Очерки неформальной социотехники

Живая музыка

Рассказывает Михаил Кордонский

23 июня 2006 года. Поляна близ села Николо-Ленивец Кондровского района Калужской области. Федеральный национальный парк «Угра».

Фестиваль «Живая музыка»

Яркое неформальное сообщество, хочет оно того или не хочет, искажает близлежащее социальное пространство. Я в который раз ощутил это по дороге на рок-фестиваль. Молодой парень ехал специально послушать музыку и взял нас в попутчики. На его приличной иномарке 250 км от Москвы мы проехали за 11 часов. Обратно, общественным транспортом с двумя пересадками, я добрался за 7 часов. Любитель рок-музыки давал крюк в подмосковный город за ещё одним любителем, который ехать передумал, потом мы дали крюк в магазин за едой, а потом передумали есть эту еду и дали несколько крюков в поисках подходящей придорожной столовки. Наконец, когда оставалось километров 30 птичьего полёта, выяснилось, что забыли скачать из интернета кроки к месту фестиваля. Ночь, глухомань, где тот заповедник? Несколько часов прочёсывали сельскую местность…

Часам к 10 утра поляна начала просыпаться, и я попытался выяснить обратный маршрут. Меня переправили к машине, стоящей у сцены, что есть явный признак отношения к организаторам феста автостоянка для гостей была за заповедной зоной. В машине были две девушки, одна похожа на американку, а другая просто так, девушка, которые ничего не знали об общественном транспорте, но пообещали отвезти меня в Калугу, а то и в Москву, в любое нужное мне время. Нужно мне было завтра в 14 часов, и они раз по пять повторили: «Не беспокойтесь! Вас обязательно отвезут! Не волнуйтесь!» По этой манере и интонациям я предположил, что девушки психологи. Судя по тому, что в 14 часов ни девушек, ни их машины на поляне не оказалось, я не ошибся. Маршрут мне объяснили местные жители, вот уж точно не психологи: светлые, доброжелательные люди, каких ещё достаточно в русских деревнях.

Пока мы ночью ехали, люди здесь уже пели, и с утра начали опять. Не на сцене пока, а просто кучками, у палаток, в чудных каких-то беседках и под навесами. И пить тоже. Городские, приехавшие, но, опять-таки, пространство искажено светлотой и доброжелательностью. Проходишь мимо абсолютно незнакомых людей:

— Здравствуйте!

— Хотите водки?

— А мы тут обсуждаем этимологию русского мата…

— Послушаете нашу музыку?!

Полина Вахотина — один из организаторов фестиваля

Этот фестиваль не абы где находится… Сейчас расскажу. Есть митьки, Полисский и Щетинин.

Митьки — уникальный во многих смыслах случай в истории общественных движений. Примерно в середине 80-х годов XX века в неформальной группе андерграундных питерских художников возник не только стиль живописи, но и стиль жизни — одежды, поведения, речи. И всё это настолько самобытное и изящное, что, будучи синтезировано с традиционными трансляторами художников — выставкой, пьянкой, арт-акцией и др., - породило почти новый транслятор.

Митьки писали не только картины, но и стихи, делали самиздатские газеты, изготавливали музыкальные инструменты и многое другое. Митьки были далеко не молодёжного возраста, но их стилистика, прикид, сленг мгновенно распространились в молодёжной среде, в том числе среди ребят, совсем не имеющих отношения к искусству и зачастую не видевших ни одной картины митьков. Пик популярности митьков пришёлся на начало 90-х гг., но их культурный след наблюдается во многих молодёжных неформальных сообществах. В феврале 2006 года в Питере, в помещении, предоставленном властями в дорогой центральной части города, появился Музей митьков. Открывала его лично губернатор города Валентина Матвиенко, одетая по этому случаю

в митьковский прикид — тельняшку.

У Полисского здесь проект… «Идеальная деревня», не помню точно, как называется. Смысл в том, что у него обычные местные деревенские жители делают арт-сооружения. Вот эти, например, стулья, кресла, беседки, которые по поляне разбросаны. Это не нами сделано, и не музыкантами, и не для музыкантов. Это вот то, что они сделали — просто так, для красоты и удобства. Вон то безумное сооружение, сцена в японском стиле это тоже они.

Они здесь делают ленд-арт. Самый известный проект шествие снеговиков. Представь вот себе эти места зимой: такое плавное, такое снежное… И на безлюдной, покинутой равнине стоит 500 снеговиков! Все разные, у всех какие-то несуразные вёдра на голове… Ещё он из таких прутьев сушняка, вот как эта сцена, делал безумные такие башни. Строил, всем показывал, а потом торжественно разбирал на дрова местным бабушкам. Некоторые сжигал. Все были очень довольны и он, и пресса, и местный народ. Один такой маяк — стоит в деревне.

И потом, когда возникла тема, что можно сделать ещё один маленький неформатный фестивальчик, то естественно это делать в таком месте, где уже что-то живое есть. Хотя, например, «Пустые Холмы» делаются по-другому: там как раз место выбирается пустое, а перед фестивалем «надышивается» красотой и любовью.

Полисский сделал очень важную вещь. Он местное население сделал расслабленным, лояльным, совершено на всё готовым, не агрессивным. Они уже привыкают, что бац! приехали журналисты, а потом бац! приехали японцы. И чувствуют себя частью мегакультурного процесса. Ни у кого у них, подозреваю, нет интернета, но они прекрасно знают, что любая акция вполне засвечивается.

Вот играет музыка, мягко выражаясь, непривычная для сельского населения России. И я никогда не видела, чтобы на концерте было столько деревенских. И при этом чтобы они были такие добродушные, позитивные, нормальные. «Пустые Холмы», например, специально делаются так, чтобы местным было далеко ходить, а здесь 500 метров одна деревня, и полтора километра ещё одна. И нормально: к ним приехали и делают им красиво.

Фестиваль организует фирма «Экспедиция». Спонсор? Нет. Они организатор, конечно, но они больше, чем спонсор. Дело в том, что в их идеологию всё это идеально ложится. И есть бард Андрей Козловский, которому они сказали: «Давай, чего-нибудь мути, короче, сам понимаешь…». И Вовка Кожекин есть, который это тоже любит — мутить «движуху»…

Мы видим основные черты классического инкубатора: синтез различных былых движений — арт-культура (митьки), рок, барды, «Экспедиция» — коммерческое предприятие с явными чертами, как будет видно далее, информальных отношений. Проект объединил еретиков различных движений и свёл в единое пространство и время. Так рождаются Инкубаторы. Насколько он окажется удачным — покажет время.

В том же культурном поле предпринимают попытки создать подобные инкубаторы и другие группы еретиков. Например, летний палаточный городок «Этно-ленд» и в рамках его фестиваль «Этно-лайф» — фестиваль этнической культуры под пос. Сорочаны.

Мигрирующий по Калужской области июньский фестиваль «Пустые холмы» уже флагман фестивального движения этого формата. В этой версии синтеза участвуют также фольклорные группы, разные направления медиевистики, тренинги, андерграундные педагогические традиции, реконструкторы и иные субкультуры различных движений.

И для меня это вообще удивительно. Так прикольно понимать, что каким-то усилием… я не знаю, чего чьей-то харизмы, чьёго-то соблазнения, чьёго-то согласия и ещё каких-то там таких воль и случайностей получается так, что сюда везётся дорогая аппаратура, люди едут, ну вообще, просто вот в такое место. И здесь образуется на два дня уникальная культурная площадка. Меня это не устаёт поражать. Да, жалко, что ты на «Холмы» не попал…

Вчера здесь было районное начальство в полном составе. И они парадоксальным образом сказали: «А давайте здесь сделаем в следующий раз, чтобы вообще народ не приехал из Москвы. Давайте так, маленький сделаем: для вас, для нас, для местных. А то если из Москвы приедет несколько тысяч человек… Место заповедное, у нас тут бобры плотину делают». Это они ещё не поняли, не привыкли. Именно на такую музыку приезжаютдругие люди. Так что, честно говоря, ничего бы тут страшного не было, если бы сюда и тысячи две приехало.

Ключников Сергей Анатольевич, госинспектор Национального парка «Угра».

Всё продумано! Никакого ущерба природе не будет!

Но вам ведь это огромные хлопоты… Зачем вы на них пошли?

На будущее! Чтобы были ещё такие мероприятия. Пошли на все уступки. Это завтра всё будет убираться, будет порядок наводиться. Все сооружения из сушняка. Костров видите нет. Для горячей еды вон полевая кухня, газовые баллоны, плиты. Что, эта трава помятая? Она через неделю будет свежей. А мелкий мусор, «бычки»… С «Экспедицией» мы договаривались, что вся территория будет просеяна. Такой договор есть. Письменный.

Пример очень грамотного сотрудничества неформалов с властями. Гармонично использован целый комплекс мер. Важнейшим фактором является наличие неформальных отношений с местными жителями, то, что Полина назвала «Полисский их приучил…». Выбор места в заповеднике с явными неудобствами даже костры нельзя жечь совершенно нетипичное решение. Но зато это место имеет свою историю («Стояние на Угре»), перекликается одновременно с патриотическими и экологическими настроениями молодёжи и, в то же время, не имеет отношения к экологам-экстремистам-грантоедам. Территория двойного подчинения район и заповедник, иногда в таких местах легче лавировать между несколькими властями. При двух властях «наверх» уходят сразу два «плюсика» отчёта о проведённых мероприятиях. В глубинке властям минимум дела до политики, но они более зависимы от своего населения, от местного общественного мнения. Из рассказа можно неявно предположить, что «Экспедиция» пользовалась и традиционными для нашего времени бизнес-методиками.

— Меня зовут Кравцов Александр, я первое лицо «Экспедиции». У меня есть много визиток, на одной написано «Главный бабуин», на другой «Брендмастер», на одной «Президент группы компаний „Руян“, которой принадлежит бренд „Экспедиция“». Но… Мы говорим о музыке? Или мы говорим о философии? Или мы говорим об организации?

— Об отношении вашей коммерческой структуры к…

— А с чего вы взяли, что мы коммерческая структура?

— У меня пока ограничен словарный запас. Я два часа назад пришёл из внешнего мира на эту поляну. Это полностью новое для меня сообщество…

— О, «сообщество», это уже лучше! Хотите чаю?

— Не откажусь. Основная моя тема в журналистике, больше всего моих текстов опубликовано про неформальные сообщества.

— О, тогда вы по адресу!

— Но я ещё не знаю вашего сленга и системы понятий. Когда я называю вещи, я, конечно, ошибаюсь…

— Ничего страшного.

— …стараюсь выражаться очень осторожно, но всё равно «попадаю» в те слова, которые здесь имеют другое значение, чем в сленгах других сообществ или в обыденном языке. Итак, отношение вас к происходящему на этой поляне?

— Мы сообщество людей, которым нравится такой образ жизни. Иногда это приносит прибыль, иногда это не приносит прибыли. Но в любом случае нам нравится так жить, и у нас это хорошо получается.

Такой ответ типичен для информальных предприятий. Для них ценность образа жизни важнее ценностей нормы прибыли.

— Вы в известном стандартном языке не находите слова, понятия, которое бы описывало отношения между вами и остальной частью того, что на этой поляне происходит?

— Почему? Находим. У нас главная цель мы пытаемся в людях будить надежду на то, что можно всё делать лучше своими руками. Базовая фраза: «Дороги хватит на всех». Мы не музыканты, мы не джипперы, мы не каякеры, не спелеологи, не парашютисты, не геологи. Мы не ищем экстремальных приключений, но если они нас находят, то мы умеем себя в них хорошо вести. Обычно мы много путешествуем на оранжевых машинах, любим вертолёты.

— Вы сообщество, и то, что на поляне тоже сообщество. Вы часть этого сообщества, или они часть вас? Или как?

— Нет, скорее… Мы, «Экспедиция», это некий бриллиант, у которого много граней. Каждую грань мы шлифуем. Тщательно. Ну, а музыка важная грань и та попытка, которая предпринята на этой поляне частью нас, частью Кожекина Володи или Козловского Андрея. Мы пытались собрать музыку разных жанров. Мы назвали это «Живая музыка». Жанр не важен, главное, чтобы это было от души, чтобы это было талантливо. Эта попытка не несёт пиар-цели и, тем более, она не несёт коммерческой, ну, или как минимум прямой коммерческой выгоды.

Сюда приехало много людей, которые с нами работают, много наших друзей, даже моя собака. Давайте я попробую сформулировать кто тут люди в оранжевых футболках, почему здесь стоят эти чУмы. Чумы, кстати, это жилище народов Севера, традиционное. В России промышленно их никто, кроме нас, не производит…

Мы не часть этого сообщества, которое на этой поляне. И это сообщество не часть нас. Мы пытаемся создавать площадку, на которой разного рода живые люди из разных видов деятельности, из разных увлечений, из разных образов жизни знакомятся, общаются и… ну, мы как можем, с одной стороны, пытаемся этому способствовать, с другой стороны, нам самим это очень нравится.

Мы считаем, что в нашей стране есть очень много того, чем можно гордиться. В прошлом году начали такой проект «Культурная навигация». Описали 500 точек, самых значимых для России, примерно по 10 срезам: самые смешные, самые трагичные, самые интересные, яркие, великие, природные… Но на самом деле описать-то каждый может. Мы их собрали. А «собрать» это значить приехать своими ногами, взять GPS координаты, сфотографировать, так, чтобы это место было идентифицировано в пространстве. Чтобы эти точки стали контрольными. Вполне вероятно, что завтра мы окажемся на каком-нибудь джип-фестивале на Байкале. А если окажемся не мы, то там окажутся наши друзья, которые туда приедут в оранжевых футболках. Не на оранжевых машинах, но на машинах, обклеенных нашими оранжевыми логотипами.

Из этого отрывка видно, что пересечение в рамках одного пространства/времени представителей разных культур и жанров — не случайное явление, а сознательная политика организаторов фестиваля. Отсюда аналогия с бриллиантом и его множеством граней. Но транслятор используется пока старый — песенный фестиваль, появится ли принципиально новый транслятор — вопрос!

А здесь удивительное место, здесь было стояние на этой реке с татаро-монголами, здесь митьки строят потрясающие вещи. Можно считать, что мы здесь работаем на поляне: конечно, мы полевую кухню кочегарим, кормим чего-то там, машину ремонтируем, можно считать, что мы здесь отдыхаем грань очень условная. У нас нет рабочего дня, у нас нет рабочей недели, рабочего года. Зато мы позволяем себе тридцать раз в году вот так вот лежать на разных полянах, будь то на Камчатке, или на Байкале, или в Южной Америке, или в Антарктиде, или сегодня здесь. Мы просто не знаем другого способа более интересно, увлекательно проводить время. А то, что это нам приносит прибыль, это даже хорошо. Но один из самых известных наших проектов гонка (на джипах) «Мурманск-Владивосток», он не приносит прибыли вообще, а большие убытки, тем не менее, мы не собираемся его закрывать, потому что нам он очень нравится. И тут сегодня будет хорошая ночь.

— Давно ваше сообщество возникло?

— Формально четыре года назад.

— А когда оранжевый цвет появился?

— Четыре года назад, когда в Москве был открыт ресторан «Экспедиция».

— Совпадение с «оранжевой революцией» — случайное? На Украине человек в оранжевой футболке демонстрирует свою приверженность определённым политическим взглядам.

— Начнём с того, что здесь нет совпадения, это раз. Это вопрос к Ющенко, а не к нам. Точнее, к американским политтехнологам. Когда Ющенко был ещё фиг знает кем, мы уже ходили в оранжевых футболках. Это цвет МЧС. У нас в ресторане стоит настоящий оранжевый вертолёт МЧС. И с этого пошёл наш оранжевый цвет. Ну, и ещё там половая чакра, оптимизм, апельсины… Жизнь прекрасна!

— Ты Вова Кожекин? Да.

— Я журналист Михаил Кордонский, мне Полина сказала, что ты…

— Всё, не надо рекомендаций! Я вас знаю, я читал «Технологию группы».

— Приятно слышать! Ну, давай поработаем? Как это всё официально для прессы называется?

— Ты знаешь, бардак полный, вся терминология слетела, вообще ничего непонятно. Я уж вчера говорил телевизионщикам всё… Фестиваль честной музыки… Фестиваль живой музыки… Ну, плюс джаз, этно, регги, рок, фолк, барды всё вместе. Собрали всё яркое, что есть, вот… Ну… Трудно это описать. Давай я тебе всю историю расскажу, тебе всё будет понятно сразу. Я просто всё время боюсь, что времени не хватит.

— Вовка! Наши чуваки в списке на автобус?

— Ну, уедут, нормально всё. Ребята, не отвлекайте, а то меня сейчас заберут, а обидно…

— У меня ребята перед автобусом стоят и говорят, что у них 400 рублей с каждого требуют.

— Скажи: Кожекин сказал. Я думаю, этого хватит. Значит… Это было около года назад. Сидел великий бард земли русской Андрей Козловский и хозяин фирмы «Экспедиция»…

— Вить, вы у автобуса? Подойдите к автобусу, который по 400 рублей. Это правильный автобус. Но вы там должны быть в списке. Он говорит, что вас забыли вписать. Поэтому вы подходите к автобусу, звоните мне, я даю трубку Вовке,

и вас вписывают.

— И говорит хозяин «Экспедиции»: «Как испортилась Грушинка! Это вообще нереально! Я туда больше никогда не поеду! Вот я всегда ездил на Грушинку. А теперь я не еду!» Козловский говорит: «А что ты сделал, чтобы приятно было туда ездить?! Устроил там рекламу своей фирмы. Взрывал фейерверки, хотя там это запрещено. Катался на каких-то плотах по пруду. Ты пытался там системно изменить ситуацию? Давай соберём музыкантов молодых, ярких, много. Давай привезём их всех на Грушу, давай сцену поставим отдельную, ну и…» Всё, видишь, уехал я. Я приеду через час, не уезжай. Автобусу скажи отправитесь все. Скажи:

Кожекин сказал!..

Кожекин не приехал ни через час, ни через… Да ничего страшного, в общем, всё ясно. Для тех, кто понимает…