Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Шестой час ночи (00:00–01:00) Пожарный патруль на ночном дежурстве

У Петрония Бревиса есть ребенок – дочь, – и в небольшом многоквартирном доме, где он проживает, это – постоянный повод для скабрезных шуток.

Жена Петрония Бревиса работает у торговца рыбой на римском рынке, который по-латински называется Forum Piscarium. На ее плечах лежит руководство перевозкой живого товара, который доставляется в Рим в бочках с водой. Рыба перевозится живой, чтобы она не испортилась по пути оттуда, где ее ловят. Затем рыбу выпускают из бочек в неглубокие бассейны, выдолбленные прямо в каменных прилавках. Благодаря этому римлянам доступна по-настоящему свежая рыба, которая еще час назад плавала в бассейне рыбной лавки.

Выпустить рыбу из бочек в бассейны нужно до восхода солнца, когда на форум уже придут первые покупатели, а это значит, что жене Бревиса приходится выходить из дома еще на час раньше. До того как отправиться на работу, она обычно готовит завтрак и оставляет его на кухонном столе для мужа, чтобы он поел, когда придет домой, хотя, учитывая, что он работает по ночам, для него самого это скорее ужин.

Бревис обычно возвращается домой через час после того, как уходит на работу его жена, затем ест, быстро моется и ложится спать. Петроний Бревис служит в корпусе вигилов, в ночной страже Рима, и к этому моменту он уже девять часов на ногах. А поскольку все то время, пока он дома, жена обычно проводит на работе, случается, что Петроний не видит ее целую неделю. Вот откуда берутся шутки о его дочери: соседи гадают, как она вообще появилась на свет.

Прямо сейчас до конца смены Бревису остается еще несколько долгих часов. На него и его отряд возложены две задачи. Именно вигилы стоят на страже законности и порядка на улицах после наступления темноты, но их основная работа – предотвращать пожары. В конце концов, ущерб, нанесенный буйным пьяницей или даже убийцей и грабителем, не идет ни в какое сравнение с хаосом, который порождает даже рядовое возгорание. В целях предотвращения пожаров Рим разделен на семь районов. Бревису и его коллегам хорошо известно, что именно в районе, за который отвечает их группа, – римляне называют его «Рэджоне II» – начался самый страшный пожар в истории Рима.

Это случилось в 64 году нашей эры. Пожар, возникший на этих извилистых улочках возле Большого цирка, в конце концов разгорелся так, что взять его под контроль удалось лишь спустя шесть дней. К этому времени в огне погибло более четверти Рима.

Жаркой летней ночью 19 июня 64 года в одном из магазинов, примыкавших к стенам Большого цирка, вспыхнул пожар. Как позднее объяснял историк Тацит, «тут не было ни домов, ни храмов, защищенных оградами, ни чего-либо, что могло бы его задержать»[1].

Юный Тацит, ставший тогда свидетелем пожара, делился позже своими впечатлениями: «Раздавались крики перепуганных женщин, дряхлых стариков, беспомощных детей; и те, кто думал лишь о себе, и те, кто заботился о других, таща на себе немощных или поджидая их, когда они отставали, одни медлительностью, другие торопливостью увеличивали всеобщее смятение. И нередко случалось, что на оглядывавшихся назад пламя обрушивалось с боков или спереди. Иные пытались спастись в соседних улицах, а когда огонь настигал их и там, они обнаруживали, что места, ранее представлявшиеся им отдаленными, находятся в столь же бедственном состоянии».

Многие считали, что такой страшный пожар не мог начаться сам по себе. Возникло подозрение, что император Нерон использовал поджог в качестве радикального средства расчистки территории, чтобы затем выстроить Рим заново по собственным планам.

Модель римской пожарной машины. Качающийся рычаг приводит в действие силовой насос. Mary Evans Picture Library.

Неказистые ларьки уличных торговцев, складские навесы, верхние этажи многих зданий сделаны из сухого дерева и расположены столь плотно, что между ними почти не было просветов. Достаточно, чтобы из беспечно разведенного костра вырвался уголек или чтобы крыса опрокинула оставленную без присмотра масляную лампу, – и уже через несколько минут пламя перекинулось бы на улицу, которую патрулируют Бревис и его команда.

Неудивительно, что патрульные имеют право ворваться в любое помещение, если у них возникли подозрения, что огонь там может выйти из-под контроля. Закон позволяет им штрафовать беспечных лавочников или домовладельцев, но патрульные не гнушаются и применением простейших телесных наказаний. Учитывая, какую огромную опасность представляют пожары для всего района, поджигатель – одно из самых страшных оскорблений, которое римлянин может услышать от соседа, и тому, кто привлек внимание вигилов, трудно рассчитывать на сочувствие окружающих.

Едва заметив пламя, патруль начинает действовать по отлаженной схеме. В кратчайшие сроки организовывается эвакуация жителей из соседних домов и подача воды в ведрах из ближайших кварталов. У каждой семьи в распоряжении должно быть определенное количество воды специально для этой цели, а Бревис и его люди могут с точностью до минуты определить, сколько времени потребуется, чтобы передать воду по цепочке от ближайшего фонтана до любой точки в зоне их ответственности. Хуже всего приходится самому младшему члену отряда, задача которого – постоянно носить с собой вымоченное в уксусе покрывало, чтобы немедленно накрыть им небольшой очаг возгорания и не допустить распространения огня. Если потребуется подкрепление, подгонят пожарную машину. Пожарная машина – не новое изобретение: прообраз устройства, используемого вигилами, за много веков до них применялся при тушении пожаров в Египте. Первым человеком, который изобрел насос, достаточно мощный, чтобы подавать воду по пожарному шлангу, был грек по имени Герон, работавший в великой Александрийской библиотеке.

В каждой когорте вигилов есть специалисты. Разумеется, есть врачи, которые заботятся о жертвах нападений грабителей – в том числе и о других вигилах, порой проигрывающих схватки с большими бандами головорезов. В медицинской помощи нуждаются и те, кто получил ожоги или заработал травму, выпрыгнув из горящего здания (хотя у вигилов есть команда людей с матрасами, призванная смягчать такие падения).

Если не удастся решить проблему с помощью пожарной машины, патруль вызовет тяжелую артиллерию, представляющую собой боевые машины. За столетия войн и осад римляне накопили большой опыт разрушения городских стен, а баллисты, онагры (особые метательные орудия) и прочие устройства, предназначенные для осад, становились еще более разрушительными, когда их применяли против обыкновенных, чаще всего ветхих римских многоквартирных домов. Поэтому, столкнувшись с крупным пожаром, дежурный префект вигилов быстро принимает решение о том, где создать противопожарный разрыв. Тогда в дело вступает артиллерия и сносит указанные здания, чтобы не дать огню распространиться дальше. Профессиональный артиллерист способен в кратчайшие сроки превратить четырехэтажный дом в гору щебня.

Как только здание рухнуло, именно Бревис и его коллеги, вооружившись длинными крюками, прыгают в кучу обломков, чтобы извлечь оттуда все, на что может перекинуться огонь. Им приходится работать в темпе, ведь за спиной у них – стремительно надвигающееся пламя. Конечно, опасность делает эту работу очень захватывающей – но нетрудно понять, почему Бревис и его команда с таким пылом пытаются увещевать тех, кто неосторожно обращается с огнем (нет нужды говорить и о том, что жильцы снесенных домов редко бывают довольны выбором места для создания противопожарного разрыва).

Прямо сейчас, однако, поводов для беспокойства нет, в ночном воздухе ни намека на запах дыма. Бревис и его команда покидают улицу Виа Патрик. По ночам эта улица – одна из самых оживленных в Риме, поскольку на ней расположено большинство самых известных борделей столицы. Чуть ранее вигилам уже пришлось вернуться на эту улицу по вине компании юных аристократов, выдворенных из одного из борделей и решивших продолжить веселиться снаружи. В такие моменты Бревис сожалеет, что его люди вооружены всего лишь палками, а не мечами, с помощью которых городские когорты очищают улицы во время крупных беспорядков, действуя быстро и жестко.

Только что минула полночь, и даже работницам борделей нужен отдых. На этой стороне улицы только несколько светильников зажжены в окнах комнат, где они обычно спят. Как раз из-за того, что даже бордели уже закрылись, вигилам пришлось вернуться сюда в третий раз за ночь.

Римский магистрат – человек большого влияния и еще большего самомнения – намеревался посетить свое любимое заведение после затянувшегося обеда с друзьями на Авентинском холме. Магистрат совсем не обрадовался, обнаружив, что бордель закрыт, а девушка, с которой он привык проводить время, не собирается развлекать его в столь поздний час. В припадке пьяной ярости магистрат попытался выбить дверь и ворваться в здание. Тогда одна из работниц вышла на балкон, схватила цветочный горшок с петунией и бросила его на голову дебоширу.

К сожалению, она попала точно в цель, и магистрат взревел от боли и гнева, чем и привлек внимание вигилов.

– Я курульный эдил[3] Гостилий Манцин, – сообщил раненый Бревису и его людям. – На меня напали на улице.

Эдил требует, чтобы вигилы ворвались в здание и арестовали нападавшую. Бревис с любопытством отмечает, что цветочная гирлянда, которую судья все еще носит на голове после вечеринки, должна была значительно смягчить удар цветочного горшка. И все же ему пришлось стучать в дверь до тех пор, пока напуганная лено (хозяйка) не впустила его внутрь. Нарушительницей оказывается девушка по имени Мамила, которая теперь сидит и рыдает на кровати у себя в комнате, пока Бревис задает ей вопросы. Несомненно, ей придется предстать перед судом, чтобы объяснить, что произошло, но сам Бревис уверен, что, с учетом обстоятельств, никакого наказания не последует.

Не то чтобы вигилы совсем не сочувствовали эдилу. Вещи, падающие или выброшенные с балконов, представляют собой постоянную опасность для идущих по улицам ночью, поскольку тем, кто решил что-то выбросить, обычно кажется, что улица пуста. Нередко возвращающийся в казарму патрульный пахнет очень специфически, а все из-за того, что какому-то жильцу лень было ждать утра, чтобы избавиться от содержимого своего ночного горшка в отхожем месте, и он просто вылил его в окно, не заметив проходящего мимо вигила.

Патруль проходит мимо Большого цирка, а затем сворачивает на юг, чтобы обойти небольшие улочки вдоль восточных склонов Авентинского холма. Здесь есть чего опасаться и днем. Жизнь у пристани весьма непредсказуема: она может оказаться неприятной и даже скоротечной. Тем не менее вигилы могут немного расслабиться. Поскольку у большинства людей на востоке Авентина отбирать нечего, головорезов здесь меньше, а портовые грузчики, которым еще до рассвета придется заняться перетаскиванием грузов на корабли, как правило, ложатся спать на закате. Улицы узкие, мрачные и тихие.

В тишине ориентироваться в этом районе легче. Вся утренняя шумиха сосредоточена на единственной улице, что по правую руку от патрульных. Это мощенная камнем дорога, ведущая от Остийских ворот к Римскому Форуму. Вдоль дороги выстроилась колонна из повозок, которой конца не видно, волы и возницы орут и ревут друг на друга, к шуму присоединяется визг колесных осей.

Сейчас особенно громкий шум доносится оттуда, где дорога сужается, проходя под монументальной аркой акведука Аква Аппия. Тихо и смиренно вздыхая, вигилы спускаются, чтобы разобраться с очередным происшествием, случившимся в их ночную смену.