Один

Глава 1. Одинокая.

«– Тирион из дома Ланнистеров, королева-регент

обвиняет вас в убийстве короля. Вы убили короля

Джоффри?

– Нет.

– А ваша жена леди Санса?

– Мне это неизвестно.

– Как же, по-вашему, он умер?

– Подавился пирогом с голубями…

– Значит, вы обвиняете пекарей?

– Да хоть голубей, только меня оставьте в покое!»

– Игра престолов.

Одис вместе с Факеем неделю шли на лодке по Мирянке на север. За всё это время друзья не перекинулись ни единым словом. Было холодно. Запасы кончались. Одис грёб, тупо уставившись в потоки вод Мирянки. Он думал лишь об одном. О Люре. О том, как гадко он поступил с ней. Сначала предал, поддавшись животному желанию, хотя перед этим клялся в вечной любви. Потом оставил умирать. Совсем одну. Он бросил её тогда, когда был нужен ей. Много раз. Как только Одис не обзывал себя за это, как только не бил и не ругал себя, с какой силой только не кричал – ничего не помогало. Ненавистное чувство вины продолжало душить. И ладно если бы оно задушило его насмерть. Он бы смиренно принял смерть. Но оно всегда оставляло достаточно воздуха, чтобы он мог жить.

Одис не спал ночами. Образ Люры являлся и мучил его. Одис оброс, потускнел и иссох. Он смотрел на Факея и ненавидел его. Он гневался на друга за то, что тот не позволил ему тогда умереть в потоках Мирянки. «Лучше бы я умер тогда вместе с ней. Что толку теперь от этой жизни? Жизни мерзавца». Одис раздражался каждое утро и вечер. Его бесил свет и тьма. Он плевался от пищи и воды. Он ненавидел целый мир. Но эта ненависть была несравнимо мала с той ненавистью, которую он испытывал к себе.

Ненависть сменялась болью потери. Потери его единственной. Его любимой. «Наверное, она сейчас лежит под Кхмеркой растерзанная монстром. И с какой мыслью она умирала? С мыслью о том, что я предал её, что я её снова оставил. А что я? Я живой. Я ужасен. Я предатель. Убийца. Любодей. Я… Я… Я страшный злодей. Как же низко я поступил с ней. Как я мог? Я худший из худших. Боги, отнимите мою жизнь!» Одис отпустил вёсла и заплакал.

Факей удивлённо обернулся и уставился на друга. Тот сидел, скорчившись, и рыдал. Факей отпустил вёсла и сел возле Одиса, после чего осторожно обнял его и стал гладить товарища. Так они плыли по течению. Утешающий Факей и Одис, разрываемый печалью. Наследник не сопротивлялся. Его ненависть к другу улетучилась. Он простил его, потому что понимал, что вина не принадлежала ему. Факей лишь пытался спасти себя и друга. А Одис был виновен во всём.

– Оди, расскажи мне твою печаль.

– Люра. Я предал и убил её. Убил. Понимаешь?

– Убил? Хм. Я так не думаю. Оди, я уверен, она жива.

– Я предал её любовь. Она надеялась на меня. А я… Я оставил её. Совсем одну.

– Тише. Тише, мой друг. Кто из нас не делал ошибок? Уверен, она простит тебя.

– Простит? Меня? Нет. Она мертва вместе с остальными, вместе с моим отцом. Они все там погибли. Теперь я совсем один.

– Нет, нет, Оди, ты ошибаешься, ты не один. Я с тобой, друг мой.

До самой ночи Факей сидел с Одисом и утешал его. Удивительно, но Одис уснул впервые за долгое время. Факей аккуратно уложил его и укрыл. Затем он поставил лодку на якорь и тоже заснул.

На следующий день друзья уже разговаривали, хотя неловкость всё ещё сохранялась между ними. Факей боялся, что Одис всё ещё обижен на него, а сам Одис продолжал пребывать в великой печали. Кхмеры гребли с раннего утра, помогая течению Мирянки. По прогнозам Факея, вечером они уже должны были оказаться в Одинокой. Так оно и случилось. К вечеру пошёл снег, было мало что видно, но Факей всё же заметил вдали огонёк, который, безусловно, принадлежал пристани.

– Смотри! Мы приплыли! – радовался охотник.

– Угу, – как-то вяло и совершенно невоодушевлённо промычал Одис.

Факей расстроенно взглянул на друга и успокоился. Скоро друзья стояли на той самой пристани. Она была небольшой и представляла собой сколоченные доски, выпирающие из берега на вспомогательных брёвнах. Одис и Факей стали разгружать лодку. Они доставали мешки с вещами, мусор, остатки еды и воды, инструменты. Всё, что было нужно, влезло им в два рюкзака. Кхмеры присели передохнуть, и тут из метели вышли люди, во главе которых шёл молодой человек с кучерявыми волосами рыжего цвета. Они постепенно приближались и остановились на расстоянии пяти шагов. Факей и Одис встали.

– Кто вы такие? – крикнул рыжий. Его лицо, казалось, излучало мало дружелюбия.

Факей посмотрел на Одиса и подмигнул ему.

– Парни, я вижу вы хорошие люди. Давайте не будем ссориться. Мы всего лишь странники. Нам нужен кров и еда. Мы щедро заплатим, – с улыбкой на лице выступил вперёд Факей.

«Парням» явно что-то не понравилось, потому что рыжий подошёл к Факею и со всей силы ударил его по зубам. Брызнула кровь. Охотник почувствовал острую боль. Упал и схватился за губы.

– Гады! – крикнул он.

– Ну, ну – ухмыльнулся рыжий. – Мужики, забирайте всё ценное.

Мужики сделали пару шагов и остановились. Одис достал свой меч и направил его остриё в сторону врага. Рыжий шагнул назад, выхватывая из-за пазухи кинжал. Его приятели последовали его примеру. Факей поднялся и также пришёл во всеоружие.

– Двое против толпы. Интересно, – засмеялись мужики.

– Зато наши клинки длиннее, – выпалил Факей.

Смех смолк. Повисло напряжение. Мужики не решались напасть, а Одис и Факей стояли в обороне, готовясь к схватке. Никто не желал пролития собственной крови, поэтому все облегчённо выдохнули, когда послышался голос какого-то старика.

– Что происходит, Ила? – вышел маленький старичок из-за спин мужиков и обратился к рыжему.

– Чужаки, – виновато указал тот на наших друзей.

Старичок повернулся и посмотрел туда, куда указывал Ила. Он сделал удивлённое лицо, будто бы не заметил двух юнош сразу.

– Ах, Ила, зачем же так грубо с гостями? – всплеснул руками старичок. – Ты же видишь, что это достойные люди.

– Простите, старейшина, – склонился Ила и подал знак остальным, чтобы они убрали кинжалы.

Старичок зашагал к Одису и Факею, вытянув вперёд руку.

– Друзья! Я рад приветствовать вас. Простите этого дурака. Он обычный рыбак. Ничего не смыслит в гостеприимстве. Я Иоах, один из старейшин Одинокой.

Одис и Факей расслабились и убрали свои клинки в ножны. Они пожали руку старичку и представились. Рука Иоаха была сухой и тёплой.

– Нам очень приятно, что здесь ещё есть достойные люди, – улыбался Факей.

– Да, да, конечно. Но позвольте спросить. Что привело вас сюда?

Друзья переглянулись, и Факей стал отвечать.

– Мы странники с Юга. Вы не знаете тех мест. Ищем себе славы, путешествуем.

– Славы? Как интересно. Ой! Чего это я? Совсем старый стал. Ведь мороз же. Пошлите в мой дом, там всё и обсудим.

Старичок развернулся и зашагал за мужиками. Одис и Факей пошли рядом. Быть может, опасно было идти за незнакомцами, но Иоах не излучал никакой злобы или коварства, поэтому кхмеры решили, что могут доверять ему.

– Кстати, зря говорите, что я тех мест не знаю. Я знаю многое. В молодости я был заядлым путешественником. Эх. Какие времена были.

Иоах принялся рассказывать разные истории своей молодости, как это и свойственно старикам. Факей очень внимательно слушал, ну или по крайней мере делал вид, что слушал. А вот Одис не скрывал своего безразличия. Он думал совершенно о другом, чем оскорблял старичка, но тот не подавал виду. Одинокая отстояла в нескольких сотнях тул (тул – 1,8 метра) от Мирянки в лесу. Очень скоро она показалась.

Одинокая не имела забора и была значительно меньше Кхмерки. В небо поднимался дым от домов и работающих в них печей. Дома были просты и прочны на вид. Брёвна были некрасивы, обиты пухом и соломой. Улицы представляли собой тропинки, протоптанные в снегу. Метель уже практически замела их. Был поздний вечер, поэтому люди сидели по домам. Старичок провёл Одиса и Факея по, должно быть, главной улице. Вывел их к какой-то площади и подошёл к своей калитке. Забор был покосившимся, а двор неубран. Но в целом дом Иоаха ничем не отличался от других домов.

Старичок провёл гостей к входной двери. Они обстучали сапоги от снега о ступени. Дверь открылась, и приятный тёплый запах обдал лица Одиса и Факея. Все вошли и закрыли дверь изнутри.

– Располагайтесь, как вам будет удобно. Сейчас поужинаем, ребята, – заботился Иоах.

Факей и Одис стали снимать с себя шубы и мешки. Прихожая была небольшая. Она вмещала сундук, вешалку и некоторые инструменты. Прямо напротив входной двери была лестница, ведущая на второй этаж. Налево от лестницы была самая большая комната с печью. Здесь готовили, ели и спали. В центре комнаты стоял стол со стульями. Стол был укрыт белоснежной скатертью. Лоскуты такой же ткани, из которой была сделана скатерть, покрывали сундуки в углах комнаты.

Иоах разделся и стал подниматься на второй этаж, крича: «Ализа! У нас гости! Ализа!» Кхмеры осторожно прошли в комнату с печью. Пахло свежей пищей: хлебом, овощами и мясом.

– Что думаешь? – спросил Факей Одиса, видя его задумчивость.

– А?

– Говорю, о чём задумался?

– Да так. Неважно.

– Не верю я тебе, Оди. Не верю.

– Ну и не верь. Мне то что?

– Ты прав, тебе ничего, – чуть с досадой прошептал Факей. – Что думаешь об Иоахе?

– Хороший старик.

– Я тоже так считаю. Но вот деревня здесь странная. Какая-то мёртвая.

Послышался скрип ступеней. Кто-то спускался со второго этажа. Показался Иоах и девочка лет двенадцати. Её лицо было сереньким как у мышки.

– Здравствуйте, гости дорогие, – лепетала девочка. – Меня зовут Ализой.

– Очень приятно, Ализа. Я Факей, а это Одис, мы странники, – поклонились друзья.

– Ну что ж, ребятки, присаживайтесь за стол. Ализа сейчас нам чего-нибудь поставит отужинать.

Одис и Факей уселись за пустой стол. Старик присоединился к ним. А Ализа стала бегать туда-сюда по разным сундукам. Скоро на столе лежали ложки и стояли тарелки, кружки и кувшины с молоком и водой. Старик умилённо смотрел на девочку.

– Сирота, – прошептал он.

Друзья придвинулись к нему поближе, чтобы лучше слышать то, что он будет говорить. Ализа разогревала в печи ужин.

– Я взял её к себе ещё совсем маленькой. Ей тогда и года не было. Её родителей убили, – грустно шептал Иоах.

– Убили? Кто? – спрашивал Факей.

– Свистуны. Здешние разбойники. Они постоянно донимают нас своими нападениями. Они убивают мужчин и забирают женщин с провизией. Вот и в ту ночь мать Ализы похитили, а отца убили. Уже потом я нашёл эту девочку. Я вскармливал её козьим молоком. Вон кака вымахала. Красавица и умелица.

Факей с грустью опустил глаза и заметил, что Одис сидел и равнодушно теребил ложку, уставившись в стол.

– Эй, Оди, – прыснул Факей, – прояви хоть каплю уважения.

Одис не слышал друга. В его голове звучал один голос. Голос Люры. Он напоминал о былом счастье и ранил воспоминаниями о недавнем горе.

– Что с твоим другом? – заметил что-то неладное Иоах.

– Ах, – лукаво улыбнулся Факей, пребывая в крайнем чувстве неловкости, – мой друг, он немного умом не вышел. Видите ли, ему сильно не повезло с матерью, она была неопытной и часто роняла ребёнка.

– Ой, ой, ой! – участливо всплеснул руками Иоах. – Неужели и вправду часто роняли? И как он бедняжка живёт?

– Брешет, меня не роняли, – очнулся Одис. – Это он о себе рассказал.

– О, так ты всё слышишь? – взбесился Факей.

– Да, слышу. Удивлён?