Осипов Г. В., Кара-Мурза С. Г. Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР. М.: URSS, 2012. (Далее — O.3.: История…)
В обеспечение этого проекта выполняется Программа фундаментальных исследований Президиума РАН «Социология и экономика знания».
История XX века показала это самым драматическим образом. Труднопостижимым случаем отказа рациональности стал соблазн фашизма, которому поддался очень разумный и рассудительный народ.
Конечно, трансцендентальные идеи можно высказывать и вопреки логике и ясным умозаключениям — так и поступают пророки. Но пророки не живут в своем отечестве.
Американская журналистка М. Фенелли, которая наблюдала перестройку в СССР, пишет в журнале: «Побывавший в этой стране десять лет назад не узнает, в первую очередь, интеллектуалов — то, что казалось духовной глубиной, таящейся под тоталитарным прессом, вышло на поверхность и превратилось в сумму общих мест, позаимствованных, надо полагать, их кумирами из прилежного слушания нашей пропаганды (я и не подозревала, что деятельность мистера Уика во главе ЮСИА была столь эффективна)» [172].
Здесь мы не обсуждаем тот факт, что пропаганда безработицы антинаучна и противоречит знанию. Для получения этого знания не надо было даже рыться в иностранной литературе, оно освещено и в отечественной. Ю. И. Чернов пишет в 1992 г., ссылаясь на изданную в США в 1984 г. книгу «Экономика безработицы»: «Л. Кейзерлинг (L. Keyserling) показал, что стремление побороть в США инфляцию в 1953-1980 гг. путем намеренного создания условий для роста безработицы было эквивалентно потерям в ценах 1979 года 8 триллионов долларов валового национального продукта» [191, с. 82.].
В приведенном рассуждении читателя подталкивают к мысли, будто 250 млн человек пали жертвой политического строя, для этого протягивается нить к ГУЛАГу. Но ГУЛАГ существовал 30 лет, число заключенных в лагерях лишь в отдельные годы превышало 1 млн человек, смертность в лагерях составляла в среднем 3 % в год — как Отечество могло там «потерять 60 миллионов»? Доподлинно известно, например, что с 1 января 1934 г. по 31 декабря г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, и основное число смертей пришлось на годы войны, трудное время для всех.
Мы не обсуждаем здесь совершенно ложного утверждения о «нулевом приросте чистой продукции сельского хозяйства за десять лет». Чистая продукция сельского хозяйства СССР в 1985 г. составила 120 % от продукции 1975 г. (в ценах 1983 г.).
Заметим, что в обоих случаях образованные люди, не замечая несоизмеримости между убытками и доходом колхозной системы и промышленности, одновременно не замечали и подмены понятий. Ведь понятия рентабельность и убытки в советской экономике были условностью, ибо они планировались. И какая утрата логики — утверждать, что если предприятие убыточно, то его «работники сами себя не кормят, следовательно, паразитируют на других». Предприятие — не натуральное хозяйство, оно служит не для «кормления» работников, а для выполнения определенных задач, которые ставит перед ними его владелец.
Гипостазирование — серьезное нарушение норм рациональности, распространенное во всех областях науки. Физик И. Лэнгмюр писал: «Большая часть наших недоразумений в науке возникает в результате приписывания реальности тем понятиям, главный смысл существования которых заключается в том факте, что они выражаются словом» [110].
Кстати, Ципко не замечает, что его второе суждение (о том, что «производство в нашей стране держалось на практике «разгона», ругани, окрика, на страхе») начисто отрицает первое.
Культура России пережила потрясающий эксперимент: после отмены в конце 80-х годов радение художественного уровня текстов, фильмов и театральных постановок было «рым и катастрофическим, что в нем было что-то мистическое. Достаточно сравнить линейку фильмов Эльдара Рязанова — подцензурных и «свободных».
Далее — О.З.: История…
Горбачев сделал оговорку, отрицающую весь тезис: гласность у нас беспредельна, но только в пределах интересов социализма, а их определяет номенклатура КПСС.
Во всех этих примерах мы не касаемся политических целей авторов учреждений и не даем оценок ценностной стороне умозаключений. Мы говорим лишь о состоянии когнитивной структуры заявлений, то есть об операциях в сфере рационального знания.
Стоит вспомнить М. Е. Салтыкова-Щедрина, который писал: «Горе — думается мне — тому граду, в котором и улица, и кабаки безнужно скулят о том, что собственность священна! наверное, в граде сем имеет произойти неслыханнейшее воровство!»
Взглянем на Запад. В фундаментальной книге об истории финансовых систем [173] сказано, что в XIX веке подоходный налог стал основным рычагом финансовой политики. «В подавляющем большинстве стран с 1890 по 1980 гг. происходил неуклонный рост доли поступлений от подоходного налога в государственный бюджет. В конце XX века в Англии и США доля подоходного налога составляла около 25 % доходов бюджета, в Германии — 36 %, во Франции — 17 %. В целом, в XVIII-XIX вв. доля прямых налогов в бюджетных доходах государства постепенно возрастала и доходила к середине XX века до 50 %».
Рассуждения Найшуля замечательны тем, что своей сильной стороной он считает чисто математический, логический анализ экономики — без «химер совести».
В тот момент С. Кордонский работал референтом президента В. В. Путина.
Рейтинг следующих за патриархом авторитетных в сфере религии фигур таков: художник И. Глазунов — 6 %, певица А. Пугачева — 5 %, великий князь Владимир Кириллович — 4 %, герой афганской войны генерал Громов — 4 %, рок-певец Б. Гребенщиков — 3 %, архангельский мужик И. Сивков — 3%, писатель Ф. Искандер — 2 %, актер-культурист С. Сталлоне — 2 %, старец Троицко-Сергиевской лавры Наум — 2%, сексолог И. Кон — 2 %, по 1 % — академик-физик Е. Велихов, бизнесмен К. Боровой. Затруднились ответить или не нашли себе авторитета в данном списке — 33 % [174].
Н. П. Шмелев писал: «Своеобразным символом в этом смысле стала Воркута, которая рыночной ценой угля покрывает лишь 15 % своих издержек, остальные 85 % ей оплачивает госбюджет» [199].
В 2007 г. в Кемерово прошла встреча ветеранов труда. Разговор зашел и о 80-х годах. Один шахтер вспомнил, что нередко компании молодых приятелей собирались и летели на субботу в Москву — погулять и «попить пивка». Утром туда, вечером обратно. Зарплата позволяла им такие маленькие удовольствия.
Даже А. Д. Сахаров писал в 1987 г.: «Нет никаких шансов, что гонка вооружений может истощить советские материальные и интеллектуальные резервы и СССР политически и экономически развалится — весь исторический опыт свидетельствует об обратном» [150].
Мы говорим о статистически значимых факторах и тенденциях, а не о конкретных личностях — в обществоведении, как и во всех других сферах, есть множество свободных и творческих умов, которые лишь имитируют конформизм.
Пьетро Инграо, один из руководителей итальянской компартии, писал в 1992 г.: «На Востоке насильственно возникла система социально-политических режимов, которые радикально отличаются от моделей, принятых на Западе. Я отвергаю идею, будто эти деспотические режимы, называемые «реальным социализмом», имели хоть какое-то сходство с гипотезой коммунистического общества… Все мы приветствовали мирное вторжение демократического начала, которое нанесло удар по диктаторским режимам. Символом этого было падение берлинской стены» [8].
Масштабы этого отката нельзя преуменьшать. На молодежных конференциях экономистов, победителей крупных конкурсов, проявляются общие признаки «нового мышления» — отсутствие логики и полная оторванность от реальной жизни, радикальный наивный идеализм.
Хорос дает такой психологический портрет обществоведов этой категории: «Это отсутствие политической ответственности и того, что можно назвать психологией государственного человека, сочетается у постсоциалистических реформаторов с поразительным, доходящим порой до наивности (или цинизма) нарциссизмом. Они охотно дают интервью, позируют фотографам. Они рекламируют свои идеи как последнее слово экономической науки и презрительно третируют любого, кто заикнется о каком-то государственном регулировании, как реставратора командно-административной системы».
Некоторые философы считают проблемой всемирного масштаба «фетишизм науки, идущий параллельно с фетишизмом потребления, вещизмом».
Инвентаризация металлического фонда СССР до этого проводилась в 1926-1928, 1938-1940, 1954-1955 гг.
Речь идет только о металле, находящемся на территории США, хотя к нему следовало бы приплюсовать металлический фонд, которым располагают предприятия американских корпораций в других странах, прежде всего, в Латинской Америке.
Заметим, что при плановой системе за пятилетку 1986-1990 гг. в РСФСР было построено 59 тыс. км шоссейных дорог общего пользования (без внутрихозяйственных), а за пятилетку 2001-2005 гг. в РФ 15,4 тыс. км.
Такая возможность нас еще ожидает. По данным МЧС на 2003 г., износ промысловых трубопроводов достиг 80 %. Никакой программы замены изношенных труб нет и не предвидится из-за невозможности для добывающих компаний накопить достаточные ресурсы стали.
Предисловие к ней написал Н. П. Шмелев. Он высоко оценил труд автора, опытного специалиста, хорошо знающего сельское хозяйство США: «Несомненной заслугой работы является фундаментальная экономическая проработка, особенно в разделах, где обосновывается эффективность химизации». При этом Н. П. Шмелев был одним из тех, кто активно проклинал и химизацию, и мелиорацию сельского хозяйства в СССР.
В общем, эта кампания, предпринятая с участием представителей научной элиты, привела к ситуации, которая в докладе Министерства сельского хозяйства РФ «Научно-техническое развитие агропромышленного комплекса России» (Москва, 2000 г.) изложена так: «В хозяйствах зачастую используются упрощенные технологии производства растениеводческой продукции, которые отличаются достаточно низким уровнем, что приводит к резкому падению урожайности и технологических качеств сырья. По этой причине резко сократилось производство сильного зерна, сахаристость отечественной свеклы в последние годы на 30-40 % уступает зарубежной, понизилось качество овощей, картофеля.
Причинами нарушения технологий возделывания сельскохозяйственных культур стали: отсутствие необходимой в хозяйствах сельскохозяйственной техники, сокращение внесения необходимых минеральных удобрений в почву более чем в 10 раз, усиление процессов закисления, засоления и эрозии почв из-за сокращения мелиоративных работ, резкого уменьшения вложений в известкование и фосфоритование».
Появление на собраниях элитарной интеллигенции такого человека, который не побоялся бы воззвать к здравому смыслу, особенно в присутствии «американских коллег», — явление исключительное. Отказ от норм рациональности стал именно нормой, а следование им — оригинальным, экстравагантным явлением.
Данные МВД, по мнению социологов, не отражают масштабов явления, поскольку МВД учитывает только тех, кто попадает в сферу его прямых функций. Официальной статистики не публикуется.
В 1913 г. на 1,5 млн жителей Москвы было 150 богаделен и несколько десятков ночлежек.
Напомним, что для постиндустриального общества, согласно определению Д. Белла, характерно «доминирование теоретического знания, превалирование теории над эмпиризмом и кодификация знаний в абстрактные своды символов, которые… могут быть использованы для изучения самых разных сфер опыта» [31].
О вольности обращения с фактами и говорить нечего. «Мощный кризис» не поразил Китай, несмотря на его большие инвестиции, — китайская валюта сохранила стабильность как на внутреннем, так и на мировом рынке. А вот «ипотечный кризис» США нанес удары даже по финансовой системе Западной Европы. Но это к рассуждениям В. Л. Иноземцева о постиндустриальной экономике не имеет никакого отношения.
Рассуждения об инвестициях в такой форме создают еще одну зону неопределенности — не различаются инвестиции из собственных накоплений и иностранные инвестиции. В начале нового тысячелетия иностранные инвестиции (все их формы) составляли 3775 млрд дол. или 58,3 % от общей суммы валовых национальных инвестиций в основной капитал [125].
При этом Шкаратан немыслимым образом нарушает меру. Он считает «гигантской массой» 2,5 млн работников управления, получающих зарплату из государственного бюджета. Он должен был бы указать здесь систему координат и стандарты, сообщив, сколько таких работников в «правильных» государствах и сколько, по его расчетам, их будет в демократической России.
То же самое происходит в других частях постсоветского пространства. Например, в Грузии охват населения газетами сократился в 137 раз! После разрушения СССР грузинское общество переместилось в совершенно иную информационную среду. В 2000 г. на 1 тыс. населения Грузии приходилось 5 экземпляров ежедневного тиража газет. В советское время плотность информационных связей грузин через печатное слово была как у развитой современной нации, а теперь приобрела тип, характерный для племени, обитающего в самых слаборазвитых районах мира. Грузинское общество разделяется на региональные и родоплеменные этнические общности.
Надо сказать, что введение в России регистрации недвижимости «западного типа» представляет собой удар вовсе не только по советским привычкам. Это — важное потрясение русской этнической культуры. Вестернизация этой части имущественных отношений не успела охватить существенной части населения и в дореволюционной России. Вот одна из последних повестей Н. С. Лескова, знатока русской национальной культуры центральных областей — «Несмертельный Голован» (1880).
Когда в сентябре 1993 г. ОМОН блокировал Дом Советов, люди обращались к офицерам: «Почему не даете нам пройти? Ведь это наше право, а вы — правоохранительные органы». А те искренне отвечали: «Мы теперь не правоохранительные органы, а силовые структуры».
Этот идеологический тезис, в котором натурализация общества доведена до гротеска, примечателен тем, что в этнологии, специалистом в которой и является В. А. Тишков, он отвергает примордиализм, т. е. натурализацию этничности.
Заметим, что второй по значимости проблемой ЖКХ в 2003 г. называли «число людей, которые пользуются льготами и либо совсем не платят, либо платят только 50 процентов от требуемой суммы в систему ЖКХ. Их — 85 миллионов человек». Во что обходились государству эти льготы? Действительно ли 85 миллионов человек в РФ «либо совсем не платят, либо платят только 50 % от требуемой суммы»? По данным Госстроя, в 2003 г. из бюджетов разных уровней на оплату льгот по жилищно-коммунальным услугам было выделено 13,8 миллиарда рублей. Если разделить эту величину действительно на 85 млн человек, то выйдет по 13 руб. 53 коп. в месяц. Достаточно это, чтобы «ничего не платить или платить половину»? Несоизмеримость налицо. Расходы на льготы — величина ничтожно малая по сравнению с затратами ЖКХ.
На Западе велики и льготы беднякам. В США, например, значительную часть этих льгот составляет выдача наборов продовольственных продуктов (точнее, талонов для их получения в магазинах). Это — типичная натуральная льгота, и никому в голову не придет заменить ее деньгами. Часть продовольствия (особенно из складских излишков) бесплатно распределяется по школам и приютам.
Если бы пенсионеров лишили бесплатного проезда, они стали бы ходить пешком или сидеть дома. Но автобус ходил бы, как и раньше. И никакой прибыли не получила бы автобусная компания от того, что не втиснется в автобус старик, не поблагодарит уступившего ему место мальчика и не проедет бесплатно — потому что он ветеран и заслужил такую льготу.
Здесь следовало бы взять пример с реформы Столыпина, в ходе которой двумя независимыми организациями велся непрерывный мониторинг рынка земли, социальных характеристик продавцов и покупателей, способ и эффективность использования купленных участков. Данные регулярно публиковались.
Вот частный, но типичный пример такой подмены. Экономист М. Делягин (одно время — помощник премьер-министра М. Касьянова) так характеризовал вектор социального развития советской системы: «Деньги на „великие стройки века“ и другие производства, не связанные с удовлетворением нужд населения, урывались из зарплаты тех, кто создавал реальные потребительские блага… Таким образом, административный механизм балансирования потребительского рынка оказывал на него давление в сторону обнищания, способствовал тому, чтобы в натуральном выражении равновесие каждого года достигалось на уровне ниже предыдущего» [69]. Взяв самые обычные статистические ежегодники, каждый мог бы убедиться, что вплоть до созданного бригадой Горбачева кризиса 1990 г. «в натуральном выражении равновесие каждого года достигалось на уровне выше предыдущего». Никакого «обнищания» в СССР не происходило, а имел место постоянный прирост благосостояния, то есть вектор не изменялся на противоположный («в сторону обнищания»).
Вот ст. 20 «конституции» Сахарова: «Республика может иметь республиканские Вооруженные силы или отдельные рода войск, которые формируются из населения республики и дислоцируются на ее территории». А вот ст. 23: «Республика имеет собственную, независимую от Центрального Правительства систему правоохранительных органов (милиция, министерство внутренних дел, пенитенциарная система, прокуратура, судебная система)» [152, с. 271].
Надо заметить, что к 1995 г. стало очевидно уже и из практического опыта, что ни о какой «радикальной модернизации» промышленностии речи не шло — происходила именно ликвидация «от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей», причем в первую очередь ликвидировались самые современные производства — авиационная промышленность и станкостроение.
Если Менделеев в российском «обществе знания» 90-х годов не обладал авторитетом, то можно сослаться на авторитет Японии. Как раз когда в Москве в 1991 г. обсуждался закон о приватизации, в журнале «Форчун» был опубликован большой обзор о японской промышленной политике. Там сказано: «Японцы никогда не бросили бы нечто столь драгоценное, как их промышленная база, на произвол грубых рыночных сил. Чиновники и законодатели защищают промышленность, как наседка цыплят».
Надо заметить, что эти предвидения российских реформаторов выпадали из пространства знания. Уничтожая под знаменем постиндустриализма весь корпус знания, созданный в СССР при строительстве и применении плановой системы, они игнорировали тот факт, что постиндустриализм и есть движение к обузданию стихии рынка методами планирования. Д. Белл писал в программной статье об информационном обществе: «Национальное планирование возможно в следующих вариантах… Используя экономические матрицы входа-выхода — вроде тех, например, какие предложил В. Леонтьев — можно выверять различные альтернативы экономической политики с тем, чтобы в точности уяснить воздействие правительственных решений на те или иные секторы экономики. В еще более радикальном варианте, который предложил советский экономист Л. Канторович, речь идет о создании национальной компьютерной системы, которая, регистрируя различные цены и распределение товаров, помогала бы определять отклонения от запланированных экономических целей и выявлять моменты диспропорционального использования ресурсов в различных секторах экономики» [32, с. 339].
В социальной политике Н. П. Шмелев делает ставку на обман. Он требует приватизации — но с «какой-то действенной социальной анестезией при проведении столь болезненной хирургической операции», призывает «приглушить какими-то компенсационными мерами понятную зависть все более и более нищающей толпы к удачливым предпринимателям». Этическая компонента исключалась им также из установок работника: «Рубль должен быть поставлен в центр всего. Он и только он должен быть наградой за усердный труд».
Данные МВД, по мнению социологов, не отражают масштабов явления, поскольку МВД учитывает только тех, кто попадает в сферу его прямых функций. Официальной статистики не публикуется.
В. Глазычев пишет: «Пора называть вещи своими именами. Задача сокращения зоны российской бедности в два раза, поставленная властями, означает не более, но и не менее, чем прочерчивание вектора: приближение к цивилизационной норме порядка 10 %. Совершенно понятно, что без трюков с подсчетами за несколько лет достичь этой цели невозможно, тем более что мучительно развертывающиеся реформы — здравоохранения, пенсионная, муниципальная, образования, — вопреки заверениям властей, неизбежно будут расширять зону бедности одновременно с попытками ее сжатия «сверху». Соответственно, перед нами стадия долговременного существования обширной зоны бедности, что предполагает, во-первых, признание особой культуры бедности, а во-вторых, ее развитие» [54].
В. Глазычев отмечает: «Сколько-нибудь серьезной статистики нищеты в стране нет, и едва ли реалистично выстроить ее силами казенных учреждений, что ставит негосударственные объединения и локальные общественные организации перед весьма серьезным вызовом. Картина различных «субкультур нищеты» не отстроена, хотя ее видовое богатство не является секретом ни для исследователей, ни для ответственных публицистов. Понятно, что без картирования явления нельзя выстроить сколько-нибудь действенную политику последовательного сжатия зоны нищеты до социально допустимого минимума» [54].
Категории параметра, индикатора и критерия интенсивно разрабатывались в 70-е годы именно для измерения и оценки развития «общества знания», прежде всего, науки [12].
Известны работы, удостоенные впоследствии Нобелевской премией, которые в течение десятка лет не получали во всей мировой литературе, просмотренной SCI, ни одной ссылки (например, работа А. Кормака о поглощении рентгеновских лучей тканями, на базе которой был создан сканирующий рентгеновский томограф — за 9 лет после публикации она получилa всего 1 ссылку).
Классическим является миф о царе Мидасе, который в награду за услугу попросил для себя у богов чудесного свойства — превращать в золото все то, к чему он прикоснется. Цель была сформулирована неверно, т. к. неверным был критерий достижения цели — превращение в золото всего, к чему прикоснешься. Мидасу пришлось умолять богов лишить его этой чудесной способности — в золото превращалась и вода, и пища.
В 1135 г. в Новгороде специальной грамотой забота о мерах и весах поручалась церкви святой Софии и епископу церкви святого Иоанна со ссылкой на грамоту царьградского патриарха Фотия, в которой утверждалось, что «искони от бога» было установлено «торговые весы, мерила и чаши от весов блюсти епископу без пакости». Начало государственной стандартизации в России датируется 1555 г., когда указом Ивана Грозного были установлены постоянные размеры пушечных ядер и введены калибры для проверки этих размеров. В 1761 г. в секретной инструкции Тульскому оружейному заводу было предписано, чтобы «на каждую оружейную вещь порознь мастерам иметь меры или лекала с заводским клеймом или печатью оружейной канцелярии, по которым каждый с пропорцией каждую вещь проверить мог» [157].
В 1929 г. была введена уголовная ответственность за несоблюдение обязательных стандартов.
Курьезно, что это говорит психолог, член корпорации, которая обеспечивает власть современными средствами господства посредством манипуляции сознанием — «даже если этот конкретный Гозман в преступлениях не замешан».
Юнг, наблюдая за пациентами-немцами, написал уже в 1918 г., задолго до фашизма: «возрастает опасность того, что «белокурая бестия», мечущаяся ныне в своей подземной темнице, сможет внезапно вырваться на поверхность с самыми разрушительными последствиями». В 1946 г. признал: «Германия поставила перед миром огромную и страшную проблему».
Бывший в 1991 г. премьер-министром СССР В. В. Павлов писал, что «ни в начале, ни в середине 80-х годов вопрос о политической нестабильности не стоял. Перелом произошел в 1987 г., когда Горбачев сделал резкий поворот от экономических реформ к политическим».
Графики всех рисунков построены по данным статистических ежегодников ЦСУ РСФСР, Госкомстата РФ и Росстата.
Видимо, в 2007 г. были изменены критерии отнесения ремонта к категории «капитального». Из-за этого с 2008 г. начался резкий рост показателя, а в 2010 г. Росстат задним числом даже пересчитал данные за 2008-2009 гг., что отражено на рисунке, В октябре 2007 г. Ассоциация строителей России и Союз инженеров-сметчиков разработали нормативы стоимости капитального ремонта многоквартирных жилых домов по всем регионам России в прогнозных ценах 2008 г. Согласно этим нормативам, средняя стоимость капитального ремонта по России должна была составить в 2008 г. 19,5 тыс. рублей за 1 м2. На деле, как сообщает Росстат, средняя по РФ стоимость ремонта 1 м2 капитально отремонтированного жилья составила в 2008 г. 2,7 тыс. руб. Это косвенно свидетельствует о несоблюдении необходимого регламента ремонтных работ и, как следствие, о низком его качестве. Строго говоря, проводимый в последние годы ремонт нельзя считать капитальным.
Речной транспорт — один из множества структурно схожих примеров. Так, в РФ за годы реформы было закрыто 73 % аэропортов (в 1992 г. их было 1302, в 2007 г. 351). Пространство страны, связанное воздушным транспортом, рассыпано на изолированные клочки.
После 2004 г. временной ряд прерывается, поскольку в ежегодниках Росстата эта отрасль разделена на три: производство машин и оборудования; производство электрооборудования, электронного и оптического оборудования; производство транспортных средств и оборудования. Рассчитать из публикуемых данных суммарный индекс производства всей отрасли невозможно.
Масштабы сноса ветхих домов очень невелики. Счетная палата отмечает в 2005 г.: «Ликвидировано за указанный период [2002-2004 гг.] ветхого и аварийного жилищного фонда 630,4 тыс. кв. м при плане 2406,0 тыс. кв. м, выполнение составило 26,2 %». За три года 0,63 млн кв. м, величина пренебрежимо малая.
В 2000 г. пресса писала: «5,5 % жилого фонда Москвы находится в аварийном и ветхом состоянии, еще 18 % — в неудовлетворительном. Такие данные были приведены на заседании правительства столицы» («Деловая Москва», 17.07.2000). Рост с 5,5 до 14 % за шесть лет — правдоподобная величина.
Счетная палата вскользь делает странное замечание: «Минюстом России письмом от 23 апреля 2004 года № 07/4174-ЮД отказано в государственной регистрации данного постановления».
Замминистра, видимо, ошибся. «Российский статистический ежегодник. Официальное издание. 2006» на стр. 209, табл. 6.44, в строке «Капитально отремонтировано жилых домов за год, тыс. кв. м общей площади» указывает, что в 2005 г капитально отремонтировано не 30, а 5,5 млн м2.
Хотя представительные данные об идеологических установках научной интеллигенции отсутствуют, есть основания считать, что значительная ее часть и большинство политически активных представителей были сторонниками рыночной реформы и поддерживали ее радикальный проект. Следуя в своей ценностной ориентации гибриду социал-демократических и неолиберальных идеалов, они в то же время отличались как от социал-демократов, так и от либералов своей приверженностью к революционному выбору (хотя речь и шла о «революции сверху»). В этом — глубокое внутреннее противоречие мировоззренческих установок советской научной интеллигенции в конце XX века и истоки культурного кризиса 90-х годов.
Ухудшилось обеспечение и другими необходимыми для научной работы ресурсами, например, литературой. Прекратилось поступление многих зарубежных журналов, что сильно обесценило накопленные ранее библиотечные фонды. В 1993 г. на одном совещании чл.-корр. РАН микробиолог Г. А. Заварзин сказал: «Моя научная «пища» в последние пять лет становилась все скуднее с каждым годом и даже месяцем. Если еще три года назад мой еженедельный «рацион» состоял примерно из 300 естественнонаучных журналов, то сегодня он сократился до 50, что, конечно, недостаточно».
Это разделение нарушает и сложившуюся в науке систему социодинамики знания. В реальной информационной структуре науки фундаментальное и прикладное знание переплетены, также неразделимы они институционально. И. Лэнгмюр писал: «Существенной пользой, которую промышленная лаборатория получает от того, что некоторое ее работники занимаются фундаментальными исследованиями, является стимулирующее действие данного факта на весь коллектив. Это привлекает в лабораторию людей различного склада из числа тех, кто обычно занимается инженерными исследованиями, и создает в ней условия для значительно большего стремления быть в курсе новейших взглядов в отношении новых научных разработок. Люди, занимающиеся фундаментальными исследованиями, часто являются неоценимыми советниками и консультантами для работающих над разрешением практических проблем» [111].
«Russia is faced with the imminent dissolution of its science and technology infrastructure within the Russian Academy of Sciences, its educational institutions, and its military-industrial complex».
В 90-е годы были, например, прекращены гидрологические разрезы на Черном море, начатые еще в XIX веке и проводившиеся во время Великой отечественной войны даже при непосредственной опасности бомбежек и обстрелов гидрологических судов.
Так, во время Гражданской войны, при гораздо более глубоком экономическом спаде, чем сегодня, работы крупной комплексной экспедиции Российской Академии наук в районе Курской магнитной аномалии велись даже в зоне боевых действий.
Да и положение Академии наук в структуре государства не могло не стать неопределенным. При глубоком «разгосударствлении» России Академия наук просто лишилась той среды, в которой она была необходима и жизнеспособна.
«The political turmoil in Eastern Europe over the past several years has resulted in a near-catastrophic situation for scientific and mathematical research in the former Soviet Union… The former Soviet Union has a particularly strong tradition in the mathematical sciences, with a history of stellar research accomplishments, distinctive traditions, and important contributions to mathematics education. However, this community could all but disappear…».
Сегодня, когда потребность политического режима в идеологической поддержке ученых исчезла, это противоречие не так заметно — ученые исчезли с политической арены в обеих своих ипостасях. Но противоречие не исчезло, а лишь приняло латентную форму. Оно хорошо отражено в идеологических текстах видных ученых конца 80-х — начала 90-х годов.
По мере нарастания в нашем обществе подспудных и зачастую даже неосознанных «антисоветских» тенденций, портились учебные программы, школе навязывались нововведения, подрывающие это принцип. Так произошло, например, с программой по математике в конце 70-х годов. Но тогда эти уклоны выправлялись. Академик Л. С. Понтрягин даже написал четыре учебника по математике для учителей и заинтересованных старшеклассников. Сам он в 13 лет потерял зрение, и учеба далась ему с большим трудом. И он написал книги исходя из своего юношеского опыта и опыта педагогов, которые его учили. Изданные массовым тиражом (по 250 тыс. экземпляров), эти замечательные книги за несколько дней исчезли с прилавков, и найти их вскоре стало невозможно. Конечно, они очень помогли учителям.
Полезно вспомнить, что, согласно международной «Конвенции о правах ребенка», «ребенком является каждое человеческое существо до достижения 18-летнего возраста».
В годы Гражданской войны российские школы (в основном, сельские) сыграли огромную роль в социальной и психологической защите многих миллионов детей от ужасов хаоса и разрухи. Значение этого труда учительства было столь очевидно, что школам часто помогали все воюющие стороны.
В России оценку знания школьников по методике PISA проводит российский Центр оценки качества образования. Подробные данные о результатах можно получить на его сайте: www.centeroko.ru
В «живом журнале» Интернета была такая запись преподавателя: «Один из приятелей, преподаватель в МАИ, рассказал, как у него на семинаре в отношении sin х/х сократили „х“. — Второй (преподает в частном платном институте), ответил, дескать, чему ты удивляешься. Говорит — приходит новый поток, он им про интегралы — непонимание. Он начинает по школьной программе возвращаться. Возвращаться приходится далеко. Вплоть до того, что при необходимости сложить 1/2 и 1/3 студенты начинают судорожно хвататься за калькулятор. Со слов этого второго, со сложением и перемножением 1/3 и 1/2 — это не нечто выдающееся, а регулярно встречающаяся ситуация».
Это особенно проявилось в общинной крестьянской деревне и предопределило важную роль поколений в ритме русской революции. Но затем, в советское время эта особенность социализации детей и подростков укрепилась в результате почти всеобщей занятости обоих родителей и большого участия старших поколений в воспитании внуков.
Обсудив результаты экспериментов, 13 октября 2003 года Ученый совет МГУ сделал Заявление, в котором, в частности, говорится: «ЕГЭ представляет собой пока еще несовершенный способ контроля, который в конечном счете ведет к доминированию принципов стандартизации и переориентации средней школы от задач развивающего обучения, основанного на фундаментальном научном знании, к механическому заучиванию тестовых заданий с целью сдачи ЕГЭ… Это приведет к снижению качества школьного образования, которое и так подвергается в последние годы серьезному испытанию реформами».
Сам руководитель Центра тестирования, который разрабатывал КИМы, Владимир Хлебников, признает: «Я могу отвечать за наши тесты, мы выжали из существующих технологий максимум. Но даже при этом невозможно обеспечить объективность и надежность результатов».
Массовые эксперименты позволяют утверждать, что введение ЕГЭ завершит социальное расслоение внутри школы, разделит детей по двум «коридорам» вне зависимости от знаний и способностей. Хорошие ответы на тесты обеспечены тем, кто оплатит дорогого репетитора, даст достаточную взятку и купит ребенку хороший пейджер для получения подсказок.
Мэр Москвы Ю. М. Лужков выразился резко: «Введя тестирование, мы заменяем принципом угадывания принцип проверки знаний. ЕГЭ напоминает наперстки на вокзале. Но если на вокзале мы теряем лишь деньги, то здесь — молодое поколение» [109].
В «Государственном докладе о состоянии здоровья населения РФ» за 1999 г. сказано: «Среди причин, приведших к увеличению заболеваемости инфекциями, передаваемыми половым путем, следует указать, прежде всего, на происшедшие изменения социально-экономических отношений, приведших к расслоению населения, повлиявших на поведенческие, в том числе сексуальные, реакции людей… Регистрируемый уровень инфекций, передаваемых половым путем, не отражает истинной заболеваемости населения страны, так как коммерческие структуры и организации, а также частнопрактикующие врачи не заинтересованы (в основном по финансовым соображениям) в полной регистрации и сообщении сведений в органы здравоохранения о числе принятых ими больных».
Согласно результатам исследования PISА 2006 года, в котором участвовали 400 тыс. школьников из 57 стран, наилучшие знания в математике продемонстрировали школьники Тайваня, Финляндии, Кореи и Гонконга. Переслегин разделяет оценки многих социологов: «Следует подчеркнуть, что комплексных социологических исследований на тему деградации образования не проводилось, и речь идет, конечно, об отдельных наблюдениях, которые могут; быть интерпретированы различными способами. Не приходится, однако, сомневаться в медленном ухудшении качества школьного обучения (этот процесс зафиксирован всеми приемными комиссиями ВУЗов), а также в снижении его уровня с востока на запад».
Примордиалистская концепции представляет этничность как нечто изначально (примордиально) данное и естественное, порожденное «почвой и кровью». Этому взгляду противостоит «конструктивистский» (или «реалистический») подход, в котором этничность рассматривается не как данность и «фиксированная суть», а как исторически возникающее и изменяющееся явление, результат творческого созидания. Марксизм тяготел к примордиализму, но это было более 150 лет назад!
Политики, которые конструировали этничность «новых русских», определенно считали их нацией. В газете «Утро России» (февраль 1991 г.), органе партии Демократический союз (В. Новодворской), ее главный редактор В. Кушнир писал в статье «Война объявлена, претензий больше нет»: «Рано или поздно, осыпаемые оплеухами, мы перейдем наш Рубикон и тогда все изменится. Вот почему я за войну… После взрыва, ведя войну всех со всеми, мы сумеем стать людьми. Страна должна пройти через испытания… Сражаться будут две нации: новые русские и старые русские. Те, кто смогут прижиться к новой эпохе и те, кому это не дано. И хотя говорим мы на одном языке, фактически мы две нации».
Примечательно, что директор Института антропологии и этнологии РАН считает «интригующее слово этнос» не содержательным понятием, а «ложной конструкцией». Как же мы сможем разобраться в этнических проблемах с такими этнологами?
Так, в советской антропологии долго не включали племя в число исторических общностей, потому что когда-то Сталин в работе «Марксизм и национальный вопрос» сказал, что не следует смешивать «нацию, являющуюся исторической категорией, с племенем, являющимся категорией этнографической». Но в 1950 г. Сталин, отвечая на вопросы по поводу языкознания, упомянул в одном ряду племя, народность и нацию — и племя было восстановлено в своих правах как историческая общность.
В базе данных «Dissertation Abstracts», где собрано полтора миллиона авторефератов диссертаций, защищенных в университетах США, аккумулирован огромный по масштабу исследовательский материал, посвященный этническим конфликтам. Его ядро — работы очень высокого качества.
Автор — историк, доктор наук, сотрудник РАН и эксперт «Горбачев-фонда», известный в кругах современных политологов.
Мнение, будто свойство парадигм заключается в том, что «научная истинность их аксиом не может быть доказана», с опытом не согласуется. Для того Галилей и шлифовал линзы своего телескопа, чтобы доказывать основания парадигмы Коперника с помощью наблюдения. О Ньютоне и говорить нечего — его законы доказаны и математически, и опытным путем. При этом аксиомы ньютонианства как раз не были самоочевидными — очевидными казались аксиомы Аристотеля (вроде того, что камень падает быстрее перышка).
Дж. Комарофф пишет: «Этническое самосознание вовсе не есть „вещь“, но всегда — отношения, суть которых выражается через особенности (развивающегося в каждый данный момент времени) процесса их исторического формирования. Именно по этой причине я говорю о невозможности как какого-либо субстантивированного определения «этого», так и существования «теории» этничности как таковой, но только лишь о реальности теории истории и сознания, способных объяснить формирование различных форм самоосознания» [93, с. 58-59].
Впрочем, дальше читаем: «Государство для русских — не парадигма сознания, а бессознательная структура — русский этнический стереотип» [158, с. 124]. Чем «бессознательный русский этнический стереотип» отличается от «русского этнического архетипа»?
Кризис возник и в нациях Запада, которые уже казались «моноэтническими». В конце XX в. этничность «очнулась» и взбунтовалась. И дело не только в том, что практически все нации Запада уже стали многоэтническими в результате крупномасштабного завоза дешевой рабочей силы — проснулось этническое сознание уже, казалось бы, давно ассимилированных народностей. Рухнула универсалистская утопия Просвещения, согласно которой в современном гражданском обществе индустриальной цивилизации этничность должна была исчезнуть. Эта утопия и заложила фундаментальный конфликт между нацией и этносами (конфликт, которого на длительный исторический период избежали и Российская империя, и Советский Союз).
Это было одной из тяжелых деформаций советского обществоведения. Она не только лишила общество развитых интеллектуальных инструментов для понимания этнических процессов, но и отгородила советскую интеллигенцию от важного для России опыта нациестроительства других стран (в советском идеологическом пространстве не было, например, места для рассуждений Сунь Ятсена о «сокровище национализма»).
Так, в Бурятии есть историки, считающие предками бурят шумеров и гуннов. В 2004 г. в статье «Потомки гуннов — объединяйтесь!» сообщалось: «Гуннский международный фонд — общественно-культурная организация, действующая в Бурятии, выступила с инициативой создания Союза гуннских родов Забайкалья. Члены фонда… считают, что только в Бурятии насчитывается 24 рода, которые ведут свою историю с эпохи гуннского царства» (см. [19]).
Некоторые этнологи рассматривают еще один вариант развития России как полиэтнической системы — мультикультурализм. Согласно этой доктрине общество строится как конгломерат разных этнических (этно-культурных) сообществ, не «сплавляемых» уже в единую нацию с помощью «плавильного тигля», но лояльных государству. В среде российских этнологов отношение к такой возможности, скорее, скептическое. В реальных условиях России мультикультурализм означал бы худший вариант представления социальных противоречий как этнических с раскручиванием спирали межэтнической вражды.
Показательным является опыт Приднестровья. В своем противостоянии агрессивному этнонационализму кишиневских властей руководство Приднестровья взяло курс на укрепление общегражданской идентичности населения республики, положив в ее основу советскую гражданскую идентичность. Это сразу настолько укрепило гражданские связи населения со сложным этническим составом, что можно говорить об успешном опыте становления небольшой, но развитой нации, эффективно защищающей свою государственность. Это ценный опыт для России.
В 1992 г. было добыто 399 млн т нефти и газового конденсата, на экспорт отправлено 66,2 млн т сырой нефти и 25,3 млн т нефтепродуктов (из них компенсировано импортом 0,9 млн т). Считается, что из 1 т нефти получают 1 т нефтепродуктов, из чего следует, что в РФ осталось 309 млн т нефти на 147,8 млн человек населения [146].
Как сообщала газета «Коммерсантъ», средняя проектная величина коэффициента извлечения нефти (КИН) в РФ снижается и в 2004 г. составляла около 35 %, т. е. после окончания разработки месторождений в земле останется 65 % нефти. Зам. гендиректора ВНИИ-Нефть С. Жданов говорит: «В последнее время деятельность нефтяных компаний направлена на интенсивный отбор нефти с минимальными затратами. Вместе с тем в нарушение лицензионных соглашений некоторые природопользователи преждевременно закрывают обводненные или низкодебитные скважины. Выборочное извлечение наиболее продуктивных запасов ведет к уменьшению КИН и безвозвратной потере части запасов нефти».
В 2005 г. Росстат стал публиковать данные, не поддающиеся сравнению с прежними — «обновление основных фондов в сельском хозяйстве, охоте и рыболовстве» без исключения скота.
Разумеется, главный критерий — не единственный, приходится искать компромисс между многими критериями, в том числе противоречивыми. Однако главный критерий надо все время иметь в виду — почти как ограничение sine qua non.
Для выживания системы «ячеистых» НИИ и всей науки необходим отсутствующий сейчас структурный компонент — сеть «центров анализа информации». Анализ производимой в мировой науке информации позволяет «вводить в страну» научное знание с затратами в сто раз меньшими, чем требуется для содержания исследований, осуществляющих такую «перекачку» знания как побочный процесс в своей основной работе. В условиях кризиса роль таких центров еще важнее — «анализ информации» может на несколько лет стать дешевым заменителем собственных исследований и средством включения оставленных для выживания ячеек в контекст современной системы знания. Следует предусмотреть создание в каждом «ячеистом» НИИ центра анализа информации как исследовательского подразделения, работающего в соответствующей области науки. Речь должна идти примерно о сотне таких центров.
Двигатели автомобилей различаются механизмами подачи бензина в камеру сгорания — у одних карбюратор, у других инжектор. Но если в баке нет бензина, эти различия теряют смысл.
«Независимая газета» под заголовком «Руководству Университета предложено уйти в отставку» сообщала: «Первого сентября на митинге у главного здания Московского университета, посвященном началу нового учебного года, младший научный сотрудник НИИ ядерной физики Дмитрий Савин зачитал коллективное заявление сотрудников университета: «В дни государственного переворота 19-21 августа 1991 года руководство Московского университета заняло беспринципную позицию. В тяжелые для страны дни, когда слово старейшего университета могло бы вселить надежду в сердца людей и помочь определиться колеблющимся, официальные структуры Университета хранили молчание».
Н. Коровицына пишет: «Ценности революции «Солидарности» характеризуются польскими авторами как фундаменталистские… Радикальные оппоненты режима одновременно принадлежали к числу приверженцев его фундаментальных черт. Период «нормализации», начавшийся в Польше с введения военного положения, характеризуется как ситуация интеллектуального, когнитивного хаоса. Большинство людей в те годы подтверждало существование социального конфликта, но лишь немногие могли определить свое место в нем, понять, по какую сторону баррикад они находятся» [97].
Примеры — открытие в Иркутске памятника Колчаку под звуки советского гимна или вывеска «Дворянское собрание г. Красноармейска».
На базе рациональности постмодернизма на Западе удалось разработать ряд эффективных технологий создания «контролируемого хаоса» как оружия нового поколения в информационно-психологических войнах. Но это хаос именно контролируемый, с дистанционным управлением. Применять эти технологии внутри собственной страны, видя в них важную инновацию в познавательных средствах было бы очень неосторожно.
Примером может служить издаваемая Институтом социально-политических исследований большая серия «Летопись перестройки и реформы» (составитель Г. В. Осипов) (в 14 томах). К настоящему моменту вышло 3 тома.