Очерки. Статьи. Фельетоны. Выступления

Примечания

Сумерки. Впервые — газ. «Донская речь», 1899, 31 мая, в серии очерков о Ростове-на-Дону.

Как создается газета. Впервые — газ. «Донская речь», 1900, 25 и 30 июля, в серии «Беседы с читателем»,

Опять посетители. Впервые — газ. «Донская речь», 1901, 9 декабря, в серии «Беседы с читателем».

Действующие лица фельетона «Опять посетители» — это «герои» фельетонной серии Серафимовича «Беседы с читателем». «Пакостник», гонитель печати, «председатель ученого общества» — это «просвещеннейший из просвещенных» мужей ученого Общества, который побоялся допустить на заседание общества представителя печати; «юбиляр» — начальник управления Владикавказской железной дороги, приказавший по случаю собственного юбилея собрать со служащих дороги деньги ему на подарок; «человек, построивший вавилонскую башню», — действующее лицо сказки «Светочи» (см. т. 2, стр. 197).

[Сарказм — могучее оружие]. Впервые — газ. «Курьер», 1903, 19 марта.

[Странные, подчас трудно объяснимые вещи…]. Впервые — газ. «Курьер», 1903, 11 апреля.

[Из всех зол и несчастий…]. Впервые — газ. «Курьер», 1903, 13 апреля.

Братья-газетчики. Впервые — газ. «Курьер», 1903, 19 мая.

Для того времени любопытен сам факт столь большой и ревностной заботы литератора о единстве, сплоченности «братьев» своего «цеха».

[Умер доктор философии Филиппов…]. Впервые— газ. «Курьер», 1903, 22 июня.

Первые страницы. Впервые, под заглавием «Два момента», — газ. «Русские ведомости», 1911, 6 ноября.

Серафимович никогда не виделся с Л. Н. Толстым, но о заочных «встречах» с ним он говорит на протяжении чуть ли не всей своей творческой жизни, считая великого реалиста своим учителем, и эти его «впечатления» носят такую силу, какой не найти в воспоминаниях иных литераторов, не раз встречавшихся с великим писателем. Л. Н. Толстой и своим образом жизни, и своим творчеством оказал большое влияние на А. С. Серафимовича. Многие мысли об этом, намеченные в «Первых страницах», писатель в дальнейшем развил и пояснил. «В этом очерке я рассказываю о своей „первой встрече“ в детстве с Толстым. Раз речь зашла о Толстом, то позвольте уж мне поделиться с читателем своими дальнейшими „встречами“ с Толстым, которые сыграли большую роль в моей писательской судьбе. Я долго был современником Толстого, но никогда его не видел и с ним не беседовал… Толстой оказывал громадное влияние на современных ему писателей. Чем? Своим мастерством, лепкой своих произведений, образцами своей работы. Нельзя было не остановиться в изумлении перед тем, как он умел замечательно кроить характер, вычерчивать своеобразные внутренние черты отдельных людей, пронизывать до дна их психологию и сцеплять отдельные звенья в стройную цепь отношений и коллизий, из которой ничего не выбросишь. При этом не могли не действовать его чрезвычайная простота и искренность. Самые слова Толстого — не книжные, а взятые из живого разговорного языка. Толстой обогащал внутренний литературный язык, поскольку живой язык гибче, богаче цветами и формами, чем литературный язык…

Не знаю, как другие, но я должен сказать, что из всех писателей, русских и иностранных, наибольшее влияние оказывал на меня он. Не то, чтобы я сознательно подражал, садился и начинал писать под Толстого, но его методы, помимо моей воли, впитывались в меня. Да и сознательно, если вдуматься, я учился всегда у Толстого…

Я старался, по Толстому, подбирать наиболее близкие для определения понятия слова, наиболее полные, наиболее плотно прилегающие к образу и наиболее многосторонние, объясняющие данную черту человека, данное его настроение… Я присматривался, с каким пониманием Толстой подбирал наиболее емкие, наиболее красочно определяющие слова…

Гениальность Толстого как литературного творца в том и заключается, что за образами его не чувствуешь языка, не чувствуешь словесного покрова. Забываешь, что книгу читаешь. Книга исчезает, а видишь собственными глазами, как ходят люди, как колышутся листочки на деревьях, как пасутся лошади на пригорке. Буквы, бумага уходят куда-то в тень, а впереди — брызжущий жизнью человек…

Очерк „Первые страницы“ я считаю весьма показательным в смысле влияния на меня Толстого с самого детства. От Толстого легко не отмахнешься. До конца дней своих его ощущаешь возле себя, над собою» (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. V, М., ГИХЛ, 1948, стр. 343–346).

Писатель и читатель. Впервые — журн. «Путь», 1913, № 1.

Для Серафимовича вопрос о взаимоотношении писателя и читателя всегда был очень важным и мучительным. «До Октябрьской революции писатель был злонамеренно разобщен с читателем. Между писателем и читателем самодержавие воздвигло глухую стену. Для меня лично это была, можно сказать, трагедия. Я замучил себя вечным вопросом, на который не мог по тем временам получить ответ: „Кто же он, наконец, мой читатель?..“ „Мой“ читатель был для меня недостижим: я знал, что он забит непосильным скотским трудом, горем и нуждой, что ему подчас не до книги, что он малограмотен.

Читателей при царизме вообще было мало, — несравненно меньше, нежели в наши дни. Читатель тогда считался категорией вредной, „подозрительным элементом“ (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. VI, М., ГИХЛ, 1948, стр. 432).

В одной из статей 1913–1914 годов Серафимович писал: „Из десятков, из сотен, [4] тысяч… оставшихся от забвенья вещей только одна идет в века и светит всему человечеству. Трудно представить себе ту безмерно-колоссальную груду произведений человеческого творчества, которая навсегда умерла, истлела в памяти людской.

Кто же судия, кто тот грозный судия, который неумолимо, бесстрастно посылает ошую на тлен и мертвое забвение выстраданные мукой и болью человеческого творения и легким мановением десницы оставляет каплю из этого океана нетленно сиять вовеки?

Кто тот судия?.. читатель, читатель во всей своей массе. То многоголовое чудовище, которому художник и отдает лучшие жемчужины души своей.

Но ведь читатель не представляет из себя определенной величины. Это понятие собирательное. И внутри его чудовищно перепутано невежество, образованность, тончайший вкус и безвкусие, лицемерие и искренность, грубость и нежнейшие душевные оттенки, стадность, гордо сознанная индивидуальность.

Этот многоликий судья судит вкось и вкривь, возвеличивает бездарности, проходит мимо жемчужин творчества, спохватывается, поклоняется до исступления, завтра поворачивается спиной к своему кумиру, топчет его презрением и замалчиванием, создает на художников моду, слепо подчиняется ей, как закону.

Да. Из тысячи умов, из тысячи сердец слагается как бы фильтр, сквозь который медленно, часто запутанно, часто уродливо и болезненно просачиваются произведения человеческого творчества. Но в конце концов весь отброс, вся накипь и плесень, отрава, пошлость и бездарность задерживаются и сгнивают, а проходит тонким сверкающим ручейком только драгоценная чистота человеческого гения и таланта.

…Читатель, честно и строго относящийся к лучшему дару судьбы, к творчеству, скажет художнику: не заигрывай с нами, не унижайся перед нами, но и величественно не презирай нас, ибо ты кость от кости нашей и плоть от плоти нашей. Не кумира из тебя сотворим и не грязью наших сапог будем топтать тебя, а как брата, несущего нам сердце свое, примем тебя…“ (А. С. Серафимович. Сборник неопубликованных произведений и материалов, М., ГИХЛ, 1958, стр. 275–278).

Трещина. Впервые — газ. „Известия“, 1917, 27 августа (9 сентября).

„Эту классовую трещину — вернее, пропасть — я отмечал в газете уже в августе 1917 года, т. е. до Октября, — вспоминал в 1948 году писатель. — Я уже тогда отдавал себе ясный отчет, что трещину ничем не заполнить и что социальная революция будет доведена большевиками до конца…“ (А. С. Серафимович. Собр. соч., 1948, т. VIII, М., ГИХЛ, стр. 427).

Пауки и кровососы. Впервые — Собр. соч., т. VIII, М., ГИХЛ, 1948.

Очерк является частью брошюры „Рабочее движение в России“. Выпущенная в 1917 году московским издательством „Книга и жизнь“ в серии „Популярная общественно-политическая библиотека“, эта брошюра стояла в одном ряду с другими агитационными брошюрами Серафимовича, написанными по заданию Московского Совета рабочих депутатов в предоктябрьские месяцы 1917 года.

По свидетельству самого Серафимовича, этот „очерк“ („Рабочее движение в России“. — Г. Е.) „в дни Октябрьской революции… имел широкое хождение среди рабочих московских заводов и фабрик, а также на фронте“ (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. VIII, М, ГИХЛ, 1948, стр. 426).

В капле. Впервые — газ. „Известия“, 1917, 12(25)декабря, под рубрикой „Впечатления“.

Наказ красногвардейцам, едущим на Дон. Впервые — газ. „Социал-демократ“, 1917, 15 (28) декабря.

Прокламация была написана Серафимовичем по поручению Московского комитета РСДРП.

Осиное гнездо. Впервые — газ. „Известия“, 1918, 23(10) февраля.

Сам писатель так прокомментировал этот очерк: „Мой старший сын Анатолий, погибший потом на врангелевском фронте гражданской войны, учился в Московской гимназии Адольфа. Его там травили как сына большевика. Я написал этот рассказ с целью разоблачить контрреволюционный характер этого учебного заведения“ (А. С. Серафимович, Собр. соч., т. VIII, М., ГИХЛ, 1948, стр. 427).

Как мы читали Карла Маркса. Впервые — журн. „Творчество“, 1918, май, № 1.

Сосланный на далекий Север, в глухой заштатный городок Мезень, Серафимович сблизился с отбывающим там же ссылку рабочим-революционером Петром Моисеенко. Вместе с ним и еще несколькими ссыльными поселенцами они создали коммуну, столярничали, зарабатывали на жизнь, а в свободное время штудировали „Капитал“. „Ссылка была для меня „вторым университетом“. Изучение Маркса на всю жизнь определило направление моего писательского пути“ (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. VIII, М., ГИХЛ, 1948, стр. 428).

Из мрамора творящий жизнь. Впервые — журн. „Творчество“, 1918, май, № 1, под псевдонимом „Курмаярский“.

К. А. Тимирязев. Впервые, под названием „Пророчество“, — газ. „Правда“, 1919, 17 августа.

Работники земли советской. Впервые — газ. „Правда“, 1921, 25 декабря.

„Тогда открывался в торжественной обстановке IX съезд Советов, — вспоминал Серафимович. — С большим докладом выступил товарищ Ленин. Редакция „Правды“ поручила мне дать „впечатления“ о съезде. Я горжусь теперь тем, что мой очерк был напечатан в газете под общей „шапкой“ перед докладом Ильича. Этот очерк мне дорог, как память об Ильиче, о его широком убеждающем жесте, о его ораторской силе, которая внушала веру и бодрость в самые трудные моменты существования советской власти, когда нам сжимали горло „цивилизованные“ варвары“ (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. VIII, М., ГИХЛ, 1948, стр. 430–431).

В этой связи представляет большой интерес и запись Серафимовича о выступлении В. И. Ленина на VIII Всероссийском съезде Советов.

„22 декабря 1920 г.

…Ленин. Торопливо, немножко неуклюже. Слегка хриповатый, картавый голос, и странно убедительный, и обаятельный. И в этой картавости странный аристократизм.

Движения и жесты тоже неуклюжи, часто некрасивы и в то же время страшно обаятельны, ибо удивительно сливаются с сущностью речи. Некоторая гортанность говора тоже.

Принуждение на убеждении.

Голос как будто и не особенно громкий и ненапряженный, а слышно в самых далеких углах, и интонация живая, не подавляемая напряжением, усилием“ (А. С. Серафимович. Сборник неопубликованных произведений и материалов. М., ГИХЛ, 1958, стр. 492).

T. Г. Шевченко. Впервые — „А. С. Серафимович. Сборник неопубликованных произведений и материалов“, М., ГИХЛ, 1958.

Это черновой набросок выступления А. С. Серафимовича на вечере памяти Т. Г. Шевченко 20 марта 1921 года в связи с шестидесятилетием со дня смерти великого украинского поэта.

Анисимович. Впервые — газ. „Правда“, 1923, 2 декабря.

Кружковое занятие рабкоров. Первая публикация не установлена. Впервые сб. „Прожитое“, M., 1938.

В основу статьи легла беседа А. С. Серафимовича с рабкорами, которая состоялась 16 декабря 1924 года.

Предисловие к „Мятежу“ Дм. Фурманова. Впервые — в книге „Мятеж“ Д. Фурманова. М., ГИЗ, 1925.

Федор Гладков и его „Цемент“. Впервые, под заглавием „Цемент“ (роман Ф. Гладкова)», — газ. «Правда», 1926, 16 февраля.

«С Гладковым мы встречались в 19-20-х годах в „Кузнице“, — вспоминает Серафимович. — Мы с ним близко сошлись. Он рассказывал мне, что начинает работать над „Цементом“.

Побывав в „лаборатории“ писателя, я получил возможность поближе его узнать. Он поразил меня необыкновенным упорством и своим нервным „подъемом“ в работе…

Мне он читал „Цемент“ кусками, по мере того как писал. Делился со мною своими творческими радостями и огорчениями. Я старался рассеять его страхи и сомнения и поддержать в нем бодрость.

Наконец он кончил. „Цемент“ был напечатан, и я дал отзыв. Характеристику, данную тогда, я и теперь считаю совершенно правильной. Удельный вес Гладкова — большой. Яркий художник, своеобразный художник. И огромная в нем сила обобщения» (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. X, М., ГИХЛ, 1948, стр. 457).

Умер художник революции. Впервые — газ. «Правда», 1926, 17 марта.

Предисловие к «Донским рассказам» М. Шолохова. Впервые — в книге «Донские рассказы» М. Шолохова, изд. «Новая Москва», 1926.

Автор «Тихого Дона» и «Поднятой целины» всегда с теплотой отзывался о Серафимовиче, который первым из писателей поддержал его в начале литературной деятельности и сказал ему «слово одобрения». Встречи с Серафимовичем оставляли в сердце Шолохова теплоту и радость.

«Это настоящий художник, большой человек, произведения которого нам так близки и знакомы. Серафимович принадлежит к тому поколению писателей, у которых мы, молодежь, учились, — вспоминал Шолохов. — Лично я по-настоящему обязан Серафимовичу, ибо он первый поддержал меня в самом начале моей писательской деятельности, он первый сказал мне слово ободрения, слово признания…

Мы знаем и ценим Серафимовича как одного из тех писателей-большевиков старшего поколения, которые сумели пронести сквозь тьму реакции всю чистоту и ясность своей веры, оставаясь преданными революции и рабочему классу в самые тяжелые годы, когда немало людей изменило пролетариату» (Михаил Шолохов. Собр. соч. в восьми томах, т. 8, М., изд. «Правда» (Библиотека «Огонек»), 1975, стр. 68–69).

Есенин. Впервые — в книге «А. С. Серафимович. Сборник неопубликованных произведений и материалов», М., ГИХЛ, 1958. Ориентировочно дата написания— 1926 год.

После самоубийства Есенина 28 декабря 1925 года в печати появилось большое число статей, стихов и воспоминаний о нем. Попытка Серафимовича написать статью о Есенине, видимо, и была вызвана шумихой вокруг имени поэта.

Вечера рабочей критики. Впервые — газ. «Правда», 1927, 25 февраля, с подзаголовком «Ленинградский союз металлистов».

«Я всю жизнь учился и теперь учусь у рабочих и простому выразительному языку и их трезвой, основанной на большом опыте, оценке явлений социального порядка, — подчеркивал Серафимович. — По их выступлениям я чувствовал, что в восприятии и понимании некоторых явлений у них своеобразная точка зрения — и более правильная, чем у меня» (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. X, М., ГИХЛ, 1948, стр. 457–458).

Читатель и писатель. Впервые — журн. «На литературном посту», 1927, № 22–23 (ноябрь-декабрь), с подзаголовком «Из выступлений и ответов на вопросы на вечерах рабочей критики в Ленинграде 11, 12 и 13 февраля 1927 года».

Откуда повелись советские писатели. Впервые — газ. «Правда», 1927, 7 ноября, под заглавием «Откуда повелась пролетарская литература».

Из дневника писателя. Впервые — журн. «Октябрь», 1929, кн. I.

Тисса горит. Впервые — газ. «Правда», 1929, 21 марта.

Статья посвящена роману Белы Иллеша «Тисса горит».

Живой завод. Впервые — газ. «Правда», 1932, 21 февраля.

Статья посвящена роману В. П. Ильенкова «Ведущая ось» («Октябрь», 1931, No№ 10–12).

Рассказ о первом рассказе. Впервые — газ. «Коммуна» (Воронеж), 1933, 1 ноября, в статье «Слить свою работу с работой масс», с подзаголовком «Рассказ о первом рассказе». Является частью выступления на литературном вечере в Доме Красной Армии Воронежа 21 октября 1933 года.

О писателях «облизанных» и «необлизанных». Впервые — «Литературная газета», 1934, 6 февраля, в порядке дискуссии к намеченному I съезду писателей. После появления в печати этой статьи в «Литературной газете» 14 февраля было напечатано «Открытое письмо А. С. Серафимовичу» М. Горького (см. М. Горький. Собр. соч. в тридцати томах, т. 27, М., ГИХЛ, 1953, стр. 147), а 1 марта — ответ Серафимовича А. М. Горькому (см. наст. том, стр. 401).

Ответ А. М. Горькому. Впервые — «Литературная газета», 1934, 1 марта.

Радиоперекличка писателей. Текст выступления А. С. Серафимовича по радио 6 ноября 1934 года, в канун годовщины Октября, которое называлось «Единственная в мире социалистическая литература». Впервые напечатано в Собр. соч., М., ГИХЛ, 1948, т. X.

Две встречи. Впервые — журн. «Октябрь», 1936, № 12.

Написано так, что запоминается. Выступление Серафимовича на заседании Президиума Союза советских писателей в квартире H. A Островского 15 ноября 1936 года, посвященном обсуждению первой книги романа «Рожденные бурей». Впервые напечатано в журн. «Молодая гвардия», 1937, кн. 2.

Художник слова. Впервые — газ. «Литература и искусство», 1943, 25 сентября.

Очерк о творчестве С. Н. Сергеева-Ценского написан в связи с выдвижением его кандидатуры на соискание высокого звания академика АН СССР.

Мои встречи с Лениным. Впервые — в книге «А. С. Серафимович. Сборник неопубликованных произведений и материалов», М., ГИХЛ, 1958.

Писатель-патриот. Впервые, под заглавием «Народный писатель», — газ. «Комсомольская правда», 1945, 27 февраля.

В гостях у Ленина. Впервые — журн. «Красноармеец», 1946, № 2.

«Робость, что ли, природная или застенчивость всю жизнь не позволяла мне добиваться встреч с великими моими современниками… Так бы, верно, я и у Ленина не побывал. Но большевики трогательно внимательны к людям — и Ленин позвал меня к себе, прислав за мной машину.

Свидание с Лениным оставило во мне неизгладимый след на всю жизнь. Внимание и поощрение великого вождя оказало влияние на всю мою дальнейшую писательскую судьбу», — вспоминал Серафимович (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. X, М., ГИХЛ, 1948, стр. 455).

Москва. Впервые — в книге «А. С. Серафимович. Сборник неопубликованных произведений и материалов», М., ГИХЛ, 1958.

Воспоминания о Горьком. Впервые — собр. соч., т. X. М., ГИХЛ, 1948.

Очерк составлен автором из ранних публикаций 1931–1946 годов в газетах и журналах. В настоящем издании дается с незначительными сокращениями.

«Горький в истории мировой литературы — это целый период, это целая школа, которая помогла выдвинуть русскую литературу на первое место в мире», — говорил Серафимович в 1948 году (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. X, М., ГИХЛ, стр. 463).

Михаил Шолохов и его «Тихий Дон». Под этим заглавием в Собр. соч. 1948 года писатель объединил статью «Тихий Дон» (впервые была напечатана в газ. «Правда», 1928, 19 апреля, а затем, под названием «Вместо предисловия», была помещена в издании «Тихого Дона» 1928 года — «Роман-газета», № 12(24) и биографический очерк «Михаил Шолохов» («Литературная газета», 1937, 26 ноября).

«С Шолоховым нас связывает более чем двадцатилетнее знакомство и дружба. Я обратил внимание на его орлиный талант, когда еще был редактором журнала „Октябрь“ и стал впервые печатать в этом журнале его „Тихий Дон“… Позднее мы много встречались, и каждая встреча оставляла в сердце моем теплоту и радость» — так комментирует сам писатель свой очерк (А. С. Серафимович. Собр. соч., т. X, М., ГИХЛ, стр. 458).

Из истории «Железного потока». Впервые напечатано в издании «Железного потока», 1930, под заглавием «Как я писал „Железный поток“.

С высоты восьмидесяти пяти лет. Речь писателя, произнесенная 14 января 1948 года на собрании московских писателей, посвященном чествованию А. С. Серафимовича по случаю его 85-летия. Впервые напечатано в Собр. соч., т. X, М., ГИХЛ, 1948.

Год: 1948