Одержимый

Канализация Селгонта замерла без движения, не считая крысиного шороха и медленной синкопы капающей воды. Зелёный свет из глубоких ниш в стенах плясал с тенями в густеющем над коричневым потоком влажном воздухе. Сточные воды медленно текли на северо-восток, к Селгонтскому заливу, изредка образуя водовороты вокруг груд мусора. У основания одной из таких груд какое-то древнее землетрясение оставило огромную трещину в камнях. По её краям сочилась вода, исчезая в пропасти, извергавшей тёплый, зловонный туман.

Крысы прекратили сновать по своим невидимым тропкам. Они прижали уши от далёкого звука, и их тушки задрожали, пока они прислушивались к промежуткам между ударами капель.

Звук раздался снова, на сей раз громче. Это был медленный, тяжёлый хрип, какой мог бы издать умирающий. Звук был довольно обычным для набережной и вонючих каналов под ней, поскольку нищие заползали в переулки и канализационные норы в поисках тепла. Когда эти несчастные погибали в канализации, крыс ожидал редкий пир. Однако на сей раз они чувствовали что-то кроме звука или запаха, необычное предчувствие – то, что вылезло из дыры, не собирается погибать. Грызуны целыми стаями ринулись прочь от дыры, дальше по тоннелю к солёному воздуху Селгонтского залива.

Из дыры возник зазубренный коготь. Когда-то это могло быть человеческой рукой, но из огрызков, некогда представлявших собой костяшки, торчали голые кости, и гниющая плоть блестела серым, зелёным и чёрным. Парализованные пальцы скользнули по краю дыры, не в силах ухватиться за скользкую поверхность.

Ещё один мучительный хрип, и появилась вторая рука.

Она была бледной, как каракатица, с пальцами столь длинными и тонкими, что любой музыкант заплакал бы от зависти. Она держала зубчатый меч из ярко-багрового железа, которым скребла по камню, пока его зубья не зацепились. С последним стоном обладатель этих разных рук вытащил себя в грязь.

Его лицо было полем боя между холодной красотой и гротескным уродством. Бледная кожа по-прежнему облепляла большую часть его лба, его левый глаз и участки щёк и челюсти. Остальное было мучительным месивом сгоревшей и стёршейся плоти. Острые куски кости – слишком белые и гладкие, чтобы быть его собственными – торчали из щеки прямо под правым глазом. На висках, во впадине щеки и растрескавшихся останках того, что когда-то было губами, сочились слизью зияющие дыры.

Его одежда была измазана адским месивом крови и телесных жидкостей, превратив яркие цвета в оттенки серого. Что-то оторвал правый рукав его бархатного жилета и блузы под ним, оставив лишь паутину чёрных ран на руке. Несмотря на раны, под кожей перекатывались тугие мускулы, когда мужчина приподнялся на руках, затем выбрался в зловонную кучу дерьма и отбросов.

Он отдохнул там, лёжа на спине, положив странный меч на свой плоский живот, и дышал – сначала в такт капающей слизи, затем более медленно.

- Какой триумф! – весёлый голос раздавался только у него под черепом, однако он слышал эхо, как будто тот доносился с другого конца сырого канализационного тоннеля. – Смею заявить, что ты наконец нашёл место в городе, которого заслуживаешь. Прямо в дерьме.

Мужчина не стал тратить силы, чтобы ответить голосу, неустанно насмехавшемуся над ним на протяжении бессчётных дней. Вместо этого он перевернулся и поднялся.

- Приятно видеть тебя на коленях, однако тебе следовало оставаться внизу, - сказал голос. – Там, по крайней мере, ты был наименее отталкивающим среди местных. Боюсь, в Селгонте ты легко станешь победителем любого конкурса уродства – даже того, что проводят у Томаларов. А кроме того, разве ты не пропустишь весь скандал, который с такой заботой приготовил?

Мужчина встал. Его тело дрожало. Он сделал шаг, поскользнулся в грязи, но удержался, использовав меч в качестве опоры. Клинок коснулся воды, взвизгнул и сплюнул.

- Что ж, - провозгласил голос. – Возможно, тебе виднее. Найди где-нибудь котелок, и может быть моряки бросят тебе пару медяков на пиво. Те, кто осмелится приблизиться к такому зловонию, во всяком случае.

Мужчина зашагал на северо-восток с мечом в руке, и постепенно его походка окрепла. Он резко повертел головой, разминая шею, и расправил плечи. Он несколько раз тыкал мечом вперед, чтобы размять запястье и руку. Ускорив шаг, он дошёл до вертикальной шахты, которая поднималась наверх и заканчивалась широкой железной решёткой, запертой на тяжёлый ржавый замок. Сквозь прутья решётки сочился лунный свет, образуя шахматный узор.

Два удара его адского клинка сбили замок с решётки.

- Ты это слышал? – спросил визгливый голос наверху.

- Ага, - ответил другой. – Иди посмотри, что за шум.

- Да ну! Сам иди.

- Это ты хочешь быть городским скипетром. Я просто подметаю пыль.

- Золотарь! – процедил мужчина, поскольку мало было более презираемых профессий, чем работа тех, кто счищал дерьмо с улиц Селгонта и продавал его за медяки местным фермерам.

- А сам-то что ты делаешь с этими граблями? Рисуешь фреску для нового дома Мальвин?

- Это не смешно, - ответил мужчина. – Ты хоть раз видел, что рисует тот юноша?

- Ну конечно, - сказал его товарищ, пародируя высокомерный говор знати. – Разумеется, мой старый приятель. Мы с супругой как раз недавно восхищались одной из его работ во время нашего последнего визита в галерею Безумного Энди.

В двух ярдах у них под ногами мечник положил свою искалеченную руку на решётку, но пока что не стал её открывать. Он стоял молча, держась за горячий меч в его левой руке и прислушиваясь.

- Тот визгливый прав, знаешь ли, - сказал голос внутри головы мечника. – По сравнению с Малышом Пьетро ты кажешься вполне себе респектабельным. Интересно, как Ласкар ухитряется каждый месяц платить за заклинание исцеления от болезни для своего младшего братика. Их не предоставляют бесплатно вместе с услугами шлюх, знаешь ли. С его аппетитом это наверняка обходится недёшево.

Не обращая внимания на голос, мечник открыл решётку. Шорох прибоя заглушил скрежет ржавого железа, и он незамеченным выбрался на неровную мостовую, чтобы заглянуть за низкую стену, отмечавшую рассыпающийся фундамент дома Мальвин. Только несколько голых каминов и троица колонн из величественного прежде Речного Зала выдавали в этом месте тот величественный особняк, который стоял здесь когда-то. В руинах стояли двое мужчин с лопатами, высокий и худой опирался на свою, а тот, что покрепче – продолжал грузить тележку почерневшими обломками. Четыре фонаря на высоких шестах бросали жёлтый свет на место их работы.

- Я просто говорю, - сказал высокий, визгливый. – Неудивительно, что здесь велись такие сомнительные дела. Знаешь ли, здесь жили люди – до того, как тут сделали склад.

- Не в последнее время, - сказал его товарищ. – Уже многие годы здесь никто не жил. Только крысы, мыши, несчастные нищие и их собаки, кости которых мы выкопали прошлым месяцем. Я слышал, что никто не забрал хотя бы одного из них. И всё же в это время я лучше буду нищим, прикорнувшим в уголке склада, чем аристократом с фамилией Мальвин. Тем, кто не сбежал, пришлось съехать из роскошных жилищ на какие-то съёмные квартиры. Бедные дьяволы всё ещё хотят попытаться, но старый чонсель даже не плюнет на их контракты.

- Слышишь? – визгливый заиграл на воображаемых струнах своей лопаты. – Это звук, с которым моё сердце плачет о том, что им пришлось волноваться о летних домах и лабиринтах из живых изгородей. Пускай хоть под стенами живут, а я перееду в их бедные, жалкие… Что это?

Мечник двигался бесшумно, как туча, пока не вышел на почерневший гравий. Теперь он силуэтом выделялся на фоне Селун и её слёз.

Визгливый завопил, бросил лопату и врезался в тачку. Он тяжело упал на гравий и заскрёб землю, прежде чем броситься прочь, продолжая кричать.

Его партнёр поднял лопату, как оружие, глядя на тёмную фигуру незнакомца.

- Мы не хотим…

Новоприбывший сделал шаг вперёд, и рабочий побежал за своим товарищем.

Мечник стоял один среди развалин. Он не чувствовал едкого запаха горелого дерева. Он едва ощущал его в воздухе. Душная летняя жара ничего не значила для его омертвелых чувств.

- Они словно призрака увидели, - хмыкнул его незримый спутник. Он добавил обвиняющим тоном: - Или чудовище.

Мечник ощетинился, его челюсть упала и задвигалась от возмущения.

- Ты ничего не знаешь о чудовищах.

- Милорд, - сказал дворецкий. – Мастер Раду Мальвин прибыл на встречу с вами.

Тамалон Ускеврен поднялся с место и обошёл свой библиотечный стол. Ему было сорок с небольшим, и несмотря на репутацию скрупулёзного счетовода и коллекционера книг, он выглядел больше похожим на конюха, чем на писаря. Несколько серебряных нитей сверкали в чёрных волосах, но от того он казался не старым, а лишь более импозантным. Его улыбка была хоть и усталой, но дружелюбной, а рукопожатие – твёрдым и тёплым.

Раду ответил на рукопожатие с мужской уверенностью. В его одиннадцать лет мальчик был жилистым и твёрдым, как дубовая ветка. Его чёрные глаза были ясными и честными, если не тёплыми.

- Добро пожаловать в мой дом, - сказал Тамалон.

- Благодарю, милорд, - ответил Раду. – Штормовой Предел – прекрасный особняк, подобающая обитель для благородной семьи.

Тамалон поклонился, принимая комплимент.

- Могу ли я предложить поздравления по случаю рождения вашего третьего ребёнка? С вашего позволения, мы с братьями приобретём молитву Вокин за его здоровье и процветание.

- Очень любезно, - сказал Тамалон. – В свою очередь, могу я поздравить вас с вашим последним триумфом? Весь Селгонт говорит о вашей победе на экзамене фехтования.

- Похвал заслуживает мастер Феррик.

Тамалон хмыкнул.

- Вы победили трёх его лучших студентов, чтобы заслужить венок, и все они начали тренироваться раньше, чем вы научились ходить.

Раду наклонил голову.

- Милорд.

- Садитесь, прошу вас. Не желаете бокал вина? Я лишь недавно получил груз роскошного кларри из Западных Врат. А может, шербета?

- Благодарю, милорд, - сказал Раду. – Я не хочу пить.

- Тогда к делу.

Тамалон снова уселся в своё кожаное кресло. Послеполуденный свет тёплыми полосами падал в комнату сквозь узкие окна, оставляя половину его лица в тени. Эффект подчёркивал некую едва сдерживаемую эмоцию, нечто отличное от простой усталости.

Раду сказал:

- Моя мать.

В дальнейших объяснениях не было нужды. Оба мужчины знали, зачем Раду пришёл в Штормовой Предел – несмотря на то, что пятнадцать лет миновало со дня, когда последний Мальвин ступил в дом Ускевренов. Двумя днями ранее старый чонсель осудил Велонью Мальвин в отсутствие обвиняемой, и старший пробитер нашёл её виновной в пиратстве. В городе плутократов не могло быть худшего преступления. Теперь леди Мальвин и её второй сын, Станнис, оказались изгнанниками в море Павших Звёзд и не могли вернуться в родной порт, не пожертвовав своей свободой и жизнями.

- Никто не сочувствует вашей беде больше моего, - сказал Тамалон. – Моего собственного отца казнили за дела с контрабандистами. Однако когда старший пробитер вынес решение, его вердикт уже не отменить – даже хулорну, уже не говоря о простом лорде.

- Я не прошу об отмене приговора, - ответил Раду. – Вы могли бы послать ей помощь.

Брови Тамалона дугой выгнулись над его ярко-зелёными глазами.

- И погубить собственный дом, как мой отец? Юный мастер Мальвин, наше текущее процветание – дело, в лучшем случае, хрупкое. Простого шёпота о незаконных операциях будет достаточно, чтобы весь Селгонт снова обрушился на нас. Один лишь факт вашего визита уже породил полдюжины планов разнюхать о каком-то воображаемом проступке. Странно, если вам не пришлось спотыкаться о сплетни, преследовавшие вас до моих дверей!

Раду нахмурился.

- Ещё до моего прихода вы знали, зачем я попросил о встрече.

Тамалон кивнул.

- И уже тогда решили отказать мне.

- Как вы и предвидели, еще не нанеся мне визит, мастер Раду, - ответил Тамалон, печально улыбаясь.

- Тогда зачем рисковать своей репутацией? – прежняя вежливость юноши исчезла, и гневный румянец наконец окрасил его бледные щёки.

Если Тамалона и оскорбил тон мальчика, он этого не показал.

- Мне в каком-то смысле повезло, - сказал Тамалон. – Мой дом пал почти без предупреждения, всего за несколько часов. Прежде чем я успел разозлиться на отца за то, что он сделал, они с братом погибли, чтобы я мог спастись и всё возродить.

- Я готов умереть ради спасения моей семьи, - сказал Раду.

- К несчастью – или наоборот, как мне кажется – твоя смерть ничем здесь не поможет, - сказал Тамалон. – Вместо этого ты должен заменить свою храбрость терпением, выносливостью. Точно так же, как бывает время покупать и время продавать, вы с братьями должны приготовиться пережить времена бедствий и восстановить семейное состояние в грядущие годы. Предупреждаю, это тяжкий труд – и одинокий. Однако судя по мужеству, которое я вижу в вас, сэр, я не сомневаюсь, что вы добьётесь успеха в отведённый вам богами срок.

- Вы говорите так, будто моя мать и Станнис уже… - наконец, Раду узнал в выражении глаз Тамалона жалость. – Что вы слышали, лорд Ускеврен?

- Весть прибыла незадолго до вашего визита, - признался Тамалон. – Сегодня ранним утром флот нашёл «Красный горизонт». Ваша мать отказалась сдаваться, и при помощи колдовства сожгла две каперских галеры до ватерлинии, прежде чем её корабль сумели потопить.

- Были… выжившие?

- Нет, сынок, - сказал Тамалон. – Боюсь, пора для твоего терпения начинается сегодня.

Мечник легко обошёл вдоль планшира рыбацкой лодки и прыгнул на баржу. Команда, которая спала на пропитанной солью палубе, даже не повела ухом, когда нарушитель пересёк их судно и шагнул на замусоренный ялик. Он легко вскарабкался на груду мусора и прыгнул на речную шаланду, заставленную освещёнными изнутри палатками.

Никто не окликнул мечника, пока тот пересекал город лодочников. Здесь, среди сотни судов, связанных вместе посреди Селгонтского залива, не было патрулирующих город скипетров, защищавших собственность землевладельцев. После заката и до рассвета в разношёрстном царстве лодок, плотов и бригантин не было законов, собственников и никто не задавал вопросов.

Мечник приблизился к коническому красному шатру у кормы низкого, прямоугольного судна. Он откинул полог, и красноватый свет озарил его изменённые черты. Открытый шлем закрывал его лоб, а под ним была маска из белого фарфора, которая исчезала в тени его плаща с высоким воротом.

В шатре сидел широкоплечий мужчина, которого вторжение, похоже, не удивило. Непокорные волосы торчали по бокам лысеющей головы, а правый глаз закрывала красная кожаная повязка. Он сидел на груде ковров рядом с длинным невысоким сундуком, и улыбнулся почернелыми зубами, когда поднял взгляд на мечника.

- А ты шустрый.

- Я же говорил, что она ведьма, - пропел насмешливый голос в голове мечника. – Она уже отправила предупреждение этому попрошайке, и к утру весь город будет гудеть от историй о безумце в маскарадной маске, прибитой к лицу. С тем же успехом ты мог утопиться, чтобы избавить семью от позора. Вот что я думаю.

Мечник проигнорировал голос и заговорил с мужчиной на коврах.

- Я заплатил ведьме за молчание.

- А ещё ты заплатил ей за визит ко мне – а я не люблю незваных гостей. Кроме того, что сказано на воде, остаётся на воде. Ты бы знал об этом, не будь ты здесь чужаком.

- Сколько за клинок?

- Всё. Весь остаток того, что она дала тебе за адский меч.

- Мне не нужно зачарованное оружие.

- Не переживай. Ты платишь за мастерство, а не за магию.

Мечник повернулся, будто готовый уйти, но замешкался. Вместо этого он оглянулся на мужчину.

- Покажи мне.

Одноглазый мужчина открыл сундук. Внутри было три углубления в форме мечей с подложкой из бархата. Оружие было только в одном, клинок столь тонкий, что ещё на палец уже – и был бы рапирой. Его трёхполосая витая гарда была простой, но элегантной, похожей на тетирскую работу начала века. Хват был перевёрнут, сделан под левую руку.

Мечник поднял оружие, проверил баланс, осмотрел его маслянистый блеск. Он начертил в воздухе фехтовальную руну. В его руке оружие было веточкой ивы, пёрышком, невесомым продолжением его воли.

- Это древний клинок с большой историей, - сказал одноглазый. – Его первым владельцем был посол в Калимшан в годы, предшествующие…

- Никаких чар? – оборвал его мечник. – Даже вечной яркости?

- Никаких, - заверил продавец.

- Я его возьму.

- Я вижу, что ты мужчина, который знает мечи и умеет с ними обращаться.

Купец положил ладонь на футляр для свитков у себя на поясе.

- Не каждый может использовать клинок, чтобы выполнить желаемую работу. Некоторые приходят ко мне в поисках человека с такими навыками.

Что-то заскрежетало у мечника в глотке.

- Заткни пасть.

- Ты что? – вмешался невидимый голос, этот призрак, занявший место в черепе мечника. – Это же работёнка как раз для тебя. Конечно, было бы неплохо, если бы они могли найти кого-то, чтобы жертв сначала ловили и мучили голодом…

- Молчать!

- Я просто подумал, что ты не откажешься от заработка, - сказал одноглазый, не ведая о призраке. – Учитывая, что последние свои монеты ты только что потратил.

Он кивнул на толстый кошелёк на поясе мечника и протянул простые кожаные ножны для меча.

Мечник разрезал шнурки на поясе и позволил тяжёлому кошелю упасть на пол.

- Если передумаешь, приходи, - сказал торговец. Он потянулся за деньгами, не беспокоясь о грубости плательца.

Хлестнув плащом, Раду покинул шатёр. Несколько мгновений спустя он взбирался на борт купеческого кога, направляясь в доки.

- Ой какие мы нежные, - упрекнул его призрак. – Стоило догадаться, что среди созвездия набранных тобою грехов лицемерие – отнюдь не первый. Тебе что-то не нравится в слове «головорез»? Может быть, лучше подойдёт «мясник»? Или – останови меня, если я стану чересчур прозаичен – как насчёт «убийцы»?

- Ты ничего не знаешь, - сказал мечник. Он остановился на краю судно и добавил: - Чейни Фоксмантл.

- Хорошая догадка! – воскликнул голос. – А я как раз думал, похож ли мой голос на тот, каким я обладал при жизни. Скажи-ка, у меня по-прежнему тот бархатистый голосок, что так любили дамы?

Мечник ничего не ответил.

- Ну давай, побалуй своего призрака. Это меньшее, что ты можешь для меня сделать. В конце концов, это ты лишил меня зрелого возраста и старческого слабоумия, не говоря уже о расцвете сил. И поэтому у меня есть чувство, что мы будем вместе очень, очень долго. Ну, если подумать, может и не настолько. Печальной известный Раду Мальвин не так грозен с левой рукой, как был с правой. Да?

- Сойдёт.

- Для чего?

Мальвин не ответил.

- Для чего? – настаивал Чейни.

- Для терпения.

Молодой Раду отодрал последние доски и позволил им упасть. Они со стуком рухнули на камни и заставили уличного пса залаять.

Шум скрыл его вход, когда он обернул свой шёлковый жакет вокруг кулака и ударил в окно. Освинцованное стекло еле треснуло. Раду упёрся ногами и плечами в оконную раму и ударил снова. На этот раз он пробил стекло, выбив парочку треугольных осколков. Они с глухим стуком упали на ковёр внутри и зазвенели друг о друга.

Он сунул руку внутрь, открыл защёлку и распахнул окно. В открытом окне тихонько засвистел ветер. Раду закрыл его, и звук превратился в пронзительный свист, когда воздух стал продираться сквозь разбитое стекло. Раду взял свой меч и принесённый факел и забрался в помещение, которое до прошлого месяца было его спальней.

После поражения Велоньи Мальвин на море хулорн объявил, что её семейные владения послужат для компенсации тем, кто понёс потери в результате пиратства Мальвинов. Так что дом Мальвин был практически пуст – вся лучшая мебель была распродана на аукционе, а прибыль распределили среди благородных домов Селгонта. Как всегда, первый кусок достался старому чонселю, и богатства его семьи прямо сейчас оплачивали богатейшим селгонтским семьям их летние праздники и балы. Его собственная кровать могла стать платой за десерт на столе у Соргилов, Талендаров или даже Ускевренов.

Раду какое-то время размышлял про сембийское правосудие, стоя в своей старой комнате, где когда-то был гардероб размером с его новые покои на съёмной квартире, которую арендовал его старший брат Ласкар. Минуту Раду любовался пылью в лучах света, который он впустил в тёмную комнату. Затем он зажёг факел и направился вглубь дома, через верхние залы, и затем вниз, в Речной Зал.

Огромная бальная зала Мальвинов когда-то была излюбленным местом для общественных собраний, одним из многочисленных сателлитов роскошного дворца хулорна в период праздников. Получившая своё имя за свой длинны и петляющий ручей, Речной Зал содержал также три фонтана поменьше. Постоянная магия подсвечивала воду снизу, бросая неверные тени на зелённые колонны, по которым медленно струились вниз капли воды – по вырезанной чешуей и росткам в бассейн через бороздки в их основаниях. Когда-то смех фонтанов служил барьером для подслушивания в приватных разговорах. Теперь, в горячих и гневных ушах Раду, бульканье воды звучало насмешкой.

Он прошёл вдоль потока и обогнул его западный бассейн, где вода медленно стекала в проложенные под домом трубы, откуда попадала в канализацию Селгонта и наконец обратно в залив, откуда её призвали и очистили чары домашнего водопровода.

Пройдя вдоль северной стены, Раду обнаружил, что дверь галереи осталась заперта. Он открыл её ключом, который украл у старшего брата. Ласкар так глубоко зарылся носом в останки семейного гроссбуха, что вряд ли мог заметить его отсутствие.

Внутри находилась небольшая галерея произведений искусства. Колонны и статуи заполняли пол, вдоль одной из стен шёл ряд стеклянных кабинетов, заставленных резными фигурками, камеями, статуэтками, племенными масками, фетишами и дюжинами предметов искусства со всех портов Абейр-Торила. Чудо, что коллекторы не взломали запертую дверь… хотя они могли опасаться волшебных печатей последней госпожи дома Мальвин. Даже через несколько недель после гибели её колдовство вселяло в городских жителей страх.

Раду проигнорировал всё это и подошёл к большому портрету мужчины в полный рост, который напоминал его молодого предка, не считая длинных усов и водянистых синих глаз. На плашке в основании рамы было написано: Вилсек Мальвин. Раду обнаружил защёлку сбоку рамы и поднял её. С тихоньким хлопком воздуха открылась тайная дверь, открывая широкую лестницу, спиралью опускающуюся в прохладные каменные палаты под домом Мальвин.

Он спускался между рядов трофейных голов на щитах: грифон и мантикора, ужасный волк и креншар, виверна и тролль – даже несколько чудовищ, названия которым народ Селгонта не знал. Звериные лица мерцали фальшивой жизнью, их стеклянные глаза отражали красный свет факела в его руке.

Наконец Раду достиг дна, где в гранитном основании дома Мальвин была вырезана небольшая арена.

Он зажёг каждую из четырёх больших каменных жаровен, пройдясь вдоль перил с шипами, отделявшими арену и четыре верхних яруса с местами для зрителей. Широкое помещение заполнилось янтарным светом, который открыл взору песчаную арену, окружённую тремя прямоугольными железными дверями, установленными на вертикальных направляющих. В центре арены располагалась чёрная яма с неровными острыми лезвиями, торчащими с её краёв вовнутрь.

Другим украденным ключом Раду открыл проход в помещения внизу, обезвредил ловушку с падающей решёткой и вошёл в помещение с клетками. Здесь воняло мускусом, навозом и гнилым мясом. Воняло старым, промокшим от мочи сеном. Воняло старой, заброшенной смертью. Только одна из шести клеток была занята, и та – трупом. Раду открыл дверцу клетки и шагнул внутрь, не обращая внимания на грязь.

При жизни животное было величественным, лоснящаяся чёрная шкура была почти синей. Теперь голова зверя опустилась от голода, а шерсть стала блеклой, как зола. Смертоносные когда-то щупальца неподвижно лежали рядом с кошачьим телом, как пара хлыстов, оставленных на трупе нелюбимой собаки.

Пока Раду смотрел на мёртвое создание, дверцы трёх внутренних клеток пробудились к жизни, поднявшись с глубоким, лязгающим шумом. Через несколько секунд внутренние стены клетки последовали за ними.

Кто-то потушил жаровни. Раду вышел на песок арены, высоко подняв факел, чтобы осветить нарушителя, затаившегося в тенях высоко над песчаным полом. Нарушитель, кем бы он ни был, знал, где найти пульт управления.

- Ласкар? – спросил Раду.

- Нет, брат мой, - раздался шёпот, такой отчётливый, что почти наверняка был спроецирован магией. Только два члена семьи Мальвин были чародеями. И оба находились на «Красном горизонте», когда корабль затонул.

- Станнис! – Раду развернулся, чтобы подняться по лестнице и поприветствовать его чудесным образом возвратившегося родича.

- Нет! Оставайся на месте, - сказал голос брата. – Я не хочу, чтобы ты меня видел – пока что.

Раду наморщил нос от удушливой вони, доносившейся с галереи.

- Ты ранен?

Поначалу Станнис как будто не обратил на вопрос внимания, но затем надрывный, хриплый смешок забулькал в тенях.

- Хотел бы я увидеть, как ты сражаешься со зверем-обманщиком, братец.

Раду помешкал, но решил оставить предыдущий вопрос и последовать предложенной брату теме.

-Я был готов, - с уверенностью заявил он.

- Я знаю, - сказал Станнис. – Мать надеялась сохранить его до дня твоего тринадцатилетия, но я убедил её подарить его тебе в этом году.

- Мать, - сказал Раду. – Она… ?

- Мертва, брат мой. Убита нашими завистливыми соперниками! Лишь её запоздавший союзник спас меня от такой же судьбы. Спас меня…

Его странный смешок снова наполнил помещение, прежде чем умереть с придушенным сипением. Раду направился в сторону голоса, и свет его факела мимолётно выхватил голое плечо и руку, серые и мокрые, как дельфинья кожа. От прикосновения света Станнис снова отступил в тени.

- Что он сделал с тобой, брат? И что это… за запах?

- Запах? – недовольно переспросил Станнис. Он издал всасывающий звук, как будто втягивая воздух с высунутым языком. – Увы – а может, и к счастью, учитывая состояние подарка на твой день рождения – я уже не так хорошо чувствую запахи.

- Что с тобой случилось?

- Мать погибла прежде, чем прибыл её союзник, - сказал Станнис. – Корабль уже тонул, и он нашёл меня в воде. Он спас меня от судьбы утопленника, сделав меня… таким же, как сам…

Последний слог затих с шипящим вздохом.

Братья стояли молча, наверху во мраке, внизу в свете факела. Полминуты царила тишина, пока Раду не поднял голову и не расправил плечи, словно приняв какое-то решение.

- Где он теперь?

- Он скоро придёт, чтобы забрать Речной Зал. Ему нужен новый дом, свободный от огня и света. Ты понимаешь, не так ли? Он мой хозяин. Мне поручили связаться с тобой и с Пьетро, привести тебя сюда, чтобы ты поприветствовал его, как нашего нового господина.

- Приведи его, - сказал Раду. Его рука потянулась к рукояти меча.

- Я не могу ему сопротивляться. Даже будь я невосприимчив к его заклинаниям, кровавые узы подчиняют меня его воле. Даже будь у меня чары, спрятанные в моих поко…

Он подавился предложением.

Раду сощурился, догадавшись о том, что пытается сказать брат.

- Старый чонсель разграбил наш дом. Они забрали всё.

- Шакалы! – сказал Станнис. – Но, может быть, не всё было утрачено. В стенах моей комнаты есть тайники. Я знаю о твоей неприязни к Искусству…

Что бы он ни собирался сказать дальше, слова остались запертыми в его глотке, когда Станнисом овладели какие-то подчиняющие чары.

- Оставь это мне, - сказал Раду. – Я приготовлю достойный приём твоему господину.

Предсмертный вздох солнца ещё держался на горизонте, когда в районе складов стал раздаваться стук ставень, а фонарщики принялись расхаживать от столба к столбу. Тут и там торопились домой после долгого летнего дня возничие в мокрой от жары одежде.

Раду прислонился к косой крыше, прислушиваясь к спору, доносящемуся из окна мансарды на улицу внизу.

- У себя дома я такого не потерплю! – ревел мужчина с усталым голосом. – Под этим твоим свинарником живут моя жена и дочь!

- Если бы ты иногда отправлял домработницу… - запротестовал мужчина помладше.

- О нет. После того, что ты сделал с последней – ни за что.

Мужчина помладше захихикал.

- Столь чувствительному созданию не следовало беспокоить художника, охваченного порывом артистической страсти.

- Эти… вещи. Представить не могу, как ты можешь звать их «искусством».

- Ты, мой абсолютно тупой братец, не можешь. У тебя нет и намёка на воображение. Вы должны поблагодарить меня, что я создаю нашей семье какую-то репутацию, кроме репутации пира…

- Даже не смей произносить это слово! Ты невыносим, со своими омерзительными картинами, шлюхами и… что это за запах? Снова дьявольская трава? У тебя губы синие, как ежевика. Ты сказал мне, что перестал принимать санниш.

- О, так ведь я перестал, Ласкар. Я обнаружил, что баккаран действует дольше, и благодаря ему даже ты кажешься куда более приятной компанией. Не хочешь попробовать?

Ласкар задохнулся от возмущения. Подслушивающий за окном Раду повернулся на раздавшийся в переулке внизу смех. Там стоял крепкий моряк, отхлёбывающий из оловянной фляги и прислушиваясь к неожиданному источнику развлечения. Его руки были исполосаны шрамами, а у сабли на поясе был простой и ухоженный вид клинка опытного воина. Его кучерявые волосы были ещё мокрыми от подавляющей дневной жары.

Раду подошёл к краю крыши и перевалил через него, повиснув на здоровой руке, прежде чем спрыгнуть на землю. Он приземлился с грацией танцора.

Моряк уставился на внезапного гостя. Он прищурился, увидев маску и глухой плащ Раду, затем ухмыльнулся и протянул ему флягу.

- Только послушай этих двоих. Они вечно так.

Раду достал свой клинок и резко отсалютовал; жест угрозы, а не уважения.

- Да ты шутишь! – воскликнул у него в голове Чейни. – Этот парень просто проходил мимо и хотел посмеяться.

Моряк же вовсе не протестовал. Он бросил флягу и выхватил саблю из ножен. Он плюнул под ноги Раду.

- Разбойник! Мой жалкий кошелёк тебе не достанется, зато я дам тебе кое-что другое.

Он бросился вперёд, рубанув противника по голове.

Раду уклонился от атаки и сделал два быстрых разреза, когда моряк пролетел мимо. К шрамам на плотных запястьях моряка присоединились две ярких раны.

- Великий плясун Ильматер! – воскликнул Чейни. – Да пожалей ты беднягу. Он наполовину пьян и даже трезвым тебе не ровня. Отпусти его, Мальвин.

Раду ответил, подрезав моряку сухожилия ещё прежде, чем тот успел обернуться к нему. Моряк рухнул на мостовую и Раду ударил снова, пронзив его горло. С мучительным клёкотом и фонтанчиком артериальной крови мужчина упал и приступил к торопливой задаче умереть.

Мечник вытер лезвие и вернул его в ножны. Он направился прочь от убитого им мужчины.

- Проклятый мясник, - пробормотал его призрак. – Безжалостный ублюдок. Боги! Помоги мне, Раду. У меня закончились имена для тебя.

Мечник не ответил, но неожиданно замер на месте. Его голова дёрнулась вбок, как будто его только что ударил в лицо невидимый кулак.

- Что? – спросил призрак. – Что случи… ульп!

Позади них труп моряка растворился молочно-белой дымкой, его жидкие составляющие за несколько секунд превратились в дымчатый осадок, который пополз по камням, словно туман. Он скользнул за своим убийцей, взметнулся и промедлил, как свернувшаяся для броска змея, и наконец хлынул разом сквозь кожаный плащ и одежду под ним – прямо в тело мужчины.

Челюсть Раду со стуком захлопнулась, и он затрясся, как будто пронзённый молнией. Он не издал ни звука, но вой в его сознании угрожал расколоть череп изнутри.

Вопли затихли, и глаза его маски на миг вспыхнули белым. Мечник споткнулся, схватился за стену, а затем отчаянно затряс головой.

- Что… за Девять Адов… - застонал Чейни. – Как это случилось… без ножа?

Раду коснулся маски, что скрывала его изуродованное лицо. Он ощутил острые фрагменты костяного клинка, по-прежнему торчащие из его окостенелой правой ладони и запястья.

- О нет… - сказал призрак. – Этот трижды проклятый кинжал, крадущий души… Он сейчас в тебе, не так ли?

- Стоять! – крикнул мужчина у входа в переулок. Троица скипетров в их чёрных кожаных доспехах стояла там, положив руки на свои дубинки.

Раду бросил взгляд им за спину. На улице за переулком почти не было какого-то движения. Он посмотрел на края крыш по бокам. Самая низкая была более чем в пятнадцати футах – без плюща, решёток и любых других элементов, которые можно было бы использовать в качестве лестницы.

Скипетры двинулись к нему.

- Что ж, должно быть, это самая короткая серия преступлений в истории Селгонта, - сказал Чейни. – Интересно, они… Эй!

Раду прыгнул вертикально вверх. Он оказался у самого края крыши и схватился за железный сток левой рукой. В его хватке металл смялся, словно фольга, но удерживал вес мечника достаточно долго, чтобы тот смог перевалить через край.

Голос Чейни с криком приблизился к нему, как будто на мгновение он задержался позади, а затем его быстро притянуло к Раду.

- Как ты это сделал?

Раду огляделся, словно ожидая краем глаза заметить своего призрака. Ничего не увидев, он бросился бежать по крышам, прыгая с дома на дом, оставляя крики городской стражи за спиной.

Чейни пытался оставаться рядом со своим убийцей, но по-прежнему отставал в своей новообретённой бесплотности. «Как я скучаю по Аду» - буркнул он, пока его беспомощно тащило следом за мечником.

Чёрное пятно втекло в бурный поток Речного Зала, затмевая свет, и потекло на запад, к отражающему пруду. Из чернильных вод возникла полуобнажённая фигура, напоминавшая человека немногим больше, чем угря. Её плоть была цвета тёмных кровоподтёков, а глаза формой и оттенком были похожи на икру.

- Добро пожаловать домой, - сказал Раду. Он стоял подальше от бассейна, с мечом в ножнах на поясе.

- О, мой дражайший брат. На сердце теплеет от того, что ты ответил на моё приглашение. Сегодня нас почтил присутствием августейший гость: мой патрон. Мой господин. Надеюсь, что ты, как и я, примешь его, как своего нового отца.

Станнис повернулся и преклонил колени перед тёмной водой.

Из воды медленно поднялась крупная фигура, вбирая в себя тьму. Она была лишь слабым подобием человека. Распухшие руки с чёрными когтями вытянулись в жесте танцора. Шеи не было, только приплюснутая, треугольная голова с коротким спинным гребнем. Челюсть представляла собой чёрный сфинктер, который раскрылся зарослями белых игл, когда существо улыбнулось.

Раду изящно поклонился, словно фехтовальщик перед поединком.

- Добро пожаловать в дом Мальвин, хозяин, - сказал Станнис, не распрямляясь. – Видите, как почитает вас мой покорный брат?

Туша морского вампира выползла на мраморный пол. Его толстое тело постепенно вытянулось в одну каплю, колыхаясь, пока медленно продвигалась вперёд. Прежде чем оно подобралось на расстояние удара к юному мечнику, существо подалось в сторону, проявляя осторожность.

- Смехотворно, - пророкотало создание. – Я не слеп, не глух и не глуп. Ваша мать бы зарыдала, увидев столь нелепую попытку одурачить меня. Я чувствую его непокорность отсюда, а твоя жалкая хитрость… Ах! Что ты замышляешь? Задержать меня до рассвета и разбить ставни? Для тебя самого солнце уже стало отравой. То, что навредит мне, тебя просто уничтожит, Станнис. Я очень недоволен.

- Мастер, умоляю вас не наказывать Раду за мою враждебность. Он всего лишь мальчишка, покорный моим ошибочным суждениям. Пускай он станет вашим послом в мире дневного света. Без вашего благословления он может служить намного способнее.

- Ха! Почему я должен оказывать тебе милость, неблагодарный сопляк? Может быть, из твоего брата выйдет ученик получше. Он кажется… честным.

- Нет! – Станнис опустил голову на пол и взмолился. – Господин, у него нет таланта к колдовству. Только мы с матерью из всей семьи…

Раду бесстрастно наблюдал за этим разговором.

- Ну так покажи мне, Станнис. Покажи мне свою силу. Убей его своей теневой магией, и может быть, я прощу тебе предательство. Недавно переродившиеся – почти как младенцы, а я – милосердный отец.

Вампиры скрестили взгляды, и в мгновение ока Станнис дрогнул, подчинившись воле хозяина. Он задрожал, посмотрев на младшего брата.

- Прости меня, Раду.

Раду достал меч, а Станнис поднялся на ноги, шепча наделённую магической силой фразу. В следующий миг три шипящих чёрных шара магии сорвались с пальцев чародея. Магические снаряды исчезли, ударив в невидимый барьер в нескольких футах от кожи Раду. На пальце Раду сверкнуло серебряное кольцо, когда пришли в действие его свойства. Губы мальчика скривились от неприязни, когда он ощутил, как магия кольца закрыла его от заклятья брата.

Раду замешкался. Его меч готов был ударить Станниса. Затем он метнулся прочь, промчавшись в открытую дверь в северной стене.

- За ним! – приказал хозяин Станниса. Его массивная туша поползла по полу. – Он не должен покинуть дом.

- Как прикажете, господин, - сказал Станнис. Он неловко захромал вслед за братом через галерею Мальвинов и тайную дверь, ведущую к арене. – Здесь ему от нас не сбежать!

Старший вампир позволил своему слуге бежать впереди и осторожно последовал за ним.

Станнис обнаружил брата на арене, далеко внизу под потрескивающими жаровнями на зрительских ярусах. В грязный песок были воткнуты четыре группы оружия – кинжалы, рапиры, мечи, сабли и прочее – всё оружие, предназначенное для тех, кто сражался с чудовищами ради незаконного развлечения друзей и коллег Вилсека Мальвина. Каждая миниатюрная оружейная окружала высокий железный факел, в чаше которых горело горячее жёлтое пламя.

Раду поднял взгляд на своего преобразившегося брата. Он держал в одной руке короткое копьё, а в другой – тонкий меч.

- Подойди, - сказал он.

Станнис остановился у перил.

- Я боюсь, что ты проткнёшь меня своим клинком, братец.

Он прошептал несколько слов, которые подняли его на пару футов в воздух. Затем сплюнул на свои когтистые руки и произнёс новое заклинание, которое превратило его слюну в пузыри тени. Он швырнул их один за другим в факелы, окружающие шипастую яму. Там, куда ударяли пузыри, они поглощали свет, оставляя лишь три узких просвета, тянущихся от шипастой бездны ко внешним краям арены. Раду возник на мгновение в одном из просветов, поднял взгляд, чтобы найти своего парящего брата, и снова вернулся в тень.

- Глупец! – проревел вампирский повелитель, появившись на лестнице. – Не растрачивай силы на такие глупости. Избавься от него, или я выпью вас обоих до последней капли!

Станнис съёжился.

- Господин, - сказал он, отвесив неловкий поклон, пока парил в воздухе. Он выглядел, как захлёстнутая волной креветка, а не как человек или вампир. Он опустился к залитой тенями арене, и с его червеподобных губ уже срывались слова нового двеомера.

- Аа! – вскрикнул он, когда его ногу пронзило копьё. Заклятье умерло на его устах.

Из теней снова возник Раду, слегка дезориентированный своей слепотой. Прежде чем он успел увидеть новое местоположение своего противника, Станнис завопил и бросился на него, вытянув когти.

Раду застыл, словно парализованный видом летящего на него брата, пережившего чудовищную трансформацию. Он потерял бдительность и таращился, как оглушённый, но за мгновение до того, как руки брата схватили его за горло, он упал на одно колено и ткнул оружием вверх, пронзив одну из вытянутых ладоней Станниса.

Молодой вампир нечленораздельно завопил, рухнув вместе с Раду в тень. Его тело ударилось о песчаный пол арены, как мешок зерна. В следующее мгновение раздался мокрый, проникающий звук.

- Нет! – завыл Станнис.

Над ареной его господин поднялся с сидений для лучшего обзора. Жуткое лицо исказилось от гнева, и он хлестнул по воздуху перед собой тройным жестом развеяния. Три сферы мрака растворились, как дым на ветру. Когда они исчезли, непокорный лязг цепей и железных пластин наполнил помещение, практически заглушив вопль Станниса, когда один из трёх больших проходов к клеткам обрушился на его тело. Меч Раду по-прежнему торчал в чешуйчатой руке его брата, глубоко вонзившись в плотный песок.

- Впечатляюще, - произнёс вампир, опускаясь на песок с другой стороны шипастой ямы. – Похоже, ответив на призыв Велоньи, я повстречал слабейшего отпрыска семьи Мальвин. Иди ко мне, Раду Мальвин, и я сделаю тебя бессмертным.

Раду отошёл от пронзённого тела брата и выхватил другой меч из ближайшего скопления. Он отсалютовал вампиру, не отрывая взгляда от груди противника. Он приближался с осторожной грацией фехтовальщика, повстречавшего достойного оппонента.

Вампир произнёс магическое слово, и в его чёрных глазах заклубился фиолетовый свет. Он коротко глянул на другое оружие, прежде чем вернуть взгляд к мечу в руках Раду.

- Бесполезно, - сказал вампир. – Таким оружием мне не навредить. Даже твой слабак-брат на самом деле не умер, хотя его сила – слабое эхо моей. Добей его и отдайся мне. Сделай это, и станешь моей правой рукой.

- Защищайся, - ответил Раду. – Я жажду борьбы.

Вампир шумно фыркнул через дыхало, которое было у него вместо носа.

- Должно быть, твой отец был настоящим слабаком, чтобы так разредить чародейскую кровь Велоньи… Аа!

Не успел вампир осознать угрозу, как Раду метнулся вперёд и бросил себя в долгий, долгий нырок. Его клинок пронзил подбрюшье вампира. Меч глубоко погрузился в толстую шкуру создания, прежде чем выскочить наружу, оставляя за собой чёрный язык ихора. Быстрый, как мошка, Раду вернулся в свою стойку и отступил на три шага.

- Ты… ты минога кусачая! – низкий голос вампира стал на мгновение высоким и хрупким. – Я покажу тебе настоящий укус!

Плотно утрамбованный песок арены вздрогнул, когда массивное создание-нежить развеяло свою левитацию и рухнуло наземь. От дрожи под ногами боевая стойка Раду нарушилась, и прежде чем мальчик сумел восстановиться, существо резко развернулось и хлестнуло его по ногам своим тяжёлым хвостом.

Раду тяжело упал на песок, воздух вырвался из него, когда от удара сжались лёгкие и замерло сердце. Каким-то чудом он не потерял меч и попытался поднять его навстречу огромному чёрному хвосту, который рухнул на него во второй раз. Звук ломающихся рёбер эхом отразился от гранитных стен арены, и фонтан крови хлынул изо рта. Руки дёрнулись вместе со всем остальным телом, и меч упал на песок.

Раду откатился в сторону, едва избежав добивающего удара. Когда хвост вампира снова опустился, он ударил голый песок, подняв облако жёлтой пыли. Существо издало низкий, ритмичный, похожий на прибой звук из глубин своего чрева, звук, который мог быть злобным смехом. Оно преследовало убегающего врага, оставляя сухой, змеиный след на песчаном полу.

Раду продолжал катиться прочь от вампира, пока не сумел подогнуть под себя сначала одну, а потом и вторую ногу. Его голова закружилась, и он на мгновение покачнулся, усилием воли пытаясь прийти в себя. Двумя пальцами он вытер кровь, которая текла у него из носа, и смахнул её, покосившись на приближающегося противника.

Вампир извивался, продвигаясь вперёд, и под ним шуршал песок. Раду отступал вокруг шипастой дыры, оказавшись у самого края одного из скоплений оружия. Вместо того, чтобы схватить новый клинок, он вытащил из песка железный факел.

Песок под вампиром перестал шуршать. Существо помедлило и устало опустило взгляд, лизнув воздух, чтобы ощутить вкус того, что не могло учуять.

- Хитрый парень, - сказал он. – Ты меня заманиваешь.

- Заманил, - поправил Раду. Он бросил факел на землю, и из-под тонкого слоя песка, прикрывавшего пропитанный маслом пол, ударило пламя. Пламя окутало существо и продолжило подниматься шипящим кольцом вокруг чёрной ямы в центре арены.

Вампир взвыл и стал ругаться на языках сокровенных и древних. Трескучие языки огня поглощали любые заклинания, которые он пытался вызвать, и туша существа билась из стороны в сторону, пытаясь спастись из бушующего ада.

Раду уже выбрался за пределы масляного кольца. В его руках было длинное копьё. Он упёр древко в песок за границей огненной западни. Когда извивающийся вампир бросился на него, он воткнул остриё копья ему в лицо. Он надавил со всех своих детских сил на создание вчетверо тяжелее – но пользы от этого не было. Вместо этого враг сделал всю работу за него, слишком сильно пытаясь коснуться непокорного противника, который его ужалил. Когда его чёрные пылающие когти потянулись к глотке Раду, копьё глубже вонзилось в череп вампира, и воющий монстр, всё ещё охваченный пламенем, отдёрнулся.

Они плясали вдвоём вокруг кольца – Раду с каждым шагом повторял путь противника. Вскоре пламя на песке ослабело, но плоть вампира продолжала пузыриться, и его едкий жир лопался, разрывая кожу. За ним оставался след из тёмного вещества на полу, и там пламя ещё горело, вспыхивая багровым и ярко-синим.

Наконец, вампир поднялся на своём искалеченном хвосте, оказавшись прямо перед длинными, голодными зубцами центральной ямы. Раду ткнул копьём в горло вампира, отталкивая его. Существо испустило последний слабый крик и рухнуло спиной в дыру, оставляя дымящиеся куски плоти там, где были острые шипы зубастой ямы.

Раду шагнул вперёд, чтобы заглянуть в пропасть. Он стоял там долгие мгновения, глядя вниз вслед чудовищу, пока его собственные мрачные мысли не собрались в невыразимую форму. Наконец он отвернулся, и с помощью ещё одного факела сжёг оставшиеся на шипах клочья, прежде чем вернуться к вратам, которые придавили к полу его превращённого брата.

- Я чувствую его смерть, - просипел Станнис. – Это наполняет меня жутким голодом. Ох, брат, сними с меня этот вес, и вместе мы будем кормиться.

Раду дёрнул рычаг, который освобождал противовес. Когда тяжёлая дверь поднялась с искалеченного тела брата, он увидел, что тёмная плоть Станниса наливается и разбухает от нечестивой живости. Раду промедлил всего мгновение, прежде чем пронзить мечом вторую руку брата.

- Раду! – закричал Станнис. – Что ты делаешь?

- Сколько пройдёт времени, прежде чем ты предашь нас, брат? – Раду опустился на колени рядом с ним, держа пламя поблизости. – Я должен защищать семью.

- Я никогда не стану причинять им вред! – рыдал Станнис. – Клянусь, Раду. Клянусь, как твой брат!

Раду нахмурился и поднял над головой железный факел.

- Как твой брат, Раду, я умоляю тебя! – рыдал Станнис. – Как твой собственный родич!

Они смотрели в глаза друг другу, и каждый искал последние искры милосердия во взгляде брата. Раду постепенно опустил факел.

- Никто не должен тебя видеть, - сказал он. – Никогда.

- Всё, что скажешь, - пообещал Станнис.

- И ты всегда будешь подчиняться мне и не допустишь, чтобы пострадали наши ещё живые братья.

Станнис скорчился от этого замечания.

- Клянусь, о брат мой. Брось меня в эту яму в тот день, когда я тебя подведу.

Они снова пересекали петляющие улочки лодочного городка. Сейчас эти улочки располагались совершенно иначе, чем прошлой ночью. Ранее они заметили корабль ведьмы, которой Раду продал свой адский меч, но мечник отвернулся и продолжил поиски, не спросив у неё дорогу.

Наконец Раду заметил красный шатёр на плоскодонке, втиснувшейся между парой барж.

За последние несколько часов Чейни не проронил ни слова, так что он удивился, когда обычно молчаливый Раду вдруг заговорил сам.

- Я не чудовище.

- Ну разумеется, - сказал Чейни. – Я понимаю твою точку зрения, раз уж ты об этом заговорил. А теперь давай просто вернёмся тихонько в город и посмотрим, не найдётся ли у жрецов Ильматера местечко в их сумасшедшем доме.

Раду опустил голову и фыркнул. Он направился к шатру торговца мечами. Он заметил одноглазого мужчину снаружи – тот мочился в узкий просвет между его лодкой и соседней.

- Что ты надеешься получить? – спросил его Чейни. Голос призрака звучал издалека, как будто он хотел находиться как можно дальше от Раду. – Деньги? Даже если ты отдашь их семье, как они докажут их законность? Это приведёт лишь к новому краху.

Одноглазый торговец зашнуровал штаны и повернулся навстречу посетителю.

- А, это ты. Пришёл купить ещё один меч?

- Нет, - сказал Раду. Он кивнул на свитки, висевшие на поясе торговца. – Пришёл продать.

Спонсор перевода VyachyNOS