова кружилась. Он сжал виски руками.

— Будьте вы прокляты! Вы распорядились моей жизнью, даже не спросив. Вы походя сломали нас. Будьте вы прокляты!

Он поднял пистолет. Меткович был в трех метрах.

Раздался металлический щелчок. Выстрела не произошло. Ридан с ненавистью посмотрел на оружие. Даже кусок металла обманул его!

За дверью в приемную послышался шум. Все повернулись. В кабинет медленно, словно неуверенно ступая, вошел молодой человек в красно-белом тренировочном костюме.

Он был невысокого роста, светлые вьющиеся волосы прикрывали уши и шею. Большие голубые глаза оглядели присутствующих.

Меткович издал горловой звук. Его глаза вылезли еще сильнее — было странно, как они удерживаются в орбитах.

— Ты… — простонал он, — ты?.. Живой?

— Все словно посходили с ума, — сказал молодой человек, слегка картавя. — Просто обезумели. Когда по радио сообщили о волнениях в столице, произошло настоящее восстание. Ваши люди ничего не могли сделать.

— Что такое ты говоришь?.. — Меткович качнулся. — Восстание? Разве на вас не нападали?

Молодой человек отрицательно помотал головой:

— Бунт. Они и меня подначивали. Хотели избить, когда я отказался.

— Ты отказался?!

— Конечно. — Юноша улыбнулся. У него оказалась хорошая добрая улыбка. — Мне с ними не по пути. Я ведь намерен стать юристом.

Оцепенев, Меткович разглядывал своего воспитанника.

— Уйди, — сказал, наконец, он. Лицо его посерело.

— Куда? — Юноша удивился. — Там никого нет. Наверное, я остался один.

— Убирайся вон!!!

Вспыхнув, молодой человек стремглав выбежал из кабинета.

Воцарилось молчание. Меткович тяжело выпрямился. Медленно, ни на кого не глядя, он вышел на балкон.

Море глухо ревело далеко внизу. В тучах образовался разрыв, и оттуда вдруг ослепительно брызнуло солнце.

Хрустальный шар, наполненный золотым огнем. Меткович глядел на него, не замечая проступивших слез.

Солнечный шар напомнил ему что-то… Внезапно возникло ощущение легкости. Меткович глубоко втянул воздух и грузно перевалил свое туловище через низкую балюстраду балкона.

У него были основания изменить намерения. То, что Ридан рассказал ему о Леа, было очень важно. Настолько, что жизнь и смерть самого Вана перестали что-либо значить.

Выходило, что Бюро упорно и с не меньшим азартом преследовало злополучную пару. Эти двое требовались Метковичу, и он пустил по их следу лучших ищеек.

Сервера не сомневался относительно Батур. Ей удалось добраться до Ридана и Нины, но передать их Метковичу она не торопилась. Это могло означать лишь одно: Леа пыталась его шантажировать. Но в таком деле не обойтись без посредника.

Доктор! Вот кто годился на эту роль. Сервера вспомнил его нервозность и желание уйти побыстрее. В те последние минуты ему было что терять.

Догадка переросла в уверенность. Сервера помчался в отряд, проклиная себя за то, что не прихватил тогда чемоданчик Эртиля. Определенно в нем находился выкуп, выплаченный Метковичем за души Ридана и Орт.

Серое утро занималось над городом. Не доезжая нескольких перекрестков до улицы Крестера, Сервера выяснил, что квартал вокруг оцеплен. Не армия и не полиция — на стоявших в заслонах была форма спецбригады полевой жандармерии. Это была особая часть, укомплектованная в основном иностранцами, проходившими выучку за границей. Как правило, на родине большинство из них ждала каторга или веревка.

Возле одного из постов пришлось остановиться. В отдалении послышались разрывы. Дом с железными воротами на улице Крестера доживал свои последние часы.

Низко над крышами прошел боевой вертолет. Сервера понял, что шансов добраться до кейса с деньгами осталось немного. Если вообще они имелись. По крайне мере, в одиночку сделать это было немыслимо.

Он отыскал телефонную будку. Ему повезло — Делф был у себя. Коротко переговорив, Сервера вернулся к машине. Вокруг поста собралась толпа зевак. По нараставшей трескотне выстрелов чувствовалось, что жандармы вцепились намертво. Вопрос был лишь в том, сколько еще удастся продержаться сигнизаторам.

Сервера уселся за руль, прикрыл веки и запрокинул голову. Со стороны могло показаться, что он спит.

Наконец он открыл глаза и посмотрел на часы. Было без четверти семь. Делф запаздывал.

Он появился в две минуты восьмого. Сервера холодно взглянул на него. Бесстрастное обыкновенное лицо Делфа казалось взволнованным. Он слегка запыхался.

— Они вылавливают волонтеров по всему городу, — сказал он. — Мне пришлось бросить машину.

— Ты принес, что я велел? — спросил Сервера, пропуская это известие мимо ушей.

— Да, — Делф показал на грузный сверток, который держал под мышкой.

— Отлично. Пошли.

Пробраться в отряд обычным путем было невозможно. Жандармы профессионально блокировали район.

Они знали свое дело, зато Сервера изучил квартал, как собственный карман. То, что он задумал, было в принципе осуществимо — при условии, что от них не отвернется удача.

Они прошли до следующего перекрестка, держась порознь. Сервера остановился возле серого трехэтажного дома с двумя подъездами. Он вошел в первый и замер за дверью. Через несколько секунд появился Делф. Быстро поднялись на последний этаж. Сервера позвонил в дверь квартиры, окна которой выходили во двор.

Им открыла румяная пожилая особа с облачком седых волос вокруг головы.

— Что вам угодно?

Сервера молча ткнул ей свое фальшивое удостоверение и, не дожидаясь, пока хозяйка нацепит очки, шагнул в квартиру. Делф последовал за ним. «Облачко» семенило сзади, что-то взволнованно бормоча.

Сервера торопливо распахивал двери. За одной из них оказалась гостиная, похожая на антикварную лавку.

Возле окна в кресле-качалке помещался потертого вида желтолицый старик. Его плоские ступни были погружены в тазик с мутной водой.

— Что? Что? — Старик захлопал руками, словно собирался взлететь.

Делф остановился возле него, положив ему на плечо свои узловатые пальцы: — Заткнись.

Сервера приблизился к окну. Двор был маленький, соседний дом, четырехэтажный, с железной крышей и многочисленными надстройками, стоял в тридцати метрах.

— Где привратник? — Сервера тяжело посмотрел на старика.

— Вы кто? — тонко выкрикнул старик и неожиданно икнул.

Делф легко качнул его кресло назад. Нагнулся, быстро поднял тазик и вылил содержимое старику на голову. Тот вскинулся и сразу обмяк. Вода струйками стекала по его обвисшим пейсам и бородке.

— Мне нужен ключ от чердака, — спокойно сказал Сервера, — он должен быть у привратника. Где привратник?

— В нашем доме нет привратника, уважаемые, — вмешалась пожилая дама. Подбородок ее дрожал, но говорила она твердо, хотя и очень тихо. — Всем заправляет домовладелец с домочадцами, но они выехали на прошлой неделе. Их не будет несколько дней.

Сервера и Делф переглянулись.

— Плевать, — Делф подошел к окну и распахнул раму. Подоконник был широкий и мощный.

Сервера повернулся к хозяевам: — Лучше вам отойти подальше. Из комнаты не выходить.

Делф внимательно оглядел крышу соседнего дома.

— Рискнем.

Он вытащил из своего свертка семиствольное устройство темного металла, формой отдаленно напоминающее скорострельную авиационную пушку. Ракетный метатель типа «летучая рыба». Такими штуками пользовались горноспасатели.

Выбрав на крыше напротив слепое окошко в небольшой надстройке, Делф прицелился. Реактивный снаряд-гарпун с шипением прочертил дымную полосу.

Старики, забившись в угол, зажали уши.

Гарпун был сделан из твердого сплава. Его наконечник при ударе с целью раскрывался наподобие зонтика.

За собой он тащил тонкий синтетический линь, выдерживавший полтонны. В щепки разнеся переплет, гарпун исчез в темноте окна.

Делф подергал линь.

— Держит, — сообщил он.

— Пойдешь первым, — Сервера посторонился.

Делф, забросив за спину свою пушку, взобрался на подоконник. Он прицепил карабин поясного ремня к линю и оттолкнулся ногами. В считанные минуты он пересек пространство над двором и достиг окошка в надстройке.

Сервера встал на подоконник. Он обернулся и посмотрел на хозяев, испуганно жавшихся друг к другу.

Разумнее всего будет их ликвидировать.

Что-то помешало ему это сделать. Сжав зубы, он последовал за Делфом. «Я раскис», — со злостью подумал он, в кровь раздирая ладони.

Едва незваные гости исчезли, старик сорвался с места. Он заметался по комнате, бросился к окну. Потом стремительно повернулся к жене.

— Телефон, скорее! — взвизгнул он.

— Зачем? — испуганно отозвалась супруга.

— Требую телефон! — заполошно вскричал старик. — Это мой долг! Я обязан сообщить жандарм-префекту! — Он принялся судорожно накручивать диск.

Их путешествие по крышам не было долгим. Вскоре они добрались до здания, соседнего с П-образным домом по улице Крестера.

Здесь их уже поджидали.

Сервера первым увидел песочного цвета мундир, мелькнувший за чердачной надстройкой.

Жандармы были предупреждены. Они собирались взять их живыми — в противном случае подстрелить обоих в воздухе было проще простого.

Теперь ситуация менялась. Сервера хорошо знал святое правило жандармов — три к одному. Значит, их не менее шести. Радует, что рядом Делф, — сейчас он незаменим.

Жандармы попытались решить проблему с ходу, за что и поплатились. Двух застрелили, когда они сунулись на чердак с фонарями. Оставшиеся сделались осторожнее и сбросили через слуховые окна газовые гранаты. От них получилось мало толку — чердачное пространство заполняли многочисленные перегородки.

Все же сидеть здесь бесконечно было нельзя: время работало против. И тут жандармам не повезло. Один из них оступился на крыше. Вопль его, вероятно, слышали в Ганьо. Гибель товарища сильно смутила оставшихся.

Сигнизаторы выбрались наружу. Сервера подполз к краю. Знакомый дом горел, вязкий дым валил из окон третьего этажа. Что делалось на плацу, разобрать было невозможно. Сервера знаком подозвал Делфа.

— Работай.

Позади раздался шорох. Сервера стремительно оглянулся. В пяти метрах выше по скату на корточках сидел жандарм, одной рукой держась за растяжку антенны, в другой сжимая карабин. Ему никак не удавалось принять устойчивое положение.

«Летучая рыба» в руках Делфа, казалось, не весила ничего. Он выстрелил не целясь. Последний заряд пробил жандарма насквозь. Его швырнуло назад; кувыркаясь, он покатился по кровельному скату.

Делф напрягся, пытаясь удержать в руках свое смертоносное устройство. Но даже ему это не удалось. Рывок был столь силен, что метатель вырвался из его ладоней и с грохотом покатился вниз. В последний момент он стукнулся об ограждение, его отбросило к водостоку и там заклинило.

Делф сплюнул. Он подобрался к краю, глянул вниз.

Тело в песочном мундире висело в десяти метрах над землей, удерживаемое линем.

— Болтается, как на качелях, — Делф выругался. — Придется спускаться здесь.

Через несколько минут они стояли внизу. Это было узкое пространство между двумя стенами. Только встав другому человеку на плечи, можно было дотянуться до единственного поблизости окошка. Насколько помнил Сервера, там располагалась каптерка.

Длинные знакомые коридоры были пусты. Совсем недавно тут царил ад. Жандармы из безоткаток методично обрабатывали жилое крыло, и практически все, пытавшиеся обороняться здесь, здесь же и остались.

Бой переместился к центральному корпусу.

— Они не очень-то торопятся с высадкой, — угрюмо заметил Делф.

— Зачем им терять людей. Час-полтора — и тут живых не останется.

Коридор поворачивал. За углом была операционная и кабинет доктора.

— Подождешь здесь, — сказал Сервера.

Делф не задавал вопросов. Ни при каких ситуациях, никогда. Он молча занял свой пост.

Сервера осторожно отворил дверь в кабинет. Еще пахло лекарствами. Сервера миновал приемную и добрался до операционной. Свет, к удивлению, зажегся — у доктора имелся аварийный аккумулятор.

Кушетка на месте. Как, вероятно, то, что под ней лежит.

Сервера нагнулся и пошарил рукой. Труп Эртиля закоченел, и Сервера с усилием вырвал из-под него кейс. Тяжело дыша, выпрямился, обмахнул кейс рукавом и всмотрелся в замки.

Он быстро справился с ними. Поднял крышку. Перед ним лежали пачки денег, аккуратно схваченные бумажными банковскими лентами, пачки тысячных купюр.

Тень и какое-то шевеление заставили его оглянуться. В дверном проеме стояла женщина и пристально смотрела на него. Она была смертельно бледна и одной рукой держалась за косяк. В другой сжимала пистолет, ствол которого был направлен Сервере в живот.

Жандармский полубатальон, которому предстояло брать здание, под командованием низкорослого бритого капрала занимал исходные позиции. Улицу Крестера блокировали боевыми машинами пехоты. В соседнем переулке стояло четыре легких танка «цербер», один из них — огнеметный. Два взвода штурмовиков на бронетранспортерах должны были подойти к зданию под прикрытием танковой брони. Их дополняли несколько пулеметных точек на верхних этажах соседних зданий и вертолет огневой поддержки.

Операция начиналась в двадцать минут девятого.

Скорчившийся в десантном отсеке капрал завершал радиоперекличку.

— Ну вот, — сказал Сервера, — где довелось встретиться.

Безгубый рот его растянулся, он смотрел на Батур, держа руки на крышке раскрытого кейса.

Леа сделала шаг вперед.

— Без резких движений, — сдавленно проговорила она. — Стой очень спокойно.

Сервера понимал, что суетиться не стоит. Он верно оценивал ситуацию, хотя Батур и выглядела сейчас скверно. И он понимал, что жизнь его сейчас не стоит обгоревшей спички.

Леа подошла ближе и встала сбоку, чтобы видеть Серверу и двери одновременно. Щеки ее отливали зеленью. Сервера услышал хриплое, с присвистом, дыхание. Она сказала: — Поверни его, — и стволом показала на кейс.

Он повернул.

Несколько секунд Батур молча разглядывала деньги.

Потом спросила: — Где доктор?

— Да вот под кушетку забрался и не выходит, — Сервера усмехнулся. Попробуй ты его позови. — Он только сейчас заметил, что Леа ранена. Под левой мышкой ее куртка потемнела от крови.

Батур медленно и очень спокойно, ни на миг не выпуская Серверу из виду, подошла к кушетке. Нагнулась и бросила под нее мгновенный взгляд. Потом так же неторопливо выпрямилась. На лице ее не отобразилось ничего.

— Теперь, — бесстрастно произнесла она, — закрой кейс и отойди.

Сервера напрягся. Действие подошло к финалу.

Сервера был совершенно не нужен Батур, и если она не выстрелила до сих пор, то лишь оттого, что боялась допустить малейшую оплошность. Пока она сумела все сделать правильно. Войти сюда можно было единственным способом устранив Делфа. Очевидно, ей это удалось. Сервера не мог вообразить, каким образом.

— Подожди, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я его тебе подарил?

— Прекрати, — устало проговорила Батур. — Это мои деньги.

Вероятно, это действительно были ее деньги. И ей следовало спустить курок, не пускаясь ни в какие разговоры.

Сервера все еще держал кейс в руках. Одним быстрым движением он поднял его наклонно перед собой на вытянутых руках, прикрывая живот и грудь. Расчет был на то, что Батур выстрелит прежде, чем сообразит прицелиться в голову.

Звук выстрела прозвучал неожиданно слабо. Сервера не ошибся банковский чемоданчик изнутри был прикрыт тонкими титановыми листами. Но если бы пистолет Леа оказался крупнее калибром, пуля пробила бы кейс. Сейчас она срикошетила и косо ушла вверх.

Сервера увидел неподвижные, без зрачков глаза Леа.

Он метнул кейс ей в голову.

Батур дернулась, пытаясь уклониться. Острый угол угодил в висок. Женщина упала, пистолет отлетел в сторону…

Сервера шагнул к нему, и в этот момент страшный удар потряс дом до самого основания.

Вертолет приближался со стороны моря. Пятнистый фюзеляж почти терялся на фоне низких облаков. Вертолет шел по широкой дуге, он выровнял курс, когда до цели оставалось не более километра. Машина несла на борту две двухсоткилограммовые фугаски. На максимальной скорости пилот сбросил их на обозначенный ему дом в центре города.

Одна угодила в левое крыло, но почему-то не взорвалась. Другая ударила в плац перед центральным корпусом. От взрыва фасад дал трещину; несколько автомобилей загорелись — среди них бронетранспортер и гигантский «магирус».

Это послужило сигналом. Грохоча и кроша гусеницами асфальт, «звери войны» вырвались из переулка.

Сервера метнулся к окну. Пространство внизу заволокло жирной тучей. Укрывшиеся в центральном корпусе сигнизаторы открыли шквальный огонь. Они не сомневались в уготованной им участи. Сквозь пальбу Сервера различил рев танковых моторов.

Сжимая в одной руке пистолет, а в другой кейс, Сервера бросился к выходу. Распахнув дверь, он наткнулся на распростертое тело Делфа. Но заниматься им не было времени.

Сервера рассчитывал выбраться тем же путем, что и пришел. Но он не успел добраться до лестницы, как раздался еще один взрыв, и часть наружной стены обвалилась. Сервера увидел двор и низкие, будто распластанные, туши «церберов», прорвавших ворота. Орудие одного из них бросило желтый огонь.

Ему ответила очередь из кассетного гранатомета, выпущенная откуда-то сверху. «Цербер» вспыхнул и остановился. Огнеметный танк шел следом. Он развернулся, его башня покатилась влево. Задрав ствол, танк принялся жечь окна подряд, расплевываясь напалмом.

Сервера увидел штурмовиков, ныряющих в проемы.

Он понял, что опоздал. Выхода не было. Его рука крепко стискивала ручку кейса с деньгами. Он посмотрел на него. На какой-то миг эта вещица показалась ему ничтожной по сравнению с хаосом и пролитой кровью. Но только на миг.

Горящий «цербер» стоял внизу. Сервера сбежал на второй этаж. Зажав кейс зубами, он повис на руках, цепляясь за подоконник, потом разжал пальцы. Удар об асфальт отбросил его на бок. Он поднялся на четвереньки, в голове гудело. Не разгибаясь, двигаясь, как червяк, он скользнул под танк.

Люк в днище был открыт. Сервера протиснулся внутрь. Там казалось почти нечем дышать, но это было все же лучше, чем не дышать вовсе. Сервера тронул стартер, и дизель завелся, хотя снаружи моторный отсек пылал. Сдвинув трансмиссию на реверс, Сервера дал газ.

Горящий танк задом вывернулся в ворота. Металлические траки высекали искры о бордюрный камень.

Сервера гнал машину вверх по улице, сквозь закопченные стекла триплекса было почти ничего не видно.

Боевую машину, перегораживавшую мостовую, он различил за несколько метров.

Железный грохочущий звук.

Серверу едва не выбросило из кресла, он удержался, цепляясь за рычаги. Дальше дорога была свободна.

Так ему казалось. Через квартал стоял расчет гранатометчиков. Выстрел. Промах.

Сервера свернул в переулок. Пот заливал его лоб и щеки, лицо напоминало оплавленную восковую маску.

В нем не осталось ничего человеческого.

Следующий снаряд вспорол асфальт впереди. Сервера снова повернул, направляя прямо в стену. В последний миг он увидел тонкие белые колонны и что-то похожее на вращающиеся стеклянные двери.

На станции городской подземки было многолюдно.

Когда горящая машина вломилась в вестибюль, некоторые успели отскочить. Танк рвался, не разбирая пути, словно ослепший, обезумевший от боли зверь. Летела мраморная крошка. Через несколько метров танк заскрежетал, разворачиваясь, но инерцией его несло на эскалатор.

Тяжелая машина рухнула на балюстраду и заскользила вниз, сметая перед собой все. Треск ломающихся конструкций и дикие крики слились в непрерывный пронзительный вопль.

Несущие рельсы лестниц прогнулись, но выдержали.

Коптящий «цербер» замер в начале перрона. И тут в подземном пространстве одиноко и страшно ударила его неизвестно как уцелевшая пушка.

Погас свет. Когда спасатели смогли проникнуть вниз, от них уже было мало толку.

Аэропорт был переполнен. Очередь двигалась медленно. Ридану хотелось спать, но кресло-каталка, в котором он помещался, не слишком располагало к этому. На мгновение он проваливался в забытье и тут же открывал глаза. Боли не было: шприц, о котором говорил Меткович, все-таки пригодился.

Нина стояла позади. Она изредка подталкивала каталку вперед. Ридан с благодарностью подумал, что мало у кого есть такая женщина. Нина осталась до конца. Она сумела достать документы и деньги. И даже справку Карантинного контроля. Через несколько часов они будут за тысячи километров от этого ада… Возможно, еще удастся сохранить ногу. Только бы попасть в самолет!

Нина молчала. После того как они покинули Пантеон, она вряд ли произнесла больше трех слов подряд. И потому он удивился, услышав ее шепот: — Сиди, ради Бога, тихо. У нас осложнения.

— Хорошо, — Ридан кивнул. Ему было все равно.

Ему было хорошо — наркотик еще действовал.

Нина зашла спереди и наклонилась, что-то поправляя. Она тихо сказала: — Впереди за три пассажира — Горган.

Это был человек, о котором Ридан почти забыл. И кого менее всего желал видеть, за исключением, впрочем, Серверы.

— Он нас заметил?

— Не думаю. Во всяком случае, никак этого не показал.

«Может, пронесет», — подумал Ридан. Он увидел, как мужчина, в котором Орт признала бывшего командира сигнизационного отряда, подошел к стойке регистрации. Он что-то говорил служащей.

Очередь продвигалась. Их досмотр прошел без осложнений. До вылета оставался час.

— Скверно, — сказала Нина, усаживаясь рядом и подвигая ближе каталку. — Теперь я уверена, что и он меня узнал.

— Почему?

— Я встретила его взгляд — он наблюдал с эстакады.

— Ну и что? — Ридан поморщился. Орт установила его кресло возле урны, которая отчего-то пользовалась большой популярностью. К ней постоянно подбегали, словно то была единственная плевательница на весь аэропорт. — Ну и что? Горган нас не выдаст. Он не меньше меня боится быть узнанным. Так что плевать. — Ван покосился на урну.

— Нет, — сказала Орт недовольно. В том, что Горган обратил на них внимание, была доля и ее вины, и Нина злилась сама на себя. — Это нам нечего бояться за кордоном. Твои уголовные приключения…

— Я же просил!

— …никого там не волнуют. А Горган — член организации, признанной террористической. Он подлежит выдаче.

— Тогда и ты тоже.

— Возможно, но вряд ли. Трудно будет доказать. А Горган слишком заметен.

— К чему ты клонишь? — спросил Ридан, утомляясь ее многословием.

— Он что-то задумал. Он не рискнет лететь с нами, побоится, что мы его выдадим властям.

— Так пусть остается. Какое нам дело! Кстати, ты не можешь откатить меня подальше от этой штучки?

— Ты стал привередливым! Потерпи, — сказала она, отодвигая каталку. Не удивлюсь, если он отколет какой-нибудь номер.

Объявили посадку. После целого ряда сложных и неприятных операций Ридан наконец занял свое кресло возле иллюминатора. Орт — рядом, ближе к проходу.

Она внимательно шарила глазами по салону.

— Конспирация… — пробормотал Ридан, закрывая глаза. — Нет ни одного человека, который не понял бы, что ты кого-то ищешь.

— Вон, — прошептала Нина, не обращая внимания, — вон лысина торчит.

— О Боже, — простонал Ридан. Он вспотел и чувствовал сильную слабость. Кажется, вновь просыпалась боль. Ридан потянул из кармана платок, чтобы промокнуть лоб. Вместе с платком из кармана выпал какой-то предмет.

— Откуда это у тебя? — чужим голосом спросила Орт.

Ридан открыл глаза.

Нина держала в руках золотую черепашку на кожаном шнурке. Черепашку, которую дал ему Сервера. Ван совсем позабыл об этой безделушке.

— Откуда это у тебя?

В ее голосе слышалась боль и что-то еще, незнакомое.

— Сервера вручил. Там, в такси. Он хотел, чтобы я ее передал тебе.

— Почему ж ты… — Глаза Орт стали пустыми.

— Я подумал, это одна из его шуток. Прости.

По корпусу лайнера прошла вибрация. Послышался отдаленный звук разгоняемых турбин.

Нина быстро отстегнула привязной ремень.

— Ты что? — Ридан приподнялся.

— Летишь один.

— Что-что?

— Эта черепашка… это талисман одного человека… моего мужа. Он оказался у Серверы, значит… — Орт проглотила комок, — значит, этого человека нет в живых.

«Господи, — подумал Ридан, — о чем она говорит? Кого нет в живых? Какой еще, к черту, муж?!» — Ты свихнулась? — зашипел он, хватая ее за руку. — Сядь! Не выдумывай глупостей!

С невероятной быстротой Орт извлекла пистолет.

Поразительно, как удалось ей протащить оружие на борт. Она ткнула им Ридану в бок.

— Все. Пожалуйста, без сцен. Мой муж — Фресс. Этого никто не знал… кроме него, — глаза ее блеснули, и Ридан понял, что Нина имеет в виду Серверу.

— У нас были непростые отношения… Кроме того, в отряд не допускались родственники. А Фресс был там из-за меня… Сервера знал. Он шантажировал… Приходилось платить, особой платой… Я так и думала, я боялась. Я понимала, что он ненавидит Фресса…

Ее быстрый горячечный шепот ошеломил Ридана.

Он вдруг понял, что совершенно ее не знает.

— У нас были тяжелые споры, но я люблю… любила его. Даже когда была с тобой. Кончено. Я должна вернуться.

Хотелось кричать. Ван стиснул зубы. К чему вопросы — все было ясно.

По салону легко прошла стюардесса. Она улыбалась.

— Вы забыли пристегнуться, — сказала стюардесса, останавливаясь возле них.

Нина молча поднялась. Она отстранила стюардессу рукой, в которой был зажат пистолет.

Девушка отшатнулась. Она продолжала улыбаться, но в глазах ее метнулся испуг.

— Стой! — Ридан поднялся, не замечая всколыхнувшейся боли. — Я ведь не знал, что ты…

— Поздно! — закричала Орт. — Все поздно! Если не можешь решить сам, за тебя это всегда сделают другие! Пусти! — Она отпихнула стюардессу, пытавшуюся схватить ее руки.

На них оборачивались. Многие вскочили со своих кресел.

Орт бежала по проходу. Люк, выходящий на трап, был еще открыт. Возле него Нина остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену. Она круто обернулась.

Ван глянул на нее и ужаснулся.

Орт двумя руками держала перед собой пистолет.

Она целилась в салон. Человек, которому через секунду предстояло умереть, понял свою судьбу. Он рванулся, надеясь еще что-то сделать.

Пуля поразила его в лоб.

Единственный, кто мог опознать Ридана, был мертв.

«Она сошла с ума…» — прошептал Ван. Он видел в иллюминатор, как Нина сбежала по трапу. Он следил глазами за ее фигуркой, когда она пересекала летное поле. Потом опустил веки.

Вот и все. Конец пути. А может быть, нет? Ведь самолет улетит рано или поздно… Но для него, Вана Ридана, скорее всего, будет уже поздно.

Он сидел не шевелясь, не раскрывая глаз, словно умерев. И вдруг неожиданная мысль поразила его. Она была очень проста, эта мысль, и странно, как до сих пор она не приходила ему в голову.

«Ведь все может повториться. Мы считали дэволюцию национальным злом. Но так ли? Карантинные меры не всесильны».

Ридан почувствовал, что вновь засыпает. Он был рад этому забытью, потому что оно спасало от такой боли, бороться с которой у него уже не было сил.