Обреченные любить

4

Оливия проснулась с головной болью. Взгляд на часы поверг ее в ужас. Одиннадцать! Не может быть! Она протерла глаза и посмотрела на серебристый циферблат еще раз. Увы, она каким-то образом проспала сигнал будильника в семь. Теперь она опоздала на работу и… пропустила встречу, назначенную Гилом. Кошмар!

Оливия не могла вспомнить, чтобы с ней когда-либо случалось подобное. Не надо было пить спиртное. Проворочавшись с боку на бок целых три часа, она, наконец, сдалась и приняла пару таблеток, которые ее доктор прописал после смерти Вивьен. Пока Оливия обходилась без них, но вчерашний приход Гила буквально выбил ее из колеи.

Одним быстрым движением она отбросила одеяло и села, затем, прижав руки к вискам, громко застонала. Доктор говорил, что таблетки не относятся к сильно действующим, но Оливия вообще не привыкла к лекарствам. А сейчас ей казалось, будто голова у нее идет кругом. Она понимала, что нужно немедленно собираться и бежать на службу, но сомневалась, сможет ли вести машину в таком ужасном состоянии. К тому же не было уже большого смысла лететь сломя голову. Встреча у Гила, должно быть, уже закончилась. Оливия была в отчаянии из-за того, что пропустила ее, но что делать, поезд уже ушел. Разумнее выпить крепкого черного кофе и приготовиться к разносу, который ей наверняка устроит Гил.

Внезапно входная дверь содрогнулась от яростных ударов.

Оливия застыла на мгновение; сердце неистово колотилось в груди. Она по-настоящему испугалась. Затем поднялась, качаясь как пьяная, натянула халат поверх ночной рубашки и поспешила в холл.

В дверь опять застучали — еще громче, чем прежде, если только это вообще было возможно.

— Кто там? — спросила она с упавшим сердцем.

— Оливия, открой дверь! — донесся до нее разъяренный крик Гила.

— Нет! — крикнула она с отчаянием.

— Если ты немедленно не откроешь, я выломаю дверь!

Не поверив ему, Оливия прислонилась к стене, не предпринимая никаких попыток к тому, чтобы отодвинуть щеколду замка.

— Я… Я не очень хорошо себя чувствую.

— Оливия, в последний раз…

Достаточно было представить себе, как Гил плечом высаживает дверь и вместе с ней вваливается в холл, чтобы Оливия признала поражение. Противостоять ему физически она не могла. Пальцы ее дрожали, когда она открывала замок.

Дверь резко распахнулась под натиском с наружной стороны.

— Где ты была этим утром, черт побери? — тут же потребовал он ответа, захлопнув за собой дверь. — Я надеялся, что ты поняла меня, когда я объяснил, что ты нужна мне на встрече.

Оливия могла только безмолвно и растерянно взирать на него. Сил для оправданий и возражений у нее не было никаких.

Взгляд Гила скользнул по ее халату.

— Боже! Ты даже не одета.

Оправдываясь, Оливия плотнее запахнула тонкий халат.

— Я… Я немного проспала, — пробормотала она, как бы объясняя происшедшее.

— Ты проспала?! — никогда еще она не видела Гила таким разъяренным. — Ясно почему! Ты вообще этой ночью хоть немного спала?

— Ну, нет… Едва ли… — Оливия попыталась объяснить, но Гил сердито оборвал ее, словно ударил бичом.

— Избавь меня от подробностей. Мне в высшей степени наплевать, чем ты занималась всю ночь со своим любовником. Но меня совершенно не устраивает, что твои ночные забавы отнимают у тебя только сил, что ты не в состоянии вовремя являться на службу.

Любовник! Ночные забавы? Глаза Оливии превратились в застывшие озера цвета морской волны, когда она попыталась осознать, что Гил сказал.

— Не смотри на меня, как безмозглая кукла, и не делай вид, будто не понимаешь, о чем идет речь, — продолжал кипятиться Гил. — Отправляя своих любовников по домам на рассвете, ты быть может, сохраняешь свою репутацию неподмоченной, но это не помогает тебе быть аккуратной на службе. Не кажется ли тебе, что поставить двуспальную кровать было бы куда честнее, чем разыгрывать из себя недотрогу.

Оливия покрылась густым ярким румянцем. До нее наконец-то дошел смысл сказанного Гилом. Он считает ее последней шлюхой!

— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Ты не имеешь никакого права… — попыталась возразить она.

— Я имею полное право говорить с тобой в таком тоне, раз твои занятия в свободное время мешают твоей служебной деятельности.

— Одно другому не…

— Не мешает? — Темные глаза Гила злобно блеснули. — Я тебе ясно сказал: ты должна присутствовать на встрече сегодня утром. Хотя… — Он вызывающе оглядел ее. — Я должен признать, ты едва ли способна была бы прибавить сил нашей стороне. Ты смотрела уже на себя в зеркало?

— Что, прости?

— Ты выглядишь такой измочаленной… обессиленной, — продолжал кричать Гил. — Для нашего рекламного агентства ты делаешь мерзкую рекламу. Тебе бы не удалось продать за доллар собственную персону, не говоря уж о чьем-то товаре.

Оливия пристально смотрела на него, а обида и негодование слезами застилали ей глаза. Она не могла проронить ни слова. Повернувшись, она хотела с достоинством удалиться, но он схватил ее за плечо и развернул лицом к себе.

Возможно, он все же позволил бы ей уйти, если бы она не сопротивлялась. Однако его тяжелая рука лежала на плече Оливии, и это послужило последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Она неистово замахала кулаками. Несколько секунд шла борьба, пока, наконец, Гил не сжал ее запястья и не прислонил ее к стене, лишив возможности сопротивляться.

Оливия дышала тяжело, отрывисто, в висках бешено стучала кровь. Она смотрела в лицо Гилу, заметив, как побелели от напряжения его скулы.

Они не знали, сколько времени простояли так, глядя друг на друга в упор, затем вдруг выражение лица Гила изменилось. Он все еще злился — Оливии это было ясно, но теперь в его чертах проглядывало что-то новое. Он неотрывно смотрел на ее губы и вдруг, совершенно неожиданно, прильнул к ним жарким поцелуем.

Шли секунды… минуты — Оливия потеряла ощущение времени. Она чувствовала лишь одно — жгучее желание, которое разбудил в ней поцелуй Гила, и этот сладостный огонь захватил все ее существо.

Его руки ласкали, прижимали ее к себе все теснее, возбуждали так, что она была уже не в состоянии справиться с охватившими ее чувствами. Еще секунда, и она готова была рвать на нем рубашку в порыве страсти.

Но неожиданно он оторвал свои губы от ее губ, его руки безвольно опустились. Открыв глаза, она увидела его взгляд, устремленный на нее, но выражение его лица стало недоверчивым и осуждающим. Со стоном Оливия вновь закрыла глаза, всей душой желая, чтобы последних мгновений вообще не было и чтобы это странное выражение лица Гила исчезло, когда она вновь откроет глаза.

Когда она все же открыла их, его взгляд был далеким и отчужденным.

Оливия подавила рыдания, услышав немедленно последовавший злобный выпад:

— Ты плачешь? С чего бы это?

Мгновенно у нее возникло желание влепить ему пощечину за издевательский и насмешливый тон. Рука Оливии была уже на полпути к его щеке, когда ее перехватил Гил, сжав запястье, словно клещами.

— Не делай этого, — совершенно спокойно сказал он. — У меня реакция вдвое быстрее твоей. И вообще, лучше пойди оденься.

— Одеться? — Оливия была настолько ошеломлена происшедшим, что едва понимала слова Гила.

— Не собираешься же ты идти на работу в таком виде, — усмехнулся он, скользнув взглядом по ее фигуре.

Оливия еще плотнее запахнула полы халата.

— Конечно, нет, но…

— Что значит «но»?

— Ты что, считаешь, что я смогу работать с тобой после всего случившегося?

— Ты подаешь мне заявление об уходе?

— Еще чего! Не дождешься!

Если она уйдет, то потеряет право наследовать все акции Вивьен.

— Ну, тогда что же ты предлагаешь? — Глаза Гила насмешливо блестели, ожидая ее ответа.

Оливия проклинала себя за свое свойство краснеть, когда не надо.

— Может быть, пойдем на компромисс?

— Ты уже достаточно назаключала компромиссов… с совестью, — сухо бросил Гил.

— Я хочу работать на своем прежнем месте!

— Нет!

Безоговорочный отказ дал ясно попять, что предложение Оливии даже не подлежит обсуждению. Она беспомощно смотрела на Гила.

— Но неужели ты действительно хочешь, чтобы я работала у тебя?

Гил одарил ее долгим холодным взглядом.

— Хочу или не хочу — не имеет никакого значения, Оливия. Я всегда готов поставить служебные интересы выше личных, вот и все. Предлагаю, чтобы и ты вела себя подобным образом, и тогда, вероятно, такие представления, как сейчас, у нас не будут повторяться. — С этими словами он взялся за ручку двери. — Я жду тебя в офисе через час. Не опаздывай, крошка-кузина.

Оливия слышала, как удалялись его шаги по коридору, затем опустилась на пол и горько заплакала. Никогда в жизни она не была так унижена. Впрочем, был один раз подобный случай, и виновником являлся тот же самый человек.

Она ненавидит его! Ненавидит! Но, даже ругая Гила самыми последними словами, она понимала, что это ложь. Если бы она ненавидела его, то не ответила бы на его поцелуй, никогда бы не мечтала о близости с ним.

Оливия отодвинула от себя папку с документами и сладко потянулась. Она устала, но чувствовала себя довольной. Доклад был, наконец, закончен и ляжет на стол Гилу завтра утром.

Она подготовила материалы и проект рекламной кампании, которую «Бофор» планировал провести для одной крупной американской фирмы, производящей безалкогольные напитки, начиная с определения объектов усилий и кончая подбором журналов и телевизионных программ для размещения собственно рекламы. Сначала Оливия противилась этому поручению, но вскоре нашла его очень интересным.

Она надеялась, что Гилу понравится ее доклад. По причинам, которые она не смогла бы объяснить до конца, для нее было важно его одобрение.

Оливия боялась встретиться лицом к лицу с Гилом, больше того — она просто дрожала от страха с того самого утра, когда он нагрянул в ее квартиру. Она в тот день все же вышла на работу, понимая, что в противном случае совсем потеряет контроль над собой. Она не знала, как будет вести себя Гил, и отнеслась настороженно к ледяной вежливости, с которой он встретил ее.

В течение нескольких дней она поняла, какой он отличный специалист в области рекламы: при блестящем уме он соединял в себе точность бизнесмена с тонким вкусом художника. Оливия должна была признать, пусть и неохотно, что начинает восхищаться его знаниями и талантом.

В кабинете Гила, по соседству, резко зазвонил телефон. Оливия вскочила и поспешила туда. Растерявшись, она не знала поначалу, какой из двух аппаратов звонит, потом догадалась — личный телефон.

— Да. Что вам угодно? Это офис исполнительного директора.

— Я знаю, что это телефон исполнительного директора, — раздался тягучий женский голос с сильным американским акцентом. — Я хочу говорить лично с Гилбертом.

Легкий нажим на имени как бы намекал на взаимоотношения, которые давно уже перешли за рамки официальных.

Оливии сразу же не понравились и фамильярный тон, и жеманное высокомерие незнакомки.

— Боюсь, он уже ушел домой, — коротко бросила она.

— Уже? — голос прозвучал недоверчиво.

— У нас сейчас уже половина восьмого вечера, между прочим, — пояснила Оливия.

— Для Гилберта это пустяк. Здесь он нередко засиживается за своим рабочим столом до полуночи. Вообще-то мы с ним почти сутками не вылезали из офиса.

— Мы? — не сдержала удивленного возгласа Оливия. Она была готова откусить себе язык, едва это слово слетело с ее губ. Интересно, какие оно может иметь последствия?..

В трубке забулькал грубоватый смех.

— Все в интересах служебного долга, заверяю вас. Я — Сусанна Уитлоу. Несколько лет была личным секретарем Гила в «Россаро Эдвертайзинг».

Служебный долг — как же, сердито думала Оливия. Вовсе не своим служебным рвением она пытается произвести на меня впечатление, наоборот, своими фамильярными отношениями с Гилом. А может быть, интимными?

— А с кем я говорю?

— Я — Оливия Бофор.

Наступило короткое молчание, казалось, заряженное напряжением, и Оливия почти физически чувствовала, как по телефонной линии неслись к ней флюиды неприязни от бывшей секретарши Гила. Когда американка заговорила снова, то в ее голосе появились металлические нотки.

— А! Крошка-кузина! Та самая, что теперь работает у Гила?

Откуда она знает это ее прозвище. Выходит, они с Гилом обсуждали ее. Но в трубку Оливия подтвердила:

— Да, та самая.

— Ну и как, вам нравится быть его личным помощником?

Ударение на предпоследнем слове предполагало наличие связей с боссом, выходящих далеко за рамки служебных отношений. Интересно, насколько тесной была связь Сусанны с Гилом, когда она работала его личным секретарем? Остается только гадать. Во всяком случае, у Оливии вопрос из-за океана вызвал самые неприятные ощущения. Она ответила холодно, не позволяя втянуть себя в рассуждения.

— Работа — прекрасная.

— А Гил — прекрасный человек. Вы согласны?

— В качестве босса он определенно заслуживает уважения.

Сусанна захихикала.

— Босс? Уважение? Да бросьте, не слишком ли это официально? Вы, конечно, уже подружились с ним?

Эта женщина явно ревновала, и Оливия предположила: та закидывает сети, пытаясь установить, есть ли что-то между Оливией и Гилом вне служебных рамок.

Но все так далеко от истины, что Оливии было бы смешно, если бы неприятные вопросы Сусанны не задевали так больно.

— Не хотите ли что-нибудь передать ему? — спросила, наконец, Оливия, намеренно игнорируя последний вопрос.

Небольшая пауза свидетельствовала, что Сусанна восприняла отповедь.

— Нет, — заявила она отрывисто. — Я предпочла бы поговорить с ним лично. Понимаете, это не по служебным делам.

Оливия все поняла с предельной ясностью. Эта женщина — любовница Гила, и простой факт, что между ними пролег океан, не прервал их связь.

— В таком случае предлагаю позвонить ему домой, — ответила Оливия резко и швырнула трубку на рычаг.

Телефонный разговор испортил ей настроение. А ведь она была так довольна собой, когда закончила доклад. Внутри у нее все кипело, нервы напряглись. Нет, я не ревную, внушала она себе. Мне абсолютно все равно, была ли Сусанна любовницей Гила или до сих пор остается ею. Почему это должно меня беспокоить?

— Кто это был?

Оливия обернулась и обнаружила, то в дверях стоит Гил. Она-то думала, что он давно уже уехал домой. Его неожиданное появление застигло ее врасплох. Без пиджака, без галстука, с расстегнутой верхней пуговицей на рубашке он выглядел не так, как обычно, — менее официально, но такой его облик будоражил ее еще больше.

— Это… это звонила Сусанна Уитлоу.

— Сусанна Уитлоу? — нахмурился Гил. — Что ей было нужно?

— Не знаю. Она не просила ничего передать, ей надо было говорить с тобой лично.

Оливия попробовала по реакции Гила что-нибудь понять, но лицо его оставалось непроницаемым, не выдавая никаких чувств.

Может быть, он дожидается ухода Оливии, чтобы ответить на звонок из Нью-Йорка без посторонних? Оливия направилась было в свой кабинет, но Гил остановил ее, положив руку ей на плечо. Она тут же отскочила, как ошпаренная, — так болезненно отреагировало ее тело на его прикосновение.

Он тут же сложил руки на груди, посмотрел на нее сверху вниз и произнес неожиданно:

— Она тебя чем-нибудь расстроила?

Телефонный разговор и впрямь расстроил Оливию, но она, с вызовом взглянув на Гила, ответила:

— Конечно нет. С какой стати твоя бывшая секретарша должна меня расстраивать? — Затем, не желая слышать ничего, что он мог бы сказать в ответ, Оливия добавила: — Мне в самом деле пора. Я уже уходила, когда зазвонил телефон.

К ее неудовольствию, Гил последовал за ней.

— Почему ты здесь так поздно? — спросил он. Оливия взглянула на папку, лежавшую на столе.

— Я… работала над докладом. Все сделано… он готов.

— Это впечатляет. — Гил слегка наклонил голову. — Я думал, тебе потребуется еще, по меньшей мере, пара недель, чтобы закончить. Вот это работоспособность!

Румянец покрыл щеки Оливии, и она сама удивилась, почему похвала Гила так приятна ей.

В коридоре раздались шаги — служащий ночной охраны остановился у двери в кабинет.

— Я думал, все уже ушли, — извинился он за то, что помешал.

— Мы уже уходим, — сказал Гил охраннику.

Оливия поспешила схватить портфель, натянула пальто, туго завязав пояс.

В кабине лифта Гил по привычке нажал кнопку, чтобы спуститься в подвальный этаж, где находилась стоянка машин.

— Я выйду на первом, — заторопилась Оливия. — Моя машина не завелась сегодня утром, пришлось ехать на работу на такси.

Кабина лифта была довольно просторной, но, когда Оливия почувствовала себя запертой в ней вместе с Гилом, у нее вдруг возникло чувство клаустрофобии.

Несправедливо, что Гил способен так воздействовать на нее… не прилагая при этом никаких усилий.

— Ты же не собираешься идти домой пешком, не так ли?

— Нет. Я вызову такси из помещения охраны.

— К чему эти сложности. Я тебя подвезу.

— Нет, нет. Я без проблем вызову такси, — запротестовала она.

— Не смеши меня, Оливия. Моя квартира недалеко от твоей, поэтому мне не придется даже отклоняться от моего маршрута, чтобы доставить тебя домой. Я просто предлагаю подвезти тебя, а не заманиваю тебя в постель, к твоему сведению, — сухо сказал Гил.

Так поставив вопрос, Гил добился того, что ее отказ выглядел совершенно неблагодарным шагом. Оливия посмотрела на него с досадой и сжала губы, воздержавшись от дальнейших возражений.

Поездка в машине стала для Оливии лишь продолжением пытки. Если в кабине лифта она лишь ощущала присутствие Гила, то в гораздо более тесном пространстве внутри автомобиля ее желание прильнуть к нему стало невыносимым. Жар распространился по всему ее телу, и Оливия прижала к себе портфель, прикрывшись им, как щитом.

Они ехали молча, обменявшись за время пути лишь парой незначительных фраз; Оливия почти все время смотрела в окно. Когда Гил наконец повернул на ее улицу, Оливия облегченно вздохнула, но тут же рассердилась, заметив машину Ника у дверей своего дома.

— Я вижу, у тебя опять гость, — сказал Гил равнодушно, притормозив у тротуара.

— Да… Спасибо, что подвез, — торопливо ответила Оливия и вышла из машины, надеясь, что Гил сразу же уедет.

Но по неясной причине он не трогался с места, и Оливии ничего не оставалось, как подойти к Нику и стоящей рядом с ним девушке.

— Привет, Оливия! Рад, что удалось застать тебя. Ты помнишь Дженнифер, ведь верно? Мы приехали за чемоданом. Спасибо за то, что я воспользовался твоим домом как камерой хранения. Мы уже въехали в новую квартиру. Дженнифер ждет не дождется, когда можно приступить к обязанностям хозяйки дома — например, к глажению наших измявшихся за время переезда вещей. Потерпи еще чуть-чуть, дорогая. — И Ник, поддразнивая свою подругу, обнял ее за плечи.

Оливия знала, что Гил мог слышать каждое слово через открытое боковое стекло машины. Ее возмутило, что он затянул свой отъезд и, видимо, подслушал этот разговор. Гилу позволено владеть ее душой и телом на работе, но к ее частной жизни он не имеет никакого отношения. Ей ведь совершенно неинтересны его взаимоотношения с Сусанной Уитлоу, ведь так?

Гил, должно быть, понял теперь, что Ник вовсе не ее любовник. Пожалуй, она может радоваться, что реабилитировала себя в его глазах, однако радости Оливия не испытывала. Наоборот, она даже расстроилась из-за этого, как если бы лишилась своей спасительной защитной брони.

— Давайте поднимемся ко мне, — пригласила она Ника и Дженнифер, и сама пошла первой. В тот момент, когда она открывала дверь парадного подъезда, машина Гила отъехала от тротуара…