Одержимость. Семь ночей с незнакомцем (СИ)

Глава 20

Яна

Запираюсь в кабинке туалета, тяжело дышу. Как же сложно мне находиться рядом с Абрамовым и молчать! Кусаю губы, зарываюсь пальцами в волосы. Хочу взять его за руку. Коснуться.

Божечки мои!

Ладно, Яна, до второй ночи осталось совсем немного. А потом еще целых пять! Уверена, что нравлюсь этому куску льда.

Расчесываюсь, привожу себя в порядок. Возвращаюсь за столик.

— А где Пётр? — кручу головой по сторонам.

— Купил мороженое и уехал, — смеется Абрамов, — у него капризная беременная жена.

— Понятно, — принимаюсь за вкусный кофе с мороженкой.

— Ян, — задумчиво говорит мужчина.

— Ммм? — делаю вид, что случайно измазалась кремом.

Языком слизываю вкусняшку, наблюдая за тем, как темнеет взгляд Абрамова. Значит, ничего не будет? Посмотрим!

— Ты хочешь детей? — спрашивает меня.

— Эм… ну… — пожимаю плечами, — в будущем да. Очень бы хотела. Но сначала мужа.

— Есть кто на примете? — его глаза хитро блестят.

— Да. Но мы с ним не так, чтобы близко знакомы, — ложечкой размешиваю остатки мороженого.

— И ты уже что хочешь за него замуж? Толком его не зная? — выгибает бровь.

— Ну, я сказала, что он на примете. Вдруг я встречу кого-нибудь поинтереснее? — хихикаю, наблюдая за тем, как желваки моего горячего преподавателя ходят ходуном.

— И что за кандидат?

— А вы с какой целью интересуетесь? — провожу языком по ложке, наслаждаясь бешеным взглядом Абрамова.

— Беспокоюсь за тебя, Яна, — рычит он, — ты такая невинная. Уж прости, но хочется мне о тебе позаботиться.

— Я не против, — щёки быстро заливаются румянцем.

— Да? — он кладёт руку на стол, я делаю то же самое.

Наши пальцы совсем рядом. Почему мне видится провокация в каждом его действии? Что же ты чувствуешь, мой анонимный поклонник?

Между нашими руками пара сантиметров. Если я сдвинусь чуть вперед…

— Счет? — улыбчивая официантка меня уже бесит.

— Да, пожалуйста, — Абрамов убирает руку, а я чувствую горький укол разочарования.

Он расплачивается, мы выходим из кафе. Садимся в машину. Погода стремительно портится.

— Ты ещё успеваешь на следующую пару, — он смотрит на мобильный.

— Мне нужно к Кире Сергеевне. Она попросила меня зайти на кафедру.

— Интересно, зачем, — хмыкает Абрамов, — с Кирой веди себя сдержанно, Ян. Она тот тип преподавателя, который тащит личное в рабочий процесс.

— В смысле?

— То есть, если ты что-то сделаешь, что ей не понравится и это даже не будет касаться учёбы, её отношение станет соответствующим. Поэтому следи за языком в её присутствии.

— Хорошо. Спасибо, Владислав Львович, — опускаю взгляд, царапаю ногтями ткань рюкзака.

— И даже не огрызнёшься? — смеется он.

— Зачем? Вы правы во всём, — вздыхаю, мне хочется выговориться.

Даже в нашей ситуации можно найти плюсы. Я могу говорить об анониме и о своих чувствах, как бы проецируя их на постороннего мужчину. Одним словом, признаться Абрамову в симпатии, не говоря этого напрямую.

Даже интересно, к чему это приведет.

— И в чём я прав?

— В том, что мне нужно учиться. Но, понимаете, я ведь не могу отмахнуться от того, что чувствую, — заставляю себя глядеть в окно, хотя очень хочется посмотреть на реакцию мужчины.

— И что ты чувствуешь? — хрипло спрашивает.

Я стремительно влюбляюсь в тебя…

— Влюблённость. Мне неловко это говорить, но мы вроде как стали чуть ближе.

— Меня можешь не стесняться. Я никому ничего не расскажу, Ян. Так что не бойся.

— Каждый день я просыпаюсь с мыслями о нём. Засыпаю, глядя на его имя в переписке. Это, может быть, так глупо, но я верю, что он хороший человек. Достойный, понимаете?

Абрамов молчит.

— И не получается у меня сосредоточиться на чём-то ещё. Просто не могу. Мысли мои там, с ним. Даже учитывая, что я его ни разу не видела…

— Это может быть опасным, Яна. Нам свойственно идеализировать человека, не зная его лично. Потом можно обжечься.

— Я верю ему, — тихо говорю, — он меня не обидит.

Мы подъезжаем к задним воротам университета.

— Спасибо за кафе и душевный разговор, Владислав Львович. Мне стало лучше! — одариваю его нежной улыбкой и выхожу.

Моё сердечко тянется назад. Я начинаю скучать, когда захлопывается дверь его машины. Направляюсь в деканат к Борунковой. Нужно решить всё раз и навсегда.

Поднимаюсь на второй этаж. Захожу.

Она одна.

— Яна? — спрашивает ледяным голосом, даже не соизволив посмотреть в мою сторону.

— Да, Кира Сергеевна, — подхожу к её столу.

Она снимает очки. Чёрные, в толстой чёрной оправе. Дорогие.

— Ты знаешь, что в моих силах не только лишить тебя стипендии, но и вышвырнуть из университета? — говорит буднично.

— Догадываюсь, — отвечаю ровно.

— Ты молодая девушка, Яна, — она встаёт, подходит к окну, — вся жизнь впереди. Как я понимаю, денег у вас немного и поступила ты прилежным трудом и своими мозгами?

— Так и есть.

— И отчисление станет для тебя сильным ударом. У тебя болеет мама?

Стискиваю зубы.

— Не нужно вмешивать в это мою мать. Что вы хотите, Кира Сергеевна? Да, признаю, я говорила с подругой на лекции. Не слушала. Это мой косяк, и я готова отработать.

— Стоп, стоп! Плевать мне на лекцию, ты всё равно не сдашь этот экзамен, — с издёвкой заявляет преподша.

— Почему? — не верю своим ушам.

— Прекрати виться вокруг Абрамова, девочка. Такой мужик не про твою честь, — с неё слетает маска серьезного преподавателя, обнажая обиженную ревнующую женщину, — ещё раз я увижу тебя рядом с Владом, ты пойдешь драить унитазы в ближайшем кафе и никогда больше не поступишь ни в один престижный ВУЗ. Уж я об этом позабочусь.