Обряд на крови

Славкин

– Так что скажешь? – громко спросил Славкин, остановившись за спиной эксперта, узкоплечего темноволосого субъекта, лет сорока с небольшим, низко склонившегося над столом, задвинутым в самый угол тесной прокуренной мониторной.

Тот от неожиданности вздрогнул, едва не выронив лупу из руки. Что-то невнятно приглушенно пробурчал и медленно, с показным достоинством, распрямив спину, повернул офисное кресло на четверть оборота и обратился лицом к вошедшему начальству:

– А пока могу… только предварительно. И только в общих чертах. А что тут можно определить на скорую руку, на глазок, с одним примитивным карандашом[14] и каратомером?[15] – произнес с вызывающей интонацией, через верхнюю губу, всем своим видом демонстрируя крайнее неудовольствие проявленным по отношению к нему неуважением. Но, наткнувшись на опасно полыхнувший взгляд своего патрона, благоразумно потупился, пару раз торопливо кашлянул в кулачок, прочищая горло, и продолжил уже более покладисто, без чреватых последствиями нервных взбрыков: – Камни в основном средние – от 0,3 до 0,99 карата. И, естественно, преобладает кейп[16], как и следовало ожидать. Но есть и очень интересные неординарные фэнси[17]. Очень. Ну вот хотя бы этот уникальный ятер[18] в два и два или вот этот шикарный ривер[19] в три карата. Да это практически – «чистая вода». Конечно, без рефрактометра[20] трудно что-то утверждать окончательно, но…

– Сколько всего? – нетерпеливо перебил его Славкин.

– Извините, я не понял.

– Я спрашиваю – сколько всего карат?

– М-м… почти четыреста. Триста восемьдесят пять и четыре десятых, если быть точным.

– И на сколько в зелени все это может потянуть?

– Ну нет! Ну что вы?! Да это же просто нереально! Определить вот так, с ходу?

– Мне не нужна какая-то точная цифра. Я хочу знать хотя бы примерно – в каких порядках?

– Да нет, ну что вы? Вы просто требуете от меня невозможного…

– Почему?

– Почему, почему? – заартачился эксперт, и нотки презрительного возмущения по поводу прозвучавшего исключительно дилетантского, по его разумению, вопроса снова опрометчиво проскочили в его голосе. – Да нереально, и все! Да это же целую уйму времени займет даже в соответствующих условиях и при соответствующем профессиональном оборудовании… Ну вот, посудите сами… Если еще со всей этой мелочью и даже с этими крепкими середнячками хоть какая-то ясность присутствует, можно, на худой конец, с какой-то долей вероятности прикинуть по оценочным таблицам… Ну вот, возьмем, к примеру, этот экземпляр в ноль девяносто восемь. Предварительно, по качественным показателям, – это где-то два и два. Здесь, по шкале, первая цифра – цвет, вторая – чистота… Ну это могу предположить навскидку, приблизительно… что-то около тридцати тысяч? Ну где-то так, по нынешним общемировым ценам… То насчет вот этих штучных раритетных я даже заикаться не хочу. Это же просто пустая трата времени. Только напрасно воздух сотрясать! Да тут же цена определяется по целой куче параметров! Да плюс к тому же – конъюнктура рынка…

– Ладно. Пока достаточно. Не мельтеши. Подробнее доложишь позже. Когда спросят, – оборвал эксперта Славкин и, развернувшись, шагнул к двери.

– Подождите.

– Ну что еще?

– Тут вот какое дело…

– Поконкретнее.

– М-м, понимаете… Есть тут одна небольшая странность… Дело в том, что четыре камня – вовсе не алмазы. Нет, не в той партии, что из хранилища. С нею все в порядке. А вот среди тех, что принесли из лаборатории… Это муассанит. Имитатор алмаза. Обыкновенный карбид кремния.

– Подделка, что ли?

– Нет, это тоже природный минерал естественного происхождения.

– Ну и что в таком случае в этом странного?

– В общем-то, ничего особенного. Но у них же есть ну… то есть… был и свой эксперт-контролер? Обязательно был. Без него же просто невозможно обойтись при таких масштабах промышленного производства. А потому у меня возникает вполне закономерный вопрос: как же он мог такое пропустить? Ведь это же – абсолютно детская ошибка. Да здесь же ничего и не нужно, кроме лупы. Вот, обратите внимание. Можно вас на минутку? Подойдите, пожалуйста, поближе. – Эксперт ловко подцепил пинцетом небольшой камешек размером чуть меньше горошины, положил в выемку на черной поролоновой подушечке и пристроил сверху лупу: – Вот, видите? Видите эти нехарактерные для алмаза слишком яркие цветовые вспышки? Это – следствие того, что у муассанита дисперсия[21] гораздо выше. Кроме того, он анизотропен[22]. А потому, вот еще, при просмотре через боковые грани, – хорошо заметное раздвоение ребер. Видите?

– Все это, конечно, интересно, но я повторяю, что здесь такого странного? Он меньше стоит?

– Да, практически ничего по сравнению с алмазом. Не больше полусотни долларов за карат. Но не в этом дело. Я не пойму, зачем его хранить вперемешку с настоящими камнями?

– Только не надо мне сейчас всякой мутью голову забивать. Заканчивай со своей экспертизой и шустро кейсы паковать. На все про все тебе – ровно десять минут. И ни минутой больше. Понял?

– Да-да, конечно. Я все понял. Я успею.

– Не сомневаюсь, – подытожил Славкин и, кинув короткий взгляд на массивный наручный хронометр, решительно переступил порог мониторной.

– Что у нас здесь? Закончили? – отрывисто бросил Краеву, оглядывая оценивающим придирчивым взглядом красочную картину хладнокровной бойни – результаты работы приданной спецгруппы. Трупы приисковых рабочих в зеленых комбезах и ярко-оранжевых касках. В одиночку и группами – по два, по три. В жирной, вязкой, перемешанной со снегом грязи полигона. В распахнутых кабинах тягачей и бульдозеров, замерших на пробитых в тайге широких и ровных просеках, у высоких дымящихся отвалов недавно выбранной породы, у буровой вышки.

– Практически – да. Осталось марафет навести.

– А ты – молоток. Быстро управился. Нигде не переборщил?

– Да нет. Не думаю.

– Следов не оставили?

– Обижаешь, начальник. Все путем. Нормалек. Комар носа не подточит… А этих-то куда? – спросил Краев, дернув крепким квадратным подбородком в сторону стоящих поодаль под дулом автоматов троих пока еще оставленных в живых кавказцев.

– Туда же – к хранилищу добавишь. Тут их, по логике вещей, быть никак не должно. В натюрморт не впишется. Он, по идее, должен был дождаться, пока они скучкуются, чтобы всех шестерых разом замочить.

– Резонно. Андрюха твой, хоть и не профи, а все же с опытом. Так бы, в теории, и должен поступить.

– И вот еще, – сказал Славкин, вытянув из кармашка боевой раскладки упакованный в целлофан пульт дистанционного взрывателя. – Где-то там же, в том же районе вытряхнешь. Ну, не совсем рядом с хранилищем, за пару сотен метров. Здесь тоже – его пальчики.

– Понял.

– И отправь в мониторную бойца – пусть он этого хмыря оценщика поторопит. У вас в резерве – максимум минут двадцать. – И озабоченно окинув взглядом медленно ползущие от горизонта тяжелые свинцовые тучи, прибавил: – Видишь, какая херотень надвигается? Может так крутануть неслабо, что мама не горюй. Тогда и вертушку в воздух не поднимешь.

– Вижу, конечно. Сейчас сделаю. Железобетонно уложимся – будь спокоен, – заверил Краев и после короткой заминки, понизив тон, приблизившись к Славкину почти вплотную, с ледяным равнодушием спросил: – Сдаем все?

– Нет, конечно. Что за вопросы идиотские? Только то, что из хранилища. Все остальное – наш законный боевой трофей.

– Наш?

– Наш – с тобой.

– Вот это – дело, Саня! Уважаю, старина. Держи краба! – с нескрываемым восторгом прохрипел Краев, крепко пожимая протянутую ему навстречу руку Славкина, и, задержав ее в своих широких мозолистых лапищах, прирос преданным взглядом к его глазам: – А, может, все-таки Василия с собой прихватишь? В паре работать…

– Нет. Я же сказал. Там и одному-то делать нечего.

– Ну тогда – молчу. Бывай. Мы погнали. Удачи тебе, братишка.