13

Черные кружева

Едва стихли последние звуки оперы и зал разразился шквалом оваций, Адам коротко попрощался с озадаченным ван Вайнхуусом. Без лишних слов он отвез домой Леа, мрачно смирившуюся со своей участью. Вероятно, Адам даст ей времени как раз достаточно для того, чтобы она успела выпрыгнуть из машины возле своего дома, а затем взвизгнут шины и он умчится прочь.


Тем более она была удивлена, когда после того, как Адам помог ей выйти из машины, он запер темно-серый автомобиль. Мужчина по-прежнему избегал ее взгляда, но то, как он поглядывал на лестницу, показалось ей подозрительным. Едва они оказались в узкой прихожей ее квартиры, как Адам закрыл дверь ногой и помог Леа снять пальто. Провел обеими руками по мягкой ткани, облегавшей ее бедра. В следующий миг он зарылся лицом во впадинку между шеей и плечом, а пальцы его тем временем нащупывали застежку платья.


— Неужели теперь мне придется расплачиваться за то, что Акинора неожиданно испарился, и теперь я должна позаботиться о том, чтобы вечер имел хоть какой-то смысл?


Леа честно старалась, чтобы в голосе звучала горечь, но Адам не дал себя обмануть. Вместо ответа он выжидающе посмотрел ей в глаза. Отчужденность сошла с его лица, вместо нее появилось что-то дразнящее, игривое, и тело Леа тут же наполнилось напряжением, грозившим разорвать ее.


Пока Адам расстегивал змейку, Леа невольно вспомнила о нижнем белье, все еще скрытом под тканью платья. В одной из сиреневых коробочек оказалось черное кружевное белье. Как следует рассмотрев прозрачный бюстгальтер, она обрадовалась тому, что Меган удалилась столь поспешно.


До последнего момента она боролась с собой, размышляя, надеть ли эту штуку или, хорошенько раскрутив в воздухе, выбросить в мусорное ведро. Ей было стыдно, и в то же время она испытывала волнение. До сих пор в ее ящиках находилось место только для светлого хлопка вперемешку с розовыми тампонами. Тем не менее, это же просто смешно — смущаться из-за какого-то лоскутка тонкой ткани. В первую очередь потому, что Меган положила это белье наверняка затем, чтобы все было идеально, а не для того, чтобы доставить особое удовольствие Адаму. Или потому, что Адам ей это поручил… Эту мысль Леа быстро отмела еще тогда, на работе, потому что хотела в любом случае избежать того, что диктовал ей внутренний феминистически настроенный голос: немедленно сжечь белье. О чем беспокоиться? Ведь Адам когда-то говорил ей, что ее внешность не имеет для него никакого значения. Она размышляла, осторожно поглаживая звездный узор на белье.


Теперь же, когда Адам стянул с нее платье, и оно, никому не нужное, упало на пол, она стыдливо закусила губу. Реакция Адама еще больше усложнила ситуацию: он отступил на шаг и принялся разглядывать ее, и брови его при этом поднимались все выше и выше. Очевидно, он считал, что белый хлопок — самое смелое белье, какое может носить порядочная женщина. Леа не удивилась бы, если бы он удивленно ткнул в нее пальцем. И он сделал это — хотя и вербальным способом.


— Что это такое?


Он даже не дал себе труда постараться скрыть хрипоту в голосе. Очевидно, внешность все же не была ему настолько безразлична, как он утверждал. Леа отчетливо видела, что он ведет внутреннюю борьбу — экстаз или приступ ярости? К сожалению, похоже было на то, что последнее победило.


— Ты ведь не собираешься меня соблазнять, Леа? Если такое намерение у тебя было, то можешь мне поверить: результат тебе не понравится! Будет лучше, если ты будешь вести себя сдержанно, вместо того чтобы раззадоривать меня.


— Но ведь это Меган притащила это белье, — возразила Леа, но особого убеждения в голосе не чувствовалось.


В этот миг она готова была многое отдать за то, чтобы лопнуть с громким хлопком, словно воздушный шарик. Пока ее тело обмирало под презрительным взглядом Адама, в ней поднималось разочарование.


— Как будто я в чем-то виновата, — продолжала она увереннее, чем на самом деле себя чувствовала. — Ты, должно быть, родился в одно из прошлых столетий — с таким ужасом ты меня изучаешь. Я вообще не понимаю, как современный мужчина может так обращаться с женщиной только потому, что на ней сексапильное белье. Да какое тебе вообще дело до моего белья? Я сомневаюсь, чтобы этот лоскуток кружев сильно повлиял на мой запах. А тебя, похоже, не интересует ничего, кроме моего запаха. Тебе со мной так скучно, что ты засыпаешь рядом!


— А теперь успокойся, — сурово перебил ее Адам, но хрипота в его голосе еще оставалась. — Я всего лишь на миг растерялся.


Но Леа была не в том настроении, чтобы по команде успокаиваться. Ей было неприятно, что ее все время отвергают. Вообще-то, это она должна вести себя неприступно.


— Значит, тебя не устраивает, если я разок возьму инициативу в свои руки? — спросила она, и ее голос был опасно спокоен.


— Какую инициативу? Я так понял, это Меган притащила эти вещи…


Какого бы эффекта ни добивался Адам этими словами, они переполнили чашу терпения Леа.


— Я всерьез задаюсь вопросом: в чем проблема, если бы даже я решила тебя соблазнить? Если в твоей тупой голове это не укладывается, можешь мне поверить, что это абсолютно смешно! Ты ведь постоянно раздеваешь меня и спишь рядом в моей постели…


— Я не могу спать! — вставил Адам.


— …и совершенно сходишь с ума от моего запаха. Можно было бы спокойно признать, что это привлекает тебя. Но нет же! Адам не желает, чтобы рассуждали о его чувствах. Это ведь так человечно, ах ты, Боже мой! Лучше отдаваться зову мести и жажде крови.


— Не будь дурой, — раздраженно набросился на нее Адам. А потом лицо его исказилось в ухмылке. Леа знала, что скрывается за ее появлением. Это значило, что разговор постепенно начинает его забавлять. — Почему бы тебе просто не признать, что ты злишься из-за того, что я не хочу с тобой спать? — спросил он, проводя указательным пальцем вдоль тоненькой бретельки.


— Конечно, хочешь! — ответила она, отводя в сторону его палец. — Это ведь даже не обсуждается. Я злюсь оттого, что ты делаешь из этого трагедию. Если ты мне сейчас собираешься рассказать, что не чувствуешь ко мне достаточно влечения, то я выцарапаю тебе глаза. Придумай что-нибудь получше. Например, что ты не способен на эрекцию, потому что у тебя ее не было с тех пор, как в тебя вселился демон. Там же было что-то такое, что-то о том, чтобы «восстановить первоначальное состояние»?


К немалому возмущению Леа, Адам рассмеялся.


— Итак, вместо того чтобы соблазнить меня по всем правилам, ты решила меня унизить. Чем именно я заслужил такое обращение?


— Тем, что ты с ног до головы — тупой подхалим, — прошипела Леа. Ее сводило с ума то, что он развлекался и не хотел серьезно отнестись к ее раздражению. — Ты определяешь все правила, а я должна строить из себя примерную девочку, и баста! Мне только и остается-то, что молиться да надеяться, что в один прекрасный день ты все-таки признаешь, что испытываешь ко мне влечение.


— Ты все совершенно неправильно понимаешь…


Но Леа уже слишком сильно вошла в раж, чтобы позволить себя перебить.


— Нет, все я правильно понимаю. Только не знаю вот, как сломить твое сопротивление, которым ты так гордишься. Тот, кто окажется достаточно сильным, чтобы оказать сопротивление демону, вряд ли позволит своему своенравному сердцу командовать собой, не правда ли, Адам? А если я осмелюсь подойти к тебе слишком близко, ты тут же оттолкнешь меня. Я ведь всего лишь комнатная собачка, которой дозволено сопровождать тебя на прогулках. Сидеть, Леа! Фу, Леа! До сих пор игра была замечательная. Но мне постепенно начинает надоедать твоя вечная демонстрация силы…


— Леа… — Адам пытался остановить ее.


— Хватит постоянно перебивать меня, и немедленно прекрати это свое «Леа». Ты что думаешь, кто перед тобой?


Адам озорно рассмеялся.


— Женщина в прозрачном белье, читающая проповедь своему любовнику за то, что он не слушается? — При этом он окинул ее с головы до ног двусмысленным взглядом.


Леа готова была ко всему, но то, что ее возмущение считается веселым развлечением, оказалось для нее уж слишком. Она в ярости распахнула двери, вытянула руку, указывая на темную лестницу, и хрипло сказала:


— Вон!


Адам поднял руки, призывая ее к спокойствию, и закусил нижнюю губу, пытаясь сдержаться и не расхохотаться, но получилось плохо.


— Ну же, успокойся, пожалуйста, — произнес он тоном, фантастически гармонировавшим с его низким грудным голосом.


К своему ужасу, она почувствовала, как каждая клеточка ее тела отозвалась на него. «Подними белый флаг и сдавайся!» — кричало все в ней.


Адам гипнотизировал Леа взглядом. «Должно быть, этот взгляд — подарок демона», — подумала она, невольно начиная улыбаться Адаму. Ни один нормальный мужчина не может вызвать такой реакции просто оттого, что на него смотрят — сопротивлялась человеческая воля к жизни. Тот, кто обладает подобной силой, может потребовать от собеседника все что угодно. «Например, чтобы он склонил голову набок, чтобы удобнее было кусать», — вмешался в мысли Леа голос, обладающий черным юмором.


И она тут же опомнилась.


Адам приблизился к ней на шаг и протянул руку, чтобы коснуться ее обнаженного плеча, но она ударила его по руке. «Забудь о достоинстве, — думала она. — Если этот подонок немедленно не уйдет из моей квартиры по доброй воле, я его вышвырну, и не важно, насколько глупо я буду при этом выглядеть». Ярость придала бы ей сил достаточно для того, чтобы пронести Адама все четыре этажа вниз по лестнице.


Похоже, Адаму пришло в голову нечто подобное, потому что он слегка отшатнулся.


— Вон! — повторила Леа еще раз дрожащим от негодования голосом.


Адам сокрушенно склонил голову, но его выдала ухмылка.


— Я вернусь через пару дней, когда ты немного успокоишься, — заявил он, выходя за порог. Там он ненадолго замер, словно борясь сам с собой, и подчеркнуто вежливо произнес:


— Могу я высказать еще одну просьбу?


Леа уже схватилась было за дверную ручку, и костяшки ее пальцев побелели от напряжения — стольких сил стоило ей сдержаться и не хлопнуть ему дверью прямо по лицу. Она глубоко вздохнула, с достоинством выпрямилась и подняла подбородок. Адам изо всех сил старался делать вид, что ему стыдно. Но, увидев его сверкающие от удовольствия глаза, она пожалела, что дверь все еще открыта.


— Не выбрасывай это белье, — с просительным выражением лица произнес он, прежде чем дверь со всего размаху захлопнулась, и петли дрожали еще несколько секунд спустя.


На лакированной поверхности образовалась трещина, и Леа недоверчиво уставилась на нее. Ей показалось, что там, за дверью, смеется Адам. Смехом облегчения, какого раньше она не слышала от него никогда. При других обстоятельствах она наверняка пришла бы в восторг и не желала бы ничего иного, кроме как видеть его лицо и радоваться вместе с ним. Но сейчас у нее было такое настроение, что она с удовольствием заехала бы ему бейсбольной битой.


В ярости она сорвала с себя минималистское белье и запихала в мусорное ведро, приложив к этому больше усилий, чем было нужно. Она с удовольствием залезла бы в ведро, чтобы втоптать содержимое в пол. Опомнилась она только в последний миг. Вот до чего она дошла: голая, дрожащая от ярости, стоит в кухне и ищет что-нибудь, на чем можно выместить свою агрессию. К сожалению, единственный объект, удар по которому удовлетворил бы ее и тот при этом не сломался бы, только что ушел.


Чисто из озорства Адам перепрыгивал через две ступеньки, а на губах его играла улыбка освобождения. Он не мог сказать, что сделало его счастливее: пьянящая легкость, которую разбудила в нем Леа своим агрессивным поведением, или возможность встречи с ней под более счастливой звездой. О небо, как же он любил с ней ссориться, когда она уже почти не помнила себя от гнева. В принципе, он любил в ней всякое проявление чувств, ее страсть будила в нем что-то такое…


Не замедляя быстрого шага, Адам толкнул тяжелую входную дверь, и та, недовольно заскрипев, распахнулась. Едва терпкий ночной воздух улицы коснулся его лица, он остановился и как следует потянулся. Прогибаясь в спине, он с удивлением заметил, что мышцы все еще испытывают приятное напряжение. В груди что-то покалывало, и что это такое, он не знал. Но это было приятно — этой ночью приятным было все.


Он еще раз мысленно прокрутил великолепный взрыв ярости Леа и тут же рассмеялся, и в смехе этом, хотя он был тише и сдержаннее, по-прежнему слышалось удовлетворение. Он с трудом взял себя в руки, чтобы, словно влюбленный идиот, не захлопать в ладоши и не засвистеть. Леа — просто невероятна, прямо находка.


Ветер сыпнул ему в лицо снегом, и, подняв глаза, Адам увидел, как в неярком свете фонаря пляшут белые снежные хлопья. Хотя холод не мог коснуться его, он непроизвольно поднял плечи и сунул руки в карманы пальто. Бросив взгляд на свой стоящий у дороги автомобиль, он решил, что эта ночь слишком чудесна, чтобы немного не погулять.


Целая вечность прошла с тех пор, как он в последний раз бесцельно бродил по улицам города, погруженный в свои мысли, не думая о том, что где-то его может подстерегать опасность или наоборот — послушная жертва. Ночной прохожий, которому треплет волосы ледяной ветер.


Так Адам едва не врезался в темную фигуру, стоявшую перед автоматом, когда быстрым шагом вышел из-за угла. Это был молодой человек, у которого от удивления перехватило дыхание, когда перед ним выросла высокая фигура Адама. Затем он смущенно улыбнулся. Адам поднял брови, но, бросив взгляд на автомат, понял причину смущения паренька: тот как раз собирался покупать кондомы.


«Смотри-ка, — подумал Адам. — Вот кому этой ночью повезло больше, чем тебе».


— Я бросился бежать сломя голову и взял мало мелочи, — пожаловался парень, как следует стукнув автомат. На нем, очевидно, на босу ногу были надеты незашнурованные кроссовки. В спешке он набросил на себя только ветровку, шея, несмотря на мороз, не была прикрыта даже шарфом, и Адам увидел его ходящий вверх-вниз кадык.


Адам почувствовал, как при виде этого заворочался демон, но, к своему собственному удивлению, его это не взволновало. Вместо этого он приятельски улыбнулся пареньку и сказал:


— Я тебя выручу.

Загрузка...