Обреченная (СИ)

Глава 20

Утро я встретила полная оптимизма и надежд. В буквальном смысле, сползая с кровати, я заметила стоящий у стены бумажный пакет. Я не могла не посмотреть его.

С огромным нетерпением я разорвала бумагу. Моему взору предстала волшебная картина. В огромной светлой комнате, на стенах которой висит множество различных картин, сидит за мольбертом на большом резном дубовом стуле ни кто иной, как Габриель. Но он не настолько бледен как сейчас. На его щеках небольшой румянец. Глаза не черные, а небесно голубые. Те же светлые растрепанные волосы. Его лицо сконцентрировано на работе. Каждая черта его лица, каждый изгиб были настолько реалистичны, что казалось его небесные глаза сейчас вдруг повернуться ко мне, рука опустит кисть, а лицо озарит улыбка. Казалось, что вот-вот он встанет и начнет расхаживать по комнате. Настолько он казался живым и реальным. Он прекрасен!

Я сразу поняла, что он рисовал себя человеком. Ему очень хотелось помнить себя таким, а скорее всего быть таким!

Я еще некоторое время держала в руках этот шедевр, наслаждаясь. Но вот меня позвал отец, и я была вынуждена оставить картину.

— Папа, а ты мне не забьешь гвоздь в стену над компьютером? — спросила я отца за завтраком.

— Тебе зачем? — удивился папа.

— Я хочу повесить туда кое-что! — намекнула я.

— Тебе прямо сейчас?

— Желательно! — не стала я скрывать своего нетерпения.

Папа, конечно же, удивился такому рвению, но уже через минут двадцать гвоздь торчал в стене моей комнаты. Когда отец вышел, я подняла портрет и повесила его на выбранное место. Я была собой довольна!!!

Сразу после обеда, я стала собираться. Самое сложное как всегда прическа. Сама ее придумала, сама и сделаю. У меня все должно получиться!

Я около часа промучилась, заплетая косой колосок. По моей задумке он должен был проходить ото лба вдоль правой стороны лица до основания шеи. Остальную часть волос я накрутила в пружинки и закрепила прическу лаком. Легкий макияж и абсолютно никакой бижутерии. У меня было два костюма: один для выступления, другой для танцев.

Половина пятого я оделась в костюм для выступления и куртку, которая полностью закрывала мой наряд. Я вышла из дома. На пороге уже стоял Габриель, как всегда великолепен. Группа собиралась в клубе к пяти, чтоб успеть все приготовления.

Бал проводился в местном клубе, который использовался только учебными заведениями для проведения таких мероприятий. Он был построен еще до рождения моего отца, поэтому его берегут, другого-то нет. Клуб находился на окраине города. Хотя надо сказать выглядел он хорошо.

Мы прошли по широким каменным ступеням на высокий порог. Через тяжелые деревянные резные двери мы попали в достаточно просторный холл. Стены холла были раскрашены так, что тебе кажется будто ты находишься в середине какого-то водоема, а вокруг лес. На каждой из стен изображены одни и те же деревья, но в разное время года. Впереди нас было лето: зеленые деревья, густая трава и море цветов. По правую руку от нас весна: те же деревья, но еще пока только с почками, трава только начинает прорастать, кое-где еще даже есть еще снег и уже появляются подснежники. По левую руку от нас осень: льет дождь, листья на деревьях какие остались уже желтые и красные, остальные листья ровным ковром покрывают землю. Ну, а сзади нас зима: ветви деревьев клонятся к земле от огромных снежных шапок, всю землю укрыл толстый слой белоснежного снега, а берег пруда покрыт льдом. Пол в холле выложен голубой плиткой с легкой рябью, чтоб создавалось впечатление, будто стоишь на воде. Это помещение явно не ремонтировали со дня основания, но видно, что реставрировали, хотя и не очень умело. При всем этом великолепии на стенах висело восемь зеркал и возле каждого по два крючка, наверное, для дамских сумочек.

Из холла вели две двери в гардеробную и танцзал. Мы вошли в гардеробную. Ничего особенного: стеновые панели, кафель на полу, гипсокартонная перегородка с окошком для приема одежды. Мы сдали верхнюю одежду, а вот со своей сумкой расставаться я отказалась, в ней лежало мое платье для танцев. Габриель смотрел на меня с восхищением, и я отвечала ему тем же взглядом. На нем были классические черные брюки со стрелками и атласная нежно-голубая рубашка. Он был прекрасен, хотя он прекрасен в любой одежде!

На мне были высокие сапоги, полностью закрывающие колена, черная кожаная мини юбка, оставшаяся еще с давних времен, когда я водилась с байкерами, простая классическая приталенная белая рубашка, а сверху черный лаковый корсет, который мне одолжила Эшли.

— Потрясающе выглядишь! — наконец проговорил Габриель, не сводя с меня глаз.

— А ты как всегда — великолепен! Мне с тобой не соревноваться! — усмехнулась я.

— Ты бы предупредила, в чем собралась, а то мы как — то не смотримся!

— Хочешь сказать, ты бы оделся в таком стиле? — с сомнением и улыбкой спросила я.

— Ну, я бы попробовал найти что — то подобное.

— Не переживай ты так! Это только для выступления. А для танцев я переоденусь! — поспешила успокоить я его.

— Серьезно? Так вот что ты так тщательно оберегаешь в сумке от меня!

— Да! Пошли?

Прямо из гардероба мы вошли за кулисы, а из них на сцену. Тут даже была своего рода гримерная, но только одна. В ней я и оставила свое платье. Хорошо хоть не придется переодеваться в туалете.

Вся сцена была облеплена снежинками различных форм и размеров. Инструменты мы привезли и настроили еще вчера, но уже без Габриеля.

Здесь уже мы встретились с Квином и Йорком. Они, кстати, тоже выглядели очень импозантно, ну, в сравнении с их обычным видом. Мы еще раз проиграли все песни. Йорк посмеялся, что от нашей музыки шарики будут лопаться.

Потолок и стены украшали тысячи шариков разнообразных форм, размеров и цветов. А в центре зала стояла огромная украшенная елка, переливающаяся всеми цветами. А со всех сторон к ней сходились гирлянды. Считай, светомузыка обеспечена. Смотрелось все это очень романтично.

К шести часам собралась вся школа, и на сцену вышел директор, произнес свою поздравительную речь и объявил наш выход. Мы завели публику на полную катушку. Некоторые в зале даже поднимали руки и визжали. Мы были счастливы, что нам удалось все задуманное. После нашего выступления танцы должны продолжаться до утра, народ уходить не захочет. Сразу после нас на сцену вышел приглашенный из Бергена ди-джей.

На сцену выскочило несколько ребят. Нас стали поздравлять с отличным выступлением. Больше всего меня удивило присутствие Линдси.

— Привет! — мурлыкала она, а меня воротило от ее голоса. Мне не понравилось такое внимание. Не к добру это!

— Мне так понравилось ваше выступление, — она как специально говорила очень медленно. При этом я стояла спиной к кулисам. Здесь явно что-то не так! Но что?

— Слушай, Линдси! Мы с тобой не подруги, и не надо мне зубы заговаривать! Что тебе от меня надо? — прервала я ее.

— Ой, какие мы агрессивные. Просто вышла поздравить! И как это тебя Габриель терпит? Такую хамку!!! — высказалась она и, развернувшись, ушла. Я стояла, не понимая, что это было. Тут ко мне подлетели Йорк и Квин, все восторженные выступлением. Я мгновенно переключилась на них. Пять минут, и я совершенно забыла о Линдси.

— А тебя тоже ждут, — вдруг намекнул Квин. Я глянула на Габриеля, ждущего меня в зале. Он мне улыбался, и я отвечала ему тем же.

Я побежала в гримерную переодеваться, Габриель продолжал терпеливо ждать меня у сцены. Я вытащила из пакета свое платье, проверила, не помялось ли оно, и быстро надела.

Переодевшись, я оценила свой внешний вид в зеркале. "Да, выгляжу я хорошо" — сделала я вывод. Нежно — голубое атласное платье по фигуре свободно струилось до пола. Держалось оно на одном левом плече, на котором располагалась небольшая голубая, более насыщенная роза. На юбке впереди с правой стороны имелся разрез, доходящий почти до бедра. От самой розы по диагонали до разреза и вдоль него с уширением к подолу располагались мелкие серебристо — голубые блестки.

Остался последний штрих — туфли. С обувью я не стала заморачиваться и решила надеть классические лодочки. Туфли стояли прямо под ногами возле пакета. В тот момент я даже не задумалась над тем, что не вытаскивала их заранее. Не подумав ни о какой осторожности, я спокойно сунула ноги в туфли. Резкая сильная острая боль пронзила ступню. Хорошо, что я успела обуть только правую ногу, но и от этого легче не становилось. Я прямо в вечернем платье рухнула на стул. Благо он оказался в нескольких сантиметрах. Очень осторожно, чтобы не сделать еще хуже, чуть подвывая, я стала снимать ее.

Моим глазам предстала ужасная картина. Вся ступня была в мелких осколках стекла.

— А-а-а! — взвыла я, понимая, как легко меня обвели вокруг пальца эти «милые» девочки! Пока Линдси заговаривала мне зубы, кто-то из ее приспешниц насыпал мне стекла. И я тоже хороша! Ведь заподозрила не ладное!!!

Я злилась сама на себя! Как я могла так лохонуться???

Очень медленно и равномерно я стала вынимать осколки из ноги. Как же полезны сейчас оказались мои способности. Я сконцентрировалась, и большая часть осколков осыпалась на пол. Еще раз, и еще. Все осколки убраны. Я вытащила из сумки влажную салфетку и протерла ступню. Осталось малость — заживить раны. Но и в этом у меня не было проблем.

Спустя три минуты мои ноги были в полном порядке, но вот туфли спасти не удастся. Что же делать? Решение пришло само по себе.

Собравшись с духом, я спустилась на танцпол, где меня дожидался Габриель. Я скромно ему улыбнулась, чем похоже добила. У него в прямом смысле отвисла челюсть. Я крутанулась на месте. Клешеная юбка тут же образовала колокольчик и открыла мой разрез во всей красе.

— Ну как? — лукаво спросила я. У него все было написано на лице.

— Слов нет! Ты … восхитительна!!! Ты богиня! — наконец обрел дар речи мой Габриель. Но вдруг он сузил глаза и усмехнулся.

— Что-то не так? — Я нервно оглядывала себя, боясь, что он заметил отсутствие на ногах обуви. Но видимо, он просто был в шоке.

— Мы два сапога пара, — снова засмеялся Габриель, и я поняла, про что он. На нем такого же материала и оттенка голубого рубашка. Почувствовав укол зависти, я невесело усмехнулась: ну как можно быть таким красивым?

Не далеко от сцены я заметила очень удивленную Линдси. Странно, но в присутствии Габриеля мне даже не захотелось на нее злиться. Я решила просто съязвить. Я слегка приподняла платье, показывая здоровые голые ноги. На ее лице читалось откровенное бешенство. Я же просто мило улыбнулась ей. Больше обращать на нее внимание мне не хотелось.

Мы прошли в зал, там я заметила Эшли с Робертом. Музыка надо сказать была хорошая. И тут заиграл вальс. Габриель меня буквально подхватил и закружил в невероятно нежном танце. Все расступились. Я заметила краем глаза, что с нами рядом танцует еще одна пара. Конечно, это были Эшли и Роберт. Больше никто не решался пойти танцевать. Если б я была не с Габриелем, я бы тоже не пошла. Не хотелось казаться замарашкой на фоне Эшли с Робертом. Но мы с Габриелем танцевали ничуть не хуже.

— Может быть, я покажусь тебе совсем не скромной, но неужели это недостаточно подходящий момент для первого поцелуя? — спросила я во время танца, добавив, — И народу много!

Нет, я не стремилась выставить это на показ, просто на людях он никогда не поддаться своей жажде! Голова еще пока на плечах!

Я надеялась, что он тоже оценит преимущества этого момента. Сначала его лицо скисло, но потом будто глядя куда — то вдаль, он расплылся в улыбке.

— Может быть, позже? — заигрывающее прошептал он мне на ухо. Я не совсем поняла, чем вальс ему не подходит, но спорить не стала. Вальс сменила обычная танцевальная музыка, и вот здесь уже все высыпали на танцпол. Мы тоже отрывались по полной. Примерно через час, а может и больше, с ним рядом я полностью теряю чувство времени, но ненадолго отлучился. Я только собралась уйти к стене, как он уже появился.

Он лукаво улыбнулся, протянул мне руку, и тут же заиграло танго. Мечты сбываются — подумала я. На танцполе снова остались только две пары.

Теперь я точно знала, что такое счастье! Я была не просто на седьмом небе, на двадцатом небе от счастья.

В тот момент во мне была жгучая смесь чувств: любви, нежности, страсти и озорства. Я решила показать ему все, чему меня научили когда-то. Под конец танца я закинула свою правую ногу, которая идеально прошла через разрез и теперь была обнажена, ему на бедро. Его глаза округлились, в них зажегся какой-то огонек, но лицо озарила улыбка. Он схватил меня за обнаженное колено, слегка приподнял, крепко прижимая к себе, и мы прокрутились в таком положении вокруг своей оси. В следующее мгновение он отклонил меня и очень нежно и страстно провел рукой по ноге от колена вверх по бедру до самого окончания разреза платья. Я и так уже горела в его руках, а от таких прикосновений разгораюсь еще сильнее. Вот что такое желание! Я поняла, что хочу его прямо сейчас, но это невозможно. Хотя осознание этого ничуть не убавило во мне пылкости. От нахлынувшего удовольствия я закрыла глаза и прикусила нижнюю губу.

Одним легким движением он поднял меня обратно, и к моему огромному удивлению и счастью, очень нежно поцеловал. Не просто слегка коснулся губ, как в прошлый раз, а действительно поцеловал, по-настоящему. Я вспыхнула ярче тысячи факелов. Я ответила на поцелуй, страстно впиваясь в него своими губами. Одна моя рука обхватила его шею, а пальцы другой переплелись с его волосами. Это был мой первый в жизни поцелуй.

В ту же секунду тело Габриеля превратилось в холодную каменную статую, а руки осторожно, но настойчиво меня оттолкнули. Открыв глаза, я увидела его настороженное лицо.

— Упс! — выдохнула я.

— Давай, выйдем на воздух! — сказал он, уже уводя меня из зала.

"Я перегнула палку. Я сделала ему больно", — непрерывно звучало у меня в голове.

Мне вдруг стало самой от себя противно. Как я могла так с ним поступить? Ему и так очень тяжело рядом со мной находиться, а уж поцелуй… Боже, какая же я эгоистка! Но и это самобичевание было ничем в сравнении с той эйфорией, оставшейся от поцелуя. Я просто летела за ним на крыльях любви. И хватит ли мне сил однажды уйти?..

— Прости! Прости! Прости! — затараторила я сразу, как только мы вышли из клуба. Ветер дул мне в лицо, а значит, мой запах до него не долетал. Габриель глубоко вдохнул, все еще держа меня за руку.

— Да, уж! Ты, конечно, переборщила, но со мной уже все в норме! Я сильнее, чем думал, — он повернулся и одарил меня своей безупречной улыбкой, без малейшего намека на муку. Мне стало намного легче. Я тоже ему улыбнулась.

— А насколько ты в норме? Танцевать снова готов? — лукаво спросила я.

Габриель прижал меня к себе и нежно поглаживал по волосам.

— Давай, мы еще хотя бы одну песню постоим здесь, неугомонная ты моя? — проговорил он мне в волосы, вдыхая их аромат, а затем осторожно добавил, — Но повторять недавний поступок не будем!

Мы так и протанцевали весь вечер, пока не объявили об окончании. Это был самый счастливый день в моей жизни. Габриель привез меня домой, где прямо на пороге передал отцу, который специально нас ждал. Я внутренне усмехнулась такой заботе со стороны отца, но промолчала. Габриель нежно поцеловал меня в лоб, который вновь вспыхнул под его губами, и тихо пожелал спокойной ночи. Отец ни о чем не спрашивал. Да и о чем можно спрашивать, когда все на лице написано? Улыбка не спадала с моего лица в присутствии Габриеля никогда.

Поднявшись в свою комнату, я просто плюхнулась на кровать прямо в одежде и еще долго прикусывала и облизывала губы, вспоминая наш восхитительный поцелуй. Через какое — то время я все же стала зевать и осознала, что еще не переоделась и не сходила в душ. Волосы портить совсем не хотелось из — за лени и во время не смытого лака. Я и так рядом с Габриелем смотрюсь замарашкой.

Я решительно встала с кровати и направилась в ванную. Там я просидела, наверное, часа два, а когда вышла, уже начинало светать. Я поднялась к себе и завела будильник на 10 утра. Думаю, мне пяти часов вполне хватит, чтоб выспаться.

Воскресенье началось необычно. Папа пожарил яичницу с беконом для нас обоих. Завтрак предстоял необычный.

— Доброе утро, дочка! Как спалось? — спросил отец, пока я еще спускалась.

— Доброе утро, папочка! Хорошо спалось, даже ничего не снилось. Можно сказать просто замечательно! — улыбалась я.

— Смотрю у тебя отличное настроение. Чем собираешься сегодня заняться?

— Кстати, об этом нам с тобой надо поговорить.

Отец подал завтрак и сел напротив меня за стол.

— Выкладывай. Что ты там задумала?

— Ничего особенного. Во-первых, сегодня я иду знакомиться с семьей Турненов. Это не обсуждается. А во-вторых, мама предложила приехать к ней на новогодние каникулы. Как ты на это смотришь?

— Во сколько ты уедешь и приедешь от Турненов?

— Габриель заедет за мной в час, а во сколько вернусь, я не знаю. Такие вещи не проводятся по расписанию. Но могу уверить, что до десяти буду дома.

— Мама по тебе скучает, я понимаю. Против поездки ничего не имею. Но как же ты без своего Габриеля проживешь целые каникулы? — с сомнением спросил отец.

— Мама пригласила нас обоих. Она очень хочет с ним познакомиться! И сегодня я поговорю с ним на эту тему, — радостно воскликнула я.

— О!

Остаток завтрака прошел в тишине. Я помыла посуду, кухню, после папиного приготовления завтрака, вытерла везде пыль и пошла одеваться.

Я выглянула в окно и замерла. На улице светило солнце и его свет отражался от снега, слепя глаза. В таком виде даже Сомт становиться красивым.

Без пяти час я спустилась, но в дверь уже постучали. Я бросилась открывать. Конечно, это был Габриель. Тут подошел отец.

— Здравствуйте молодой человек! Она должна быть дома до девяти часов. — Строго проговорил отец.

— Конечно, мистер Миррен, — вежливо согласился Габриель.

— Габриель, я хотела тебя кое о чем спросить, — взволновано начала я, усаживаясь в "БМВ". Если я и дальше буду тянуть, просто не скоро решусь.

— Давай!

— Мама пригласила нас на новогодние каникулы.

— Нас? Ты поедешь с отцом? — с сомнением уточнил он.

— Нет, конечно! Нас с тобой. Мама хочет с тобой познакомиться! А ты против?

— Не против! Когда едем? — бодро ответил он, но более грустно добавил — Ты действительно хочешь меня познакомить с мамой? Ты не забыла кто я?

— Конечно, не забыла! Даже если захочу, ты мне этого не позволишь!

Больше он ничего не ответил. Через несколько минут мы съехали с асфальтированной дороги на лесную. Вокруг лес и чистый не тронутый снег, только следы от машины. К собственному ужасу я осознала, что не знаю, где Турнены живут.

— Ты живешь в дремучем лесу? — глядя по сторонам, чуть слышно проговорила я.

— Нам здесь нравиться. Никаких соседей, любопытных и завистливых глаз. Здесь можно передвигаться нормально, не скрываясь, — спокойно объяснял Габриель.