Тайны майора Жихоня

Что такое «двуйка»

Приступая к изложению событий, связанных с деятельностью некоторых героев нашего повествования, проявивших себя умелыми и результативными разведчиками, следует сказать несколько слов о том, что собой представляла система польских военных спецслужб, вошедшая в историю под названием «двуйки». В коротком очерке невозможно описать весь ход двадцатилетнего существования 2-го отдела Главного штаба Войска Польского, но конспективное изложение истории создания и функционирования этого важного государственного института Второй Речи Посполитой все же необходимо. Для того чтобы читатель имел общее представление о том, в каких условиях действовали Жихонь, Сосновский, Незбжицкий, что собой представляли отдельные подразделения польской разведки, какова была система взаимодействия между ними, ограничимся короткой исторической справкой.

После обретения Польшей независимости, одновременно с созданием ее государственных институтов, начался процесс формирования высших военных властей и органов военного управления. 17 октября 1918 года, в рамках Военной комиссии Временного военного департамента, полковник Влодзимеж Загорский приступил к созданию Генерального штаба Войска Польского, который по замыслу Юзефа Пилсудского и в соответствии со сложившейся военной традицией должен был стать «мозгом армии». В первые месяцы своего формирования Генеральный штаб состоял из шести самостоятельных отделов, реализующих разноплановые функции военного управления (расквартирования, информирования, боевой подготовки и т. д.). К 10 марта 1919 года их число возросло до десяти. В условиях подготовки к военным действиям против Советской России Генеральный штаб приказами от 18 февраля и 10 марта 1919 года был преобразован в Верховное командование Войска Польского[12].

Выполнение разведывательно-информационных функций, то есть решение совокупности всех задач сбора, аналитической обработки, реализации разведывательных материалов, приказом начальника Генштаба от 13 ноября 1918 года вначале было возложено на 6-й (информационный) отдел Генштаба, который на следующий год стал называться 2-м отделом. В состав 6-го отдела под руководством майора Мечислава Мацкевича входило семь секций – подразделений, решавших информационные и специальные задачи по географическому и функциональному принципам.

Так, 1-я секция под руководством ротмистра Кароля Андерса занималась обобщением и анализом информационных сообщений, затрагивающих проблематику строительства и развития зарубежных армий.

2-я секция, разделенная на две подсекции («Восток», «Запад»), занималась организацией и проведением так называемой «позитивной» разведки по географическому принципу. В этой же секции концентрировались материалы контрразведывательного характера (поручик Бронислав Витецкий).

В задачи сотрудников 4-й секции входила подготовка разведывательных материалов о положении в сопредельных государствах, а после начала советско-польской войны – сводок о положении на фронте (поручик Феликс Врублевский). Получателем разведывательного «продукта» 5-й секции выступали органы власти и управления Второй Речи Посполитой, в соответствии с характером информационных материалов. В задачи 6-й секции входило руководство деятельностью польских военных атташе за рубежом. Секция 7-я проводила работы по созданию собственных шифровальных систем и занималась дешифровкой иностранной корреспонденции[13].

Указанные подразделения непосредственно не занимались разведывательной работой, а проводили аналитическую обработку получаемых из 2-й секции разведывательных материалов с последующим докладом в заинтересованных инстанциях.

В нестабильных условиях внутриполитической и военной обстановки продолжавшихся военных столкновений между польскими вооруженными силами и частями советского Западного фронта строительство польских военных органов управления было связано с многочисленными кадровыми и организационными изменениями. Этот процесс затронул также и вновь создаваемые польские специальные службы, включая органы военной разведки.

Руководство польской военной разведки придавало большое значение формированию дееспособных и эффективных периферийных специальных структур – подразделений войсковой, агентурной, радиотехнической разведки, их кадровому и финансовому обеспечению.

После завершения советско-польской войны и подписания Рижского мирного договора начинается этап реформирования Войска Польского и его организационных структур в направлении перехода на условия мирного времени. Декретом Пилсудского от 3 апреля 1921 года Верховное командование Войска Польского было ликвидировано, а входившие в его состав отделы передавались в ведение воссозданного Генерального штаба и Военного министерства[14]. По новому положению Генеральный штаб включался в Военное министерство с подчинением его начальника военному министру на правах заместителя и постоянного члена Военного совета.

Приказом военного министра генерала Казимежа Соснковского от 22 июня 1921 года в сферу компетенции 2-го отдела Генерального штаба были отнесены все вопросы специальной, разведывательной, информационной деятельности польских вооруженных сил. На следующий день начальником Генерального штаба генерал-поручиком Владиславом Сикорским был подписан приказ, определяющий новую структуру 2-го отдела Генштаба и его задачи в условиях мирного времени. В их число входили: организация разведывательной, информационной деятельности, формирование и обучение кадрового состава отдела, информирование органов власти и военного управления, совершенствование форм и методов специальной деятельности, подготовка собственных мобилизационных планов на случай войны, контрразведывательное обеспечение Войска Польского и других государственных полувоенных формирований.

Согласно штатному расписанию, в 1921 году число сотрудников центрального аппарата 2-го отдела Генерального штаба Войска Польского насчытывало: 64 штаб– и обер-офицера, 13 младших офицеров, 20 гражданских служащих. Обязанности начальника польской военной разведки исполнял подполковник Игнацы Матушевский, имевший одного заместителя – полковника Люциана Сикорского[15].

В 1921 году в состав 2-го отдела входило три номерных отделения, поделенных, в свою очередь, на функциональные и географические рефераты (секции, отделения). 1-е (организационное) отделение занималось вопросами функционирования польской военной разведки в сфере обучения, кадрового, материально-технического, финансового обеспечения. Начальник отдела – майор Болеслав Сикорский. 2-е (информационное) отделение занималось разработкой информационных заданий для 3-го (разведывательного) отделения и аналитической обработкой всех разведывательных материалов, получаемых по каналам военной разведки, с последующей их реализацией в военных и государственных инстанциях Второй Речи Посполитой. Начальник – майор Тадеуш Шатцель.

3-е (разведывательное) отделение осуществляло непосредственно (через соответствующие рефераты центрального аппарата) и через подчиненные территориальные органы разведывательную и контрразведывательную деятельность. Начальник – майор Казимеж Кешчиньский.

Кроме рефератов 3-го отделения, руководивших деятельностью зарубежных плацувок (резидентур), в подчинении его начальника находились номерные территориальные органы польской военной разведки – экспозитуры, дислоцированные в городах Вильно (№ 1), Варшаве (№ 2), Познани (№ 3), Кракове (№ 4), Львове (№ 5), Бресте (№ 6). После реорганизации 1933 года территориальные экспозитуры стали напрямую подчиняться начальнику 2-го отдела.

Приказами начальника польской военной разведки определялись места дислокации, характер повседневной деятельности, объекты разведывательного изучения экспозитур. Их общие задачи впервые после окончания боевых действий были определены приказом военного министра генерала Казимежа Соснковского от 1 августа 1921 года. К ним относились:

– проведение разведывательных мероприятий в четко определенных зонах прикордона (глубина до 250 километров);

– разведывательное изучение воинских частей и соединений противника, объектов его военной инфраструктуры;

– учет и первичное изучение всех поступающих разведматериалов;

– проведение контрразведывательных мероприятий в отношении спецслужб противника, дислоцированных в прикордоне.

В конце 1921 года Генеральный штаб начал принимать под свое командование расформированные органы разведки ликвидированного 2-го отдела штаба Верховного командования Войска Польского.

Юзеф Пилсудский как опытный революционер-практик, прошедший школу борьбы с политическим сыском царской России на практике, прекрасно понимал, какие возможности представляли эффективно действующие спецслужбы. Поэтому неслучайно то внимание, какое он уделял процессу формирования и функционирования польской военной разведки, подбору ее руководящих кадров, сохранению и поддержанию традиций подпольной ПОВ (польской организации войсковой). Ни одно назначение на руководящие посты во 2-м отделе Генерального штаба не проходило без личной санкции руководителя государства. Подавляющее большинство из них были лично известны Юзефу Пилсудскому по их прошлой совместной деятельности в качестве «повяков», «Союза стрелков» и т. д.

В условиях установившегося с 1926 года авторитарного режима, предполагавшего концентрацию власти в одних руках с опорой на вооруженные силы и другие силовые структуры, система назначения на руководящие должности в государстве строилась в значительной степени на «личностном факторе», когда к кандидату, кроме его личных и деловых качеств, предъявлялись повышенные требования преданности Пилсудскому и их совместная прошлая деятельность. Пришедшие к руководству 2-м отделом выходцы из польских легионов полностью им отвечали.

Проведенная к январю следующего года реорганизация не затронула структуру трех основных отделений (организационного, учетного и разведывательного) аппарата польской разведки. К ним добавились вновь сформированные три отдельных реферата, которые вобрали в себя ряд функций указанных подразделений.

Так, отдельный общий реферат был ответственен за поддержание официальных контактов всей польской разведки с другими государственными органами Второй Речи Посполитой, руководство деятельностью польских военных атташе, аккредитованных в иностранных государствах, и за поддержание связей с военными атташатами этих стран в Польше.

Договорно-транзитный реферат проводил юридическую и военную экспертизу готовящихся к подписанию двусторонних договоров с другими иностранными государствами. Небольшой по численности (2 офицера) реферат Лиги Наций занимался проблематикой этой и других международных организаций.

Возрастающая потребность в подготовке качественного аналитического «продукта» привела к тому, что исследовательские функции перешли из рефератов «Восток» и «Запад» разведывательного отделения во вновь сформированные рефераты «Россия» и «Германия» учетного отделения, а рефераты «Юг» и «Север» были вовсе ликвидированы[16].

В 1920–1930-е годы аппарат 2-го отдела неоднократно подвергался структурным реформам, вызванным требованиями изменяющейся оперативной обстановки, но его деление на добывающие, информационно-аналитические и организационно-кадровые подразделения продолжало сохраняться вплоть до начала Второй мировой войны.

Приказами начальника Главного штаба в 1933 году была утверждена измененная структура и штатное расписание 2-го отдела, в соответствии с которым в центральном аппарате проходили службу 47 офицеров, 64 подофицера, 9 гражданских служащих. Кроме того, за отделом числилось 30 офицерских должностей в территориальных экспозитурах и 80 офицеров «внешней службы», работавших в зарубежных плацувках[17].

Разведывательная, контрразведывательная, диверсионно-повстанческая работа 2-го отдела Главного штаба была сосредоточена в разведывательном отделении, поделенном на региональные и функциональные рефераты (сектора, отделения). Крупнейшими и, соответственно, наиболее значимыми в системе польской разведки были рефераты «Восток» и «Запад», призванные руководить и координировать специальную деятельность зарубежных плацувок (резидентур).

Практика деятельности 2-го отдела Главного штаба применительно к его структурному построению и в части использования специальной терминологии предусматривала проведение так называемой «глубокой» и «ближней» разведки. Первая проводилась через зарубежные разведывательные плацувки, как правило, действовавшие с позиций польских дипломатических учреждений и других официальных представительств. «Ближняя» же разведка, проводимая на глубину от 100 до 160 километров, осуществлялась силами и средствами территориальных аппаратов польской разведки – экспозитур, замыкавшихся на одного из заместителей начальника 2-го отдела[18].

После ликвидации в 1926 году экспозитуры в г. Бресте крупнейшими территориальными органами 2-го отдела, проводившими разведку против соседних стран (СССР, Литвы, Чехословакии), стали Экспозитуры № 1 в г. Вильно и № 5 в г. Львове.

В 1929 году варшавская Экспозитура № 2 как территориальный разведывательный орган также была ликвидирована. Вместо нее под тем же номером в Варшаве была сформирована экспозитура, призванная решать широкий спектр разведывательных, разведывательно-диверсионных и информационно-подрывных задач, включая проблематику «Прометеизма». Исходя из их характера, начальник вновь созданного органа напрямую подчинялся заместителю начальника 2-го отдела Главного штаба. Данная структура кроме информационно-аналитического обобщения поступавших материалов и выработки перспективных планов по инспирированию повстанческих движений на национальных окраинах СССР также руководила повседневной деятельностью замыкавшихся на нее плацувок, расположенных в ряде европейских и восточных стран.

Центральный аппарат Экспозитуры № 2 по функционально-географическому принципу был поделен на семь рефератов:

– реферат «Запад» (работа по Германии, Данцигу, Чехословакии) занимался созданием и руководством разведывательных, диверсионных и информационно-подрывных звеньев в указанных странах;

– реферат «Восток» проводил аналогичную деятельность в СССР и Литве. Основным же направлением работы реферата стало проведение мероприятий по инспирации повстанческо-сепаратистских движений в национальных республиках СССР;

– объединенный реферат «Юг» и «Юго-Восток» руководил работой специализированных плацувок, расположенных на польской территории;

– реферат диверсионной техники;

– реферат технической безопасности;

– реферат пропаганды;

– административный реферат.

С расформированием в 1930 году старых экспозитур в Познани (№ 3) и Кракове (№ 4) и формированием новых в Быдгоще и Познани в целом была завершена реформа территориальных органов польской разведки.

Большие организационные и организационно-штатные изменения во 2-м отделе Главного штаба произошли в 1931–1932 годах и были связаны с общей реформой системы управления польскими вооруженными силами. Дополнительной причиной также явился крупный шпионский скандал, связанный с разоблачением в Главном штабе советского агента майора Петра Демковского[19].

Период с конца 1920-х – начала 1930-х годов пришелся на поиск наиболее оптимальных вариантов подчиненности и эффективных механизмов взаимодействия между экспозитурами и разведывательными подразделениями Пограничной стражи (Запад) и Корпуса пограничной охраны (Восток). Объективные условия, практика и относительно низкие результаты работы пограничных разведывательных аппаратов показали их недостаточную эффективность. Было принято решение о более тесном взаимодействии с экспозитурами, одним из элементов которого стало включение аппаратов «разведывательных офицеров» Пограничной стражи и КПО в состав территориальных органов военной разведки. Но такое включение не предполагало механического объединения аппаратов экспозитур и разведывательных офицеров. Оставаясь в составе Пограничной стражи и Корпуса пограничной охраны, последние в строевом отношении продолжали подчиняться соответствующим окружным инспекторатам. Таким образом, отличительной особенностью функционирования аппаратов приграничной разведки стала ее двойная подчиненность, которая, несмотря на организационные сложности, в целом способствовала решению чисто разведывательных и контрразведывательных задач.

После завершения советско-польской войны и начала строительства новых органов власти и управления было принято решение о разделении функции военной и «гражданской» контрразведки, соответственно, во 2-м отделе Генерального штаба и Государственной полиции МВД. В первом органе задачи по контрразведывательному обеспечению Войска Польского и других военизированных формирований были возложены на соответствующие подразделения 2-го отдела. После очередного изменения всей структуры 2-го отдела вопросы организации и руководства контрразведывательной деятельностью и обеспечением безопасности в 1929 году были возложены на отделение IIb.

В его состав входили следующие рефераты: общий, контрразведывательный, охраны тайны (секретности), национальный, центральной агентуры. Вспомогательные функции были возложены на внутреннюю картотеку и канцелярию.

Практической работой по борьбе с иностранными спецслужбами занимались территориальные органы военной контрразведки, так называемые Отдельные информационные рефераты Корпусных окружных командований (Samodzielne Referaty Informacyjne Dowódstw Okręgów Korpusów, сокр. SRI DOK). Они также имели двойную подчиненность, обусловленную спецификой их функционирования. По линии контрразведывательной деятельности они подчинялись отделению IIb центрального аппарата, а по вопросам строевой службы – начальникам (командирам) окружных командований.

Подводя предварительный итог, можно сказать о том, что в межвоенное двадцатилетие 2-й отдел Главного штаба Войска Польского представлял собой внушительную силу, способную профессионально решать широкий спектр задач в области разведки, контрразведки и информационно-аналитической деятельности. Насколько этот потенциал был использован, попробуем оценить на известных примерах деятельности его незаурядных сотрудников: Яна Жихоня, Ежи Сосновского, Антония Незбжицкого.

Начало

В истории польской разведки было немало персонажей, которые по совокупности результатов своей деятельности составили ей славу как одной из наиболее эффективных европейских спецслужб в межвоенное двадцатилетие. Но даже среди большого числа таких профессионалов от разведки имя майора Яна Хенрика Жихоня стоит особняком. И дело не только в его неоспоримых заслугах в тайной войне разведок, но и в том, что он был по-настоящему неординарной и одновременно исключительно противоречивой личностью. До сих пор в среде польских специалистов по истории спецслужб ведутся споры о его месте и роли в событиях, предшествовавших Второй мировой войне.

Наш герой родился 1 января 1902 года в небольшом польском городе Скавине, располагавшемся на территории Австро-Венгерской империи. Свое двусоставное имя он получил в честь героя войны за независимость Польши генерала Домбровского, что свидетельствует о соответствующей обстановке и воспитании в семье, проникнутой ностальгическими воспоминаниями о «незалежной» Польше.

С началом Первой мировой войны будущий ас польской разведки Ян Хенрик Жихонь двенадцатилетним мальчиком (!) записывается добровольцем в 1-й польский легион. Все годы войны он провел на фронте и за боевые заслуги в 1919 году был произведен в подхорунжии. С мая этого года Жихонь в составе 12-го пехотного полка принимает участие в боевых действиях против вооруженных сил Украинской Центральной Рады, а после их завершения – в боях против отрядов «германской самообороны» в Верхней Силезии[20].

В этих событиях молодой польский офицер настолько хорошо себя зарекомендовал в глазах командования, что в октябре 1919 года он в звании поручика откомандировывается в распоряжение начальника 2-го отдела Верховного командования Войска Польского. Соответствующий приказ был подписан вице-министром Военного министерства Казимежем Соснковским. С этого времени и началась двадцатилетняя беспокойная служба Жихоня в польской военной разведке.

После обучения основам «шпионского» ремесла и непродолжительной стажировки в центральном аппарате разведки в должности референта он направляется в распоряжение начальника 2-го отдела Восточного фронта, где до октября 1920 года занимается вопросами организации разведки против советских войск.

После завершения советско-польской войны Жихонь в составе так называемой группы «Вавельбург», созданной 2-м отделом Верховного командования, ведет работу по обучению и комплектованию разведывательных и разведывательно-диверсионных групп, направлявшихся в Верхнюю Силезию для борьбы с военизированными формированиями немцев.

Для получения необходимого для присвоения очередного воинского звания командного стажа в феврале 1921 года Жихонь назначается на должность командира роты 45-го пехотного полка. Уже со следующего года он – сотрудник 2-го отделения 13-й пехотной дивизии в г. Ровно.

В 1924–1926 годах он вновь проходит службу в центральном аппарате в Варшаве офицером для особых поручений при начальнике 2-го отдела Генерального штаба полковнике Михале Байере[21].

1926 год стал особо значимым для дальнейшей карьеры Жихоня. Впервые он был назначен на самостоятельный участок работы в должности начальника «офицерского поста» (постерунок офицерски) № 2 в Катовицах, входившего в состав территориального разведывательного органа 2-го отдела Главного штаба – Экспозитуры № 4 (г. Краков).

На этом посту и проявились в полной мере профессиональные и организаторские способности капитана (с 1927 г.) Жихоня. Обстановка в зоне деятельности указанной экспозитуры отличалась высокой напряженностью в польско-германских отношениях, проявлениями которой были многочисленные акции противоборства между польскими и германскими спецслужбами. Как профессионал разведки, Жихонь сразу же проявил себя способным вербовщиком. Одной из его удачных вербовок стало привлечение к сотрудничеству некоего Шнайдера, младшего офицера в одном из штабов Рейхсвера. Часть материалов, поступавших по этому каналу, подтверждала сведения плацувки «In.3» – нелегальной резидентуры польской разведки в Берлине под руководством Ежи Сосновского – и получала хорошие оценки польского Центра[22].

Другим значимым результатом деятельности Жихоня стало изобличение в разведывательной деятельности руководителя местного отделения «Фольксбунда» – националистической немецкой организации в Польше Отто Улитца, при помощи которого было организовано массовое переселение этнических немцев в Германию. В марте 1928 года Жихонь был назначен начальником экспозитуры в Данциге[23].

Несомненные успехи Жихоня на профессиональном поприще сильно подпортили два эпизода с криминальным «душком», непосредственным участником которых он стал. До сих пор неясны обстоятельства происшествия, но относительно благополучный выход Жихоня из сложной ситуации косвенно указывает на его невиновность в инкриминируемых ему деяниях.

Вначале последовало обвинение в его адрес в присвоении части денежных средств, предназначавшихся на оплату услуг агентуры, выдвинутое бывшим начальником Жихоня полковником Я. Драпелло.

В суде обвиняемому удалось доказать свою невиновность, и полковник был вынужден отказаться от своих обвинений и принести капитану свои извинения.

В 1929 году случилась другая неприятность. На квартире Жихоня в Данциге был обнаружен труп его коллеги поручика Грюнвальда с огнестрельным ранением. Специальная комиссия, занимавшаяся расследованием, установила невиновность Жихоня, признав, что причиной смерти поручика стало неосторожное обращение с огнестрельным оружием. После того как неприятности Жихоня закончились, он всецело отдался своей профессиональной деятельности[24].

«Дело Нейхёфен» как прелюдия к «инциденту в Венло»

В мае 1930 года разразился очередной кризис в германо-польских отношениях, вызванный широко освещавшимся в прессе инцидентом на пограничном посту «Нейхëфен» (Новый Двор). Для описания майских событий и представления главных участников инцидента будет целесообразно сделать экскурс в прошлое, который позволит продемонстрировать специфику германо-польского противоборства, а также формы и методы деятельности польских и германских спецслужб в межвоенное десятилетие.

Главным участником описываемых ниже событий с польской стороны являлся кадровый сотрудник польской разведки Адам Биеджиньский. Известно, что в годы Первой мировой войны он проходил службу в германской армии, принимал участие в боях на Западном фронте, где был ранен и за проявленную на поле боя храбрость награжден Железным крестом. После провозглашения независимости польского государства он вступил в Войско Польское и, принимая участие в советско-польской войне в должности командира роты, был награжден Крестом Виртути Милитари 5-го класса. После кратковременного обучения на юридическом факультете Познаньского университета он продолжил службу в польских вооруженных силах.

С мая 1924 года Биеджиньский становится кадровым сотрудником 2-го отдела Главного штаба под прикрытием должности в Генеральном комиссариате Польши в Данциге. Действовавшая там разведывательная плацувка под условным наименованием «BIG» входила в состав 2-й экспозитуры польской военной разведки[25]. Около двух лет Биеджиньский исполнял функции офицера связи между аппаратом экспозитуры и ее периферийными заграничными точками в Кёнигсберге, Алленштайне, Берлине.

Приобретенный опыт разведывательной деятельности и знание французского и немецкого языков позволили Биеджиньскому в 1927 году занять самостоятельную должность руководителя отдельной разведывательной точки под прикрытием вице-консульства Польши в Штеттине. Объектом изучения этого разведаппарата являлись военные и военизированные структуры Рейхсвера, расположенные в провинции Померания. Кроме «позитивной» разведки германских военных объектов, в задачи Биеджиньского входила работа по выявлению деятельности штеттинского аппарата Абвера, который со второй половины 20-х годов начал проявлять активность в Польском Поморье. В число первоочередных задач, поставленных начальником данцигской экспозитуры капитаном Альфредом Бинкенмайером перед штеттинской плацувкой, входили: изучение объектов обороны канала «Оберланд» (Эльблонгский), добывание документации о системе радиотелеграфной связи, применяемой в Рейхсвере, и изучение гарнизона г. Штеттина[26].

На решение этих задач была выделена сумма в 80 долларов США (около 700 польских злотых). За относительно короткий промежуток времени Биеджиньский завербовал нескольких агентов и наладил получение текущей разведывательной информации. Так, в начале 1928 года к сотрудничеству был привлечен капитан ВМФ в отставке Мюллер, исполнявший обязанности руководителя Института морских сообщений, который начал поставлять картографические материалы, схемы портовых сооружений Штеттина и Свинемюнде и т. д. Руководством данцигской плацувки в лице Альфреда Бинкенмайера деятельность Биеджиньского всегда оценивалась положительно[27].

О характере получаемой от него информации свидетельствует, например, отчет за февраль 1928 года, в котором положительно были оценены материалы о деятельности морской и военной школ в г. Штеттине и коллекция фотографий базирующихся в городе миноносцев ВМФ Германии (№ 56, 57, 58).

Биеджиньский, пользуясь своим должностным положением и при благожелательном отношении консула Ежи Леховского, за короткий срок смог установить множество полезных контактов во всех слоях германского общества. Например, к числу его знакомых, используемых в качестве доверенных лиц (не агентов), относились: капитан ВМФ в отставке Цалисс, командир взвода саперного батальона Зуппер, сотрудник полиции Олейник, главный редактор местной газеты и депутат прусского парламента Густав Шуман, функционер регионального отделения «Союза ветеранов» Шорлау и другие[28].

Не ограничиваясь вербовочной работой, Биеджиньский активно занимался визуальной разведкой военных объектов Рейхсвера, расположенных в Штеттине и его окрестностях. Этому способствовало его «увлечение» велосипедными прогулками, причем их маршруты составлялись таким образом, чтобы по пути следования располагались интересующие Биеджиньского объекты (мосты, радиовышки, стрельбища и т. д.).

Его активность не прошла незамеченной для германской контрразведки. Весной 1928 года немцами планировались мероприятия по его задержанию, но, благодаря своевременному предупреждению знакомого офицера германской полиции, Биеджиньскому удалось избежать ловушки[29].

После замены в рамках ротации кадров поручик Биеджиньский был направлен в распоряжение Окружного Поморского инспектората пограничной охраны на должность «информационного офицера». В его обязанности входила организация закордонной разведывательной деятельности в интересах 2-го отдела Главного штаба и Корпуса пограничной охраны. Специфической особенностью функционирования института «информационных офицеров» являлась их двойная подчиненность. По вопросам разведывательной и контрразведывательной деятельности они подчинялись 2-му отделу Главного штаба через региональные экспозитуры отдела. По остальным вопросам службы – начальникам инспекторатов. В нашем случае Биеджиньский, находясь в кадрах Корпуса пограничной охраны, в практических вопросах специальной деятельности в качестве агента под криптонимом «406» входил в состав данцигской экспозитуры под командованием капитана Бинкенмайера.

После ликвидации плацувки в г. Черске, вызванной неудовлетворенностью командования результатами ее работы, в конце 1929 года был создан новый офицерский пост под условным названием «Zabore», руководителем которого и был назначен комиссар Биеджиньский. В своем новом качестве он сразу же попал в поле зрения германской разведки после того, как бывший подкомиссар пограничной охраны Францишек Кулиг нелегально перешел границу и стал в качестве агента-вербовщика работать на сотрудника германской разведки Куршнига. В свою очередь, об этом Биеджиньскому стало известно от его агента в Германии.

Руководимый Биеджиньским пост добился неплохих результатов в освещении процессов, происходящих на территории Восточной Пруссии. К зиме 1930 года он руководил работой шести агентов, поставлявших информацию о различных германских организациях и учреждениях. Так, агент под криптонимом «560» работал по «Союзу молодых немцев» (Jungdeutsche Orden) – всегерманской молодежной националистической организации реваншистского толка. Агент «561» освещал деятельность пограничного поста в г. Мариенвердере (ныне г. Квидзын). Агент «557» – германской полиции порядка в том же городе, «2571» – «Союза ветеранов» и т. д. Кроме них в состав агентурного аппарата плацувки входило еще пять «конфидентов» (осведомителей). Всего за 1930 год в вышестоящую экспозитуру было направлено 16 положительно оцененных информационных сообщений и четыре немецких оригинальных секретных документа[30].

Активность польской разведки в Восточной Пруссии заставила Абвер обеспокоиться сложившейся ситуацией и выработать соответствующие контрмеры. В Кёнигсберге было принято согласованное с Берлином решение: путем проведения активных мероприятий надолго парализовать деятельность поляков. Сейчас уже трудно реконструировать последовательность дальнейших событий, приведших к крупному «шпионскому скандалу», омрачившему и без того сложные польско-германские отношения, но остается несомненным сам факт захвата польских разведчиков на германской территории.

Известно, что поляки обратили внимание на бывшего вахмистра немецкой полиции в г. Мариенвердере Бруно Фуде как на возможного кандидата на вербовку. В ходе состоявшегося с польскими пограничниками знакомства Фуде сообщил, что один из его знакомых имеет доступ к важным секретным сведениям и не прочь подзаработать на их продаже, но ставит непременным условием передачу материалов на немецкой территории. Польские источники считают, что «инцидент» на посту Нойхёфен явился следствием провокации, учиненной германской разведкой для осложнения германо-польских отношений, не исключая возможно имевшего место силового захвата с последующей переправкой польских пограничников на германскую территорию[31].

Однако сомнительно, что Биеджиньский, опытный и результативный разведчик, услышав о таком предложении, без соответствующей подготовки бросился бы в авантюру. Скорее всего, выход Фуде на польскую разведку изначально осуществлялся под контролем Абвера в рамках долговременной операции, причем операции, проведенной немцами исключительно профессионально. В пользу такой версии говорит предположение, что ни один сотрудник разведки, а тем более его руководство, не будут планировать столь острую акцию, как захват на своей территории представителей спецслужб противника, не заручившись санкцией на ее осуществление высших государственных инстанций. Учитывая, что на такое согласование требуется много времени, а интерес польской стороны к персоне Фуде нужно было постоянно «подогревать», Абвер «скармливал» ей сведения, представлявшие интерес для польской разведки в рамках оперативной игры, финальным аккордом которой было предложение продать за большую сумму образец противогаза, только что введенного в обращение в Рейхсвере. По воспоминаниям Оскара Райле, поляки были очень заинтересованы в такой покупке[32].

В ночь на 25 мая 1930 года комиссар Биеджиньский вместе со своим помощником Станиславом Лижкевичем скрытно пересекли германо-польскую границу для встречи с Фуде и его знакомым, предложившим к покупке образец противогаза. В считанные секунды участники захвата ворвались в помещение поста, где находились поляки. Началась стрельба. Раненный в живот Лижкевич через несколько дней умер в немецком госпитале. Биеджиньский был захвачен в плен. Один из участников захвата с немецкой стороны Зендер также был тяжело ранен, но выжил.

На следующий день немецкое, как сейчас бы сказали, медийное пространство было «взорвано» новостью номер один. «Ситуация на польской границе невыносима», «Провокация польской разведки», «Убийство на границе» – с такими заголовками на первых страницах вышли номера крупнейших немецких газет.

Польская сторона, в силу понятных причин, не была заинтересована в освещении данного инцидента. Поэтому первые сообщения польских газет отличались крайней лаконичностью. Так, например, «Република» в короткой заметке отметила: «В ночь с 24 на 25 мая около 23.00 на участке границы в Опалене, на правой стороне Вислы, в ходе патрулирования были захвачены два офицера пограничной стражи: подкомиссар Комиссариата повята Гнев Лижкевич и комиссар Биеджиньский.

Захват произошел на польской пограничной территории в то время, когда офицеры отдалились от сопровождавшего их патруля. Похитители открыли огонь, в результате которого, как стало известно, был ранен подкомиссар Лижкевич»[33].

Крупнейшие европейские газеты на него отреагировали в целом спокойно, только упомянув о происшедшем. Другое дело в Германии. На почве информационной шумихи в прессе в обществе развился настоящий психоз. На границе постоянно возникали мелкие инциденты. Командование германской пограничной охраны отдало приказ об усилении охраны границы и немедленном открытии огня в случае обнаружения нарушителей. Например, ловивший рыбу на пограничном озере Ванжинь рыбак Антонин Ольшевский в июне того же года был обстрелян с немецкой стороны.

30 мая 1930 года на пограничном посту в Чойницах трое немцев на глазах польских пограничников перешли границу. Двое вернулись обратно, а один был задержан поляками. На немецкой стороне пограничного поста собралась толпа немцев, которая скандировала обидные для поляков лозунги.

10 июня польские пограничники задержали некоего Францишека Кубацкого, при обыске которого были обнаружены материалы шпионского характера, указывавшие на его участие в операции Абвера по заманиванию Биеджиньского на германскую территорию. Таких случаев в то неспокойное лето было зафиксировано множество[34].

По официальной линии между внешнеполитическими ведомствами двух стран последовала полоса взаимных обвинений, сопровождавшихся политическими демаршами. Уже 26 мая польский посол в Берлине Роман Кноль направил в МИД Германии протест по этому эпизоду. По его результатам было принято решение о проведении совместного расследования. Комиссии из представителей польских и германских властей приступили к работе, соответственно, в Гниве и Мариенвердере. Предложенное польской стороной коммюнике состояло из пяти пунктов:

Агент немецкой разведки, сотрудник полиции Бруно Фуде по заданию своих руководителей заманил комиссара Биеджиньского и Лижкевича на германскую территорию.

Подкомиссар Лижкевич в результате завязавшейся схватки был убит, а Биеджиньский арестован. Переход границы был осуществлен при помощи и в сопровождении сотрудника немецкой полиции Штуллиха, использовавшего свое служебное положение для указанных целей.

Провокация немецкой пограничной охраны не была вызвана ни потребностями обороны, ни потребностями охраны государственной тайны.

Польские пограничники не вступали на территорию Германии.

Они были обстреляны на территории Германии.

Видно, что подготовленное польской стороной в спешке и представленное на рассмотрение межгосударственной комиссии коммюнике было исключительно противоречивым.

Из немецкой версии инцидента следовало, что с осени 1929 года польская разведка начала предпринимать меры по получению секретной документации германской пограничной охраны. Чтобы воспрепятствовать таким попыткам, германская сторона согласилась на «мнимое» сотрудничество. 24 мая Биеджиньский и Лижкевич, вооруженные револьверами и ручными гранатами, нелегально перешли границу и на законное требование властей предъявить документы внезапно открыли огонь. В ходе перестрелки один был убит, а другой ранен.

Биеджиньского после кратковременного лечения в Эльбинге переправили морским путем в тюрьму полицайпрезидиума в Кёнигсберге, откуда в январе 1931 года он был направлен в Берлин, где предстал перед судом военного трибунала. Для оказания помощи польские власти наняли известного адвоката Ашкенази, принимавшего ранее участие в подобных делах. Для освещения перед польским МИД хода судебного процесса и наблюдения за поведением Биеджиньского в Кёнигсберг был направлен сотрудник польского консульства. Это имело большое значение для возможной организации обмена комиссара на арестованных польской контрразведкой немецких агентов[35].

Прокурор обвинил Биеджиньского в шпионаже, нелегальном переходе границы, вооруженном сопротивлении и покушении на убийство. Адвокат Ашкенази не смог опровергнуть обвинение в шпионаже, так как при убитом Лижкевиче была обнаружена инструкция по организации разведывательной деятельности в Германии, подписанная псевдонимом «Линдау». В ходе заслушивания Биеджиньский признал, что инструкция написана им, а «Линдау» – его рабочий псевдоним. Выступивший в качестве свидетеля обвинения «эксперт» из Рейхсвера указал, что Биеджиньский давно находился в поле зрения германского Абвера как сотрудник польской разведки.

Польский представитель отмечал, что в целом судебный процесс проходил ровно, несмотря на попытки прокуратуры придать делу «политический оттенок». Поведение Биеджиньского также было оценено положительно, как «рыцарское», не нанесшее ущерб интересам Речи Посполитой. Суд приговорил Биеджиньского к десяти годам тюремного заключения по всем обвинениям, доказанным в ходе процесса. Приговор не подлежал апелляции. Отбывать наказание поляк должен был в тюрьме Лукау (земля Бранденбург).

Загрузка...