9

– Одна из официанток, работавших вместе с Коринной Дагби, вспомнила, точнее, ей кажется, что она вроде бы вспомнила, как Коринна упомянула о роли, которая ей будто бы светит. В каком-то театре далеко от Бродвея. Может, она говорила еще кому-то из родственников, друзей, студентов на своем факультете, но они ничего такого не помнят.

Мелисса Конгресс, вторая жертва по первому делу, работала секретарем. В последний раз ее видели, когда она покидала клуб в нижнем Уэст-Сайде. Была сильно под газом. Вполне вероятно, что в данном случае речь идет о похищении. Просто подвернулся удачный момент. Тем не менее установлено, что она постоянно выражала недовольство своим положением и зарплатой, слишком продолжительным рабочим днем. Нельзя исключать возможность того, что ее пригласили на собеседование, предложили более престижную работу. Если так, можно предположить, что она знала своего похитителя в лицо и узнала его.

Эниз Уотерс, – продолжала Ева. – Аспирантка из Колумбийского университета. Свободно говорила на мандаринском диалекте китайского и на русском. Работала над диссертацией по политологии. Иногда подрабатывала репетиторством, обычно в студенческом городке. В последний раз ее видели, когда она покидала главную университетскую библиотеку. Свидетели заявляли, что она отказалась от приглашения выпить в компании: сказала, что у нее есть работа. Она всегда была серьезной и ответственной и все решили, что ей надо позаниматься дома. Насколько все они помнят, в тот раз она не упомянула о репетиторской работе на стороне. Взяла в библиотеке лингафонный курс на дисках, эти диски так и не были найдены. У нее действительно был назначен урок в студенческом кампусе на следующий день. Предположительно она взяла диски для этой цели.

И последняя, Джоли Вайц. В последний раз ее видели, когда она покидала магазин «Артефакт», место своей работы, примерно в семнадцать часов. В свободное время она занималась керамикой, продала несколько предметов по консигнации в магазине «Артефакт». По утверждению хозяйки магазина, Джоли упомянула, что ей нужно зайти куда-то по важному делу перед свиданием с новым приятелем. Приятель был проверен, подозрения с него сняты. Так как убитая оплатила платье в одном модном магазине и должна была его забрать, было высказано предположение, что это и было ее «важным делом». До магазина она так и не дошла, а может, и не собиралась.

Ева выждала минуту. Ей хотелось, чтобы все усвоили ее слова.

– Новая версия. В некий момент времени наш убийца вступал в контакт с жертвами. Йорк давала уроки танцев. Росси подрабатывает тренером за пределами клуба. Логично предположить, что большинство этих женщин получили приглашение поработать частным образом и сами добровольно отправились к своему убийце. Я начала изучать другие дела за пределами Нью-Йорка. Полагаю, эта версия распространяется и на них. Тут у нас есть помощница повара, фотограф, медсестра, декоратор, бухгалтер, внештатная корреспондентка, две женщины-физиотерапевта, две художницы, продавщица из питомника растений, хозяйка цветочного магазинчика, библиотекарь, консультант-косметолог, гостиничная горничная. Еще учительница музыки, врач-травник, сотрудница фирмы по поставке продуктов питания.

Не установлено никакой связи между этими женщинами, за исключением самого поверхностного внешнего сходства. Но давайте включим эту возможность. Возможность поруководить кухней на частной вечеринке, устроить фотосессию, стать частной сиделкой, написать статью. И так далее.

– А почему никто не знал об их частной работе? – спросил Бакстер.

– Хороший вопрос. Часть из них – это, скорее всего, похищения, как мы и думали. Возможно также, что, приглашая их в дом, он уделяет время предварительной беседе с целью определить, говорили они с кем-нибудь или нет. В некоторых случаях халтура на стороне запрещена официальным работодателем. Например, если коп подрабатывает охранником, вышибалой, телохранителем, он никому не станет об этом рассказывать. Доктор Мира? Есть идеи?

– Возможно, это еще одна форма власти и наслаждения. Он приглашает своих жертв к себе. Они приходят к нему добровольно. Для него это лишнее доказательство превосходства над ними. Возможно, это действительно часть созданного им ритуала. Отсутствие следов насилия на телах – я имею в виду тот факт, что он не бил их кулаками, не душил руками, не пытался изнасиловать, – указывает на полное отсутствие интереса или склонности к физическим, телесным контактам. Истязания осуществляются при помощи инвентаря, инструментов. Способ заманивания, о котором вы рассказали, идеально вписывается в его психологический портрет.

– Мне это нравится, – признался Бакстер. – По-моему, это разумно. Если ему под или за шестьдесят, он при похищении скорее воспользуется хитростью и обманом, а не силой.

– Согласна, – кивнула Ева. – Если это подтвердится, значит, он понимает, что они сильнее его физически. Все эти женщины были в отличной физической форме. Некоторые из них – просто спортсменки. Он выслеживает сильных молодых женщин. Мы полагаем, что сам он немолод, возможно, не слишком крепок физически.

– Возможно, именно отсюда его потребность подавлять, унижать и контролировать их, – кивнула Мира. – Да, заманивая их к себе в дом, он устанавливает свое интеллектуальное превосходство над ними, после чего осуществляет физическое доминирование, и это продолжается до самого момента смерти. Он не просто овладевает ими, он меняет самую их суть, делает их другими, не такими, какими они были раньше. Таким образом он делает их своей собственностью.

– О чем нам это говорит? – Ева окинула взглядом зал. – Мы узнали о нем нечто новое, чего не знали раньше.

– Он трус, – подала голос Пибоди, и Ева ощутила вспышку гордости за свою напарницу.

– Совершенно верно. Он не вступает в борьбу со своими жертвами один на один, как мы раньше думали, не рискует публичным столкновением – даже с применением наркотика. Он использует ложь и обман, денежную приманку, сулит продвижение по службе или личную выгоду. Ему приходится тщательно их изучать, пускать в ход то, что сработает наиболее эффективно. Возможно, он гораздо дольше наблюдает и выслеживает каждую жертву, чем нам раньше казалось. И чем больше времени он на это тратит, тем больше шанс, что где-то как-то он успел «засветиться», что кто-то видел его с одной из жертв. А может, и не с одной.

– Мы это выясняли. По нулям, – вставил Бакстер.

– Мы к этому вернемся, проведем повторные опросы. Спрашивать будем о мужчинах, с которыми убитые проводили время на работе, о мужчинах, посещавших их классы или хотя бы выражавших такое намерение. Месяц назад, два месяца назад. После похищения он эти заведения больше не посещал. Он с ними покончил и переключился на другой объект. Мы ищем того, кто бывал в этих клубах, а потом перестал их посещать. Для Йорк возьмем последнюю неделю, для Росси – последние три дня.

Макнаб, покопайся в компах Росси. Найди мне новых ее клиентов со стороны. Рорк, с тебя имена, адреса, место работы каждой из твоего списка, кто подходит по типу. Фини, продолжай разрабатывать версию с Городскими войнами. Идентификация трупов, замечания, комментарии, имена официально зарегистрированных медиков или волонтеров. Мне нужны снимки, жуткие истории, военные рассказы, передовицы, любой обрывок, какой сможешь нарыть. Бакстер, ты с Трухартом возьмешь на себя улицу. Дженкинсон, ты с Пауэллом идешь в клубы. Попробуйте найти кого-то, кто может вспомнить. Пибоди, все записывай.

– Есть, лейтенант.

Ева двинулась к дверям, и к ней присоединился Фини.

– Надо поговорить, – бросил он.

– Да, конечно. У тебя что-то есть?

– У тебя в кабинете.

Ева на ходу пожала плечами.

– Я как раз туда и иду. Хочу проверить дела, с первого по последнее, начну обзванивать опрошенных. Нам хватило бы одной подвижки, одной, пусть хоть самой маленькой, трещинки, и мы расколем дело. Нутром чую.

Фини молчал. Они прошли через «загон» в ее кабинет.

– Кофе хочешь? – спросила Ева и нахмурилась, увидев, что он закрывает дверь. – Проблемы?

– Почему ты не пришла с этим ко мне?

– С чем с этим?

– С этой новой версией.

– Ну, я… – Совершенно озадаченная, Ева покачала головой. – Я только что это сделала.

– Черта с два. Только что ты выступила как ведущий следователь, как руководитель группы. Ты провела брифинг и раздала задания. Ты не прокачала это со мной. Это мое дело, ты не забыла? Ты использовала мое дело.

– Это только что выяснилось. Бывший дружок Йорк кое-что сказал и навел меня на мысль. Я начала ее разрабатывать и…

– Ты начала ее разрабатывать, – перебил Фини, – разбирая мое дело. Я его вел. Я был ведущим. Я за все отвечал. Я делал ходы.

У Евы все внутри сжалось от этих слов, и она набрала полную грудь воздуха, чтобы успокоиться.

– Ну да. Точно так же я собираюсь разбирать другие дела, те, что были вне Нью-Йорка. Все они – часть целого, и если есть подвижка…

– Которой я не увидел? – Усталые глаза Фини в эту минуту неистово горели и смотрели на нее в упор. – Ход, которого я не сделал, пока копились все эти трупы?

– О господи, нет, конечно. Фини, никто так не говорит и не думает. Мне просто повезло. Ты же сам меня учил: когда берешь след, нельзя его упускать. Вот я и стараюсь его не упустить.

– Вот именно. – Он медленно опустил голову. – Слава богу, ты хоть не забыла, кто тебя учил. Кто сделал из тебя копа, и на том спасибо.

У Евы пересохло в горле.

– Да, я не забыла. Я была с тобой с самого начала, Фини. С тех самых пор, как ты вытащил меня из формы патрульного. И я работала с тобой над этим делом. Я была там вместе с тобой, и мы не закрыли дело.

– Ты могла бы проявить уважение и хотя бы обговорить это со мной, прежде чем разбирать мою работу по частям. А вместо этого ты вылила мне на голову ушат помоев и спихиваешь на меня какой-то дурацкий поиск по Городским войнам. Я жил и дышал этим делом, днем и ночью.

– Я это знаю. Я…

– Ты не знаешь, сколько раз я вынимал его и изучал за эти девять лет, сколько раз проживал его заново, – яростно перебил ее Фини. – А теперь ты считаешь, что тебе повезло, ты взяла след и можешь копаться в моей работе, даже не посоветовавшись со мной.

– Я этого вовсе не хотела и даже не думала. Расследование для меня важнее всего…

– Как и для меня, разрази меня гром.

– Правда? – Бешенство, кипевшее у нее в груди, выплеснулось наружу. – Вот и отлично. Потому что я веду следствие наилучшим доступным способом: как можно скорее. Чем скорее мы раскроем дело, тем выше шансы Росси, а сейчас ее шансы уцелеть равны большому круглому нулю. Речь идет не о твоей работе, а о ее жизни.

– Не говори мне о ее жизни. – Фини в бешенстве разрубил воздух ладонью и угрожающе наставил палец на Еву. – Не говори мне о Йорк, о Дагби, о Конгресс, Уотерс или Вайц. Думаешь, только ты одна помнишь их имена наизусть? Думаешь, только ты одна несешь на себе это бремя? – В его голосе прозвучала неизбывная горечь. – И не вздумайте читать мне лекции о том, как лучше вести следствие и что для вас важнее, лейтенант.

– Ладно. Вы высказали свою точку зрения и свои чувства по этому поводу, капитан. А теперь говорю как ведущий следователь по делу: осади назад. Тебе надо передохнуть.

– Черта с два.

– Возьми час в комнате отдыха или пойди домой и придави, пока не стряхнешь с себя все это.

– Или что? Снимешь меня со следствия?

– Не доводи меня до этого, – проговорила Ева тихо и грозно. – Не доводи до этого нас обоих.

– Ты довела нас до этого. Подумай-ка лучше об этом. – Фини вышел и хлопнул дверью с такой силой, что стекла задрожали.

Ева со свистом выпустила воздух сквозь зубы. Она схватилась за край стола и без сил рухнула на стул. Ноги у нее были как желе, в желудке бушевала буря.

Им уже и раньше доводилось ссориться. Невозможно работать бок о бок с человеком, тем более в таких ужасных обстоятельствах, в каких им приходилось работать, и не поссориться ни разу. Но на этот раз слова были такими злобными, такими страшными, что ей показалось, будто с нее содрали кожу.

Ей хотелось пить. Воды. Галлона два, не меньше, чтобы смыть жжение в горле. Но она боялась, что не удержится на ногах, если встанет.

Поэтому она сидела, пока не отдышалась, пока не утихла дрожь в руках. Нарастающая боль расползалась от затылка к темени. Но Ева вызвала следующий файл на экране, начала набирать следующий телефонный номер.

Два часа Ева вела допросы по телефону, используя при необходимости переводчиков. Она почувствовала, что ей нужен воздух, и с трудом сумела открыть окно. Стоя у окна, вдыхая мартовский холод, она подумала: «Еще пару часов. Осталось поработать всего пару часов, закончить с опросами, прокрутить вероятности и можно будет писать отчет. Когда систематизируешь данные, версии, заявления, показания, слухи, толки, когда излагаешь все это ясным, четким языком фактов, начинаешь лучше видеть, слышать, ощущать».

И этому тоже ее научил Фини.

Черт бы его побрал!

Когда засигналила рация, Еве не хотелось отвечать. Велик был соблазн просто проигнорировать. Пусть себе гудит, пока она стоит и вдыхает холодный воздух.

Но она все-таки вытащила рацию.

– Даллас.

– Кажется, у меня что-то есть. – Волнение в голосе Макнаба прорвалось сквозь туман у нее в голове.

– Иду.

Войдя в конференц-зал, Ева чуть ли не физически ощутила заряд энергии. И в то же время заметила, что Фини нет на месте.

– На ее домашнем компе, – начал Макнаб.

– Тебе просто повезло, Блондинчик, – заметила Каллендар. – В руки свалилось.

– Извлечено благодаря моим исключительным способностям, Морковка.

Они ухмыльнулись друг другу. Весь этот обмен репликами свидетельствовал о командной работе и гордости ее результатами.

– Отставить, – приказала Ева. – Что там у тебя?

– Я вывел на стенной экран. Нашел под рубрикой «Навар». Я копался в документах типа «Ход занятия», «Физиотерапия» и так далее. В общем, искал в самых очевидных местах. Не сразу сообразил, что навар – это левые деньги. Сперва подумал, что это рецепт какой-нибудь…

– Частные клиенты.

– Точно. Она же не могла так и записать, верно? Вот и придумала «навар». Клиенты у нее есть. Работает с ними, пока им самим не надоест, да еще и повторные уроки проводит для закрепления материала. Перед началом занятий составляет индивидуальную программу для каждого. Программ этих там тонны. Но эта… – Макнаб постучал пальцем по экрану компьютера. – Она написала программу шестнадцать дней назад и с тех пор редактировала, вносила новые данные тут и там. Работала над ней до того самого вечера, когда ее похитили. Сделала копию на диск, но диск среди ее файлов не обнаружен.

– Она взяла его с собой, – заключила Ева, изучая данные на стенном экране. – У нее была встреча с клиентом, и она взяла программу занятий с собой. Клиент по имени Тед.

– Похоже, так он ей представился. У нее все частные клиенты числятся под именами без фамилий, и для каждого она разрабатывала индивидуальную программу.

– Рост, вес, тип тела, возраст, измерения. – Ева сама ощутила приступ головокружения. – История болезни, по крайней мере в том виде, в каком он ее изложил. Программа правильного питания. Все как положено. Мальчики и девочки, – громко объявила Ева, – к нам поступило первое описание внешности. Рост разыскиваемого преступника – пять футов шесть с четвертью дюймов при весе в сто шестьдесят три фунта. Жирноват ты, сукин сын. Возраст – семьдесят один год. Склонен к полноте, судя по размерам.

Она не сводила глаз с экрана.

– Пибоди, свяжись со всеми офицерами на выезде, передай описание. Макнаб, пройдись по компам из «Культуры тела» и найди нам Теда. Каллендар, проведи поиск по электронике. Йорк, поищи это имя, любые инструкции для человека с таким типом фигуры и возрастом.

Теперь Ева повернулась к ним лицом.

– Рорк, дай мне все, что у тебя есть. Мы с тобой начнем обзванивать женщин из списка. Надо узнать, приглашал ли их кто-нибудь посетить его на дому. Патрульным заняться поисками мужчины, подходящего под описание. Бакстер, Трухарт, возвращайтесь в клуб, в фитнес-центр. Попробуйте расшевелить чью-нибудь память. Мне нужна рабочая станция с блоком связи. Его нору мы нашли. Давайте выкурим из нее ублюдка.


Он со вздохом отступил от рабочего стола.

– Ты меня глубоко разочаровала, Джулия. А я так на тебя надеялся…

Он рассчитывал, что мощный хор из «Аиды» поможет ей очнуться и взбодриться хоть немного, но ничего не вышло. Она лежала как кукла, с открытыми глазами, уставившись в одну точку.

Нет, она не умерла. Ее сердце все еще билось, гоняя кровь по жилам, ее легкие работали – вдыхали и выдыхали воздух. Но она была в состоянии кататонии. Это было, пришлось ему признать, пока он мыл и стерилизовал свои инструменты, довольно любопытно. Сколько бы он ни резал, ни жег, ни давил, ни бил, ему не удавалось добиться от нее никакой реакции.

Да, это была проблема. Какое уж тут партнерство, если партнерша практически отсутствует и в представлении участвовать не желает?

– Мы позже попробуем еще раз, – утешил он ее. – Мне больно видеть такой провал с твоей стороны. Физически ты в прекрасной форме – одна из моих лучших партнерш, но, судя по всему, тебе не хватает психической и эмоциональной выносливости. – Он бросил взгляд на часы. – Всего двадцать шесть часов. Да, это, безусловно, шаг назад. Не думаю, что ты побьешь рекорд Сарифины.

Он сложил инструменты, вернулся к столу, на котором лежала его партнерша. Свежие раны кровоточили, все тело было пятнистым от кровоподтеков и пересекающихся порезов.

– Оставлю тебе музыку. Посмотрим, может, она пробьется, наконец, в твою упрямую головку. – Он постучал пальцем по ее виску. – Поживем – увидим, дорогая. А теперь я должен спешить, в самом скором времени я ожидаю гостью. Только я не хочу, чтоб ты думала о ней как о замене тебе. Или даже как о твоей преемнице.

Он наклонился и поцеловал ее пока еще нетронутую и гладкую щеку с такой же нежностью, с какой отец мог бы поцеловать дочь.

– Ты пока отдохни, а потом мы попробуем еще раз.

Пора было – пора, пора, пора – подниматься наверх. Надо вымыться и переодеться. Потом он заварит чай и выложит на блюдо вкусное печенье. У него же гостья.

Гостья – это такая радость!

Он отпер дверь лаборатории и вновь запер ее за собой. У себя в кабинете он бросил взгляд на стенной экран и сокрушенно прищелкнул языком, увидев лежащую в коме Джулию. У него возникло опасение, что придется все закончить очень скоро.

Он сел за письменный стол, аккуратно поддернув брюки безупречного белоснежного костюма. Надо ввести в компьютер последние данные. Джулия просто не реагирует ни на какие стимулы, размышлял он, внося в файл ее жизненные показатели, пущенные в ход методы и музыкальные отрывки, использованные во время этого получасового сеанса. Он полагал, что применение сухого льда поможет вернуть ее к жизни. А если не сухой лед, тогда лазер, иглы, медикаментозные средства, которые ему удалось достать.

Что ж, пора смириться с очевидностью. Время Джулии истекает. Ничего не поделаешь. Заполнив страницу виртуального журнала, он пересек весь большой, выстроенный лабиринтом подвальный этаж, миновал более не используемую кладовую и старую рабочую зону, где когда-то совершенствовал свое искусство его дедушка.

«Семейные традиции, – повторил он себе, – это основа цивилизованного общества». Он прошел мимо лифта на лестницу. Джулия была права. Ему пойдет на пользу регулярная физическая нагрузка. В последний период покоя он позволил себе несколько расслабиться, признал он, похлопывая себя по пухлому животу. Вино, еда, тихая созерцательность, ну и лекарства, конечно. По окончании этого рабочего периода он поедет на курорт, к целебным источникам. Надо заняться своим физическим и душевным здоровьем. То, что доктор прописал.

Пожалуй, на этот раз можно совершить космическое путешествие. Он еще ни разу не бывал на спутниках. Пожалуй, это будет забавно и уж, безусловно, полезно для здоровья – провести время на курорте «Олимп», в космическом центре развлечений Рорка.

После того как он завершит свою нынешнюю миссию, это будет чем-то вроде вишенки на торте.

Ева Даллас, лейтенант полиции Нью-Йорка. Вот уж она-то точно его не разочарует, в этом он был уверен. Нет, он готов признать, что захватить ее будет не так-то просто. Он еще не все продумал. Но ничего, он найдет способ.

Он отпер стальную сейфовую дверь, ведущую в подвал, с помощью кода и ключа и шагнул в просторную, безупречно убранную кухню, после чего снова запер дверь. С этой стороны она выглядела, как обычная деревянная.

Он заранее решил посвятить лучшее время на следующий день изучению данных, собранных по его последней Еве. Она не была такой предсказуемой, как те, кого он обычно выбирал. Но именно поэтому она казалась совершенно особенной и такой желанной.

Он с нетерпением ждал новой встречи с ней после стольких лет.

Он прошел по прекрасному старому дому, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, все ли в порядке. Миновал парадную столовую, где всегда завтракал, обедал и ужинал, миновал библиотеку, где часто читал или просто слушал музыку. Он вошел в гостиную, самую любимую свою комнату. Тут у него был зажжен камин, красиво отделанный розовым мрамором, а в большой напольной хрустальной вазе стояли роскошные бело-розовые лилии.

В углу помещался концертный рояль, и он все еще видел, как Она сидит за клавиатурой, создавая и воссоздавая прекрасную музыку. Он до сих пор помнил, как Она пыталась научить его, к несчастью короткие, пальчики игре на фортепьяно.

Играть он так и не научился, и певческого голоса – такого, чтобы покорить вершины вокала, – у него не было. Но он глубоко и преданно любил музыку.

Двойные двери напротив гостиной были закрыты и заперты. Они оставались запертыми много лет. То, что за ними когда-то делалось, он делал теперь в другом месте.

Его дом – это его дом. И Ее дом, подумал он. Этот дом навсегда стал Ее домом.

Он поднялся по изящно изогнутой лестнице. Он до сих пор пользовался комнатой, в которой жил, когда был мальчиком. Не мог себя заставить использовать спальню, где когда-то спали его родители. А потом спала Она.

Он сохранил все в этой спальне. Содержал ее в безупречном состоянии. Такой же безупречной некогда была Она.

Проходя мимо, он взглянул на Ее портрет, написанный в ту пору, когда она светилась, буквально светилась молодостью и здоровьем. Она была в белом. Он считал, что Ей всегда следовало носить только белое. Белый – цвет невинности. О, если бы только Она осталась невинной!

Белое платье облегало Ее тело, это стройное и сильное тело, сверкающее ожерелье – символ жизни – обвивало Ее шею. Ее волосы, зачесанные наверх, напоминали корону. И в самом деле, впервые увидев Ее, он подумал, что Она принцесса.

Она улыбалась ему с портрета так нежно, так по-доброму, с такой любовью…

Смерть была его подарком Ей, подумал он. Смерть была подношением Ей через всех дочерей, которых он сложил к Ее ногам.

Он поцеловал серебряное кольцо, которое носил на пальце. Точно такое же кольцо было выписано на портрете. Символ их нераздельной связи.

Он снял костюм. Сложил пиджак, брюки, жилет, рубашку в корзину для стирки. Потом он принял душ. Он всегда принимал душ. Ванна, возможно, расслабляет и успокаивает, но все-таки ужасно негигиенично отмокать в собственной грязи.

Он энергично терся целым набором щеток – для тела, для ногтей, для ног, для волос. Щетки тоже подвергались санобработке и заменялись раз в месяц.

Он пользовался сушильной кабиной. Полотенца были, по его убеждению, такими же негигиеничными, как и вода в ванне.

Он почистил зубы, побрызгался дезодорантом, намазался кремами.

Прямо в халате он прошел обратно в спальню и начал рыться в гардеробе. Дюжина белых костюмов и рубашек висели в одной секции. Но он никогда не принимал гостей в рабочей одежде.

Он выбрал темно-серый костюм, светло-серую рубашку и жемчужно-серый галстук. Он оделся, причесал свои белоснежные волосы, а потом занялся аккуратной бородкой и усиками.

После этого он вновь надел ожерелье – Ее ожерелье, – которое снял перед тем, как принять душ.

Символическое дерево с множеством ветвей, сверкающих золотом. Древо жизни.

Довольный своей внешностью, он спустился на лифте в кухню и прошел через нее в гараж, где держал свой черный седан. И проделал приятное путешествие по городу под негромкую музыку Верди.

Припарковался он, как и было условлено, на маленькой, плохо охраняемой площадке в трех кварталах от магазина «Ваш праздник», где работала его потенциальная партнерша. Если она пунктуальна, значит, уже сейчас идет сюда и думает о том, какую уникальную возможность он ей предоставляет.

Она, наверно, торопится… На ней темно-синее пальто и разноцветный шарф.

Он оставил седан и двинулся к магазину. Впервые он увидел ее именно там, в кондитерском отделе, и был сразу же сражен ее изяществом, ее прекрасной внешностью, ее искусством.

После той первой встречи прошло два месяца. Скоро, очень скоро все потраченное им время, усилия, старания, вложенные в его выбор, принесут свои плоды.

Он заметил ее на расстоянии квартала и замедлил шаг. В руке он нес два небольших фирменных пакета из близлежащих магазинов, специально захваченных с собой. Любой, кто бросит на него взгляд, увидит всего лишь человека, вышедшего за покупками воскресным днем.

Но никто не заметил, никто не обратил на него внимания. Он улыбнулся, когда она увидела его, и приветливо помахал ей рукой.

– Мисс Гринфельд! Я надеялся успеть и подъехать к самому магазину. Сожалею, что вам пришлось так далеко идти одной по такому холоду.

– Ничего страшного. – Она движением головы откинула назад свои чудесные темно-каштановые волосы, достававшие почти до плеч. – Это так мило с вашей стороны предложить меня подвезти. Я могла бы взять такси или поехать на метро.

– Ни в коем случае. – Он не прикоснулся к ней, пока они шли к машине, он даже посторонился и отступил, когда какой-то пешеход, увлекшийся разговором по сотовому телефону, вклинился между ними. – Вы же жертвуете мне свое время в воскресный день. – Он указал на стоянку. – А кроме того, вы дали мне возможность кое-что купить.

Он распахнул перед ней дверцу машины. По его прикидкам, они провели вместе на улице не больше трех минут. Он сел за руль, завел двигатель и улыбнулся ей.

– От вас пахнет ванилью и корицей.

– Издержки профессии.

– Это чудесно.

– Я с нетерпением жду встречи с вашей внучкой.

– Ей тоже не терпится с вами познакомиться. Она так взволнована! Свадебные планы. – Он засмеялся и покачал головой. Такой добрый, снисходительный дедушка. – На уме ничего, кроме свадебных планов. Мы оба вам благодарны за то, что согласились с нами встретиться, да еще в нерабочее время. Моя дорогая внученька так капризна, так разборчива… Не признает никаких фирм по обслуживанию, никаких организаторов свадеб. Все сама. Никому не доверяет.

– Женщина, которая всегда знает, чего хочет.

– Совершенно верно. И, стоило мне увидеть вашу работу, я сразу понял, что она захочет с вами познакомиться, хотя вы и работаете в фирме, а она не желает даже внутрь войти. – Он засмеялся и сокрушенно покачал головой. – Вот уже больше года, с тех пор, как у нее были неприятности с вашим менеджером. Такой уж характер у моей девочки. И ее мама, упокой господь ее душу, была такая же. Неуступчивая и своевольная.

– Я знаю, наша Фрида иногда бывает вспыльчивой. Если бы она узнала, что я согласилась на предложение поработать на стороне, она бы психанула. Так что будет лучше для всех, если это останется между нами.

– Вы, безусловно, правы.

Когда он подъехал к дому, она на миг онемела от восхищения.

– Какой прекрасный дом! Это ваш? Я хочу сказать, вы владеете всем зданием?

– Совершенно верно. Дом принадлежит нашей семье на протяжении нескольких поколений. Я хотел, чтобы мы встретились здесь, чтобы вы могли составить представление о месте, об обстановке. Свадебные торжества состоятся именно здесь. – Он отключил двигатель, вылез из машины и провел ее в дом. – Позвольте пригласить вас в гостиную. Располагайтесь, будьте как дома.

– Это великолепно, мистер Гейнс.

– Благодарю вас. Прошу вас, зовите меня Эдвард. Надеюсь, вы разрешите мне звать вас Ариэль.

– Да, пожалуйста.

– Позвольте мне взять ваше пальто.

Он повесил пальто в стенной шкаф в холле. Разумеется, позже придется избавиться от пальто, шарфа, от всей ее одежды. Но ему нравилось разыгрывать этот спектакль.

Он вернулся в гостиную, опять сокрушенно вздохнул.

– Я вижу, моей внучки еще нет дома. Она вечно опаздывает. Я сейчас приготовлю нам чай. Будьте как дома.

– Спасибо.

В кухне он включил защитный экран, чтобы наблюдать за ней, пока готовил чай.

У него, разумеется, были домашние роботы, он регулярно менял у них жесткие диски памяти. Но большую часть работы предпочитал делать сам.

Он выбрал чай «Эрл Грей» и мейсенский фарфоровый сервиз своей бабушки. Заварил чай сам, как его учили: нагрел чайник, довел воду до кипения, тщательно отмерил порцию чая.

Пользуясь щипчиками, он положил в сахарницу несколько кусочков дорогого сахара, настоящего рафинада. Он знал, что она добавит сахар в чай. Он видел, как она бросала в чай отвратительный химический подсластитель. Этот сахар она примет за настоящее угощение, и ей даже в голову не придет, что каждый кусочек накачан транквилизатором. Она ничего не заметит, пока наркотик не попадет ей в кровь.

Он расстелил на подносе кружевную салфетку, поставил на него тарелку с тонкими глазированными печеньями, купленными специально к этому случаю. А рядом поместил узкую бледно-зеленую вазу с одним-единственным розовым бутоном.

Бесподобно.

Он отнес поднос с тремя чашками – для поддержания иллюзии опаздывающей внучки – в гостиную. Ариэль бродила по комнате, осматривая его сокровища.

– Какая прекрасная комната! Вы здесь будете проводить свадьбу?

– Здесь. Это моя любимая комната. Такая гостеприимная. – Он поставил поднос на столик между двумя креслами с подголовниками, повернутыми к камину. – Давайте выпьем чаю, пока невеста не пришла. О, она обожает такое печенье! Я подумал, что было бы прекрасно, если бы вы могли испечь такое же для приема.

– Я уверена, что мне это удастся. – Ариэль села, повернув кресло к нему лицом. – Я принесла диск. Там есть торты, которые я испекла сама, и те, что я помогала готовить.

– Превосходно. – Он с улыбкой протянул ей сахарницу. – Один кусок или два?

– Говорят, жить надо, рискуя. Два.

– Бесподобно.

Он откинулся на спинку кресла, жеманно грызя печеньице, пока она рассказывала о планах и идеях. Пока ее глаза не начали закрываться сами собой, а язык заплетаться.

Он аккуратно отряхнул крошки с пальцев, когда она попыталась, оттолкнувшись обеими руками, подняться с кресла.

– Что-то не так, – сумела проговорить она. – Со мной что-то не так.

– Нет. – Он отпил из своей чашки, когда она обмякла и потеряла сознание. – Все именно так, как и должно быть.

Загрузка...