Обычная история

3

Брук открыла глаза оттого, что кто-то ее немилосердно тряс, схватив руками за плечи. Она с трудом разлепила ресницы. Перед ней на корточках сидел мужчина.

— С вами все в порядке? — произнес он.

Брук, несмотря на свое идеальное знание французского языка, первые мгновения не могла понять, что он говорит. Слова отказывались становиться осмысленными, и изо рта мужчины вырывались просто непонятные звуки, от которых в голове шел гул.

Девушка попыталась потереть пальцами виски, но руки отказывались подчиняться, словно они больше не принадлежали Брук. Она даже не могла согнуть пальцы в кулак! Что же это такое? От собственного бессилия Брук едва не застонала и снова закрыла глаза. Трясти ее перестали, но над головой по-прежнему бурлила непонятная речь… Ей было трудно вслушиваться, но Брук старалась изо всех сил. Понемногу до ее сознания стали доходить отдельные слова, которые постепенно складывались в осмысленные фразы. Через некоторое время Брук снова попыталась схватиться за голову, и на этот раз ей все-таки это удалось.

— Кажется, она пришла в себя! — раздался хрипловатый голос. — Как вы себя чувствуете?

— Ужасно… — пробормотала Брук, сообразив, что обращаются к ней.

— Вы помните, как вас зовут?

— Конечно! — Она всего лишь отравилась, а не сошла с ума! — Меня зовут Брук Стилер.

— Англичанка? Туристка?

— Да, я туристка, но не англичанка. Американка.

— Очень хорошо, — поощрил ее голос. — Вы можете встать? Я помогу.

Легко сказать! Брук чувствовала себя так, словно была безвольной марионеткой, у которой обрезали все нити.

— Подождите, я… — Брук неожиданно вспомнила, что Люк вырвал сумочку у нее из рук. Воспоминание было каким-то далеким и расплывчатым, словно полузабытый кошмар. Брук растерянно огляделась: сумочки и вправду нигде не было видно. Брук захлестнула волна паники. — Мне нужно в полицию!

— Конечно. Мы и есть полиция.

Брук удивленно подняла голову. Голова была большая и тяжелая. А шея казалась тонким стебельком, едва выдерживающим эту тяжесть. Тем не менее ей удалось оглядеться. Оказывается, она сидела в каком-то скверике на скамейке, в нескольких ярдах стоял припаркованный полицейский автомобиль, а рядом со скамейкой стояли двое мужчин: один в штатском и один в форме. Действительно полиция, довольно вяло удивилась Брук. Какая-то невероятная оперативность!

— У меня украли сумку, — пробормотала она.

— Вам нужно поехать с нами.

Конечно, нужно. Полицейские составят протокол, запишут ее показания и пообещают найти пропажу. И, конечно, никогда не найдут, потому что в Париже ежедневно совершаются тысячи подобных преступлений. Но порядок есть порядок, а Брук законопослушная гражданка, и если так нужно, то пожалуйста, она поедет и пройдет через это… Вот только кто бы помог законопослушной гражданке Брук Стилер добраться до полицейского участка! Едва девушка подумала об этом, как ей помогли встать и бережно усадили в машину. Французская полиция оказалась не только очень оперативной, но чертовски галантной. Брук снова прикрыла глаза, прислушиваясь к блуждающей невнятной боли внутри живота. Ей опять стало нехорошо, так что, как оказалась в одном из кабинетов в полицейском участке, девушка помнила довольно смутно.

Пожилой ажан участливо поинтересовался, не нужна ли Брук медицинская помощь. Она отказалась, попросив только стакан воды и несколько таблеток абсорбента. Через некоторое время ей значительно полегчало, и она даже смогла написать заявление о пропаже сумки. Поскольку это было первое в ее жизни — и, как Брук надеялась, последнее — столкновение с полицией, принятая форма заявления была ей неизвестна, и Брук решила импровизировать.

Когда заявление было готово, девушка попыталась его вручить полицейскому, но тут ее постигла неудача. Ей сказали, что один из детективов желает с ней поговорить, и Брук придется подождать. Ожидание продлилось почти полтора часа, но все попытки выяснить, когда появится тот самый детектив, ничего не дали. С ней разговаривали не менее полудюжины человек, и все вежливо извинялись за задержку и так же вежливо просили проявить терпение, но как раз последнее стремительно истощалось. Похоже, эти французские полицейские совершенно не понимали чувств, желаний и проблем эмансипированной американской девушки Брук Стилер. Они были так же далеки от этого, как эмансипированная американская девушка Брук Стилер далека от понимания чувств, желаний и проблем новозеландского каннибала…

Брук взглянула на долговязого полицейского, маячившего в дверях, и быстро отвела глаза. Почему у нее такое чувство, что к ней приставили охранника? Наверное, потому, что он просто глаз с нее не спускает, как тюремный надзиратель с заключенного! И появления обещанного детектива, который будет заниматься расследованием «дела хорошенькой мадемуазель», все не предвидится… Ей стало совершенно понятно, что здесь просто обожают тянуть резину. Такая канитель всего из-за одной украденной сумки. Господи, куда катится мир?! От избытка грустных впечатлений Брук длинно и прерывисто вздохнула и уставилась на стену перед собой.

Стена была выкрашена масляной краской самого ужасного цвета, какой Брук доводилось видеть. И это тоже не способствовало поднятию ее упавшего духа. И так как смотреть на эту стену было просто невозможно, Брук перевела взгляд на листок бумаги, лежащий перед ней. На листке было всего два абзаца рукописного текста — все, что она смогла выжать из себя. И глупо было надеяться, что, пока она рассматривает стены, к скудному написанному что-то добавится.

От всех этих мыслей Брук совсем расстроилась, и ее неудержимо потянуло рисовать. Места на листе оставалось много, делать было совершенно нечего, и ее руки так и просились изобразить что-то такое эдакое… Например, какие-нибудь звезды с длиннющими лучами, или заштрихованные всевозможными способами квадраты, треугольники, спирали, или на крайний случай какой-нибудь колючий полукустарник, символизирующий ее подсознательное негативное отношение к окружающей обстановке… Лишь с огромным трудом Брук удержала себя в руках. Вряд ли полицейским понравится, если она проявит свои художественные таланты на листке с показаниями. Чтобы окончательно не известись, девушка принялась машинально едва слышно выстукивать по столу кончиком ручки мотив какого-то бравурного марша.

— Мадемуазель, вы уже закончили?.. — раздалось прямо над ее головой, и Брук от неожиданности едва заметно вздрогнула.

— Простите? — Она подняла голову и тут же встретилась взглядом с новым действующим лицом этой печальной истории.

Несмотря на то что мужчина был в штатском, она тут же поняла, что он тоже принадлежит к полицейской братии. У него прямо на лбу было написано огромными буквами, что он коп… Неужели пожаловал тот самый неуловимый детектив, «конечный пункт», «последняя инстанция», после чего мытарства Брук наконец закончатся?! Брук хотела приободриться, да не смогла, потому что нависающий сейчас над столом мужчина превосходил своих коллег, с которыми ей уже довелось пообщаться, во всем: в росте, ширине плеч, а также в свирепости выражения, застывшего на лице. И вообще, как при таком росте и телосложении он умудрился подобраться к Брук совершенно неслышно?

Подозревая, что мужчина вполне мог материализоваться из воздуха, девушка невольно взглянула на дверь и обнаружила, что это новое действующее лицо прикрыло ее за собой. А она настолько погрузилась в собственные невеселые мысли, что даже не заметила, как гул из коридора отдалился и превратился в невнятный глухой ропот. Только теперь Брук поняла, как угнетающе действовал на нее шум, царящий в обычный будничный день в обычном французском полицейском участке. И любопытные физиономии, заглядывающие в кабинет, и мистер Тюремный Надзиратель, маячивший в дверях, — все исчезли. Хоть на этом ему спасибо!

— Вы уже закончили? — снова повторил он. — Я могу прочитать то, что вы написали?

Брук кивнула.

— Конечно, пожалуйста… — Она убрала ладони с листа и подтолкнула его в сторону полицейского.

Не глядя, он протянул назад руку, схватил за спинку стул и дернул его к себе так резко, что неприятно заскрежетали по полу ножки. Брук содрогнулась от этих противных звуков, а по спине у нее прокатилась вязкая волна мурашек. Хуже только пенопластом по стеклу! Мужчина уселся на стул, схватил лист и принялся пристально изучать творение Брук. Он был уже третьим официальным лицом, которое проявило интерес к произведению Брук. Учитывая, сколько человек интересовалось ее писаниной, Брук всерьез стала подозревать, что кроме этой несчастной кражи им всем тут просто нечем заняться. И если дела обстоят именно так, то опасения Глории по поводу разгула преступности в городе Париже совершенно не обоснованы!

Однако сидящий напротив нее мужчина был первым, кому явно не нравилось написанное. Брук увидела, как его брови сошлись в одну линию. Лицо полицейского при этом еще больше посуровело, и, чтобы окончательно не пасть духом, Брук принялась тщательно разглядывать свои пальцы и размышлять на отвлеченные темы.

— Вам уже лучше? — неожиданно спросил мужчина, и Брук, спохватившись, оторвала взгляд от своего не совсем безупречного маникюра.

Она как раз думала, что пора заканчивать с самодеятельностью и в самое ближайшее время посетить салон красоты, отдав себя в руки профессионалов… А этот тип сбил ее с приятной мысли… Брук моргнула, но, собравшись, сообразила, что от нее хотят.

— Да, мне гораздо лучше, большое спасибо. Он кивнул, продолжая разглядывать Брук.

Наверное, так разглядывают какой-нибудь загадочный организм, который вдруг неожиданно нашелся на просторах старушки-Земли, где все почти изучено, обмеряно и записано… И сколько времени он уже так сидит и смотрит на нее, пока она предвкушает заманчивые перспективы посещения салона красоты?..

— Что-то не так? — начиная нервничать, поинтересовалась Брук.

Она вполне имела право начать нервничать и даже более того. В конце концов, она сидит в этом кабинете, кажется, целую вечность, ужасно устала, хочет принять душ, выпить каких-нибудь таблеток для окончательного выздоровления своего организма, а потом просто отдохнуть… А эти полицейские, как видно, решили, что она не прочь остаться здесь навсегда!

— Этого недостаточно, мадемуазель, — сказал мужчина с едва уловимым акцентом, посылая листок в обратном направлении к Брук, — вам придется постараться и изложить произошедшее более подробно.

— Куда уж подробнее? — невольно вырвалось у нее.

— Нужно припомнить все мелочи. Даже те, которые кажутся вам совсем незначительными и не стоящими внимания. Я хочу, чтобы вы вспомнили все.

— Я все написала на этом листе, — испытывая раздражение пополам с тоской, сказала Брук и ответным ходом послала листок обратно, отметив, что все это напоминает какую-то дурацкую детскую игру. Кажется, ее совсем не собираются отпускать, и ее чаяния насчет последней инстанции не оправдываются. — Или вам нужен поминутный рассказ?

Раздражение все же промелькнуло в ее голосе, и брови сидящего перед ней мужчины снова двинулись, выражая то ли нетерпение, то ли недовольство. Скорее недовольство, решила Брук. Он тратит свое драгоценное время, наверняка оторвался от очень важных дел — например, поисков любимой болонки, пропавшей у одинокой старушки! — старается изо всех сил, а неблагодарная Брук не хочет помочь ему в этом трудном деле…

— Я был бы не против поминутного рассказа, — медленно сказал мужчина, и Брук тут же уловила появившуюся тяжеловесность интонаций и четче проступивший акцент. — Очевидно, вы не совсем осознаете сложность и серьезность вашего случая.

Серьезность?! Конечно, была определенная угроза ее здоровью, когда Брук отравилась в кафе, но это не имело никакого отношения к полиции. К полиции имело отношение только то, что находчивый воришка, которого девушка приняла за законопослушного гражданина Франции и даже познакомилась с ним, воспользовался ситуацией и украл ее сумку!

— Вряд ли вы сможете отыскать этого мужчину. Но, знаете, потеря не так уж и велика. В сумке не было ничего особо ценного: ни документов, ни денег. Так, несколько евро на мелкие расходы.

Ценностью была сама сумка от Гуччи, которую Брук на день рождения подарила бабушка, потратив на нее целое состояние. Впрочем, и у этой «ценности» был весьма почтенный возраст сроком почти четыре года.

Брук тут же отметила, что после ее слов брови мужчины слегка приподнялись, словно он несказанно удивился. Верно, он решил, что Брук недооценивает французскую полицию. Она тут же испугалась, что, обидевшись на ее пренебрежение, он оставит ее париться в участке еще на пару лишних часов, и поспешила исправиться.

— То есть, конечно, вы его отыщете. Я в этом абсолютно уверена. Может быть, не скоро, но обязательно отыщете.

Ну все, она совсем испортила дело! Глаза полицейского сузились, лицо стало совсем мрачным, и Брук растерянно примолкла. Наверное, явная лесть ему тоже была не по душе.

— Вы делаете вид, будто не понимаете… или на самом деле не догадываетесь, что в действительности с вами произошло? — тоном, холодным, как арктический воздух, осведомился он.

— А что со мной произошло? — совсем упавшим голосом поинтересовалась Брук. И осторожно добавила: — Может быть, вы объясните мне, что здесь происходит?

Ее беспокоил слишком пристальный взгляд сидящего напротив мужчины, и это смятение, перемешиваясь с усталостью, с какой-то недосказанностью, вдруг завитавшей вокруг, и спертый воздух казенного помещения — все сплелось в тревожную атмосферу, обволакивающую Брук и наполняющую ее душу нехорошими предчувствиями. Брук инстинктивно подобралась, а внутри у нее словно появилась сжатая до предела пружина. Брук была так напряжена, что, когда детектив лишь слегка наклонился вперед, она непроизвольно отшатнулась, больно ударившись о жесткую спинку и едва не свалившись со стула.

— Конечно объясню, — протянул он, делая вид, что не заметил ее испуганного шараханья. — Тот парень, которого вы приняли за уличного вора… — он сделал значительную и ощутимо тяжелую паузу, подчеркивая драматизм и серьезность данного мгновения, — на самом деле преступник, которого подозревают в нескольких изнасилованиях и убийстве.