Обрекающие на Жизнь

Прелюдия

Неприятности. Крупные неприятности. Очень крупные неприятности.

Так. Ясно.

Точнее, совсем ничего не ясно, но всё равно надо уходить.

Ворон почувствовал приближение катастрофы внезапно и безо всякой видимой причины. Это не было похоже на озарения, которые действительно иногда обрушивались на отнюдь не лишённого паранормальных способностей оперативника Её Императорского Величества (чтоб этой твари подорваться на гравимине!) Службы Безопасности. Но тело само собой напряглось и тут же вновь расслабилось. В жилах вскипели непонятно почему активированные боевые гормоны.

Самое плохое заключалось в том, что никакой конкретной опасности идентифицировать не удавалось. А значит, не удавалось просчитать возможные способы упреждения и реагирования. Придётся бежать. Четвёртый эвакуационный маршрут совсем рядом — хоть в этом повезло.

Переход на боевой режим. Сенсорные пороги тут же расширились на несколько порядков, и на него обрушилась лавина ощущений, справиться с которой в обычном состоянии не смог бы даже нейроусиленный разум. Однако по-прежнему никакой реальной угрозы.

Ветеран шпионских игр продолжал идти по наполненному лишь бликами и солнечными зайчиками коридору. Ни в походке, ни в мимике не отразилось ничего, но теперь все движения тела контролировались не центральной нервной системой, а биокомпьютерным модулем, расположенным в спинном мозге. Такая локализация основного собрания боевых рефлексов имела свои недостатки, но даже при прямом попадании в голову (едва ли не единственное, что могло по-настоящему убить его) тело продолжало бы сражаться.

И убивать.

Что в данной ситуации служило скорее причиной для тревоги, нежели утешением. Неохотно он отдал команду, блокирующую эту функцию. И запускающую ряд других, более тонких подпрограмм. «Данная ситуация» была непростой.

Хотя Ворон и не мог вычленить в окружающем конкретной угрозы, причин сомневаться в её существовании у него тоже не было.

Оперативник Её Императорского Величества (чтоб ей искупаться в биорастворителе!) Службы Безопасности начал прокачивать ситуацию.

Варианты «случайность», «нападение преступников», «личная вендетта», «старый клиент» и «агенты внешних врагов Империи» он отбросил сразу. Все они могли иметь место в любом другом уголке Ойкумены. Но только не в Вэридэ-онн.

Формально всё окружающее пространство являлось частью Оливулской Империи и потому входило в компетенцию имперской СБ. Формальности, правда, не слишком беспокоили здешних властителей.

На практике обеспечением безопасности в метрополии занимались отнюдь не коллеги Ворона. Эта прерогатива всегда оставалась за эль-воинами. А они защищать своё умели. И уж если было что-то, за чем они следили неукоснительно, так это чтобы никто и ничто (особенно если это ничто относилось к виду homo sapiens) на территории их дома и моргнуть не смело без ведома и дозволения хозяев.

Ворон ощутил успокаивающий запах собственного пота. Рассеянно взмахнув рукой, он будто случайно коснулся влажной ладонью стены. Затем ещё раз. И ещё, в другом месте. Тело автоматически выполняло обычные протоколы, а разум анализировал случившееся.

Если (да какое, к Восставшим, «если»!!!) опасность ему угрожает со стороны эльфов, выражение «очень крупные неприятности» даже близко не определяет ситуацию. Потому что, если остроухие заинтересовались Вороном, значит, его прикрытие дало трещину. И значит, скоро властители узнают, что на Вэридэ-онн попал чужак.

Предсказать их реакцию невозможно. Несмотря на тридцать пять лет холодно-ожесточённого сопротивления, ни одно восстание против эль-ин (а их, Ворон точно это знал, было немало) не только не достигло успеха, но даже не дошло до фазы действительно серьёзного вооружённого противостояния. И не вызвало сколько-нибудь серьёзных репрессий. Что поневоле заставляло задумываться, а действительно ли оливулцы своими мелкими выходками вредили властителям? Или же они просто снисходительно терпели детские шалости смертных, считая, что приносимая подданными польза перевешивает наносимый ими же вред… Однако были вещи, в отношении которых терпение эльфов улетучивалось, точно по мановению волшебной палочки.

Обычно не признававшие никакой дисциплины, свой Дом эль-ин охраняли с маниакальным педантизмом. Чужаков допускали только на Небеса Вэридэ-онн, и любые попытки покинуть это странное полурастение-полуживотное (у Ворона оно ассоциировалось с плывущей в пустоте космической станцией) жестоко карались. В остальные онн допускались лишь те, кто был связан с эль-ин узами брака, а таких за три десятка лет набиралось около дюжины, не больше. Эльфы с удовольствием брали любовниц из смертных, но с самого начала тактично давали понять, что ничего серьёзного от этих отношений ждать не стоит.

Когда стало понятно, что для дипломатических контактов эль-ин с человечеством недостаточно посольств, расположенных на исконных территориях Оливулской Империи, эль-ин подошли к проблеме творчески. Был создан новый онн, тщательнейшим образом изолированный от остальных Небес, и его-то и отдали на откуп администраторам, дипломатам и учёным, которых заранее честно предупреждали о тотальном контроле хозяев за каждым их вздохом. Эльфы сделали вывод из последствий первого контакта, когда обрушенная на них людьми Эпидемия выкосила добрую половину населения кланов.

Так что сейчас Вэридэ-онн являл собой нечто вроде заповедника для диких homo sapiens. Здесь были расположены кабинеты высших оливулских министров, около полусотни различных посольств (правда, с очень ограниченным штатом), базировались представители нескольких известных учебных заведений, под чутким надзором хозяев пытающиеся изучить местные аномалии. Ну и, конечно, разного рода экзотическая публика, каким-то невероятным образом умудрившаяся получить приглашение. В слоях высшего общества считалось невообразимым шиком этак небрежно бросить, что я де на выходных побывал в эльфийском королевстве.

Но самое важное: сюда никто, никогда не попадал без личного приглашения хозяев. Никто, кроме некоего Ворона.

Человек небрежно повернул в боковой коридор, окинул пространство нарочито рассеянным взглядом.

Жилища эль-ин действительно были ни на что не похожи. И меньше всего — на легендарные дворцы эльфов, как представлял их людской фольклор. Вэридэ-онн являл собой внушительных размеров лабиринт тоннелей и переходов. Тонкие змеящиеся прожилки оплетали пульсирующие в такт шагам стены, пол, потолок однообразных тоннелей. Иногда можно было наткнуться на альковы с оранжереями-столовыми, прозрачными озёрами и мелодично журчащими водопадами. Свет пробивался сквозь листву, как будто светила находились прямо за стенами. Игра теней завораживала. Даже после нескольких месяцев пребывания здесь окружающее всё ещё казалось Ворону странным.

Но самое главное — Вэридэ-онн был живым. Постоянное ощущение присутствия, ощущение величия. Не разум, нет. И не благожелательность. Скорее лёгкая отстранённая ирония. Онн терпел копошащихся внутри него смертных, наблюдая за ними со снисходительным благодушием. Ведь так пожелали его повелители.

Ну а тому, кого повелители не желали видеть внутри этих стен, оставалось только прикладывать все усилия, чтобы тайный визит остался незамеченным.

По эмпатическим образам, которыми эль-ин любили украшать свои дома, пробежала лёгкая дрожь. Как будто ощущения пристального внимания, исходящего отовсюду, было мало! Ворону потребовались месяцы, чтобы настроить свою психику на восприятие этих пси-конструктов, но до сих пор не удалось расшифровать значение хотя бы десятой доли процента того, что скрывалось за эфемерными символами. И тем не менее, наблюдая, как у потолка, по стенам, в воздухе змеятся полные смысла узоры, он всё более отчётливо ощущал тревогу. Точно едва заметная, но хищная изморозь… Уголком глаза ловишь отблеск цвета и смысла, но стоит повернуться, всё исчезает.

Дойдя наконец до нужного места, Ворон остановился. По-прежнему никаких достоверных признаков слежки. Поднял влажную от пота левую ладонь и прижал к едва заметной впадине на стене.

Нано-молекулы, синтезированные дополнительными железами, выделились сквозь поры кожи, коснулись гладкой поверхности и устремились к своей цели.

Жители Ойкумены считали оливулцев милитаризованными психами, помешанными на совершенствовании собственного генома. В этом они, без всякого сомнения, были абсолютно правы. Однако, возмущаясь из-за систематических нарушений Конвенции об Ограничении Направленных Мутаций, все как-то выпускали из виду, что манипуляции с генами — отнюдь не единственные изменения, способные усовершенствовать человеческий организм. И не самые эффективные.

В Империи даже тела обычных граждан носили в себе впечатляющий набор нано-молекул, созданных для подпитки здоровья и заживления полученных извне ран, а также для поддержки базовых боевых функций. Для многих профессий считалось обязательным наличие нейроусилителей и биосимбионтов. С момента помещения зародыша в маточный репликатор начиналась его «нано-трансформация». Внутрь плода вводились вещества, которые, попадая в питательную среду, начинали выполнять заложенную в них программу: конструировали высокопрочные и в то же время эластичные биосинтетические оболочки вокруг костей, формировали напрямую связанные с нервной системой биокомпьютерные усилители, создавали клетки, ответственные за дополнительные функции желёз. После того как новорождённый покидал репликатор, процесс продолжался. Нано-системы развивались и эволюционировали вместе с младенцем, корректируемые и усиливаемые инъекциями извне. Затем ребёнок достигал возраста, когда начиналась подготовка к избранной профессии, и запускался новый виток «усовершенствований».

В организме каждой женщины существовали биосистемы, которые в случае биологического вынашивания сформировали бы необходимые структуры внутри плода, обеспечивая таким образом внегенетическую преемственность. То, что вот уже десятки поколений в Империи не прибегали к столь варварскому и примитивному способу размножения, как естественное зачатие, ничуть не отражалось на древнем обычае. Оливулцы были расой, весьма приверженной традициям. Особенно когда традиции касались выживания.

Однако, если нано-системы в организме гражданских людей были всего лишь сложны, то усиление, которое проходили боевые офицеры (в основном выходцы из избранных семей, где нано-молекулы передавались от родителей к детям вместе с ген-кодом и специфическими навыками), с трудом поддавалось воображению. Что же касается усиления высокопоставленных сотрудников СБ…

Бойня, устроенная Антеей тор Дериул в честь своего восшествия на императорский престол, выкосила представителей наиболее древних и наиболее сильных фамилий. Их уникальные (и хранившиеся в строгом секрете, дабы стать козырем в придворных интригах) нано-системы оказались потеряны вместе с генетическим материалом и знаниями о том, как всё это использовать.

Но всегда есть исключения. И одним из таких исключений был Ворон Ди-094-Джейсин. Выходец из семьи Золотой Сотни.

Его генокод, нано-усиление и полученное в детстве воспитание априори были весьма и весьма… впечатляющи. Когда же в качестве карьерного пути юный Ворон выбрал СБ, отдел внешних операций (читай: удостоился сомнительной чести стать рыцарем плаща и кинжала на извилистых дорожках ойкуменской политики), всё это претерпело ещё большие изменения. Конечный результат получился, по меркам сегодняшней Империи, уникальным. Именно поэтому Ворон и был здесь. Лидеры Сопротивления отнюдь не плясали от восторга при мысли о необходимости рисковать им, но именно уникальные способности, отполированные полувековым опытом шпионских игрищ, делали Ди-094-Джейсин тем, кто мог преуспеть в выполнении подобной миссии. Сопротивлению нужна была информация.

После долгой, многоходовой операции Ворон оказался внедрён в логово врага.

И, кажется, попался.

Что ж, у него больше шансов выпутаться из сложившейся ситуации, чем у кого бы то ни было.

В крови Ворона можно было найти настоящие высокотехнологичные лаборатории, дополненные фабриками по производству сложнейших биохимических соединений… и по размерам не превышающие обычную молекулу. При необходимости они могли произвести богатый арсенал вирусного биооружия, или специфические яды, или молекулярные растворители, способные разобрать на атомы любой материал. Сейчас не нужно было ничего столь сложного или разрушительного. Потовые железы, расположенные в коже рук, выпустили всего лишь несколько сотен молекул. Миниатюрные, обладающие гибкой структурой и сверхъестественной текучестью, они легко проникли сквозь поверхность. И коснулись имплантированного под внешнюю кожуру инкапсулированного вещества. Без труда просочившись сквозь мембрану, молекулы коснулись пассивных реактивов и запустили тем самым точно рассчитанный каскад реакций. Капсула оказалась растворённой, бурлящие вещества вырвались на свободу, инициируя сложнейшую цепочку реакций уже внутри стены, заставляя биологические связи распасться, открывая проход…

Через две секунды после того, как Ворон прижал влажные ладони к гладкой поверхности, стена перед ним дрогнула, подалась назад, и оливулец тихо скользнул в открывшуюся перед ним дверь.

Скрытый внутри ангар был декорирован в том же аскетичном эльфийском стиле, но, в отличие от коридоров и галерей, действительно созданных эль-ин, здесь всё выглядело по-настоящему уныло. Стены не дышали жизнью, изящная вязь сен-образов не дразнила глаза и мысли неразгаданными загадками. Потребовалось немного времени, чтобы найти способ формировать внутреннюю геометрию онн по собственному желанию, помимо воли истинных хозяев. Сложнее было переключить рецепторы онн так, чтобы эльфийский дом перестал ощущать, что происходит в некоторых крошечных уголках его бесконечного лабиринта. Сенсорная система этого полуразумного гиганта была совершенно потрясающа. Однако онн был биологическим существом. А биологическое существо плюс очень упорный оливулец обычно равнялось оливулцу, который делает с существом всё, что душе угодно.

Даже выращивает в его недрах собственный транспорт.

Ворон имплантировал зародыш, из которого развилось это помещение и спрятанный в нём миниатюрный флаер, около шести месяцев назад. Времени должно было более чем хватить, и тем не менее, пробежав чувствительными пальцами по внешней диагностической панели и обнаружив, что цикл роста маленького космического кораблика полностью завершён, оперативник даже сквозь боевую отстранённость ощутил волну облегчения.

Обрывать операцию на основании одного лишь неясного предчувствия могло показаться глупым, но ветеран шпионских игрищ привык доверять собственным инстинктам. И не без оснований.

Из Вэридэ-онн надо было бежать. Чем скорее — тем лучше. Сопротивление должно получить информацию, которую он собрал.

Теперь лишь две минуты на предполётную подготовку и на раскрытие тоннеля, ведущего наружу, и он и в самом деле сможет ускользнуть, добраться до порталов…

Волна тревоги перехлестнула через край, заставив замереть на месте. Растворённые в поте следящие жучки (на самом деле — многомодальные рецепторы, дистанцированные от физического тела, но передающие сигналы в его нервную систему столь исправно, как будто они были обычными клетками), оставленные во внешнем коридоре, по-прежнему докладывали, что всё спокойно и живых существ поблизости нет. Ещё как минимум двенадцать часов, пока не начнётся процесс самораспада, доверять поступающим от этих анализаторов данным можно было безоговорочно. Что?..

Идиот. Ну когда это эль-ин утруждали себя использованием коридоров и дверей?

Они появились неожиданно, двое стремительно шагнули через ставшие на мгновение проницаемыми стены, третий плавно спланировал на полураспахнутых крыльях откуда-то из-под потолка.

Ворон среагировал мгновенно. Точнее, попытался среагировать.

Его усиленные мускулатура и скелет позволяли достичь силы и скорости реакции, в несколько раз выше естественных, — и это при том, что его естественная реакция значительно превышала даже оливулскую норму. Сражение под руководством боевых модулей расположенного в позвоночнике центра позволяло ещё более ускорить рефлекторные реакции. Пот, начавший выделяться сразу же при переходе на боевой режим, при контакте с воздухом изменил структуру и теперь покрывал всё тело тончайшей плёнкой, которая должна была защитить и от луча нейробластера, и от направленных на нервную систему заклинаний эль-ин.

Ничего из этого, похоже, не имело значения. При появлении властителей Ворон застыл парализованный. И с удивительным спокойствием осознал, что почти полностью отрезан от контроля над собственным телом.

Как и сотни раз до этого, реакция на существ, по какому-то странному капризу судьбы оказавшихся накрепко связанными с его народом, была противоречивой.

Властители. Эль-ин. Эльфы. Нелюди…

Они не были красивы — уж в этом-то Ворон был абсолютно уверен. Угловатые, непропорционально тощие фигуры, резкая грация движений, какая-то надломленность в позах. Яркие, до рези в глазах, броские цвета. Заострённые, будто выточенные полусумасшедшим скульптором черты узких лиц.

Эль-ин были гуманоидами — две руки, две ноги, голова. Но при этом они больше напоминали насекомых, чем млекопитающих. Хрупкость сложения. Стремительная угловатость движений. На лицах пылали холодом огромные миндалевидные глаза — полностью затопленные цветом, без намёка на белок и со зрачком столь узким, что, казалось, его нет совсем. А на лбу, в тон глазам, горел камень имплантата. Жуткое зрелище.

Образ холодных и беспринципных чудищ не смазывался даже крупными остроконечными ушами, упрямо выглядывающими из-под буйных шевелюр. Красивые закруглённые когти, которыми заканчивались пальцы, и острые клыки отнюдь не способствовали созданию впечатления мягкости и пушистости. И, разумеется, крылья. Ворон по опыту знал, сколь грозным оружием могут стать на вид эфирные, полупрозрачные всплески энергетического тумана.

Но самое важное — они были чужими. Эль-ин были бесконечно далеки от всего человеческого и не стеснялись демонстрировать это каждым вздохом, каждым жестом, каждым взглядом. Эти твари… эти ужасные, завораживающие и чуждые твари…

Они не были красивы. Они были прекрасны.

И сейчас был неподходящий момент, чтобы рассуждать об этом!

Сразу три эль-лорда. И кажется, достаточно высокопоставленные. Блеск.

Один из них, с золотистой кожей и багряными волосами, вдруг оказался у флаера, коснулся диагностической панели. Издал мелодичную полуудивлённую-полуироничную трель.

— Ого! Ещё пара минут, и мы бы его упустили! Если бы вы и дальше продолжали спорить с леди, эль-Витар…

Тот, к кому были обращены эти слова, спустился из-под потолка, бесшумно коснулся ногами пола, скользнул между двумя остальными и занял позицию чуть впереди их, прямо напротив Ворона. Уши его дрогнули, что, кажется, соответствовало эльфийскому варианту пренебрежительного отрицания.

А у Ворона в глазах потемнело от излучаемого каждым жестом изысканнейшего презрения. Эль-ин редко утруждали себя блокировкой собственных эмоций, считая это просто глупым. На первый взгляд такая самонадеянность давала огромные преимущества любому мало-мальски талантливому эмпату. Вот они, сокровенные мысли противника: читай — не хочу. Но на практике тех, кто пытался слишком углубиться в хитросплетения эльфийской психики, ждали только растерянность и сумасшествие. И вот телепаты, привыкшие в дипломатических переговорах иметь скрытое преимущество перед любым противником, полностью теряли его и вынуждены были сосредотачиваться на глухой обороне собственного разума.

Но то, что происходило сейчас, выходило за рамки обычного. Этот эль-лорд не просто не прятал свои чувства — он излучал их, почти насильственно вдавливая чуждый лёд своего мышления в психику любого оказавшегося рядом. Причём делал это, похоже, неосознанно. И с силой, которой Ворон не ожидал от склонных к тонкому, виртуозному использованию скромных пси-способностей эль-ин.

Ворон попытался защититься от ментальной вьюги полным сосредоточением на внутренней диагностике. Одна за другой, проверки не выявляли в софте следов внешнего вмешательства. Физиологическое состояние нервной системы, как естественных, так и биосинтетических её компонентов, тоже было в норме…

Даже если бы этот бессмертный не выпячивал своё высокомерие так демонстративно, сомнений в его чувствах быть не могло. Поза, едва заметное подрагивание белоснежных крыльев, спокойно переплетённые пальцы рук — всё, казалось, кричало о неудовольствии, которое высокий лорд испытывает, будучи принуждённым общаться с этим…. человеком.

Ворон застыл, наотрез отказываясь начинать разговор первым, хотя его голосовые связки всё ещё были в рабочем состоянии.

В отличие от систем самоликвидации. Плохо.

Он заставил себя расслабиться и начать анализ ситуации. Беловолосый вызывал в памяти тревожное беспокойство. Эль-воин из клана Витар, с белой кожей, белыми волосами и белыми крыльями, чьи глаза холодны, а душа застыла в ненависти… Это мог быть только Зимний. Ворон мысленно выругался. А он-то думал, что хуже быть уже не может…

Фиалковые глаза Атакующего чуть прищурились, его туманные крылья заискрились ледяными молниями. В гневе эль-ин были особенно великолепны.

— Оперативник класса прима Её Императорского Величества Службы Безопасности Ворон Ди-094-Джейсин? — Голос эль-лорда звучал на удивление чисто и мелодично, но перекатывающееся в каждом звуке ледяное презрение оказывало отрезвляющее воздействие. Да, эль-ин будут соблюдать с вами безупречную вежливость, тщательно следуя всем канонам человеческого поведения, но, право же, чтобы облить помоями и осыпать угрозами, отнюдь не обязательно прибегать к площадной ругани.

— К вашим услугам, мой лорд. — Ворон не мог поклониться и потому лишь чуть-чуть склонил голову, стараясь придать движению немного иронии и заодно определяя меру оставленной ему свободы. И кивок, и ирония были встречены лишь изысканно-прекрасным бешенством. Эль-лорд не просто его презирал. Он ненавидел. Ненавидел всеми силами своей бессмертной души. Но даже ненависть его была восхитительна.

Зимний отвернулся от своего пленника, бросил через плечо:

— Прошу, — и отступил на шаг, давая место золотокожему эль-лорду.

Ворон бросил быстрый взгляд на лицо нового собеседника — официальный грим, асимметрично поднимающийся от уголка правой брови, складывался в замысловатый ярко-красный иероглиф. Поиск в блоках памяти дал результат отнюдь не сразу. Наконец символ был идентифицирован как стилизованный вариант отличительного знака замкнутой внутренней касты клана Хранящих. Короткая статья говорила, что переводится этот иероглиф приблизительно как Страж Крови, что носящие его напрямую подчиняются генохранительницам и обладают значительной властью, природа которой не выяснена. Больше о них ничего известно не было.

Золотокожий легко провёл руками вдоль тела пленника, почти касаясь его острыми тёмно-красными когтями. Сделал какое-то сложное движение ушами, смысл которого остался неясен.

— Интересно, — он говорил сен-образами, явно обращаясь к своим спутникам, судя по всему, не считая неподвижного оливулца достаточно разумным, чтобы быть удостоенным беседы. — Система химической адаптации примитивна до невозможности, но есть очень остроумные решения. Вот, например…

— Не отвлекайтесь, Страж.

— А вы не мешайте, эль-Витар. Так. Хм…

Ворон не понимал оттенков смысла, скрывающегося за стремительно мелькающими над остроухими головами эмпатическими символами. Однако он не зря провёл столько лет, занимаясь углублённым изучением своих «повелителей». Потребовались годы исследований, чтобы обнаружить «волны», на которых передавались эти сигналы, и настроить различные биосинтетические сенсорные анализаторы и трансляторы на их восприятие. Нити биооптики собирали полученные сигналы со всего тела и передавали их информационному центру, расположенному в спинном мозге. Там данные дополнялись сигналами экстрасенсорного восприятия, и самообучающаяся лингвистическая программа (должно быть, самая обширная и самая многоуровневая из всех, что когда-либо создавались в лабораториях Оливула) анализировала мешанину образов и понятий, по крупицам извлекая из них смысл. Полученный результат кодировался в бинарной системе и передавался в мозг. Биоэлектроды в нейронах превращали бинарный код в мысль: единица вызывала нейронный импульс, а ноль — нет. Первоначально эта система использовалась для дистантного взлома электронных баз данных, но после долгих усовершенствований Ворон нашёл ей и другое применение. Теперь он мог считать себя одним из немногих людей, способных «слышать» хаотичную речь ругающихся между собой эль-ин. То ещё удовольствие.

Система работала и в обратном направлении, позволяя ему (при желании, которого пока, по вполне понятным причинам, не наблюдалось) передавать эль-ин собственные мысли… Или на равных общаться с собственным компьютерным компонентом. Чем Ворон сейчас и занимался.

Компьютерный компонент хандрил по-чёрному. Всё программное обеспечение и все высшие нервные процессы в порядке, но ничего не работает. Пока что удалось выяснить только, что причиной столь плачевного состояния был вот этот конкретный багряноволосый Хранящий. Но что именно он сделал? Если с софтом и с ЦНС всё в порядке… Значит, надо искать ответ где-то ближе к периферии. Быть может, эффекторный компонент. Конкретная биохимия… Биосинтетическая сеть, пронизывающая тело, была сконструирована на основе собственного ДНК Ворона. Если бы её каким-то образом заразили биологическим вирусом… Очень специфичным вирусом…

— Ураган-Блуждающий-в-Вершинах исследует историю возникновения и развития вене и вообще изменчивости эль-ин как явления. Вы и в самом деле думаете, что этот… смертный может быть ему интересен?

— Определённое сходство с самыми примитивными нашими способами адаптации имеется. Разумеется, на предысторическом уровне. И им никогда не приходилось сталкиваться с жёсткими формами влияния Ауте. Не говоря уже о формирующем воздействии Драконов Судьбы… Но не думаю, что нам удастся найти лучшую модель для построения исторического эксперимента….

— Гм!

Вирус действительно обнаружился. Ощущая какой-то озлобленный азарт, Ворон направил к поражённым структурам дополнительные биосинтетические фагоциты и запустил синтез специфических антител. Разумеется, если бы всё было так просто, проблема, давно была бы ликвидирована…

Вирус представлял собой так называемый «циркулирующий каскад». Очень сложные биохимические компоненты сочетались при крайне специфических условиях, что заставляло их раз за разом проходить замкнутую на самой себе цепочку реакций. Каждый новый шаг в цепочке означал появление нового вируса. Шагов были сотни, и каждый обладал особыми характеристиками и сопровождался различными побочными эффектами. Нано-молекулы Ворона просто не успевали блокировать их все, и в результате его внутренние системы поддержания гомеостаза откачивали всё больше и больше ресурсов, оставляя его совершенно беспомощным перед другими способами вторжения.

— А как насчёт его биоэлектронного усиления? Оно действительно напоминает наши имплантаты?

— В зачаточном состоянии. Но он на правильном пути, тоже пытается расширить свои аналитические способности и уже начал искать подходы к языку. Тут собрана весьма занятная коллекция толкований сен-образов…

— А что будет, если выстрелить в него из дз-зирта?..

— Трудно сказать. Может, попробовать?

Ворон полностью сосредоточился на невидимой битве, разгоревшейся внутри его тела. Оливулца бросало то в жар, то в холод, волнами накатывали то приступы эйфории, то тошнота. То, что творилось сейчас с его вегетативной системой, не поддавалось описанию. И всякий раз, когда смертному казалось, что ему удалось прорваться, на пути к свободе вновь возникал какой-нибудь причудливый монстр органической химии.

— Думаю, хватит, — резанул по ушам спокойный тон Хранящего. Ворон пьяно поднял глаза, с удивлением сообразив, что Страж Крови впервые за всё это время обращается прямо к нему. — У вас есть неплохие задатки, юноша, но не настолько, чтобы тягаться с мастером. Может быть, через пару тысячелетий практики вы и сможете бросить мне вызов.

И взмахнул ушами, обращаясь к Зимнему: «Он подойдёт».

Беловолосый скривился, будто ему дали попробовать что-то нестерпимо кислое. Но даже гримаса в его исполнении казалась невыразимо изящной.

— Сам пойдёшь? — холодно (а как же ещё?) обратился он к смертному. — Или тащить тебя на дистантном контроле?

Ворон серьёзно обдумал вопрос. Идти своими ногами на встречу… к кому, интересно?.. не было ни малейшего желания. «Исторический эксперимент», так его лингвистическая программа перевела мысли Хранящего. Очаровательная перспектива. С другой стороны, пока есть хотя бы иллюзорная мера свободы, есть и надежда на лучшее.

— Сам.

Оковы, опутывавшие тело, исчезли.

Двое Атакующих уже отвернулись, не испытывая ни малейшего сомнения, что смертный последует за ними. Он и последовал. Не сопротивляясь, а сконцентрировавшись на восстановлении утраченного биохимического баланса. Страж Крови замыкал процессию.

Ворон отнюдь не был склонен обманывать себя, считая, что эти трое игнорируют его так основательно, как пытались продемонстрировать. Да, они высокомерны, но в только что разыгравшейся сценке слишком явственно ощущалось присутствие свойственной эльфам надломленной театральности. Однажды эль-ин уже отнеслись к оливулцам без должного внимания, этак полупрезрительно указав смертным на их место. Кончилось это тем, что рассвирепевший Император приказал обрушить на глупых нелюдей биооружие, что и послужило причиной Эпидемии. И Ворон, по зрелом размышлении, вынужден был признать, что то было не самое удачное решение. Он не имел бы ничего против, передохни все эльфы до последнего. Но ушастые твари, вместо того чтобы загнуться от специально сконструированного в императорских лабораториях вируса, как-то выжили. И были… как бы это сказать помягче… недовольны.

На следующее утро у Оливула появилась новая Императрица. И ни одно из государств Ойкумены и пикнуть не посмело по данному поводу.

Ворон шёл, буравя взглядом спины эль-лордов, стараясь не обращать внимание на то, что коридор, по которому они движутся, образуется всего в метре от их лиц только для того, чтобы тут же сомкнуться прямо за их лопатками. Да, эльфы определённо не испытывали трудностей с контролем собственных помещений. Оливулец потуже стянул ментальные барьеры, пытаясь спастись от накатывающей на разум волнами ледяной и пьянящей, как наркотик, ненависти Зимнего. Говорили, что во время Эпидемии белокрылый потерял жену…

Двое эль-воинов, с синхронностью, не доступной ни одному человеческому существу, скользнули на места слева и справа от него. Пробежавшие по спине мурашки подсказали, что тот, что шёл позади, тоже придвинулся поближе. А вот это уже несколько излишне демонстративно. Кого они от него охраняют?

Теперь Ворон шёл плечом к плечу с хрупкими птицеподобными существами, каждое из которых было ниже его на добрую голову. Их крылья, странный сплав энергии и материи, обвивались вокруг оливулца завихрениями разноцветного дыма. В глазах наконец перестало двоиться, и Ворон чуть повернул голову, искоса разглядывая лёгкий не то макияж, не то татуировку, украшающую голубоватыми узорами тёмно-шоколадную кожу его соседа справа. Точно, клан Атакующих. Подчинённый Зимнего, ни разу за всю встречу не позволивший себе прокомментировать происходящее.

Почему они все нанесли столь официальный макияж? Обычно эльфы не слишком серьёзно относились к подобным изыскам, приберегая их для особых случаев. Для них быть красивым значило высказать уважение тому, перед чьими глазами собираешься предстать.

Но ради кого эль-воины могли нанести ритуальную раскраску сейчас? Не для него же, в самом деле. Ноздри Ворона затрепетали: намечалось что-то крайне интересное. Но для него — почти наверняка летальное.

Они вдруг оказались на месте. Коридор открылся в просторное, наполненное светом и бликами помещение, меблированное в тяжеловатой манере дарайского официального стиля. Воздух звенел от наполняющих его голосов и мыслей. Более десятка эль-лордов свободно расселись на полу, на бортиках бассейнов, на диванах. Кто-то даже свисал с потолка, точно остроухая летучая мышь.

Все как один повернулись к вошедшим. Кое-кто даже вскочил на ноги, приветствуя Зимнего. Ворон судорожно пытался довести себя до достаточно сносного состояния, чтобы войти в боевой транс. Осмотрелся, фиксируя положение вероятных противников и их клановую принадлежность. Пёстрая компания.

Зимний скользнул вперёд, ведя свою группу через кабинет, и оливулцу совсем не понравилась мгновенно установившаяся вокруг выжидающая тишина. И ещё меньше — те взгляды, которыми его провожали. И дело было не в пресловутом эльфийском высокомерии, к которому он за тридцать пять лет власти этих тварей успел привыкнуть. Было что-то оскорбительное в пристальном внимании, с которым эль-лорды изучали оперативника СБ. Что-то расчётливое. Оценивающее. Измеряющее.

И сочувствующее.

Предчувствие кошмара окрасило восприятие в контрастные тона.

А потом Зимний остановился перед креслом, у подлокотника которого стояли ещё два воина непонятной клановой принадлежности, судя по всему, выполняющие функции телохранителей, и вскинул крылья в уважительном приветствии, склонив свою гордую голову.

Оливулец замер и тоже согнулся (предварительно получив невидимый окружающим удар в солнечное сплетение). Теперь, по крайней мере, ему понятна причина повышенных мер безопасности, торжественного макияжа и прочей суеты.

В кресле, изящно перекрестив длинные стройные ноги, сидела эль-леди.

Она была совсем не похожа на могучую и высокомерную правительницу. Она вообще была ни на кого не похожа. Хрупкое, истончённое создание — даже среди себе подобных эльфийка казалась уязвимой. Округлые когти выглядели совсем не угрожающе, выглядывающие из-под верхней губы клыки казались скорее диковинным украшением, нежели оружием. Кожа женщины была светлой, но не безупречной белизны, как у Зимнего, а ближе к тому розоватому оттенку, который характерен для людей. Простое белое платье — что странно, поскольку белый никак не мог быть её личным цветом. Волосы эль-леди, стянутые в высокий хвост, переливались нежно-розовым, с вкраплениями лавандовых, фиолетовых и золотистых прядей, и почему-то это выглядело естественно. Диковатый разрез светло-голубых глаз подчёркивался странным макияжем: воспалённо-красные тени заставляли глаза казаться припухшими, точно на грани слёз, и это добавляло облику женщины какой-то бессильной грусти.

Эль-леди завораживала своей юной уязвимостью.

Завораживала…

Ворон очнулся, лишь когда заметил взгляд, брошенный на незнакомку стоящим рядом с ним воином. Взгляд, в котором читалось искреннее почтение, крепко замешенное на здоровом страхе. Так на беззащитных юных дурочек не смотрят. Оперативник попытался запустить боевой режим — и был блокирован. Из-за спины что-то неразборчиво, но угрожающе зашипел Страж Крови.

— Это он? — Голос незнакомки оказался очень тихим и очень мелодичным.

Ответил ей Зимний.

— Да, торра. И я всё ещё считаю…

— Благодарю вас, воин.

— Да, торра.

Даже сквозь напряжение оливулец мысленно присвистнул. Вот это да!

Общество эль-ин — матриархат. Как у хрупких и по большей части довольно безалаберных эль-леди получается контролировать сильных, агрессивных и чертовски умных эль-лордов, до сих пор оставалось загадкой. Особенно если учесть, что соотношение полов на Эль-онн было примерно один к десяти и каждая женщина представляла собой слишком большую ценность, чтобы быть чем-то, кроме тщательно оберегаемого сокровища.

Возможно поэтому, когда двадцать лет назад космические пираты попытались было захватить в рабство несколько эльфиек, реакция Хранительницы была немедленной и жёсткой. Очень. От похитителей не осталось ничего, что можно было бы похоронить. И сразу после того случая все девушки были отозваны обратно на Эль-онн. Конечно, некоторые и сейчас изредка появлялись в Ойкумене, но в основном с сугубо официальными миссиями и под такой охраной… Даже здесь, в Вэридэ-онн, встретить эльфийку было большой редкостью. Насколько известно Ворону, единственная, кто жила здесь постоянно, — сама темноглазая Вэридэ тор Шеррн, личная посланница Хранительницы.

Но и ставший притчей во языцех пиетет эльфов к существам женского пола, частично распространявшийся даже на представительниц людской расы, не объяснял того, почему так спокойно и властно эта девчушечка поставила на место одного из древнейших и могущественнейших воинов, известного, помимо всего прочего, пугающе крутым нравом. Кем она может быть?

Будто услышав его мысленный вопрос, женщина повернулась в сторону Ворона.

— Прошу простить нашу невоспитанность, смертный. Я — эль-ин Тэмино тор Эошаан, Мать клана Эошаан. Боюсь, что некоторое время мне придётся побыть вашим непосредственным начальником. — Она действительно извинилась: губами и чуть шевельнувшимися ушами. Невероятно для эль-ин. У Ворона тут же возникла жутковатая уверенность, что эти красивые губы часто улыбаются, но мало смеются. Слушать дисгармоничные, но такие музыкальные переливы тихого голоса можно было бесконечно.

Он промолчал, потому что сказать что-нибудь, кроме «Да, торра», было немыслимо. Мать клана. Это многое объясняло. Но…

Что-то в ней было не так. Чуть меньше высокомерия, чуть больше сочувствия. В её присутствии остальные даже озаботились несколько прикрыть собственные эмоции, дав Ворону наконец сосредоточиться хоть на чём-то, помимо пси-защиты. Хотя оливулец прекрасно понимал — девушка вполне способна демонстрировать собственные эмоции и собственное сознание так, как сочтёт нужным, для более успешного запудривания мозгов — излучаемая ею искренняя симпатия всё равно сбивала с толку.

Ей было его жалко. Это отнюдь не добавляло оптимизма.

— Эль-Шеррн, вы уверены, что он действительно подойдёт? — Девушка повернулась к Стражу Крови, брови её болезненно изогнулись. Воздух над головами эльфов почти искрился от интенсивного обмена информацией, большую часть которой Ворон не был способен понять. Он чувствовал себя биологическим материалом, который продают с аукциона, расхваливая достоинства и пытаясь скрыть недостатки. Безжалостно задавил в себе гнев и возмущение. Не сейчас.

— Нет, госпожа. Но из всех возможных вариантов этот — самый оптимальный. Другие не стоило даже рассматривать.

— Но насколько устойчива его психика? — Уши чуть дрогнули, снова затанцевали призрачные сен-образы.

— Я бы сказал, что для человека, — это слово в устах эль-ин звучало изысканнейшим оскорблением, — более чем просто устойчива. Работа, которую он выполнял до этого времени, требовала хороших адаптационных способностей. Он привык менять личности как перчатки, в то же время сохраняя стержневую основу неприкосновенной. Взять хотя бы активнейшее участие в так называемом Сопротивлении.

Ворон продолжал безмятежно улыбаться, не позволив ни одной панической мысли затуманить собственное сознание. Леди Тэмино равнодушно дёрнула ухом.

— А это что такое?

— Очередная кучка оливулских патриотов, — на этот раз ответил Зимний. Красиво и (кто бы сомневался!) презрительно сделал отметающий жест белоснежной рукой. — Хотя, признаю, наиболее серьёзная из них всех. Мы с огромным удовольствием наблюдали за эволюцией этой организации в последние тридцать пять лет. Хранительница даже носится с идеей претворить некоторые из положений их программы в жизнь, чтобы облегчить сосуществование Эль-онн и Оливула.

— Очень интересно, — чувствовалось, что леди Тэмино глубоко плевать на оливулско-эльфийские отношения вообще, и Сопротивление в частности, но, раз уж остальные зачем-то сочли нужным поднять этот вопрос, она готова потратить несколько секунд, чтобы обсудить всякие глупости. И даже скука её выглядела очаровательно-трагичной. — Значит, он. Ну что же. Будем работать с тем, что есть.

А Ворон тем временем, чтобы отвлечься от мыслей о Сопротивлении (Сколько они уже знают? И Императрица действительно?..), пытался найти в облике эль-леди какое-либо указание на её клановую принадлежность. Он никогда раньше не слышал об Эошаан, а значит, о них не слышал никто из людей. Что же это за таинственная властительница с внешностью печального цыплёнка и хваткой боевого сокола? Не из Хранящих, которые в основном и осуществляли административные функции и на Эль-онн, и в Империи. Не из Изменяющихся с их непредсказуемыми выходками и гениальными учёными. Не из Атакующих, и даже не из отстранённо-пугающих Расплетающих Сновидения…

— Прошу простить меня, торра Тэмино, — услышал он, словно со стороны, собственный голос. — Не дозволите ли вы задать вопрос?

Все замерли. Такой наглости от него не ожидали. Ну, а сам вопрос, когда он был задан, поверг-таки этих высокомерных тварей в неподдельно-изящное изумление.

— Скажите, каково название вашего клана в переводе на койне?

Тишина. А Тэмино вдруг улыбнулась, и не было в этой улыбке ни слабости, ни уязвимости. Ни жалости.

— Хвалю ваш выбор, эль-лорды. Он подойдёт. — И, повернувшись к Ворону, жёстко, но с ноткой печального извинения: — Клан Эошаан на человеческом языке можно назвать Обрекающими на Жизнь.

И вновь Ворона накрыло предчувствием, на этот раз почти непереносимым.

«Неприятности. Крупные неприятности. Очень крупные неприятности».