Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии

ГЛАВА XXIX Эстляндия в XVI столетии

В 1562 г. Ливония распалась на шесть независимых друг от друга частей: 1. Эстляндия под властью Швеции. 2. Прежнее дерптское епископство с Нарвской областью и частью Вирляндии под властью Москвы. 3. Т.н. задвинское княжество Лифляндия с прежним архиепископством (архиепископ Вильгельм умер в 1563 г.) 4. Герцогство Курляндия в ленной зависимости от Польши. 5. Остров Эзель с Виком и пильтенским епископством под властью герцога Магнуса, предъявлявшего притязания также на ревельское епископство (не имевшее почти территориальных владений) и именовавшего себя господином (или епископом) Ревельским, Эзельвикским и Курляндским. 6. Город Рига, сохранивший как вольный город Римской империи свою самостоятельность до 1582 г.

В первые годы после присоединения к Швеции Эстляндия не страдала от войны с русскими благодаря перемирию, заключённому в 1561 г. на два года. Но затем притязания, с одной стороны, герцога Магнуса, с другой — поляков, не желавших очистить некоторые пункты, привели к многолетней борьбе. Дания, уступившая некогда свои владения в Эстляндии ордену, всё-таки держалась такого взгляда, что у неё были большие права на Эстляндию, чем у Швеции. Вследствие этого в 1563 г. началась т.н. семилетняя северная война между Данией и Швецией, окончившаяся 13 декабря 1570 г. Штетинским миром. Любек, всё ещё глава ганзейского союза, утратившего, однако, прежнее значение, из торговых интересов был в союзе с Данией. Данциг, бывший с 1466 г. в зависимости от Польши, сначала пытался остаться нейтральным, но затем должен был примкнуть к польской политике. Большое значение получила торговля с Нарвой, находившейся в руках русских, несмотря на то, что Польша и Данциг изо всех сил старались привлечь к себе русскую торговлю с Западом. В высшей степени важен не только для ближайшего будущего был брак между Иоанном, герцогом Финляндским, братом шведского короля Эриха XIV, и Екатериной, принцессой польской, сестрой короля Сигизмунда II Августа. На судьбы Лифляндии этот брак повлиял уже потому, что Екатерина получила в приданое шесть лифляндских замков (Каркус и др.), которые, однако, были в руках герцога Магнуса и управлялись по его поручению неким графом фон Артцом (Arcys).

Хотя события этого времени касались, в большей или меньшей мере, всех частей прибалтийского края, мы предпочитаем обозреть судьбы каждой части отдельно и просим извинения за неизбежные повторения. Общее обозрение дало бы слишком пёструю картину.

Во время шведско-датской войны плавание по Балтийскому морю было весьма опасно, и корабли часто подвергались нападениям и захватывались. В 1562 г. шведы взяли Пернов. В 1563 г. шотландские наёмники шведского короля взяли Вейсенштейн, Гапсал и несколько других важных замков и опустошили Вик. Эриху XIV удалось продолжить перемирие с московским царём до 1571 г., так что русские не мешали ему вести войну с поляками и датчанами. Брат его, Иоанн, и супруга его, Екатерина, вызвали своим поведением его подозрение и были заключены в замке Грипсгольм. Граф фон Артц попал в руки герцога Готгарда и был им казнён в Риге. В то же время при господствовавшей смуте образовались шайки добровольцев, предлагавших свои услуги за плату всякому желавшему иметь военную силу. Эти добровольцы получили название: «livlandische Hofleute» (= лифляндские дворовые), которое до тех пор носили только дворяне, хотя в числе их были, кроме дворян, также старые орденские служители, слуги и крестьяне. Одним вождём таких добровольцев, получившим прозвище «крестьянский Ганнибал», был Иво Шенкенберг, сын ревельского гражданина (казнён в 1579 г. в Пскове). Во главе другого отряда, сражавшегося против шведов, стоял бывший вейсенштейнский комендант Каспар (=Яспар) фон Альтенбоккум. Высшим начальником всех войск, сражавшихся за Польшу, был курляндский герцог. Он между прочим занял Пернов, принудив шведов к отступлению. Но под Ревелем Альтенбоккум потерпел полное поражение от губернатора Генриха Горна. Скоро после этого он был убит в сражении при Лоде на 30-м году жизни.

Заключённый финляндский герцог Иоанн строил козни против своего брата и восторжествовал. Так как Эрих XIV впал в душевную болезнь, то он был низложен, и шведским королем провозглашён брат его Иоанн. Иоанн III, царствовавший с 1568 г. до 1592 г., заключил мир с Данией, хотя ещё в июле 1569 г. датско-любекский флот бомбардировал Ревель, но отношения его к другим соседям остались враждебны. Так и герцог Магнус действовал против него. Сторонником Магнуса был Клаус Курсель, составивший в Ревеле заговор против шведов и принудивший губернатора Гавриила Оксенширну к уступкам. Однако благодаря измене шведам скоро удалось уничтожить эти уступки. Курсель был казнён.

Между тем два ливонца, находившиеся в московском плену, Элерт Крузе, бывший фогт дерптского епископа, и Иоганн Таубе, дерптский дворянин, решили провести свои честолюбивые планы, направленные для виду к спасению Ливонии, на самом деле — к пользе московского царя, которому они потом всё-таки изменили. Не находя сочувствия ни у ливонского дворянства, ни у герцога Готгарда, ни у Ревеля, они обратились к герцогу Магнусу. Этот последний находился в стеснённом положении.

Брат его, датский король, и другие естественные союзники не поддерживали его. Поэтому он стал искать других друзей. В 1563 г. он провёл даже несколько месяцев в Швеции с целью устроить примирение. Вместе с тем он искал руки одной из сестёр Эриха XIV, хотя носил духовный сан. В то же время он заискивал у герцога Иоанна и супруги его, Екатерины. С коадъютором Христофором он был тоже в сношениях, причём он поддерживал бессмысленные мечтания Христофора.

Крузе и Таубе приобрели влияние на Магнуса через придворного проповедника и советника Христиана Ш рапфера. В 1570 г. Магнус приехал в Москву и был царём принят милостиво, причём царь изъявил согласие выдать за него свою племянницу. Магнус должен был сыграть ту роль, которую предлагали перед тем Фюрнстенбергу и Кетлеру и которую оба отклонили, первый, считая подобное дело недостойным, второй — не видя в нём для себя достаточной выгоды. Магнус же был в достаточной степени бесхарактерен, чтобы, не имея других средств и путей к достижению своих целей, согласиться на московские предложения. Обязавшись поставлять войско и платить небольшую дань, он был объявлен королем Ливонии под верховной властью царя, причём под Ливонией подразумевалась тоже Эстляндия, которую хотели завоевать. Магнус избрал местом своего пребывания Оберпален. Нашлись и приверженцы. Однако его попытки взять Ревель и Вейсенштейн кончились неудачно. К этим военным неудачам присоединялась крайняя экономическая нужда, так как вполне истощённая страна не давала более доходов. Ввиду этого король Магнус опять отправился в Москву в сопровождении отряда наёмников, составленного Георгом Фаренсбахом преимущественно из ливонцев для московского царя. В конце 1572 г. царь лично вступил со значительным войском в Эстляндию. 1-го января 1573 г. русские взяли Вейсенштейн, потом Каркус. Оставив войско в Эстляндии, царь уехал в Новгород, где 12 апреля 1573 г. состоялось с большой торжественностью бракосочетание короля Магнуса с царской племянницей Марией Владимировной. (Сначала хотела выдать за Магнуса сестру Марии, но она умерла).

Со своим братом, датским королём, Магнус совершенно поссорился. В Ливонии он не достиг дальнейших успехов и владел только Оберпаленом и Каркусом. В результате похода, предпринятого им в 1575 г. на Ревель, ничего не получилось, кроме опустошения окрестностей Ревеля. Но и шведы владели, строго говоря, лишь городом Ревелем. Все другие пункты были в руках их неприятелей. Пернов пал в июле 1575 г., Гапсал — в феврале 1576 г., Падис — несколько дней спустя (20 февраля). 23 января 1577 г. опять чрезвычайно сильное русское войско подступило к Ревелю и осадило город, который был в большом затруднении, так как шведы не держали в нём ни достаточного войска, ни достаточного запаса военных припасов. Но граждане и «чёрные головы» поддерживали гарнизон так мужественно и успешно, делали столь удачные вылазки и причиняли осаждавшим столь чувствительный урон, что последние русские отряды уже 13 марта отступили.

О поведении короля Магнуса в этот критический год и о его измене царю, открытой в 1578 г., мы скажем ниже. Под влиянием успехов Стефана Батория и шведы стали действовать более решительно. В октябре 1580 г. выступил на военную сцену Понтус Делагарди, который до тех пор служил дипломатическим агентом при католических дворах. Взяв Кексгольм и не имея возможности по причине дурной погоды и дурных дорог идти на Нотебург, он из Выборга провёл своё войско и тяжёлые орудия по льду Финского залива прямо в Везенберг и затем взял Копорье, Ямбург, Ивангород, Гапсал, Лоде, Леаль, Фикель, Вейсенштейн, Тольсбург. В октябре 1581г. он донёс королю из Нарвы, что все берега Финского залива очищены от неприятеля. Вследствие взятия Нарвы главный морской торговый путь из Западной Европы в Россию перешёл в руки шведов. 5 августа 1583 г. Швеция и Москва заключили на реке Плюсе перемирие на три года, которое 6 января 1586 г. было продолжено на четыре года. И только теперь Эстляндия, в которой города и селения были разорены, поля много лет не обрабатывались, население отчасти погибло, отчасти томилось в плену, отчасти одичало, могла вздохнуть свободно, и только теперь шведы могли утвердить там своё господство. Они начали с того, что разделили страну на четыре провинции, получившие старые названия — Гаррия, Вирляндия, Нервен, Вик.

В 1590 г. возобновилась война между Москвой и Швецией, но 18 мая 1595 г. был заключён вечный мир в Тявзи-не (близ Ивангорода). Швеция выдала Ингрию, зато Москва признала её владетельницей Эстонии. Когда шведский король Иоанн III умер в 1592 г., то его сын Сигизмунд III, избранный в 1587 г. польским королём, вступил на шведский престол (царствовал в Швеции до 1604 г.). При избрании своём в Польше, он дал обещание присоединить Эстонию к Польше, а при вступлении на шведский престол он уверял шведские чины, что он никогда не допустит отделения Эстонии от Швеции. Но король, будучи от рождения католиком, всё более подчинялся влиянию польско-католических советников. В 1593-94 гг. он провел несколько месяцев в Швеции, совершил торжественное коронование и по этому случаю утвердил привилегии Эстонии. Затем он навсегда уехал в Польшу, которая ему более нравилась. Вследствие того шведские чины провозгласили дядю его, герцога зедерманландского Карла, управлявшего Швецией уже в последние годы Иоанна III, правителем в 1595 г., и скоро стало известно, что Карл стремился к престолу. Сигизмунд III пытался удержать Швецию, но его нападение было отражено, переговоры не привели ни к чему. Летом же 1600 г. Карл высадился с войском в Эстонии и занял её от своего имени. Хотя авторитет Сигизмунда и здесь уже сильно пострадал, Эстония медленно и лишь постепенно перешла к Карлу, который, тем не менее, старался переманить к себе также Ливонию. В 1604 г. Карл провозгласил себя королём, но Сигизмунд III и даже его преемники продолжали называть себя шведскими королями.

ГЛАВА XXX Лифляндия в XVI столетии

4 февраля 1563 г. умер в Риге последний рижский архиепископ Вильгельм. Король польский Сигизмунд II Август поручил герцогу Готгарду, бывшему с 1562 г. в то же время королевским наместником в Ливонии, учредить для архиепископских владений особое управление. Попытка коадъютора Христофора Мекленбургского стать во главе архиепископства не удалась. Он ещё при жизни, но без ведома Вильгельма, вступил в сношения со Швецией, а также с герцогом Магнусом, и теперь рассчитывал на помощь своего брата герцога Иоганна Альбрехта и тестя его Альбрехта, герцога прусского. Но король польский оказался и умнее, и сильнее его. Христофор выставил своё войско, но после некоторых бесцельных движений остановился в Далене, и здесь наместник Готгард взял его в плен в августе 1563 г. Несмотря на ходатайства его родственников, он просидел в польском плену (сперва в Вильне, потом в Раве) шесть лет и получил свободу только в 1569 г. после того, как он отказался от всех прав и притязаний. Он после этого вступил в брак и умер в 1592 г. в Темпцине в качестве управляющего ратцебургским епископством.

На ландтаге в Кокенгузене в 1566 г. герцог Готгард, который был заподозрен у короля, должен был передать свои полномочия Яну Ходкевичу как новому ливонскому наместнику. Ходкевич секуляризовал рижский соборный капитул и хлопотал о полном слиянии Ливонии, названной герцогством, с Литвой. Хотя результатом этих хлопот должно было быть превращение Ливонии в простую провинцию Литвы, а вместе с тем нарушение данных привилегий, он достиг своей цели. Ливония тогда же была разделена на четыре округа: Рижский (в который г. Рига пока не вошел), Венденский, Трейденский, Динабургский. На люблинском сейме в 1569 г. Ливония была поставлена в тесную связь с Польшей. Здесь же Польша и Литва слились в одну Речь Посполитую, ибо, хотя они со времени Ягелло большей частью находились под управлением одного государя, они считались за два государства. Так, например, договор в Позволе был заключён не Польшей, а только Литвой. Не мешает указать на то, что Западная Пруссия, присоединённая к Польше по второму Торнскому договору 1466 г., только в силу постановлений люблинского сейма была юридически включена в состав польского государства и лишилась особенностей в политическом устройстве. Последствия этих мер скоро обнаружились: несмотря на данные и повторенные обещания, правительственные должности поручались всё чаще полякам или литовцам. Рига, не подчинившаяся Польше в 1561 г., продолжала отстаивать свою самостоятельность.

Впрочем, Польша должна была свои приобретения в Ливонии защищать против Москвы. В начале 1563 г. царь Иван IV вступил с сильным войском в Литву и взял Полоцк, а другое войско опустошило местность около Вендена и Вольмара. Целый год тянулась мелкая война. В начале 1564 г. литовцы нанесли русским решительное поражение при р. Уле или при Орше. Вследствие этого московский военачальник, князь Андрей Михайлович Курбский бежал в конце апреля из Дерпта в Польшу, спасаясь от царского гнева. Подозрительность царя постепенно принимала болезненный характер. Когда в 1565 г. поляки вытеснили шведов из Пернова, царь, желая предупредить нападение на Дерпт, велел отвести почти всё немецкое население Дерпта вовнутрь московского царства. Царскому приказу должны были все повиноваться: старые и молодые, мужчины и женщины, больные и здоровые, даже умирающие, но многим вскоре было позволено возвратиться. От войны страдали более всего открытые селения. Перемирие, заключённое в 1570 г., продолжалось не долго. После возобновления военных действий стал во главе польских войск Александр Полубенский, но он вёл войну вяло и нерешительно. Крузе и Таубе, не имевшие успеха в Эстляндии, теперь, опасаясь царского гнева и желания приобрести милость поляков, стали орудовать в Ливонии. 21 октября 1571 г. они пытались передать Дерпт полякам, но это дело не удалось и повлекло за собой только новые страдания для жителей, к нему вовсе не причастных. Тем не менее, Крузе и Таубе были приняты с почетом при польском дворе. Смерть короля Сигизмунда II Августа, последовавшая в 1572 г., не положила предела войне. Избранный после него Генрих, принц Анжуйский, брат французского короля Карла IX, не получил значения, так как он вскоре вернулся во Францию; старания Иоанна Грозного занять польский престол не увенчались успехом. Зато, когда в декабре 1575 г. был избран трансильванский воевода Стефан Баторий (коронован 1 мая 1576 г.), то война возгорелась с новой силой, и Ливония, предоставленная самой себе, вновь опустошалась русскими и татарскими ополчениями. Стефан Баторий осаждал Данциг, не хотевший ему присягнуть, и делал вид, что не желает заботиться о Ливонии. Вследствие того король Магнус вмешался в дела южной Ливонии. Кокенгузен, Венден, Вольмар и другие замки сдались ему. В июле 1577 г. царь Иоанн IV лично с большим войском вступил в Ливонию. Курляндскому герцогу он дал знать, что в этот раз пощадит его «Божью страну» (Gotteslandchen, с тех пор это название Курляндии вошло в употребление). Зато он взял Динабург, Крейцбург, Зессвеген, Берзон, Эрлу, Кокенгузен и велел в последнем замке перебить весь гарнизон, чтобы напугать других. После того царь подступил к Вендену. Магнус тщетно старался оказать влияние на него. С тех пор, как Магнус сделал попытку овладеть хитростью всей Ливонией, царь ему не доверял и держал его почти как пленника. Предвидя неизбежный приступ и невозможность спастись, часть венденского гарнизона, в том числе духовные, женщины, дети решили покончить с собой. Все собрались в одном помещении возле дворцовой церкви, и, когда неприятель к ним приближался, один из них, Генрих Бойсман из Ревеля, зажёг бочки с порохом (31 августа). Виновник взрыва был переброшен в неприятельский лагерь и там посажен на кол. К Магнусу царь отнёсся благожелательно, и казалось, что он его простил: «пёстрый епископ» — так называли русские Магнуса из-за его склонности к пёстрой одежде — мог ещё пригодиться. Вольмар имел ту же участь, что и Кокенгузен и Трикатен.

Когда Стефан Баторий взял Данциг, то он показал, что он отнюдь не думал Ливонию оставить в руках Ивана Грозного. 21 октября 1578 г. польско-шведское войско нанесло русскому, значительно большему войску при Вендене тяжёлое поражение. Царь вступил в переговоры со Стефаном и изъявил готовность на уступки, причём он только от Ливонии ни под каким видом не хотел отказаться, а король тем временем от сейма получил средства для продолжения войны. Он перенёс театр войны из несчастной, совершенно истощенной Ливонии в Псковскую область — главную базу русских для отступления. Очистив от неприятеля Литву, Баторий взял в августе 1579 г. обратно Полоцк и затем другие мелкие крепости и дошёл до цепи укреплений, которые Иван IV построил на московской границе. Осенью 1579 г. Баторий должен был выпрашивать у своего сейма новые средства, царь отправил посольства в Вену и Рим; как и раньше, он был готов к уступкам, но от Ливонии, от выхода к морю, он не хотел отказаться. В 1580 г. поляки одержали новые победы. Баторий взял в конце августа Великие Луки, затем Торопец, Холм и другие крепости. Поляки заходили в Смоленскую и Стародубскую области, везде оставляя внушительные гарнизоны; зиму 1580-81 гг. главное польское войско провело в Литве. Теперь Иван IV соглашался уступить часть Ливонии, но Баторий хотел получить её всю. Так как сейм уже неохотно давал средства, то король обратился к займам. В то время Рига начала вести переговоры о своём подчинении польской короне и приняла участие в войне, выставив войска и припасы и уступая королю две трети своих таможенных сборов.

Летом 1581 г. приехал из Рима избранный папой посредник, опытный дипломат иезуит Антонио Поссевино. Тем не менее, Баторий предпринял третий поход. Он взял Остров и осадил Псков, но здесь счастье ему изменило. Все приступы были отбиты, и точно также поляки осаждали без успеха крепкий Печорский монастырь. Наёмники, не получавшие жалования, подняли ропот. Зима наступала, поляки готовились перезимовать под Псковом. Город не был взят; но, несмотря на эту неудачу поляков, вскоре было заключено перемирие, а потом и выгодный для них мир. В этом следует видеть заслугу Поссевино, который вёл переговоры с большим искусством и терпением. Мир был заключён 15 января 1582 г. в Запольском Яме. Иван Грозный должен был отказаться от всей Ливонии, частью которой он владел с 1558 г. Эстония была признана шведским владением.

Только теперь поляки действительно вступили во владение Ливонией, разорённой и истощённой почти двадцатипятилетней войной. Так как дерптское епископство не участвовало в договоре 1561 г., то король в нём поступал по своему усмотрению. Канцлер Ян Замойский передал дерптскую церковь св. Марии иезуитам и поручил управление польским чиновникам. Город до того опустел, что надобно было вызвать переселенцев. Магнус должен был окончательно расстаться со своими мечтами. Уже в начале 1578 г. он уехал из Ливонии в Пильтен. Осенью того же года состоялось при посредничестве герцога Готгарда в Бауске подчинение Пильтена польской короне. Хотя Магнус при этом и не отказался формально от других владений, от Эзеля (который перешёл к Дании), от Вика, от Ливонии, но фактически всё это было потеряно навсегда и безвозвратно.

В это время и Рига признала верховную власть польского короля над собой, а Баторий обещал оставить её привилегии неприкосновенными. 12-го марта 1582 г. он имел торжественный въезд в Ригу. Вслед затем началась католическая реакция. Ещё иезуит Поссевино собирал сведения о церковных делах в Ливонии. От старой церкви сохранились только ничтожные следы, так, например, в одном рижском монастыре уцелело несколько престарелых монахинь. Большинство населения перешло к реформации, которая нашла последователей и в самой Польше и особенно в Литве. Дальнейшему распространению её теперь положен был предел, и в Ливонии была сделана попытка восстановить католицизм, но в том виде, который придал ему тридентский собор. Баторий учредил в Вендене, в самом центре Ливонии, новое епископство и снабдил его многими недвижимостями. Появились иезуиты, и целый ряд церквей в городах должен был быть уступлен для католического богослужения. Такие меры были приняты и в Феллине и Пернове (здесь работал иезуит Квадрантин), и в то же время и в сёлах строились новые церкви или отнимались старые для католиков. Среди простого народа многие переходили в католичество. В Риге католики получили церковь св. Марии Магдалины и церковь св. Иакова. По новому закону (Constitutiones Livoniae), произвольно изданному 4 декабря 1582 г., Ливония разделена была на три президенства: Венден, Дерпт, Пернов — и получила новое управление. В королевские замки и имения были назначены польские управляющие.

Нельзя сказать, что Баторий был покровителем крестьян. Меры его в отношении к этому сословию не имели целью облегчение его, а лишь вытекали из политических или церковных соображений. В королевских доменах ничего не было сделано для улучшения положения крестьян. Зависимость деревенского населения ещё в последние десятилетия самостоятельности Ливонии вследствие рецепции римского права приняла более тяжёлый характер. А в последовавшие затем смутные годы, когда в Ливонии и за неё воевали чужие державы, положение крестьян ещё более ухудшилось. Сами помещики обеднели и с трудом удерживали земли в своих руках, о нововведениях они не могли и думать. Состоятельные иногда в течение нескольких лет не могли заниматься своим хозяйством и жили как бы в изгнании, так, например, Генрих фон Тизенгаузен в Митаве. Множество женщин и детей было уведено в плен, и некоторые пережили весьма замечательные приключения. Кому из них привелось увидеть своё имение, тот видел лишь картины страшного разорения. И как помещики, так страдали и крестьяне. На больших пространствах надолго прекратились всякие полевые работы, и на некогда плодородных полях вырос молодой лес и кустарник. Ещё в начале XVII столетия путешественники в восточной части Ливонии по целым дням не находили человеческого жилья и должны были ночевать под открытым небом. Говорили, что между Дерптом, Ригой и Перновом «не слышно ни собаки, ни петуха». В рабочих силах ощущался самый крайний недостаток: местами всё население было поголовно истреблено. И всё-таки из этих развалин выросла новая жизнь. Население доказало, что оно унаследовало стойкость и энергию первых колонистов и исполнило тяжёлый труд насаждения культуры во второй раз. И под покровительством и по примеру немцев принялось за работу и туземное крестьянское население и увидело новый порядок, но впоследствии и новый упадок.

Когда король приказал ввести в Ливонии грегорианский календарь, то в Дерпте, Пернове и особенно в Риге произошли крупные беспорядки (календарные беспорядки), потому что население не сочувствовало реакции. Рижский городской совет согласился праздновать Рождество 1584 г. по новому стилю, но население ему воспротивилось и обвинило его, что он не заботится о действительных интересах города. При этом ставили ему в вину и передачу церкви св. Иакова католикам. Мартин Гизе, юрист по профессии и настоящий демагог, поддерживал недовольство и вызвал достаточно сильное волнение, чтобы оказать желаемое давление на совете, который высказался теперь против введения нового календаря. Но Гизе и его единомышленники пошли дальше. Они воспользовались сложившимся настроением и потребовали, чтобы управление городской казной было поставлено под контроль обеих гильдий. Это требование вызвало очень ожесточённый спор, решение которого было предоставлено королю. Король отклонил требование недовольных. Тогда Гизе обвинил двух членов совета, Тастиуса и Веллинга, в том, что они главные виновники передачи церкви св. Иакова иезуитам, и достиг того, что было назначено обследование этого дела. На пытке оба обвиняемые дали желаемые показания, и, несмотря на мужественную и справедливую защиту их со стороны бургмистра Ниэнштедта и городского секретаря Давида Гильхена, суд произнёс под давлением черни опрометчиво смертный приговор, и Тастиус был казнён 27 июня, а Веллинг — 1 июля 1586 г. После этого король изгнал Гизе, который бежал в Швецию, стянул к Риге войска и построил на Двине, напротив Риги, укрепление. 2/12 декабря 1586 г. умер Стефан Баторий, и ему наследовал на престоле Сигизмунд III Ваза (1587-1632). Когда чиновники его потребовали присяги от рижан, эти, по совету возвратившегося из Швеции Гизе, заявили, что они присягнут только в том случае, если король утвердит привилегии города и возвратит церковь св. Иакова протестантам. Опять произошли беспорядки, прекратившиеся только после того, как Гизе и его ближайший товарищ Ганс Бринкен польским судом были приговорены к смерти и этот приговор был приведён в исполнение 2 августа 1589 г. 26 августа был заключен т. н. Северинский договор (26 августа — день св. Северина). Совет сохранил прежние права и власть, но гражданам предоставлено некоторое влияние на замещение городских должностей, и в управлении городской казной должны были впредь участвовать два представителя от гильдий и два от граждан. В том же 1589 году порядок управления, введённый в 1582 г., вновь был пересмотрен.

ГЛАВА XXXI Курляндия как герцогство

5 марта 1562 г. Готгард Кетлер присягнул на верность польскому королю в Риге в присутствии князя Радзивилла. Из крушения старой Ливонии он спас для себя не только не всю область, но даже и не большую часть её, как он надеялся, а только южную часть, которая имела то преимущество, что очень мало пострадала от войны. Но и эта южная часть не в полном составе досталась ему Польский король не выкупил области Гробин, заложенной у Пруссии, хотя он обещал это сделать, и герцог Магнус не обменял пильтенское епископство, состоявшее из четырёх отдельных кусков, на Зонебург, Леаль, Мадзаль и т.д., и данные им обещания не были исполнены. Последний орденский фогт в Зонебурге Генрих Вольф генант фон Людинггаузен передал эту область герцогу Магнусу. Кроме того, между Кетлером и Тисом фон дер Рекке, последним добленским командором, возник долгий спор, потому что Кетлер, надеясь получить всю Ливонию, обещал Рекке вознаградить его землями: Доблен, Аутц и Гофцумберге, а потом не исполнил своего обещания. Реке нашёл поддержку в Польше. Дело дошло до открытой борьбы. Из Доблена он был вытеснен, но он засел в Нейенбурге, который Кетлер предназначил в удел своей супруге. Для неё нужно было искать другие земли. В конце концов, в 1576 г., Рекке удовольствовался Нейенбургом и отказался от Доблена; он умер в 1580 г. и до смерти не признавал над собой власти Кетлера.

Курляндское герцогство представляло собой область к югу от Двины в виде длинной полосы, растянутой от запада к востоку с совершенно открытыми границами, доступными для всякого неприятеля. Кроме того, оно не представляло одной сплошной территории; внутри его было немало чужих владений. В 1563 г. польский король построил Ново-Динабург, нынешний Двинск, очевидно, для того, чтобы иметь орудие в возможном столкновении с Курляндией. Рижский замок Кетлер держал в руках до 1578 г., он хотел продать его городу Риге, и когда продажа не состоялась, он передал замок полякам. Только после того Митава сделалась герцогской резиденцией. О передаче Дюнамюнде, а также о передаче должности губернатора в Ливонии мы говорили выше.

В марте 1566 г. Кетлер женился на Анне Мекленбургской, дочери герцога Альбрехта VII Красивого и маркграфини Анны Браденбургской и сестре коадъютора Христофора. Этот брак состоялся благодаря стараниям польского короля и прусского герцога; семейство принцессы Анны, особенно герцог Ульрих, первоначально вовсе не сочувствовали ему, но сопротивление его было побеждено. В лице Анны является в Ливонию первая историческая женщина, судьба которой нам более или менее известна.

Герцог Альбрехт вёл до самой своей смерти (20 марта 1568 г.) оживлённую переписку с герцогской четой в Курляндии и, считая Кетлера своим учеником, совершившим секуляризацию Ливонии по образцу Пруссии, относился к нему с особым сочувствием. И это сочуствие не страдало от того, что Кетлер не всегда исполнял желания Альбрехта; по крайней мере, в письмах мы не находим никаких следов какого-либо недовольства. Кетлер оставил по себе, как последнем магистре, в особенности благодаря своим интригам при падении старой Ливонии, а также благодаря своему поведению в отношении к почтенному Фюрнстенбергу дурную славу, зато он, как первый курляндский герцог, приобрёл неоспоримые заслуги. Когда он вступил на престол, страна находилась в полном расстройстве, и прежние порядки оказались нежизнеспособными. Кетлер, сохранив от старого строя всё, что можно было сохранить, создал долгим и неблагодарным трудом новые нормы и порядки. В частности, только при нём курляднские города начали развиваться.

Ещё в 1563 г. герцог созвал ландтаг в Ригу, который должен быть назван курляндским, так как члены его были из Курляндии (протокол подписан 21 марта). В Риге собиралось ещё несколько курляндских ландтагов, так же, как и курляндский, придворный суд заседал ещё в течение нескольких лет в Риге. Уже первый ландтаг обратил внимание на положение церкви и школ. В католическое время существовали школы, так, например, упоминается в 1511 г. учитель в Цабельне, а в 1570 г. говорится о старых школах. В наступившее затем переходное время школы пришли в крайний беспорядок. Землевладельцы не сумели создать прочную организацию и отыскать средства для обеспечения школ. Пасторы назначались иногда орденскими начальниками (например, в Туккуме Германом Брюггенеем) или, по крайней мере, допускались ими (в Аутце и других местах). Но, по-видимому, начальники, на которых лежала обязанность заботиться о церковных нуждах, относились к этой обязанности крайне недобросовестно. Ревизии, назначенные герцогом, раскрывали весьма неудовлетворительное положение дел. С 1565 г. производил ревизию суперинтендант Стефан Билау, в сопровождении светских чиновников, а с 1566 г. его преемник Александр Эйнгорн (или Копперсмит) при участии чиновника Соломона Геннинга, верного слуги герцога. Результаты ревизий были доложены ландтагу в Бауске, который постановил 6 мая 1568 г. возобновить целый ряд церквей, школ и богаделен. В 1570 г. митавский ландтаг составил новый церковный устав, напечатанный в 1572 г. в Ростоке под титулом «Kirchenreformation».

В 1586 г. появились первые печатные богослужебные книги на латышском языке (напечатаны в Кенигсберге), в составлении которых принимал главное участие добленский пастор Иоганн Ривиус, умерший до выхода в свет всего издания.

В первых ландтагах принимали участие также представители духовенства и городов, но ещё при герцоге Готгарде перестали их приглашать, и лишь во втором десятилетии XVII столетия встречаются опять городские делегаты. В 1570 г. герцог дал своему дворянству важную грамоту (Privilegium Gothardinum). Эта грамота определяла отношения герцога к его подданным и сделалась вместе с привилегией Сигизмунда Августа и герцогской провизией основой курляндского государственного права. Вместе с тем было кодифицировано наследственное право. Воинскую повинность несли землевладельцы. Двадцать помещиков, имевших определенное мнение, т.е. мнение половины гакена т.н. Halbhaker, должны были выставлять вооружённого всадника. Но этого было мало; без наёмников Курляндия не могла обойтись. Для того, чтобы держать наёмников, нужны были средства, а финансовое дело стояло ещё на весьма низкой ступени развития. Герцог брал ссуды под залог земель, причём проценты платились натурой, а капитал возвращался в условленный срок. Выгода при этом была только на стороне заимодавца. Сумма долгов герцога была значительна; и кредиторы часто напоминали о них, особенно начальники отрядов наёмников. И эти долги нужно было уплатить. Реформа судопроизводства не состоялась, и также не было составлено уложение. Проект устава о судопроизводстве, выработанный канцлером Михаилом Брунновом (1583 г.), не был одобрен дворянством (1572 г.). Этот проект был составлен на основании обычаев и отдельных распоряжений орденского времени, которые остались действительными, хотя проект устава был отклонён.

Старшая дочь герцогской четы Анна, родившаяся 29 апреля 1571 г. в Риге в январе 1586 г., вышла замуж за князя Иоганна Альберта Радзивилла, королевского гофмаршала, который умер ещё в июне 1592 г. Она перешла в католическую церковь и играла при дворе влиятельную роль. Она умерла в 1619 г. В переписке того времени, особенно во время конфликта, вызванного её братом герцогом Вильгельмом, часто встречается её имя. Младшая дочь Елисавета, родившаяся 3 октября 1575 г., вышла замуж за Адама Венцеля, герцога Шлезиентешенского и умерла в 1601 г.

Готгарду не удалось приобрести пильтенское епископство и таким образом округлить и увеличить своё владение. Признав в 1578 г. над собой верховною власть Польши, герцог Магнус сосредоточился в Пильтене, и в конце концов этот замок был единственным его фактическим владением, так как всё другое было заложено. Но он уверял Готгарда — еще в в 1572 г., — что он усыновит одного из его сыновей и что Пильтен после его смерти перейдёт курляндскому герцогству.

Магнус умер 18 марта 1583 г. Дворянство распалось на две партии. Одна партия на съезде в Дзельдене изъявила готовность войти в состав Курляндии и признать верховную власть Польши. Но другая партия, под предводительством Иоганна Бера, оказалась более сильной. Эта партия хотела отделиться от католической Польши, а потому и не желала соединения с Курляндией и стремилась к сближению с протестантской Данией. Король Фридрих II сперва пошёл навстречу этой партии и прислал вспомогательное войско и военные припасы, но, когда он узнал, что почти вся страна заложена, он отступился, и Иоганн Бер тщетно старался убедить его принять Пильтен под свою власть. Тогда в мае 1583 г. по указаниям наместника, кардинала Георга Радзивилла, вступили польские войска в Пильтен, а курляндский герцог занял пути туда и не пропускал припасов. Все замки, за исключением Пильтена, были заняты поляками, и страна страшно опустошена. Цвет пильтенского дворянства погиб в сражениях; некоторые, например, Христофор фон Заксен из Дубеналькена, должны были спасаться в глуши лесов. Перемирие, заключённое 20 декабря 1583 г., не соблюдалось; сами пильтенцы не могли сговориться, потому что, как выразился курляндец полковник Бартольд Бутлар, у них было слишком много управляющих. Наконец Польша и Дания решили участь Пильтена трактатом в Кроненборге 15 апреля 1585 г.

По этому трактату Дания уступила за 30000 талеров все права на Пильтен. Так как указанную сумму уплатил маркграф Георг Фридрих Бранденбург-Ансбахский, управлявший Пруссией за слабоумного герцога Альбрехта Фридриха, сына Альбрехта, то Пильтен сразу перешёл во владение Пруссии, под верховной властью Польши. В то время большие земельные участки были проданы: Амботен — Вильгельму Кетлеру фон Нессельраду, племяннику герцога; Донданген с его неповторимыми лесами — польскому канцлеру Мартину Берцевичу передавшему его скоро Левину фон Бюлову; Нейгаузен — поляку Павлу Вернику Вдова герцога Магнуса с дочерью поселились в одном из монастырей в Москве. Имя же Магнуса во всяком любящем свою родину ливонце вызывает, и будет вызывать, неприятные воспоминания.

Герцог Готгард, умерший в Митаве 17 мая 1587 г., сделал в своём духовном завещании распоряжение, чтобы курляндское герцогство после его смерти было разделено между его сыновьями: Фридрихом, родившимся 25 ноября 1569 г. в Риге, и Вильгельмом, родившимся 20 июля 1574 г. в Митаве. Это распоряжение было ошибкой. До совершеннолетия Вильгельма, Фридрих управлял всем герцогством, но под надзором вдовствующей герцогини и верховных советников.

Но так как герцогиня осталась в Митаве, которая была отдана в её пользование, то герцог Фридрих с двором и с канцеляриями своими переехал в Бауск. Молодые герцоги в разное время предприняли заграничные путешествия, на языке того времени — «перегринации». Вильгельм поехал в 1590 г. в Росток, слушал лекции в тамошнем университете и по обычаю времени трижды занимал должность ректора. В 1596 г. братья произвели раздел в Гофцумберге, и Фридрих получил Семигалию с главным городом Митавой, а Вильгельм получил собственную Курляндию с главным городом Гольдингеном.

В 1600 г. Фридрих вступил в брак в Вольгасте с Елисаветой-Магдалиной, дочерью Эрнеста-Людвига, герцога Штетин-Померанского. В том же году началась война между Швецией и Польшей, и некоторые шведские отряды коснулись курляндской территории. Как ленник польского короля Сигизмунда III и притом искренне преданный, герцог Фридрих выступил в поход со своими войсками и принимал участие в сражениях в южной Лифляндии, между прочим — в битве при Кирхгольме в 1605 г., и долго находился в лагере при Папендорфе.

Вильгельм в то время находился за границей; имея от природы хорошие дарования, получив порядочное воспитание, интересуясь особенно богословскими вопросами, он при дворах нравился и находил радушный приём. Главным пороком того времени было пьянство. Так и Вильгельм не раз делался жертвой своей невоздержанности, тем более, что в числе его спутников были люди, имевшие ту же слабость, например, Ганс фон Швейнихен и Герт Нольде. Нам сообщают об основательных попойках в Лигнице и Старгарде, в Ансбахе у маркграфа Георга Фридриха пьянство достигало таких размеров, что Вильгельм предпочёл удалиться. Он посетил дворы северной Германии, Копенгаген, Кассель, Штудгарт. В Дрездене он зачислен в саксонскую армию в чине полковника; в том же 1605 г. он находился в Англии при дворе Иакова I, от которого он впоследствии за услуги (какие — неизвестно) получил жалованье в 400 фунтов стерлингов. В 1609 г. он обручился, а в 1610 г. он венчался в Кенигсберге с Софьей (род. в 1582 г.), дочерью прусского герцога Альбрехта-Фридриха и супруги его Марии-Элеоноры, принцессы клевеской.

Между тем курляндцы начали жаловаться на разделение герцогства, двойное управление, назначение иностранцев на государственные должности, частые отлучки герцогов. Последнее было направлено особенно против Вильгельма, но также и против Фридриха, который под впечатлением этих жалоб, обидевшись, в 1597 г. даже покинул Курляндию и передал управление Вильгельму В 1615 г. Фридрих и Вильгельм вместе заключили торговый договор с Ригой, принесший им лично некоторые выгоды, но для населения неблагоприятный. После своей женитьбы Вильгельм поселился в Гольдингене.

Путём женитьбы он приобрёл Гробин; скоро после того он заключил с Иоганном Сигизмундом, бранденбургским курфюрстом, договор, в силу которого он обязался по частям уплатить сумму, которая была выдана под залог Пильтена, и по уплате её должен был приобрести Пильтен. Так как он с 1616 г. перестал платить, то Пильтен не достался ему Вообще Вильгельм относился очень добросовестно к своим обязанностям и заботился обо всём. Несмотря на крайнюю путаницу в финансах и на необходимость погашать долги герцога Готгарда, он сумел увеличить свои доходы и мог надеяться привести финансы в порядок. Но, к сожалению, он был вспыльчив и беспокойного нрава, и вследствие этого поссорился с влиятельными представителями дворянства, например, с предводителем дворянства Иоганном Нольде, который умер в 1616 году Братья Готгард и Магнус Нольде, с которыми его некогда связывала настоящая дружба, но которых он потом жестоко оскорбил, оспаривая права их на владения, стали во главе недовольных. У гроба своей супруги, умершей после рождения сына Иакова, 24 ноября 1610 г., герцог учредил особый дворянский суд, лишивший Магнуса Нольде большей части владений. Кроме того, герцог обвинил обоих братьев в непокорности. Но обвинённые нашли защиту в Варшаве. Вмешательство герцога Фридриха, собственно не причастного к этому делу, только усилило взаимную ненависть, и под влиянием своего предводителя Оттона Гротгуса всё дворянство стало на сторону братьев Нольде. Насмешки и злые сатирические выходки сопровождали борьбу; герцога называли «соседом Вильгельмом». Наконец герцог увлекся до того, что совершил грубое и тяжкое преступление. В августе 1615 г. его слуги напали на братьев Нольде в Митаве и умертвили их (bei der Gildstude an der Drixe).

Возможно, что Вильгельм хотел не убить, а захватить Нольде, и что слуги его совершили убийство по собственным соображениям: всё-таки, и справедливо, все называли герцога убийцей. Многие считали и герцога Фридриха причастным к делу. Польский король назначил следственную комиссию. Сперва оба герцога не хотели ей подчиниться, утверждая, что дело Нольде есть внутреннее дело. Но затем они приняли её. Фридриху удалось доказать полную свою невинность. Вильгельм же был объявлен в опале и должен был покинуть Курляндию, а управление его половиной перешло к Фридриху Впрочем, Вильгельм сделал некоторые распоряжения, из которых нужно заключить, что он надеялся когда-нибудь возвратиться. Управление своим частным имуществом он поручил лицам небезукоризненным. Купца Антония Веймара он назначил начальником в Гольдингене, и, кроме того, он дал широкие и вместе с тем неясные полномочия какому-то Вольмару Фаренсбаху, имевшему нехорошую славу Поведение его было очень странно. Он наделал много зла и, наконец, сложил с себя свою должность.

И в Польше сперва считали возможным возвращение Вильгельма. Только когда узнали, что он находится у шведского короля Густава Адольфа и, стало быть, ищет поддержки у врагов Польши, его участь там была решена. Но и со шведским королём Вильгельм не поладил и покинул Швецию раньше, чем Густав Адольф мог сделать что-нибудь в его пользу Около 1620 г. Он поселился в Штетине у герцога Богислава XIV, а в 1628 г. он получил от него имение (некогда духовное) Кукелов близ Каммина. Со временем он отказался от всех надежд на Курляндию для себя, но он надеялся для своего сына Иакова. В Куке-лове он вел тихую жизнь мелкого помещика, но однажды, около 1630 г., бури тридцатилетней войны посетили и его. Он умер в Кукелове в 1640 г.

Между тем в Курляндии, при самом деятельном участии королевской комиссии, было составлено новое государственное устройство (Die Regimentsformel), в которое вошли также курляндские статуты (Das Landrecht) от 18/28 марта 1617 г. Это устройство ограничивало власть герцога до крайности, и, можно сказать, герцог не мог сделать ни шага без согласия дворянства. Высшее представительство его составляли четыре высших советника (Oberrate): 1) ландгофмейстер, 2) канцлер, 3) бургграф, 4) ландмаршал; из них же и нескольких учёных юристов состоял придворный суд (Hofgericht или Oberhofgericht). Второе и низшее представительство дворянство имело в лице главных начальников (Oberhauptleute), сперва четырёх, живших в Митаве, Гольдингене, Туккуме и Зельбурге, к которым после присоединения Пильтена прибавился ещё пятый — в Газенпоте. Оттон Гротгус, некогда вождь оппозиции, потом сделался важным и полезным советником герцога.

Во время войны шведского короля Густава Адольфа с Польшей, в которой Курляндия, разумеется, должна была принять участие, герцог Фридрих почти в продолжение полутора десятилетия не мог жить в Митаве.

Чтобы облегчить и ускорить развитие городов, герцог Фридрих дал им уставы (так называемые полицейские уставы). Митава получила устав в 1606 г., Бауск — в 1635 г. (этот устав конфирмован польским королём в 1645 г.). Либава, основанная жителями Гробина, не имевшая в средние века никакого значения, получила устав в 1625 г. Поселению на Двине на земле Альт-Зерен, возникшему в XVI веке, герцог дал права города, и оно приняло название: в начале Нейштедтхен, потом Фридрихштадт.

Курляндское дворянство поручило комиссии, т.н. «рыцарской скамье» (Ritterbank), проследить происхождение всех его членов. Эта комиссия, учреждённая в 1620 г. во время и вследствие войны прерывавшая свою деятельность, закончила свои работы в 1634 г. и внесла 110 фамилий в дворянский матрикул — рыцарскую книгу. До 1642 г. были внесены ещё 9 фамилий.

Так как у герцога Фридриха не было детей, то он убедил польского короля признать наследником курляндского престола Иакова, сына Вильгельма, бывшего герцога, и после смерти Фридриха в 1642 г. Иаков действительно вступил на престол.

ГЛАВА XXXII Семнадцатый век

Объявив Эстляндию как часть старой Ливонии, с согласия польского сейма (постановление от 12 марта 1600 г.), но без предварительного соглашения со Швецией, владением польской короны, Сигизмунд III нарушил права Швеции и лишил себя бывших у него неоспоримых прав. Вследствие этого дядя его Карл, шведский регент, начал войну и изгнал поляков из тех эстляндских замков, которые были в их руках. Затем он занял всю Лифляндию до самой Риги. Он требовал от лифляндцев, чтобы они присягнули ему и жестоко обращался с приверженцами Польши. Многие колебались, многие, полагая, что Польша оставит Лифляндию в руках шведов, перешли к Карлу Более значительное сражение случилось только при Вендене 28 декабря 1600 г. (7 янв. 1601 г). Но поляки оправились. Собрав большие войска и поручив начальство коронному гетману Яну Замойскому, они стали теснить шведов. В 1601 г. происходила серьёзная борьба вдоль Двины. Кокенгаузен был взят, опять потерян и опять взят. В сражении близ Кокенгаузена было уничтожено лифляндское земское знамя и погибло несколько знатных лифляндских дворян, в числе их и бывший предводитель дворянства Иоганн фон Тизенгаузен. Под начальством Радзивиллов, отца Христофора и сына Яна, поляки вновь завоевали все потерянные замки. Герцог Карл уехал в Швецию, оставив в Ливонии в качестве генерал-губернатора Иоганна, графа Нассауского; так как шведы не получили подкреплений, то они должны были отступить. Поляки взяли в 1602 г Феллин, в апреле 1603 г. — Дерпт. Страна и население переносили тяжёлые страдания. Поляки поступали в Лифляндии как в неприятельской стране, страшная чума и голод уносили массу жертв. К тому присоединились неурожаи и очень холодные зимы, кое-где нужда заставляла несчастных жителей питаться неестественной пищей. Достоверно засвидетельствованы случаи питания человеческим мясом.

Приняв в 1604 г. королевский титул, бывший герцог Карл, а теперь Карл IX возобновил войну, почти прекратившуюся. С 40 кораблями он пристал к Дюнамюнде в августе 1605 г., и в то же время другое шведское войско двинулось из Эстляндии. Но этим войскам не удалось соединиться. Польский полководец Ян Карл Ходкевич вместе с курляндским герцогом Фридрихом сумел продвинуться между ними. Карл IX, осадивший уже Ригу, снял осаду и занял укреплённую позицию при Кирхгольме. Ходкевич притворным отступлением выманил шведов из этой позиции и нанёс им 17 сентября 1605 г. тяжёлое поражение. (Битва при Кирхгольме). Сам король находился в большой опасности и потерял около 8000 человек. После этого поражения он возвратился в Швецию. Сигизмунд III же дал городу Риге и населению Лифляндии некоторые новые привилегии, желая их расположить к себе; возникшие в Польше беспорядки не позволили ему воспользоваться, как следовало бы, победой при Кирхгольме. Шведы оставались в Лифляндии и поддерживали блокаду рижского порта и очистили Лифляндию только в 1609 г., потерпев ещё несколько неудач.

Сын и преемник Карла IX, Густав Адольф, продолжал раньше всего войну с Москвой. В 1615 г. он взял Гдов на Чудском озере и осаждал Псков, но без успеха. В феврале он заключил мир в Столбове (недалеко от Ладожского озера, ратификованный в Стокгольме в 1618 г.). Швеция получила Ингрию и признала Михаила Фёдоровича Романова московским царём.

В августе 1621 г. Густав Адольф сделал нападение на Лифляндию. Он осадил и бомбардировал Ригу, готовился к штурму Несколько приступов было отражено. Радзивилл хотел придти на помощь и стоял уже на Двине, но не решился вступить со шведами в бой и отступил, предоставив Ригу самой себе. Рига должна была сдаться. 16 сентября 1621 года. Густав Адольф сам вступил в город. При этом он отозвался с похвалой о твёрдости, с которой защищалась Рига. Ввиду этого суждения, упреки поляков, будто Рига не защищалась с должным усердием, не имеют веса. Из Риги король отправился мимо озера Бабит вдоль реки Аа к Митаве. Герцог Фридрих со своим курляндским войском находился при польской армии. Митава, в которой находились только небольшой наёмный отряд и городская стража, должна была сдаться 3 октября. Однако шведский, оставленный здесь, гарнизон был так слаб, что князь Радзивилл уже в июне 1622 вновь занял Митаву Шведский король не придавал Курляндии значения, но в Риге он держал достаточное войско. Вслед затем было заключено перемирие. Поляки им не воспользовались для новых вооружений.

В 1625 г. Густав Адольф возобновил войну. Граф Делагарди (с 1619 г. эстляндский губернатор, в 1622-28 гг. генерал-губернатор Эстляндии и Лифляндии) и Густав Горн подступили к Дерпту и взяли этот город 26 августа. Сам король вторгся в Литву и Курляндию и взял Кокенгузен (17 июля) Позволь, Бирсен, Бауск (17/27 сентября начальник дворца Магнус Бутлар пал) и Митаву (23 сент.). Когда польский полковник фон дер Рекке сделал нападение на Митаву, то Густав Адольф отдел её на разграбление своим солдатам (14-16 октября). 7/17 января 1626 г. король разбил Льва Сапегу при Вальгофе. Отсюда он уехал (ехал чрезвычайно быстро: из Курляндии до Ревеля только четыре дня) через Ревель в Стокгольм. Но шведские войска остались в Лифляндии, и война продолжалась. Поляки выставили теперь генерала Гонсевского, который в мае 1628 взял обратно Бауск, но в остальном не достиг решительных успехов.

У Густава Адольфа были широкие планы; между прочим он хотел сделать из Балтийского моря внутреннее море великой шведской державы. Он воевал с поляками и в Пруссии на южном берегу Балтийского моря. При этом он получал из Лифляндии хлеб и войска. Немало из офицеров его армии было родом из Лифляндии, и некоторые лифляндцы достигли высоких должностей, как, например, фельдмаршал Герман Врангель. По договору заключённому в Альтмарке, недалеко от Эльбинга, 16 сентября 1629 г., Густав Адольф получил Лифляндию. При этом Курляндия обязалась уступить полосу земли на нижней Аа со Шлоком; на самом деле Курляндия сделала эту уступку только в 1783 г., когда Лифляндия уже давно перешла к России.

Каковы бы ни были соображения короля, побудившие его вмешаться в тридцатилетнюю войну, он спас, без сомнения, стеснённый протестантизм. Его смерть, последовавшая 6/16 ноября 1632 г. в битве при Лютце-не, была и для Лифляндии, и Эстляндии тяжким ударом. Швеция старалась сохранить влияние на общеевропейские дела, приобретённое Густавом Адольфом, и только Северная война лишила Швецию значения первостепенной державы.

Ему наследовала на престоле дочь Христина (родившаяся 8 декабря 1626 г.) под руководством нескольких опекунов, боровшихся друг с другом. В том же 1632 г. произошла перемена и на польском престоле; умер король Сигизмунд III, и ему наследовал его сын Владислав IV, который не отказывался от притязаний на Швецию и продолжал называть себя шведским королём. Также он назначал чиновников для Лифляндии, хотя она вся была в руках шведов. 4/14 сентября 1635 г. шведский канцлер Аксель Оксенширна заключил мир с Польшей в Штумсдорфе (к югу от Мариенбурга в Пруссии, собственно перемирие на 26 лет). По этому миру восточные округи: Динабург, Мариенгаузен, Розитен (Рыжица), Лудзен (Люцин, т.н. польская Лифляндия или Инфлянты) отошли обратно к Польше, всё остальное осталось за Швецией.

Когда Густав Адольф в 1621 г. овладел Ригой, а вслед затем и всей Лифляндией, религиозные притеснения достигли больших размеров. Вопреки данным обещаниям католики старались подавить протестантизм и вызывали частые споры, тем более, что нарушали утверждённые польским правительством права. Так, Рига, Дерпт и другие меньшие города были принуждены защищать свои привилегии. В Риге явился вождём пастор Герман Самсон (впоследствии сделавшийся генерал-суперинтендантом и получивший от шведского короля дворянское достоинство с прозванием Гиммелыперна). Он составил несколько назидательных и полемических сочинений. В этом критическом положении протестантский шведский король явился спасителем. Он с самого начала обратил внимание на церковную организацию, и благодаря этому был выработан новый церковный устав. Точно так же король приступил к судебной реформе. В Дерпте был учреждён надворный суд. Рига и Ревель зависели от королевского надворного суда в Стокгольме. Вообще судопроизводство в городах было оставлено у магистратов: для сельских жителей были учреждены сельские суды, а потом и сельская полиция. Генерал-губернатор Иоганн Шитте (1628-1634) учредил дворцовые суды в аппеляционные инстанции, но ввиду многих столкновений и осложнений эти суды были упразднены уже в 1639 г. По предложению правительства военный советник Энгельбрехт фон Менгден выработал проект лифляндского земского права (1643 г.), но этот проект не был одобрен. В то же время, т.е. в 1643 г., была учреждена лифляндская ландратская коллегия (в 1648 г. она была расширена), которая состояла из местных должностных лиц, исполнявших эту обязанность в начале безвозмездно.

Король Густав Адольф заботился также об учебных заведениях и, думая о них с особенной любовью, делал относящиеся к ним распоряжения даже среди военного шума. Так, он подписал осенью 1630 г. в лагере при Ильменау акт об учреждении королевской гимназии в Дерпте, а 30 июня 1632 г. в лагере при Нюрнберге акт об учреждении академии или университета в Дерпте. Край нуждался в пасторах, врачах, юристах, и на подготовку их было обращено главное внимание. Число студентов из местного населения было невелико; было несколько курляндцев, большинство составляли шведы; местные жители предпочитали учиться в заграничных университетах. Профессорская коллегия состояла преимущественно из немцев. Одним из профессоров был Фридрих Мениус. Он имел намерение подробно изучить и изложить местную историю, но он написал только «Prodromus» (Введение), и это сочинение не производит благоприятного впечатления. Более достойное было сделано им до вызова в Дерпт; так он издал «Englische Comedien» (Английские комедии) в Альтенбурге в 1620 г. Когда в 1656 г. русские взяли Дерпт, преподаватели и учащиеся разбежались. Нечто в роде продолжения этого дела просуществовало в Ревеле до 1665 г., но там записалось в студенты только 60 человек, в том числе 15 ревельцев.

Король датский, Христиан IV, обративший своё оружие на Швецию во время тридцатилетней войны, должен был по миру в Бремзебро в Смоландии (13 авг. 1645 г.) уступить ей последнее датское владение в Лифляндии, остров Эзель, и вместе с тем освободить лифляндские и эстляндские корабли от зундской пошлины.

В 1648 г. умер польский король Владислав IV, и ему наследовал брат его Ян Казимир. Так как и он не отказался от притязаний на шведский престол и часто противился шведским предприятиям, то король Карл X Густав решил нанести Польше сильный удар. Ещё в 1639 г. императорский полковник Герман Бот вторгся с небольшим отрядом из Пруссии через Литву и Курляедию в Лифляндию. Бессмысленно смелое предприятие сперва имело успех, так как ничтожные шведские силы должны были защищать Лифляндию. Затем, несмотря на это, отряд Бота был рассеян и большей частью перебит, но Швеция убедилась, что ей не следует доверять беспокойным своим соседям.

Карл X Густав, бывший герцог Пфальцвейбрикенский, вступил на шведский престол как ближайший родственник королевы Христины, которая в 1654 г. отреклась от престола, желая всецело посвятить себя наукам и художествам, впоследствии перешла в католичество и умерла в Риме в 1689 году Для войны с Польшей Карл X избрал самый благоприятный для себя момент, ибо Польша тогда воевала с Москвой из-за присоединения к последней Малороссии. В добавок, Фридрих Вильгельм, великий курфирст Бранденбургский, желавший освободить Пруссию от ленной зависимости от Польши, заключил с ним союз. Таким образом Карл X проник до Кракова и занял большую часть Польши и нанёс полякам, при деятельном участии бранденбуржцев, решительный удар в трёхдневной битве под Варшавой 28-30 июля 1656 г. Но в том же 1656 г. отношения изменились. Царь Алексей Михайлович заключил перемирие с Польшей и начал войну со Швецией. Несколько русских войск вторглось в Лифляндию и Эстляндию. Защита этих областей была возложена на генерал-губернатора графа Магнуса Гавриила Делагарди (сына Якова, был губернатором два раза 1649-52 г. и 1655-58 г.), у которого остались, однако, только небольшие силы, так как главные должны были присоединиться к армии короля.

Сам царь Алексей Михайлович явился с сильным хорошо вооруженным войском на Западной Двине. 30 июля 1656 г. русские взяли Динабург, новые укрепления которого шведы еще не успели закончить. Шведы отступили к Риге, желая защитить и отстоять раньше всего этот важный пункт. 19/29 августа прибыли к Риге передовые отряды русских, и скоро после этого главная армия, при которой находился сам царь. Рига была оцеплена со всех сторон и должна была вынести в течение шести недель настоящую осаду с бомбардированием и приступами. Но хотя шведский гарнизон был так незначителен, что граждане должны были принять участие в деле обороны, 5/15 октября, когда наступила дурная погода, русские сняли осаду и, потеряв под Ригой 14000 войска, отступили вверх по Двине. 12 октября однако сдался Дерпт русским, в руках которых он остался до 1661 г. Русские заняли также в 1656 и 1657 годах Вольмар и несколько других мест. Карл X должен был обратиться против Дании, заключившей 18 июля 1657 г. союз с Польшей. Война с Данией кончилась для Карла X неблагоприятно. По миру в Рескильде (26 февр. 1658 г. по ст.ст.) Дания получила обратно те области на Скандинавском полуострове, которыми она прежде владела. Бранденбургский курфист заключил с Польшей в 1657 г. договор в Велау по которому польский король признал полную независимость Пруссии; после этого бранденбургские войска вступили в Курляндию, герцог которой находился в шведском плену и города которой были заняты шведами. Но решительного успеха они там не имели. В феврале 1660 г. скоропостижно скончался Карл X Густав. Силы всех противников были совершенно истощены. Поэтому уже не медлили заключить мир. Представители Швеции, Польши и Бранденбурга съехались в Оливе, старом монастыре под Данцигом, и заключили тут же мир 23 апр. /3 мая 1660 г. Швеции и Москва заключили мир в Кардисе (к северу от Дерпта) 21 июня (1 июля) 1661 г. Лифляндия с островом Эзелем осталась за Швецией. После этого мир не нарушался в течение сорока лет. Но вообще прибалтийский край, после утраты своей самостоятельности и присоединении к Швеции и Польше перенес не мало тяжелых испытаний вследствие ожесточенной борьбы соседей.

ГЛАВА XXXIII Иаков, герцог Курляндский (1642-1681)

Герцог Иаков родился 28 октября 1610 г. в Гольдингене и был единственный сын герцога Вильгельма и супруги его Софии, принцессы прусской. Его восприемником был английский король. Мать его умерла, когда ему было четыре недели; отец переживал беспокойное бурное время и должен был наконец покинуть Курляндию. Уже в 1612 г. ребенок был перевезен в Кенигсберг и поручен попечению тетки Марии, вдове бранденбургского курфирста Иоахима, Фридриха. Нужно полагать, что мальчик редко видел своего отца во время его скитаний; позднее, когда герцог Вильгельм поселился в Померании, он его навещал от времени до времени. Уже в 1615 г. и также еще в 1621 г. мы находим Иакова в Берлине; воспитателем (гофмейстером) его был Ахатий фон Валленродт, имевший надзор и за детьми курфирста. В 1618 г. был назначен Христиан Петри, сын пастора в Зоркитене в восточной Пруссии его преподавателем латинского и польского языков. В летнем полугодии 1623 г. он был студентом и pro tempore ректором в Лейпциге, что было, разумеется чистой формальностью, но в обычае этого времени. С июля 1624 г. он жил в Курляндии при своем дяде герцоге Фридрихе и сопровождал его на частых переездах, вызываемых условиями военного времени. Так как у Фридриха не было детей, то Иаков считался наследником престола, хотя не вполне были уверены в том, что польский король согласится на наследование принца, отец которого им был объявлен в опале. Все-таки в Курляндии старались дать молодому принцу хорошее образование. Здесь были его наставниками Гейнрих Гетте, Григорий Тринциус и Иоахим Крюгер, который в этой должности упоминается еще в 1632 году Из рук этих лиц вышел Иаков с замечательным образованием для того времени и своего положения. Само собой разумеется, что он не меньшего совершенства достиг во всех телесных упражнениях, верховой езде и управлении оружием.

Когда герцог Фридрих приносил присягу королю Владиславу IV в Варшаве 20 июля 1633 г., то Иаков находился при нем. Он также принимал участие в управлении некоторых округов под руководством советника и кандаусского начальника Мельхиора фон Фелькерзама. В мае 1634 г. он отправился с двумя ротами (700 человек) к Смоленску, чтобы принять участие в войне с Москвой и поручил управление вверенными ему округами Фелькерзаму. Но война скоро прекратилась и уже 17 мая 1634 г. заключен был вечный мир между Польшей и Москвой на реке Поляновке (близ Вязьмы). Тогда Иаков отсюда уехал в «перегринацию» (заграничное путешествие). В Италии он не был, но он навестил родственников в Тешене. Путешествовать по Германии во время тридцатилетней войны было небезопасно. Есть известие, что он находился в армии Беригарда Веймарского, когда тот осаждал Брейхаз. Но это неверно. Иаков не мог быть под Брейзахом уже потому, что эта осада происходила в 1638 г. С королем великобританским Карлом I и членами его семейства он вел дружескую переписку, но мы не знаем, когда он был в Англии. В 1636 г. он провел некоторое время в Амстердаме и Париже. Иаков путешествовал инкогнито в начале 1637 г. он возвратился через Вильну в Курляндию. Нельзя сомневаться в том, что все виденное им за границей произвело на него глубокое впечатление. Скоро после возвращения он на свой счет устроил гавань Виндаву и при ней судостроительные заводы.

Владислав IV думал назначить Курляндским герцогом своего брата Яна Казимира. Понадобились довольно продолжительные переговоры и весьма крупные подарки для того, чтобы доставить герцогу Иакову право на курляндский престол. В июле 1638 г. престарелый герцог Фридрих уступил своему племяннику сперва Гольдинген и Фрауенбург, а потом (20 июля) и все герцогство, так как он желал, чтобы Иаков получил надел от короля еще при его жизни. Надел был совершен 16 февраля 1639 г. в Вильне; и 18 февраля 1639 г. Иаков подписал cautio, т.е. обещание, что он в Митаве и Гольдингене построить церкви для католиков и отправлению в них католического богослужения не будет препятствовать.

В августе 1642 г. умер герцог Фридрих. Герцог Иаков, в течение последних лет уже управлявший Курляндией, теперь сделался и по имени и на деле единоличным правителем. В это время приехала в Митаву польская комиссия с перновским палатином Яном Завадским во главе, потому что, якобы была нарушена formula regiminus 1617 г. На деле комиссия была прислана по проискам так наз. нобилистов, т.е. тех лиц, которых «рыцарская скамья» не включила в состав дворянства. Старания их, несмотря на поддержку комиссии, и теперь не увенчались успехом. Зато «композиционный акт» от 19/29 ноября 1642 г. постановил, что дворянские имения могут быть в руках владельцев-горожан лишь в том случае, если владение было приобретено до 1617 г. В декабре 1642 г. присягнули новому герцогу рыцарство, духовенство, должностные лица, городские жители. Города получили еще в октябре 1656 г. приглашение выслать своих представителей на ландтаг. В лице Иакова вступил на курляндский престол государь энергичный, стойко шедший к намеченной цели, очень образованный, с разнообразными интересами и дальновидный.

Можно думать, что герцог Иаков предпринял поездку в Бирсен, принадлежавший семейству Радзивилл в 1629 году с целью найти себе невесту. Однако он женился только 30 сентября (=10 октября) 1645 г. в Кенигсберге на сестре великого курфюрста Елизавете (Луизе) Шарлоте (родившейся 3/13 сентября 1617 г. в Кельне на Шпре). 23 октября 1645 г. герцогская чета имела торжественный въезд (Heimfuhrung) в Гольдинген, а 8 января 1646 г. в Митаве. Хотя Иаков был и оставался верен лютеранскому исповеданию, он женился на принцессе реформатского исповедания и не обратил внимания на религиозную нетерпимость своих лютеранских подданных. Прибалтийский край был и остался еще долго оплотом строгого лютеранства. Впрочем некоторые лица в свите герцогини, а также дочери ее были тоже кальвинистского исповедания.

Мы не знаем наверно, принимал ли герцог Иаков в 1649 г. лично участие в войне с казаками, восставшими под начальством Богдана Хмельницкого; если впоследствии упоминаются курляндские войска, то речь идет о полках, навербованных поляками в Курляндии. Герцог был занят делами мира. С одной стороны он вызывал небывалую промышленность с другой — он искал средств и рынков для сбыта изделий курляндской промышленности. В этих целях он организовал большую заморскую торговлю. В 1643 г. он заключил с Францией торговый и навигационный договор, основанный на взаимных уступках. В то же время он старался старое нерациональное хозяйство заменить новым и доставить казне верные доходы. Несмотря на неудачи, грубые кражи агентов правительства (так один агент похитил однажды огромную для того времени сумму в 200000 гульденов), оказывавших начинаниям правительства, а также действиям суда сопротивление, торговля и промышленность постепенно развивались. Начали с обработки болотной руды, встречавшейся на месте. Затем привозили из Норвегии и Швеции сырье, которое обрабатывалось на железоделательных заводах в Балдоне, Ангерне, Бушгофе, Нейгуте, Эдене, на медном заводе вТуккуме, стальном заводе близ Митавы и ружейном заводе близ Шрундена. Дерево и деготь вывозились из Ливонии еще в средние века; герцог устраивал в местностях, богатых лесом, дегтярни, лесопильные и бондарные заводы, а также стеклянные и мыловаренные заводы, селитроварни, писчебумажные (в Тамедорфе) и суконные фабрики (в Мезотене и Анненбурге). Главные гавани для вывоза были Либава, Закенгаузен и Виндава. В Виндаве строились тоже корабли и не только торговые, но и военные. Около 1658 г. Курляндия обладала торговым флотом в более чем 60 крупных судов и военным в 44 корабля, из которых некоторые имели 70 орудий.

В 1648 г. венецианское правительство было должником герцога Иакова; по-видимому Венеция пользовалась услугами курляндских кораблей, за что должна была заплатить. В 1649 г. герцог искал через посредство своего агента Генри Момбера заморских потребителей, так как Курляндия производила больше, чем она сама и соседи ее, Швеция и Польша, потребляли. Ему хотелось приобрести колонии. Но когда зять его, бранденбургский курфюрст в 1650 г., желая сделать заем в Курляндии, предложил ему в обеспечение часть Транкебара в Ост-Индии, который он думал купить у датской компании, он отклонил это предложение. С 1654 г. он вел переговоры с папой Иннокентием X по вопросу о приобретении колоний в Тихом океане, но они ни к чему не привели, так как папа потребовал, чтобы в этих колониях допускались только католические миссионеры. Между тем герцог действовал в пользу протестантских миссионеров, давая пасторам, отправлявшимся в колонии, наказ, чтобы они ласковым обращением старались приобрести влияние на религиозные воззрения туземцев. Попытки герцога примкнуть к одной из действовавших компаний по понятным причинам торговой ревности не увенчались успехом и потому он сам на свой страх завязал сношения с западным берегом Африки. У царя царства Кумбо он купил ненаселенный остров св. Андрея, расположенный в 10 морских милях от устья реки Гамбии а потом он приобрел еще некоторые другие области (напр. Дшиллифре = Dschillifree). На острове и в других местах, занятых курляндцами, были устроены укрепления, поднят курляндский флаг (черный краб в красном поле), начата торговля. Предметами ее служили золото, слоновая кость и другие произведения тропических стран, но никогда невольники (как то бывало у других, торговлею занимавшихся наций). Управление колонией поручалось губернаторам, из которых добросовестным исполнением своих обязанностей отличились майор фон-Фок, Оттон Штиль, Фридрих Вильгельм фон Тротта генант Трейден. Не так-то вели себя директора колонии, нидерландца Дюмулен и фон-Зейц, бывшие прежде на датской службе. На пути курляндским кораблям грозила опасность со стороны английских и нидерландских каперов. Принц Рупрехт пфальцский, сторонник Стюартов беспокоил даже самую колонию на Гамбии. Но 28 августа 1654 г. Был заключен договор Оливером Кромвелем, которым Англия обязалась не чинить вреда курляндской колонии. Герцог Иаков вел торговлю тоже с Вест-Индией, где он купил у графа Уоррика остров Табаго; там он устроил Якобсфорт, Казимирсгафен, Фридрихсгафен. Число курляндских переселенцев было в Табаго больше, чем в Африке, в обеих колониях пасторы совершали богослужение (около 1656 г. пастором в Табаго был Энгельбрехт). Агент Преториус написал и издал книгу о колонизации.

Главное управление всех этих предприятий находилось в Митаве; но герцог и лично осматривал ежегодно свои фабрики и заводы. 28 февраля 1648 г. Во время такого объезда он на льду при Либаве находился в большой опасности.

В то время все курляндские горда имели городские школы, в которых преподавали т.н. ректор, конректор и кантор. В Митаве уже в 1621 г. Упоминается учитель, обучавший девочек. Торговые и промышленные предприятия не мешали герцогу думать об общеполезных учреждениях. При его содействии в 1655 г. В Митаве были сооружены больница («fьr preszhafte Personen») и убежище для душевнобольных («Dollhaus» «Logiament vor die unsinnigen Leute»).

Как замок, так и город Митава получили новые (земляные) укрепления, насыпи и глубокие рвы. В пределах укреплений были большие не застроенные пространства, занятые садами и огородами. К.К. Тод, совершивший далекие странствования, бывавший в Бразилии, затем в Польше и России, говорит про Митаву: город занимает большое пространство, но поразительно грязен (sehr dreckicht, als ich mein Lebtage keine gesehn). Улицы еще не были мощены.

В замке находилась библиотека, в которую вошла часть библиотеки герцога Вильгельма и которая, соответственно наклонностям герцога Иакова, пополнялась преимущественно книгами из областей мореплавания и техники. Герцогиня часто сопровождала своего герцога во время путешествий. Иногда приезжали в Митаву члены иностранных княжеских фамилий.

В 1654 г. герцог Иаков получил для себя и своих потомков достоинство германского имперского князя.

Герцог и герцогиня вели обширную переписку и оба были любители музыки. Управляющими придворной капеллы были Иоганн Станлей (1642 г.) и Гейзо Рейде (1653 г.).

Штумсдорфское перемирие (см. стр. 198) превратить в прочный мир этот самый договор предоставил курляндскому герцогу и достигнуть этого было весьма важно для него, как равно и для бранденбургского курфирста. Но стоило больших усилий собрать для переговоров все причастные державы. От 1651 до 1653 г. (с перерывами) заседал в Любеке конгресс, состоявший из представителей Польши, Швеции, Франции, Венеции и Курляндии (Мельхиор фон-Фелькерзам и Иоганн Вильдеман). Этот конгресс разошелся ничего не достигнув, а между тем появились предвестники новой войны. В 1654 г. началась русско-польская война из-за присоединения Малороссии к Москве. Герцог Иаков еще в 1654 г. получил обещание от королевы Христины, что Швеция никогда не нарушит нейтралитета Курляндии, подобные обещания он получил и от других держав, между прочим еще в 1655 г. от Москвы и Польши. Но когда во время войны Карла X Густава с Польшей и Москвой, театр войны был придвинут к Курляндии, особенно в то время, когда Алексей Михайлович осаждал Ригу, Иаков не мог оставаться строго нейтральным. Как польские так и русские войска получали из Курляндии съестные припасы. Польские войска проходили через Курляндию, но по тем же путям ездили московские послы в Бранденбург и обратно. Тщетно старался великий курфирст убедит своего зятя отказаться от нейтралитета и стать на чью-либо сторону Упрямое желание остаться непременно нейтральным должно рассматривать как печальное заблуждение герцога. В добавок герцогиня вмешивалась в политические дела; хотя она жаловалась на поведение австрийского посланника Франца фон-Лизолы, он и его шведский товарищ граф Шлиппенбах от нее узнали ценные для них вещи; в 1657 г. герцогиня Луиза-Шарлотта и ее мать провели довольно продолжительное время в Кенигсберге. Дело дошло до того, что возник план уничтожить курляндское герцогство. Еще Густав-Адольф имел намерение оторвать Курляндию от Польши, но он хотел сделать герцогом изгнанного Вильгельма. Карл X Густав думал просто завоевать Курляндию. Шведы заняли уже Пильтен. В ночь с 28 на 29 сентября 1658 г. шведский полководец Роберт Дуглас овладел митавским замком и тут же взял в плен герцога и семейство его. Герцог должен был передать замки Доблен и Бауск шведам и в ноябре все герцогское семейство было переведено в Ригу. Летом 1659 г. оно было отправлено морем в Ивангород, где его держали в строгом заключении почти год, причем оно должно было переносить всевозможные лишения и находилось все время в полном неведении относительно будущего. Герцог Иаков твердо отказывался признать верховную власть Швеции.

Так как другие верховные советники тоже были арестованы, то управление герцогством перешло к ландмаршалу Вильгельму Руммелю. Шведы еще в 1658 г. заняли всю Курляндию, причем Гольдинген был разграблен. Но в то же время крестьяне, возмущенные насилиями и притеснениями шведов, в частности, арестом герцога, стали составлять отряды и готовились к народной войне. А из Литвы подступали польские, из Пруссии бранденбургские войска, ибо курфирст Фридрих Вильгельм перешел на сторону Польши. Шведы должны были постепенно отступать и очищать замки, так что в начале

1660 г. один замок Бауск остался в их руках. Мир, заключенный после смерти короля Карла X Густава в Оливе (см. стр.201), дал свободу и герцогу Иакову 10-го апреля 1660 г. он подписал в Ивангороде акт, которым он признавал условия мира и дал обещание, что он не будет мстить Швеции. Кое-какие приобретения Курляндия не сделала. Шведы очистили только Пильтен, но остров Руно оставили за собой. Герцог совершил путешествие из Ивангорода через Ревель и Пернов, не торопясь. 25 июня/5 июля 1660 г. он при пушечной пальбе торжественно въехал в Ригу, где Дуглас принял его с большими почестями и он провел несколько дней.

ГЛАВА XXXIV Герцог Иаков (продолжение) и его ближайшие преемники

7/17 июля 1660 г. Герцог Иаков возвратился в свое герцогство. Курляндское и пильтенское дворянства и 2000 крестьян встретили его на границе при Кливенгофе. В Митаве герцог не мог поселиться, так как тамошний замок был разрушен и никаких запасов, ни продовольствия, ни оружия там не было. Архив был тоже разграблен. Вследствие этого герцог, который сильно постарел и волосы которого от горя поседели, отправился дальше по своему разоренному герцогству, всюду видя следы беспощадно веденной войны и только в Гробине, наконец, нашел замок, в котором он мог поселиться. Герцогиня оттуда отправилась в Берлин ради дележа наследства, ибо мать ее скончалась весной 1660 г.

Шведская война имеет печальное значение в жизни герцога и его герцогства. До войны мы видим бодрое движение вперед, несмотря на угрожающие обстоятельства. После войны остались только развалины; заводы стояли; самые важные и искусные рабочие, среди которых было много иностранцев или были изгнаны или погибли. Флот был уничтожен, торговля остановлена. Из колоний долго не получали никаких известий. Первые сведения, наконец полученные, были весьма печальны. Колонию на Гамбии заняли сперва амстердамская голландско-вест-индская компания, как выражались, для герцога, а затем англичане, и Курляндия во всяком случае потеряла. Герцог с редкой энергией начал дело снова. Но восстанавливать разрушенное не то, что создавать новое. И то, чего достиг герцог после войны, не может сравниться с peзультатами его прежней деятельности. Промышленные заведения были вновь устроены. В 1664 г. был заключен торговый договор с королем Карлом II; переговоры по этому делу начаты были еще при Кромвеле. Сношения с Африкой и о. Табаго, отнятым у Курляндии в 1659 г., постепенно возобновлялись, хотя сначала курляндские корабли ограничивались Балтийским морем. Все это, однако, не могло вознаградить за понесенные убытки.

Дело присоединения области Пильтен тоже не двигалось вперед. В 1617 г. Она была отнята у герцога Вильгельма и дана, как залог семейству Майдель. Польское правительство, называя Пильтен епископством, еще в 1611 г. ввело там новое устройство и назначило даже епископа который, подобно своим преемникам, именовался лифляндским, но оставался in partibus infidelium. Мы не знаем случаев перехода в католичество в Пильтене. Между тем в Курляндии (Шверин в Альшвангене) такие случаи бывали как следствия браков с католичками. Впоследствии там переходили в католичество целые приходы. История Пильтена походит на длительный процесс, который еще в 1656 г. казалось, что сопротивление ослабело и уния с Курляндией возможна, настоящее слияние и теперь после войны не состоялось, а был заключен в Гробине в феврале 1661 г. только договор о подчинении.

Курляндские города все были княжеские; бургомистры и судьи, как и другие начальствующие, избирались, но утверждались в должностях герцогом. Таможенные сборы взимали и мельницами в городах, или около них, заведовали герцогские чиновники. Благодаря попечению герцога города постепенно оправлялись. Население умножалось, как видно из метрических книг, с каждым годом до 1695 г.; в этом году вследствие эпидемических болезней прироста не было, а Северная война и большая чума 1710 г. значительно сократили число населения.

Слобода («Slobodde») на Двине напротив Крейцбурга получила в 1670 г. городские права и название Якобштадт. Из ручья Свете был проведен в Митаву канал Якова для снабжения города питьевой водой. Вдоль канала посажены деревья и построены усадьбы.

В 1669 г. упоминается Михаил Карнал в Митаве в качестве герцогского типографа. Тем не менее курляндский календарь, издававшийся Георгом Крюгером, бывшим впоследствии пастором в Бартау печатался с 1680-1692 г. в Кенигсберге, и только с 1693 г. у Георга Радецкого, открывшего свою типографию в Митаве в 1685 г.

Из дочерей герцога Иакова вышли замуж Луиза Елизавета за Фридриха, ландграфа Гессен-гомбургского, отличившегося в битве при Фербеллине, Мария Амалия — за Карла, ландграфа Гессен-кассельского. Шарлота София была с 1688 г. начальницей общежития благородных девиц в Герфорде и умерла в 1728 г. Супруга герцога Иакова скончалась 18 августа 1676 г., смерть ее сильно потрясла герцога, удалившегося после нее на некоторое время от дел. Он сам умер в Митаве в двенадцатом часу ночи 31 декабря 1681 г.= 10 января 1682 г.

Преемником его сделался его старший сын Фридрих Казимир (1682-1698). Он мог бы поднять хозяйственное положение Курляндии на прежнюю высоту только в том случае, если бы сумел продолжить начатое отцом в его же духе. Он старался это сделать, заботился о промышленных заведениях и о заморской торговле, но результаты его стараний мало походили на успехи отца. У него не было хозяйственных дарований, которыми Иаков обладал в широких размерах. Фридрих Казимир был любитель блеска и роскоши, устраивал всевозможные блестящие праздненства, содержал итальянскую оперу, придворную капеллу соколиную охоту конюшню, особый парадный отряд, состоявший из 66 конных лейб-гвардейцев, 95 пехотинцев и 70 драгун, возводил большие постройки и разводил большие сады и парки. Все это вызывало крупные расходы и на покрытие их не только уходили сделанные сбережения, но и суммы, которые получались путем разорительных финансовых операций. Опять, как и прежде, закладывались домены и вместе с тем промышленные заведения. Из первого брака с Софией-Амалией, принцессой Нассау-зигенскою (1688 г.), у Фридриха Казимира было трое дочерей, которые после его смерти вышли замуж в Германии. 29 апреля 1691 г. герцог вступил во второй брак в Берлине с Елизаветой-Софией, дочерью великого курфиста. Так как молодая герцогиня разделяла вкус и наклонности своего супруга, то великолепие митавского двора еще увеличилось. В мае 1697 г. царь Петр на пути в западную Европу провел несколько дней в Митаве. В то время, как он в Риге не желал быть узнанным, шведский генерал-губернатор граф Эрих Дальберг тем не менее имел о нем все сведения — он в Митаве снял строгое инкогнито. Вслед за Петром и его многочисленная свита проехала тоже через Курляндию. В 1685 г. герцог заключил с Пильтеном новый договор, идя навстречу желаниям тамошнего дворянства. Ему хотелось сломить сопротивление оппозиционной партии, имевшей поддержку в Польше.

Фридрих Казимир умер 22 января 1698 г. Его сыну и наследнику Фридриху Вильгельму, родившемуся 19 июля 1692 г., было только пять лет с половиной. По закону правление должно было перейти к верховным советникам. Тем не менее младшему брату Фридриха Казимира, принцу Фердинанду, родившемуся 2 ноября 1655 г., удалось получить от польского короля должности опекуна и правителя. Понятно, что дворянство относилось к нему за это враждебно. Впрочем, герцогиня — мать Елизавета София была тоже назначена опекуншей. В январе 1701 г. она навсегда уехала из Курляндии вместе со своими падчерицами и своим сыном. Она поехала в Кенигсберг, где приняла участие в шумных торжествах, устроенных по случаю принятия королевского титула и коронования Фридриха I, ее брата (18 января 1701 г.) и оттуда в Берлин. Когда Северная война коснулась Курляндии и Карл XII разбил поляков в битве при Спильвэ близ Риги, где принц Фердинанд командовал артиллерией, этот последний тоже покинул навсегда Курляндию и поселился в Данциге. Курляндия, оставшаяся без герцога, переходила то в руки русских, то в руки шведов.

В 1702 г. опека над малолетним герцогом Фридрихом Вильгельмом была отнята у его матери. В 1703 г. она вступила во второй брак с Христианом Эрнстом, маркграфом Бранденбург-байретским (в 1714 г. она вступила в третий брак с Эрнстом Людвигом, герцогом мейнингенским и умерла в 1748 г.) и поселилась вместе со своими детьми в Байрейте. Через несколько лет Фридрих-Вильгельм должен был расстаться с матерью и переехать сперва в Берлин, потом в Эрланген. В то время он вел оживленную переписку со своими сестрами и из его писем мы узнаем его симпатичный характер и доброе сердце. Петр Великий, посещавший в те годы иностранные курорты в то же время старался завязывать новые связи. Так он с 1707 и до 1711 г. хлопотал о браке своего сына Алексея Петровича с Шарлоттою, принцессой брауншвейг-вольфенбюттельскою, и, как известно, бракосочетание состоялось в 1711 г. Теперь он обратил свое внимание на Фридриха-Вильгеьма и искал сближения с ним через посредство прусского короля Фридриха I желая выдать за него свою племянницу. По желанию Петра верховные советники объявили герцога уже в ноябре 1709 г. совершеннолетним. В мае 1710 г. Он приехал в Либаву и был принят всей страной с восторгом, ибо беспорядки междуцарствия достигли крайней степени.

Фердинанд, живший в Данциге, и честолюбивая герцогиня-мать боролись друг с другом за преобладание. Нужно признаться, что герцогиню связывали с Курляндией весьма реальные интересы. Она, как вдова бывшего герцога, имела право на получение крупных сумм, и ее падчерицы на получение приданого. Вот почему она добивалась того, чтобы на влиятельные должности назначались ее сторонники.

Кроме того страна страдала от частых проходов и постоев войск и более всего от чумы. Первые случаи заболевания чумой, занесенной из Лифляндии, были еще в 1709 г. Болезнь распространилась с необыкновенной быстротой по всей Курляндии и свирепствовала более всего в 1710 г. (потом она стала ослабевать). Многие крестьянские семейства вымерли совершенно; впоследствии нужно было вызывать из Литвы и с острова Эзеля новых поселян. Язва не пощадила ни одного местечка, ибо строгие карантинные меры не могли и не умели принимать. В Гробине, бывшем до этого времени цветущим городом, остались в живых пять граждан. Число врачей было весьма неудовлетворительно; большие пространства должны были довольствоваться недалекими знаниями фельдшера. Из числа пасторов погибли две трети, а пасторы, назначенные специально для ухода за заболевшими почти все сделались жертвой язвы. Все метрические книги имеют в те годы пробелы; по почерку видно, что делавшие записи часто менялись. Списки венчанных и погребенных на время были приостановлены. Списки крещеных, самые важные документы о населении, велись с крайним напряжением сил, но тоже с сокращениями. (Так напр. Не записывались имена восприемников, число которых позднее, в конце XVIII столетия иногда доходило до 60).

При таких условиях молодой герцог вернулся в свое герцогство. Он имел искреннее намерение принести пользу своей стране и некоторые распоряжения, сделанные им в первые месяцы своего пребывания в Курляндии, свидетельствуют об этом намерении. Он учредил и единственный курляндский орден (ordre dela reconnaissance) и наградил им некоторых из своих приближенных. Затем он отправился в С.-Петербург. Здесь 31 октября (11 ноября) 1710 г. состоялось венчание его с Анной Ивановной, племянницей Петра Великого. Праздненства, устроенные по этому случаю, тянулись до января 1711 г., после чего герцогская чета отправилась в Курляндию. Но герцогу не суждено было увидеть еще раз его герцогство. Он заболел на пути и скончался 10/21 января 1711 г. в Кипени (Петерб. губ). Тело его было доставлено в Митаву, и похоронено 4 марта в герцогском склепе. Герцогиня Анна Ивановна осталась в Митаве до 1730 г., когда она была призвана занять русский императорский престол.

ГЛАВА XXXV Северная война

После мирных договоров, заключенных в Оливе (1660 г.) и в Кардисе (1661 г.) наступило для соединенных под шведским скипетром провинций Лифляндии и Эстляндии время покоя, в котором они нуждались в высшей степени. Ибо до сих пор войны происходили в этом крае почти без перерыва и задерживали общее культурное развитие. В Швеции царствовал Карл XI (1660-1697), сын Карла X Густава, первое время под опекой своей матери Гедвиги Элеоноры и нескольких сановников. Финансы были в самом печальном состоянии. Барон Бонде старался поправить дело путем разумной бережливости и достиг некоторых успехов. К сожалению после его смерти отказались от этого пути. Для покрытия больших расходов увеличивали число и размер налогов. Сейм 1680 г. постановил отобрать в казну розданные высшим шведским дворянам государственные имения (домены) и эту т.н. «редукцию» проводили действительно не только в собственной Швеции, но и в областях, занятых Швецией и принадлежавших прежде Германии (Мекленбург, Померания, Бремен, Ферден). Распоряжения касались отчасти крупных земельных владений, владельцы которых не были в состоянии доказать свои права на земли, но отчасти и мелкого землевладения, причем владельцы недостаточно были защищены от произвола. В 1678 г. правительство подтвердило в Лиунгби привилегии Лифляндии и Эстляндии, а вслед за постановлением сейма обещалось не распространить редукцию на эти провинции, и тем не менее уже в 1684 г. начали производить редукции и здесь. Сперва, как и в других местах, отбирали земли у высших шведских дворян, получивших много земли со времен Густава Адольфа, а потом и у мелких помещиков. Правительство действовало крайне сурово и во многих случаях крайне несправедливо. После проведения редукции пять шестых всей земли было отобрано у прежних владельцев. В 1686 г. размер процентов, взимавшихся с ссуды, был понижен с 8 % на 5 %. Еще в 1681 г. шведское правительство предложило Лифляндии и Эстляндии: 1) произвести новое размежевание земель (катастрацию) и 2) отменить крепостное право крестьян, потому что крестьяне в Швеции были свободны. Дворянство исполнило первое предложение, а относительно второго заявило, что оно в принципе сочувствует ему, но считает возможным исполнить его только постепенно со временем, ибо внезапное освобождение крестьян вызвало бы только беспорядок. Само правительство, владевшее в то время большей частью земли, не освободило крестьян, живших в доменах, и вследствие этого в положении крестьян ничего не переменилось.

Редукция не имела последствий, которых от нее ожидали. Государственные долги росли, а кредит уменьшался, казна была пуста, — случалось, что чиновники не могли получать свое жалованье. Приходилось опять обращаться к закладыванию и ухудшению или понижению ценности монеты.

В Лифляндии редукции проводились вопреки подтвержденным привилегиям и так сурово, что многие землевладельцы ими были совершенно разорены. Поэтому в марте 1691 г. ландрат фон-Будберг и Иоганн Рейнгольд Паткуль как представители лифляндского дворянства поехали в Стокгольм и просили короля об отмене редукций, указывая в то же время на свои привилегии, в частности привилегию Сигизмунда Августа, подтвержденные шведским королем. Три четверти года прошло раньше, чем король наконец однажды в разговоре с Паткулем, предложил представить ему обстоятельное изложение всех жалоб и пожеланий дворянства. Паткуль передал это предложение дворянству на ландтаге в Вендене в марте 1692 г. и на этом же ландтаге была составлена челобитная. В ней дворянство не только указывало совершенно открыто и честно на нарушение прав его, последовавшее в связи с редукцией, но и жаловалось на произвол и недоброжелательство генерал-губернатора графа И.И. Гастфера, проявленные им как при редукции, так и во многих других случаях. В июне 1692 г. ландраты фон-Фитинггоф и Будберг и депутат Иоганн Альбрехт фон-Менгден доставили челобитную в Стокгольм. Так как она была направлена в значительной части против Гастфера и могла быть для него опасной, то он принял меры. Он заподозрил верность лифляндцев и обвинил дворянство в том, что оно составляло «конституцию», не имея на то права. Когда (незаконное) требование его представить ему акты и постановления последних ландтагов не сразу было исполнено, он закрыл ландтаг. Наконец, по его совету и стараниям король 20 декабря 1694 г. изменил все политическое устройство Лифляндии, созвал новый ландтаг, совещания и решения которого должны были происходить под контролем генерал-губернатора, ак что его воля сделалась верховным законом.

Депутаты 1692 г., к которым присоединился и Паткуль, так как от него требовали объяснений, были в Стокгольме привлечены к ответственности. Особая комиссия обвинила их в нарушении обязанностей подданных и приговорила трех уполномоченных к смертной казни. Этот приговор, впрочем, был смягчен и уполномоченные были только заключены в крепость. Карл XI освободил их в 1697 г. перед своей смертью. Паткуль, приговоренный к более строгому наказанию, бежал до постановления приговора в Курляндию. Соотечественники изменили ему и прервали сношения с ним. В самых священных убеждениях оскорбленный, заслуживший от тех, за кого он ратовал и трудился, вместо благодарности холодную неприязнь, Паткуль весь отдался пламенной ненависти к Швеции и с тех пор только думал о том, как ей отомстить, а свою родину освободить от нее.

Паткуль совершил несколько путешествий, побывал тоже в Швейцарии, а затем вступил в саксонскую службу усердно стараясь, коалицию, образовавшуюся из России, Польши, Саксонии и Дании склонить к решительным действиям. После смерти Карла XI, в 1697 г. на шведский престол вступил его сын Карл XII, молодой воинственный государь (род. В 1682 г.). Война с Швецией давно была задумана и решена, но союзники начали ее не в одно время. Саксонцы сделали еще в начале 1700 г. попытку взять Ригу, предложенную Паткулем и по его указаниям предпринятую; попытка не удалась благодаря неискусному и неосторожному ведению дела генерал-лейтенантом Флемингом. Напрасно бомбардировали Ригу. Саксонцам удалось только засесть в Дюнамюнде, которое они переименовали в Аугустусбург Между тем, Карл XII с самого начала действовал быстро и решительно. Сперва он напал на своего ближайшего и слабейшего противника, Данию и, победив ее, принудил ее заключить мир в Травендале (18 августа 1700 г.). В то время Петр Великий стягивал значительные силы к Нарве, в которой находился только слабый гарнизон и начал осаду этого города. Карл XII, переехав через Балтийское море, с чрезвычайной быстротой прошел по Эстляндии, отбросил конный отряд при Слламэгги и нанес 19 ноября 1700 г. русскому войску, гораздо более многочисленному но плохо обученному полное поражение под самой Нарвой. Русский полководец не имел необходимого авторитета. Сам Петр Великий получил за несколько дней до битвы важные известия и уехал в Москву. Однако время года мешало шведам преследовать русских и заставило их занять под Дерптом зимние квартиры. Таким образом Петр Великий выиграл время для новых вооружений, а кроме того он заключил новые договора с Данией и в Бирзене 26 февраля = 9 марта 1701 г. с Августом II. Сильным, польским королем. Весною 1701 г. Карл XII, получив подкрепление из Швеции, отправился от Дерпта дальше на юг. 8 июля (по тогдашнему шведскому календарю 9 июля, по грегорианскому 19 июля, см. прим. на стр. 222) шведы перешли через Западную Двину ниже Риги и разбили саксонское войско (битва на Спильвэ). Отсюда Карл XII двинулся в Курляндию, занял Митаву и Бауск, построил в этом месте более значительные укрепления и провел зиму 1701/2 г. в южной Курляндии около Виргена. В следующем году он перенес войну в Польшу Столкновения между шведами и русскими возобновились еще осенью 1701 г. в Лифляндии. Шведы одержали победу при Рауге, но 30 декабря Борис Петрович Шереметев победил генерала Шлиппенбаха при Эррестфере. Однако он не мог использовать свою победу и вынужден был отступить в русские владения благодаря наступившей оттепели. 19 июля 1702 г. он же победил Шлиппенбаха при Гуммельсгофе и на этот раз преследовал побежденных. Русские страшно опустошили страну и отступили лишь осенью. В то же время русские, отчасти под личным управлением Петра заняли Ингрию и Карелию; 16 мая 1703 г. был основан город С.-Петербург.

9 июля 1702 г. Карл XII победил саксонцев при Клиссове. В том же 1702 г. Паткуль, не доверяя стойкости и энергии Августа Сильного, перешел в русскую службу, твердо полагая, что Петр Великий заключит мир только после того, как он нанес решительный удар шведскому могуществу. Сперва он был послан с секретным поручением в Вену, а затем он был назначен действительным тайным советником и вторым посланником при польском и императорском дворах. Русское правительство умело достойно ценить его услуги.

В 1703 г. Шереметев совершил опять опустошительный поход по всей Лифляндии и пощадил только окрестности Ревеля, Пернова и Риги. Из этого можно заключить, что он имел намерение заняться в благоприятное для того время осадой этих городов. Осенью 1703 г. удалось Паткулю убедить Августа Сильного, сперва противившегося, возобновить союз с Россией как от своего имени, так и от имени великого княжества литовского. Так как Карл XII, тогда находившийся в Литве, требовал все новых подкреплений, то почти все обученные войска были выведены из Лифляндии, а защита ее поручена отрядам молодых неопытных новобранцев и местных добровольцев (Ritlerfahne). Большая часть офицеров состояла из лифляндцев, число которых в шведской армии вообще было весьма значительно. Эти лифляндские отряды в мелкой войне оправдали возложенные на них надежды; в более крупных делах они не могли участвовать.

То же нужно сказать о гарнизонах крепостей. Жители Дерпта и Нарвы к тому были истощены военными налогами. Вообще города уже не могли удовлетворить денежным требованиям, которые к ним предъявлялись. И вот на эти области, из которых Карл XII рассчитывал получать военные припасы, Петр Великий теперь обратил серьезное внимание. Шведская флотилия, стоявшая в Дерпте, еще во время 1701-1703 гг. успешно тормозила всякие операции против Нарвы. То же самое она хотела делать в 1704 г., когда русские угрожали Нарве. Но русской флотилии под начальством генерал-майора фон-Вердена удалось занять устье реки Эмбах и вслед затем захватить большую часть шведской флотилии (14 вымпелов) при Кастере 3 мая 1704 г. После этого фельдмаршал Шереметев подошел к Дерпту и открыл сильный огонь против города с западной и южной стороны. Когда 2 июля Петр Великий приехал к Дерпту и открыл сильный огонь против города с западной и южной стороны. Когда 2 июля Петр Великий приехал, он изменил план осады, стянул всю артиллерию в один пункт на северо-западе, где было слабое место в городской стене, и сделал в ночь на 13 июля столь удачный приступ, что комендант Шитте сдался. 9 августа была взята Нарва после сильного бомбардирования. Таким образом Петр Великий обеспечил себя с этой стороны. В 1707 и 1708 годах все немецкое население Дерпта было переведено в Вологду и Кострому, а город после того совершенно разрушен, так что уцелели только очень немногие постройки. Известие о намерении Карла XII возвратиться в эту местность вызвало эту жесткую меру, имевшую целью лишить неприятеля точки опоры.

Между тем в Польше возникли большие смуты. Партия, образовавшаяся под влиянием Карла XII, избрала в короли Станислава Лещинского. Но Август Сильный не уступил ему, и Речь Посполитая наконец заключила союз с Россией против Швеции; до этого времени поддерживалась фикция, что Август Сильный ведет войну со шведами в качестве саксонского курфирста, и не в качестве польского короля. В феврале 1704 г. Паткуль провел несколько дней в Берлине и получил от прусского короля Фридриха I обещание, что он примкнет к союзу против Швеции, если только Август Сильный сделает со своей стороны все возможное. После того он был назначен начальником русского вспомогательного корпуса, = это против своих желаний; он предпочитал дипломатическую деятельность. Вместе с армией короля Августа он подступил к Варшаве. После взятия крепости король Станислав уехал из Варшавы. Осаду Познани Паткуль прервал, так как приближался Карл XII. Он со своим, в плохом состоянии находившимся, войском отступил в нижнюю Лузацию, а главная армия Августа под начальством Шуленбурга потерпела поражение от Карла XII.

Между тем русские под начальством Шереметева вступили в Курляндию. Однако Левенгаупт разбил их при Гемауертгофе 16 июля (=15/26 июля) 1705 г. Тем не менее шведы отступили за Двину, а русские заняли Бауск и Митаву. Когда Карл XII запер в Гродне русское войско под начальством Огильви (январь 1706 г.) русские очистили Курляндию, которую вновь занял Левенгаупт.

Паткуль, находившийся в качестве русского дипломатического агента при короле Августе, был арестован 8 декабря 1705 г. по приказу саксонского тайного совета под ничтожным предлогом и заключен в крепость Зонненштейн. Таким образом Август отделался от неудобного советника, неутомимо трудившегося в пользу союза с Россией, так как он уже вступил в переговоры с Карлом XII и это стало известно. Когда Петр Великий заступился за своего представителя, то Август обещался освободить его. Но Паткуль не только не был освобожден, но был переведен в более сильную крепость Кенингштейн. Мир между Швецией и Саксонией был тайно подписан 25 апреля 1706 г. в Альтранштедте и опубликован 1 января 1707 г. Август Сильный отказался от польского престола и принял в числе других и то условие, которое его обязывало выдать шведам всех лиц, родившихся в Швеции и в то время проживавших в Саксонии. К числу этих лиц принадлежал и Паткуль и, нужно полагать, ради него шведы сделали это условие. Паткуль действительно был выдан своему злейшему врагу, унаследовавшему ненависть к изменнику от своего отца. После шестимесячного процесса он был приговорен к смерти и в понедельник 30 сентября (11 октября) 1707 г. предан мучительной казни в Казимире в восьми милях от Познани.

В Лифляндии происходили тогда лишь мелкие стычки. Но при Лесной в нынешней могилевской губернии Левенгаупт, шедший на соединение с Карлом XII, потерпел от Петра Великого тяжелое поражение. Решительное поражение потерпел Карл XII под Полтавой 27 июня 1709 г. (=28 июня = 8 июля; войско его сдалось в плен; он сам искал спасения в Турции.

После этого шведские силы, предназначенные для действий в открытом поле, были уничтожены, но главные крепости в Лифляндии Рига, Ревель, Пернов еще держались и против них были направлены теперь энергетические меры. 26 октября 1709 г. Шереметев явился под Ригой на левом берегу Двины и прекратил подвоз съестных припасов из Курляндии, которая все еще поставляла большую часть провианта в Ригу, хотя она была в руках русских. Гарнизон Риги состоял приблизительно из 12000 войска, в том числе 4000 новобранцев. Но генерал-губернатор граф Стремберг не успел доставить в город полного количества провианта. От 9 до 15 ноября царь Петр находился в русском лагере. Осадные сооружения русские устроили в садах под Гагенсгофом. Петр сам открыл бомбардирование: 13 ноября снаряды еще не долетали и падали в Двину, 14 ноября было пущено более 100 снарядов, которые попали в собор и в окружающие его здания. Но по причине наступления зимы осаду нельзя было вести систематически. Царь уехал в Петербург, Шереметев в Митаву Город однако остался заключен и русские снаряды все-таки причинили уже много вреда. Церкви, ратуша и несколько частных домов пострадали; в крепости взорвало две пороховые башни, одну с 1800 бомб, которые отчасти упали в городе. При этом погибло больше 1000 людей. Уже теперь в городе начали ощущать недостаток провианта, хотя число не военного населения, если не считать латышей в пригородах, немного превышало 1000 и многие выехали из города. Губернатор требовал выдачи всяких припасов, заготовленных некоторыми купцами. Так как он мог платить наличными деньгами лишь в весьма ограниченных размерах и должен был купцов вознаграждать обещаниями, то между ним и городским управлением происходили весьма неприятные объяснения. Повторенные несколько раз ревизии однако выяснили, что у купцов никаких запасов больше не было. Как в русском лагере, так и в городе вспыхнула чума. Первые заболевания случились в Риге в мае 1710 г. В то же время Шереметев возобновил регулярную осаду. 1 июня рано утром он занял предместья. Предложение сдаться, сделанное 11 июня, было отвергнуто. Тогда русские подвергли Ригу страшному бомбардированию (15-24 июня); было брошено в город 4400 снарядов, в том числе много зажигательных; число убитых неизвестно; известие о том, что погибло 22000 — есть еще более щедрые — сильно преувеличивает. Но комендант попросил перемирия на десять дней. Шереметев согласился лишь на перемирие в два дня (28-29 июня). 29 июня было объявлено о намерении сдачи и граф Стремберг, рыцарство и город отдельно составили условия. 1 июля происходили переговоры. Капитуляция подписана «в лагерь под Ригой» 3/14 июля Шереметев принимал присягу от рыцарства в замке, от совета и горожан на площади перед ратушей. При этом он дал обещание, что условия рижан будут приняты. Согласие царя на исполнение условий, касавшихся преимущественно религии, языка и права последовало в Петербурге 30 сентября 1710 г.

Комендантом Риги был назначен генерал Ласси, а генерал-губернатором всего прибалтийского края князь Меншиков (назначение Меншикова последовало уже в 1704 г.). После капитуляции чума стала страшно свирепствовать в городе и именно среди зажиточных, которые до тех пор очень мало пострадали от нее. Почти весь совет, все секретари его, большинство пасторов погибли. Лишь около 20 октября чума прекратилась. Эпидемия свирепствовала не только в Риге, но и во всех городах до Ревеля на севере и прусских городов на юге.

Пернов сдался 14 августа; Ревель, осажденный генералом Бауером — 29 сентября 1710 г. 16 августа Петр Великий издал универсал, в котором он обещал жителям Эстляндии сохранить за ними их прежние права и привилегии. Ревельская капитуляция была конфирмована царем только 1 марта 1712 г.

О второй половине Северной войны, в которой прибалтийский край не участвовал, нам не нужно говорить. Мы отметим только, что война окончилась миром в Ништадте (близ Або) 30 авг/10 сент. 1721 г. По этому миру Швеция должна была уступить России Карелию (с Выборгом), Ингрию, Эстляндию и Лифляндию и вследствие этого лишилась значения великой державы.

ГЛАВА XXXVI Лифляндия и Эстляндия в XVIII столетии

С 1710 г. Лифляндия и Эстляндия уже не служили театром войны, но во многих местах находились гарнизоны, содержание которых лежало на обязанности местных жителей и сильно обременяло их. Война не только страшно истощила всю страну, но и повлекла за собой сильный нравственный упадок. Население обеднело до крайности и тяжело, почти в отчаянии влачило жалкое существование. Тяжело было выйти из этих бедствий, но несмотря на все препятствия оно удалось, хотя лишь в несколько десятилетий. И более всего сделало в этом отношении стремление к самоуправлению, существовавшее с давних пор во всех слоях населения, как наследие столь часто осуждаемых «темных» средних веков. Отрицательные стороны (но где же совсем нет таковых) средних веков, конечно, нежелательно восстановить, но также не следует забывать о их положительных сторонах. После падения самостоятельной Ливонии в течение 150 лет население стремилось к такому положению (т.е. самоуправлению) на старых основаниях, несмотря на все упреки и обвинения, которыми противники старались предотвратить его.

В первое время население распадалось на враждебные друг к другу классы городских и сельских жителей и казалось, что между ними нет и не может быть ничего общего. С мелочным упрямством каждый класс защищал лишь свои интересы и видел в другом лишь противника. Много времени понадобилось для того, чтобы обе стороны отказались от неправильных предрассудков и вследствие этого стало возможным сближение и согласие и вместе с тем выяснилось для всего населения, что есть у него достояние одинаково важное для всех, о сохранении и передаче которого потомству должно заботиться.

Нужно было войти в правильные отношения к правительственным учреждениям. Лифляндия управлялась генерал-губернаторами, временно и губернаторами; однажды Лифляндия и Эстляндия были соединены в руках одного правителя. Дерптский округ принадлежал до 1726 г. к Эстляндии. При генерал-губернаторах состояли вице-губернаторы. Члены советов при губернаторах были в то время из местного дворянства. Из административных присутственных мест находились в Риге Генеральная Экономия (которая впоследствии разделилась на казенную палату (Kameralhof) и управление уделов (Domanenhof) и главная портовая таможня. Постоянно нужно было сноситься с государственными коллегиями; находившимися в то время отчасти в С.-Петербурге, отчасти в Москве, очень часто для отмены или изменения последовавших оттуда распоряжений, несогласных с особенностями местной жизни. Верховный Тайный Совет, существовавший с 1726 г., в 1730 г. уступил место Кабинету Кроме того существовали Юстиц-, Камер-, Комерцколлегия и другие. Недоразумения случались часто. Поэтому как дворянские, так и городские общества посылали свои депутации в столицу не только в случаях перемены на престоле, но и содержали при дворе постоянных представителей для защиты своих интересов. В таковые избирались, разумеется, опытные люди, которые должны были изучить дела в подробностях и пребывали в постоянных сношениях с придворными вельможами и начальниками правительственных учреждений. Представителем города Риги в течение десяти лет с 1725-1735 г. был член совета (городского) Мельхиор фон Каспари. За ним следовали другие.

Относительно некоторых периодов уже опубликован и обработан настолько значительный архивный материал, что общее историческое изображение всей эпохи нельзя считать невозможным, хотя и многое еще остается неразъясненным.

Но в пределах этого труда может быть составлен лишь очерк провинциальной истории с указанием руководящих точек зрения.

К земледельческой обработке земли вновь приступили в некоторых местностях только после 1730 г. Не хватало рабочих сил, очень часто при столь тяжелых условиях и предприимчивости для того, чтобы очистить поля, покрывшиеся кустарником, а кое-где и настоящим лесом. Скот был большей частью поголовно истреблен, так что нужно было закупать новый состав. Из шведских редукций кое-какие были отменены, но большая их часть сохранила силу, ибо отмена их нарушила бы законные права новых владельцев. При крайне скудных сообщениях, только очень медленно оживлявшихся, сбыт сельскохозяйственных продуктов был весьма ограничен и вследствие того количество денег ничтожно. Не было кредитных учреждений и получить наличные деньги можно было лишь за несообразно высокие проценты. «Господа и крестьяне опустились на низшую ступень упадка, до которой они вообще когда-либо опускались в прибалтийском крае». (Юлиус Экардт). Доходы лифляндского дворянства не превышали суммы в 200 талеров, расходы же достигали суммы в 785 талеров, несмотря на нищенские оклады (ландраты получали 15 талеров годового оклада), так что дворянство имело громадный дефицит. В некоторых местностях крестьяне остались совершенно без крова и бродили по областям в положении голодающих нищих. Но были и члены дворянства, ходившие по стране испрашивая милостыню. Помещики довольствовались старыми, часто в самом жалком состоянии находившимися строениями и приступили к перестройкам или новым постройкам только во второй половине столетия. Вся жизнь носила печать крайней бедности. Рано сыновья покидали родительский дом, еще будучи мальчиками многие поступали в русскую или иностранную (это было разрешено) службу Дворяне съезжались на ландтаги, но они происходили не часто, чтобы не отвлекать помещиков от хозяйственных дел, а также во избежание больших сопряженных с пребыванием в городе расходов. Ландтаги происходили в Риге в 1710/11 г., в июне 1721 г., марте 1725 г., сентябре 1727 и 1730 г., феврале 1737 г., июне 1742, 1747, 1750, 1759 г. Последний долгий промежуток оставил в современниках впечатление «времени без ландтага». После того в июне 1765 г. О ландтагах в Эстляндии сведений нет. Крестьяне попали лишь в это время в состояние недалекое от действительного крепостничества, т.е. рабства. Они были фактически без прав. Но бесчеловечные поступки в обращении господ со своими крестьянами все-таки составляют исключение. И дворянства сами решили без внешнего принуждения ввести облегчения: крестьянам дано было право жаловаться на своего господина. Отношения господ и крестьян вообще были патриархальны; применение домашних наказаний нельзя считать злом в виду страшной распущенности крестьян, явившейся вследствие общего нравственного упадка. При том следует принимать во внимание, в каких формах осуществлялось право господина, а также, отношения, отмена которых последовала повсеместно не внезапно, а постепенно. Мы имеем беспристрастных свидетелей. Поэтому обвинения позднейших, односторонне настроенных, притом не беспристрастных писателей-филантропов, как напр. Гарлиба Меркеля, Петри, должны считаться преувеличенными. О каком-либо попечении правительства о сельском населении не было и речи. Правительство, напротив, повышало оклады налогов, вследствие чего увеличивались крестьянские повинности и ухудшалось материальное положение крестьянского населения. Правовое положение крестьян оставалось условным крепостничеством, но и в самое тяжелое время крестьяне могли приобретать имущество в собственность. Отдельные попытки, произвести перемены в этих отношениях, не могли увенчаться успехом. Большинство не могло к ним отнестись с одобрением и доставить им общего для всех значения. Таким образом попытки барона Карла Фридриха Шульца, составившего для своих крестьян в 1764 г. и напечатавшего на латышском языке так наз. Ашераден-Лангхольмское (часто неправильно Ремерсгофское) крестьянское право, и барона Икскюля, составившего нечто подобное на эстонском языке для крестьян своих имений Фикель — остались без последствий.

Особенно тяжела для страны была почтовая повинность (Postierung), т.е. обязанность содержания почтовых дорог, а также почтовых станций и снабжения их лошадьми, тем более, что проезжавшие курьеры и другие с поручениями от правительства ехавшие лица требовали лошадей в большом количестве и нисколько не щадили их. Эта повинность вызывала расходы, для того времени почти недостижимые, и вследствие этого много жалоб. По случаю прохода войск от населения требовалась доставка людей, лошадей, повозок, которые, разумеется, на некоторое, а иногда на продолжительное время отнимались у местного труда. Так особенно долго, более полвека, вспоминали о больших поставках (Grosse Schiesse) 1758 г., когда в самое тяжелое время года один Венденскии округ потерял 183 человека и 1131 лошадь, никогда не возвратившихся, а весь край не менее десяти тысяч людей.

Еще несколько десятков лет по окончании Северной войны сельские церкви оставались без пасторов; случалось также, что один пастор должен был обслуживать пять приходов. Можно себе представить, в какой степени такой пастор имел влияние на отдельных членов прихода. Замещение вакантных должностей шло медленно; в числе кандидатов встречались совсем негодные личности. Лифляндский пастор еще в XVII столетии проникся справедливым сознанием своего достоинства; теперь же в числе пасторов в Лифляндии встречались не только опустившиеся элементы, но и люди совсем без богословского образования, как напр. Некий Арене из Дерпта, бывший переплетчик, сумевший занять должность разными неблаговидными путями. Значительное число богословов прибывало из Германии; они большей частью приглашались в качестве воспитателей, потом.

Изучив местные языки, получали духовные должности и создавали литературу на латышском и эстонском языках преимущественно религиозного, но и вообще общеполезного содержания. И в этой области самоуправление принесло благие плоды. Генерал-суперинтенданты и начальники духовных округов преследовали недостойных церковнослужителей, наказывали и удаляли от должностей непоправимых пьяниц и мучителей крестьян и тем постепенно подымали достоинство духовного сана. Постепенно прекращались жалобы на недостаток в образованных пасторах, на невозможность окрестить новорожденных, венчать желающих вступить в брак и хоронить усопших по церковному обряду Среди пасторов встречались те же направления, которые в то время господствовали в германских богословских факультетах, сначала созданный Шпенером пиетизм, а затем с конца 18-го столетия и в начале 19-го столетия рационализм. Движение, возникшее в Геррнгуте, проникло и в прибалтийский край и нашло здесь сторонников в сельском населении (но не только в этой среде). Сначала на него не обращали внимания, но приблизительно с 1740 г. старались его остановить и вовсе вытеснить, что, однако, не вполне удалось. Положение народных школ в деревнях было весьма печально. До Северной войны почти во всяком приходе была приходская школа, но еще в 1736 г. число всех сельских школ в Лифляндии определяется в 108 с 1300 учащихся. Ландтаг 1765 г. много сделал для народных школ, в особенности для подготовки народных учителей, он же постановил, что дети в зимнее время обязательно должны обучаться в школе. По истечении 10 лет уже ощущались результаты этих мер: в Оберпаленском приходе число грамотных взрослых составляло 65%, число грамотных детей обоего пола — 75%.

Большие города (Рига и Ревель) лишь постепенно вступали в правильные отношения к новому правительству. На них возложена была постройка новых укреплений, в Ревеле кроме того и устройство военной гавани, вместе с тем они должны были содержать городские военные отряды и городскую артиллерию. Вследствие этого часто происходили столкновения городского управления с представителями правительства и устранение разногласий иногда стоило больших трудов. В Риге временно назначался председатель магистрата и главный инспектор городских доходов (Илья Исаев). Рига существенно пострадала от бомбардировки и только медленно приступала к исправлению повреждений. Церкви отчасти лежали в развалинах; 10 мая 1721 года сгорела церковь Св. Петра от удара молнии, после чего она была вновь построена. Как в Ревеле, так и в Риге городская казна была пуста; по городскому хозяйству делались только самые необходимые расходы; чрезмерно большие суммы уходили на приемы и отправку депутаций в столицу и тому подобное. Город Рига был еще кредитором шведского правительства, но и последнее считало Ригу своим должником; также частные лица выступали кредиторами, так как во время войны городское управление часто должно было обращаться к таковым для получения ссуд. Особенно от войны пострадала торговля; старые торговые сношения были прерваны и возобновить их или найти новые стоило больших усилий. Явились конкуренты. Новый С.-Петербургский порт привлекал к себе многих купцов, в особенности голландских, пользовавшихся там разными льготами, что причиняло убыток лифляндским портам. Впрочем этот убыток со временем был возмещен. А новый «Балтийский порт», задуманный еще Петром Великим, но заложенный лишь в 1762 г. для того, чтобы перевести сюда часть Ревельской торговли не оправдал возложенных на него надежд. Петр Великий не запрещал вывозить хлеб, сохранял умеренные таможенные тарифы и не тормозил торговых сношений. Но после его смерти в 1725 и 1728 г. вывоз хлеба был запрещен и города тщетно указывали на то, что при недостаточности и плачевном состоянии путей сообщений не может быть и речи о доставке лифляндского хлеба во внутренние области империи.

Трения происходили также между городскими управлениями и гильдиями, которые ревностно оберегали свои старинные привилегии и особенно в торжественных приемах непременно хотели участвовать через своих представителей. Вообще чрезвычайно часто возникали споры о подобающем общественном положении. В цехах теперь стали обнаруживаться вредные стороны строгого принуждения. Достижение положения мастера (самостоятельного хозяина) сделалось крайне трудным; большинство цехов состояло теперь из «закрытых» т.е. таких, которые точно определяли число мастеров. Как положение мастера, так и положение подмастерья (Geselle) для многих сделалось совершенно недостижимым, особенно вследствие того, что требовались чрезмерные расходы на устройство угощений и представление сложной работы (Meisterstuck), которую потом не легко было продать. Хорошие стороны цехов, обучение и воспитание учеников отступали все более на задний план. Работа ухудшалась, цены же подымались ввиду весьма ограниченной конкуренции.

Между Ригой и лифляндским дворянством еще с первых времен польского шел спор о так наз. «суд бургграфа» т.е. о праве городского совета в лице одного из бургомистров судит дворян. В 1725 г. при вступлении на престол Екатерины I депутаты от дворянства добились отмены этого права и город Рига несмотря на усиленные старания никогда более его не получил. Также спорили о праве приобретать поместья. В 1710 г. (см. стр. 224) городское управление и дворянство отдельно друг от друга заключили свои капитуляции с русским уполномоченным. Город сохранил все свои прежние права, в том числе и право владеть поместьями; дворянство же получило исключительное право владеть привилегированными поместьями, что очевидно нарушало права города. Город владел поместьями Лемзаль, Икскюль, Кирхгольм, до введения редукций кроме того Нейермюлен, Аагоф; вследствие редукций город лишился этих поместий. И с 1742 г. как помещик имел своего представителя в ландтаге. Но приобретать новые поместья ему и городским жителям сначала совсем запрещалось а потом разрешалось лишь в виде аренды на 99 лет. Большое неудобство для помещиков, живших от плодов своих земель, заключалось в колебаниях цен на хлеб, которые назначались экспортерами и тем более, что сельское хозяйство, только медленно восстанавливающееся, должно было бороться со многими другими затруднениями. Но жаловались и на то, что крестьянин, доставляя свои сельскохозяйственные продукты в город, был принужден продавать их по ценам заранее там назначенным, и не имел возможности избирать из покупателей наиболее для себя выгодного. При таких условиях вражда между городским и сельским населением увеличивалась. В 1745 г. лифляндское дворянство заключило работы, давно начатые, но по случаю войны прерванные по составлению полного списка всех своих членов (Matrikel). В этот список город Рига не был включен.

Благодаря торговым сношениям с Литвой появились в Риге евреи. Есть известие из 1536 г. о сношениях рижского купца Спенкгузена с каким-то евреем. В польское время о евреях ничего не слышно; шведское правительство относилось к евреям в высшей степени враждебно; в Швеции пребывание евреям было запрещено; о Ливонии нет известий. В Курляндии встречаются еврейские монетчики при герцоге Готгарде, они проживали временно в Митаве. Только с конца XVII столетия и в XVIII столетии появились евреи в Курляндии на постоянное жительство (Д-р Иоффе). Постоянное их пребывание в городе Риге было ограничено городским управлением и временные остановки разрешались только в особых гостиницах, находившихся под надзором. Правительство относилось различно к евреям; императрица Елизавета не допускала евреев в Россию, Екатерина II разрешала им пребывание с условиями. Жившие в Лифляндии евреи должны были быть приписаны в городке Шлоке, что впрочем не мешало им распространяться и на другие местности.

Большие города Рига и Ревель скоро оправились и достигли благодаря торговле благосостояния. Жизнь в них вернулась в нормальную колею, сила и энергия бюргерства лишний раз доказали свою живучесть. В худшем, почти отчаянном положении были мелкие города, которые в прежнее время играли довольно важную роль в торговом и промышленном деле. От чумы и голода население их сильно уменьшилось, благосостояние совершенно упало. Эти города оправлялись очень медленно; не все вновь получили значение, немногие (Дерпт, Пернов) достигли прежнего значения и то лишь позднее. На месте прежнего цветущего епископского города Дерпта сосланные в Вологду и возвратившиеся в 1714 г. из ссылки жители построили новый город, который должен был вынести в XVIII столетии много тяжелых ударов и в том числе несколько опустошительных пожаров. Жители были крайне бедны и увеличивали тяжести существования бесконечными спорами и тяжбами, в которых проявлялось не сознание права, а преследование узких личных интересов. Цехи зорко следили за своими привилегиями и настаивали на удалении всех ремесленников, не приписанных к цеху (Bonhasen Bonhase = Bodenhase, т.е. неестественное животное). Хотя городская казна была пуста, от нее требовали покрытия чрезвычайных расходов, между прочим на отправку торжественных депутаций в столицу. Другие мелкие города делают трагикомическое впечатление. Феллин и Вольмар остались без управлений и должны были постепенно их восстанавливать, в Феллине не было цехов, но были споры по цеховым делам. Для решения их феллинцы должны были обращаться к Пернову или Ревелю. Если положение и этих маленьких городов со временем стало опять сносным, то это опять таки свидетельствует о живучести и способностях немецкого бюргерства, вышедшего из этого глубокого упадка.

Очень важным событием в жизни прибалтийского края было посещение его императрицей Екатериной II в июле 1764 г. Ландтаги с 1675 г. занялись с успехом земельной организацией и город Рига издал в 1765 г. новый торговый устав как для внешней так и для внутренней торговли. Этот устав коснулся и муниципального устройства города. Из прежних генерал-губернаторов следует отметить князя Димитрия Михайловича Голицына (1713-1719), князя Никиту Ивановича Репнина (1726 в Риге), графа Петра де Ласси (1730-1751); из вице-губернаторов зятя влиятельного графа Бирона, впоследствии герцога курляндского, генерал лейтенанта Людольфа Августа фон-Бисмарка (1736-1740). С 1762 до 1792 г. генерал-губернатором был граф Жорж Броун, родом ирландец (он же с 1775 г. генерал-губернатор эстляндский), который внимательно исполнял предписания императрицы, в последние годы своего управления тем не менее лишился ее милости и часто был настолько упрям, что сношения с ним были затруднительны. В 1767 г. в Москве собралась комиссия для сочинения проекта нового уложения. Из прибалтийского края в ней участвовали представители дворянства и больших городов. Цель комиссии не была достигнута. Но все же ее работы послужили основанием для издания в 1775 г. нового учреждения о губерниях, которое для внутренних губерний означает несомненно значительный шаг вперед. Но в прибалтийском крае, где учреждались так наз. наместничества, это учреждение, выработанное в канцеляриях, вызвало неудовольствие, так как оно не считалось с исторически сложившимися особенностями местной жизни и местное население видело в попытке ввести общеимперские установления опасность для своего строя. Были сделаны попытки приноровить учреждение о губерниях к местным условиям, но без успеха. 3 июля 1783 г. последовал указ об учреждении рижского и Ревельского наместничества. Судопроизводство и сословное деление по другим признакам на 7 классов и несколько подклассов, искусственно разграниченных друг от друга. Новый порядок принимался очень туго, особенно в мелких городах; введение реформы задерживало развитие городской жизни. В Ревеле старый городской совет перестал функционировать 31 декабря 1786 г., в Риге 8 января 1787 г. Его заменили городской голова, избранный от всего городского общества по весьма сложной избирательной системе и городская дума, которая имела надзор за управлением. Полицейские обязанности были возложены на городничего, назначаемого сенатом. Ревель пострадал от нового порядка в меньшей степени, так как за все время существования его во главе Ревеля стоял городской голова Вильгельм Гетлинг (1798), которому удалось защищать интересы города перед правительством, но и не допускать демократических движений в низших слоях населения. В Риге нововведения вызвали большие смуты. Новое деление на классы было сопряжено с затруднениями и оставляло многих в неопределенном положении. Малая гильдия, возлагавшая большие надежды на реформу, испытала разочарование: явились люди, которые имели право приобретать недвижимость в городе, но не допускались в гильдии. Недостойные честолюбцы добивались должностей с хорошим окладом. Первый городской голова Генрих Штраух (до 1790) не мог справиться с затруднениями и сделаться на деле правителем города. При нем было утрачено без заметного сопротивления важное право: уже в 1786 г. при введении нового порядка Рига лишилась права посылать своих депутатов на ландтаге; затем сенатские указы постановили, что жители Риги не имеют права владеть поместьями. Хорошее состояние финансов лучше всего свидетельствует о нормальном, соответствующем своему назначению управлении. Городские финансы, приведенные после прежнего упадка в равновесие, вновь стали расшатываться при новом управлении, которое открыло доступ к ним неопытным и недобросовестным элементам. Таможенные доходы перешли в казну, между тем очень дорого стоившие работы по сооружению дамбы в Двине производились по распоряжению правительства на счет города и поглощали громадные суммы. Городскому хозяйству грозила несостоятельность. В это время Штраух, лично незаслуживающий никаких упреков, сложил с себя обязанности городского головы, за ним следовали сначала Иоганн Яков Даниил Бетефейр, потом Александр Готшалк Зенгбуш (1790-1796). Несмотря на большие затруднения, вытекавшие из нововведений и отношения к ним населения, и большие огорчения, причиняемые ему произвольными поступками чиновников, ему удалось предотвратить банкротство. Отмена прежнего устройства и наступивший вследствие этого быстрый упадок городского благосостояния причиняли гражданам глубокое огорчение. Тем более была радость и тем искреннее благодарность, когда император Павел I скоро после вступления на престол (указом от 28 ноября 1796 г.) отменил несоответствовавшее и не давшее ничего кроме зла устройство наместничеств и восстановил прежний порядок как для городов, так и для дворянства (которое при наместниках избирало своих губернских предводителей).

Судьбы империи, войны и договоры, перемены на престоле, часто повторявшиеся в первой половине столетия, хотя имеют некоторое отношение к местной жизни края, не входят в пределы настоящего повествования.

ГЛАВА XXXVII Литература и историография в XVII и XVIII столетиях

Под влиянием меркантилизма разные, в том числе и мелкие государства стремились к расширению торговых сношений своих государств, под этим влиянием и герцог Фридрих голштейнготорпский задумал завязать сношения с далекой Персией. Попытка эта осталась без последствий, что достаточно объясняется разными препятствиями, главным образом великим расстоянием и недостаточностью средств передвижения, но мы обязаны ей выдающимся прозаическим сочинением, первым описанием далекого путешествия в современном смысле, автором которого был Адам Олеарий, секретарь посольства (Neue Orientalische Reisebeschreibung, Schleswig 1647, выдержало много изданий и переведено на разные языки). Посольство, при котором находился Олеарий ехало через прибалтийский край по пути, по которому несмотря на дальность и трудности его еще в средние века иногда ехали путешественники на поклонение святым местам, желавшие избежать морской путь, как напр. В 1438 г. граф Гергард фон дер Марк, который впрочем доехал только до Новгорода. Вследствие разных несчастий, неоднократный кораблекрушений посольство принуждено было продлить свое пребывание в Ревеле и несколько раз проехать по нашему краю, так что Олеарий имел возможность осмотреть и изучить его. В своем сочинении он дает ценное, снабженное иллюстрациями описание прибалтийского края. Также Павел Флеминг, выдающийся лирический поэт, не утративший до настоящего времени литературного значения, сопровождавший посольство в качестве гофюнкера, находился в 1635 и 1639 гг. несколько времени в Ревель и написал здесь некоторые из лучших своих стихотворений. Общественная жизнь Ревеля и его жителей производила на иностранцев весьма благоприятное впечатление. Еще в XVI столетии некоторые путешественники называли Лифляндию «Blievland» т.е. страною, в которой следует оставаться. Некоторые члены посольства в самом деле остались здесь, напр. Крузиус, впоследствии произведенный в дворянство с фамилией Крузенштерн, или женились здесь, напр. Олеарий. Флеминг обручился с Анной Нигузен, дочерью Ревельского купца и намеревался поселиться в Ревеле в качестве врача. Для окончания своего образования он отправился в Лейден, где и получил степень доктора медицины. На обратном пути он умер 2 апреля 1640 г. В Гамбурге. По желанию Нигузена Олеарий издал его стихотворения.

Также скучный и чопорный Филипп фон Цезен, составитель фантастических романов, жил некоторое время в Ревеле.

В северо-восточной Германии, в Кенигсберге, составился кружок поэтов, поставивший своей задачей развитие поэтического творчества. Члены его писали бесконечные стихи по случаю свадеб, крестин или похорон, из которых лишь немногие имеют художественное достоинство, но глава этого кружка Симон Дах (род. 1605 г. в Мемеле) оставил столь ценные вещи, как «Anke von Tharau» и «Der Mensch hat nichts so eigen». Два члена этого кружка Роберт Робертин (1648) и Андрей Адерсбах (1660), провели часть своей жизни в Курляндии. Робертин был около 1625 г. Воспитателем в доме окружного начальника фон Майделя в Пильтене, Адерсбах с 1650 г. посланником Иакова, герцога курляндского при польском дворе.

Довольно умеренный сатирик Иоахим Рахель (род. В 1618 г. В Лундене в Дитмаршене, умер в 1669 г. в Шлесвиге) был студентом (с 1640 г.) шведского университета в Дерпте, затем до 1650 г. учителем в Лифляндии. Он писал на нижненемецком наречии; на этом наречии писал также лифляндец Густав фон Менгден (в декабре 1688 г.) из его сочинений следует отметить остроумную сатиру на редукции: De fief Duvelskinder. Нижненемецкое наречие, употреблявшееся прежде в Лифляндии, в XVII столетии постепенно уступало место литературному немецкому языку. Иоганн фон Бессер (родился в 1654 г. в Фрауенбурге в Курляндии, был на службе у бранденбургского курфюрста затем прусского короля, перешел при вступлении на престол Фридриха Вильгельма I в саксонскую службу, умер в 1729 г. в Дрездене в должности церемонимейстера) был высоко талантливый и честный деятель, отличившийся особенно на дипломатическом поприще, но как поэт он не имеет заслуг и является украшением, пожалуй, лишь кружка «водяных поэтов» (Wasserpoeten) или справедливо осуждаемой, так наз. второй силезской школы.

Вместе с тем Бессер принадлежит к группе лифляндцев за границей, из которых мы здесь отметим еще Теодора Рейнкинга (родился 1590 г. в Виндаве, 1664 в Глюкштадте), отличившегося как правовед и дипломат и Эрнста Гидеона фон Лаудона, полководца императрицы Марии Терезии. Последний родился в 1716 г., и умер в 1790 г.; род его встречается в Лифляндии еще в начале XV столетия и получил название от архиепископского замка Лаудон, лежавшего вблизи от его поместья; известие о шотландском происхождении Лаудонов неправильно.

Далее следует указать на следующих писателей и деятелей, имевших какое-либо отношение к Лифляндии: Иоганна Георга Гаман (Hamann), «северного мага», знаменитого Гердера, жившего в Риге от декабря 1764 г. по июнь 17б9г. как преподаватель и проповедник Теодора Готлиба фон Гиппеля (Hippel), автора юмористического романа «Lebenslaufe», (вышел в 1778 г., вновь издан Александром ф. Эттингеном в 1878 г.), книготорговца Гарткноха, издателя сочинений Канта, барона О.Г. фон Фитингофа (1722-1792, основателя постоянного театра в Риге), братьев Беренс, Карла (1789) и Иоганна Кристофа (1792), Иоганна Готлиба Мютеля, ученика Иоганна Себастиана Баха и, наконец, несчастного поэта Якова Михаила Рейнгольда Ленца (родился в 1751 г. в Зессвегене 1792 г. в Москве), который в Страсбурге принадлежал к кружку Гёте.

Представителями отрицательных стремлений той эпохи являются Казанова и Кальостро, которые в Лифляндии останавливались на пути в Петербург, где их ждало разочарование.

Не так самоуверенно, но в не менее мистической обстановке выступал в городах Курляндии беглый монах Маньокавалло и отнимал у игравших с ним в азартные игры их червонцы, так как он никогда не проигрывал.

Довольно значительное число деятелей обратилось к историческим исследованиям и составлению исторических сочинений, причем одни интересовались более отдаленным прошлым и собирали источники, другие составляли записки о современных событиях. Сочинения, написанные еще в XVII столетии однако мало распространились, они были напечатаны лишь долго после смерти своих авторов и сделались поздно общедоступными. Мы даем тут краткий перечень.

В XVII столетии писали Мориц Брандис (родом из Мейсена, секретарь дворянства в Ревеле, 1606 г. еще в живых) Франц Ниенштедт (род. В 1540 г. В Вестфалии, купец в Дерпте, наконец бургомистр в Риге, см. стр. 183, 1622 г.), Томас Гиэрне из Карелии, 1655 г. студент в Дерпте 1678 г. в Вердере в Эстляндии. Последний написал Ehst,- Lyf,- und Lettlandische Geschichte, для которой он собрал обширный материал. Далее Христиан Кельх (род. В 1657 г. В Грейфенгагене, в 1710 г. в Ревеле в должности пастора) написал хронику (до 1690 г.), которая была издана уже в 1695 г. в Ревеле и Рудолыптадте. Продолжение этой хроники, в которой Кельх описывает время им самим проведенное в прибалтийском крае, долго оставалось неизвестным и было издано лишь в 1875 г. И. Лоссиусом. В 1700 г. В Гамбурге вышла маленькая книжка Hartnaccius, Kurtzer Entwurf Livlandischer Geschichten.

В XVIII столетии Иоганн Готфрид Арндт (род. В 1713 г. В Галле, ректор в Аренсбурге, конректор в Риге, 1767 г.) написал хронику. Первый том ее вышел в 1747 г. и содержит перевод хроники Генриха летляндского, в первый раз изданной в 1740 г. И.Д. Груббером. Второй том вышел в 1753 г. и обнимает время до 1562 г.; автор готовил еще третий том, но не успел его напечатать и рукопись его утеряна. Небольшое сочинение издал Густав Бергман под названием: Лифляндская история на манер Бос-сюета (Лейпциг 1776), снабженное рисунками Бротце. Кроме того два изложения истории Лифляндии вошли в состав больших компиляций. Для Allgemeine Weltgeschichte (Leipzig 1776), написал Даниил Эрнст Вагнер историю Лифляндии (том 14, отд.2), а для Allgemeine Welthistorie (Halle 1785-89) Людвиг Альбрехт Гебгарди (род. В 1730 г. в Люнебурге, профессор в тамошней дворянской академии 1802 г. Собранный им материал находится в королевской библиотеке в Ганновере) подобное сочинение под заглавием «Geschichte Lieflands, Kurlands und Semgallens».

Только к Курляндии относятся сочинения Карла Людвига Теча (Tetsch, родился в 1708 г. в Кенигсберге, в 1771 г. в Либаве): Kirchengeschichte Kurlands, 1767 и ел. В трех томах и Христофора Георга Цигенгорна (Ziegenhorn, род в 1715 г. в Митаве в 1783 г. в Кенигсберге): Staatsrecht der Herzogthumer Kurland und Semgallen, в Кенигсберге 1772 г.

Ценный вклад в местную историографию внес Фридрих Конрад Гадебуш (Gadebusch, род. 1719 г. на острове Рюгене, бургомистр в Дерпте, в 1788 г. в Дерпте) своим изданным в 1772 году сочинением: «Abhandlung von livlandichen Geschichtsschreibern». Он же издал: «Livlandische Iahrbucher» (до 1761 года) 1780 и сл., составленные очень наглядно, «Livlandische Bibliotek», «Versuche». Другие его работы, многочисленные и пространные, свидетельствующие о его неутомимом трудолюбии и большой аккуратности остались не напечатанными и рукописи эти рассеяны по разным (в том числе и польским) библиотекам.

Великим собирателем всевозможных исторических предметов был Иоганн Христофор Бротце (Brotze, родился в 1742 г. в Герлице, преподаватель при лицее и преобразованной из него гимназии в Риге, 1823 г.). Он собирал грамоты, печати, монеты, рисунки зданий, костюмов и др. и положил основание изучению местных древностей. Составленные им обширные сборники исторических сведений ныне находятся в рижской городской библиотеке. Немного старше Бротце был Иоганн Христофор Швартц (Schwartz, родился в 1722 г. в Риге, сын бургомистра Адама Гейнриха III, 1753 г. старший секретарь совета, 1761 г. член совета, с 1783 г. до введения наместничества бургомистр, 1804 г.). Он путем частных занятий сделался тонким знатоком местной истории и первый научно обработал местное право. В «Nordische Miscellaneen» он напечатал: «Beitrage zur livlandischen Diplomatic», «Uber Ordensgebietiger» и отдельно: «Sammlung Kurlandischer Staasschtiften».

Август Вильгельм Гупель (Hupel, родился в 1737 г. в Саксен-Веймар, 1765-1804 пастор в Оберпалене 1819 г. в Вейсенштейне) занимался географией, этнографией, статистикой края и напечатал «Topographische Nachrichten von Lief- und Ehstland» в 3-х томах, Рига 1774 и сл. Издавал первое историческое периодическое издание «Nordische Miscellaneen» (впоследствии «Neue Nordische Miscellaneen») от которых появилось 46 выпусков. Граф Людвиг Август Меллин (Mellin), родился в 1754 г. в Тоале, в 1828 г.) составил очень старательно географические карты Лифляндии.

Яков Вениамин Фишер (Fischer, род. В 1731 г. член опекунского совета, в 1793 г.) написал «Versuch einer Naturgeschichte Livlands» (Кенигсберг 1778 г. 2-е издание 1791 г.). По примеру Карла фон-Линнэ он перечисляет все известные ему виды из трех царств природы, присоединяет русские, латинские и эстонские названия и делает указания из областей топографии, гидрографии и климатологии.

Научная обработка источников и других материалов, относящихся к этой эпохе, пока только начата. Так изданы капитуляции 1710 года. К. Ширен издал капитуляцию гор. Риги в связи с некоторыми протоколами ландтагов. Эд. Винкельман издал капитуляцию г. Ревеля и эстляндского дворянства. Далее изданы в Риге в 1902-1906 г.: «Aktenstucke und Urkunden 1710-1740», относящиеся к г. Риге, и собранные Антоном Бухгольцом, а напечатанные после его смерти А. фон-Бульмеринком в трех томах.

В заключение укажем на «Schriftstellerlexikon», составленное Иоганном Фридрихом фон-Рекке (Recke) и К.Э. Напьерским и изданное в четырех томах в Митаве 1827-1832 г.г. Оно содержит массу ценного биографического и библиографического материала. Добавление к нему издал Теодор Бейзе в двух томах с 1861 г. Для история отдельных сословий и личностей имеются следующие пособия: К.Э. Напьерского и Кейсслера, о пасторах Лифляндии, Г.Р. и Эд. Паукера (отца и сына) о пасторах Эстляндии (1848 г. и 1895 г.), Кальмейера и д-ра Отто о пасторах Курляндии, Отто и д-ра Брензона о врачах Курляндии и Лифляндии. Важное пособие для изучения истории прибалтийского края составляет: Эд. Винкельман «Bibliotheca Livoniae historica», 1-е издание Спб. 1864 г. 2-е издание Берлин 1878 г. Оно представляет систематический перечень всех сочинений по прибалтийской истории, как отдельно напечатанных, так и помещенных в сборниках и периодических изданиях и наглядно доказывает, что эта история во всех ее отраслях уже давно обрабатывается с большим усердием. Продолжением этого труда следует считать ежегодные обзоры исторической литературы, которые составляли Константин Меттиг (с 1880 г. в «Jahresberichte der Geschichtswissenschaft», выходящих в Берлине), Артур Пельхау (за 1882-1901 гг., Рига 1883-1902 гг.) и А. Фейерзен (с 1904 г.). (Ср. сборник материалов и статей по истории прибалтийского края, 4 тома, Рига 1876-1882)

ГЛАВА XXXVIII Курляндия в XVIII столетии

Анна Иоанновна осталась после смерти своего супруга, герцога курляндского, по желанию своего дяди Петра Великого в Курляндии. При ней состояли в должности обер-гофмейстерины графиня Матвеева, а в должности гофмаршала граф Бестужев. Высший надзор за доменами, т.е. поместьями, предоставленными в пользование вдовствующей герцогине, принадлежал князю Меншикову который вследствие сего вел оживленную переписку с верховными советниками герцогства. Для Анны Иоанновны начали строить в Митаве новый дворец, который однако в 1730 году еще не был закончен. Смуты в герцогстве еще долго продолжались. Герцог Фердинанд, живший в Данциге, возобновлял свои притязания, требовал, чтобы ему выдавали герцогские доходы, посылал распоряжения в разные присутственные места, утверждал должностных лиц, так напр., в 1721 г. ландмаршала и главного начальника (Oberhauptmann). Его притязания поддерживались в Польше, от которой Куляндия находилась в ленной зависимости. Вместе с тем вдова герцога Фридриха Казимира и ее падчерицы (см. стр. 214) требовали выдачи земель, перешедших к ним по наследству. Их требования имели отчасти законное основание, но удовлетворить их было невозможно. Герцогские доходы не могли быть сокращены; нельзя упустить из виду, что второе десятилетие 18-го века было тяжелое время после страшной чумы (см. стр. 215) и нормальная хозяйственная деятельность, дающая регулярные доходы, только что опять возникала. В 1717 году всплыл проект, по которому герцог Саксен-Вейсенфельсский должен был жениться на вдовствующей герцогине Анне Иоанновне и затем сделаться курляндским герцогом. Но этот проект, как и другие ему подобные, впоследствии возникавшие, не осуществился.

После смерти Петра Великого в 1726 г. всесильный князь Меншиков думал занять герцогский престол, но его старания не имели успеха. В то же время явился новый претендент с хорошими шансами в лице графа Морица, маршала Скасонского, сына Августа Сильного и графини Авроры фон-Кенигсмарк. Он приехал в Курляндию и быстро приобрел расположение как Анны Иоанновны, так и дворян. Ландтаг 1726 г. единогласно избрал его в герцоги, но императрица Екатерина I не согласилась. Под ее влиянием и король польский изменил свое мнение и отменил избрание графа Морица. Этот последний подвергся формальной осаде в своей квартире в Митаве в доме Вельмница на углу Католической и Больой улицы и только отряд, находившийся в Митаве для охраны герцогини, освободил его, после чего он переехал во дворец. При свидании с польским королем в Белостоке он ничего не достиг, но ландтаг 1727 года постановил, поддерживать его в герцогском достоинстве. Мориц сам испортил свое дело, которое вследствие смерти Екатерины I (6/17 мая 1727 г.) и падении Меншикова (8/19 сентября 1727 г; все его постановления были отменены императором Петром II) сразу подвинулось вперед. Он лишился милости Анны Иоанновны и должен был покинуть Митаву. С небольшим отрядом он укрепился на острове Усмаитенского озера, который с тех пор называется Морицев остров (Morizinsel) — издал здесь прокламацию к курляндцам, но был окружен русскими войсками и спасся бегством, переодетый кучером (в августе 1727 г.).

После вступления Анны Иоанновны на русский престол Мориц отправился в С.-Петербург и хотел вновь завести переговоры, но не имел успеха. За то казалось, что старый герцог Фердинанд может рассчитывать на успех. Он все еще жил в Данциге. В сентябре 1730 г. он женился на принцессе Иоганне Магдалине Саксен-Вейсенфельсской (род. 1708 г.), а в феврале 1731 г. польский король передал ему Курляндию и Семигалию, но с условием, чтобы после его смерти его владения непосредственно были присоединены к Польше.

Против этого условия великий магистр Тевтонского ордена поднял протест, утверждая, что по прекращении рода Кетлеров, владения его должны возвратиться к Тевтонскому ордену. Но Фердинанд сам погубил свое дело. Он упрямо настаивал не некоторых принадлежавших ему правах, не поддержал своих приверженцев в Курляндии и даже не выехал из Данцига. Вдобавок распространился слух, что он перешел в католичество.

В феврале 1733 г. умер король Август II и его сын и приемник Август III, не обращая внимания на герцога Фердинанда, предложил герцогское достоинство графу Эрнсту Иоганну фон Бирон (1734 г. и 1736 г.).

Но только в 1737 г. Бирон принял это достоинство. 4 мая 1737 г. умер в Данциге герцог Фердинанд на 82 году своей жизни и не оставил детей.

Другие кандидаты, желавшие занять курляндский престол, ландграф Гессен-гамбургский, женатый на дочери герцога курляндского Фридриха Казимира, принц брауншвейг-бевернский как внук того же герцога, не имели успеха. Дворянский съезд (Bruderliche Konferenz), собравшийся в июне 1737 г. в Митаве единогласно избрал в герцоги графа Эрнста Иоганна фон Бирона, а Мориц Саксонский еще раз испытавший свое счастье и приехавший в Митаву должен был вернуться в Париж.

Хотя Бирон по прежнему жил в С.-Петербурге, он пригласил в Курляндию итальянского архитектора Франческо Растрелли и поручил ему несколько замечательных построек (дворец в Руэнтале, новый дворец в Митаве на месте старого орденского замка) и увеличил герцогские домены через покупку новых имений и выкуп заложенных имений. От этих мер пострадали многие члены дворянства, которое поэтому и протестовало против них, но большею частью без успеха. Однако, столь быстро возвысившийся временщик, сделавшийся после смерти Анны Иоанновны (17/28 окт. 1740 г.) даже регентом всей России, столь же быстро пал. Уже в ноябре того же года он со своим семейством был арестован и сослан в Пелым, а после вступления на престол Елизаветы Петровны он был переведен в Ярославль. Казалось, что Бирон окончательно потерял свое значение, падение его соперника фельдмаршала Миниха, случившееся в декабре 1741 г. после переворота 25 нояб./6 дек. Не имело влияния на его судьбу

С 1740 г. до 1758 г. Курляндия опять оставалась без герцога. Хотя Биров у одной части курляндцев был весьма непопулярен, теперь хлопотали о его возвращении. Когда эти попытки к цели не привели, то предложили герцогское достоинство герцогу брауншвейгскому Людвигу Эрнсту, но король польский воспротивился этому. Явились и другие кандидаты, в том числе еще раз Мориц Саксонский. Дворянское общество раскололось на партии. В 1744 г. дворянский съезд распался на две группы: меньшинство стояло за Бирона и к нему тяготели города, большинство, которому покровительствовал польский король, желало возвести Христиана, князя ангальт-цербстского, отца принцессы Софии Августы Фридерики, родившейся 21 апр./2 мая 1729 г. т.е. великой княгини Екатерины Алексеевны, бывшей с августа 1745 г. в супружестве с царевичем Петром Федоровичем. После долгих и бурных переговоров наконец в 1752 г. обе группы постановили просить о возвращении Бирона. Ходатайство потерпело крушение, так как Елизавета Петровна не соглашалась. Вообще влияние России на судьбы Курляндии усиливалось все более со времен Анны Иоанновны.

Между тем король польский Август III в качестве курфирста саксонского был вовлечен в семилетнюю войну и просил императрицу Елизавету, с которой он был в союзе, дать свое согласие на то, чтобы его сын Карл занял курляндский престол. Он мог просить об этом, потому что граф Мориц, старший кандидат из того же саксонского дома умер 30 ноября 1750 г. в Страсбурге. Предложение это сначала не встретило сочувствия, тем не менее Карл в ноябре 1758 г. был провозглашен герцогом и его уполномоченный Эбергард фон Мирбах заключил необходимые договоры с курляндскими чинами. Так как принц Карл, как и весь саксонский дом был католического исповедания, то он должен был дать обещание, что протестантизм в Курляндии не пострадает. В ноябре 1759 г. в Митаве ему приносили торжественную присягу. Однако целая партия продолжала сноситься с жившим в ссылке Бироном и не хотела признать нового герцога. Члены этой партии назывались эрнестинцами, тогда как сторонники Карла получили кличку каролинцев и те и другие носили на своей одежде значки, в знак принадлежности к той или другой партии.

После смерти Елизаветы Петровны, последовавшей 25 дек. 1761 г./5 янв. 1762 г. Биров получил разрешение возвратиться в С.-Петербург, и император Петр III, а затем также императрица Екатерина II признали его курляндским герцогом. Он отправился в Ригу и, после разоружения гвардии герцога Карла русскими войсками, в Митаву где он 22 января 1763 г. имел торжественный въезд. Верховные советники и 139 дворян издали манифест, в котором Бирон объявлялся законным герцогом. Польский же сенат обвинял Эрнста Иоганна Бирона и его сторонников в политическом преступлении. Однако герцог карл сам отрекся от своего достоинства и 27 апреля 1763 г. уехал из Митавы. Его партия — партия каролинцев продолжала существовать, хотя смерть короля Августа III, последовавшая 5 октября 1763 г., лишила ее главной опоры. Новый польский король Станислав Понятовский высказался за Бирона, тем не менее присяга ему не могла состояться. Несколько ландтагов обсуждали вопрос о присяге, но число несогласных было слишком значительно и не уменьшилось даже, когда Бирон в 1767 г. изъявил готовность сделать разные уступки. Тогда Эрнст Иоганн 24 ноября 1769 г. отрекся от герцогского достоинства в пользу своего сына Петра; он переехал в Руэнталь и умер 28 декабря 1772 г.

Несмотря на многократные протесты курляндцы приносили присягу герцогу Петру в июне 1770 г., но всё время управления этого последнего герцога наполнено смутами. Примирение противников сделалось невозможным, разногласия были принципиальные. Композиционный акт от августа 1776 г. устранил лишь главные неустройства. Зависимость Курляндии от Польши имела последствием, что при польских разделах подымался вопрос и о судьбе Курляндии. Однако два первых раздела Курляндии не коснулись. Русское влияние усиливалось, но многие искали опору при польском дворе, пока польская дворянская республика существовала и находила поддержку со стороны Австрии и Пруссии.

При дворе герцога Петра, особенно после заключения третьего брака герцога большое внимание уделяли театру и музыке (капельмейстер Фейхтнер). Дворцы в Митаве и Руэнтале теперь были докончены. Кроме них герцог Петр построил большие дворцы в изящном стиле позднего рококо (с помощью скульптора Графа) в Вюрцау Шветгоф (в 1876 г. переделан в казармы) и Фридрихслуст и окружил их большими парками. На месте дворца герцогини Анны в Митаве архитектор Северин Иенсен с 1773 г. построил новое здание с башней, предназначенной для астрономической обсерватории. В этом здании 8 июня 1775 г. Было открыто высшее учебное заведение, которое носило название: 1775-1795 Academia Petrina, 1795-1806 Gymnasium academicum, 1806-1838 Gymnasium illustre. Учебный план был выработан при участии известного Иоганна Георга Зульцера. Ректор избирался профессорами.

Герцог Петр был три раза женат. Оба первых брака с принцессой Каролиной Вальдекской (1765-1772) и с княжной Евдокией Юсуповой (1778) были расторгнуты. В третий раз он женился 6 ноября 1779 г. на имперской графине Доротее фон Медем. Из этого брака он имел одного сына, родившегося в 1787 г. и умершего уже в 1790 г. и несколько дочерей. Когда герцог в интересах этих дочерей, но и для того, чтобы поправить собственные свои финансы, некоторые частные имения, причисленные к доменам (напр. Вюрцау) объявил своим частным владением, он встретил сильное сопротивление и приобрел многих врагов. Точно также соединение нескольких имений под одним управлением, произведенное в фискальных целях и сопровождавшееся многими злоупотреблениями, вызвало большое неудовольствие. В числе его служащих отличался особенной жестокостью вышедший из крестьянского сословия Давид Грюнгоф. И в других отношениях счастье не улыбалось герцогу Разногласия между его советниками побудили правительство, подвергнут пересмотру давно забытые договоры с Швецией по делам города Риги из 1615 и 1629 г.г. (см.стр.191). На основании этих договором герцог Петр с императрицей Екатериной II в 1783 г. заключил конвенцию, в силу которой курляндские произведения должны были вывозиться не через курляндские порты Либаву и Виндаву, а через Ригу, причем с них на границе взималась таможенная пошлина, устье реки Аа с местечком Шлок перешло к России, Митава следовательно была отрезана от моря и морская торговля естественно сосредоточена в Риге.

В августе 1784 г. Герцог Петр предпринял большое путешествие, чтобы отдохнуть и оправиться от забот и бремени правления. Со своей супругой и большой свитой он выехал из наиболее любимой своей резиденции Вюрцау и отправился через Берлин, Дрезден и Мюнхен в Италию. В Риме он праздновал в 1785 г. Десятую годовщину им же основанной Петровской академии. После вторичной остановки в Берлине, во время которой состоялась покупка большого владения Саган в Силезии герцог посетил Голландию. Когда он весной 1787 г. Возвратился в свое герцогство, его встретили со всевозможными жалобами и неприятностями. Совещания ландтагов были крайне бурны и часто прерывались. Городские общества жаловались на упадок торговли и промышленности. Полная анархия угрожала герцогству, когда осенью 1790 г. Четыре депутации, а именно: герцогская, дворянская, пильтенская и депутация от митавского союза бюргеров (во главе которого стояли некоторые профессора академии) поехали в Варшаву, чтобы перед королевским правительством защищать свои права и притязания. Герцог в важных делах делал уступки, но в пустяках проявлял большое упрямство. Попытка его составить в ландтаге свою партию и таким образом бороться с существовавшей политической системой, кончилась полной неудачей.

В декабре 1792 г. вспыхнуло даже «восстание мелников», которое впрочем не следует рассматривать как отражение движения происходившего тогда во Франции. Лишь вожаки знали о французских делах и действовали может быть под их влиянием. Сущность дела заключалась в том, что многочисленные рабочие на мельницах предъявили законные и крайне скромные требования о выдаче им со стороны хозяев денег на пиво, и встретив отказ, устроили большую демонстрацию перед дворцом. Когда они не повиновались приглашению разойтись, войска стреляли в них, при чем несколько человек к несчастью было убито и ранено. Этим все дело и кончилось.

Пруссия еще раньше, но особенно после второго раздела Польши (1793 г.) внимательно следила за курляндскими делами. Но прусские резиденты в Митаве, в том числе Гиттель (Huttel), не совсем верно оценивали положение вещей и не считали его настолько безнадежным, чтобы можно было оправдать иностранное вмешательство. Между тем положение герцога стало совершенно шатким, и он потерял почти всякое влияние на дела. Давно уже Отто Герман фон Говен (Howen), который также как и его отец был убежденный противник Биронов, с согласия многих курляндцев вступил в переговоры с императрицей Екатериной II. Когда в январе 1795 г. последовал третий и последний раздел Польши и курляндское дворянство посредством манифеста от 17-го марта, а пильтенское дворянство 18 марта объявили ленную зависимость от Польши несуществующей, поручая вместе с тем дальнейшее устройство своих дел императрице Екатерине, то вообще не существовали более приверженцы герцога Петра. Только двое из верховных советников канцлер Георг Кристоф фон Людингаузен-Вольф и ландмаршал Эрнст Дитрих фон Шеппингк не подписали манифеста; они заявили, что считают образ действий дворянства необходимым, но для себя не совместимых с долгом перед герцогом.

Герцог Петр с февраля 1795 г находился в С.Петербурге и признал совершившееся, отрекшись от своего достоинства 17/28 марта 1795 г. 30-го августа того же года он покинул навсегда свое прежнее герцогство.

15-го апреля 1795 г. императрица Екатерина II в торжественной аудиенции принимала представителей курляндского и пильтенского дворянства, 20 апреля они приносили присягу в собрании сената. Генерал-губернатором курляндским был назначен генерал фон дер Пален; императрица разрешила продолжение ландтага, прерванного 25 марта и заседавшего до 26 октября. По указу от 27 ноября вводилось в Курляндии устройство наместничества, введенное во всей империи, и юлианский календарь. Наместничество было отменено императором Павлом его указом от 24 декабря 1796 г. несколько недель спустя после отмены лифляндского и эстляндского наместничеств.

ГЛАВА XXXIX Заключение

После присоединения к России Курляндии все три главные части области, занятой в 13-м столетии немецкими колонистами, были под названием прибалтийских губерний (Ostseeprovinzen) соединены под одним управлением. (Лифляндская, Эстляндская, Курляндская губернии; остров Эзель присоединен к Лифляндской губернии, но эзельское дворянство составляет отдельную корпорацию).

Управление провинциями поручено губернаторам, действующим от имени императора и имеющим при себе вицегубернаторов (в Риге, Ревеле, Митаве). За исключением короткого промежутка, с мая 1801 г. до 1876 г. провинции были кроме того объединены под управлением генерал-губернатора, жившего в Риге).

Подробное историческое описание тем не менее должно было бы остановиться на каждой провинции отдельно. Историческое их развитие наложило на туземное и на немецкое население особую печать. Присоединение к различным резко друг от друга отличавшимся государствам имело следствием, что выработались в каждой провинции отдельно. Историческое их развитие наложило на туземное и на немецкое население особую печать. Присоединение к различным резко друг от друга отличавшимся государствам имело следствием, что выработались в каждой провинции характерные особенности. До сих пор противоположности и различия не исчезли и для того, чтобы научиться понимать друг друга и сознавать объединяющие элементы, понадобилось продолжительное время. Мы пишем не историю отдельных провинций, а, напротив, желаем подчеркнуть общее и объединяющее, а потому лишь бегло коснемся местных особенностей.

Земельный вопрос подымался и ранее, теперь желали его решить. К этой цели шли постепенно, ибо опрометчивое решение не принесло бы пользы ни помещикам ни крестьянам. Настоящее крепостное право не существовало в прибалтийском крае; наследственная зависимость и арендная система, по которой крестьянин должен был отбывать барщину, размеры которой определялись по усмотрению помещика были достаточно тяжелы. Нигде помещик не жил исключительно от своих крестьян, зависимость их была установлена в пределах, которых требовали сельскохозяйственные интересы. Разумеется, крестьянам жилось лучше при добрых помещиках, но злые составляли только исключения. В Курляндии существовали патриархальные отношения и крестьяне не ощущали особой тяжести своей зависимости. Только злонамеренные писатели выдумали те страшные вещи, которые в действительности никогда и никем не наблюдались.

В эстляндском (здесь инициатором был предводитель дворянства Яков фон Берг) и в лифляндском ландтагах 1795 г. заговорили о земельном вопросе. Особенно подвинулось это дело со времени вступления на престол императора Александра I, который, придерживаясь гуманных убеждений, думал об отмене крепостного права по всей империи и предлагал провести ее и в прибалтийском крае. Вследствие сего в Лифляндии в 1804 г. был издан крестьянский устав и в 1809 г. дополнение к нему. По этому уставу прикрепление крестьян сохранялось, но крестьянин получал неотъемлемое наследственное право на пользование своей усадьбой. Этот закон повлек за собой новое измерение и межевание земли и участков. В Эстляндии было в 1804 г. составлено «уложение для эстляндских крестьян»; крестьяне не получили права свободной покупки земли, отмена крепостного права не объявлена в ясных выражениях. Александр I был недоволен, сами эстляндские помещики сознавали, что уложение не соответствовало назревшим потребностям. Поэтому были в 1811 г. изданы новые резко отличавшиеся от прежних постановления: отношения помещиков и крестьян строились на свободном договоре, вследствие чего всякие права помещика на личность крестьянина, а также прикрепление крестьян к земле, разумеется, уничтожались.

Дальнейшее развитие крестьянского дела остановилось на некоторое время вследствие отечественной войны. Но в начале столетия осуществилось еще другое важное дело, было исполнено наконец старое, весьма близкое сердцу местных жителей желание. Еще при императоре Павле I возникла мысль учредить в прибалтийском крае университет, как видно из указа от 9 апреля 1798 г. Так как в Митаве существовала академия, то думали сначала митавскую академию преобразовать в университет. Средства для его содержания должны были доставить дворянские общества и правительство, которое из государственных имуществ выделило участок в 100 гакенов в пользу университета. Но не в Митаве, а в Дерпте, где уже при шведском управлении существовал университет (см. выше стр. 199) 21 апреля 1802 г. было учреждено учебное заведение, первоначально с ограниченным составом профессоров и студентов, при участии представителей от эстляндского и лифляндского дворянства (курляндское дворянство отказалось от участия, когда решено было учредить университет не в Митаве). Уже в мае месяце того же 1802 г. император Александр посетил молодой университет и остался им доволен. Первый ректор профессор физики Георг Фридрих Паррот заслужил доверие и расположение государя. Это выразилось во-первых в том, что государь по его просьбе приказал из государственного казначейства отпустить более значительные средства на потребности университета и утвердил новый устав, а во-вторых в том, что государь вел с ним много лет оживленную переписку. 12 декабря 1802 г. в 25 день своего рождения государь подписал учредительную хартию Императорского Дерптского университета, где сказано: «Мы учреждаем на вечные времена для Империи Нашей, а в особенности для Губерний Лифляндской, Эстляндской и Курляндской Университеты; и как столь приятно Нашему сердцу привести сие святилище наук в цветущее состояние, то по сему и приемлем оный Университет в особенное Наше покровительство и защиту Учреждение сие имеет преимущественно целью распространение человеческих познаний в Нашем государстве и купно образование юношества на службу отечества.

Отечественная война коснулась и прибалтийского края, но только в южной части. При вступлении французов в Россию крайне левое крыло огромной армии Наполеона русские заняли укрепленную позицию на средней Западной Двине при Дриссе, что оказалось не нужным, после чего войска отсюда были переведены в другие места. Вместе с тем почти все войска были выведены из прибалтийского края. 13/25 июня 1812 г. левое крыло перешло границу; к корпусу маршала Макдональда принадлежал и прусский вспомогательный отряд, названный 27-ой дивизией и состоявшей из 20000 человек под начальством генерала Йорка. 23 июня/5 июля произошло первое сражение именно при Шавлях, где пруссаки сражались под начальством генерала Граверта. Курляндия занята французскими войсками, на нее наложена контрибуция в 2000000 франков; большая часть этой суммы действительно была уплачена; 7/19 июля сражались при Эккау, 8/20 июля неприятели, преимущественно пруссаки, заняли позицию при Кирхгольме, Даленкархене, Кеккау. Потом распространился слух, что они 9/21 июля при Гросс-Юнгфернгофе перешли на правый берег Двины. После того Рига находилась в прямой опасности.

Рига была в то время сильной крепостью, где был собран большой запас продовольствия и амуниции, но гарнизон ее в количественном отношении не соответствовал ее назначению. Ожидали нападение или даже осаду, так как стало известным замечание Наполеона, что Рига есть предместье Лондона. 16/28 июня в Риге объявлено военное положение. 26 июня/8 июля произошел переполох вследствие ложного известия, что неприятель приближается к Митаве. Но то, что приняли за неприятельское войско, оказалось отрядом казаков и стадом быков. Тем не менее было решено совершенно сжечь Митаву, чтобы не дать неприятелю возможности укрепиться здесь, но курляндскому губернатору, Фридриху фон Сиверсу, удалось отклонить эту меру Гражданское управление покинуло Ригу и переехало отчасти в Пернов, отчасти в Вольмар, архивы также были увезены. В городе, кроме городского магистрата, остались только военные власти. Главнокомандующий в Лифляндии, генерал и, фон Эссен I преждевременно приказал разрушить и сжечь части Митавского и Московского предместий и в ночь от 11/23 на 12/24 июля даже все Петербургское предместье. Так как неприятель под Ригой не показывался, то эта мера оказалась ненужной. Материальные, от нее происшедшие убытки, не могут быть точно исчислены, так как многие пострадавшие о своих убытках умолчали; убытки же, понесенные преимущественно бедным населением и заявленные, достигли суммы в 17000000 рублей ассигнациями, что составляет более 4000000 р.с.

Прусский вспомогательный корпус выдержал еще сражение при Даленкирхене 10/22 августа, при Графентале и Мезотене 17/29 сентября, при Олаи 3/15 ноября. В декабре неприятельские войска удалились, получив приказание прикрывать отступление великой армии. Командующий же прусским корпусом, генерал Йорк, заключил 18/30 декабря с русским полковником Дибичем конвенцию в Тауроггене (в Пошерунской мельнице), в силу которой пруссаки перешли к русским. В Курляндии еще с осени свирепствовал страшный тиф.

По окончании отечественной войны прибалтийский край наслаждался миром и спокойствием. Во время Крымской войны в 1854 г. англичане делали попытки высадиться; наибольшая опасность тогда грозила Ревелю, так что часть населения и некоторые правительственные учреждения переехали в другие города (напр. Вейсенштейн). Но эти попытки серьезного значения не имели.

По восстановлении мира решение крестьянского вопроса было приведено к заключению. И в Курляндии, по желанию государя, занялись этим делом. Экономическое положение края было вследствие войны (вследствие континентальной системы прекратился вывоз сельскохозяйственных продуктов в Англию, которая была главным их покупателем) и повышения государственных повинностей и налогов неблагоприятно, тем не менее дворянские общества не остановились на половине пути. Они учреждали кредитные общества, которые выдавали ссуды под залог имений и распространяли свои операции на значительные области и тем дали возможность предотвратить хозяйственное разорение.

За сто лет до этого отсутствие такого кредита ощущалось как тяжелый недостаток. Раньше других покончила Эстляндия с крестьянским вопросом: 8/20 января 1817 г. в Ревеле торжественно объявлено об освобождении крестьян. В Курляндии, после долгих совещаний, во время которых генерал-губернатор маркиз Паулуччи выступил со своим проектом, осуществление которого не удовлетворило бы ни помещиков, ни крестьян, приняли в ландтаге 1817 г. с подавляющим большинством основания эстляндского положения и это постановление 25 авг/6 сент получило Высочайшее утверждение. 30 авг/11 сент 1817 г. в присутствии государя последовало в Мтаве торжественное объявление об освобождении крестьян. Лифляндские дворяне после этого не могли и не хотели дольше отставать от своих соседей и приняли в ландтаге 1818 г. в противоречие к постановлениям 1804 г. (см. выше стр. 254) крестьянское положение, изданное в 1819 г., которое устанавливало право свободного перехода. Хотя крестьяне по имени сделались независимыми гражданами государства, но личная их свобода не могла принести пользы при сохранении хозяйственных ограничений. Право свободного перехода вызвало усиление спроса рабочих сил и повышение заработной платы. Право на приобретение земли предоставлено лишь впоследствии. Пока преобладала аренда; но место прежней натуральной аренды занимала все более денежная аренда, предлагавшаяся помещиками, так как крестьяне понимали ее преимущества. В Эстляндии в этом деле много сделал предводитель дворянства граф Александр Кейзерлинг (позднее 1862-1870 попечитель Дерптского университета). В Лифляндии ландтаг 1847 г. постановил, чтобы плата за арендованный участок делалась в деньгах, и особенные заслуги по этой части имел барон Гамилькар фон Фелькерзам (1856 г.), по убеждениям консерватор, по действиям либерал. В Курляндии натуральная плата за аренду отменена в 1863 г. при содействии барона Карла Матфея фон дер Реке; de facto и здесь уже давно перешли к денежной аренде и еще в 1840 г. барон Федор фон Ганн предлагал совершенно уничтожить натуральную аренду.

Более действительные меры для улучшения положения крестьян могли быть приняты лишь после того, как всякое лицо христианского исповедания без различия сословного происхождения получило право приобретать земли. Ибо лицам, принадлежавшим к городским и сельским сословиям вопреки капитуляции 1710 г., которая сохраняла все прежние права, было в конце концов запрещено владеть землей как на правах собственности, так и на правах аренды на 99 лет. Вследствие этого города, имевшие земельные владения, попали в странное положение. Но Рига защищала свои права, и от ее имени бургомистр Отто Мюллер, бывший с 1852 г. представителем города в ландтаге, — так как город владел землей, — смело вступил в борьбу за право всех на владение землей (18б2г). Представителем дворянства был в то время ландмаршал князь Павел фон Ливен. Хотя сначала консерваторы имели большинство, в конце концов победили либералы. В ландтагах, собиравшихся ежегодно — были и чрезвычайные, так что в один год собирались два ландтага, — происходили бурные прения. В 1864 г. еще 90% всех поданных голосов (=127 гол. против, 9 за) были против распространения на всех права на владение землей, в марте 1865 г. лишь 60% (из 193 поданных голосов) и уже в марте 1866 г. вопрос был решен в смысле либералов. 11% голосов из 205 были за распространение права.

Дворянский съезд (чрезвычайный ландтаг) в Курляндии, где так же, как и в Лифляндии, хотя и на других основаниях, право на владение землей было ограничено, еще в июне 1865 г. сделал подобное постановление. Между тем, как представитель курляндского дворянства барон К. фон дер Реке для получения утверждения находился в С.-Петербурге, примкнул к этому направлению и предводитель эстляндского дворянства барон фон дер Пален. Еще в декабре 1864 г. эстляндский ландтаг отклонил даже предложение учредить комиссию для предварительного обсуждения этого вопроса. Это решение столь важного вопроса, почти одновременное во всех трех провинциях свидетельствует о благородном настроении причастных лиц.

После этого операции существовавших дворянских кредитных обществ были распространены на покупку и продажу крестьянских участков, и многие крестьяне не преминули воспользоваться этим и приобрести участок.

Благодаря разного рода удобрениям, в особенности переходу от устаревшей трехпольной системы к многопольной, вследствие этого более богатым урожаям и благоприятным конъюнктурам на всемирном рынке здешние крестьяне скоро достигли известного благосостояния. При хозяйственных дарованиях и бережливости как латышей, так и эстонцев, которые расточительность не уважают ни под каким видом, приобретение земли в наследственную собственность оказало очень благотворное влияние. Около 1900 г. почти вся земля, обрабатываемая крестьянами, перешла в их собственность. По этому поводу дворяне говорили: мы посадили крестьянина на лошадь, теперь он должен доказать, умеет ли он ездить верхом.

Вслед за учреждением университета, который сделался центром дерптского учебного округа (обнимавшего сначала и часть Финляндии), проведена была и реорганизация средних и низших школ. Существовали старые школы, в том числе Ревельская дворянская гимназия. (Domschule), основанная в 1319 г.; вообще все гимназии теперь были преобразованы по одному общему для всех плану; в уездных городах были учреждены начальные и уездные училища. Частные учебные заведения, соединенные с пансионами существовали, в Биркенруэ близ Вендена, в Феллине, в Верро. Также в деревнях начали учреждать помещение под школу, и духовенства, имевшего надзор за школами, ибо эти школы не принадлежали к ведомству попечителя.

Для подготовления сельских учителей дворянство учредило несколько учительских семинарий. В Лифляндии народные училища даже были разделены на низшие и высшие, так наз. приходские с расширенной программой. Преподавание велось на родном языке детей, т.е. на латышском и эстонском; о германизации никогда не думали. Хотя этот вопрос не раз подымался и обсуждался и мнения очень расходились, но утверждавшие, что германизация была бы насилием над чужой народностью и отклонявшие ее на этом основании оставались в большинстве.

Духовные лица обрабатывали местные языки и сделали их предметом научных исследований. Из местного туземного населения первоначально не выходили церковнослужители; число пасторов латышского или эстонского происхождения было не велико до половины XIX стол., но после этого оно увеличилось.

Дерптский университет развивался, учреждались новые кафедры. Высшее образование сделалось доступным на родине; для приобретения его уже не нужно было, как прежде, ездить за границу. Велико число тех, которые в Дерпте получили высшее образование. Разумеется, большинство избирало те науки, знание которых давало право получить место с достаточным жалованием. Должности пасторов, юристов, врачей, учителей не только в прибалтийском крае, но и в империи замещались кандидатами Дерптского университета. Некоторые из них получили всемирную известность, одного мы назовем, не опасаясь тем обидеть других: Карл Эрнст фон Бер (Baer) родился в Эстляндии 17/28 января 1792 г., был профессором Кенигсбергского университета, затем действительным членом императорской академии наук в С.-Петербурге, умер 16/28 ноября 1876 г. в Дерпте, где он провел последние годы жизни. Он прославился своими работами и важными открытиями в области биологии. Если бы мы хотели назвать другие имена, мы бы должны были составить обширный список, который доказал бы, сколько идеализма воспитанники этого университета, истинного сокровища нашего края, приобрели в нем и сохранили на всю жизнь. Многие, впоследствии перешедшие на практические поприща и честно работавшие на них, проникались в Дерпте любовью и безусловным уважением к свободному научному труду Вместе с тем, тут выработались особые формы студенческой жизни. Четыре корпорации, имеющие характер землячеств, были основаны не долго после учреждения университета и просуществовали до настоящего времени; старейшей из них ныне уже около ста лет. В них никогда не обсуждали политических вопросов. Корпорация поддерживала и воспитывала членов, требуя от них раньше всего безусловной честности и исключая из своего состава совершивших нечестный поступок. В отношении к поединкам и дуэлям некоторые, не имевшие достаточного самообладания переступали предел допустимого, но учрежденные для этой цели в 1841 г. суды чести боролись со злоупотреблениями в этой области.

Частная жизнь в прибалтийском крае до половины 19 столетия протекала тихо. Сельские жители и жители маленьких городов довольствовались сношениями с родными и соседями. Многие забавлялись охотой. В половине лета, около Иванова дня или во время зимнего сезона, помещики и сельские жители приезжали в губернский город (так особенно в Эстляндии и Курляндии, где различали Ивановы дни по старому и новому стилю) устраивали свои дела и искали развлечений и увеселений, которых они были лишены в обыкновенное время. Даже в более крупных городах жизнь текла очень спокойно. Те возбуждения и волнения, которые вызывает все чаще и чаще новейшее время, были еще неизвестны. Местные газеты — число их было незначительно, «Rigasche Zeitung» начала выходить в 1778 г. — отличались удивительной бедностью содержания; наибольшее место в них занимали объявления; известия о местных делах они не смели печатать, фельетона не знали, редкие политические сообщения из империи и других государств появлялись поздно. Вообще боялись гласности. Самые распространенные иностранные газеты были: внимательно издававшаяся (тогда в Аугсбурге), но беспартийная Allgemeine Zeitung и, в городе Риге, «Hamburgische Correspondent», кроме них читали Neue Preussische Zeitung, обыкновенно называемую Kreuzzeitung. Газеты получались поздно, и если кто-нибудь выписывал книги из-за границы, он точно также должен был запасаться большим терпением. Почтовые сообщения были весьма неудовлетворительны. В С.-Петербург или за границу ездили только по делам или для лечения и такие поездки стоили дорого, так что лишь состоятельные могли их предпринимать. Большой почтовый тракт от Тауроггена в С.-Петербург шел через прибалтийский край. Два раза в неделю большие, тяжело нагруженные почтовые экипажи проезжали по этому тракту (при худом состоянии дороги и дурной погоде они запрягались во множество лошадей). Пароходство по Балтийскому морю лишь зарождалось; поэтому все, отправлявшиеся в С.-Петербург и не имевшие ни своих лошадей, ни своего экипажа, должны были ехать в этих почтовых экипажах. Таким образом знаменитости театра и другие известные артисты попадали в Митаву, Ригу, Дерпт, иные из них останавливались тоже в маленьких городах: Венден, Валк, Вольмар, и устраивали в них представления перед благодарной и достаточно образованной, способной оценить представляемое публикой, состоявшей как из местных обывателей, так и помещиков окрестных имений. Музыкой много занимались, живопись и другие изображающие художества стояли на заднем плане, хотя интерес к ним, в виде исключения, кое-где обнаруживался. Музыка была господствующим художеством. В ее исполнении многие мужчины и женщины достигли значительного совершенства, хотя мы таких не знаем, которые жили исключительно для и от музыки. Более всего уважали немецкую классическую музыку, и в этой области придерживались правила: Res severa est verum gaudium. В Ревеле и вообще в Эстляндии всегда особенно любили хоровое пение; много занимались им и в Дерпте среди студентов. Квартет из членов корпорации «Эстонии» пользовался в течение нескольких десятилетий большой славой. Но Рига все-таки оставалась первым городом всего края. И здесь театры и концерты были единственными публичными, все части общества объединяющими увеселениями. Они поставляли главный материал для разговоров и для газет, в других отделах, лишенных всякого интереса (критические статьи Карла Альта). Конрадин Крейтцер похоронен в Риге на католическом кладбище. Рихард Вагнер был капельмейстером при рижском театре. Карл фон Гольтей был не полных два года директором театра. Постоянный театр существовал в то время только в Риге. Около Иванова дня рижская труппа давала представления в Митаве, где имелось подходящее помещение. Впоследствии в этом здании был устроен цирк, и теперь стоит на том месте новый Курляндский провинциальный музей.

Со времени пробуждения исторического интереса изучение родной старины сделалось преобладающим научным занятием. Курляндское общество, основанное в 1815 г., должно было сделаться центром литературной и художественной деятельности. Но с течением времени оно все более исключительно останавливалось на двух задачах: на изучении родной природы и изучении родной старины. Музей в Митаве, основанный статским советником фон Реке и врачом, доктором Лихтенштейном, обнимал также обе области (естествознание и историю) и внес в широкие слои интерес к ним. В Риге (1844) и Дерпте были основаны общества естествоиспытателей, в Ревеле при «литературном обществе», основанном в 1842 г., образовалась секция природоведения. В 1834 г. возникло в Риге общество, сосредоточившееся с самого начала на изучении истории и археологии прибалтийского края. Подобные общества для изучения местной истории и археологии возникли впоследствии и в мелких городах: Аренсбурге, Нарве, Феллине, Пернове, Вейсентштейне, так как и в них набиралось достаточное количество людей с умственными интересами. Латышское литературное общество, имеющее общие собрания то в Риге, то в Митаве, ученое эстонское общество в Дерпте начали работать еще в первой половине 19 столетия. Все эти общества преследовали строго научные цели и принесли свою пользу; при этом было бы несправедливо упрекать их в том, что они способствовали разбрасыванию сил; при условиях нашей жизни и больших расстояниях между городами такая децентрализация не только желательна, но совершенно неизбежна.

Леность и бездействие не имели поклонников. Помещик жил в своем имении среди крестьян и занимался своим хозяйством. В городах мужчины добросовестно исполняли обязанности по должности, находились ли они на государственной службе, которую несли преимущественно местные уроженцы, или на городской службе или в независимом положении. Женщины работали в доме. Общества с благотворительными или общекультурными задачами только что возникали. После работы мужчины отдыхали и развлекались в клубах; открытые для всех рестораны не пользовались симпатиями. В маленьких городах служащие в общественных учреждениях составляли с так назыв. «литератами», т.е. пасторами, врачами, учителями, аптекарями тесно сплоченную семью, спокойствие и согласие которой только изредка нарушались, если в нее проник неподходящий элемент или провинился чей либо слишком острый язык. Эти кружки устраивали чтения и танцевальные вечера, обыкновенно в частных домах, но иногда, особенно когда в городке были проезжающие студенты, в помещении клуба или, на местном наречии, «муссы». Такие «муссы» существовали везде, большей частью в гостинице поблизости от почтовой станции. Здесь задерживался проезжающий и, исполняя роль живой газеты, сообщал последние новости. Гостеприимство было широко распространенною добродетелью, как в городах, так и особенно среди помещиков, в среде которых посещение соседа часто составляло единственное развлечение. Дети помещиков, сыновья и дочери получали свое образование большей частью в родительском доме от наставников, в числе которых было много выдающихся ученых, сделавшихся впоследствии университетскими профессорами, и от гувернанток, преимущественно приглашавшихся из Франции. Английскому языку учились тогда лишь очень редко.

Еще в средние века около городов устраивались сады (Hofchen) и в этих садах легкие строения. В 18 и 19 столетиях широко распространялся обычай среди достаточно состоятельных, к которым принадлежало большинство городского населения (число крупных капиталистов было весьма незначительно) в летнее время переезжать на дачу т.е. в сад около города. Учащаяся молодежь оставалась на даче в течение школьных каникул, отцы семейства, имевшие регулярные занятия, ежедневно ездили в город и к вечеру возвращались на дачу. Стали ездить и дальше, в особенности на морской берег. Возникли на берегу дачные местности.

Так в Эстляндии места около Ревеля: Балтийский Порт, Меррекюль, в Курляндии: Либава, Виндава, Ассерн, в Лифляндии близ Риги: Дуббельн (первоначально крестьянский двор) и целый ряд других, начинающийся от Буллена и идущий глубоко в Курляндию, кроме того Петерскапель. Эта дачная жизнь развивается ежегодно и приносит для многих кроме отдыха и освежение и поправление здоровья. Устройство новых пароходных рейсов и постройка новых железных дорог способствует увеличению прилива дачников в дачные местности. На месте прежних преимущественно хвойных лесов разбиты сады и парки, но осталось и достаточно нетронутой природы.

В Кеммерне и Балдоне есть сернистые источники, которые имеют целебное значение и привлекают с каждым годом все большее число больных. В Аренсбурге и Гапсале есть грязевые ванны. Гапсал до и после 1859 г. не раз удостоился чести, что в нем останавливались Высочайшие особы. Их Величества с Августейшими детьми изволили приезжать в Гапсал несколько раз на несколько недель. В этих случаях характер маленького городка совершенно менялся. Августейшее семейство жило в небольшом дворце близ Гапсаля; устраивались балы, пикники, иллюминации в близко лежащих развалинах старого рыцарского замка и гапсальские дачники как зрители допускались к этим увеселениям с большой любезностью, девочки даже получали из Высочайших рук гостинцы, а мальчики увлекались учением полуроты пехоты, занимавшей караулы и имевшей при себе музыку.

Ремесла как в больших, так и в маленьких городах были исключительно в руках немцев; если эстонцы и латыши делались ремесленниками, то они обыкновенно — по крайней мере во втором поколении — принимали немецкий язык и таким путем делались немцами. Много позднее эти элементы настолько умножились, что были в состоянии не только сохранить свою национальность, но и вытеснить, или отчасти, или даже совершенно немцев. В Курляндии кое-где место немцев заняли евреи. Дольше всего удержали немцы в своих руках мукомольное дело. Торговля тоже была первоначально в руках немцев. Большие торговые предприятия основаны большей частью заграничными немцами, впоследствии переселившимися сюда. В Риге торговали и некоторые русские купцы, основавшие свои конторы еще в XVIII столетии. Также и мелкие лавочники еще в половине XIX столетия были почти исключительно из немцев и лишь очень постепенно место их заняли русские и отчасти евреи. Свои сельскохозяйственные продукты — рожь, лен, коноплю — помещик большей частью лично продавал торговцу в соседнем городе, но иногда и прямо большому торговому дому в портовом городе. Во всяком случае существовали и всевозможные торговые посредники.

Особый тип мелких торговцев, встречавшийся более всего в Курляндии, представляли разносчики (Pindel-Kramer), все еврейского происхождения, носившие свои разнообразные товары на спине и ходившие пешком из города в город, из деревни в деревню. Если дела шли хорошо, то такой разносчик нанимал помощников или даже покупал тележку с лошадью. Его ждали с нетерпением как в усадьбе помещика, так и в избе крестьянина. Так как при высоких таможенных пошлинах заграничные продукты были весьма дороги, то эти разносчики имели сношения с контрабандистами и продавали товары, которых торговцев в городе или вовсе не продавал или во всяком случае не по этой цене. С этими разносчиками нужно было долго и усердно торговаться, так как они всегда запрашивали, даже и те из них, которые в остальном отличались действительной честностью. Особенно же это запрашивание имело место в конской торговле.

Заводско-фабричная промышленность была еще мало развита и встречались лишь в крупных городах: в Риге существовали чугунно-литейные заводы (Вермана), фаянсовый и фарфоровый завод Кузнецова и табачные фабрики, изделия которых покупались не только в прибалтийской крае, но и в империи и даже на восточных рынках. В Митаве был завод белой жести, произведения которого далеко распространялись. Около Феллина были стеклянные заводы, на острове Даго, в Цинтенгофе близ Пернова, в Нарве суконные фабрики (Кренгольмская мануфактура), в Нарве также бумагопрядильни. Добывание цемента в Порткунде началось немного позднее. Для вызова за границу большое значение имел лес, как в бревнах, так и в досках, которые изготовлялись на многочисленных лесопильных заводах. До половины столетия паровые машины применялись в ограниченном количестве и соответственно сему ввоз каменного угля был незначителен.

Генерал-губернатором Лифляндии и Курляндии с 1812 г., а с 1819 г. и Эстляндии, и до 1829 г. был маркиз Паулуччи.

В 1830 г. появилась в первый раз азиатская холера, унесшая много жертв, так как врачи не знали, как с ней бороться, и в 1848 г. она еще раз с особою свирепостью посетила прибалтийский край; поздние эпидемии были значительно слабее. Холера свирепствовала и в деревнях, но более в городах, которые еще были окружены стенами (устраненными лишь около 1860 г.). Снабжение городов питьевой водою было весьма неудовлетворительное, кое-где, при особенно неблагоприятных условиях, даже прямо невозможное. С этим злом начали бороться. С 1885 г. обратили внимание на настоящую проказу (лепра), которая известна была в прибалтийском крае еще в средние века, и которую считали эндемической болезнью, встречавшейся лишь в некоторых местах. Теперь, после того как констатировали проказу и в других местах, вступили в энергетическую борьбу с этим врагом. Как уже в средние века, когда все города имели особые приюты для прокаженных, так и теперь строили особые лепрозории, куда обязательно собирали больных и подозрительных. Так как таким образом устранялась и устраняется возможность заражения, то вместе с тем открывается надежда на подавление этой страшной болезни, насколько это в силах человека.

Войны, которые Россия вела в XIX столетии после Отечественной, за исключением Крымской, когда балтийские гавани были блокированы, не касались непосредственно прибалтийского края. Поэтому мы о них не говорим. Обязанность пополнения армии лежала главным образом на крестьянском сословии. При рекрутских наборах крестьянские общины старались раньше всего сбыть дурные элементы. Но для многих, попадавших по жребию в солдаты, военная служба была тяжким бременем. Заместительство не допускалось: вынувший жребий и не освободившийся непременно должен был служить. Служба была продолжительна. Возвращавшийся после долгой военной службы на родину, был чужим человеком в своей деревне и содержание его ложилось тяжелым бременем на крестьянское общество. Эти отношения изменились к лучшему со времени введения всеобщей воинской повинности (1874 г.).

Строгие законы против дуэлей назначали как наказание, зачисление виновных простыми рядовыми в какой-нибудь полк, вследствие чего и молодые люди не крестьянского происхождения знакомились с прелестями военной службы. В лучшем случае такие рекруты отправлялись на Кавказ, где происходила борьба с горцами, не лишенная известной романтической привлекательности.

На офицерских местах (и на высших) уроженцы прибалтийского края встречались в большом числе. В случае войны отсюда выходило много добровольцев, особенно из дворянства, имевшего лучшие шансы. Это делалось не потому, что только в военное время пробуждался патриотизм, а потому, что в это время обязанности перед отечеством требовали особого выражения. Местные жители были всегда верные патриоты, чувство которых только потому для посторонних было мало заметно, что оно не любило шумных проявлений. В последний раз такие добровольцы выступили в Крымской кампании; из них некоторые возвратились награжденные Георгиевским крестом, другие пали на поле чести за царя и отечество.

О Геррнгутеровском движении в XVIII столетии уже была речи (см. выше стр. 230). В некоторой связи с ним находилось движение, возбужденное баронессой Юлианой фон Криденер, рожденной фон Фитинггофь, дочерью вышеупомянутого покровителя театра, бывшей раньше великосветской барыней. Имея доступ ко двору она старалась даже подчинить своему влиянию императора Александра I, в особенности убедить его сделаться творцом всеобщего мира. Деятельность ее в прибалтийском крае и движение, вызванное ей, приняли болезненный характер. Распоряжения правительства от 1817, 1826, 1834, 1839 гг. деятельности геррнегутеров указаны точные рамки; в кружки, собиравшиеся для слушания проповедей и толкований геррунгутров вошли преимущественно крестьяне как в деревнях, так и в городах. Религиозная восприимчивость, наблюдавшаяся главным образом среди туземного населения имела впрочем печальные последствия.

Голодные годы (1839-1841) и возбуждавшиеся в это время, неисполнимые надежды побудили многих, более всего в северной Лифляндии перейти в православную церковь. Они не знали и не хотели тому верить, что обратный переход в лютеранство законом был запрещен и должен был повлечь за собой наказание. Движение тогда успокоилось, но несколько времени спустя, когда сделаны были попытки обратного перехода в лютеранство перешедшее в православие и в пасторы, принимавшие их пострадали, ибо свобода совести не существовала.

Эти явления глубоко огорчали истинных патриотов. Недовольство охватило всех, тем более, что заседавшая в сороковых годах, так наз. Штакельберг-Ханыковская комиссия смотрела на дела с узко бюрократической точки зрения. Она считала как раз основания исторически сложившегося порядка местной жизни пережитками старины, препятствиями прогресса и возможным их удалить как изношенное платье. Молодые чиновники, в том числе Юрий Самарин, прикомандированные к этой комиссии для того, чтобы для нее исполнить подготовительные работы, лишь поверхностно изучали оппозиционного и враждебного настроения и люди совершенно безобидные делались подозрительными. Когда студенты в Дерпте устроили овации некоторым особенно любимым профессорам, то их действия получили совсем неправильное освещение. Причастные к ним — Ф.Г. фон Бунге, Виктор Ген, Ферд. Вальтер, позднее епископ — подверглись преследованию как государственные преступники (они получили позднее без содействия с их стороны полное оправдание).

Затем гонения обрушились на университет. Число студентов ограничено на 400; но скоро для медицинского и богословского факультетов сделаны расширения, ввиду настоятельных требований жизни; философский факультет в 1850 г. разделен на историко-филологический и физико-математический. Когда университет в 1852 г. справлял юбилей по случаю исполнения первого полустолетия его существования, то смутное время миновало, и будущее, по-видимому, обещало много хорошего.

1 января 1848 года император Николай I назначил по собственному своему почину генерал-губернатором графа Александра Суворова-Рымникского, князя Италийского, (остался генерал-губернатором до 1861 г.) давно заслужившего доверие государя, с открыто высказанным намерением, утешить глубоко огорченных жителей прибалтийского края. Намерение это было исполнено. Князь стал изучать местную жизнь, которая и для него имела много странных сторон, без предвзятых убеждений, опираясь на целый штаб достойных помощников. Он знакомился с каждым ведомством отдельно, сближался с представителями его, относился к ним с доверием и старался тем заслужить их доверие и таким образом вступил на единственно правильный путь, по которому должен идти посредник между государем и подданными, желающий исполнить удовлетворительно возложенную на него ответственную задачу. С большим остроумием и неутомимым трудолюбием, а также с любовью к делу и к подчиненному населению он управлял краем, хотя и ему было указано общее направление, которого он строго держался.

Общеевропейские политические отношения после заключения Парижского мира (18/30 марта 1856 г.) были благоприятны. Везде происходило новое движение, возникала новая жизнь. То же замечалось и в прибалтийском крае, жители которого всегда были консерваторами, но никогда не держались слепо и упрямо старого. Большие и важные перемены они пережили с полным сознанием и сочувствием. Утопических стремлений они справедливо избегали, достижимое и то, что обещало пользу, всегда находило приверженцев. Печать сделала большие успехи и проникалась либерального взглядами. Таких взглядов придерживался и новый руководитель «Rigasche Zeitung» (Джон Беренс). Происходили обсуждения общих вопросов, при чем противники выслушивали друг друга. И в Ревеле (с I860 г. издатель Грейфенгаген) и в Дерпте (с 1863 г. «Dorptsche Zeitung», издатель Матизен) издавались новые органы с либеральной программой. В Дерпте сверх того выходило с 1863 по 1864 г. под редакцией Карла Ширрена «Dorpater Tageblatt», заслужившее особую славу своими увещеваниями и указаниями на возможные опасности. Еще раньше, именно в 1859 г. основана «Baltische Monatsschtift», ежемесячное издание, в котором печатались также статьи по местной истории. Основателями его были Юлиус фон Кубе, А.Фальтин и Теодор Беттихер, с 1865 г. оно выходило под редакцией Жоржа Беркгольца. Другое издание «Inland» выходило с 1836 г. до 1863 г. и носило компилятивный характер, но к сожалению становилось с каждым годом все скучнее, чем и само себя лишило последних читателей и абонентов.

Для удовлетворения потребностей нового времени был учрежден в Риге при участии чинов всех трех провинций Балтийский политехникум. В то же время в Риге построено новое здание для театра, причем город принял на себя покрытие части расходов по содержанию личного состава. В 1882 г. после большого пожара управление и содержание театра перешло от города к Большой гильдии. В Риге также основана городская реальная гимназия и вообще во всем крае школьное дело делало отрадные успехи. Пятиклассные гимназии, в Митаве — в реальное училище. В особенности преподаватели, приглашенные в политехникум получили большое значение для дела образования. В то же время построена и первая в крае железная дорога от Риги до Динабурга, по ходатайству позднейшего бургомистра Густава Даниила Гернмарка. За ней последовал и. другие дороги. Гавани конкурировали, хотя с трудом но и не без успеха с С.-Петербургом; особенно возвышалась Либава, которая делалась местом вывоза для произведений огромной территории. Не так давно еще ничтожный городок Либава росла по американскому образцу и скоро далеко оставила за собой Митаву Позднее в Либаве была устроена и военная гавань. Передвижение в пределах края значительно увеличивалось. Прежде поездки в другие города предпринимались исключительно, если какие-либо дела того требовали. Для своего удовольствия никто не путешествовал, за исключением молодых людей, путешествовавших пешком. Теперь все больше стали посещать живописные местности. В 1861 г. в Риге, и в 1866 г. в Ревеле были устроены съезды любителей хорового пения, на которые участники стекались со всех сторон. Точно также устраивались разнообразные выставки, промышленные, сельскохозяйственные, культурно-исторические, в 1883 г. в Риге, в 1886 г. в Митаве. В 1896 г. в Риге происходил Х-й археологический съезд, в 1908 г., съезд балтийских историков, в 1903 г. была выставка геральдики в Митаве. Народные переписи производились по стараниям сословий в феврале 1864 г. и в декабре 1881 г. Правительство производило так называемые ревизии: восьмую в 1834 г., девятую в 1851 г., десятую в 1858 г. Первая всенародная перепись во всей империи состоялась в январе 1897 г. О движении земельного вопроса мы говорили выше. Некоторые реформы, впрочем, едва ли были целесообразны. Так напр., следовало бы не уничтожить цехи, а произвести их преобразование согласно требованиям времени.

Прибалтийский край выработал особое провинциальное право; к кодификации его было приступлено еще в сороковых годах. В 1845 г. изданы два тома (устав о присутственных местах, о сословном делении; в 1864 г. вышла часть гражданского права. Другие части не изданы, так как заседавшая в Дерпте кодификационная комиссия была упразднена. То же движение, которое происходило в других областях, наблюдалось и в области образования и воспитания. Преподаватели собирались на съезды, так в 1878 г. в Митаве. Дворянство содержало гимназии с пансионами, в Биркенруэ близ Вендена (прежде частное училище Голландера) и в Феллине (прежде частное училище Шмидта). Университет переживал особенно цветущее время; число студентов достигло больших размеров, но до перепроизводства людей с высшим образованием дело не дошло.

Это здоровое развитие было прервано стремлениями к большему сближению прибалтийскому края с империей, исходившими от центрального управления. В 1877 году общее имперское городовое положение, изданное в 1870 г., было введено и в прибалтийском крае. Гласные городской думы, члены управы с городским головой во главе избирались на определенный ограниченный срок. Прежние магистраты сохранили некоторые функции, но в ноябре 1889 г. они были везде упразднены. В 1888 г. была проведена полицейская реформа, касавшаяся как городской, так и деревенской полиции, а в ноябре 1889 г. последовала судебная реформа. Благодаря этой реформе, построенной на чуждых местным правовым воззрениям основаниях, судопроизводство испытало коренное преобразование. Как в уголовном, так и в гражданском делопроизвоизводстве, допускался впредь исключительно русский язык; поэтому большая часть прежних служащих в судебных учреждениях должна была оставить службу и на их место явились новые служащие, владевшие русским языком, но не знавшие особенностей местной жизни. Прежде в судах допускались и местные языки, т.е. эстонский и латышский, теперь для незнавших русского языка введены переводчики и судопроизводство сделано открытым.

Эти перемены чувствительно коснулись местной жизни. Число потерявших свой заработок было велико. В то же время и во всех учебных заведениях русский язык сделан общим и обязательным языком преподавания. (До сих пор на русский язык обращали очень мало внимания, так что успехи в нем были весьма незначительны; многие, впрочем, научались впоследствии свободно говорить по-русски). С 1885 г. начали вводить преподавание на русском языке в народных школах, с 1890 г. в Дерптском университете, а в 1893 г. город Дерпт переименован в Юрьев. С введением русского языка большинство старых испытанных преподавателей должно было уступить свои места новым силам. Началась эмиграция в широких размерах, ибо всем жителям прибалтийского края предъявлено требование, воззрения, приобретенные на прежних исторических основаниях, «стереть внезапно как неправильно решенную задачу мокрой губкой с доски своей памяти» (Гёте). Большинство эмигрантов направлялось в Германию, где многие находили новые места в университетах, в государственной и частной службах. Против школьной реформы возражал впрочем и такой убежденный националист, как Катков, одобрявший все остальное, так как он считал балтийские школы действительно образцовыми.

В то же время сельское хозяйство, все еще, как и прежде, главное основание материальной жизни, переживало опасный кризис. В восьмидесятых годах началось, благодаря неблагоприятным переменам на всемирном рынке, общее падение цен, но вместе с тем повышение платы за работы. Еще более ухудшилось положение, когда в 1891 г. вывоз хлеба был запрещен вследствие неурожая, случившегося в центральных губерниях. Доставлять хлеб из прибалтийского края в центральные губернии, несмотря на железные дороги, и теперь, как и прежде, оказалось невозможным, а заграничные покупатели и до запрещения вывоза покупали в ограниченных размерах, чтобы не слишком переобременить рынок хлебным товаром. Рабочие силы из деревень устремились в города, где фабрично-заводская деятельность делала огромные успехи (хотя скоро последовала реакция). Вместе с тем многие сельские жители покидали родину навсегда, стремление в «теплые страны» болезненно охватило многих. Таким образом сельскому хозяину стоило все больше труда находить удовлетворительное количество работников. Тем не менее мы едва ли смеем говорить о «рабочем» движении и, если оно где либо возникало, то во всяком случае в самых скромных размерах. Все-таки более проницательные люди смотрели не без серьезных опасений на происходившее развитие. Когда в августе месяце 1903 г. министр финансов С.Ю. Витте вышел в отставку, все говорили, что будет война и новый 1904 г встречали повсюду с тяжелыми ожиданиями.