Обсидановый оракул

Глава Двенадцатая Первые Гиганты

Огромный кусок скалы прлетел над стеной, ударив в хитиновую броню между переливающимися, фасеточными глазами воина с головой богомола. «Фасеточные глаза: сложные глаза, основной парный орган зрения насекомых, ракообразных и некоторых др. беспозвоночных; образованы особыми структурными единицами — омматидиями, роговичная линза которых имеет вид выпуклого шестигранника — фасетки». Гигант завыл и прижал руки к ране, заваливаясь назад, пока не сорвался с крепостного вала и не грохнулся головой вниз на верхушку каменной кучи. Шея Сарам хруснула и сломалась, потом его огромное тело покатилось вниз, подмяв под себя пару ребят, которые подавали камни взрослым.

Смерть невидимкой летала среди хаоса битвы. На всем протяжении стены стояли воины Сарам, четко выделявшиеся на фоне предутреннего неба, осыпавшие камнями и оскорблениями врагов, окруживших Замок Ферал. Джоорш отвечали потоком своих собственных. Из каждого угла доносились звуки валунов, ударявшихся в стены крепости, все вместе они сливались в непрерывный грохот, как если бы внутри цитадели извергался вулкан.

Тихиан, сопровождаемый Сачем и Вияном, наблюдал за битвой со сравнительно безопасного пола крепости, по которому они перебегали с одного открытого участка земли на другой в компании дюжины испуганных козлов. Хотя им было далеко до размера гигантов, тем не менее, для своего вида, животные были невероятно велики, и королю приходилось нагибаться совсем немного, чтобы его голова не торчала над их плечами. Сотни таких созданий: овцы, козлы, даже эрдлусы и канки сорвались с привязи после грома первых снарядов Джоорш. Последние четверть часа они носились по полу замка испуганными стадами, превратив гранитное плато в водоворот из рогов и копыт.

Но домашние животные были не единственным источником сумятицы. Отверженные разлетелись по всему замку и сновали от одного звероолового к другому, в поисках тела, к которому их головы раньше были прикреплены. Если они задерживались возле любого Сарам больше чем на мгновение, воин поворачивался и с криком убегал, призывая на помощь Бавана Наля, хотя того нигде не было видно.

Некоторые из призраков уже нашли свое тело. Их бесплотные лица облепили звериные морды Сарам как страшные маски, вызвав у жертв невыносимую боль. В одном месте гигант, только что метавший камни во врага, бросил свое место и бился своей головой рептилии о стену. Еще одна женщина-воин стояла над тележкой с набросанными в нее камнями, крича в агонии, и вырывала перья со своего крачкоподобного лица.

Пока король смотрел, как птицеголовая женщина вырывает свои перья, небольшой валун пролетел высоко над ее головой. Он упал как раз внутри цитадели, совсем близко от стада Тихиана. При падении этот метательный снаряд мгновенно разорвался, наполнив воздух отвратительным запахом жженого камня и осыпав осколками стадо. С безумным блеянием козлы развернулись и в ужасе ринулись прочь, едва не затоптав Тихиана. Когда они исчезли, король и его лишенные тела компаньны оказались одни, ничем не прикрытые, а между ними и серебрянной оградой, к которой они стремились, оставались еще сотни футов открытого гранита.

Две дюжины крепких, внушавших ужас Сарам выскочили из ворот здания. Все они имели головы зубастых и ядовитых тварей: змей, пауков, и многоножек всех сортов. У одного из гигантов даже был костяной череп летучей мыши «мертвая голова», в усеянной острыми зубами пасти которой одни резцы заходили за другие. В руках воины несли копья со стальными наконечниками, высокие как деревья, а их тела были покрыты броней из панциря мекилота.

Король развернулся и помчался за козлами.

— Фило, ты готов? — спросил Агис, глядя вниз, в освещенную кристаллами шахту.

Гигант все еще лежал с кристаллом, торчащим у него из плеча, кровь сочилась из раны и капля за каплей падала в пропасть. Хотя его глаза были открыты только наполовину, взгляд уже был осмыслен и он внимательно глядел на аристократа. В здоровой руке он держал конец веревки, туго натянутой между ним и Кестер. Агис воспользовлся кинжалом из грудной перевязи тарик, чтобы вырезать нужный кусок из веревки, которую Кестер бросила ему перед смертью. Учитывая те усилия, которые ему потребовались, чтобы перерезать каждое волокно из волоса гиганта, он был уверен, что гигант может дернуть изо всех сил, не порвав канат.

— Фило готов, — крикнул гигант, в его голосе прозвучало напряжение и боль.

— Тащи!

Гигант сильно рванул канат на себя. Тело Кестер какое-то мгновение не двигалось, потом внезапно выскочило из разлома и упало в пропасть. После долгого падения оно обрушилось на колено полукровки, все его тело задрожало от удара. Даже с верхушки шахты Агис услышал ужасный звук с которым кости плеча заскрежетали по кристаллу кварца, и низкий стон боли, вырвавшийся из стиснутых зубов гиганта.

Эхо звука еще не отзвучало, когда Фило указал на крышку ямы. — Идти. Схватить предателя Тихиана.

Агис кивнул, понимая, что один, без помощи, он не в состоянии освободить тяжеленного гиганта от кристалла. — Я вернусь за тобой, когда найду способ вынуть тебя отсюда, — сказал Агис, карабкаясь в звездообразный пролом. — Я не оставлю тебя здесь.

Гигант кивнул. — Фило знать.

Ты храбрый друг, — сказал Агис. Он подтянулся в желтый свет восхода.

Едва грудь аристократа высунулась из расколотой крышки, как он почувствовал, что его зажали между огромными большим и указательным пальцами, потом выхватили из дыры и высоко подняли в воздух.

— Как удачно, что мы появились в точности тогда, когда ты решил сбежать, — прошипел свистящий голос.

Похититель повернул Агиса к себе, и аристократ нашел себя глядящим в лицо гиганта Сарам. У воина были огромные, покрытые шерстью уши, сморщенные ноздри и большие красноватые глаза, вставленные в грубый, лишенный плоти череп летучей мыши «мертвая голова».

Отнеси меня к Бавану Наль, — сказал Агис, отметив, что еще две дюжины воинов стоят сзади его похитителя. У большинства из них были головы змей, пауков и насекомых. — Очень важно, чтобы я поговорил с ним немедленно.

Эти слова заставили расхохотаться всю компанию.

— Баван Наль также считает, что ему важно поговорить с тобой, — ответил воин. — Не слишком часто он отрывает Ядовитую Стаю от ее обязанностей в Слюдяном Дворе.

Конец раздвоенного жезла сверкнул желтым и слегка наклонился вниз, указывая в центр изгороди, где единственный гигант Сарам сторожил вход в подземный туннель. Вооруженный боевым костяным топором, страж имел безволосою, более или менее коническую по форме голову, маленькие, похожие на бусинки глаза и небольшие, острые уши. Его вытянутая морда заканчивалась парой пылающих ноздрей, а огромные, сочащиеся ядом клыки торчали из-под его нижней губы. Он с трудом сдерживал себя, мечась взад-вперед, взмахивая своим топором перед огромными, многоцветными арками и нюхая холодный ветер с запахом захватчиков.

Тихиан разрешил себе посмотреть на гиганта только одно мгновение, потом метнулся обратно за угол, опасаясь что страж может унюхать его по ужасному зловонию козлиных внутренностей, приставших к его одежде. Король слегка отбежал от стены загородки, огромной плиты серебристой слюды, поднимавшейся прямо из каменного пола крепости, потом убрал свой жезл для предсказаний в сумку.

— Линза там — и они оставили только одного стража, чтобы охранять ее, — объявил он, доставая крошечный арбалет и колчан с дюжиной похожих на стрелы дротиков из своей сумки. — Это слишком просто. Я ожидал, что их будет по меньшей мере в десять раз больше.

— Ты черезчур уверен в себе, — сказал Сач, летая около его уха. — Если ты и дальше будет таким, то я в тебе разочаруюсь.

— Только дурак может поверить, что та стая гигантов охотилась за нами, — согласился Виян. — Так что ты напрасно прыгнул в эту полную дерьмом яму.

— Если я такой дурак, чего это вы оба были там, когда я туда прыгнул, — огрызнулся Тихиан, вставляя крошечный болт в прорезь арбалета.

Покончив с этим, король повернул свою свободную ладонь к земле, собирая энергию для заклинания. Энергия пришла к нему очень медленно, и вся от ворот цитадели, то есть он выкачал ее из самого острова Либдос. Если какие-либо растения и росли когда-то на гранитном полуострове, их уже давно съели домашние животные Сарам. Наконец Тихиан собрал достаточно энергии для использования своей магии. Он начал осторожно красться к воротам, сгорбившись и двигаясь очень медленно.

Не успел он сделать и трех шагов, как отдаленный грохот выстрела баллисты отразился от стен в дальней части замка. Послышался чей-то предсмертный рев, и Тихиан взглянул на ворота замка. Он увидел, как львиноголовый гигант падает со стены, схвтившись за длинный гарпун, пронзивший его грудь. Король улыбнулся, так как, судя по этому зрелищу, Маг’р еще не потопил Ночную Гадюку, и это могло здорово облегчить дело, когда придет время уносить ноги.

Вернувшись к своей задаче, Тихиан решительно шагнул вперед и обогнул неровный угол слюдяной стены. Руки он держал перед животом, положенной одна на другую так, чтобы арбалет был незаметен.

Ноздри стража затрепетали и он прищурился в направлении короля. — Да ты просто странно выглядящий козел, — сказал он. Устремившись вперед, он добавил, — Не беги. Это только разбесит меня.

— Не беспокойся, — прошипел Тихиан. — Последняя вещь, которую я имею в виду, — бегать с тобой наперегонки.

Сжав свои клыки, страж поднял топор и атаковал. Тихиан выждал какое-то мгновение, чтобы страж набрал инерцию и не смог свернуть, потом поднял арбалет и спустил крючок, одновременно выговорив приготовленное заклинание. Тетива мягко звякнула, бросив крохотный болт в гиганта. Как только дротик слетел с ложа, он начал шипеть и свистеть, выбрасывая голубые искры из хвоста.

Пока игла уносилась прочь, гигант оказался достаточно близко для атаки и рубанул топором, целясь в голову короля. Тихиан откатился в сторону, и лезвие ударило в гранитный пол так близко от короля, что его лицо осыпали горячие осколки, отскочившие от лезвия. В то же самое мгновение крошечный дротик вонзился в грудь жертвы.

Страж шлепнул по месту укола, как будто почувствовал укус насекомого. Потом, невольно почесав рану, он ухмыльнулся королю, лежавшему ничком на полу. — Нужно больше, чем голубая вспышка, чтобы убить Мала.

Клуб серого дыма поднялся от крошечной раны, потом грудная клета Мала заходила ходуном. Приглушенный звук выстрела раздался внутри его груди.

Его похожие на бусинки глаза испуганно округлились, из горла вылетел ужасный то ли полу-стон, то ли полу-рев. Потом топор выскользнул из его ладони, колени подогнулись.

Тихиан перекатился. Он услышал сильнейший треск, с которым ручка костяного топора ударилась о гранитный пол, потом увидел темную тень обуха топора, падающего на его тело. Плоскость лезвия упала прямо на него, отозвавшись острым треском в его черепе. Мгновением позже безжизненный труп стража упал на топор, и тело короля задергалось в агонии.

Земля начала вращаться, ужасная боль пронзила все тело короля от головы до ног. Стало трудно дышать, и он почувствовал, что его сознание уплывает в серую область небытия. В то же мгновение король ощутил, что теряет сознание, разрешая своему разуму отделиться от кошмарной боли пылавшей в его голове. Он не мог себе позволить это, так как для него сон означал смерть. Что еще хуже, это означало бы провал всех его планов и надежд, буквально в двух шагах от цели.

— Вставай, несчастный трус! — прокричал Сач.

— Только умри теперь, и Народ Тени возьмет твой дух в рабство — пока Раджаат не освободится, — прирозил ему Виян.

Тихиан ухватился за их злые слова, представив себе, что его пальцы сомкнулись на горящей веревке. Он начал подтаскивать себя вверх, перехватывая руки, вытаскивать себя из темноты в ослепляющий свет и режущую боль своего тела. Спустя несколько мгновений он полностью ощущил всю свою боль.

Какое-то мгновение Тихиан пытался принять свои физические страдания, дать им омыть свое тело подобно опаляющему ветру, неудобному, но терпимому, хотя бы не надолго. Не помогло. Он никогда не умел терпеть боль раньше, и не стал это делать лучше сейчас. Для того, чтобы пережить это, он должен воспользоваться своим старым трюком, тем, которым он пользовался в годы своей юности.

Собрав свою спиритическую энергию, король использовал Путь и сформировал в своем сознании образ своего друга Агиса. Свою собственную боль король увидел, как бездонный бокал с коричневым, ядовитым сиропом, и он перелил его, капля за каплей, в открытый рот аристократа. Тихиан немедленно почувствовал себя лучше. Он все еще чувствовал мучительную боль тела, придавленного мертвым гигантом, но он отправил ее сразу в коричневый бокал, а оттуда в горло Агиса. Ребра короля все еще болели, в голове шумело, но боль больше не подавляла его.

Медленно и осторожно король вытащил себя из-под лезвия топора, потом поднялся и встал рядом с гигантом.

— Ты выглядишь лучше, — заметил Сач. — Как и подобает одному из слуг Раджаата.

— Что случилось? — поинтересовался Виян.

— Агис принял на себя мою боль, — ответил Тихиан. — Напомни мне вознаградить его, когда мы вернемся, освободив Раджаата.

— Он столько не проживет, — ответил Сач. — Наша задача потребует месяцев.

— Агис найдет путь, — рассеянно ответил король, изучая внутренность загородки.

По форме она напоминала грубый четырехугольник, окруженный неровными плитами слюды, которые поднимались из гранитного пола подобно высокому, серебристому забору. В центре загородки сверкала и переливалась всеми красками жемчужная пленка над входом в темный туннель, достаточно большой для того, чтобы гигант Сарам — или маленький Джоорш — мог проползти внутрь. Проход закручивался в одну сторону, так что всякий, спускающийся вниз, должен был опираться на правую стену.

Тихиан пошел по направлению к туннелю, не переставая разговаривать с головами, — Конечно, это трудный вопрос, будет ли Агис жив, когда мы вернемся. Если нет, мне придется поднимать его из мертвых. — Так как ни одна из голов не ответила, Тихиан спросил, — Раджаат может дать мне такую силу, а?

— Раджаат может даровать тебе такую магию, — ответил Виян. — То, что ты должен выучить, — не требовать ничего от него.

Тихиан достиг прохода и остановился. Вход в туннель был покрыт тонким слоем слюды, тонкой как бумага и ясной как стекло. За ней дыра ввинчивалсь в гранит крутым склоном, с обоих сторон обрамленная гладкими стенами из минералов. Пол и потолок выглядели как рваный край книги: они состояли из сотен концов сжатых вместе листов слюды.

— Чего ты ждешь? — проскрипел Сач. — Иди и возьми ее!

Король открыл сумку и вынул очень широкий черный пояс. Застежка пряталась под массивной пряжкой, изображавшей языки огня, среди которых горел череп свирепого получеловека. Когда Тихиан положил пояс себе на руку, жесткая кожа хруснула, издав ужасный звук ломающихся пальцев.

— Это же дварфский пояс Ранга! — выдохнул Виян.

Тихиан кивнул. — Небольшой подарок для духов Са’рама и Джо’орша, — ответил он. — Вы помните тех рабов, по которым Агис сходил с ума?

— Тех, ради которых ошибочно напали на Клед, — подтвердил Виян.

— Да, за исключением того, что не было ошибки — и напали не ради рабов, — сказал король, ухмыляясь.

С этими словами он нажал пальцами на сверкающую слюду. Короткое ощущение жжения — и пальцы прошли насквозь, а он сам смотрел на свою руку через серебристую плиту. Мембрана напомнила ему крышку, покрывавшую яму, в которой он оставил Агиса. Вспомнив, как трудно было выбраться оттуда, он немного заколебался, прежде чем ступить за нее.

— Вы, двое, останитесь здесь, — сказал Тихиан головам. — Мне может потребоваться помощь на обратном пути, чтобы пройти через это.

— Я пойду с тобой, — сказал Виян. — Сач может подождать здесь.

Тихиан подумал какое-то мгновение, потом покачал головой. — Разве ты забыл, что я обнаружил местоположение Линзы найдя неумерших духов Са’рама и Джо’орша? — спросил Тихиан. — Я уверен, что обнаружу их там, внизу, вместе с Черной Линзой. И если они еще помнят тебя с дней Раджаата, я ничем не смогу помочь тебе.

— Как хочешь, — ответил Виян. — Но если ты проиграешь…

— Вы не сможете сделать мне что бы то ни было худшее, чем Са’рам и Джо’орш, — ответил Тихиан.

Король прошел через слюду, потом взглянул назад, на Сача и Вияна. Обе головы продолжали парить перед входом, ожидая его и подозрительно хмурясь.

— Спрячтесь! — приказал Тихиан. — Я не хочу, чтобы вы были здесь, когда я выгоню Са’рама и Джо’орша наружу.

Парочка недовольно прищурилась, но послушно поплыла прочь. — Учти, мы будем наблюдать! — предупредил Сач.

Король зашаркал по наклонному туннелю. Каждый раз, когда он касался серебристой поверхности слюды, по его пальцам пробегало болезненное покалывание. Воздух был горячий, без малейшего дуновения, в нем ощущался тяжелый затхлый запах сырости. Было абсолютно тихо, за исключением тяжелого дыхания самого Тихиана, вырывавшегося из его губ, да мягкого шлепания его сапогов по полу. Чем глубже он спускался, тем больше менялся цвет стен: из серебрянного он стал бледно-фиолетовым, затем зеленым, коричневым, и наконец, когда король спустился так далеко, что вход стал только светлой точкой далеко позади, туннель стал абсолютно черным.

Вскоре мрак сгустился настолько, что стало невозможно увидеть то, что лежит впереди, и Тихиан остановился, готовя заклинание света. Когда он открыл ладонь, чтобы набрать нужную энергию, всю его руку охватило то же жжение, которое он испытывал, когда касался пальцами стен. Прежде, чем он успел сжать кулак и оборвать поток, странная сила влилась в его тело, как если бы кто-то впрыснул ее в него толчком снаружи.

Шипя от боли, Тихиан вновь открыл ладонь и попытался выгнать из себя сжигающую энергию. Ничего не произошло, только запах от его собственной горящей полоти достиг ноздрей. Боясь, что он может сгореть в этом странном пламени, король выудил комок горящего моха из сумки и выкрикнул заклинание.

Ослепляющая вспышка заполнила туннель. Жестокие покалывания внутри тела Тихиана растворились, как если бы его заклинание вобрала в себя всю энергию, напитавшую его тело. Однако противный запах горящей плоти никуда не делся, как и жжение, которое он чувствовал внутри себя. Король обнаружил, что он втягивает воздух через сжатые зубы, а бокал внутри его сознания переполнен коричневым сиропом боли.

К его ужасу, заклинание сработало не так, как он планировал. Вместо мягкого красноватого свечения, которое он ожидал, коридор наполнился сотнями шаров, испускавших темно-красный свет, в какой-то момент вспыхивавших ярчайшим светом, а потом быстро гаснувшими.

Глазам Тихиана потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к странному освещению. Когда же это произошло, он едва не пожелал, чтобы вновь стало темно.

Вверх по коридору ползли две скелетообразные глыбы, размером с гиганта Сарам, по форме отдаленно напоминавшие человека. Вместо ног у них были искривленные массы, с узловатыми шарами вместо ступней, тогда как бедра, колени и голени слились вместе в один спиралеоразный столб. Длинные, искривленные обломки костей торчали из их плечей, и не было даже намека на локти, запястья или ладони. У одной из фигур были оплавленные ребра и горбатая спина, на толстой и короткой шее сидел череп, на котором выделялся скошеный лоб. Торс другого был самым обычным, не считая того, что щея заканчивалась бугристым обрубком, а головы не было совсем.

Вне зависимости от того, был ли у них череп, пара оранжевых угольков горела там, где полагалось быть их глазам. В том месте, где когда-то был подбородок, в воздухе развевалась спутанная масса серых бород, ничем не привязанная ни к плоти ни к костям.

Тихиан невольно сделал шаг назад. Его исследования открыли ему как найти Са’рама и Джо’орша, что сделать, чтобы они выслушали его, и даже как заставить их покинуть Линзу — но король оказался не готов к тому ужасу, который он видел перед собой.

Тем не менее он проглотил свой страх, потом спросил, — Не вы ли Са’рам и Джо’орш, последние рыцари Кемалока?

Тихиан спросил не потому, что сомневался в их именах, но потому что хотел напомнить призракам о том, кем они были раньше. Королю удалось узнать, что после смерти дварф, не сумевший выполнить свой жизненный фокус, забывает о том, кем он был, становясь бездумным монстром. Такая забывчивость, похоже, была для него единственным способом избежать ужасной боли, которую они испытывали, предав самую сущности своего бытия. Для того, чтобы план Тихиана сработал, Са’рам и Джо’орш должны были лишиться этого маленького удобства. Они должны были вспомнить, кем они были.

Призраки не подали виду, что узнали свои имена. Вместо этого они продолжали ползти вперед, потом остановились меньше, чем в двух шагах от короля. Мгновение они не двигались, а потом с такой силой завыли двумя голосами, что стрелы страшной боли вонзились в голову Тихиана. Над его лицом забушевал пожар, обжигая верхний слой кожи и заставляя все, что под ним, сморщиться и треснуть. Он открыл рот для крика, и тут же сжигающий вихрь ворвался ему в легкие. Адская боль распространилась на все тело, сжигая кости и мясо, пока даже суставы не наполнились невыносимой мукой, а немногие остатки юного тела в короле сгорели дотла. Он сфокусировал свои мысли на бокале внутри сознания, стараясь так увеличить его, чтобы он смог передать Агису и эту новую боль.

Бокал задрожал, выплескивая свое содержимое обратно, в тело Тихиана. Разум наполнился бурлящим потоком страдания. Лицо Агиса исчезло в потоке, оставив королю чувство слабости, жара и страдания. опустился на колени, бросил сумку перед собой. Рука, которую он сунул в кошель, была рукой старца, желтой и усеяной пигментными пятнами, плоть свисала с запястья мертвенно-белыми складками, а суставы распухли от дряхлости. Король выдохнул, и хотя он не мог слышать себя через завывания духов, почувствовал, что голос, который раздался из его горла, был груб и слаб.

Тем не менее отвратительная парочка еще не закончила свои вопли, и Тихиан чувствовал, что стареет каждое мгновение. Он вытащил перо совы из своей сумки, потом повернул ладонь к земле. И опять энергия, хлынувшая в его тело, принесла с собой страшную боль. Он почувствовал как его плоть буквально бурлит внутри него, хотя этой боли было далеко до той мучительной агонии, которая была вызвана двумя призраками.

Тихиан подбросил перо в воздух и прокаркал заклинание, тщательно выговаривая сложные звуки. Опять заклинание сработало не так, как он ожидал. Вместо того, чтобы полностью окутать безмолвием всю область, оно приглушило вой, так что ужасный звук казался эхом, доносившимся из дальнего конца длинного каньона.

Сжигающая его боль медленно исчезла, оставив тысячи маленьких искорок по всему телу. Внутри каждого сустава притаилось опаляющее пламя, живот вспучился, как если бы он наелся серы, а в ушах, не умолкая, бил огромный барабан. Тем не менее, Тихиан знал, что он теперь должен пережить все болезненные эффекты воя.

Король заставил себя встать на ноги и подойти к двум призракам, хотя его голова и закружилась от этого усилия. Стараясь изо всех сил на дрожать и не сьеживаться, встречая их жестокие взгляды, он спросил, — Опять, не вы ли последние дварфские рыцари, Са’рам и Джо’орш?

К удивлению короля, на этот раз призраки ответили — и они оказались чем-то другим, а не бездумными монстрами. — Мы не дварфы, человек, — прогрохотала фигура с головой. — Мы, Са’рам и Джо’орш, первые гиганты. Мы почувствовали, как твоя магия ищет наш Оракул, и мы не дадим его тебе, вор.

Крошечные красные языки пламени вылетели из обрубков рук призраков. Они поползли вперед, медленно поднося свои искривленные руки в сторону лица короля. Тихиан отступил назад, спотыкаясь и почти падая, так как его старческие ноги не реагировали так, как он ожидал. Он полез было в свою сумку за компонентами для нового заклинания, но вспомнив, как два последних заклинания сожгли его плоть, решил попробовать кое-что совершенно другое.

Тихиан закрыл глаза и представил себя статуей, вырезанной из монолитного гранитного блока. Когда он призвал духовную энергию, чтобы использовать Путь, черты статуи изменились так, чтобы не походить на него. То, что было тощим, стало изможденным и скорее напоминало скелет, под глазами появились глубокие круги, а его ястребиный нос выдался так далеко вперед, что его рот с тонкими губами казался не больше, чем его тенью. Плечи сгорбились, а длинные волосы торчали во все стороны.

Испытывая отвращение к этой безрадостной картине, Тихиан тем не менее решил не менять ее. Его плоть стала каменной и огнеупорной, а это сейчас было главное. Он заставил себя прекратить бегство и встал прямо на пути у двух приближавшихся призраков.

Костяные создания остановились меньше, чем в шаге от него, направив свои руки прямо в грудь Тихиану. Из конца их обрубков выстрелило пламя, окатив тело короля, как раньше это сделало их обжигающее дыхание. Но на этот раз огонь не произвел никакого эффекта, безвредно угаснув на груди.

— Может быть вы и породили гигантов, но родились двафами, — сказал Тихиан. Он уставился на горячие угольки, плавающие над шеей безголового призрака, потом процитировал первую строчку из священного для дварфов текста, Книги Королей Кемалока: «Рожденные из жидкого огня и закаленные в беспросветной мгле, мы, дварфы, — стойкий народ, народ камня».

Произнося все это, король соорудил смехотворный образ бородатого, волосатого дварфа, так как он понимал, что именно древние дварфы были изображены на их портретах. Используя Путь, он спроецировал свое создание в горящие угли безголовой костяной твари. Он решил не атаковать ее разум, но таким образом установить контакт с сознанием призрака.

А пока он продолжал нараспев. «Это в наши кости уходят корнями горы. Это из наших сердец вытекают чистые реки. Это из наших ртов дуют прохладные ветры. Мы созданы хранить этот мир, поддерживать города юных рас, нести вес цветущих полей на наших плечах.»

Творение Тихиана пролезло в то, что осталось от интеллекта призрака, и король внезапно почти ослеп от вспыхнувшего багрового света. Почва исчезла из-под его ног, отправив его вверх тормашками в красное свечение.

Король представил, как пара крыльев выросла из спины дварфа, стараясь взять спуск под контроль. Его тут же затошнило, когда поток энергии поднялся из глубины его старого тела, а на спине его создания появился какой-то груз. Крылья почти мгновенно начали дымиться, затем их охватило пламя.

Надеясь достичь памяти призрака прежде, чем его творение потеряет крылья, Тихиан вновь повторил начальные строчки из Книги Королей Кемалока: «Рожденные из жидкого огня и закаленные в беспросветной мгле, мы, дварфы, — стойкий народ, народ камня. Это в наши кости уходят корнями горы. Это из наших сердец вытекают чистые реки…»

Темный провал пещерообразного рта появился в багровом сянии, прямо перед созданием Тихиана. Придуманный им дварф продолжал падать, черный диск становился все больше и больше. Вскоре он заслонил собой багровый свет, и создание короля упало во тьму. Где-то там, в темноте, поток воды втекал в спокойный пруд, и Тихиан почувствовал мягкий запах влаги. На своей коже он ощутил холодное дуновение ветерка, который принес с собой обещание приюта и спокойствия.

Именно в этот момент, отметил про себя Тихиан, призраки перестали нападать на его физическое тело. Они стояли по обе стороны от него, их искалеченны руки опустились и больше не выбрасовали пламя. Вместо оранжевых угольков появилось изображение настоящих глаз, с кустистыми бровями и длинными серыми ресницами, в глазах читалась спокойная уверенность древней мудрости и целостность характера.

Внутри сознания безголового призрака перед созданием Тихиана появилась пара мерцающих факелов, осветивших тьму перед ним. К удивлению короля его дварф стоял вовсе не в простом пещерном туннеле, но в обширном подземном дворе. Прямо перед ним лежал арочный вход в великолепную башню, с каждой стороны которого сидели каменные звери, державшие факелы, освещавшие область. Крепость вздымалась вверх, к самому потолку подземного зала, внутри которого она была вырублена. Тихиан провел своего посланника через окованные бронзой двери и вошел в крепость. Он оказался в плохо освещенном фойе. По одну сторону входа стояла низкая каменная скамья, сделанная для коротких ног дварфов. На другой стороне стояла более высокая скамья, пригодная для длинных ног людей. Еще одна дверь открывалась на противоположной стороне, и над аркой этой двери висела пара скрещенных боевых топоров дварфов, готовых упасть на шею всякого, кто попытается пройти без разрешения.

Пара дварфов вошла через внутреннею дверь. Оба были одеты в сверкающие доспехи из стальных пластин, украшенных простыми геометрическими фигурами и обшитых золотом. Одна из фигур держала шлем в руке. Однако все, что можно было видеть из ее лица, были пара внимательных коричневых глаз и гордый, крючковатый нос, так как длинные волосы и роскошная борода образововали такую гриву, что скрывали из виду все остальное. Второй дварф надел на голову свой шлем с опущенным забралом, и можно было рассмотреть только пару зеленых глаз и пучки его длинной бороды.

Зачем ты призвал нас в пещеры наших предков? — спросил дварф с надетым шлемом. — Зачем ты пришел к нам, говоря о корнях гор, чистой воде и холодном ветре — и о народе огня и мглы?

— Для вас обоих настало время присоединиться к вашему королю, Са’рам, — ответил Тихиан, решив что дварф, который отказывается показать лицо, должен быть предком звероголовых гигантов.

Дварф никак не отреагировал на упоминание своего имени, но сказал, — Это невозможно. У нас есть долг — забота о наших потомках.

— Вы должны выполнить свой долг перед королем! — резко сказал Тихиан. — Ркард призывает вас, и вы обязаны подчининиться.

— Ркард мертв, — ответил Са’рам, злые оранжевые огоньки начали разгораться за его забралом. — Он умер много столетий назад.

— Ркард возродился, и я пришел призвать вас обратно на его службу, — сказал король. Тихиан не сомневался, что если духи поймают его на лжи, то он умрет долгой, мучительной смертью. Но он не намеривался дать им изловить себя. Он заранее приготовил подтвержения своей истории, иначе он никогда бы не сделал такого невероятного заявления. — Мое тело держит в руках символы, доказывающие, что я говорю правду.

Тихиан обнаружил, что его посланник выкинут из сознания призрака. Он снова стоял в душном слюдяном туннеле, по бокам располагались две гигантского размера глыбы сплавившихся костей, которые когда-то были дварфами.

Эти символы — покажи их нам, приказал Са’рам. Так как у него не было рта, и даже головы для него, он использовал Путь для своего требования.

Тихиан взял Пояс Ранга и опустил его в лишенную плоти руку Са’рама.

— Но это Голова Гоблина, — возразил Джо’орш. На этот раз его глаза засветились оранжевыми углями. — Это просто символ генерала дварфов, но не короля.

— Разве это не одно и то же, с тех пор как Кемалок пал? — возразил в свою очередь Тихиан. Судя по оранжевому цвету, вернувшемуся в глаза призраков, план сработал не так хорошо, как он надеялся. Он опять сунул руку в свою сумку, потом сказал, — Неважно, я опасался, что одного символа будет недостаточно. Поэтому я принес еще это.

Тихиан вынул из своего мешка украшенную драгоценными камнями корону из белого металла, потом сунул ее в руку Джо’орша.

— Корона Ркарда, — подтвердил призрак. Его голос прозвучал странным образом разочарованно, и оранжевое пламя погасло как в его глазах, так и в глазах Са’рама. — Что он хочет онт нас?

— Вернуться в Кемалок, — ответил Тихиан, незаметно облегченно выдыхая. — Там вы найдете юного человеко-дварфа, полукровку с багровыми глазами. Он и есть тот сосуд, который Ркард выбрал для реинкарнации «Реинкарнация — это учение, говорящее о том, что существа с безначального прошлого постоянно умирают и рождаются, вновь умирают и опять получают перерождение в различных мирах». Вы должны охранять этого мальчика от всяческого зла, так как его судьба — объединить армии людей и дварфов под знаменами Башни Тира.

Несмотря на все свои речи, Тихиан не имел ни малейшего понятия, действительно ли душа Ркарда переселилась в этого мальчишку, или в любого другого. Вместо этого король сочинил эту связь после многих мучительных месяцев поисков стринных легенд дварфов и распросов своих лишенных тела учителей. В конце концов он решил использовать древний дварфский миф, что короли Кемалока всегда поднимаются на защиту своего города в ответ на просьбу о помощи. Так как он знал, что Ркард на самом деле недавно поднимался, чтобы защитить свой город, Тихиан был уверен, что Са’рам и Джо’орш без особых проблем съедят его ложь.

Несколько мгновений два духа молчаливо смотрели один на другого. — Наконец Джо’орш потряс головой. — Мы не может ответить на призыв нашего короля., — сказал он. — Наш долг — хранить Оракул…

— Не так велик, как ваш долг перед вашим королем, — прервал его Тихиан, внимательно наблюдавший за обоими. Удостоверившись, что духи приняли его за настоящего посланца Ркарда, он добавил, — И не так велик, как ваш долг сдержать данную вами клятву и убить Борса.

Глаза Са’рама вспыхнули. Мы не можем сдержать эту клятву.

— Ну, не прямо, но время скоро придет — когда Ркард станет достаточно взрослый, чтобы собрать армии людей и дварфов, — сказал Тихиан. — Оружие, которое нужно для этого, уже собрано: Кара Ркарда, волшебница с магией Башни Пристин, и здесь, на Либдосе, Черная Линза. Все, что нужно сделать, — охранять мальчика, пока он не будет достаточно большим для того, чтобы убить Дракона. Я останусь здесь, с Линзой, пока вы не вернетесь за ней.

— Нет. Мы узнали, что есть еще большее зло, чем Борс, — возразил Джо’орш. — В противном случае мы не отказались бы от нашей клятвы убить его и не осудили бы себя на это. — Он показал искалеченным обломком руки на свое скелетоподобное тело.

Если Дракон умрет, Раджаат освободится, добавил Са’рам. Он вновь начнет свою войну с молодыми расами, и не остановится, пока не уничтожит их всех. Мы не можем осудить все расы Атхаса на смерть только ради мщения Борсу за дварфов, или даже для того, чтобы спасти себя от вечных страданий.

— Вот именно поэтому вы обязаны исполнять все требования короля. Ркард вернулся не только для того, чтобы защитить дварфов Кемалока, но ради всех рас Атхаса, — заспорил Тихиан, используя весь свой талант убеждения собеседника. — Дракон и его Доблестные Воины превратили землю в выжженную пустыню. Если мы не убъем его, на этой планете не останется места для жизни не только дварфам, но и любой другой расе.

— А что с Раджаатом, — спросил Джо’орш. — Не будет ничего хорошего, если мы убъем Борса, а Раджаат уничтожит мир.

— Мы найдем способ позаботиться и о Раджаате. Но даже если мы и не сможем, какая разница, заперт он или нет, если Борс уничтожит мир? — спросил Тихиан. — Слишком долго мы пытались обменять одно зло на другое. Мы должны уничтожить их обоих, или Атхас погибнет точно так же, как если бы они оба были свободны.

В его словах есть кольцо мудрости, заметил Са’рам.

— Он никогда не сражался с Раджаатом, — возразил Джо’орш. — Он не видел убийств Зеленой Эры.

— Но ваш король видел. И именно он послал меня забрать вас отсюда, — возразил Тихиан. Затем, видя, что два духа еще не переубеждены, он добавил, — На пути в Камелок вы увидите, что стало с Атхасом. После вашего путешествия, вы престанете думать, что миру будет лучше, когда Борс свободен.

— И если мы так и сделаем? — спросил Джо’орш.

— Тогда все, что вы должны будете делать: не дать Дракону убить мальчика и вернуть Линзу. Но вы увидите, что ваш король прав, или я никогда бы не предложил такую вешь вам, — сказал Тихиан. Говоря по правде, для него не имело никакого значения, защитят ли призраки юного мула или убьют сына Ниивы, самое главное, чтобы они оставили Тихиана наедине с Черной Линзой. — Теперь идите! У вас нет выбора, так как ваш король призывает вас. Вы должны сдержать клятвы, которые дали, когда были живы!

Он прав, Джо’орш, сказал Са’рам. Мы должны увидеть, что стало с миром. Может быть, что мы принесли больше вреда, чем пользы.

— И может быть, что это мы виноваты в этом, — ответил Джо’орш. — Но мы посмотрим. Оба духа поползли на поверхность, Са’рам нес пояс, а Джо’орш корону. Тихиан какое-то время смотрел на них, потом пошел вниз, в туннель. Теперь, когда оба духа ушли, все, что отделяло его от линзы, было несколько ярдов темноты.