Одержимые

9 Паучиха

Меган шла прямо позади Леа, тихо рассказывая маршрут. Стороннему наблюдателю Меган легко могла показаться похитительницей, приставившей к почкам своей жертвы невидимый глазу нож. А Леа уже даже и не помышляла о побеге. Странное возбуждение, охватившее ее во время одевания, все еще не отпускало ее, и ей пришлось признать, что эта игра доставляет ей удовольствие.

Они шли по длинному коридору, стены которого были украшены произведениями современного искусства — Леа не сомневалась ни в их подлинности, ни в том, что их наличие свидетельствует об абсолютном вкусе, — а в конце коридора слышались легкий гул голосов и музыка. Коридор закончился возвышением перед широкой мраморной лестницей, которая вела в большой, празднично освещенный зал. Лестница опять совершенно естественно перешла в мостик, переброшенный через квадратный, отделанный мрамором бассейн. В воде кругами плавали кои.[7]

С правой стороны к залу примыкал зимний сад, откуда, вероятно, можно было попасть в сад, который Леа видела из окна комнаты, где переодевалась. С левой стороны зала раздвижные двери открывали вид на огромный камин. По всей комнате, настолько огромной, что захватывало дух, стояли диваны, плетеные кресла и столики, приглашая посидеть. Леа показалось, что в зимнем саду, меж пальмами и орхидеями, она увидела кровать с балдахином.

Но гораздо большее впечатление, чем обстановка, на Леа произвели гости, бродившие по залу. Если бы один из ее авторов описал столь причудливое общество в своем романе, Леа наверняка оставила бы такой комментарий: «Не стоит преувеличивать». А теперь она стояла в лимонно-желтом платье, словно созданном для того, чтобы привлекать к себе внимание, и наблюдала за этим странным обществом. Там почтенные пожилые господа общались с панками, сладострастные венеры с глубокими декольте выпивали с образцовыми гражданками с седыми дамскими стрижками «под пажа», а одетые исключительно в черное деятели искусства зажимались с явно несовершеннолетними подростками. Среди всех этих удивительных пар сновали на роликах официантки в черных трико, разнося подносы, полные бокалов с шампанским, сюда же примешивались артисты театра варьете и продающие сигареты девушки — из давно забытой эпохи. Из каминной комнаты доносились чарующие звуки «Президентской сюиты» от «Супер Ферри Энималз», и Леа не удивилась бы, если бы за этим стоял весь этот небольшой джаз.

Внимание Леа привлек чернокожий трансвестит ростом добрых два метра, в сапогах на платформе и вышитом мишурой костюме, который не постыдилась бы надеть «АББА». Она была так восхищена его видом, что почувствовала себя просто обязанной сообщить об этом кому-нибудь, пусть даже это будет Меган. Чтобы не показывать, словно маленький ребенок, пальцем, она неохотно отвела взгляд и хотела сказать ей что-то через плечо. Но Меган рядом больше не было.

Леа стояла на возвышении одна, чувствуя, как неуверенность начинает горячими пальцами хватать ее за лицо. Не то чтобы кто-нибудь из этого общества заинтересовался ее одинокой фигурой на балюстраде. Для этого все были слишком заняты собой. Но Леа внезапно почувствовала себя Золушкой, о которой забыл принц и бросил ее у подножия лестницы ждать своего появления. Может быть, Адаму уже доставляло удовольствие наблюдать за тем, как она стоит одна, всеми покинутая…

Какое-то время она размышляла над тем, не вернуться ли ей в комнату, где она переодевалась, и, улегшись на кушетку, приняться ждать достойного освобождения. Но потом вспомнила о своем отражении в зеркале, которое так соблазнительно подмигивало ей. Сегодня ночью она совсем другая Леа — необычная Леа на шумном празднике. Воодушевленная этой мыслью, но не забывая о шпильках, она сбежала по лестнице и направилась прямо к трансвеститу, афро которого окружало его кожу, словно темный нимб.

— Ну и как воздух там, наверху? — спросила Леа.

— Это самое оригинальное приветствие, которое когда-либо сваливалось мне на голову. Или лучше сказать — на бедра? — капризно надул губы трансвестит, показав естественный вишневый цвет своих губ, сильно контрастировавший с лиловой помадой.

Леа пребывала в безграничном восхищении. Быстро подхватив с подноса два бокала с шампанским, она протянула один из них этой воплощенной гламурной мечте, которая приняла его кончиками пальцев.

— За грандиозность, — предложила она, когда бокалы со звоном столкнулись.

— Можешь говорить об этом открыто, золотце, — ответил двухметровый великан, делая левой рукой непристойный жест.

Коснулся бокалом своей груди. — Грегор. А как окрестили твои создатели тебя, лимонница?

— Леа.

— Ну да, такое ведь нельзя придумать, не правда ли? Чумовая пати, как думаешь? Если я вскоре не напьюсь, то усну стоя, как попугай на шесте. Надо было потребовать деньги за то, что я вообще сюда пришел. А каким ветром тебя сюда занесло? Вряд ли желание свободного секса, если совсем незаметно оглядеться по сторонам.

Теперь Леа поняла, почему ее потянуло к Грегору: это была Надин в теле мужчины, который нацепил на себя женскую одежду. У нее тут же заколотилось сердце, и, как было положено при общении с Надин, в этом месте она немного глупо хихикнула, а затем ответила:

— Честно говоря, я понятия не имею, зачем я здесь. Мой принц похитил меня, а когда я очнулась, то обнаружила, что превратилась в мотылька и нахожусь посреди этого праздника одна-одинешенька.

— Одна-одинешенька… Это разбивает мне сердце. Поскольку я — хорошая девочка, можешь спокойно оставаться рядом со мной. Но как только я найду что-нибудь подходящее, чтобы перепихнуться, ты быстренько спрячешься. Насчет этого я строгий, ясно?

Вместо ответа она одарила Ла-Грегора, как она про себя назвала свою новую подругу, сияющей улыбкой, на которую Ла-Грегор отреагировал тщательным ощупыванием своей прически.

— Предложение с моей стороны, поскольку я не выношу отчаявшихся мотыльков-самцов и обожаю хеппи-энды: как выглядит твой супермен? Может быть, я увижу его сверху.

— Прекрасен и очень мужественен, — ответила Леа, успешно избавившись от своего пустого бокала и обзаводясь двумя новыми.

— Не похоже, чтобы твое сердечко страдало от его отсутствия. Если честно, я слегка разочарован. — Голос Ла-Грегора прямо-таки сочился иронией.

Леа залпом выпила второй бокал и внезапно почувствовала себя гораздо увереннее на высоких каблуках.

— Как насчет того, чтобы медленно, попивая шампанское, прогуляться в этой толпе? Можем показывать друг другу всяческие необычности, пока не прозвучат фанфары и перед нами не возникнет мой без вести пропавший принц.

Ла-Грегор изучающе посмотрел на нее своими черно-красными глазами, а затем протянул:

— Пока я до смерти не соскучился…

Адам расслабился, прислонился спиной к стене и принялся наблюдать за лимонницей, вдоль и поперек кружившей по пестрой цветочной лужайке, а за ней тянулся шлейф довольного смеха.

Он давно и хорошо спрятался и ждал, когда же Леа наконец появится на празднике, и не был разочарован. То, как она стояла растерянная там, на возвышении, и внезапное выражение детского восхищения на этом вечно слишком серьезном лице уязвило Адама, и он едва не бросился вверх по лестнице, чтобы познать этот праздник вместе с ней. Но вот Леа выпрямилась и окунулась в праздную толпу, чтобы присоединиться к этому совершенно невероятному событию.

Когда легкое разочарование отступило, он невольно улыбнулся. За последние годы Леа изменилась. Вообще-то она никогда не была такой, кто только и ждет, чтобы ее спасли, но теперь она показалась ему еще более непоколебимой. Хотя по этой задумчивой, слегка эгоцентричной женщине на первый взгляд и не было видно, но она обладала необычайной силой. И ему это было известно слишком хорошо. Ведь ей понадобилась вся сила воли, чтобы повернуться к нему спиной, когда он бежал за ней — да и сейчас продолжает бежать. Адам слышал, как где-то глубоко внутри язвительно посмеивается демон.

От мрачных мыслей его отвлекла девушка, облокотившаяся о стену всего в нескольких миллиметрах. Щеки ее раскраснелись от танца, а на испивших шампанского губах играла милая улыбка. Длинные пряди волос цвета шоколада спадали на обнаженные плечи.

— Эй, — сказала она, ткнув его пальцем в грудь.

Мгновение Адам рассматривал ее, затем снова поискал взглядом Леа. Но демон не собирался так легко отступать. Его жажда жжением распространялась по телу Адама, вызывая практически неудержимое желание. «Какой подарок, — гудел демон. — Какая легкая добыча!»

Адам, почти не осознавая этого, вновь повернулся к молодой женщине и подарил ей такую улыбку, что у той от возбуждения захватило дух.

— Эй, — произнес он так тихо, что она, не сопротивляясь, еще ближе наклонилась к нему.

От декольте прелестницы поднимался предательский аромат согласия, и демон взревел от восхищения. Но Адам резко повернулся и пересек комнату широкими шагами. Ни шум, ни зов демона не могли заставить его изменить решение. Аромат этой женщины, сколь соблазнителен он ни был, не был тем ароматом, по которому тосковал Адам.

К абсолютному восхищению Леа, Ла-Грегор поддерживал разговор на уровне, а она охотно позволяла увлечь себя. То, что они видели, доставляло обоим языческую радость, и она многое отдала бы за то, чтобы это можно было заснять на пленку. Праздник был как дурман, и Леа чувствовала себя неописуемо живой среди всех этих чужих ей людей, предававшихся страстям и наслаждавшихся каждым мигом. Похоже было, что здесь исполнялись параллельно все древнейшие человеческие потребности. Здесь болтали, клеветали, танцевали и целовались. Все двигалось в ритме постоянно ускоряющегося бита. Он становился с каждым мгновеньем громче и полнее. Леа с удивлением заметила, что уже не идет рядом с Ла-Грегором, а танцует. Щеки ее раскраснелись, обнаженные плечи покрывала тонкая пленочка пота, а голос слегка охрип от крика и смеха.

Еще немного, и она совершенно поддалась бы этому безумному настроению, когда рядом с ней возник Адам, так внезапно, что она едва устояла на своих качающихся каблучках. Он моментально обхватил ее за бедра и притянул к себе так близко, что она видела теперь только его губы: верхняя была узкой, нижняя — полной и мягкой. Она видела легкую щетину, собравшуюся в маленькой ямочке на подбородке. Она смотрела на воротник белой рубашки, расстегнутый, несмотря на галстук, и принялась размышлять над тем, что может скрываться за ним.

— Привет, мой принц, — прошептала она. Адам изучающее взглянул на нее.

— Ты как следует развлеклась? — спросил он, сантиметр за сантиметром отстраняясь от нее, но не убирая руку с бедер.

— Ла-Грегор — самая чудесная подружка, о которой только может мечтать девушка, — попыталась выразить Леа самое яркое ощущение последних часов. Но взгляды, которыми обменялись Адам и Ла-Грегор, отняли у нее надежду на веселое времяпровождение втроем.

Прежде чем она успела сказать что-нибудь, чтобы спасти ситуацию, Ла-Грегор склонился к ней и чмокнул в щеку:

— Продолжим веселиться в другой раз, бабочка. Пойду найду себе что-нибудь перекусить, а ты слушайся своего принца. До скорого, золотко.

И с этими словами Ла-Грегор исчез в ликующей толпе, и Леа увидела только расходящиеся волны там, где он прошел. Какой-то миг ее не могло утешить даже присутствие Адама.

— Ты прогнал ее, — пожаловалась она, высматривая потерянную подружку.

— Я хотел бы тебя кое с кем познакомить, — сухо ответил Адам, но ей показалось, что на губах его промелькнула улыбка.

Адам подхватил ее под локоть и повел в зимний сад, размерами не уступавший роскошному дому в тропиках. Кремовые и светло-розовые чашечки катальп состязались с гроздьями жасмина в том, чей аромат дурманит сильнее. Покрытые белоснежными цветками апельсины стояли вплотную с драценами в терракотовых кадках, а на заросших мхом ветвях красовались крохотные орхидеи. Ручей с несколькими рукавами, бежавший из латунного фонтана, наполнял воздух мелкими каплями воды.

В зимнем саду людей было гораздо меньше, чем в двух других комнатах. Кроме того, здесь царила на удивление спокойная атмосфера, громкая музыка доносилась сюда только глухим стуком. Тон задавали маленькие, тихо переговаривающиеся между собой группки; люди приходили и уходили, словно исполняя какой-то ритуальный танец.

Пока Леа, слегка оглушенная, позволяла Адаму вести себя, она внезапно поняла, что все эти люди вращаются вокруг центра. Этим центром была кровать, которую она видела с возвышения. Адам целеустремленно шел прямо к ней, а остальные гости кружили от нее на безопасном расстоянии, словно существовала некая граница, которую нельзя было преступать без разрешения.

Прежде чем Адам перешел эту невидимую черту, Леа схватила еще один бокал шампанского. Ее охватили неуверенность и смущение, уничтожая остатки легкости, которой она наслаждалась рядом с Ла-Грегором. На скорость, с которой она выпила благородный напиток, Адам отреагировал легким поднятием брови, но от комментариев воздержался. Он нетерпеливо схватил ее за локоть и протащил еще несколько шагов.

Группа девушек в сенсационных платьях рассеялась при виде Адама, открывая вид на ложе королевских размеров под балдахином из изумрудного шелка. На нем, выложенном белоснежными мехами, возлежала группа личностей, представлявших все разнообразие этого пьянящего праздника. Леа сразу же заметила, что солнцем этой вселенной было двуполое, одетое в облегающие черные одежды существо. На первый взгляд казалось, что это всего лишь ребенок, который скоро начнет познавать мир взрослых. Но ровные, необычайно гармоничные черты лица отражали чистую силу, которая ни на секунду не позволяла усомниться в том, что нужно быть начеку. Повелитель праздника, казалось, дремал среди своих придворных, а его до ужаса узкие пальчики гладили шерсть борзой.

— Это маленький мужчина или маленькая женщина? — удивленно спросила Леа.

— Это ты скажешь мне сама, — с таинственной улыбкой ответил Адам.

Леа с ужасом заметила, что все начинает приобретать черты сна, и она не была уверена, хороший это сон или плохой. Весь вечер был подготовкой к этому моменту, за этим Адам привез ее на праздник, а Меган — так тщательно приводила в порядок: ее должны были представить этому невероятному существу. То, как Адам привел ее в сердце праздника, было великолепно инсценировано. Он одел ее в подходящий костюм и дал достаточно времени, чтобы она поймалась в водоворот событий. Теперь предстояло самое главное. Ее «появление», как выразилась Меган почти целую вечность тому назад.

Внезапно она почувствовала настойчивую потребность перечеркнуть Адаму все планы. Плавным движением она возникла перед ним и полностью отдалась желанию своего тела, которое вот уже много часов настаивало на своем праве быть рядом с Адамом. Закрыв глаза, она стояла перед ним, руки расслабленно свисали вдоль тела, а все чувства кружили вокруг него. Она отдалась на волю того, что каждый раз полностью овладевало ею, когда он касался ее или она чувствовала его запах. Впрочем, она устояла перед невыносимой потребностью протянуть руку и коснуться.

Сначала Адам просто упрямо стоял, но уже мгновение спустя Леа почувствовала, как его руки требовательно опустились ей на талию. Едва он притянул ее к себе, она поднялась на цыпочки, так, что его лицо оказалось прямо напротив. Она ощущала его порывистое дыхание, подобное щекочущему взрыву, на своих чувствительных щеках.

Мысли ее слились воедино с неясным ритмом звучавшей вдалеке музыки. Праздник, гости, ожидавшая их кровать с балдахином среди всех этих пальм и редких растений — все было позабыто. За закрытыми веками сгущалось страстное видение, воспламеняя кожу, и побежденная Леа открыла глаза. Что-то шокирующее было в том, с какой силой пробивалась наружу ее тоска.

Одного взгляда на взволнованное лицо Адама оказалось достаточно, чтобы понять, что он тоже не может устоять перед напором страсти. Не важно, какие планы он строил до этого момента — больше он не тратил на них ни единой мысли. Его пальцы зарылись в легкую материю ее одежды, и объятия перестали быть игривыми. Когда его лицо оказалось совсем рядом, она осознала, что он вот-вот потеряет контроль над собой.

Она невольно вспомнила тот миг, когда в первый раз увидела на его лице неприкрытое желание: той самой ночью, когда Адам сражался в жестокой битве с Трусе на улицах ночного города. Тогда Леа впервые коснулась его, когда он стоял перед ней, весь в крови. Но она была слишком взволнована, чтобы осознать все значение его реакции. Слишком быстро мгновение страсти сменили последовавшие за этим удивительные откровения.

Понимание того, что они продолжают желать друг друга, и сознание того, что это не игра, оказались для нее подобны ведру холодной воды, выплеснутой на голову. Она высвободилась из объятий Адама и посмотрела ему в лицо прежде, чем он опомнился и нацепил старую маску безразличия. Глаза под опущенными веками лихорадочно блестели, слегка приоткрытые губы дрожали. Леа колебалась. Кто перед ней — демон или мужчина?

Ответа она не знала.

На ее внезапное отстранение Адам отреагировал едва сдерживаемым рычанием. Какое-то мгновение она была готова к тому, что он вот-вот бросится на нее, но вот он уже снова взял себя в руки. Безучастное лицо, давно знакомое Леа, снова стало защитным барьером, за которым Адам прятал свои желания и желания демона. И все же в этой защите появились трещины, его выдавал блеск глаз.

Несмотря на испуг и противоречивые чувства, она отважно улыбнулась ему. Она одержала победу над его неприступностью, о которой она не решалась даже помыслить. Если ей удалось пробудить в Адаме чувства, то она уже более не безвольный мячик, в который он превратил ее в баре. Уголки губ Адама слегка приподнялись, словно он разрешал ей эту маленькую победу.

Оба были настолько поглощены собой, что вздрогнули от испуга, когда приятный мягкий голос вернул их к действительности:

— Какое представление! Впечатляет.

Пока Леа стояла как вкопанная, на лице Адама появилась улыбка, которая не могла означать ничего иного, кроме как «пусть начнутся игры». Он слегка коснулся губами ее щеки и подвел к большой кровати. Там он встал прямо за ее спиной, мягко обхватив за плечи, и ненадолго зарылся лицом в ее волосы.

Леа смутилась, задумавшись над тем, что может означать этот нежный жест. Поцелуй Иуды, прежде чем бросить ее на растерзание хищникам? Но, почувствовав спиной по-прежнему возбужденное тело Адама, она отмела эти мысли прочь как абсурдные. Щеки ее пылали, когда она подняла глаза и посмотрела на кровать с балдахином, с которой ее с интересом рассматривало двуполое существо.

— Пи, это моя непредсказуемая Леа. Как видишь, ее, как всегда, сложно укротить, — произнес Адам.

Леа показалось, что в голосе его проскользнуло что-то вроде гордости обладателя.

Стройное существо, к которому Адам обратился по странному имени Пи, поманило Леа, и та послушалась. Поборов легкую дрожь, она скользнула на место, которое освободил ей один из придворных. Мальчик с белоснежной кожей посмотрел на нее из-под пушистых светло-русых ресниц и прижался к почти неодетой женщине, державшей в полных пальцах сигарету и выпускавшей колечки дыма. Адам остался стоять у кровати.

Сидя на расстоянии вытянутой руки от Пи, Леа позволила рассмотреть себя. Ее оглядывали с головы до ног большие глаза красивой формы, и в их блеске не было ничего детского. Более того, она углядела в них невыразимую жажду в сочетании с желанием властвовать. Даже нежное, почти незрелое тело необъяснимым образом источало такую же опасность, как несущийся прямо навстречу с невероятной скоростью грузовик.

Леа доверилась инстинкту, который посоветовал ей вести себя как можно более сдержанно. Поэтому она безропотно позволила тем же самым пальцам, которые только что ласкали борзую, погладить свою шею. Затем Пи жестом знатока поднес свои пальцы к носу и понимающе улыбнулся.

— Вкусно, — едва слышно произнесло хрупкое создание. Несмотря на это, весь двор хором захихикал, и у Леа по спине пробежал холодок. В этот миг она поняла, кто сидит напротив. Испытующий взгляд, брошенный на не тронутое временем лицо Пи, подсказал Леа, что перед ней был демон.

От мысли о том, что сидит на расстоянии вытянутой руки от непредсказуемого существа, она истерически захихикала. Пи с интересом наблюдал за ней. Когда внезапно окоченевшие ноги покрылись гусиной кожей, а потом еще и задрожали, незнакомый голос прошептал, что будет лучше, если она наконец перестанет сопротивляться. Почему бы не порвать с этой беспомощной и хрупкой оболочкой и оказаться в безопасности, пока есть такая возможность? После всех лет страха никогда она не была настолько утомлена, как в этот миг. Пусть же демон получит наконец свой чертов храм!

Но прежде чем Леа целиком и полностью отреклась от себя, поверхность кровати заколыхалась: Адам сел позади нее и закрыл ладонью ее широко распахнутые от ужаса глаза, которые никак не могли оторваться от загадочной улыбки Пи. Сильным движением он посадил ее, словно маленького ребенка, себе на колени, и она прижалась щекой к его груди. Он обнимал ее обеими руками и, успокаивая, гладил по спине.

Физическая близость Адама и равномерное поглаживание постепенно освобождали Леа из плена. Все больше и больше расслабляясь, она заставляла себя прислушиваться к произносимым шепотом словам, которыми обменивались Адам и Пи.

— Это было поистине удачное выступление. — Комплимент Пи прозвучал цинично. — Никто, видевший это своими глазами, никогда не подумал бы, что она — всего лишь твоя комнатная собачка, глупая игрушка. Можно поклясться, что тут настоящая страсть… Хотя должен признать, что какой-то миг я опасался, что ты разорвешь ее на части, вместо того чтобы просто держать в объятиях. Тебе нужно проводить побольше времени со сладкой Леа; возможно, это слегка охладит твой охотничий пыл.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Как бы там ни было, вам с ней лучше сейчас удалиться. Оцепенение постепенно спадает, если я не ошибаюсь. Кроме того, когда вас здесь не будет, гостям будет удобнее вдоволь посплетничать о вас. Ты ведь этого хочешь, не правда ли?

Адам поднял Леа и вновь опустил на пол в нескольких шагах от кровати с балдахином. Когда Леа бросила взгляд через плечо, кольцо гостей вновь сомкнулось, и за ним скрылась кровать с балдахином. Сердце праздника вдруг исчезло из

Она зашаталась, но Адам обнял ее одной рукой за плечи и с сосредоточенным выражением лица принялся прокладывать дорогу сквозь толпу. Праздник остался позади, они торопились по темному коридору, который вывел их на парковку. Адам безмолвно помог ей сесть на сиденье рядом с водителем английского авто, и, едва ворота открылись на достаточную ширину, машина рванулась с места.