Очень краткая история мира

ВЕХА

Приверженцы христианства ожидали второго пришествия Христа, или драматического конца света, в 1000 г. Однако жизнь продолжалась и после того, как наступило новое тысячелетие. Вероятно, это был самый замечательный из тысячелетних периодов, прошедших с тех пор, как род человеческий покинул свою африканскую родину. Он был примечателен не только ускорившимися темпами перемен, но и воссоединением затерянных миров.

Перед последним сильным подъемом уровня Мирового океана все человеческие племена были так или иначе связаны друг с другом. Длинная цепь человеческих контактов, непрерывная цепь кочевнических поселений пересекала Азию и вела оттуда в Европу и Африку, и потенциально новая идея, возникшая на берегах Хуанхэ, могла со временем, где-нибудь через 1000 лет, достичь Нигера и Нила.

Впоследствии эта зона расселения человека распалась на крупные фрагменты. Практически все связи были прерваны. Крупные человеческие популяции оказались отрезанными друг от друга поднявшейся водой. К 1000 г. н. э. Америка уже более двенадцати тысячелетий находилась в изоляции от Азии и Европы. Австралийский континент пережил длительную изоляцию от Азии. В новом тысячелетии все эти изолированные места, а также многие другие будут воссоединены усилиями динамично развивающихся мировых центров в Европе, Азии и Северной Африке.

Самым неожиданным в этом процессе «переоткрытия» был его отправной пункт. Он был инициирован в окраинной части мира. Большинство кораблей, которым суждено будет найти потерянные части мира, отправятся от атлантических побережий Европы. Еще более удивительно то, что одна из частей этого затерянного мира — Северная Америка — к концу начавшегося тысячелетия станет новым мировым лидером.

14 МОНГОЛЫ

На протяжении человеческой истории океан иногда представлял непреодолимое препятствие для контактов между отдаленными народами, хотя в другие времена еще большей преградой были необозримые сухопутные пространства. Транспортная функция, которую выполняли в океане парусные корабли, на суше, по меньшей мере в пределах одного ее массива, принадлежала лошадям. Они медленно преобразовывали в грубое подобие скоростной магистрали тот широкий трансконтинентальный коридор идущих с востока на запад степей и гор, который разделял разительно отличающиеся цивилизации Восточной Азии и Средиземноморья.

Время от времени народы степей, словно ракета, внезапно врывались в хорошо вооруженные миры по обоим концам этого коридора. Некоторые из их побед были выдающимися. Западная группа, гунны, штурмовала запад и заставляла угасающую Римскую империю содрогаться от страха. Примерно 1000 лет спустя восточная группа, монголы, соединявшие в себе храбрость, жестокость и проблески гениальности, завоевали самую большую территорию из всех, когда-либо до тех пор принадлежавших одному правителю.

Изначальная родина монголов находилась далеко к северу от Великого шелкового пути. Одно время они, возможно, жили близ озера Байкал, на границах Сибири и нынешней Монгольской Народной Республики. Примерно в X в. они перебрались из Северной Маньчжурии в Восточную Монголию. Позднее они дали свое имя дюжине других кочевых народов, присоединившихся к ним в процессе великих завоеваний. Монголы, а также их соседи и противники редко занимались земледелием, если занимались вообще; они не знали ирригации и даже не были оседлыми.

Семьи, традиционно населявшие эти монгольские степи, перегоняли свои стада с пастбища на пастбище в соответствии со сменявшимися временами года. Им принадлежали овцы, козы, крупный рогатый скот и лошади, но земля находилась в коллективной собственности более крупных групп. Когда приходило время переносить лагерь на летнее или зимнее становище, волы обычно тянули повозки, груженные тяжелыми шерстяными шатрами. У них не было крупных городов, и потому общая численность населения была мала.

Их капиталом и главным источником благосостояния были животные. Не желая проедать свой капитал, монголы предпочитали по возможности ограничиваться дивидендами с него в виде молока. Из молока коров, овец и коз они делали масло, по меньшей мере четыре разновидности сыра, йогурт, столь популярный теперь на Западе, сушеные сливки — урум, и молочную водку — айрак. Даже выносливые быстроногие кобылы давали молоко, заквасив которое, монголы получали свой излюбленный напиток.

На первый взгляд такая жизнь вряд ли могла подготовить этих людей, численность которых была невелика, к задаче завоевания славных и густонаселенных государств. Но мужчины в совершенстве владели верховой ездой, точно пускали на скаку стрелы с железными наконечниками и могли быстро покрыть огромные расстояния. Женщины умело управлялись с хозяйством в отсутствие мужчин, отражавших или совершавших набеги; и женщины на деле обладали статусом, который вызывал удивление многих китайцев. В каком-то смысле монголов можно сравнить с викингами, слава которых гремела немного раньше. То, что один народ делал на море, другой совершал на суше. Родиной и того и другого были территории с суровым климатом и редким населением, что необязательно является преимуществом, но становится таковым, если по соседству находится богатая густонаселенная империя, которой постепенно овладевают самодовольство и некоторая мягкотелость.

МОНГОЛЫ ИДУТ!

Каждый предусмотрительный император Китая видел преимущества привлечения кочевников на свою сторону в борьбе с другими императорами. В XII в. кочевники были разобщены настолько, насколько будут сплочены в следующем веке. Однако в 1206 г. вождю монголов Чингисхану чудесным образом удалось объединить этих степных всадников. Все кланы или группы присягнули ему на верность: он уже убил или запугал тех, кого можно было бы подозревать в недостатке лояльности. Об этом харизматическом лидере говорили, что он обладает мистической силой. Имея верховую армию численностью 130 000 человек и шпионов на вражеской территории, он приступил к завоеваниям. Тысячи его кавалеристов скакали, ведя в поводу еще одну или две лошади, чтобы заменить усталого скакуна, если дорога предстояла далекая.

Чингисхан передвигался так быстро, что его главным оружием часто бывала внезапность. Время от времени он использовал новое изобретение — порох, если приходилось осаждать укрепленный город. Часто он предлагал городу сдаться. Ценой капитуляции были каждый десятый горожанин и десятая часть казны города; таким образом, умножались его рабы, военные наемники и богатства. Города, отказывавшиеся сдаваться, Чингисхан осаждал или штурмовал. Массовые убийства и разграбление были визитной карточкой монголов. Они внушали такой ужас, что часто им приходилось преследовать убегающего врага.

Беспощадный, но продуманный вандализм был другим их оружием. Они разрушали ирригационные системы, жизненно необходимые для многих сельскохозяйственных угодий, или опустошали земли, окружавшие осажденный город, так что обочины дорог и поля были усыпаны трупами. Приближаясь к стенам хорошо укрепленного города, монголы иногда гнали впереди пленных, которые служили для них живым щитом. Тем не менее монгольские вожди поддерживали строгую дисциплину среди своих людей.

Великая Китайская стена представляла для монголов просто еще одно препятствие, которое следовало преодолеть. Они захватили Пекин в 1215 г. и впоследствии сделали его столицей Китая. К югу лежала огромная территория, все еще находившаяся в руках китайцев, и монголы постепенно подчинили себе и ее. Оккупировать Китай — самую передовую в материальном смысле державу в мире — было для монголов почти то же самое, что какому-нибудь центральноафриканскому государству в наши дни оккупировать Соединенные Штаты и перенести столицу из Вашингтона в другое место.

Одно в отношении монголов бесспорно — письменной истории неизвестны другие завоевания таких масштабов, как это.

На другом конце Азии успехи монголов были почти столь же впечатляющи. Они захватили ряд мусульманских городов, уверенных в своей безопасности за высокими стенами. Даже Багдад покорился им. К концу XIII в. империя монголов протянулась от берегов Дуная до рыбачьих деревушек Гонконга.

То, чего Чингисхан достиг за 20 лет, римлянам пришлось добиваться в течение столетий, но два этих завоевания вообще трудно сравнивать. Монголы, приблизившись к западным границам Китая, пробивали себе путь через Азию силами небольшого количества людей. Основной их целью были укрепленные стенами города, стратегические речные переправы и горные перевалы, которые следовало захватить любой ценой. В сущности, это были отдельные разбросанные пункты — или островки в необозримом море. Одной из их целей был богатый и хорошо укрепленный Ханчжоу — крупнейший город в мире, население которого приближалось к миллиону. Монголы взяли его.

Вполне вероятно, что империю легче было завоевать в результате боевых действий на суше, чем в морских сражениях. Захватам Чингисханом и Александром Македонским огромных территорий и даже главным завоеваниям Наполеона и Гитлера способствовало то, что им, как правило, не приходилось иметь дела со своенравным морем. Сильный приморский город или государство было не так легко покорить. Море часто служило им союзником. Когда в поле зрения появлялся огромный неприятельский флот, это еще не значило, что все потеряно. Знание местности было главной сильной стороной защитников. Вражеские корабли, бороздящие волны или бросающие якорь у незнакомого побережья, без знания о гаванях, где можно укрыться, и о направлениях господствующих ветров, были в высшей степени уязвимы.

Море, как правило, благоволило защитникам. Таким образом, если бы города Самарканд и Пекин, Герат и Киев стояли на морском побережье, а не в глуби суши и им пришлось бы выдерживать натиск монголов, приплывших на кораблях, они смогли бы защищаться с большим успехом. Цель этого замечания — взглянуть на сухопутные вторжения в перспективе, а вовсе не лишить монголов их славы.

Одним из первых достижений монголов было наведение порядка на длинном Шелковом пути: никогда прежде эта магистраль не была под контролем одного правителя. Они даже прорубили новые его отрезки на возвышенностях, кое-где построив и мосты, с лагерями сосредоточения войск и простыми постоялыми дворами вдоль дороги, где купцы, их слуги и вьючные животные могли остановиться на ночь. По Шелковому пути перевозили самые разнообразные грузы, и есть письменное свидетельство о том, что между 1366 и 1397 гг. на невольничьем рынке в итальянском городе Флоренции было продано 257 рабов, по преимуществу молодых женщин, которые были доставлены именно по нему.

Безопасность этой дороги стала легендой. Говорили, что путешественники могли передвигаться по ней и ночью — как правило, когда ее освещала полная луна. По иронии судьбы Великий шелковый путь, оживленный как никогда, был теперь не столь важен для Европы, поскольку в ней уже с успехом разводили собственных шелковичных червей под сенью тутовых рощ. Кроме того, морские пути, связавшие китайские порты с Ближним Востоком и Индией, теперь составляли сильную конкуренцию сухопутным караванным путям.

ЗАКАТ НАУЧНОЙ ЗВЕЗДЫ КИТАЯ

Фонтанирующий изобретательскими идеями Китай по-прежнему мог многому научить Запад. Там жили, вероятно, самые умелые земледельцы в мире, хотя некоторые земли лежали в запустении. Экспериментальным путем были выведены новые сорта риса, в том числе засухоустойчивые и скороспелые, позволявшие выращивать ежегодно дополнительный урожай. Велась искусная борьба с сельскохозяйственными вредителями.

В сфере распространения информации самое выдающееся событие после изобретения письменности постепенно разворачивалось в Китае. Расширялось производство бумаги и усовершенствовалось искусство печати с использованием знаков, вырезанных на деревянных блоках. Самая первая китайская книга была напечатана в 868 г. Печатание книги вместо писания ее от руки давало чудесные возможности для распространения учения Будды, а также конфуцианских концепций; глубокое знание того и другого требовалось от любого кандидата на занятие государственной должности. В 1273 г. был напечатан справочник для земледельцев и производителей шелка-сырца, и вскоре в стране уже одновременно циркулировали 3000 экземпляров этой книги, а в Италии для выполнения той же задачи потребовался бы монастырь, полный монахов, которые потратили бы целый год на переписывание копий от руки.

Китайцы были талантливыми строителями каналов. В отличие от римлян, которые искусно строили акведуки — надземные каналы, подводившие пресную воду к городам, китайцы достигли высокого мастерства в сооружении лодочных каналов через пересеченные местности. Их Великий канал, как и Великая Китайская стена, строился на протяжении многих столетий. Японский монах, посетивший Китай в 838 г. н. э., был поражен видом плывущего по каналу каравана барж — при этом некоторые из них были принайтованы по три в ряд, — который тянули за собой два буйвола, бредущие по берегу. По этому каналу переправляли зерно из сельскохозяйственных районов, особенно по берегам реки Янцзы, в крупные города.

Поскольку в Китае в изобилии имелись три ингредиента пороха — сера, селитра и уголь, нет ничего удивительного в том, что китайцы изобрели это взрывчатое вещество. Китайский труд 1044 г. содержит три рецепта приготовления военного пороха, и почти наверняка в течение следующего столетия он время от времени применялся.

Некоторые технические изобретения в области строительства и мореплавания, скорее всего, дал миру Китай, хотя часть их использовалась более эффективно и была усовершенствована в Западной Европе. Подвесные мосты на железных цепях строили в Китае задолго до того, как знаменитый первый железный мост возвели в Англии на заре Промышленной революции. За пять лет до прибытия в Англию Вильгельма Завоевателя, в провинции Хубэй была сооружена пагода из чугуна, которая стоит и по сей день. В 1400 г. какой-нибудь проницательный наблюдатель, обладающий даром предвидения, мог бы подумать, что Китай гигантскими шагами, опережая Англию, движется к первой в мире промышленной революции, однако вскоре эти шаги замедлились до едва заметных.

В медицине и здравоохранении китайцы неустанно испытывали новые способы лечения, но при этом крепко держались и за традиционные методы, особенно медицину на основе лекарственных трав, которые, вероятно, были главными лечебными средствами. Многие китайцы пользовались зубной пастой и щеткой — предметами, с которыми Европа еще не была знакома. Китайские врачи имели некоторое представление об опасных заболеваниях, вызываемых определенными занятиями: о том, что мелкая пыль, поднимающаяся в результате бурения в подземных шахтах, ослабляет легкие шахтеров; о вреде, причиняемом серебряных дел мастерам парами ртути, которую они используют в своем ремесле; и о том, что зрение поваров, которые постоянно следят за пищей, готовящейся на огне в печи, постепенно портится. Китайские ученые также достигли успехов в анатомии.

Свобода в Китае, как почти повсюду, была ограниченной. Даже в 1200 г. н. э. несколько миллионов китайцев были рабами. Некоторые из них были захвачены во время войны и порабощены; многие являлись наследственными рабами, переданными в дар буддийским монастырям, где они работали до конца своей жизни. Были также дети или даже взрослые, проданные в рабство голодающей семьей.

Беда китайцев заключалась в том, что, лидируя во многих областях технологии, они были непоследовательны (одновременно изобретательны и пассивны) в той одной области, которая впоследствии окажется воротами в будущее. Они «потерпели поражение» на море. Это правда, что они изобрели компас, но они не испытывали настойчивого желания плыть в неизвестное. Они были искусными картографами, но на их лучших картах представлены их собственные незначительные сельскохозяйственные районы. Карта мира их интересовала мало, поскольку они считали плодородные равнины Китая центром мира, восточными садами Эдема, а все, что находилось вдали от этих равнин, — не имеющим особого значения.

Китайские ученые продолжали верить в то, что Земля плоская и имеет определенные границы, еще долго после того, как с этой утешительной идеей распростились в Европе. Они не видели смысла в соблазнительной теории (находившей все большую поддержку в Европе), в соответствии с которой, европейские корабли, плывущие на запад, а не на восток, со временем достигнут Китая. Для китайских мореплавателей в 1492 г. было бы естественным сделать из этой идеи вывод о том, что, плывя на восток, они со временем достигли бы Западной Европы. Если бы китайцы приняли эту идею, их большие корабли могли бы отправиться в плавание и открыть западное побережье Америки гораздо раньше, чем ее восточное побережье обнаружил Колумб. Однако они не верили в то, что Земля круглая.

Китайцы достигли больших успехов в кораблестроении. Между 1405 и 1430 гг. китайский адмирал Чжэн Хэ руководил длительными морскими походами, предпринятыми на больших кораблях в далекие страны. Его флот, путешествуя вдали от дома, как правило, заходил в хорошо знакомые порты в Азии и Индийском океане. Вряд ли это можно назвать географическими исследованиями в духе Колумба, но даже такие плавания вскоре прекратились. Сокращались и каботажные плавания; для транспортировки грузов с севера на юг все больше использовался расширенный Великий канал. Как это ни удивительно, но китайцы отвергли море, которое осваивали до этого с большим успехом, как раз в то самое время, когда Западная Европа снаряжала свои суда в плавания по далеким океанам, приведшие к поразительным результатам.

15 КЛИМАТ И ЭПИДЕМИИ

В Средневековье случился период потепления, длившийся примерно с 1000 по 1200 г. — два столетия, которые были, вероятно, такими же теплыми, как 1990-е гг. в Северной Европе. Урожаи собирали на землях, обрабатывать которые прежде считалось бессмысленным, поскольку лето было коротким и непостоянным. Виноград вызревал и севернее нынешней зоны виноградарства. Даже на крайнем севере Англии делали вино, вполне пригодное для питья.

Исландия была заселена при первых же признаках потепления. На лежащем у самого Полярного круга, но согреваемом теплом Гольфстрима острове сначала поселились несколько святых из Ирландии, а затем, в 874 г., его облюбовали норвежские викинги. Викинги наводили страх на Северную Европу в то же время, когда арабские мусульмане сотрясали Средиземноморье, а маори заселяли Новую Зеландию. Хотя викинги знамениты прежде всего своими набегами, их мирные поселения также благополучно развивались, и со временем города викингов и занятые ими районы уже непрерывно тянулись от торговых городов Киева и Новгорода в России до побережий Франции, Шотландии и Ирландии, Оркнейских островов, острова Мэн и Исландии.

Даже ледяная Гренландия — крупнейший в мире остров — казалась ценной добычей; в эти годы потепления викинги могли пасти там своих овец и коптить рыбу, пойманную в море. В 985 г. на маленьких парусных судах около 400 переселенцев вместе с овцами и козами, коровами и лошадьми, а возможно, и стогами сена, отплыли из Исландии в Гренландию. Большинство составляли норвежцы, но среди них была и группа ирландцев. Высадившись на южном побережье Гренландии, поселенцы процветали в становившемся все более теплым климате. Летом они косили высокую траву, просушивали ее в снопах, а затем сметывали в стога, обеспечивая тем самым скотину кормом на всю долгую темную зиму.

Население Гренландии увеличилось до 4000-5000 человек менее чем за полтора столетия. Маленькая республика викингов со временем обзавелась мужским и женским монастырями, а также 16 церквами и кафедральным собором, в котором служил епископ Гренландский. Она представляла собой большое оживленное поселение, которым гордились семьи-основатели: казалось вполне вероятным, что оно просуществует и 10 000 лет.

Гренландия и Исландия были опорными пунктами на пути через холодную Северную Атлантику. Следующим опорным пунктом стала Америка. Первыми европейцами, высадившимися на американском континенте, были те же викинги, отправившие туда свои экспедиции сразу после заселения Гренландии. С переселенцами на Ньюфаундленд отправились и женщины, а одной экспедицией и двумя ее кораблями, как повествуют саги, руководила женщина по имени Фрейдис, которая расправлялась со своими врагами при помощи топора.

Из этой попытки переселения ничего не вышло. У американских индейцев не было причин привечать викингов. Да и сама местность, если не считать пушного зверя, не представляла интереса для торговцев. Если бы нога Христофора Колумба пять столетий спустя ступила на те же берега, а не на благоуханный берег Вест-Индии, его вспоминали бы не чаще, чем викингов, строивших хижины и пасших скот на побережьях Ньюфаундленда.

На смену периоду потепления, продлившемуся всего два столетия, пришло похолодание. Даже средиземноморский остров Крит пережил более холодную фазу около 1150 г. В Германию и Англию холода пришли, возможно, на столетие позже, и 1312-1320-е гг. были не только холодными, но и необычайно дождливыми. Поскольку большую часть зерна приходилось откладывать для посева на будущий год, скудный урожай заставлял многих людей голодать. В 1316 г. по меньшей мере каждый десятый житель Ипра умер голодной смертью. То там, то здесь отмечались случаи людоедства.

Зримым воплощением этих неурожайных периодов были религиозные процессии, устраиваемые в Западной Франции. Некоторые из них состояли из толп истощенных, босоногих, почти обнаженных людей. Скудные урожаи сказались на поставках дешевой одежды, как и дешевой еды, поскольку бедняки делали для себя ткани из волокон льна, который также страдал в эти скудные сезоны: земля, на которой обычно выращивали лен, была отчаянно необходима для выращивания зерна.

Проходили десятилетия, и климат Гренландии и Северной Атлантики становился все холоднее. Амбары, когда-то доверху набитые сеном, теперь зияли пустотами. Только три стога получали с тех угодий, которые некогда давали четыре-пять. Корабли, плывшие сюда из Европы или Исландии, встречали глыбы дрейфующего льда в местах, где раньше море было свободным. Колонисты в Гренландии напрасно ждали старого доброго теплого лета, о котором рассказывали старожилы. Фермы и церкви пустели. Молодых было мало, и свадьбы играли редко. В 1410 г. оставшиеся поселенцы взошли на борт ожидавших кораблей и отплыли в Исландию и Норвегию. Европейцы прожили на этой холодной земле более 400 лет. Это аналогично тому, как если бы австралийский порт Сидней, колонизированный елизаветинской Англией в 1576 г., был покинут в 2000 г. из-за ухудшения климата.

Потепление климата привело к ускорению роста населения в Европе. Между 1000 и 1250 гг. его численность быстро увеличивалась. Затем пришли холодные годы, неурожаи и замедление роста населения. Все чаще случались голодные годы, и все больше было условий для возникновения эпидемий. Европа, вероятно, созрела для Черной смерти.

ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ

Эпидемия чумы 1348 г., названная Черной смертью, не была уникальным явлением. Должно быть, столетиями ранее она бушевала в Азии или Африке, но письменных свидетельств о ее жертвах до нас не дошло. Аналогичная эпидемия случилась в Риме между 165 и 180 гг. н. э., и косвенным образом она способствовала распространению христианства, поскольку многих римлян потряс вид христиан, раздававших хлеб и воду больным, которые не могли двигаться. Примерно три столетия спустя из Индии пришла другая эпидемия — бубонной чумы. Она разразилась в Константинополе в 542 г. и прошествовала, унося человеческие жизни, через Европу. Большинство жертв этой первой волны Черной смерти умирали через шесть дней после возникновения первых симптомов — головной боли, высокой температуры и появления на коже шишек, или бубонов, величиной примерно с яйцо или небольшой апельсин. Как ни странно, те, у кого были наиболее крупные бубоны, имели больше шансов выжить. Китай и Япония также понесли большие потери от эпидемий, которые, возможно, напоминали Черную смерть. Говорят, что в китайском городе Кайфыне эпидемия 1232 г. унесла жизни нескольких сотен тысяч человек. Если такой ущерб был причинен городам, то и их сельская округа должна была пострадать от болезни не меньше.

Чума напоминает туриста, путешествующего по «горящим путевкам». Она «воодушевляется», когда открывается новый маршрут. Монгольское вторжение и последовавшее за ним объединение огромных территорий Азии привели к оживлению торговли по старым караванным путям и одновременно открыли для бубонной чумы быструю дорогу на северо-запад, по направлению к Европе. В европейские порты вместе с кораблями прибывали крысы и блохи, служившие переносчиками заразы. Достигнув Европы в 1348 г., чума быстро распространилась по ней. Некоторые города — Париж, Гамбург, Флоренция, Венеция — потеряли половину населения или даже более. В деревнях вернее, чем в городах, можно было спастись от заражения. Чума быстро распространялась летом и медленнее — зимой. В целом ее жертвами стали, вероятно, 20 миллионов европейцев, или каждый третий житель Европы. За страшной Черной смертью последовали, с некоторыми перерывами, менее интенсивные вспышки чумы.

Недостаток продовольствия, характерный для предыдущих десятилетий, сменился нехваткой рабочих рук. Сельскохозяйственные земли больше не могли обеспечивать бесперебойные поставки продуктов питания. В некоторых регионах Германии было больше пустующих деревень, чем обитаемых, и поля, когда-то оглашаемые голосами сборщиков урожая, погрузились в тишину и заросли сорняками.

Средневековьем часто называют период, длившийся с 500 по 1500 г. В отличие от предыдущих 1000 лет и последующих 500, Средневековье было больше ориентировано на внутреннее развитие и с меньшим восторгом относилось к личным достижениям. То, что в материальном отношении эти годы были не столь успешными, как эпоха Римской империи, не служило источником разочарования. Большинство христиан, вероятно, считало, что римские граждане в период своих побед были по преимуществу язычниками и что вследствие этого их свершения, как правило, не многого стоят.

Многие из европейских политических и интеллектуальных лидеров Средневековья не считали Римскую империю чем-то высшим по отношению к ним. Скорее они отвергали ее. Они верили, что строят собственную империю, объединенную общей религией. Они называли ее Священной Римской империей. Она стала провозвестьем федеральной Европы последних десятилетий XX в.

16 ПРЕДВЕСТНИКИ НОВОГО

Долгие Средние века, или Темное время, отнюдь не для всех были эпохой удушающего бездействия. Для викингов на севере и мусульман на юге Европы это было не темное, а светлое и яркое время. Ближе к концу Средневековья в Европе в целом начал оживать дух предпринимательства и изобретательности. В XII в. появился первый университет — восемь столетий спустя такие учреждения распространятся по всему миру. В том же столетии были введены в эксплуатацию первые ветряные мельницы, а также первый шлюз — гениальное изобретение, позволившее парусным судам плавать по каналу, ведущему к процветающему бельгийскому порту Брюгге. Методы разработки горных месторождений совершенствовались, и в Северной Европе уже добывали минерал, который в будущем станет жизненно важным, — каменный уголь. В то же время корабли, движимые исключительно силой ветра, прокладывающие свой курс по магнитному компасу и управляемые кормовым рулем, молчаливо свидетельствовали о возможности исследования широких просторов Атлантики.

Китай оставался источником новых идей, в том числе таких замечательных нововведений, как порох, бумага и способы использования чернил. Не менее примечательно было то, с какой радостью европейцы воспринимали эти нововведения и усовершенствовали их. Наиболее важны были достижения Европы в специализированном часовом мастерстве и в искусстве печати. Часы были носителем информации, который мягким металлическим боем ненавязчиво доносил до сознания людей, что время — драгоценно.

Своеобразные средства массовой информации действовали даже в Средневековье. С помощью колокола, флага или дымового сигнала сообщение можно было одновременно передать тысячам людей. Звук большого колокола с высокой колокольни средневекового города был слышен на несколько миль вокруг, хотя тем, кто его слышал, приходилось только догадываться, призывает ли он их на богослужение или возвещает о смерти важной персоны.

Цветные флаги, как правило из шерсти, посылали ясные визуальные послания поколениям людей, которые не умели ни читать, ни писать. Вплоть до XIX в. желтый флаг предупреждал о заразной болезни, а белый служил призывом к перемирию на поле боя. В случае приближения войны информация передавалась с помощью огня и дыма. В пределах видимости друг от друга разжигалась цепочка костров, и тот, кто видел огонь, мог в свою очередь разжечь еще один — таким образом безмолвная весть об объявлении войны преодолевала километры и достигала крупного города или важного порта. Молчаливая коллективная молитва рассматривалась как еще одна важнейшая информационная среда.

Из традиционных средств коммуникации наиболее широко использовался человеческий голос. Большинство новостей передавалось из уст в уста, будь то на китайской дороге или в яванском храме. Слова, произнесенные медленно и отчетливо, достигали самых удаленных уголков амфитеатра. Должно быть, и Христос, и Иоанн Креститель обладали сильными, далеко разносившимися голосами. Наши современники, живущие в эпоху громкоговорителей и микрофонов, даже представить себе не могут, на каких больших расстояниях мог быть слышен ничем не усиленный голос. В 1739 г. молодой английский проповедник Джордж Уайтфилд выступал под открытым небом в американском городе Филадельфия. В надежде послушать его собралась такая большая толпа, что Бенджамин Франклин, стоявший в последних рядах, задался вопросом, сколько присутствующих сможет расслышать его речи. Про себя он отметил те отдаленные места, куда голос проповедника едва долетал. Он подсчитал, что более 30 000 человек в тот день слышали слова Уайтфилда.

С ЧАСАМИ

В позднем Средневековье устная речь как средство коммуникации впервые получила соперника в виде печатного станка, но часы предшествовали печатному станку в качестве средства воздействия на людей. Трудно было предвидеть, что настанет день, когда в Европе почти каждый взрослый будет иметь собственные часы.

Жители больших итальянских городов были первыми, кто услышал часовой бой и мог наблюдать неуклонное движение стрелок по циферблату Часы нужно было помещать на высокую башню, чтобы люди на площади и соседних улицах могли видеть их стрелку: обычно они были снабжены лишь часовой стрелкой, минутная отсутствовала. Возможно, далеко не все граждане могли определить, который час, зато они могли одобрительно кивнуть, когда кто-либо из их знакомых, охотно демонстрируя свое умение, сообщал им эту сокровенную информацию. Вероятно, первые в Европе часы были установлены в Милане в 1335 г.; их ежечасный бой можно было слышать на протяжении всей ночи. Городские часы были неутомимым учителем искусства счета (по крайней мере до 12) в столетия, когда образование еще не было обязательным.

Установленные высоко на башне часы не только показывали время, они также напоминали, что не следует растрачивать это время по пустякам. Поскольку Судный день нагрянет внезапно, и с каждого строго спросится, рачительно ли он использовал время, отпущенное ему Господом.

Западные механические часы были завезены в Китай, где вызвали восхищение. Из Китая же, словно в обмен, пришло еще более значительное изобретение, которое найдет активное применение в европейских городах. Этим изобретением было искусство печати на листах бумаги.

БУМАГА И КНИГА

Бумага и чернила попали в Европу гораздо раньше, чем техника печати. Бумагу научились делать сначала в Китае, Японии и Корее; еще в 751 г. несколько китайских мастеров, владевших секретом производства бумаги, были пленены и отправлены в Самарканд (Средняя Азия), где поведали о своих методах, и изготовление бумаги в виде очень толстых листов было начато в месте, которое китайцы вполне могли бы назвать Ближним Западом. С этим процессом со временем познакомился арабский мир, а затем и Европа, где бумага постепенно вытеснила пергамент. Поскольку пергамент можно было получить только из шкур животных и поскольку на изготовление рукописного фолианта объемом в 200 больших страниц могли пойти шкуры примерно 80 ягнят, пергаментная книга была гораздо более дорогой, чем книга, отпечатанная на новом материале — бумаге.

Первую бумагу делали из отходов — старых тряпок, веревок; с помощью водяного колеса их волокна преобразовывали в бумагу. В одном из итальянских городов, первым начавшем производить бумагу, — Фабриано — ее делают до сих пор, хотя быстрый поток у подножия горного хребта уже давно не вращает водяные колеса. Когда бумагу научились делать в Европе, пришла пора для начала книгопечатания.

Китайцы делали печатные формы — буквы и изображения — не из металла, а из дерева или обожженной глины. Корейцы изготовляли подвижный шрифт из бронзы еще в 1403 г., но их нововведение не было воспринято в Европе. Ощутимый прогресс в печатном деле наметится, когда в Европе станут отливать отдельные буквы многократного использования из свинца и использовать пресс, чтобы отпечатать окрашенную чернилами наборную форму на бумаге.

Иоганн Гутенберг, житель приречного немецкого города Майнц, возможно, первым из европейцев напечатал книгу, используя не только пресс, но и металлический шрифт. Его способ печати напоминал — после усовершенствования — тот, который применили позднее в пишущей машинке. Но в то время как для современной пишущей машинки достаточно четырех рядов, состоящих из отдельных букв — с заглавной и прописной на каждой планке, — гутенберговский метод требовал отливки сотен металлических копий каждой буквы алфавита.

Гутенберг и его партнеры-печатники размещали на подставке или полке перед собой десятки букв a и десятки букв b, и так далее по всему алфавиту. Из этих комплектов быстрыми движениями рук они составляли последовательности отдельных букв, которые выстраивались в слова, предложения, а затем абзацы. Разновидность виноградного или переплетного пресса использовалась для того, чтобы отпечатать этот набор букв в форме страницы на чистом листе бумаги. Техника печати с помощью подвижного металлического шрифта была несравнимо более удобной для европейских языков, основанных на простом римском алфавите, чем для китайского языка с его 50 000 символов.

Из типографии Гутенберга новые техники расходились по всей Европе. Их копировали и адаптировали. К 1480 г. печатные станки работали в таких отдаленных друг от друга городах, как Краков, Лондон и Венеция. Большинство выходивших книг были серьезными и даже учеными — только образованные люди умели читать — и печатались на латыни.

До тех пор цена книг, написанных от руки на бумаге или пергаменте, была столь высока, что большинство маленьких церковных приходов в Европе не могло позволить себе Библию. Они обходились рукописными сборниками, содержавшими только те отрывки из Библии, которые требовались для богослужения. Это был средневековый аналог «Ридерз Дайджест». Благодаря печатному станку стало возможным издание дешевой Библии.

Появление техники печатания книг на бумаге произвело революцию в обществе. Европа созрела для этого нововведения и была готова использовать и усовершенствовать его, поскольку конец 1400-х гг. был временем ее духовного пробуждения. Печатный станок ускорил это пробуждение.

Примечательно, что неудержимое стремление к распространению религиозного учения — сначала буддизма в Китае, затем христианства в Европе — привело к изобретению и применению печати. У мусульман, однако, не было времени для этого нового инструмента, и они фактически пренебрегали печатным станком вплоть до XIX столетия.

ОСМАНСКИЕ ЗАВОЕВАНИЯ

В эту эпоху ускоряющихся перемен Европа крепла интеллектуально, но была мало защищена в военном отношении. Из внутренних районов Азии налетели конные монголы, а затем в их шлейфе пришли турки.

Одно время турки жили в Туркестане в Средней Азии. Умелые воины, они продвигались на запад поэтапно и, извлекая преимущества из монгольских нашествий, занимали многие районы, в которых царила сумятица. К 1400 г. турки-османы владели почти всей территорией современной Турции и простирали свое владычество на многие части христианской Европы. Им принадлежали оба берега пролива Дарданеллы, включая прибрежную полосу, которая стала полем Галлипольской битвы во время Первой мировой войны. Они завладели длинными отрезками течения реки Дунай и значительными территориями в современных Албании, Сербии, Косово, Боснии, Болгарии и Румынии. На балканских землях турки нашли как противников, так и сторонников. Многие крестьяне-христиане, угнетаемые богатыми землевладельцами, про себя приветствовали приход турок, даже принимали их религию и присоединялись к их армии в качестве наемников.

Турки окружили славный город Константинополь почти полностью — и со стороны суши, и со стороны моря, и тот превратился в крошечный осажденный островок территории. 28 мая 1453 г. — в день, когда совершалось последнее христианское богослужение в соборе Святой Софии, — турки уже были на высоких стенах города и готовились занять Константинополь. После одиннадцати веков существования этот знаменитый центр христианства пал. За пять лет — с 1516 по 1521 г. — турки захватили такие разные города, как Дамаск, Каир и Белград. В то самое время, когда европейцы с помощью силы создавали свои империи в Америке и Азии, турки-османы из Азии силой прокладывали себе путь в Европу. Теперь они были европейской державой.

То, что к туркам относились так терпимо, было результатом ослабления интенсивности религиозной жизни в Италии около 1500 г. Тот же спад католического рвения в самой Европе подготовил почву для появления протестантов, у которых религиозного рвения было более чем достаточно. Их главным врагом будет не султан, а папа римский.

17 ПТИЧЬЯ КЛЕТКА

То, что произошло в западной половине Европы непосредственно перед 1500 г., было одним из самых замечательных стечений важнейших событий в истории мира, известной к тому времени. Европа оказалась тем перекрестком, на котором почти случайно происходили знаменательные встречи мореплавателей и художников, священников, педагогов и ученых.

Возникали новые течения в живописи и скульптуре, открывались неизведанные перспективы для архитектуры, и все это вместе называлось Ренессансом, или Возрождением. Религиозное пробуждение — Реформация — захватило Северную Европу. Техника печати — чудесный способ насаждения новых и старых знаний — переходила из города в город. Абсолютно новый мир обнаружился с открытием американского континента и — через короткий промежуток времени — морского пути из Европы в Восточную Азию. Удивительно, но этот сгусток судьбоносных событий, которые следовали одно за другим, не получил какого-либо всеобъемлющего названия; и почти наверняка уже поздно давать ему имя, которое будет всеми признано.

Эти события стали отражением изменившихся взглядов на мир. Многие художники и архитекторы смотрели по-новому на окружающую реальность — будь то человеческое тело или перспектива. Многие богословы и проповедники считали, что они заново открыли человеческую природу. Астрономы и мореплаватели с изумлением открывали карту мира. Все свидетельствовало о стремлении смахнуть пелену с глаз и обрести новое зрение. Было бы удивительно, если бы эти новые способы смотреть на мир и волнение, которое они вызывали, не были заразительными. Печать помогала распространять эту «заразу». Путями, которые не всегда можно проследить, — поскольку религия, искусство и навигация представляли собой практически отдельные государства, в которых громко звучали имена совсем разных людей, — каждая из этих изолированных сфер оказывала воздействие на другие. Так, протестантизму, одному из порождений этого захватывающего времени, неоценимую помощь оказало распространение книгопечатания.

Несмотря на то что каждая из групп открытий была по-своему революционна, все они имели в основе интерес и почтение к прошлому. Многие художники были увлечены утраченным миром древних Греции и Рима и пытались в той или иной форме вернуть его. Некоторые из радикальных богословов делали попытки возродить религиозные добродетели в том виде, в каком они присутствовали на берегах Тивериадского озера у Христа и Его учеников, а также извлечь суть из подзабытых писаний святого Августина и ранних Отцов Церкви. Даже мореплаватели поначалу не искали ничего нового. Они просто пытались найти морской путь в Китай вместо давно существовавшего сухопутного. Вместе с тем богословы, печатники, художники и мореплаватели, которыми первоначально двигал интерес к прошлому, продолжали оставаться исследователями. Сами времена и атмосфера подталкивали к интеллектуальному поиску.

Нельзя сказать, что пелена прошлого упала с глаз внезапно. Процесс прозрения был медленным и постепенным, и эта постепенность наиболее заметна в живописи и архитектуре, где он набирал силу более трех столетий.

Около 1500 г. новые представления, казалось, достигли наивысшего расцвета. Непосредственно перед тем, как Леонардо да Винчи закончил портрет молодой женщины, «Моны Лизы», испанцы открыли Америку, а корабли португальцев достигли Индийского океана. Вскоре после этого Микеланджело завершил роспись потолков Сикстинской капеллы в Риме сюжетами из Ветхого Завета. А Мартин Лютер по другую сторону Альп обличал еретическую систему налогообложения, с помощью которой Рим финансировал такие греховные проявления, как Сикстинская капелла.

Эти масштабные изменения в искусстве и религии, научных знаниях, технике печати и навигации не часто рассматривают в тесной связи, поскольку каждая из областей наиболее ярко была представлена в своем уголке Европы. Искусство и архитектура процветали по преимуществу в Центральной и Северной Италии, а также в Нидерландах, а первые религиозные реформаторы возвысили свой голос в Северной Германии и швейцарских озерных портах. Печать с помощью подвижного шрифта была изобретена в Прирейнской Германии; а отважные мореплаватели отправлялись в свои путешествия из атлантических портов Португалии и Испании. Примечательно, что впервые в европейской истории столь важные события происходили по преимуществу к северу, а не к югу от Альп и по преимуществу на атлантическом побережье, а не на средиземноморском.

Одна часть христианской Европы не принимала участия в этих бурных событиях. Она оказалась в руках исламских экспансионистов. В 1529 г. турки даже осадили город Вену. Протестантская Реформация разворачивалась всего в 300 км от наступавших турок.

У этого пробуждения, захватившего так много различных сфер, был новый покровитель. В могущественном Риме искусствам покровительствовала церковь, но многие из открытий — будь то в области искусства, богословия или навигации — инициировали и финансировали богатые и активно развивающиеся торговые города. Торговые дома Флоренции и Генуи, Гента и Нюрнберга, Женевы и Цюриха, Лиссабона и Севильи предоставляли меценатов и деньги, а часто и сочувственное отношение к новым взглядам на мир. В этих торговых городах проживала незначительная часть населения Европы, но она была очень энергичной.

Первооткрыватели были похожи на птиц, которых долго держали в большой и холодной средневековой клетке, называемой Европой. Дверца птичьей клетки приоткрывалась, и птицы вылетали, сначала по одной, а потом по четыре. Обретя новую свободу, они демонстрировали свое летнее оперение и пели как никогда прежде.

КЛЕТКА ОТКРЫВАЕТСЯ

Эту клетку никогда не открывали с таким оптимизмом, как в августе 1492 г., когда Христофор Колумб и три его небольших корабля отправлялись из Испании в опасное путешествие. Его плавание вполне можно было бы назвать самым выдающимся событием всего этого тысячелетия.

Более чем за 70 лет до того, как Колумб отправился покорять Атлантику, другие уже нанесли на карту часть предстоявшего маршрута. Остров Мадейра был заселен португальцами в 1420 г. Одиннадцать лет спустя были открыты Азорские острова. Всего лишь пятнышко в океане, они лежали почти на полпути к американскому континенту — примерно в 800 морских милях от Лиссабона и в 1000 от Ньюфаундленда. Португальские корабли также плавали на юг, вдоль африканского побережья. В 1487 г. отважный Диаш покинул Лиссабон и отправился по Атлантическому океану еще дальше на юг. Спустя недели он, находясь вне зоны видимости земли, обогнул крайний южный берег Африки и повернул назад. Плывя обратно, теперь уже ближе к суше, он увидел южную оконечность этого материка и назвал ее мысом Бурь. Даже в те времена прибегали к искусству пиара, и со временем мыс был переименован в мыс Доброй Надежды.

По существу, Колумб планировал рискованную попытку отправиться в океан, о котором многое уже становилось известным, а многое продолжало оставаться тайной. Он рассчитывал на финансовую помощь Португалии, но эта страна уже выработала собственные незамысловатые географические теории. Он обратился за помощью к Испании.

Из Испании в августе 1492 г. Колумб, полностью осознавая, что Земля круглая, отплыл на запад в поисках востока. В начале путешествия через Атлантику он был уверен, что находится на пути к Китаю. Его надежды сейчас кажутся несколько неоправданными, но у него были причины полагать, что на самом деле он пересекает узкое море. В то время считалось, что океаны занимают лишь седьмую часть поверхности Земли, и, следовательно, очень широких океанов просто не существует. Так полагал античный географ Птолемей, чье имя произносили с почтением и через тысячелетие после его смерти.

По стечению обстоятельств труды Птолемея, долго остававшиеся неизвестными в Западной Европе, были напечатаны в новой типографии итальянского города Болонья всего за пятнадцать лет до того, как Колумб отправился в свое первое путешествие. Птолемей внушил Колумбу уверенность в том, что ему не придется плыть слишком далеко на запад, чтобы войти в китайские воды. В то время имелись простейшие планы китайского побережья с обозначением портов, и, возможно, пунктом назначения Колумба был южный китайский порт Шаньтоу (Сватоу) или Кантон (Гуанчжоу).

Оставив далеко позади берега Испании, Колумб уверенно следовал в западном или юго-западном направлении даже темными ночами. На самом деле он двигался в направлении Флориды, когда 7 октября 1492 г. увидел громадную стаю птиц, летевших на юго-запад. Он сменил курс, чтобы следовать за ними, отметив с надеждой ласковость морского ветерка, который пах, как «апрель в Севилье».

Через некоторое время он увидел берег. Должно быть, Колумб испытывал чувство ликования, когда на лодке приближался к побережью. Это был один из островов Вест-Индии, но он думал, что это Индия. Отныне народы, населявшие Америку, будут называть индейцами, а самого Колумба по возвращении в Испанию объявят вице-королем «Индий».

Открыв еще острова Кубу и Гаити, Колумб вернулся в Испанию в марте 1493 г. Известия о его открытиях вызвали, вероятно, большее потрясение публики, чем сообщения о первой высадке человека на Луну. Во время своей второй экспедиции, когда под его командованием было уже 17 кораблей, Колумб основал на острове Эспаньола (Гаити) первый европейский город в новооткрытом Западном полушарии. В августе 1498 г. третья экспедиция достигла собственно американского континента, и Колумб ступил на берег нынешней Венесуэлы. Когда Колумб умер в 1506 г., европейцы еще ничего не знали об удивительных империях ацтеков и инков, расположенных вдали от берегов, к которым причаливал Колумб. Он отпер важнейшую дверь, но после его смерти она оставалась лишь приоткрытой.

Через четыре года после возвращения Колумба из первого удачного плавания к берегам, считавшимся тогда индийскими, португальцы подготовили собственную большую экспедицию в Азию по другому маршруту. Васко да Гама отплыл из Лиссабона в 1497 г. на трех кораблях с командой из 170 человек. Плывя через экватор и огибая Южную Африку, он больше дней не видел земли, чем Колумб во время своего первого путешествия. Возможно, ни один корабль за всю историю мореплавания так долго не находился вне пределов видимости земли. На побережье Восточной Африки он оказался в области мусульманского торгового влияния, а в порте Мозамбик встретил арабские корабли. Далее оставалось только плыть. Индийские лоцманы мусульманского вероисповедания фактически провели его через Индийский океан к западному побережью Индии. Как и Колумб, он открыл — с помощью мусульман — новый морской путь в далекие земли.

Путешествия Христофора Колумба и Васко да Гамы — в числе самых важных событий в истории мира со времен постепенного освоения земледелия за тысячи лет до этого. Португальские плавания соединили две динамично развивающиеся и богатые части мира, в которые нельзя было раньше попасть по морю. Испанские открытия сблизили два обитаемых мира, разделенных большими расстояниями и неизвестных друг другу. Сравнимое по масштабам событие вряд ли когда-нибудь произойдет в будущем, если только быстро идущая вперед жизнь не преподнесет нам открытие другой обитаемой планеты.

ПАЛАТЫ МОНТЕСУМЫ

Викинги за несколько столетий до описываемых событий уже высаживались на мрачный и малонаселенный берег того же континента, что и Колумб; эта высадка ни к чему не привела и вскоре была забыта. Но Колумб и его испанцы высадились ближе к центральной части Америки, где, незамеченные ими, существовали обширные огороды и сады, серебряные и золотые рудники, большие города и даже империи.

В 1517 г. испанский мореплаватель Грихальва отправился от Кубы на запад, к материковым городам-портам, и в процессе неторопливого девятимесячного плавания с частыми остановками и выходами на берег он увидел много поразительного. Он вернулся на Кубу также с известиями и слухами о богатой империи Монтесумы II, расположенной в горах вдали от берега. По его информации, император ацтеков был запуган и обижен народом майя, жившим на побережье, и попасть на его территорию мог рискнуть только отчаянный и хорошо подготовленный испанец. Эрнандо Кортес, которому предстояло проникнуть во владения Монтесумы, был отчаянным, но в некоторых отношениях плохо подготовленным испанцем. В возрасте 34 лет он еще не проявил качеств лидера и воина. Низкорослый, слегка прихрамывающий при ходьбе, он был еще и кривоногим. Человек, который одержит одну из самых удивительных военных побед в письменной истории, никак не походил на командующего.

С маленьким флотом из небольших кораблей Кортес отплыл от Кубы в ноябре 1518 г. Среди 530 сопровождавших его европейцев было 33 специалиста по стрельбе из лука: собственно, большая часть его солдат привыкла иметь дело больше с луком и стрелами, чем с огнестрельным оружием. На его кораблях находилось несколько сотен кубинских индейцев, как мужчин, так и женщин, многие из которых были личными слугами, а также несколько рабов-африканцев. В загоне на палубе стояли около 16 крепких лошадей. Они были оружием устрашения, поскольку коренные американцы до тех пор не видели ни одной лошади. Когда их высадили на берег, наблюдатели были напуганы их огромными пастями и большими копытами.

Перед Пасхой 1519 г. Кортес и его отряд приостановили свое путешествие в глубь материка и провели три недели в центральноамериканском городе Потончан, где в Вербное воскресенье воздвигли христианский крест на городской площади. Перед уходом из города Кортес получил в дар жизнерадостную женщину, которая могла говорить на двух необходимых ему языках — один из них был знаком майя, жившим на побережье, а на другом говорил Монтесума, империя которого находилась в глубине суши. Кортес вскоре по достоинству оценил свою одаренную переводчицу. Она был крещена, получив христианское имя Марина, и вскоре научилась говорить по-испански. По ценности для Кортеса она, как заметил один историк, «была, несомненно, равна десяти бронзовым пушкам». Ее слова делали эту загадочную страну, в которую ему предстояло вступить, доступной пониманию. Столица Монтесумы — Теночтитлан — располагалась на плато примерно на полпути между Атлантическим и Тихим океанами. Дыша разреженным воздухом на высоте 2500 м над уровнем моря, она лежала на острове посреди длинного озера, окруженного горами. На этом месте сейчас находится город Мехико, но озера уже нет.

Для путешественника издалека посещение этого города должно было стать одним из самых захватывающих впечатлений, которые мог предложить мир. Перевалив через высокие горы, одна из которых увенчана снежной шапкой и многие покрыты густым лесом, он наконец попадал на плато и, посмотрев вниз, видел озеро, а вдали замечал каменные пирамиды — характерный признак этой цивилизации. Три основные дороги по дамбам вели через озеро к этому островному городу, где жили около 200 000 человек. Это был один из крупнейших городов мира, и те немногие испанцы, которые до своего прибытия в Новый Свет много путешествовали по Европе, могли бы сказать, что по размерам он равен только городам-портам Константинополю и Неаполю, при этом было известно, что даже в Китае немногие города превосходили его.

Сама империя ацтеков занимала территорию, почти равную площади современной Италии, а ее население составляло 6-8 миллионов человек. Они преуспевали в строительном ремесле и архитектуре, были первоклассными золотых дел мастерами и ювелирами, талантливыми математиками и искусными земледельцами, не только выращивавшими разнообразные растения, но и разводившими индеек и мускусных уток. Предположительно, им были незнакомы многие важные изобретения, перенятые или сделанные европейцами: они не знали бронзы и железа, отверток и гвоздей, у них не было ни колеса, ни подъемных механизмов, ни пороха, ни глубоководных кораблей.

Человеческие жертвоприношения были едва ли не главными событиями календаря этого островного города. Акты жертвоприношения скорее напоминали систематические жестокие убийства, чем религиозные праздники. В предшествующем столетии, когда ритуальные жертвоприношения были особенно частыми, за один месяц могли убить тысячи избранных жертв, по преимуществу мужчин. Поскольку загробная жизнь считалась более важной и бесконечно более долгой, чем земная, девушки и юноши, которых вели в храм для церемониального убийства, могли, по крайней мере, утешаться тем, что их ждет вечное воздаяние.

Казнь проводилась с большой торжественностью, ее осуществляли жрецы, оправдывала идеология, даже приветствовали родители, особенно бедные, которые выходили вперед с собственными детьми. Военнопленные, оторванные от своей родины и имевшие совершенно иные религиозные представления, не могли видеть жертвенный алтарь и каменный нож в таком же утешительном свете. Возложение на алтарь, уже запятнанный кровью, и рука жреца, сжимающая острый кремневый нож, были последними сознательными впечатлениями десятков тысяч жертв. Сердце искусно вырезали, а затем сжигали на ритуальном костре.

Снабжение продовольствием такого большого города требовало недюжинных организаторских способностей и тяжелого труда. Запасы пищи, зерна, дров и строительных материалов доставляли люди, выполнявшие работу вьючных животных. На американском континенте не существовало колесного транспорта; впрочем, даже если бы у коренных американцев были повозки, то не было ни лошадей, ни волов, которые могли бы их тянуть. На небольшие расстояния дрова и продукты перевозили на лодках по озеру; но товары издалека, например с берегов Мексиканского залива, несла процессия носильщиков с тюками на плечах, каждый из которых весил около 25 килограммов. Поскольку дорога местами шла по крутым склонам, носильщики требовались очень сильные.

Большая часть земель вокруг озера была плодородной. На протяжении примерно 4000 лет ее обрабатывали простыми орудиями из дерева, а в последние столетия удобряли компостом, приносимым из города, и орошали с помощью каналов, подводивших воду из озера или источников. С приозерной земли получали обильные урожаи кукурузы, равно как и бобовых, перца чили, тыквы и других овощей и фруктов. Наибольший вклад в процветание экономики вносила кукуруза. Один квадратный километр, засаженный кукурузой, мог прокормить втрое больше человек, чем такая же площадь, засеянная пшеницей или рожью в Европе.

Завоевание города Монтесумы было отчаянным и дерзким планом Кортеса. Он с самого начала сознавал, что с таким ничтожным количеством людей надеяться особенно не на что. Кроме того, ему предстояло сражаться вдали от дома, в местности, отлично знакомой врагу. На бумаге кажется, что его слабые стороны значительно перевешивали преимущества, но он получил крайне важную поддержку от соседних племен, которые, ненавидя ацтеков, с радостью служили испанцам в качестве разведчиков, проводников, носильщиков, поставщиков продовольствия и солдат. Сыграло ему на руку и то, что по прибытии Кортеса в 1519 г. некоторые знатные ацтеки приняли его за воплощение божества, которого они давно ждали. Победа Кортеса была самой удивительной в мировой истории из всех известных по письменным источникам.

Монтесума II, с его темным лицом, орлиным носом, любезностью и красноречием, потерпел унизительное поражение. Кортес захватил империю и даже императорских детей.

18 ИНКИ И АНДЫ

Империя ацтеков рухнула. На юге, в далеких Андских горах, существовала относительно молодая империя, казавшаяся еще более зловещей. Управляемая императором, которого называли инкой, она находилась гораздо дальше от новых испанских портов на Карибском море. Кроме того, ее города и селения были защищены высокими горами и глубокими ущельями.

Среднюю и нижнюю часть склонов Анд, а также территорию, прилегающую к тихоокеанскому побережью, давно занимали охотники и собиратели. Расположенный на задворках населенного людьми мира, этот район начал приходить в движение около 3000 г. до н. э., когда здесь одомашнили три полезных вида животных — ламу, альпаку и морскую свинку. Через тысячу лет здешние жители уже выращивали кукурузу и картофель — два ценных растения, которые были неизвестны в Азии, Африке и Европе. Подводя воду к своим полям, они умудрялись справляться с географическими препятствиями гораздо более сложными, чем те, с которыми имели дело люди, жившие в ближневосточных городах долин. К началу христианской эры народ наска пробивал тоннели в горах Южного Перу, чтобы направить подземные воды на орошение полей. Они стали сооружать поразительные сельскохозяйственные террасы и акведуки. Их умение культивировать новые виды разнообразных полезных растений вызывает не меньшее восхищение.

В отличие от Европы, где Средневековье было, по некоторым материалистическим определениям, «темным временем», в Андах те же столетия можно назвать «светлыми». Города и селения вдоль Анд менялись благодаря внедрению новых технологий, новых сельскохозяйственных культур и новых орудий. В некоторых отношениях андийские маленькие государства 1400 г. н. э. напоминали одновременные им соперничающие города-государства Италии, если не считать того, что в Андах была масса отдельных государств, многие из которых занимали единственную долину и прилегающие к ней склоны. Пересеченный ландшафт способствовал изоляции. Населявшие его люди говорили по меньшей мере на 20 различных языках, и, вероятно, 100 или более этнических групп занимали каждая свою территорию в средней или нижней части горных склонов и на узкой полосе тихоокеанского побережья. Затем одна сверхдержава начала, покоряя другие, пробиваться вперед и через короткий промежуток времени заняла господствующее положение, которое сохраняла до прибытия испанцев.

До этого войны между десятками групп этих карликовых государств были чуть ли не привычным делом. В ходе более или менее серьезных военных конфликтов уничтожались вражеские ирригационные системы и насаждения — плоды трудов и вдохновения многих поколений, женщин и детей угоняли в плен, а урожай и скот истребляли или присваивали. У некоторых побежденных отбирали даже «камни, которые они использовали для помола» зерна. В этой длинной череде войн инки показали свое превосходство, и примерно с 1438 г. их территория начала расширяться.

Происходившие с высокогорий вокруг Куско в современном Перу, инки первоначально насчитывали не более 40 000 человек. После серии войн и угроз войной они покорили все другие группы и господствовали в целом над 10 или 12 миллионами человек. По сравнению с территорией, которой они управляли к тому моменту, когда Колумб впервые ступил на берег Америки, империи испанцев и португальцев кажутся ничтожными. Инки правили повсюду — от современных Колумбии и Эквадора на севере до Центрального Чили на юге. В наши дни на некогда подвластной им территории размещаются пять самостоятельных республик.

Размеры империи инков были таковы, что солдаты, отправленные из центра на дальние форпосты, могли провести в пути от 60 до 80 дней, прежде чем достичь места своего назначения. Было нетрудно преодолевать эти расстояния пешком, поскольку все части империи связывала сеть великолепных дорог. Дороги и мосты древних римлян и китайцев были еще лучше, но ни одна из других ранних империй не смогла бы похвастаться такими дорогами, которые строили для инков их воины и подневольные рабочие. Со временем протяженность дорог инков достигла 23 000 километров — их хватило бы, чтобы пересечь всю Азию в самом широком ее месте. Две главные дороги шли параллельно — одна вдоль побережья Тихого океана, пересекая даже пустыню на севере Чили, а другая вдоль горного хребта. Горная дорога, наиболее оживленная из двух магистралей, спускалась и поднималась по склонам тысячи холмов. Местами ее ширина достигала более 25 метров, но на крутых участках она скорее напоминала петляющую тропинку. Поскольку инки не имели колесного транспорта, их не беспокоило то, что дорога будет излишне крутой или очень узкой. Там, где она проходила по болоту, сооружали узкую дамбу из земли и камней. Там, где пересекала реку, строили понтонные мосты — плавучие переправы. Там, где путь преграждало ущелье, наводили подвесные мосты из толстых канатов. Некоторые из таких мостов используют и сейчас, спустя триста лет.

По мостам, повисшим высоко над бурными реками, бежали правительственные гонцы. Они не были ни босыми — их ноги защищали сандалии из недубленой кожи, примотанные к ступням шерстяными шнурами, — ни простоволосыми. На длинных отрезках ровной дороги гонцы двигались с впечатляющей скоростью. Время доставки новостей сокращалось благодаря эстафетной системе: через каждые несколько километров у дороги стояла хижина, где дожидался гонец-сменщик.

Товары, требующие срочной доставки, передавались, как и сообщения, по эстафете. Таким образом, свежая рыба, посланная издалека какому-нибудь высшему чину в столичный город Куско, доставлялась неиспорченной. По этой дороге при желании мог передвигаться и сам высокопоставленный чиновник, которого несли четыре человека на вполне приличном транспортном средстве в виде двух параллельных шестов с сиденьем посредине.

Эти дороги вполне могли сослужить службу и вторгшемуся врагу, но в течение некоторого времени инки оставались непобедимыми. Во главе их армий стояли великолепные, изощренные в тактике военачальники. В то время как они составляли высшее офицерство, покоренное население поставляло простых пехотинцев, как мужчин, так и женщин. И все же это была не вполне империя подневольных. Инки несли мир в раздираемые войной регионы. Они также несли готовность к сотрудничеству — в тех случаях, когда побежденная группа сдавалась без боя.

Вдоль главных дорог в некоторые годы можно было наблюдать процессии людей, совершавших далекое путешествие на свою новую родину. Инки, так же как правители будущего Советского Союза и других империй, понимали, что переселение чужих народов, как и смешение разных этнических групп, снижает вероятность организованного восстания. По тем же дорогам шли солдаты, направлявшиеся в дальние районы нести сторожевую службу или участвовать, когда это требовалось, в военных действиях. Склады, расположенные вдоль дороги и обслуживаемые побежденными, снабжали их продовольствием.

Наряду с людьми по дороге двигались другие вьючные животные — ламы. Если их отмывало дождем, у многих из этих бесформенных тюков обнаруживалась красивая белая шерсть с черными или коричневыми пятнами. Относящиеся к семейству верблюдов, хотя и без явного горба, ламы переносили грузы весом до 40-50 килограммов, тем самым компенсируя отсутствие колеса в андийской цивилизации.

СОЛНЦЕ, ЛУНА И ГРОМ

Инки были в высшей степени религиозными. Важным решениям предшествовали обращения к богам: не благословят ли они эту военную кампанию или будущий урожай? Солнце и Луна были богами, которым возносили смиренные мольбы. Солнце — податель тепла — рассматривалось как дружественное божество, которое обеспечивало загробную жизнь в тепле. Напротив, ад инков был холодным местом.

Солнце было мужским божеством, и император объявлял себя его потомком; тем самым он присваивал себе божественную власть. Солнце регулировало календарь, и ежегодно тот декабрьский день, когда светило находилось в самой дальней южной точке от экватора, отмечал начало года инков. Таким образом, год начинался — в жаркое время — почти тогда же, когда он начинался и в Европе — в холодное время.

У солнечного божества было любимое растение — кока, листья которого считались божественными по своим свойствам. Изначально этот тропический кустарник рос вдоль восточных предгорий Анд, но он был одомашнен и затем выращивался на нижних андийских склонах, спускавшихся к океану. Его высаживали на горизонтальных террасах, с огромным трудом устраиваемых на крутых склонах; вода подавалась на иссушенную землю этих террас по длинным каналам. Поскольку кока была высоко ценимой культурой, строились каменные изгороди или стены, чтобы защитить урожай от похитителей, а возможно, и предотвратить проникновение на террасы серых лисиц, которые могли осквернить своими испражнениями священные растения.

Листья коки несли в корзинах и мешках из ткани по главной дороге в столицу, где они предназначались только для высших государственных чиновников или смотрителей храмов. Смешанную с известью коку жевали до образования за щекой большого комка. Она приводила человека в возбужденное состояние, тем самым способствуя произнесению пророчеств в храмах, где поклонялись солнечному божеству. Из того же растения в новейшее время стали делать вытяжку, которую до 1905 года в незначительном количестве добавляли в состав кока-колы, а также наркотик кокаин.

В обществе инков, как ни в каком другом до последнего столетия, женщины занимали достойнейшее положение. Они имели не только право владеть имуществом, но и собственное могущественное божество, одно из двух главных в инкском пантеоне, — Луну, и женщины были жрицами в ее храмах. От лунной богини зависело плодородие женщин: она защищала их во время рождения ребенка. В экономике женщины играли не менее важную роль, чем мужчины, и в погребальной церемонии отдавалась дань их труду и потребностям. В то время как в могилу мужчине клали мотыгу, которой он обрабатывал огород, женщину сопровождал деревянный стержень, или веретено, с помощью которого она сучила, или скручивала, нити из хлопка.

Жертвоприношение животных — по преимуществу морских свинок и ценных лам — было важнейшей частью религиозных ритуалов. А такие экстраординарные события, как коронация или принятие опасного решения идти на войну, требовали человеческих жертвоприношений. Обычно для этого выбирали детей от 10 до 15 лет, считавшихся более чистыми, чем взрослые. Люди считали честью для себя, если выбор падал на их ребенка.

В районах, далеких от стен и храмов столичного города, людей методично приносили в жертву в соответствующее время года, чтобы боги благословили растущий урожай. Высоко в горах, где благоприятный для роста растений период недолог, а короткое и сухое лето чревато бедствиями, принесение в жертву девушек было чем-то вроде страхового полиса

Весной 1995 г. на высоте 6000 метров под растаявшим снегом обнаружилось такое инкское жертвоприношение. Девушку убили в самые последние десятилетия господства инков, вероятно, в год засухи, когда человеческое жертвоприношение казалось единственной возможностью вызвать дождь. Тело быстро замерзло, а потому сохранилось. По этим останкам определили, что девочке было 13 лет, и она была совершенно здорова накануне своей смерти.

Учитывая столь частые жертвоприношения, можно предположить, что у инков было такое изобилие человеческой крови, что они могли использовать ее в медицинских экспериментах. Есть свидетельства, что задолго до того как переливание крови начали применять в других местах, инки успешно делали его больным людям. Поскольку почти все коренные американцы имеют одну группу крови, ее переливание от одного человека к другому было безопаснее, чем в Италии, где эту процедуру, при наличии нескольких групп крови, отважно попытались применить, возможно, впервые, столетие спустя после упадка инкской империи. Инки были искусны также в хирургии. Они могли вырезать сегмент кости черепа раненого или больного пациента или дочиста выскрести ее, не удаляя и не повреждая при этом мозг. Успех достигался в 60% случаев выполнения этой тончайшей операции. Это предполагает, что инкские хирурги-первопроходцы использовали антисептики, чтобы предотвратить заражение.

Представить экономическую жизнь инков и предшествовавших им микро-государств можно, только учитывая уникальную географию Анд. Ландшафт и климат так разнятся, что, поднимаясь выше, человек словно попадает совсем в другую страну, затем еще одну, и еще. Расположенные в непосредственной близости друг от друга, словно на наклонной лестнице, в Андах соседствуют четыре разные географические и климатические зоны, которые обычно бывают разделены тысячами километров океана или суши. Эти четыре зоны разделяют разрывы по вертикали, а не по горизонтали. Чтобы понять это, нужно представить себе Норвегию, расположенную на уровне высшей точки Голландии, которая в свою очередь расположена на уровне высшей точки Сицилии. Попасть из зоны в зону можно, шагая по извилистым горным тропинкам, иногда дорогам, а не в результате длинного плавания по океану.

«Борта» и «днища» долин — это сухой и теплый район, где в условиях ирригации можно выращивать разнообразные плоды, кактусы и даже кукурузу. Средняя часть склонов, на высоте не менее 500 метров над уровнем моря, представляет собой зону, наиболее благоприятную для земледелия. Здесь росли кукуруза и бобовые, тыква и кинойя — зерновое, богатое протеином.

Гораздо выше расположена третья сельскохозяйственная зона, где выращивали поразительное разнообразие сортов картофеля и других корнеплодов — в целом, вероятно, около 250 разновидностей. Еще выше, чем страна картофеля, располагались альпийские пастбища, используемые летом. На большей части этих высокогорий паслись стада лам. Когда животное закалывали, его мясо разрезали на полоски и высушивали на солнце.

Древние южноамериканцы достигли невероятных успехов в поиске и одомашнивании растений, которые сейчас можно встретить во многих уголках мира. Они окультурили картофель, ямс, томаты, разные бобовые, кешью и арахис, коку, острый перец, тыкву, маниок, или кассаву, известную в Европе как тапиока, и ананас. Кукуруза как возделываемая культура независимо появилась в Южной Америке и в Мексике. Здесь также росли каучуковые деревья и особая разновидность хлопка, из которого делали рыболовные сети и полотно.

Эти горные народы, столь консервативные в религии, были невероятно изобретательными. Они изобрели лом, который использовали при добыче полезных ископаемых, а также высокоэффективную лопату для огородничества. Они умели делать заклепки и припой. Это была цивилизация, созданная по преимуществу собственными усилиями. Инки позаимствовали у Центральной Америки и ацтеков гораздо меньше, чем придумали сами.

КРУШЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ ИНКОВ

Инки правили своей империей, состоявшей из гор, плато и пустынь, влажных джунглей и вечных снегов, менее ста лет к моменту, когда на ее окраинах появились испанцы. Испанское влияние выразилось в форме болезней, которые быстро распространились среди коренных народов. Император инков, участвовавший в приграничных военных действиях, возвращался на юг, на инкскую территорию, примерно в 1525 г., когда его сразила загадочная болезнь. Смерть пришла быстро. Вопрос престолонаследия был жизненно важным и судьбоносным для инков, как и для многих европейских монархий. Внезапно господство инков поставила под угрозу гражданская война — еще до прихода настоящего врага.

Очень часто лидеры в самых влиятельных мировых центрах власти вели между собой борьбу, считая себя застрахованными от внешнего нападения в тот самый момент, когда они теряли превосходство. Некогда это очень часто делали греки. Даже Европа попала в ловушку излишней самоуверенности в 1914 г. и еще раз в 1939 г. Точно так же и инки боролись друг с другом, не зная, что могущественный и незнакомый враг — испанцы — уже у порога.

Еще более беззащитными оказались инки перед лицом другого врага — новых болезней, которые пришли вместе с захватчиками. Когда Христофор Колумб открыл Америку, в Европе, из которой он прибыл, свирепствовала оспа. Некоторые испанцы, не подозревая о том, привезли ее с собой на кораблях, пересекших Атлантику. К 1519 г. эта болезнь достигла острова Эспаньола, истребив, вероятно, около трети его населения. Это было секретное и неучтенное оружие испанских солдат, отплывавших из Панамы под командованием Франсиско Писарро покорять инков. В ноябре 1532 г. испанцы без труда захватили верховного правителя инков, Атауальпу. Оспа, их невидимый союзник, опередила испанских солдат и убила множество инков.

Скорость, с которой гибли заразившиеся оспой, сама по себе вызывала отчаяние у наблюдавших за этим людей. Начальные симптомы болезни, инкубационный период которой длится 12 дней, выражаются в учащенном пульсе, ощущении сухости во рту, тупой боли в животе и острой — в пояснице, иногда рвоте. Те, кому удавалось пережить эту болезнь, покрывались сыпью и язвами, которые начинали рубцеваться примерно на шестнадцатый день лихорадки и отваливаться, иногда оставляя следы, навсегда обезображивающие лицо. Лица с оспинами, уже привычные на улицах Мадрида и Вены, начали появляться и в Америке. К 1530 г. оспа свирепствовала — или уже натворила самое худшее — повсюду от Боливии на юге до Великих озер на севере.

Тем временем в деревнях и вигвамах, на высоких склонах Анд и на холмах за Миссури замаячил призрак других болезней. Вслед за оспой вскоре пришла корь. Начал распространяться и тиф — относительно новое бедствие и для самой Испании, куда его завезли испанские солдаты, возвратившиеся с острова Кипр. Подтянулись также инфлюэнца, впервые отмеченная в Америке в 1545 г., а также коклюш, дифтерия, скарлатина, ветрянка и даже малярия; ни одной из этих болезней коренные жители не знали, а потому они были особенно опасны. Сколько людей умерло от болезней в Мексике в первые пятьдесят лет после прихода испанцев — повод для бесконечных подсчетов и ученых догадок. Вероятно, перед приходом Кортеса в Мексике жили 8 миллионов человек; а половину столетия спустя осталось меньше трети от этого числа. Далеко на юге, в империи инков, болезни также унесли миллионы жизней, в то время как в малонаселенных районах умерли, возможно, восемь человек из каждых десяти.

Поначалу влияние испанцев — так же как их болезней — на местное население было катастрофическим. Цивилизация пошатнулась. Культурная и экономическая жизнь практически замерла в главных городах, хотя в течение многих десятилетий сохранялась, с меньшими изменениями, в редко населенных районах. Миллионы людей умерли, а для других просто изменилась форма рабства или подчиненного существования — с инкской на испанскую. Для побежденных, возможно, главным утешением в долгой перспективе стал католицизм, превратившийся со временем в господствующую религию в Латинской Америке.

Грандиозность этих сокрушительных перемен можно, наверное, осознать, представив, что вторжение совершилось в обратном направлении, что ацтеки или инки внезапно ворвались в Европу, навязали свою культуру, свой календарь, объявили христианство вне закона, установили алтари для тысяч жертвоприношений в Мадриде и Амстердаме, невольно стали причиной эпидемии, сравнимой по масштабам с Черной смертью, переплавили золотые изображения Христа и святых, забросали камнями витражные окна и устроили в нефах соборов склады оружия или продовольствия, разрушили чуждые им греческие статуи и римские колонны и стали отправлять в мексиканские или перуанские горы награбленную добычу — драгоценные металлы, а также рабов, наемников и другие человеческие трофеи.

19 РЕФОРМАЦИЯ

В Европе всемогущая католическая церковь находилась в опасном положении. Она слишком терпимо относилась к множеству черных ходов и лазеек, позволявших богатым и недостойным за установленную плату надеяться проскользнуть на небеса. Считалось, что святые создали некие сокровищницы милосердия и снисхождения, частью которых их хранители могли оделить тех богатых грешников, которые в последний момент возжаждали спасения и были в состоянии заплатить за него. Порой под индульгенции и отпущения, даваемые в обмен на деньги или «добрые дела», подводились солидные духовные основания. Так, в 1095 г. для поощрения Крестовых походов, направленных на освобождение Иерусалима от неверных, папа Урбан II обещал простить грехи тем крестоносцам, которые отправятся за моря «из чистого благочестия, а не для того, чтобы стяжать славу или богатства».

Деньги, пожертвованные на строительство соборов, воспринимались как некая церковная квитанция или пропуск, которые можно было предъявить хранителям небесных кладовых. Когда в 1451 г. задумали перестроить грандиозный собор в Шпейере (Германия), по меньшей мере 50 священников сидели «в своих епитрахилях» и, приняв исповедь, отпускали грехи тем паломникам, которые жертвовали деньги. Четверть столетия спустя папа разрешил продавать индульгенции для уже умерших людей, пребывавших в чистилище. Вскоре богачи уже могли вносить плату за прощение грехов, совершенных их умершими родственниками, которые в момент своей смерти, возможно, и не испытывали потребности в прощении. Бедные, по причине своей бедности, как правило, отпущения не получали.

ТОРГУЯ КРОВЬЮ ХРИСТОВОЙ

Церковь нанимала профессиональных сборщиков, вроде сотрудников современных благотворительных фондов, и те продавали индульгенции. Поскольку в средневековой церкви вера в вечное наказание была гораздо сильнее, чем в среде современных христиан, продажа отпущений и помилований подрывала основную ее теологическую доктрину. Это было сродни распродаже церкви за горстки золотых монет. В католической церкви по-прежнему оставалась масса достойных священников, монахов и монахинь, беззаветно ей преданных, но исключения были многочисленны.

Северогерманский священник Мартин Лютер одним из первых усомнился в этой заблудшей церкви. Сын разбогатевшего рудокопа, он был профессором библейской теологии в небольшом городке Виттенберге. Ему было 33 года, когда он выступил с критикой католической церкви.

Мартину Лютеру была отвратительна практика продажи индульгенций, или платного оптового отпущения грехов. 31 октября 1517 г., в канун Дня Всех Святых, весьма почитаемого в христианском календаре, он прибил свои возражения, написанные по-латыни, на дверь Замковой церкви родного городка. Его манифест состоял из 95 тезисов, первый из которых гласил: «Господь и Учитель наш Иисус Христос, говоря: "Покайтесь…", заповедовал, чтобы вся жизнь верующих была покаянием». Смысл его слов был очевиден для тех, кто столпился у двери. Действительно, почему верующие должны каяться, если барышники могут за несколько монет освободить людей от необходимости покаяния?

И сейчас Лютера можно увидеть словно живым. Великолепный немецкий живописец Лукас Кранах был знаком с ним и запечатлел Лютера на холсте. Твердое, немного грубоватое крестьянское лицо, небольшие проницательные глаза, прикрывающие уши волосы и легкая щетина на лице — так, словно он бреется лишь раз в несколько дней. Крупный нос и чуткие ноздри — кажется, что он принюхивается к запаху готовящегося обеда. Это лицо человека, любящего поесть, но в то же время отражающее и его аскетические свойства. Увидев этого сильного человека, сочетающего в себе крестьянскую крепость и основательность с живостью и ясностью ума, на улице или на кафедре проповедника, вероятно, нельзя было не обратить на него внимания.

Как большинство религиозных реформаторов, он не желал порывать с католической церковью, но его убеждения все больше и больше отдаляли от нее Лютера, вплоть до того момента, когда возвращение стало уже невозможным. Разумеется, церковь диктовала ему условия, на которых он мог остаться. Он не мог их принять.

В одних лишь немецкоговорящих городах более 200 печатных станков, казалось, только и ждали этого события — протестантской Реформации, которой они будут так активно способствовать. Монополии католической церкви на Библию приходил конец — благодаря изобретению, отчасти позаимствованному в землях, где имя Христа было почти неизвестно. Библия была драгоценной рукописной книгой, настолько редкой, что во многих церквях единственный ее экземпляр цепями приковывали к аналою. Близился момент, когда впервые в христианском мире евангельские тексты можно будет приобрести по цене, доступной и для деревенской церкви, и для купца среднего достатка. Брошюра, содержащая простое поучение, теперь могла — благодаря могуществу печатного станка — достичь гораздо большего числа людей, чем то, что когда-либо слушало устную проповедь.

Мартин Лютер видел в печати Божий дар для своего дела. Он писал религиозные памфлеты и передавал их печатникам вместе со своими последними проповедями. Он начал переводить Библию на немецкий язык и закончил писать эту простую и могущественную прозу в 1534 г.

Виттенберг — городок, население которого едва насчитывало 2000 человек, — на короткое время превратился центр германского книгопечатания. Запахи сырой бумаги и типографской краски наполняли некоторые переулки города жаркими летними днями, когда окна и двери печатен стояли широко распахнутыми. В то время как в год протеста Лютера лишь 150 разных книг было напечатано во всей Германии, в 1524 г., всего шесть лет спустя, свет увидели уже 990 книг. Более половины изданий было отпечатано в Виттенберге. Большинство их было в поддержку Лютера. Печатный станок представлялся ему упряжкой лошадей, «продвигавшей вперед Евангелие».

Лютер был протестующим, или протестантом, на языке того времени. Его протесты, хотя и имели политическое и социальное звучание, были по преимуществу религиозными. Отчасти благодаря его влиянию сотни городов Европы пережили бурное религиозное пробуждение. Миллионы людей почувствовали, что Бог — рядом с ними. Они испытали невыразимую радость и чувство освобождения и облегчения. Лютер пришел к мысли, что к спасению ведет не совершение добрых дел, а простая самозабвенная вера в Бога. На десятки тысяч слушавших его проповеди глубокое впечатление производили его доводы и его страсть.

Свет, которым Лютер озарил религиозные небеса, мог бы со временем потускнеть, если бы не усилия французского проповедника Жана Кальвина. Родившийся на севере Франции и получивший образование в Париже, он не обладал обаянием и красноречием Лютера. Его проповедям недоставало драматичности. Но его оригинальный ум, захватывающие идеи и взволнованная искренность производили не меньшее впечатление на тех, кто жадно внимал ему, стоя плечом к плечу в большой церкви на берегу Женевского озера. Управляемая Кальвином, советом священнослужителей — консисторией — и светскими властями этого города-государства, Женева превратилась в религиозную и нравственную достопримечательность Европы.

В процессе любых реформ и революций рано или поздно возникает напряженность между теми, кто считает, что в реформах нужно идти до конца, и теми, кто после первого приступа реформаторства объявляет: «Мы зашли достаточно далеко!» Кальвин вызвал враждебное отношение даже у своих сторонников, осудив как папистские многие старые христианские имена, столь популярные в городе. В 1546 г. консистория без официального объявления приняла решение давать младенцам, приносимым для крещения, честные библейские имена, а не имена местных католических святых. Городской цирюльник приносил в переполненную церковь своего сына-младенца, чтобы наречь его Клодом, — одним из трех самых популярных имен в Женеве, — но пастор торжественно нарекал его Абрахамом. Цирюльник выхватывал своего сына и уносил домой. Ропот поднимался и в общине, и во всех местах, где обменивались слухами.

Центральное место в доктрине Кальвина занимало учение, в наше время считающееся весьма спорным, но казавшееся оправданным и даже приемлемым в ту более религиозную эпоху. Он верил в безусловное предопределение. Он верил, что Бог, в своей всевидящей мудрости, заранее знает, как будет складываться жизнь каждого человека. По существу, некоторым людям со дня их рождения предначертано занять свое место на небесах. Другим же предназначено оказаться на духовной обочине, и, что бы они ни предпринимали, это не сможет изменить их судьбу. Господствующая католическая доктрина гласила, что человек может обрести спасение, творя добрые дела, а Лютер видел единственный путь к спасению в глубокой вере в милосердие Божие, но Кальвин отверг эти представления. Бог всемогущ, и только в Его воле спасти душу человека. Нам это учение кажется неоправданно несправедливым. Кальвин мог бы возразить, что наши представления о справедливости значения не имеют. По его мнению, с точки зрения Бога, все люди в некотором смысле бесполезны. Тот факт, что столь многие в конечном счете обрели спасение, — свидетельство безмерной милости Божией, изливаемой на тех, кто не наделен от рождения правом на милость. Кальвин не так уж отличался от Мухаммеда, который верил, что Бог изначально предопределяет все человеческие поступки — будь они добрыми или злыми.

Взгляды пастора Кальвина на предопределение казались его пастве убедительными и одновременно держали ее в напряжении. В рядовой кальвинистской конгрегации некоторых слушателей, вероятно, пугало это учение, которое Кальвин развивал в длинных проповедях, строившихся на основе библейских текстов. Однако большинство присутствующих радостно заключали, что они уже среди избранных.

В эти эмоционально заряженные годы множеству простых людей требовалось мужество, чтобы сохранить приверженность старой вере или перейти в новую. Конечно, большинство, когда возникала угроза смерти, заключения или потери имущества, присоединялись к тем, кто правил их страной. Но сотни тысяч отваживались на риск, распространяя новую веру или отстаивая старую.

ГОРЕ НАМ, ГОРЕ!

Широкое восстание против католической церкви подняли секты, объединяемые названием «анабаптисты», то есть, в переводе с греческого, «перекрещенцы». Они были воинствующим отрядом Реформации. Впервые анабаптисты появились в Цвиккау, расположенном к востоку от Виттенберга, а затем и в Цюрихе, и в других городах Северной Германии. Изгоняемые из городов, они охотно славили Бога в полях в теплое время года и крестили взрослых новообращенных погружением в воды рек и ручьев. Единства — ни организационного, ни идейного — у анабаптистов не было. Однако большая их часть выступала против крещения в младенческом возрасте, аргументируя это тем, что столь драгоценным даром нельзя оделять только что родившегося ребенка, не способного принять сознательного решения прожить жизнь и умереть во Христе. Как ни одна другая из протестантских групп, анабаптисты пользовались влиянием среди бедных. Лидеры этих движений были склонны, рискуя своей жизнью, бросать вызов правителям.

Безумием и злом объявляли анабаптистов Лютер, Кальвин, Цвингли и проповедники-герои ранней Реформации. Многие правители видели в них нарост на теле Реформации. Слово «анабаптист» стало бранным. Печально прославились пять женщин и семь мужчин, которые в 1535 г. в Амстердаме, желая показать, что они проповедуют одну лишь голую правду, сняли с себя одежду и побежали по улице, выкрикивая: «Горе нам, горе! — гнев Господень». Эти 12 анабаптистов были казнены. Видя в них угрозу религиозному и общественному порядку, анабаптистов преследовали почти повсюду. Только в Голландии и Фрисландии за 10 лет после 1535 г. было убито около 30 000 анабаптистов; и все-таки именно в этом регионе анабаптизм устоял.

Кальвинизм, процветание которого приходится на десятилетие после смерти Лютера, придал Реформации новые силы. На протяжении 40 лет реформаторские идеи разлетались во все стороны, приземляясь в местах, весьма удаленных от места своего рождения. Одно время казалось, что большая часть Западной, Центральной и Южной Европы может принять одно из соперничающих новых вероисповеданий. Почти вся Северная Германия подчинилась лютеранам. От Финляндии до Дании и Исландии лютеране захватывали соборы. В Польше и Венгрии городами завладело кальвинистское учение, имевшее особый успех у богатейших семейств. Реформа одержала победу в Голландии и на Британских островах — за исключением Горной Шотландии. Во Францию отправилась — пешком или верхом на конях — длинная процессия молодых пасторов из Женевы, которым удалось завоевать широкую поддержку в морских портах, особенно вдоль Атлантического побережья. Реформистские идеи проникли даже в Италию. Анабаптисты проповедовали в Виченце, другие секты пустили корни по соседству с Венецией.

Протестанты восстали против многих символов католицизма. Для католиков были характерны пышные религиозные обряды, богатые процессии и архиепископские митры, украшенные драгоценными каменьями. Многие из реформаторов, напротив, призывали к простоте и, даже будучи богатыми, предпочитали церкви без витражных окон. Католики верили в святых небесных заступников, к чьей помощи можно прибегать; а многие из реформаторов отвергали святых как ненужных посредников между простыми христианами и самим Христом. Католики часто украшали интерьеры своих церквей статуями Христа; а многие реформаторы выбрасывали эти статуи наряду со скульптурными изображениями Девы Марии.

Католики полагались на духовное руководство священника, а многие реформаторы говорили о священничестве всех верующих. В их представлении скромнейшие из христиан, которые благочестиво читают Библию и смиренно ждут Божественного откровения, наделены таким же духовным авторитетом, как и приходские священники. Католики давно отвергли идею о том, что священники могут жениться, но протестанты пересмотрели это представление. Сам Лютер женился на монахине.

Новый протестантизм порождал светлые и темные проявления бунта против католической церкви. Большинство кальвинистов, считая, что богослужение не должно сопровождаться величественной музыкой, льющейся с высоких хор, настаивали на пении всем приходом без сопровождения музыкальных инструментов. Слово имело первостепенное значение: музыка должна была просто способствовать его донесению. В этом двойственном отношении к музыке — как к помощи в богослужении и как к соблазнительной западне — кальвинисты вторили тому призыву к простоте, который в Средние века провозглашали монахи-цистерцианцы.

С другой стороны, лютеране стояли у истоков богатой музыкальной традиции, которая с их помощью необычайно расцвела в Северной Германии всего через два столетия после того, как Лютер выступил со своими протестами. В Северной Германии два молодых музыканта, Гендель и Бах, совершили каждый в свое время пешее паломничество в порт Любек, чтобы услышать особые богослужения, музыку для которых написал лютеранский органист Букстехуде. Георг Фридрих Гендель сам был внуком лютеранского священнослужителя. Иоганн Себастьян Бах создал почти все свои волшебные музыкальные произведения, работая лютеранским органистом, кантором или музыкальным директором городских церквей. Большинство его ораторий и кантат написано для лютеранских общин двух больших готических церквей в Лейпциге, которые во время трехчасовой службы, начинавшейся каждое воскресенье в 7 часов утра, полчаса отводили на сочиненную Бахом кантату, которую обычно под его руководством исполняли 30-40 певцов и музыкантов. Продолжительные церковные службы были характерны для первых трех столетий протестантского рвения.

ОСТРЫЙ МЕЧ И РАЗЯЩЕЕ СЛОВО

Католическая церковь критически переоценивала себя после того, как Лютер и Кальвин воздели свои Библии в знак протеста. Она осудила основные злоупотребления, при этом некоторые из них были далеко не столь частыми, как утверждал Лютер. Продажа индульгенций профессиональными сборщиками доходов была ограничена Тридентским собором в 1562 г. Епископ больше не мог надолго отлучаться из своей епархии. Началось упорядочивание музыки и литургии — почти таких же многообразных, как и протестантские. Новая барочная архитектура, с особой силой расцветшая в Испании и испанской Вест-Индии, служила еще одним подтверждением веры, живущей в обновленном и очищенном католицизме. Открывались семинарии для обучения юного духовенства. Новые религиозные ордены добавили церкви целеустремленности; а иезуиты и капуцины присоединились к старым католическим орденам в миссионерской деятельности в новых землях.

Спустя 40 лет эта приливная волна повернется против мятежных протестантов. В Центральной Европе большинство правителей, решив, что весь народ должен исповедовать одну религию — выбранную ими религию — начали притеснять протестующих. Придерживаться иной веры означало совершать государственную измену. Оплоты протестантизма сохранились только в Северо-Западной Европе: в Скандинавии, где победа протестантов была полной, в Англии и Шотландии, в большинстве княжеств Северной Германии, в Голландии и отдельных городах и кантонах Швейцарии. На всех этих территориях католицизм был под запретом. Равным образом в католических землях — где жила большая часть населения Европы — была запрещена любая другая религия.

Первые десятилетия Реформации напоминали ранние годы ислама. Реформаторы в такой же степени полагались на меч, в какой и на слово. Учение Лютера не распространилось бы на огромной территории по обоим берегам Балтийского моря без поддержки князей и полков. Кальвин преуспел только благодаря опоре на правителей швейцарской республики Женева. Во Франции его доктрина, которой не удалось заинтересовать монарха, утратила свои сильные позиции на юге и западе страны. В Париже накануне дня св. Варфоломея в 1572 г. было истреблено около 20 000 протестантов.

Стремясь централизовать власть в тех землях, где они победили — или правители которых позволили им победить, — они в то же время пробудили демократическое движение. Кальвинисты создали систему управления церковью, в которой старшие члены общины имели неограниченное влияние. Как и лютеране, они проповедовали, что Библия, а не церковь, есть окончательный и высший суд, и к Библии следует обращаться каждому благочестивому и разумному христианину. В кальвинистских общинах простые люди пользовались большим влиянием, чем в любой католической конгрегации.

В конечном итоге протестантам не удалось продвинуться на юг от Альп и на юг от Пиренеев. Триумф ждал их на дальних побережьях Атлантики. Испания не допускала эмиграции иудеев, мусульман и протестантов в свои новые колонии, однако Британия и Голландия разрешали протестантским сектантам отплывать в новые американские владения. В Бостоне и других городах Новой Англии кальвинистская Реформация вспыхнула с новой силой. Соединенные Штаты своим возникновением, своеобразной культурой, ранним поощрением бурных дискуссий и крайним демократизмом, вероятно, обязаны протестантским реформаторам не меньше, чем любому другому отдельно взятому факту их истории.

Поначалу казалось, что Реформация будет весьма сурова к женщинам. Пожалуй, единственными институтами западного мира, где женщины обладали властью, были монастырь и монархия. Женщины управляли женскими монастырями; а в тех случаях, когда монастыри владели ценным имуществом в городе, обретали дополнительную власть. Так, в Цюрихе аббатиса бенедиктинского монастыря принимала участие в управлении городом. Закрытие влиятельных монастырей в большинстве государств, ставших протестантскими, косвенно уменьшили власть женщин. Хотя они получили некоторую компенсацию. В большинстве протестантских церквей полагали, что Библию должно читать как можно большее количество людей, независимо от того, женщины это или мужчины; это привело к открытию дополнительных школ, где учили читать и писать.

Уровень образованности женщин начал неуклонно расти. Лютеранская Пруссия с 1717 г. ввела обязательное образование для мальчиков и девочек. В нидерландском городе Амстердаме в 1780 г. 64%(!) невест при заключении брака в знак согласия ставили свою подпись в книге записей, а не простой крестик, как остальные. В Англии в 1500 г. женщины, умевшие читать, составляли всего 1%, но к 1750 г. таковых было уже 40%. Католические страны с запозданием последовали этому революционному примеру. Ни одна из христианских церквей в любом другом государстве не имела стольких последователей, сколько православная церковь в России; но ее священники были малообразованными, и многие проводили богослужения по памяти, а не по Священному Писанию. Незыблемый авторитет священника зиждился на том, что мало кто в его приходе смог бы прочесть Библию. Полный текст Библии, включающий и Старый и Новый Заветы, стал широко доступен в России только с 1876 г.

ОХОТА НА ВЕДЬМ

Напряженный интерес к религии принимал необычные формы. Верующие обнаруживали все больше проявлений зла наряду с умножающимися проявлениями святости. Во многих частях Европы число ведьм росло на глазах — по крайней мере, так утверждали.

В эпоху религиозного рвения вера в милосердие и добро шла рука об руку с верой в то, что силы зла способны разрушить человеческие жизни. Зло персонифицировалось в ведьмах. Когда случалась трагедия, ее все чаще приписывали козням ведьм. В случае экономического бедствия, постигавшего деревню или семью, искали ответственную за него ведьму. Большинство обвинений в колдовстве рождалось вследствие ссор, неурядиц и трудностей повседневной жизни. Встречи с ведьмами были сродни наблюдениям летающих тарелок во второй половине XX в. Стоило идее пасть на добрую почву — и она мгновенно распространялась по тому или иному району.

В Европе на протяжении трех столетий с 1450 по 1750 г. более 100 000 ведьм, чья причастность к колдовству была «доказана», проживали всего в нескольких регионах. Считалось, что на юго-востоке Шотландии и в Восточной Франции ведьмы особенно активны. В Европе в течение долгого периода почти каждая третья разоблаченная ведьма была жительницей Германии.

Существовали некие местные особенности в распространении колдовства. Так, в Англии и Венгрии 9 из 10 осужденных ведьм были женщинами, а в Исландии и Эстонии большинство обвиненных в колдовстве составляли мужчины. Из десятков тысяч человек, приговоренных к смерти за колдовство в Европе, три четверти были женщинами. Многие из них были старыми и уродливыми, но некоторые отличались молодостью и красотой, встречались даже девочки. В Британии типичная ведьма была старой девой или вдовой, преклонного возраста и бедной, сварливой и не дающей покоя соседям.

Религиозные трения активизировали охоту на ведьм, которых часто выявляли в городах или регионах, где сталкивались соперничающие секты. В стране, объединенной одной верой, вероятность обвинений в колдовстве была ниже. В России ведьм почти не было. В Ирландии, Польше, Южной Италии и некоторых других католических странах и регионах заключение ведьм под стражу было редкостью.

В крайне религиозную эпоху почти каждый верил в могущество организованного зла. Считалось, что дьявол — повсюду в этом мире, у него миллионы глаз и миллионы рук, а ведьмы — это его избранные личные слуги. Люди верили — и в Африке даже больше, чем в Европе, — что ведьмы могут нанести огромный вред человеку. Это подчеркивание всесилия зла — теперь уже не характерное для верований западной цивилизации — было сутью Крестового похода против колдовства и оправданием жестокости в отношении ведьм.

Трагедия западной цивилизации, когда она наконец перестала верить в ведьм, заключалась в том, что одновременно она перестала верить и в неограниченные способности человека творить зло наряду с добром. В первой половине XX в. миллионы образованных и культурных людей окажутся неподготовленными к той безжалостности, с которой Зло, под какими бы респектабельными именами оно ни выступало, так опустошит Европу, что эпоха охоты на ведьм покажется простой неприятностью.

20 ПУТЕШЕСТВИЕ В ИНДИЮ

Морской путь из Португалии в Индию стал регулярным. Он был самым трудным из всех, которые до этого знал мир; и путешествие в Америку не шло с ним ни в какое сравнение. Четыре-пять кораблей отплывали ежегодно из Португалии в Индию, и их капитаны тщательно планировали курс, с тем чтобы максимально использовать попутные ветра, не попасть в жестокие штормы и благополучно миновать опасные воды у побережий. Лучшим временем для отправки из Лиссабона была первая половина марта, поскольку это давало шесть месяцев, чтобы достичь мыса Доброй Надежды, обогнуть его и проделать часть пути по Индийскому океану, где, скорее всего, будут дуть благоприятные ветра. Опоздав, корабли могли столкнуться там со встречными ветрами, которые заставили бы их вернуться и отстояться в безопасной гавани. Плавание в Индию могло затянуться на год, если начиналось в неблагоприятное время.

Некоторые португальские корабли заходили в Бразилию на пути туда, но большинство кораблей избегало заходов в любые порты. Действительно, в первые годы плаваний капитаны не знали ни одного африканского порта, в котором они могли бы найти радушный прием или хотя бы не подвергнуться внезапному нападению. После того как тяжело груженный португальский корабль огибал самую южную оконечность Африки и поворачивал к северу, он обычно плыл по широкому Мозамбикскому проливу, который разделял африканский континент и остров Мадагаскар. Двигаясь вдоль берега почти до Красного моря, корабли затем поворачивали на восток, вдоль аравийского побережья и далее следовали к месту своего назначения — Индии. Солдаты и купцы, взошедшие на борт в Лиссабоне, не были морально готовы к такому долгому, бурному и тяжелому испытанию.

Через несколько недель плавания пресная вода, которую обычно хранили в деревянных бочках, приобретала затхлый вкус. Кроме того, по мере продвижения вперед ее становилось все меньше, поэтому ополоснуть лицо, не говоря уже обо всем теле, удавалось все реже. Из-за большой скученности людей, из-за того, что большая часть плавания проходила в тропических широтах, а также из-за отсутствия свежих овощей и фруктов на корабле быстро распространялись болезни. С 1629 по 1634 г. более 5000 португальских солдат отплыли из Лиссабона, но живыми до Индии добралось меньше половины. Большинство кораблей сопровождали врачи, излюбленным лечебным средством которых было пускание 3-4 литров крови из больного пациента. Такое лечение редко заканчивалось чудесным исцелением.

Гоа стал главной индийской гаванью для португальцев — и оставался португальской провинцией вплоть до XX в. Из Гоа будут раз в год отправляться корабли, груженные товарами для Малакки (Мелаки) на полуострове Малакка и для Макао в Китае, а также для Японии. И снова капитаны будут стремиться рассчитать время отплытия так, чтобы воспользоваться муссонами, дующими в западной части Тихого океана. Перемена направления муссонов была словно сигнал светофора, зеленый для кораблей, следующих в одну сторону, и красный — в другую.

Товары, которыми обменивались Азия и Европа, были по преимуществу предметами роскоши, позволявшими окупить высокую стоимость перевозки. В Китай и Японию направлялись пурпурные ткани, шерстяная одежда, хрусталь и стекло, индийский ситец и фламандские часы. В трюме корабля, возвращавшегося в Индию, а потом в Европу, были китайский шелк и изделия из него в больших количествах, а также экзотические лекарственные ингредиенты. Еще одной разновидностью «груза» могли быть китайские рабы или слуги.

В Гоа в определенное время года португальские корабли готовились к обратному плаванию в Европу. В придачу к китайским товарам они грузили на борт перец — Западная Индия была родиной перца, — а также корицу и другие пряности. На борт также поднимали контейнеры с калийной селитрой — важнейшей составляющей пороха, краситель индиго, изделия из хлопка, а впоследствии и индийские алмазы из шахт Голконды. Такие грузы, прибывавшие из Индии, заставляли считать ее сказочно богатой. Около 1600 г. для большинства европейцев название Индия было синонимом ослепительного великолепия. Это представление нашло отражение в некоторых пьесах Шекспира. В «Двенадцатой ночи» Марию называют «золотой девушкой», «моим индийским металлом». Сравнение со сверкающим металлом из Индии призвано было вдвое усилить похвалу.

Помимо груза, которым были буквально набиты трюмы возвращавшихся в Португалию кораблей, были еще личные грузы, которые складывали или связывали канатом на открытой палубе под градом брызг и солеными ветрами. Каждый член команды имел право взять с собой груз и продать его в Лиссабоне. Даже юнге позволялось заполнить треть деревянного сундука корицей — если, конечно, он мог позволить себе купить эту пряность на индийском уличном рынке. Офицеры и команда действительно имели право хранить свое имущество только на открытых палубах. Палубы были забиты тюками, свертками, деревянными сундуками и ящиками до такой степени, что при сильном ветре судно могло давать крен. Ходьба по палубе напоминала бег с препятствиями.

Этот кружной морской путь через мыс Доброй Надежды затмил по экономической значимости длинные караванные тропы и шелковые пути, которые в течение столетий пересекали центр Азии от Черного моря до защищенных стеной городов Китая. Примерно через сто лет после открытия этого морского пути голландский язык можно было услышать в приречных переулках Кантона, гибридный португальский уже становился языком азиатской торговли и предшественником пиджин-инглиша, а великую редкость — японский или китайский чай, купленный по астрономической цене, — заваривали в Западной Европе.

Священники огибали мыс Доброй Надежды еще в самом начале португальских плаваний. Одним из первых стал иезуит Франциск Ксаверий, который призывал к жизни в бедности и молитве. Прибыв в Индию в 1542 г., он сделал порт Гоа отправным пунктом для своих миссионерских путешествий. Он был не первым христианином в Индии — несколько общин христиан сирийского происхождения жило на Малабарском берегу уже в 600 г. н. э., — но он был активным и подвижным. Он побывал даже в Японии, где ему удалось завоевать новообращенных.

Католиков среди ранних миссионеров, отправлявшихся в этот новооткрытый мир, было значительно больше, чем протестантов, и их отвага и предприимчивость имели далеко идущие последствия. Они были впереди отчасти потому, что двумя первыми колонизаторами как Америки, так и Азии были католические государства. И это понятно, ведь протестантизм возник не менее четверти столетия спустя после плаваний Колумба.

Возможно, ничто так не удерживало лютеран, кальвинистов и англиканцев от организации миссий в языческих землях, как то, что большинство представителей протестантского духовенства вступали в брак, что было частью бунта против папизма. Предлагать молодой жене и детям священнослужителя сопровождать его в порты Америки, Африки и Азии с нездоровым тропическим климатом означало в 1600 г. обрекать их на раннюю смерть. Кроме того, католическая церковь обладала относительным единством, что немало способствовало распространению ее учения.

Лишь долгое время спустя, после того как протестантские государства стали доминирующей силой в торговле и управлении в Индии и на большей части побережий Азии, они начали медленно налаживать миссионерскую деятельность. Только в 1704 г., через полтора столетия после смерти Франциска Ксаверия, протестантский король Дании Фредерик IV основал первый миссионерский форпост в Индии.

ПРИГЛУШЕННЫЕ РАССТОЯНИЕМ

В Южной Азии эти португальские, голландские, британские и французские империи — и ответвление Испанской империи на Филиппинских островах — поначалу владели только цепочкой влажных и душных азиатских портов и немногочисленными торговыми базами во внутренних районах. Лишь с большими колебаниями их можно было назвать империями. Их власть практически не распространялась на территории, расположенные вдали от побережья. По сравнению с Римской империей их культурное влияние было слабым: слишком мало европейцев оседало в этих портах и торговых факториях, поскольку их отпугивали жаркий климат, тропические болезни и удаленность от дома.

Европа была слишком раздробленна, чтобы установить господство над огромными пространствами заморских земель. Кроме того, Европа могла применить в Азии лишь незначительные военные силы: просто потому, что Азия находилась слишком далеко. Расстояние все еще глушило европейские пушки и сдерживало военные корабли.

В Восточной Азии продвижение европейцев, столь уверенное в первое столетие, было остановлено. Япония сначала дружественно относилась к чужеземным торговцам и миссионерам, она даже отправила посольство из четырех молодых людей в Европу, где в 1580-е гг. им оказали роскошный прием сильные мира сего в Мадриде, Лиссабоне и Риме. В начале же следующего столетия японцы переменили свое отношение. Они изгнали почти всех европейцев и убили многих иезуитов и других священнослужителей, не желавших уезжать. Лишь голландским торговцам было позволено время от времени посещать Японию.

Китай, господствовавший в своей части света, еще больше расширил границы в XVIII в. Он оккупировал Тибет и Восточный Туркестан — районы, которые уже давно рассматривал как находящиеся в сфере своего влияния. Редко когда прежде Китаю удавалось контролировать столь протяженный участок Великого шелкового пути. В то же время некоторые индийские правители усвоили урок китайцев и стали оказывать открытое неповиновение европейцам. В 1757 г., в один из самых трагических месяцев британской колониальной истории, умерло более 100 английских солдат, заключенных в темнице Калькутты.

Пока Западная Европа переживала фазу глобальных завоеваний, Центральная Европа по-прежнему жила в страхе перед Османской империей. Летом 1683 г. турецкие войска стали лагерем перед воротами Вены и снова осадили один из самых могущественных городов христианского мира. На этот раз пришел черед турок отступать. В конце 1680-х гг. их изгнали из Буды (составляющей половину современного города Будапешта), в которой они правили больше столетия. Они потеряли город Белград и даже, через несколько лет, Афины. Для любителей искусства поражение турок в Афинах обернулось настоящим бедствием: во время боев был разрушен Парфенон. Вскоре турки вернули себе Афины, где правили вплоть до 1829 г. Не было более выразительного символа границ влияния христианской Европы, чем город Иерусалим, столетие за столетием остававшийся под властью мусульман.

В 1600 г. мало что указывало на то, что Европа со временем будет господствовать на большей части земного шара. До этого она одерживала победы больше на побережье Америки, чем в Азии и Африке. Она почти не оказывала влияния на Японию, Китай и османских турок. Тем не менее ее уверенность и торговая активность, ее новые технологии и воинские мастерство и отвага — даже в условиях преобладания сил противника — были залогами грядущей эпохи, когда она наложит отпечаток на самые разнообразные культуры, вобрав в орбиту своего влияния гораздо более обширные территории, чем находившиеся некогда под властью Рима.

21 НОВООТКРЫТЫЕ ЗЕМЛИ ПРЕПОДНОСЯТ ДАРЫ

Испания и Португалия выиграли первый этап колонизации и завоеваний отчасти потому, что преуспели в искусстве мореплавания, а отчасти потому, что эти два государства находились ближе, чем остальные, к Центральной и Южной Америке. Однако после 1600 г. их энтузиазм начал иссякать. Новый этап колонизации Америки был связан с Францией, Голландией и Британией — морскими державами, также имевшими географическое преимущество перед средиземноморскими государствами. К 1650 г. их маленькие порты, деревянные крепости и торговые фактории в Северной Америке усеяли атлантическое побережье и прилегающие к нему районы. Франция проявляла активность в Канаде и на двух островах Вест-Индии — Мартинике и Гваделупе. Колонии Британии тянулись вдоль атлантического побережья от острова Ньюфаундленд — который она делила с французами — до Новой Англии, Вирджинии и Вест-Индии. Даже датчане вскоре заложат плантации на Виргинских островах. Из западноевропейских государств лишь Германия останется не у дел.

На атлантическом побережье Северной Америки голландцы и шведы основали колонии, которые разрывали сплошную цепь британских береговых владений. Нью-Йорк был заложен голландцами, и остров Кюрасао в Карибском море также был голландским, в то время как в Делавэре возникло шведское поселение. В целом шесть западноевропейских государств имели колонии в Америке, но испанские и португальские владения по-прежнему превосходили их территориально и, вероятно, давали наибольшую прибыль.

СУПЕРМАРКЕТ ПЕРЕСЕКАЕТ АТЛАНТИКУ

Европейцы начинали доминировать в Америке, но влияние было двунаправленным. Никогда прежде в мировой истории не переправлялось с одного континента на другой столько ценных растений.

Кукуруза была самым замечательным из них, и Христофор Колумб сам привез ее семена на своем корабле в Европу. Кукуруза, или индейское зерно, обладала поразительной продуктивностью, давая во время сбора урожая на одно посаженное зерно гораздо больше зерен, чем пшеница или рожь. Нельзя сказать, чтобы кукуруза распространилась с чудесной скоростью, но постепенно она добралась до ферм в более теплой части Европы. К 1700 г. раскачивающиеся под ветром высокие зеленые стебли можно было увидеть в сельских районах Испании, Португалии и Италии.

Американский картофель стал для Северной Европы тем же, чем кукуруза — для Южной. Ирландцы с радостью приняли картофель, благодаря которому смогли со своих крошечных земельных участков получить больше калорий, чем при выращивании любой другой культуры. К 1605 г. его выращивали в округе Даун, а к концу этого столетия горячий картофель стал главным блюдом ирландских бедняков. Любопытно, что из Ирландии семена картофеля попали в Северную Америку, где этот южноамериканский клубень до того известен не был. Германия также приветствовала его, понимая, что урожай картофеля — в отличие от спелой кукурузы — проще уберечь от мародерствующих армий.

В европейских огородах можно было встретить и другие американские новинки: батат (сладкий картофель), томаты — которые на удивление медленно находили путь к европейскому желудку (в Британии они продолжали оставаться диковинкой и четыре столетия спустя после возвращения Колумба) — и артишоки, которые сразу завоевали большую популярность во Франции, чем томаты. Загадочным образом новая разновидность артишока, также завезенная французами из Канады, получила наименование «иерусалимский артишок».

Индейку (turkey), единственную новую разновидность мяса, с которой Америка познакомила мир, также маскировало ее европейское имя. На самом деле названия «турецкий петух» и «турецкая курица» первоначально были даны экзотической цесарке, которую европейские путешественники увидели на западном побережье Африки, и только потом перенесены на этих крупных мексиканских птиц, которые со временем попали на европейские фермы. Индейка (turkey), которую, строго говоря, следовало бы называть мексиканкой, была самым популярным блюдом на испанских и английских обеденных столах уже в Рождество 1573 г.

То, что повара на кухне путали столь отдаленные страны, как Турция и Америка, свидетельствовало о том, какую тайну составляло хотя бы приблизительное местонахождение Востока и Запада. Даже американскую кукурузу европейские крестьяне называли турецким зерном или турецкой пшеницей, справедливо дивясь урожайности этого растения, которого их деды не знавали.

Из Америки пришли такие деликатесы, как ананас — попадавший на столы только очень богатых людей — и стручковый перец, а также такая роскошь, как какао и табак. Как почти все заокеанские новинки, табак очень медленно распространялся по Европе; и через два столетия после первого путешествия Колумба обычному сельскому работнику в Польше или на Сицилии, вероятно, еще ни разу не приходилось вдыхать сладкого аромата тлеющего табака.

Монархии Европы не могли решить, как относиться к новой моде: курить трубки, набитые табаком, или нюхать его в виде порошка. Некоторые короли пытались запретить табак. В России курильщика могли наказать отрезанием носа. Другие страны, владевшие тропическими колониями, пытались запретить выращивание табака на родной земле с тем, чтобы, выращивая его в колониях и затем, импортируя через порты, взимать налоги с каждой партии табака, выгруженной на берег. Англия создала колонии в Вирджинии и Мэриленде в основном для того, чтобы выращивать там табак. Далекая Турция станет одним из самых активных производителей американского табака, который — словно для того, чтобы еще добавить путаницы — станут называть турецким табаком!

Перевозка полезных ископаемых в скором времени станет самой важной и заметной составляющей атлантической торговли. Первым трофеем испанцев в Центральной и Южной Америке стали золото и серебро. Получив полный контроль над своими американскими территориями и отправив невольников разрабатывать шахты, они должны были ежегодно доставлять домой в сопровождении тяжеловооруженных конвоев такое количество серебра и золота, что Испанию, а затем всю Европу, начала сотрясать денежная инфляция. Можно бесконечно спорить о роли драгоценных металлов в развязывании европейской инфляции XVI в., но одно кажется несомненным. Значительный рост инфляции в западном мире всегда совпадал с ведением крупных войн или, что еще более существенно, с резкими изменениями в поставках всего двух ключевых товаров — драгоценных металлов столетия назад и нефти в инфляционные 1970-е гг.

С первыми кораблями, перевозившими драгоценные металлы и драгоценные растения и семена через Атлантику, прибыл еще один турист. Сифилис почти наверняка пришел из Америки. Сифилис в 1500-е гг. стал распространенным заболеванием, а разъеденный или провалившийся нос — частым симптомом.

ШЕСТВИЕ ПАВЛИНОВ

Морские путешествия европейцев затронули и Азию. В течение столетий поток азиатских изделий и растений двигался через всю Азию по суше, но теперь он был перенаправлен по морским путям. Китайский чай нашел дорогу в Европу, как и секрет изготовления фарфора, и многие другие технологии.

Слово «каолин», обозначавшее сырье для производства фарфора, поначалу звучало странно на слух большинства европейцев. В действительности это название горы в Китае, где добывали мягкую белую глину. Предприимчивый французский священник около 1700 г. отправил образцы каолина в Европу, указав, что он необходим для производства фарфора. Вскоре изыскатели обнаружили сходные отложения каолина в Германии, Франции и Англии. В Европе первый настоящий фарфор был получен в 1707 г. на заводе в саксонском городе Мейсене.

Из Китая пришли новые для Европы садовые цветы. Самыми любимыми стали хризантемы. Этот цветок, до VIII в. имевший только желтую окраску, считался в Китае аристократом растительного царства и воспевался поэтами. Хризантемы украшали китайские уличные рынки, когда летние цветы уже отцветали. К 1600 г. китайцы вывели около 500 разновидностей хризантем, и часть их достигла Европы с новой волной цветочного импорта.

Новый Свет также дарил энергичным европейцам радости, которых они не знали прежде. Он дал им многоцветье. Еще в 1500 г. большинство городов и деревень имели тускло-коричневую окраску. Деревенские домишки иногда белили, но редко красили. Деревянные дома выглядели грязно-серыми, хотя в Голландии в то время на их фоне уютно светились красным дома, построенные из кирпича. В принципе дома мог бы украсить природный цвет слагающего их камня, но строительный камень обычно выбирали, руководствуясь не его цветом, а удобством обработки и эксплуатации. Во многих городах этот камень был изначально темным, а с годами даже светлый камень постепенно темнел от копоти, поднимавшейся от сжигаемых дров, — впоследствии угольный дым будет проделывать эту работу намного эффективнее. Общепризнанна красота освещенных солнцем витражей в некоторых средневековых соборах, но люди средневековья должны были намного острее воспринимать краски на фоне серых, закопченных городских улиц.

Европейская одежда была по преимуществу монотонной, за исключением той, которую носили богачи. Покупки не упаковывали, поскольку любая упаковка была дорога, а оберточная бумага воспринималась как экстравагантное излишество и никогда не окрашивалась. Хоругви и флаги бросались в глаза потому, что по цвету были намного богаче, чем одежды большинства горожан.

Одним из чудес, подаренных новооткрытой Америкой, были новые краски. Жители Мексики задолго до прибытия испанцев заметили, что некие бескрылые насекомые, питающиеся кактусами, в период вынашивания потомства приобретают ярко-алую окраску. Высушенные тела 70 000 таких насекомых давали всего полкило порошка кошенили, который затем использовали для изготовления самого яркого красителя. Алой уже давно называли краску, используемую для знамен и одежд, но алый, впервые полученный в Англии из кошенили, слепил глаза. Благодаря этому новому красителю «алый» (scarlet) стало модным словом, которое даже было перенесено на скарлатину, в 1670-е гг. впервые диагностированную как самостоятельная болезнь, а не как форма кори или оспы.

Морской путь вокруг Африки открыл доступ к дешевому источнику синей краски. Индигоферу, растение, из которого получали самый лучший синий краситель, выращивали в Бенгалии. Срезанное в полях и доставленное охапками на повозках к сушильным дворам и емкостям с водой, это растение отдавало индоксил в процессе ферментации. В течение многих столетий крошечные дорогостоящие партии индийского красителя индиго время от времени пересекали Средиземное море, но теперь он начал поступать в тысячах деревянных сундуков, заполнявших трюмы голландских и португальских кораблей. Индиго давал такой яркий синий цвет, что синяя краска, традиционно получаемая из европейского растения вайда, казалась блеклой. Вскоре по самым модным предместьям Амстердама и Венеции уже шествовали похожие на павлинов мужчины и женщины, демонстрировавшие свои плащи и шляпы, накидки с капюшонами и туники, окрашенные ярким индиго. Даже французская армия оставила свою красно-коричневую форму и оделась в синюю.

Стремление к разноцветью, вероятно, было проявлением тщеславия, но оно стало главным фактором подъема Бразилии, ныне одного из самых населенных государств. Португальцы первыми достигли побережья Бразилии. Тринадцать кораблей из их флотилии, двигавшейся к южной оконечности Африки, были прибиты тропическими ветрами к бразильскому берегу в апреле 1500 г. и отстаивались там в течение недели. С тех пор португальские корабли время от времени использовали бразильские гавани как промежуточные стоянки на длинном пути в Индию. Они вывозили оттуда в небольших количествах жителей Бразилии, обезьян и попугаев — в качестве невольников или заморских диковинок, — но главной их добычей было сандаловое дерево. Оно так ценилось в Европе, что стало непосредственной причиной создания порта Пернамбуку, где, защищенные коралловым рифом, португальские корабли могли без опаски бросить якорь. Мелкая разновидность этого дерева произрастала в Ост-Индии и уже была известна как бразильское дерево. Так Бразилия получила свое новое имя. Толстая кора бразильского дерева, замоченная в бочке с водой, давала красный цвет, который иногда называли соком Бразилии, и весьма ценилась красильщиками Европы.

НОВЫЕ ДОЗЫ ВОЗБУЖДЕНИЯ

Множество крошечных пакетиков, коробочек и баночек прибывало вместе с новыми грузами в пакгаузы Европы и ценилось на вес золота. Из Китая доставляли закрытые крышками банки с небольшими количествами ценнейшей составляющей лекарств, духов и бальзамирующих средств — мускуса. Сухой и легкий, темного цвета, он иногда внешне напоминал засохшую кровь. Извлеченный из мускусных желез молодых оленей, которые водились в горах Центральной Азии, кантонские поставщики зашивали мускус в маленькие кусочки кожи. В эпоху отсутствия болеутоляющих средств мускус служил снотворным. Первое издание широко известной энциклопедии утверждало, что он лучше опиума, поскольку не оставляет чувства «заторможенности и вялости». К XVII столетию китайцы уже импортировали сам опиум, который они курили с помощью трубок или использовали в качестве лекарства против боли. Китай пытался запретить курение опиума, но этот запрет не смог остановить потока опиума, который извлекали из мака, специально выращиваемого в Британской Индии для кантонского черного рынка.

Повсюду рынки сбыта для лекарственных средств были огромными. Европа тогда сильно страдала от малярии, а в болотистых местностях Италии она была заразной. Лечилась она корой перуанского кустарника — цинхоны. В основном ввозимая в Европу католическими священниками, она поначалу называлась иезуитской корой. То, что действующим веществом в этой коре является хинин, открыли французы во время Наполеоновских войн.

Гвоздика с Индонезийского архипелага ценилась в Европе как лекарство, в особенности от зубной боли, а также как пряность, добавляемая в еду и напитки. Для большинства торговцев перец стал настоящей находкой, подаренной Юго-Восточной Азией. Плоды этого ползучего растения, обвивавшегося вокруг веток деревьев, собирали после того, как они краснели, и рассыпали на циновках под жарким солнцем, на котором они сморщивались и чернели. Перец был так дорог, что на многих кухнях Европы его добавляли только к особым сортам мяса и отмеряли так тщательно, словно это был золотой песок. Как и многие продукты, которые некогда были очень дорогими, перец отчасти утратил свое очарование после того, как стал дешевле.

Изменился не только стол богатых европейцев, но и облик самого сельского хозяйства. Путешествия Колумба, Васко да Гамы и других европейских мореплавателей через Атлантический, Индийский и Тихий океаны привели к всемирной сельскохозяйственной революции. Наряду с грузами, складированными на палубе или в трюме корабля, плыли маленькие пакетики семян и саженцы, которые со временем распространились — в результате намеренных или случайных действий — на всех континентах. Попавшие в Америку кофе, хлопок, сахарный тростник и индигоферу стали выращивать в промышленных масштабах, а их урожаи поставлять в Европу. В Аргентину был завезен крупный рогатый скот, а в Австралию — позднее — овцы, и со временем первая стала разводить крупный рогатый скот, а вторая — овец больше, чем когда-либо паслось в любой стране Европы.

Подобное перемещение растений и животных не раз случалось и в далеком прошлом — например, 10 000 лет назад в Малой Азии, 5000 лет назад — в Северной Европе или в начале христианской эры в Центральной Азии. Но этот последний обмен охватил большую часть земного шара и был совершен с беспрецедентной скоростью.

В этом можно увидеть провозвестье информационной революции — с беспорядочно снующими кораблями в качестве средств коммуникации, перемещающими бесконечно малое количество семян, саженцев и племенных животных. Последствия этого осознавались очень медленно. Столь же непредсказуемой была революция, произведенная изобретением парового двигателя, и, возможно, то же можно сказать об информационной революции, движущими силами которой стали спутники и компьютеры, волоконная оптика, микрочипы, факс и Интернет. Удивительное путешествие началось, но никто не знал, где оно закончится.

Во время этого международного взаимообмена растениями и сырьем возросли потери. Многие виды птиц, животных и растений оказались под угрозой уничтожения в результате появления новых людей, новых животных, новых ружей и ловушек.

На вулканических островах Маврикий и Реюньон с незапамятных времен жили нелетающие птицы додо. Относившиеся к семейству голубиных, большие и доверчивые, с плотными ороговевшими ногами, белыми перьями и необычной головой, эти птицы жили в безопасности, не тревожимые никакими хищниками. Туловище додо было таким большим, что, если бы его, ощипав, решили зажарить, оно не поместилось бы в кухонной духовке. Затем прибыли европейские путешественники, привезя с собой свиней и крыс. Яйца, которые додо откладывали в гнездах на земле, оказались беззащитными.

Последний додо, пойманный на острове Реюньон, как рассказывали, умер на французском корабле не позднее 1746 г. Выражение «умер, как додо» стало синонимом вымирания. В каждом из новооткрытых регионов ряд видов, как, например, североамериканский странствующий голубь или тасманийский сумчатый полосатый «тигр», прошел путь додо.

22 СТЕКЛЯННЫЙ ГЛАЗ НАУКИ

Наука в Европе стала приходить в движение. Обреченная ползать, она начала ходить и даже бегать. Ей пришлось бежать в течение некоторого времени, прежде чем обогнать Китай в большинстве областей, но к 1520-м гг. она уже демонстрировала явные признаки нарастающей скорости. Тот самый печатный станок, что доносил до людей и развивал учение Лютера, сообщал о последних научных открытиях. Печатные тексты с легкостью проникали туда, куда европейские ученые, как правило, попасть не могли. Большинство знаменитых европейских ученых 1550-х гг. никогда лично не встречались со своими иностранными коллегами, даже когда те жили всего в нескольких сотнях километров от них.

Новые достижения принесло изучение Солнца, Земли и звезд. В этой области грандиозное открытие совершил польский ученый Николай Коперник, который использовал все свои вычислительные и наблюдательные способности, наряду с таким редким видом деятельности, как мышление, чтобы доказать, что Солнце расположено в центре Вселенной. Он сверг с трона планету Земля, и эта победа была столь важной, что поначалу казалась вызовом Библии и самой сути христианства, которое рассматривало Землю как центр Вселенной.

Коперник начал свергать Землю около 1510 г., вскоре после того, как Колумб и его путешествия расширили ее пределы. Победа Коперника, однако, не была признана даже после его смерти в 1543 г. В некотором смысле его прозрение до конца не принимают и в наши дни. Разговорная речь и поэтические образы по-прежнему отражают представление о центральном положении Земли во Вселенной. Каждое утро для нас, несмотря ни на что, восходит Солнце, а вовсе не заходит Земля.

Опора на измерения и наблюдения — абсолютно новый научный метод — сделала возможными эти достижения. Анатомия получила новый импульс в результате стремления итальянских медицинских школ изучать строение человеческого тела, вместо того чтобы полагаться на труды, написанные древнегреческими учеными. Был отчасти преодолен запрет христианства на анатомирование. Вскрытие тела папы Александра V после его загадочной смерти в 1410 г. было даже санкционировано. Блестящий молодой фламандский естествоиспытатель Везалий часто проводил вскрытия тел и в 1540-е гг. читал лекции в университете Падуи о своих дерзновенных открытиях. Он переписал старые анатомические трактаты.

Волна открытий, совершенных в разных научных областях, была результатом работы в свободные часы сотен ученых-любителей, звездочетов, медиков и духовенства. Многие были универсалами, намеренными решать целые совокупности интеллектуальных задач. Так, Исаак Ньютон, который при жизни был объявлен величайшим из всех физиков, наряду с изучением законов движения и гравитации занимался теологией, химией, астрологией и астрономией. В XVI-XVII вв. знаменитые ученые редко посвящали всю свою жизнь исследованиям, и редко эта жизнь была длинной. Исаак Ньютон был исключением: он дожил до восьмидесяти с лишним лет и в этом возрасте сохранил все свои зубы, кроме одного, и настолько острое зрение, что не нуждался в очках.

Прорыв в науке, как утверждают некоторые эксперты, — это не более чем победа здравого смысла, но некоторые теории, казалось, шли вразрез со здравым смыслом своего времени, как в религиозной, так и в светской его версии, и поэтому пробивали себе дорогу с большим трудом. Многие мудрые исследователи не спешили публиковать свои открытия, в отличие от современных ученых, которые склонны отдавать их в печать, не медля ни дня. Коперник треть столетия вынашивал свою главную идею, прежде чем его убедили поверить ее бумаге. Рассказывают, что Ньютон совершил свое главное открытие, заметив, как падает яблоко в английском саду в 1666 г., но прошел 21 год, прежде чем он изложил свою теорию в печати. Уильям Гарвей, английский врач, открывший непрерывную циркуляцию крови, читал лекции о своем открытии в течение двенадцати или более лет, прежде чем изложил его на бумаге в 1628 г., опубликовав теорию кровообращения не в Лондоне, а в одном из немецких городов.

В то время как печатный станок делал доступными многие из открытий, священнослужители стремились воспрепятствовать этому. Религиозные лидеры оспаривали или подвергали глубокому сомнению некоторые революционные научные идеи. Сама мысль о том, что законы природы, до тех пор неизвестные, управляют Вселенной и что могут быть открыты аналогичные законы, действующие в человеческом и физическом мире, была потенциально опасной для религии, учившей, что Бог, всемудрый и всезнающий, ведает обо всем, что происходит в любом уголке мира, и может вопреки законам природы совершать чудеса. Даже в Китае, который в разные эпохи сочувственно относился к большинству наук, чинили религиозные препятствия звездочетам, поскольку звезды позволяли делать предсказания, которые были прерогативой императора.

СТЕКЛО И ИСКУССТВЕННЫЙ ГЛАЗ

В результате научной революции мир получил новый способ видеть. До 1550 г. мастера-металлурги сделали возможными такие изобретения, как механические часы и печатный станок, а квалифицированные стеклоделы проложили путь таким более поздним изобретениям, как микроскоп и телескоп. Стекло стало искусственным глазом ученых, с помощью которого они могли видеть невидимое.

Первые полые стеклянные сосуды изготовили древние египтяне. Сирийцы изобрели способ выдувания стекла через трубочку и получили тонкостенные округлые сосуды около 200 г. до н. э., а римляне производили грубое стекло, обычно мутноватое, но лучшие образцы были прозрачными. Венеция — Силиконовая Долина своего времени — усовершенствовала старые римские методы изготовления стекла. Стеклоделов в Венеции стало так много, а пламя, горевшее в их мастерских, представляло такую пожарную опасность для всего города, что в 1291 г. правительство переселило их на соседний остров Мурано. Первые настенные или ручные зеркала, той или иной степени чистоты, были изготовлены в Венеции около 1500 г., и венецианцы хранили секреты их производства на протяжении более чем 150 лет. Зеркала как ничто другое усугубили репутацию Венеции как источника роскоши, бесполезных и, возможно, безнравственных товаров для женщин, — репутацию, уже созданную венецианскими перчатками, веерами и расшитыми венецианскими панталонами, обтягивающими ноги.

Революция в науке также зависела от стеклоделов. Способность изогнутого стекла зрительно увеличивать предмет была известна еще до возникновения греческой цивилизации; но специальные стеклянные линзы для очков и луп были изобретены не ранее 1300 г. Очки, хранящиеся в Немецком музее в Мюнхене, были сделаны 50 лет спустя; и возможно, что врач, выполнявший свой тяжелый долг во время Черной смерти, надевал очки, чтобы получше рассмотреть кожу и язык ее жертвы. Когда печатные книги вошли в моду, спрос на очки увеличился, особенно среди мужчин и женщин, которые любили читать при тусклом освещении длинными североевропейскими зимами.

Просвещающая сила стекла наглядно обнаружилась в приморском городе Мидделбург в Нидерландах. В 1608 г. Ханс Липперсгей, производитель очков, начал делать подзорные трубы. К изумлению тех, кто решался в них заглянуть, они отчетливо видели людей, стоявших в 3 километрах от них. Эта идея, но не сама труба, достигла Галилео Галилея, который преподавал математику в Падуе (Северная Италия). Сделав собственный вариант того, что он называл «шпионским стеклом», он был счастлив обнаружить, что оно дает трехкратное увеличение. Вытачивая и шлифуя собственные линзы, он добился увеличения в 8, а затем и в 32 раза. В соседнем городе Венеции купцы и судовладельцы выносили захватывающую новинку — телескоп — на верхнюю площадку башни и смотрели на корабли, не видимые невооруженным глазом.

Усовершенствованный телескоп Галилея сделал для неба то же, что Колумб и Магеллан своими плаваниями — для Земли: он позволил нанести на карту новооткрытый мир. В свои телескопы, сделанные, как правило, с использованием венецианского стекла, Галилей наблюдал Луну, которую описывал как «самое прекрасное и восхитительное зрелище». Он также обнаружил то, чего никто прежде не видел, — лунные кратеры и неровную поверхность. Он первым рассмотрел пятна на Солнце и установил, что Млечный Путь состоит из звезд.

Он пришел к тому же выводу, что и Коперник: Земля не является центром Вселенной, вокруг которого вращаются все остальные небесные тела. Это прозрение вступало в глубокое противоречие с отдельными местами из Ветхого Завета, который Галилей объявил написанным невеждами для невежд. В 1616 г. церковь занесла над ним тяжелую десницу, которая стала еще тяжелее после того, как он отказался отречься от своих теорий. Последние восемь лет жизни он провел под домашним арестом на своей маленькой ферме неподалеку от Флоренции.

К телескопу голландские и итальянские стеклоделы добавили микроскоп. Антони ван Левенгук, который торговал тканями и одеждой в голландском городе Делфте, увлекся изготовлением линз, в котором достиг высокого мастерства. Добившись увеличения как минимум в 270 раз, он смог увидеть в свой микроскоп гораздо больше, чем когда-либо было доступно человеческому глазу. В 1677 г. он впервые увидел и зарисовал сперматозоид. Он с удивительной точностью описал эритроциты. Благодаря микроскопу он сумел развеять широко распространенные заблуждения, например, о том, что блоха рождается из песка или что угри вылупляются из росы. Тем временем в Англии Роберт Гук, изучая под микроскопом ткани растений, пустил в оборот важнейшее слово — «клетка». О том, что все растения и животные состоят из клеток, было еще неизвестно.

Микроскоп открыл людям глаза на ботанику и зоологию. В то самое время, когда исследователи новых земель умножали число известных растений и животных, шведский ботаник и врач Карл Линней совершенствовал свой метод — который вскоре станет общим для всего мира — классификации всех живых существ с помощью бинарной номенклатуры: каждому присваивалось два латинских названия, одно из которых обозначало род, а второе служило видовым эпитетом.

То, что Линней сделал для систематизации растений, другие ученые, к югу от Альп, достигли, упорядочив время. Реформа календаря была медленным, постепенным процессом. В эпоху расцвета Рима Юлий Цезарь и его советники запретили исчисление времени по лунному календарю и ввели солнечный. Солнечный год длится 365 суток, пять часов и 48 с тремя четвертями минут; но эти лишние часы создавали трудности для нового летосчисления. Юлий Цезарь пошел на разумный компромисс. Его календарь, позднее названный в честь него юлианским, для облегчения расчетов исходил из того, что солнце совершает свое ежегодное видимое обращение за 365 с четвертью суток. Соответственно, первые три года четырехгодичного цикла состояли из 365 дней, а четвертый, или високосный, из 366.

Цезарь умер задолго до того, как в юлианском календаре обнаружился изначально заложенный изъян. Неприятный факт заключался в том, что с каждым последующим столетием его календарь понемногу, но все более запаздывал. Действительно, ежегодно пропадали 11 минут, а за первое тысячелетие его существования было потеряно около семи дней. Это также влияло на определение даты Пасхи — события, неизвестного во времена Цезаря, но позднее приобретшего огромную важность.

Наконец, в 1582 г., папа Григорий XIII решительно взял дело в свои руки. Опираясь на вычисления неапольского астронома и медика Луиджи Лилио (Алоизия Лилиуса), папа объявил в своей булле об изъятии из календаря 10 дней — с 5 по 14 октября. Иными словами, календарь был приведен в современный вид одним росчерком гусиного пера. Столь же решительно он поступил с будущим, установив новое правило определения високосного года, в соответствии с которым 1600 и 2000 гг. были таковыми, а 1700, 1800 и 1900 гг. — нет.

Жители Испании, Португалии и Италии еще долго обсуждали памятный октябрь 1582 г. К их изумлению, десять дней просто выпали из их жизни. Несколько месяцев спустя свои 10 дней отдали также Франция и некоторые католические княжества Германии. Протестантские страны, однако, сомневались, стоит ли принимать реформу, инициированную папой. Англия продолжала пользоваться календарем, отличным от того, которому следовали католические Франция и Испания. Когда в Англии праздновали Рождество, на другой стороне пролива Ла-Манш январь уже двигался к своей середине. В Германии два города, разделенные всего несколькими километрами, пользовались разными календарями — в зависимости от того, находились ли они в лютеранском или католическом княжестве.

Когда Британия наконец перешла на новый календарь, ей пришлось вычеркнуть уже 11 непрожитых дней. Таким образом, в 1752 г. за одну ночь ее календарь перепрыгнул со 2 на 14 сентября, что привело к дезорганизации в одних сферах и к смуте — в других. В Лондоне было слышно, как толпа, находившаяся в понятном состоянии растерянности, скандировала: «Верните нам наши одиннадцать дней». Россия и некоторые другие государства, принадлежавшие к восточной, или православной, церкви, следовали старому календарю. России пришлось ждать 1917 года, когда произошла Октябрьская революция, чтобы принять трехсотлетней давности инициативу папы и Италии.

Поиск новых способов счета и измерения подстегивали отличия существующих систем мер и происходящая от этого путаница. Измерение расстояния в милях становилось весьма спорным и сомнительным делом, как только путешественник пересекал границы той или иной европейской страны. Английская миля равнялась 1760 ярдам, итальянская — 2029 ярдам, ирландская — 3038, немецкая же миля составляла 8116, а шведская превышала 10 000 ярдов. По крайней мере высокую и низкую температуру измеряли уже с большей точностью, хотя и в этом полного согласия не было. В 1714 г. Габриэль Фаренгейт, выходец из Прибалтики, ставший производителем инструментов в Голландии, создал ртутный термометр. По его шкале точка кипения достигалась при 212 градусах, но несколько десятилетий спустя шведским астрономом Андерсом Цельсием была изобретена новая температурная шкала, в соответствии с которой вода закипала при 100 градусах. Эти расхождения усугубились в 1799 г., когда революционная Франция ввела метрическую систему мер, с ее простой логикой и подробными наименованиями.

В ПОИСКАХ ВЕНЕРЫ

Первое исследовательское плавание Джеймса Кука по Индийскому и Тихому океанам было продиктовано интересами науки. Было точно предсказано прохождение планеты Венера через диск Солнца 3 июня 1769 г. Это была редкая возможность узнать точное расстояние от Земли до Солнца — его вычисление, при условии точности, предоставило бы крайне важную информацию для астрономов, равно как и для мореплавателей, пытающихся определить свое точное местонахождение в открытом море. Однако в день прохождения небо в Европе могло оказаться затянутым облаками, и наблюдения не состоялись бы. Решимость воспользоваться этой возможностью подкреплялась тем, что следующее прохождение Венеры должно было состояться не ранее 1874 г.

Британия сочла самым удобным местом для проведения наблюдений за прохождением Венеры недавно открытый остров Таити, над которым, как было решено с радостным оптимизмом, небо всегда чистое. Плавание к острову Таити, расположенному посреди Тихого океана, было тщательно спланировано. В состав этой, вероятно, самой дерзкой научной экспедиции из всех, которые знал мир, предвестницы высадки на Луну в 1960-х гг., входила небольшая группа ученых, более талантливых, наверное, чем те, что когда-либо набирались в предыдущие далекие экспедиции. На корабле «Индевор» плыли точнейшие телескопы и точнейшие механические часы. Наука была пассажиром первого класса на деревянном судне Кука.

Без происшествий корабль доплыл до Таити. Временная обсерватория была построена, научные инструменты почищены и собраны, и наблюдения проводились день за днем. Однако из-за дымки вокруг Солнца от них было мало пользы.

После проведения астрономических наблюдений Кук, продолжая выполнять полученные инструкции, отправился на поиски большого Южного материка, который, как считалось, наверняка должен находиться среди просторов Тихого океана.

Уже давно люди чисто умозрительно заключили, что для сохранения равновесия непрерывно вращающегося земного шара в Южном полушарии должна иметься масса суши, эквивалентная той, что расположена в Северном. Где-то этот континент обязательно есть, только его еще не нашли. Теория была неверна, но некоторые выводы, следовавшие из нее, случайно оказались верными. Этим затерянным континентом оказалась Австралия, и Кук впервые увидел ее в дневном свете 20 апреля 1770 г.

На самом деле разные португальские, голландские и британские мореплаватели и раньше видели различные участки побережья Австралии — или, потерпев крушение, были выброшены на них. Но именно Кук обнаружил самый привлекательный восточный берег, на котором живет большинство современных австралийцев. Вместе со своим спутником — ботаником Джозефом Банксом — он так расхваливал луга, почву, рыбу, богатую природную растительность и гавани Австралии, что позднее Британия увидела в ней весьма перспективное место для создания колонии.

После возвращения в Англию Кук через некоторое время снова отплыл в южные моря. С огромным риском для двух своих деревянных кораблей он двигался на юг, навстречу бурным волнам и неистовым ветрам, ждавшим его за Южным полярным кругом. Три лета подряд он подплывал к этому ледяному континенту ближе, чем кто-либо из прежних мореплавателей. Снова и снова наталкивался он на поля льда, даже пытался пробиться через них, надеясь на другом конце найти землю.

Сам не зная того, Кук проплыл буквально вокруг Антарктиды. Скопления льда были столь опасными, что Кук счел невозможными плавания в них и дальнейшее продвижение на юг других кораблей. Землю Антарктиды, скрывавшуюся за этим защитным поясом льда, люди впервые увидели только в 1820 г., и прошло еще не одно десятилетие, прежде чем им удалось сложить воедино пазл длинного побережья, состоящего из ледяных утесов. Здесь обнаружился массив суши, размерами превышавший США, покрытый толстым слоем льда и увенчанный горами, вздымающимися выше европейских Альп. Постепенно люди поймут, что этот гигантский континент-холодильник имеет огромное влияние на уровень Мирового океана, а также на ветра и климат необозримых пространств Южного полушария.

Кук был истинное дитя нового века измерений. В свое второе кругосветное путешествие он взял только что изобретенный Джеймсом Харрисоном точный и изящный хронометр. Кук стал первым мореплавателем и исследователем, точно рассчитавшим в ясную погоду положение своего корабля на линии восток — запад: иными словами, он сумел определить долготу. Фиксируя новые земли и рифы, он составил карты беспрецедентной точности.

Три плавания Кука по Тихому и Индийскому океанам были сродни путешествию на машине времени. Многие тихоокеанские острова, заселенные искусными мореплавателями — полинезийцами, до прибытия Кука в течение нескольких тысячелетий оставались в изоляции. При такой странной встрече столь разнящихся людей и культур были неизбежны некоторые изумление и подозрение, даже при наличии доброй воли с обеих сторон. Капитан Кук, обычно тактичный в своих контактах с аборигенным населением, стал жертвой недопонимания. В 1779 г. на Гавайях он был забит палками до смерти.

23 РАЗВЕНЧАНИЕ УРОЖАЯ

В Европе и Азии типичная семья жила на грани нищеты. Будь то в 1500 г. или в 1800 г., во Франции или в Китае, подавляющее большинство семей не имели земли или владели такими маленькими участками, что едва могли прокормиться даже в урожайные годы. Множество мужчин и незамужних женщин покидали свою крошечную ферму или деревню, чтобы наняться на другую ферму или найти иную работу. Часто значительную часть оплаты их труда составляла еда.

Многие сельскохозяйственные занятия ложились на плечи женщин или детей: они пололи огороды и посевы, пасли гусей, носили воду из колодцев в дом, пряли шерсть и ткали холсты, варили домашнее пиво, собирали лекарственные травы и заготовляли дрова для печи и навоз для удобрения почвы.

Поиск куска хлеба и собирательство были чуть ли не образом жизни. Крестьянин, владевший одной коровой и крохотным клочком земли, мог летом каждый день посылать своих детей косить у обочин дорог траву, часть которой он заготовлял как сено, чтобы кормить корову зимой. В лесах можно было собирать грибы и ягоды, а также птичьи яйца. В некоторых районах Китая популяции птиц резко сократились, столь интенсивным было использование земли и столь активны охотники на птиц и собиратели яиц. Повседневная жизнь в любой части мира была сосредоточена на производстве пищи.

В 1800 г., если брать мир в целом, несколько миллионов человек оставались кочевыми охотниками и собирателями, но большую часть населения составляли земледельцы. Их благополучие и даже жизнь всецело зависели от солнца и дождя. От побережья Южного Китайского моря до берегов внутренних озер Америки главным событием экономического календаря был сбор урожая, в котором участвовали и женщины, и мужчины, и дети, потому что, как только зерно поспевало, требовались все руки, чтобы срезать колосья, связать их в снопы и доставить к месту хранения. В большинстве частей света, за исключением плодородных тропических долин Азии, это событие случалось лишь раз в году.

Зерно преобладало в рационе до такой степени, какую трудно представить в современной благополучной стране. Большую часть зерна съедали в виде хлеба или лепешек, но немного попадало в желудок в форме каши и супа. Обжигающе горячая каша-размазня была вожделенным лакомством в зимние холода. В голодные времена к горстке муки щедро добавляли воду, чтобы на короткое время обмануть чувство голода. Одним из домашних рецептов приготовления каши было «девять крупинок и галлон воды». В России и Польше в неурожайные годы каша из ржи была жидкой и водянистой.

Во многих европейских странах зерно, особенно ячмень, использовали для приготовления пива. В Англии домашнее пиво, которое пили за каждой трапезой, составляло не менее важную часть ежедневного рациона, чем хлеб. Дети пили его каждый день. В хорошо известной английской школе-интернате в 1704 г. завтрак для мальчиков состоял из хлеба и пива, а бедняки, жившие в работных домах, получали пиво почти к каждому приему пищи. Чай — широко распространенный напиток в Китае — в Европе пили только состоятельные люди. Кофе также был роскошью, за исключением мест, где его выращивали, таких как Аравия и Бразилия.

В Европе и Азии различные зерновые должны были составлять не менее 80% рациона типичного домашнего хозяйства. В Европе обычные деревенские пекарни выпекали на продажу всего две разновидности хлеба. Самым дорогим был пшеничный хлеб из почти беспримесной муки, дешевые же буханки состояли из отрубей и второсортного зерна. Цены на хлеб часто являлись барометром социальной стабильности. Их повышение нередко вело к беспорядкам.

Неурожай или скудные урожаи были частым явлением повсюду — от Судана до Китая. В Финляндии в 1690-е гг. затяжной голод унес жизни трети населения. Франция, которую в годы изобилия можно было чуть ли не затопить сливками и медом, из 100 лет, последовавших за 1700 г., 16 страдала от всеобщего голода. Это столетие, закончившееся революцией, было, вероятно, самым неурожайным за время, прошедшее с XI в.

Будущий урожай часто поминали в своих молитвах молодые незамужние женщины. Если урожай будет обильным, их давно задуманное замужество, вероятнее всего, состоится. Если урожай окажется скудным, свадьба будет отложена. Женщины в Западной Европе обычно выходили замуж в возрасте не менее 24-26 лет. Поздние браки были главной причиной того, что в типичной семье рождалось не более 4-5 детей. Большая семья, имеющая 8-10 детей, станет более распространенным явлением к концу XIX в.

Собрать хороший урожай было еще недостаточно. Иногда он подвергался угрозе уничтожения, если в житнице заводились мыши. Кошек держали в домах, зернохранилищах и амбарах редко как домашних любимцев, скорее, как охотников на мышей. В словаре английского языка, составленном доктором Сэмюэлом Джонсоном в 1755 г., кошка прямо названа «домашним животным, ловящим мышей». Но ведь кошка, несомненно, сама по себе заслуживает того, чтобы ее ласкали и гладили? Джонсон с этим не согласен, снабжая кошку ярлыком «низший отряд вида львиных».

Традиционно каждое посаженное зерно пшеницы давало лишь несколько зерен нового урожая. В Нидерландах и Франции между, например, 1500 и 1700 гг. урожай составлял сам-семь. На севере России это соотношение часто не превышало 1:3. При таком урожае каждое третье зерно следовало оставить на семена для будущего урожая. При наступлении голода перед человеком вставала дилемма. Если дети плакали, прося есть, возникало искушение отдать им часть зерна, отложенного для посева.

Главными зерновыми культурами, которые скашивали толпы жнецов, были пшеница и рожь. Посевы проса также занимали огромные площади как в Китае и Африке, так и в Европе. Хотя зерно проса было грубым, оно могло лежать до 20 лет; и в XVI в. просо хранили в житницах укрепленных портов венецианской империи в качестве стратегического запаса на случай голода или осады. Овсом — еще одним широко распространенным злаковым — кормили рабочих лошадей, которые тащили за собой большие повозки в мирное время и тяжелые пушки — в военное. В век лошадей овес был эквивалентом дешевого дизельного топлива; но в бедных северных странах, таких как Шотландия, он также служил пищей для бедняков. Рис был главной культурой, выращиваемой в теплых районах Китая, его можно было встретить также в Италии. Удивительный злак, завезенный из Америки, — кукурузу — все чаще выращивали на приречных низинах в Южной Европе, но ценой этих небывалых урожаев часто бывало истощение почв.

Из продуктов, потребляемых типичной европейской или китайской сельской семьей, почти все — за ничтожным исключением — производились на месте. Одним из общеупотребительных продуктов, привозимых издалека, была соль. В 1500 г. владельцы повозок и кораблей сколачивали на перевозке соли целые состояния. Город Венеция фактически обладал монополией на соль, получаемую на Адриатике, и морские перевозки соли способствовали ее экономическому подъему. В жаркой части атлантического побережья Франции соль добывали, выпаривая морскую воду на солнце летом, и эта соль поставлялась в Англию и богатые балтийские порты. Между 1427 и 1433 гг. был произведен подсчет кораблей, входивших в балтийский порт Таллинн. Поразительно, что из 314 прибывших судов 105 доставили грузы с 2 солеварен в заливе Буржнеф во Франции. По Балтийскому морю осуществлялась торговля сельдью, а засолка свежей сельди требовала ежегодно небольшой горы соли.

В верхней Австрии имелись богатые отложения соли, которую добывали в подземных шахтах. Моцарт родился в соляном городе — так переводится название «Зальцбург», — и с соседних гор каждую неделю спускалась процессия небольших телег, не везущих ничего, кроме каменной соли. Обычно добытая под землей соль требовала обработки. Чтобы очистить ее, соляной раствор день и ночь кипятили на сильном пламени в железных котлах, или чанах.

В маленьких деревнях соль иногда кончалась прежде, чем стаивал зимний снег. Хозяйки ликовали, когда наконец прибывала повозка — или соляная баржа в Китае — с мешками соли. Как правило, деревенские жители покупали мало соли и расходовали ее экономно, довольствуясь одной «щепоткой». Бережливое отношение к соли наглядно свидетельствует о суровости жизни людей до того, как появление парового транспорта кардинально изменило картину распределения соли и зерна.

Из морской соли или морских водорослей производили соду, которая в свою очередь входила в состав мыла. В большинстве стран Европы вторым ингредиентом мыла был животный жир или смесь оливкового и рапсового масла. Приготовить мыло таким образом означало использовать сырье, которое в противном случае можно было бы съесть. В голодные времена изготовление мыла и даже мытье с его использованием было сродни тому, чтобы вырвать изо рта у голодного кусок пищи.

Индийцы и турки уделяли значительно больше внимания мылу и гигиене, чем европейцы. Да и сама Западная Европа гораздо чаще мыла лицо и руки в 1300 г., чем в 1800 г. Черная смерть, вероятно, породила настороженное отношение к баням, где легко можно было подцепить заразу. Бани также считались рассадниками моральной распущенности. В немецком городе Франкфурт в 1387 г. было 39 общественных бань, но полтора столетия спустя — с появлением нового стеснительного отношения к наготе — осталось только 9.

По мере роста удаленных от моря городов все больше страдало здоровье их жителей. Ни в одном большом городе не было системы канализации. Реки были излюбленной сточной канавой, и чьи-то отходы, проплыв 200 метров вниз по течению, становились для кого-то другого водой для умывания или питья. С другой стороны, в Восточной Азии нечистоты из деревень и небольших городов вывозили на повозках в окружающие поля и вносили в почву в качестве удобрения. Изъян этого метода заключался в том, что, употребляя в пищу овощи, выращенные на удобренных таким образом полях, многие люди заносили инфекцию в органы пищеварения. В Таиланде еще в 1970 г. не менее двух из каждых трех сельских жителей страдали от таких инфекций.

Хотя население Европы, как правило, росло, непредвиденные бедствия время от времени снова сокращали его. Так, в ходе Тридцатилетней войны, разразившейся в 1618 и завершившейся в 1648 г., Германия потеряла по меньшей мере треть своего населения.

Пока гремела эта война, Италию охватила эпидемия чумы. В 1630 г. около миллиона человек умерли на равнинах Ломбардии, при этом Болонья, Парма и Верона за год лишились половины своих жителей. За время двух мировых войн XX столетия только Ленинград (Санкт-Петербург) и несколько других русских городов понесли сравнимые по величине потери.

В жизни типичной работающей семьи в некоторых районах Европы и Китая неурожайные годы изредка перемежались годами изобилия. Примерно с 1570 г. богатые урожаи в Северной Европе становились все большей редкостью. Климат остывал, и воды балтийских портов, таких как Рига, замерзали все чаще. Неподалеку от Средиземного моря оливковые рощи и их недавно завязавшиеся плоды все чаще страдали от заморозков. Названная впоследствии Малым ледниковым периодом, эта новая климатическая эпоха продлилась около 300 лет.

Удлинившиеся зимы и интенсифицировавшееся распространение ледникового покрова грозили отрезать юг Европы от ее севера. Горные перевалы между Италией и Австрией, проходимые еще во времена Лютера, порой оказывались опасными даже в начале лета. Однако не все части Европы страдали от изменившейся модели погоды. В типичные годы десятки земледельческих регионов по-прежнему получали больше солнечного света, чем достаточно для созревания урожая. Годы между 1603 и 1622 оказались в высшей степени благоприятными для винограда в Германии. Кроме того, во время 300-летнего похолодания появлялись более разумные методы ведения хозяйства, позволявшие компенсировать возможный урон.

Что касается Китая, то он каждое столетие страдал от собственных природных напастей — эпидемий, засух, наводнений и пожаров, равно как и от несчастий, происходивших по вине самих людей: длительных войн. В Северном Китае в 1557 г. во время одного землетрясения погибли 830 000 человек. Во время долгой засухи от голода и болезней, вызванных недоеданием, могло умереть гораздо больше людей. Китай был более уязвим для природных бедствий, чем Европа.

Растущему населению Европы и Китая требовалось больше зерновых. Между 1500 и 1800 гг. количество мелких землевладельцев увеличилось на миллионы. Они обрабатывали земли, прежде занятые лесами и болотами. Китайские крестьяне отправлялись далеко на юг и на запад и захватывали скудные земли. Многие европейцы в качестве фермеров-арендаторов перебрались в холмистые местности Центральной Франции и Тосканы, где со временем построили простые двухэтажные каменные дома, которые в наши дни после реконструкции превратились в загородные резиденции нидерландских банкиров и английских политиков. Там, где крестьяне рыхлили скудную почву мотыгой и сажали бобы, кукурузу и виноградную лозу, отдыхающие теперь нежатся на солнце и пьют охлажденное вино на террасах, которые десятилетие за десятилетием насыпали из почвы, в бесчисленных корзинах приносимой из долины далеко внизу.

Огромные площади земли отводились под выращивание растений, дававших природные волокна для производства полотна и одежды. В наши дни большая часть тканей делается из синтетики, но еще в 1800 г. все сырье для них поставлялось с ферм. На земле, которую можно было использовать под посадку продовольственных культур, выращивали лен или коноплю, служившие сырьем для производства полотна, или, в меньшем количестве, тутовые деревья, листьями которых питаются шелковичные черви. Требовалась земля и для выпаса овец, дававших шерсть, а также других животных, из шкур которых выделывали кожу. В Японии было принято, выходя из дома, надевать кожаную одежду, а в Европе большая часть сапог и башмаков была сделана из кожи или дерева. Дополнительные площади приходилось отводить под выращивание таких культур, как вайда и индиго, из которых извлекали красители для тканей.

Полотно было одним из главных продуктов Европы. В эту известную с глубокой древности ткань из волокон льна были обернуты египетские мумии, из нее была сшита одежда миллионов древних греков и римлян. На заре Нового времени полотно широко использовалось в качестве парусов для кораблей, скатертей для столов и простыней для постелей тех, кто мог себе позволить такое высококачественное белье; из него также шили брюки, халаты, плотные фартуки и даже нижнее белье.

Голландский живописец Рембрандт около 1651 г. сделал пером, тушью и кистью набросок «вида Гарлема». Этот голландский город со своими башнеобразными церквями показан в отдалении, в то время как на краю наброска поднимаются большие лопасти ветряной мельницы. А на переднем плане мы видим ровные ряды, как кажется на первый взгляд, небольших теплиц, покрывающих огромное пространство луга. На самом деле это полосы льняной ткани, расстеленные для просушки на солнце и свежем воздухе. После того как холсты были сотканы, их нужно было выложить на эти «отбелочные поля», чтобы новая, но грязноватого оттенка ткань выгорела на солнце. Почти в каждой деревне от Баварии до Восточной Пруссии работали свои ткацкие станки.

На выручку Европе пришла заморская культура — хлопок. Выращиваемый в Индии или на невольничьих плантациях дальнего побережья Атлантического океана и перерабатываемый в ситец и другие индийские товары, он способствовал росту населения Европы, позволив ей освободить дополнительные земли для выращивания продовольственных культур. Изделия из хлопка, особенно индийский ситец, в огромных количествах прибывали в Британию по морю до тех пор, пока это государство само не стало крупнейшим производителем тканей из импортируемого хлопка. После 1820 г. шерсть также все больше ввозили из Австралии и Новой Зеландии. Без постоянно растущего ввоза шерсти и хлопка из Нового Света Европе пришлось бы отводить огромные площади собственных земель под выращивание льна, конопли и другого растительного сырья, а также под пастбища.

В Китае хлопок был более важен как сырье для производства одежды, чем шерсть. Все более вытесняя в этом качестве коноплю, хлопок к 1400 г. занял огромные площади возделываемых земель, и во время его сбора тысячи лодок, наполненных тюками хлопка, плыли по китайским рекам и каналам к городам. Многие фермеры чередовали посевы хлопка и риса.

В 1800 г. большинство жителей Европы ни одного предмета одежды не покупали в магазине или на ярмарке. Они шили одежду дома, донашивали за умершими родственниками или покупали поношенную у торговок — женщины доминировали в этой отрасли торговли вещами. В каждой семье шел оживленный бесплатный обмен одеждой. Наряды обычно переходили от старшей сестры к младшей, от старшего брата к младшему, на них ставили заплаты, их перелицовывали, ушивали и штопали, когда они меняли владельца. Одно из преимуществ работы слуг заключалось в том, что хозяин или хозяйка могли отдать им свою поношенную одежду. И пусть эта одежда оказывалась слегка потрепанной — ее все равно принимали с глубокой благодарностью.

Огромных усилий требовало от Европы, и Азии, и Африки производство количества продуктов и одежды, достаточного для поддержания жизни и благополучия своих жителей. Иногда эти усилия оказывались бесплодными, и миллионы людей ходили с пустыми желудками и в дырявой одежде. Если одна деревня голодала, она не могла ждать помощи от соседней деревни, поскольку та, скорее всего, тоже голодала.

Дома и в Азии, и в Европе были самыми примитивными: большинство их в наше время назвали бы трущобами. В Европе и Китае люди часто делили одну постель, в которой могли тесниться три-четыре ребенка. Иногда вся семья спала вместе на матрасе, набитом собранной на поле соломой, которую ежегодно обновляли во время сбора урожая. Камыш, срезанный на краю соседнего болота, мог служить покрытием деревянного или земляного пола. Зимой дом обычно стоял холодным — постель была теплее. Китайцы разумно предпочитали нагревать общую семейную постель, а не все помещение, и миллионы китайцев спали на прямоугольных кирпичных лежанках, обогревавшихся жаровнями.

В больших городах многие люди, живя в одном помещении, нагревали его своим теплом. Даже если в комнате горел огонь, в разгар зимы он давал скудное тепло, отчасти потому, что дрова нужно было расходовать экономно. Их приходилось собирать в лесу и нести на собственных плечах домой; а это отнимало столь редкие часы свободного времени. Иногда поблизости не было леса, поэтому топливо для бедных людей становилось большой редкостью. Дешевые дрова в 1500 г. были для людей важнее, чем дешевая нефть в 2000 г.

Вместо труб дома были снабжены отверстием в крыше. Отопительное устройство наполняло помещение не только теплом, но и дымом, щипавшим глаза. Даже в дневное время в домах обычно не хватало света: оконные проемы были не застеклены, а закрывались деревянными ставнями, поэтому в открытом состоянии они пропускали не только свет, но и холод. В Европе в 1400-х гг. окна, хотя и маленькие, получали все большее распространение. Застекленное окно стало почти обычным явлением в Вене в 1484 г. Два столетия спустя интерьер Зеркальной галереи королевского дворца в Версале станет, вероятно, самым поразительным из всех созданных в мире до тех пор и демонстрацией того, чего можно добиться с помощью стекла. Крестьяне, до которых долетали слухи об этом чуде, могли только дивиться, поскольку в их деревне не видели стекла.

И в Китае, и в Индии, и в Европе — везде, где плотность населения была велика, — шло интенсивное уничтожение лесов. Соледобывающая и металлообрабатывающая промышленности пожирали целые леса; для обеспечения в течение года всего одной железоплавильной мастерской требовалось срубить 2000 га леса. Нехваткой леса можно объяснить многие события, которые легко было бы истолковать превратно. Так, в знаменитом фильме «Амадей» композитора Моцарта хоронят в Вене в 1791 г. без всякого гроба, из чего зрители могут поспешно заключить, что Моцарт был нищим. На самом деле, за три года до этого император Иосиф II запретил хоронить людей в гробах — отчасти для упрощения ритуала, порой отличавшегося непомерной пышностью, отчасти для облегчения соединения тела с землей. Но главной причиной такого запрета была экономия дерева.

При недостатке дров люди изобретательно находили им замену. В Египте жгли отходы сахарного тростника, в Индии — сухой коровий навоз, а на некоторых греческих островах — жмых оливок. Как альтернатива дереву постепенно начинал выступать уголь. На севере Китая, где в некоторых районах леса были практически сведены, на угле даже готовили пищу. На севере Англии и во Франции в 1200-х гг. уголь добывали в шахтах, и английский уголь отправляли на парусных кораблях через пролив Ла-Манш в нидерландский город Брюгге. В последующие шесть столетий все больше и больше угля привозили на кораблях в Лондон, что превратило его, вероятно, в первый крупный город в мире, который массово использовал его — как в кухонных плитах, так и в печах фабрик.

Почти повсюду существовали ограничения на рост городов. Город не мог превысить определенные размеры просто потому, что не мог получить в окрестностях необходимое для этого количество продовольствия и дров. Городу с населением, скажем, 30 000 человек требовалось в неделю столько дров, сколько могли бы увезти 600-1000 телег. Еще 200 повозок должны были доставить зерно, которого хватило бы в среднем на неделю. Поскольку эти телеги тянули лошади и быки, нужно было выделить большие площади земли, для того чтобы обеспечить их травой и сеном. Непомерно разросшиеся города, такие как древний Рим или современный Лондон, могли обеспечить себя, только доставляя необходимые продовольствие и топливо издалека, по морю или реке.

Необходимость тратить много времени и отводить много земли для получения топлива, идущего на обогрев и освещение, и сырья для изготовления теплой одежды непрестанно накладывала ограничения на уровень жизни большинства европейцев. Стандарты жизни людей в тропиках до XVIII столетия не отставали от европейских, отчасти потому, что им нужно было мало одежды и топлива для обогрева. Им требовалось меньше калорий, поскольку не нужно было переносить зимние холода. А некоторые особенно благодатные части тропиков имели даже источники дешевого керосина. Бирма снабжала нефтью несколько поколений, прежде чем ее фонтан не забил из скважины, пробуренной в Пенсильвании в 1859 г.

ВЫХОД ИЗ СТАРОГО ТУПИКА

В течение, быть может, 4000 лет уровень жизни среднего человека в Европе, Африке и Азии рос медленно, если рос вообще. Случались благоприятные годы и ужасные годы, незначительные подъемы и падения материального благополучия людей, умножались предметы роскоши, доступные для богатых; но две трети населения земного шара находились на нижних ступенях экономической лестницы, повседневная жизнь для них была борьбой за выживание. Однако между 1750 и 1850 гг. появились предвестники грядущих кардинальных перемен. Британия особенно готова была к скачку вперед. Ее население быстро росло, но уровень жизни большинства семей также поднимался по сравнению с предыдущим скромным минимумом. Благосостояние увеличивалось не из-за череды удачных лет с богатым урожаем, а в результате изобретательности и мастерства, привносимых во все формы повседневного труда — на море и земле, на фермах и фабриках.

Когда фермеры совершенствуют методы разведения скота и растений, а также удобрения для почв, одна ферма может производить больше продовольствия, чем прежде. А облегчение транспортировки грузов в результате строительства новых каналов, укрепления дорог, а позднее — создания железных дорог и пароходов, приводит к тому, что каждый район каждой страны может специализироваться в той отрасли экономики, к которой лучше всего приспособлен, и обмениваться продуктами своего производства с другими районами. В сущности, если изобретательность направлена на все сферы повседневного труда, а не только на транспорт, объем продовольствия и других продуктов увеличивается быстрее, чем растет население. И больше еды, топлива, жилья, одежды и свободного времени потенциально доступно каждой семье, по крайней мере, в эффективных государствах.

Это сочетание и взаимодействие событий и тенденций определит ход двух последующих столетий. Будут разрушены все традиционные образы жизни, но награда за это будет велика. В благополучных странах уровень жизни людей, получающих минимальные заработки, поднимется до тех стандартов, которые традиционно были привилегией стоящих на высших ступенях социальной лестницы.