Одиннадцать

Глава третья Спортзал

Какой бы ни была Москва прекрасной, – а она прекрасна – спору нет, – однако Подмосковье гораздо красивей, удивительней и чище. Речь не идет о подмосковных городах, речь идет о подмосковной природе. О темных борах, о шустрых речках, об озерах, о долинах, о просторах бесконечных, о низком, бирюзовом небе над ними. Не даром наши прадеды выбрали эти места, и заселили их. А сколько крови пролито, чтобы отстоять эти долины и боры?! Красота и свобода, какая русской душе люба-дорога и необходима, дорого стоят! Одно сейчас не вяжется со старинной картиной – самолеты, исполосовавшие всю голубизну неба белыми шрамами. А в остальном, Подмосковье всё тоже и дышится в нем полной грудью, и гордость за Родину у каждого русича просыпается в душе!

– Просыпайся, Ефим Тимофеевич, приехали! – кто-то тронул Ефима за плечо.

Ефим открыл глаза.

В глазах стоял ещё попутный туман, и в голове гудело. Мушки «облепили» правую ногу, шея слегка затекла. Потерев лицо ладонями, разгоняя кровь по коже, пошевелив пальцами правой ноги и несколько раз согнув и разогнув её, хрустнув шеей, покачав головой из стороны в сторону, Ефим распахнул дверцу, спрыгнул и твердо уперся прямыми ногами в шарообразную землю!

Свежий ветерок обдувал и бодрил – благодать! Пахло весной: мокрыми деревьями и оттаявшей землёй. Хотя до весны было ещё, как до луны, но так иногда бывает, если осень теплая и день пригожий. Ефим потянулся, вдохнул полной грудью, сказал: «Ха» на выдохе, тряхнул головой, как пес, отгоняющей муху, хлопнул ладонями и, потирая их, произнес: «Всё – я проснулся! Где это мы?!»

Это была какая-то турбаза или дом отдыха, или санаторий, каких вокруг Москвы миллион и все похожи, как капли воды.

– Где это мы, Владимир Палыч? – повторил свой вопрос Ефим.

– Приехали, уважаемый. Теперь эта база будет твоим родным домом несколько дней. Поживешь пока здесь, а потом решим, как быть дальше. Вынимай свою сумку, проходи, гостем будешь.

Владимир Павлович стоял, потирая грудь, глядя в небо – видимо, он тоже наслаждался природой и погодой. Вообще говоря, этот сильный и волевой человек был довольно сентиментальным и, не смотря на свой возраст и социальное положение, романтиком до мозга костей – по крайней мере, так казалось Ефиму ещё со времен совместного путешествия по Байкалу.

– Я пока покурю – куда спешить? – сказал Ефим, вытаскивая свою сумку из машины. – А красота-то какая, Владимир Палыч?! Благодать?! А воздух-то какой?

– Это точно! – ответил Палыч, а затем поучительно добавил. – Ты давай, уважаемый, курить бросай – не хорошее это дело.

– Обязательно брошу, – пообещал Ефим и бросил себе под ноги на холодный асфальт свою дорожную сумку. – Брошу-брошу.

– Ну-ну, – ответил Палыч и направился к стеклянным дверям – ко входу в здание базы.

– Куда бы бычок для начала бросить? – буркнул Ефим, – Где тут урна?…

Он присел, погасил окурок об асфальт, растер в труху большим и указательным пальцем фильтр и почти незаметно бросил его на землю под старый дуб, стоявший в трех шагах на краю аллеи. Поднявшись, Ефим взял свою сумку и довольно легко заскочил на три ступеньки крыльца, ведущего к стеклянным дверям. Остальные попутчики и водитель были уже внутри. (Они не курили.)

Когда за спиной беззвучно захлопнулась дверь, Ефим поздоровался с портье (или с администратором), – он миллион раз заселялся в гостиницы и прочие дома отдыха и базы, но так никогда точно и не знал, чем портье отличается от администратора. Он поздоровался с женщиной за стойкой, которая оформляла какие-то бумаги, сверяя записи в них с записями в своих тетрадях. Она кивнула в ответ, не удостоив его даже взглядом. В место неё Евгений Ефимович произнес: «Паспорт готовь».

Ефим остановился подле стойки.

– С гречкой, с макаронами или, как Вы любите, с картошкой? – громко спросил он всех.

Евгений Ефимович посмотрел на него, не понимая. Все посмотрели на него. Даже женщина за стойкой оторвалась от своей писанины и посмотрела на него. Мир на секунду замер.

– В смысле? – Евгений Ефимович в такие моменты ещё больше походил на капитана Кусто, когда удивленно смотрел.

– Готовить паспорт с чем? Двоеточие. С гречкой? Запятая. С макаронами? Запятая. Или, запятая, как вы любите, запятая, с картошкой? Вопросительный знак! «Вы» – с большой буквы! – выговаривая каждое слово, пояснил Ефим и добавил, улыбаясь, не размыкая губ: – Это шутка такая, товарищи!

– А-а……

Мир разморозился и продолжил свое течение во времени. Никто ничего не ответил, не улыбнулся, не хмыкнул, не пожал плечами – все вернулись к своим делам и молчали, как будто здесь никто не шутил.

Ефим положил свой документ на стойку (его тут же взяли и стали из него женской рукой переписывать данные), нащупал в кармане сигареты и однозначно заключил:

– Не прокатила шутка. Юморок не удался. Лажеца вышла. Сплоховал…

И сунул сигарету в рот.

– У нас не курят, – вообще не гладя никуда, кроме своих розовых бумаг, женщина-администратор, авторучкой указав в сторону приклеенного к стене предупреждающего знака: «Сигарета с фильтром перечеркнутая красной полосой», продолжила ставить галочки в своих анкетах, сверяя документы с текстом.

– Понял, – сказал Ефим, бросил свою сумку на кожаное кресло у стены и направился к выходу. – Выйду, если я пока не нужен. Позовете, если что!

Народ молча (с пониманием) кивнул.

Ефима поселили в «Люкс». В нем было всё: огромный холодильник, домашний кинотеатр, прекрасная мебель с хрусталем и баром, компьютер с большим плоским дисплеем, огромная кровать, и все остальное, что полагается в подобных, недешёвых номерах.

– Неплохая берлога, – оценил он. – Жить можно.

– Значит так, – Владимир Павлович, оценив помещение, остановился посреди зала. – Мы сейчас поехали, а ты приводи себя в порядок, ополоснись, поспи, в баньку сходи, в бассейне поплавай, разомнись там… В общем – разберешься. Сейчас на базе никого… пока. И долго ещё никого не будет – не сезон. Ты один здесь. Осмотрись, прогуляйся, ознакомься… Еда в холодильнике, достаточно и… в общем, еду найдешь… Не скучай… главное, адаптируйся, к московскому времени привыкни. Какое-то время меня… нас…не будет – денек-другой. Точно не скажу, сколько…

– Здесь пиво есть? – Ефим кивнул на холодильник, перебив невзначай Владимира Павловича.

– Пиво есть, и, по-моему, там есть не только пиво, но не советую напиваться – тебе нужна будет светлая голова…

– И крепкое тело! – вставил Андрей Валентинович, который всё больше молчит, как всегда, а раз уж вставил, стало быть, знает, чего говорит!

– Вот именно! – согласился Владимир Павлович.

– Ясно, – Ефим открыл бар. – Владимир Павлович, я конечно понимаю – дела, но как вы смотрите, если мы по рюмочке вот этой бурды пропустим за ваш День Рождения и, кстати говоря, День Рождения моей мамани?

Владимир Павлович обвел взглядом присутствующих, погладил бородку и согласился.

– С удовольствием! Что за бурда?

– Коньяк.

– Коньяк – хорошо. Давай.

Ефим разлил по хрустальным рюмкам темную «горячую» жидкость. Заодно, тонко нарезал лимон и наломал шоколадку.

– Ну, с Днем Рождения! Здоровья, счастья, успехов, долгих лет!

– Спасибо.

Все выпили. Закусили.

– Чудно! – произнес Владимир Палыч, прожёвывая лимон. – Давай ещё по одной за твою матушку, и мы поехали – сегодня ещё столько дел…

Ефим проводил их до стеклянного выхода (женщина за стойкой исчезла, как и не бывало), пожал всем руки, пообещал, что не будет скучать и делать всё, чтобы была светлая голова, горячее сердце, чистые руки и печень без признаков камней. А первым делом, он пойдет, залезет в душ, «примет ванну, выпьет чашечку кофе», побреется, освежиться, и немного вздремнет.

– Ночка была сумасшедшая, – пояснил Ефим.

– Да, ночь у тебя была непростая, – хлопнув Ефима по плечу, согласился Владимир Павлович.

Ефим непроизвольно поднял вопросительно бровь.

– Раз уж у тебя будет времени много свободно, дам-ка я тебе задание на сообразительность, – предложил Владимир Павлович, не обращая внимания на его взгляд.

– Что именно?

– Без комментариев, чисто теоретически, попробуй за это время разработать методику подготовки среднестатистического человека, которому предстоит вдруг неожиданно оказаться в далеком прошлом, предположим, в тысяча сто одиннадцатом году.

– Вы серьезно?

– Да.

– Легко. Там есть бумага и ручка… Хотя, о чем я спрашиваю – там компьютер стоит. Он подключен к сети.

– Разумеется.

– Тогда, нет проблем!

– Вот и чудно! Ну, не скучай, до встречи, – Владимир Павлович ещё раз пожал руку Ефиму.

Остальные помахали ему из окон машины.

Ефим кивнул им в ответ.

Железные зеленые ворота базы сами открылись, пропустили джип, и сами закрылись. Базу опоясала глухая тишина и каменная, довольно высокая стена, которую Ефим только сейчас заметил, когда все уехали. Людей на территории не было. И голосов не было слышно – ни голосов, ни лая собак, ни визга пилорамы – тишина! Неуютно в незнакомом месте оставаться одному. Особенно, если учесть, что кто-то, все-таки, управляет воротами, а глаз – не кажет.

«Да и хрен с ними!» – решил Ефим и отправился в свой люксовый номер с цифрой «11» на дверях.

– самовольно затрещало в голове.

Ополоснувшись под душем, ступая босыми ногами по холодному полу, Ефим достал из своей сумки свежее белье и спортивный костюм, непроизвольно улыбнувшись промелькнувшей мысли: «А ведь ты, брат, трусы до этого момента с девяносто шестого года не менял!»

– Н-да! – согласился Ефим. – С тех пор, как нашел их на полу в гостинице «Россия». Что же это все-таки было?

Налив себе ещё коньячку, оставленного на столе после «посетителей», выпив рюмочку, Ефим понял, что спать расхотелось.

– Пойду, поброжу – разведаю, что это за база, – решил он. – Выспаться ещё успею.

Надев легкие тапочки-кроссы, в прихожей перед зеркалом Ефим два раза легко подпрыгнул на ковровой дорожке и технично отработал серию коротких, колких ударов в отражающегося противника, но тоже хорошего боксера, пригладил волосы и вышел в коридор. Дверь щелчком захлопнулась за спиной. «О-па, а ключи-то я не взял! – он надавил ручку, дверь податливо открылась. – Не захлопывается!» Он вернулся в номер, взял ключи, вышел, закрыл дверь на замок на всякий случай (один – не один, а в карманах денег – не меряно!) и вышел на середину пустого, не сильно освещенного, длинного коридора. Оглядевшись, Ефим решил пойти к прозрачным дверям с неказистой надписью на фанерной дощечке: «Столовая». Ничего, в сущности, не меняется, – и поверх евроремонта могут прибить разными гвоздями вот такую табличку на фанере.

Дверь в столовую была закрыта. И тогда он пошел направо, туда, где было написано «Спортивный Комплекс» и дверь нарастопашку. Сразу понятно, что пришел в спортзал: покрашенные зеленым полы из узких половых реек, пахнет потом и спортивным пользованным инвентарем, две раздевалки с силуэтом атлета и гимнастки над дверями в мужскую и женскую, соответственно.

«Эй!» – эхо разносит голос по залу, где сетью затянуты огромные окна от пола до потолка, где скучают баскетбольные щиты, маленькие футбольные ворота под ними, лавочки вдоль стен, целая стопка матов в дальнем углу.

В противоположной стене – ещё одна дверь. Там вход в другой огромный зал для рукопашных видов спорта, если так можно выразиться: ринг на постаменте, вокруг него груши, далее – татами и тяжелые черные чучела людей, «частокол» макивар, зеркала на стенах. Повсюду гири, гантели, штанги, тренажеры, снаряды для подкачки всех мышц и их групп, и снова лавочки, лавочки, а под ними – эластичные бинты, рваные лапы и перчатки.

Ещё дверь. Дверь в следующий зал. Этот зал для подготовки альпинистов: специальная стена с привинченными штуками из легкого шершавого пластика для цепкости пальцев, крючья в стене, страховочные тросы, другая дребедень для карабканья вверх, в том числе и в «камине». На полу – два сине-белых шлема, бухта шнура, на лавочке – обвязки, чья-то обувь, опять эластичные бинты, ещё связки шнуров, тальк в ведре, пустые бутылки минералки. В углу – шведская стенка и турники. Посредине – батут. Под «альпинистской» стеною – маты. Высота стены – метров двенадцать, – с неё тоже иногда сыплются маты. (Маты на маты, потом прилетает пассажир, сорвавшийся с верху: Бум! «А-а-а»… и снова маты!) Ефим улыбнулся и потрогал шершавые штуки для пальцев – хорошие штуки.

Далее надпись «Тир». Это уже интересней. За дверью, как и положено, «огневой» рубеж, а далее истыканная стена, изрисованная кровожадными зверями, – крупными хищниками и, как не странно, всякой мелочью, которую, в принципе, тоже едят и на которую так же охотятся. Грудных и во весь рост мишеней на человека – нет. Странно, тут так не любят зверюшек? Да и огневой рубеж – вовсе не огневой, а скорее «холодный». Огнестрельного оружия нет, может быть, пока нет или не видно – спрятано, как и положено, «у шкапчики». А вот всякой метательной всячины – полно: ножи, топорики-томагавки, звездочки-сюрикэн, копья, дротики, тут же – луки и стрелы, арбалеты, трубки, чтобы плеваться, пацанские жестянки в виде буквы «Ш» и, венец зекавского творения, – заточенная с краев алюминиевая миска. Вот тут Ефим оторвался! Всё, что было под рукой, полетело в деревянную стену, в бедных животных…. Но воткнулось не всё. Тогда он сходил за тем, что упало и, не отходя далеко, вонзил всё это в мишени. «Вот так-то, ребятки!» – предупредил он всех ребяток и пошел далее в узкий проход, ведущий, как выяснилось, к бассейну. А уже там, разгоряченный метанием, он разделся и плюхнулся в освежающе-прохладную воду.

Классный бассейн, со стеклянной крышей, с шестьюметровой вышкой, правда, вода «короткая» – двадцать пять метров. Зато надпись «сауна» очень привлекательна. И проплыв сто метров (четыре раза туда-сюда) он вылез, фыркнул, и мокрыми ногами, как мальчишка, на цыпочках, засеменил к сауне. Вспомнилось: «Приводи себя в порядок, ополоснись, в баньку сходи… Еда в холодильнике…» И где тут холодильник?

Оценив сауну, повалявшись на пологе, похлестав себя веничком, Ефим таки добрался до холодильника, выпил пивка, отдышался, захотел покурить, но вспомнил, что сигареты он забыл в номере. Не надевая мокрых после бассейна трусов, он влез в спортивный свой костюм, запихал босые ноги в кроссовки, и направился к себе в номер, помахивая мокрыми трусами.

Дверь в столовую оказалась распахнутой. Ефим заглянул вовнутрь. За столом обедала молодая особа, ловко и симпатично орудуя ножиком и вилкой, вкушая с аппетитом. Выжав за дверью на красную ковровую дорожку трусы, он спрятал их в карман, и вошел в столовку.

– Здрасти… – вежливо произнес он.

– Добрый день, – кивнула девушка, не прекращая есть.

– Приятного аппетита.

– Спасибо.

– Чем сегодня кормят?

– Едой, – девушка отрезала маленький кусочек мяса от большого куска на тарелке.

– Вкусной?

– Что? – не поняла она.

– Вкусной едой?

– Нормальной, – она махнула в сторону стойки-бара. – Там всё есть, если хочешь – наложи себе сам.

Это «наложи себе сам», как будто они давно знакомы, немного царапнуло Ефима, и он присел к ней за столик.

– Можно к Вам, а то все столы заняты, – глазами Ефим обвел пустой зал.

– Пожалуйста, – она, как ни в чем не бывало, продолжала есть.

– Водки хотите? – внезапно предложил он.

– Нет.

– А пива?

– Не хочу.

– А сигареты у вас есть?

Девушка положила приборы на салфетку, посмотрела в глаза Ефиму и твердо ответила:

– Я не курю.

– Я это понял. А курево-то есть или нету? Меня именно это интересует, – Ефима раздражала её манера не отвечать ему с улыбкой.

– Есть, но не про твою честь! – холодно отрезала она и продолжила обед.

– Не «про твою», а «про вашу»! – поправил девочку Ефим. – Когда это мы с тобою перешли на «ты»? Кстати, я и не прошу! Просто узнал – есть ли курево в этой богадельне!

– Есть, – она криво улыбалась.

– Спасибо. Опрос окончен.

Ефим встал и пошел к себе. Он почти разозлился. Дойдя до двери, Ефим демонстративно вытянул из кармана свои сырые трусы, и заявил ей:

– Переоденусь – вернусь. Мне – кофе и булочку в масле и с сыром. Сахара два, и без молока. И улыбайся, дочка!

Переодеваясь, Ефим курил… и думал о молодой особе из столовой. О симпатичной, кстати говоря, особе, которую он толком и не разглядел, но было и так понятно, что она хороша. Только злая какая-то! Для смелости и «сугреву ради», он замахнул рюмашку коньяку, взял упаковку пива из холодильника, контейнер с жареной кем-то камбалой, несколько кусочков хлеба, сигареты и зажигалку, и вышел из номера, напевая: «Верю в тебя, дорогую подругу мою – эта вера от пули меня темной ночь спасала…»

Столовая была заперта.

«Да, так я и думал! Хорошо, что рыбки взял. И где же ты?» – Ефим решил поискать девочку – где-то же она должна быть.

Он обошел всю базу, открывая все возможные двери, даже женскую раздевалку в спортзале, но её нигде не было. Тогда он решил выйти посмотреть её на улице, но входная дверь оказалась на замке. Он силой подергал дверь, но дверь не открылась. Тогда он громко произнес: «Замуровали, демоны!» И как был, с пивом и рыбой подмышкой, Ефим отправился в тир: «Проведем время на лоне природы, со зверюшками – всё развлекуха!»

Поставив пиво и камбалу на столик, Ефим взял, было, лук, но его внимание привлекла ещё одна дверь в глубине тира. «Странно, я её раньше не замечал!» Положив на место лук, он подошел к двери и толкнул её. Дверь была не заперта. Он зашел. За дверью было темно, но налево от двери, похоже, мерцал выключатель. Он нажал его.

– Вау!!!

Однажды по телевидению показывали какое-то китайское захоронение, которое отрыли археологи. Так вот, то захоронение представляло из себя подземное хранилище деревянных или глиняных воинов – целое войско. Терракотовое войско, кажется, так оно называлось. Здесь было что-то подобное. Только воины были не из дерева и не глиняные, а из какого-то, как сейчас говорится, композитного материала (или из резины, а может быть из пластика – короче, какой-то застывший немного гель). Но воины были в полном вооружении, в латах, со щитами… и разные воины – из разных эпох и стран. Рыцари (пешие, правда). Витязи, но без тигровых шкур. Хотя, и в шкурах были – австралопитеки или гуманоиды – как их там? Индейцы, папуасы, монголы, янычары. Ниндзя и самураи со страшными выражениями лиц. Видимо, ацтеки. Массаи с тонкими копьями и почти голые. Пираты с пистолями за поясом и абордажными палашами в руках. Мушкетёры или гвардейцы кардинала – этих хрен разберешь – с тонкими рапирами. Деревенские чуваки с палицами, цепами и вилами. Короче, – всякой вооруженной твари по паре, а то и по две, порой – целый взвод. А всего этих пластиковых, серьезных с виду ребят в полный рост – штук, наверное… много, не сосчитать! И каких только нет! И стоят, как-то интересно – как будто к бою готовы, и только и ждут, когда ты им под руку попадешься.

Ефим захохотал, увидев эту картинку!

– Привет, комбикосовые!

«Комбикосовые» молчали. (А чего им сказать?)

– Привет, говорю! – Ефим покачивал головой. – Чего насупились, орлы?

Ефим перегнулся через стол, за которым стояла пирамида с холодным оружием всяческих образцов, дотянулся и достал короткий «римский» меч.

– Ну, чё?! Кто из вас тут самый здоровый?! А?! Выходи фихтоваться!

Тишина.

– Однако сейчас развлечёмся! – развеселился Ефим. – Ловите!

И он швырнул короткий меч в «толпу».

Меч довольно удачно вошел по самую рукоятку в чернокожего малого с дротиком в правой руке. Эффект звуковой был таким, будто меч проникает в живую плоть. Ефим на секунду осекся – а не замочил ли он и впрямь какого-нибудь живого придурка, который здесь из себя манекена изображал?! Но «придурок» молчал, не стонал, не извивался от боли, и кровь не текла, и вообще, не рухнул на пол придурок – следовательно, он действительно комбикосовый!

«Фу!» – отлегло у Ефима.

Он достал железяку помощнее – хороший «булатный» меч, килограммов в пять-шесть весом.

«И как они этим махались?» – подумал Ефим.

– Сейчас узнаем! – пообещал он войску. – Сейчас узнаем!

Рубилово было не долгим – рука у Ефима через минуту устала, и уже толком ни рубила, ни колола, поэтому, он молотил их на второй минуте с двух рук!

Прилично «обработав» пяток «противников», Ефим задохнулся, опустил меч, сказал остальным: «Живите!» и побрел к стойке.

Но, повернувшись к ним спиной, он почувствовал неприятный холодок – вдруг нападут со спины. Тогда он «незаметно» выдернул из пирамиды секиру… и швырнул её в «толпу» с криком: «Не шалить!»! Звякнул о доспехи, она упала на пол.

– Ну вот – другое дело! – заключил Ефим. – Перекурите. Пойду, пивка принесу…. А потом продолжим!

Ефим вернулся в тир, взял своё пиво, прихватил лук и несколько стрел, вернулся, пиво и еду поставил на стол и… обстрелял войско. Стрелы практически не пробивали доспехи.

– Ну, ладно, – сказал Ефим, открывая баночку пива. – Хорошие у вас доспехи… Но обед – есть обед!

Удобно расположившись в полулежачем состоянии на постаменте в подземном зале «комбикосавых» воинов, Ефим попивал пиво, кушунькал камбалу и хлеб и разговаривал со «своим» обреченным на порубание войском, пьянея всё больше и больше.

– Никогда в жизни я не видел настоящего самурайского меча, а тут у меня в руках настоящий меч самурая. Как он называется? Катана, кажется? Хорошая штука – приятно держать в руках! Так и хочется рубануть кого-нибудь по башке! Ну, кто хочет?! Понимаю, что настоящий самурай, чтобы победить избегает боя. Но я-то, судя по всему, избегнуть боя не смогу – посмотрите, вас сколько!.. Хороша штука – этот самурайский меч! Ой, хорошая! Ну, что молчите, иракёзики? Повоюем? Вы, надо полагать, за свою «жизнь» много горя хапнули! Сколько раз вас напополам перерубали? А? Вот ты, Митсубиси, – обращался он к ближайшему «самураю», в полной амуниции и со зверским лицом. – Сколько раз тебе приходилось обратно «чиниться»? Молчишь? Правильно – настоящий самурай лишний раз рта не раскрывает. Давай, посмотрим, на что ты способен!

Ефим поднялся, затушил окурок в пустой алюминиевой банке и с зачехленным в ножны самурайским мечём направился с «Митсубиси».

Металлических деталей, защищающих «тело» самурая, оказалось совсем немного. Преобладали доспехи, сплетенные из конского волоса, кожи и ещё чего-то, чего Ефим не мог понять. Металлические вставки тоже были. Но их было так мало, по сравнению вон с тем типом, закованным в латы, что казалось, что самурай, в общем-то, и не защищен. Но это была обманчивая видимость. Подробно осмотрев доспехи «Митсубиси», Ефим понял, что оптимально классно этот «парень» упакован. И подвижность не нарушается, и попробуй, проруби. И Ефим попробовал! Не тут-то было – выдержал волос и кожа, и этот неизвестный мягкий материал…. Разукрашенное лицо самурая показалось ещё страшнее.

– Да, брат! С тобой встретиться на поле боя один на один – на хер надо! Машина для убийства! И, судя по всему, – тебе по барабану кого рубить. Просить: «Дяденка, не надо!» – здесь не прокатит. А ну-ка получи ещё!

И снова не прорубил!

– Так что же с тобой делать?! – и Ефим стал внимательно рассматривать возможные места, где можно прорубить.

«Скажите, меч хреновый! Нет, меч – что надо! И доспехи – что надо! Смотреть нужно внимательно, чтобы такого парня завалить. Не ожидал, честно сказать! Даже интересно!» – бурчал Ефим.

Внимательно осматривая костюм самурая, он стал анализировать и прикидывать, как можно нанести (и, главное, куда?) удар такому запыжованому парню, чтобы проколоть его или прорубить.

Он рубанул по руке. Кисть отвалилась.

– Нормально! Сразу бы так! Но как в бою я в руку попаду? Ты же верткий, гад! – и Ефим с силой рубанул «самурая» по плечу!

Вновь доспехи выдержали удар, защитив «хозяина»!

– Хорошие у тебя доспехи, братец. За ручку – извини, погорячился!

Ефим ввел клинок в ножны и пошел на свой постамент-лежанку отдыхать – надоело мучить «Митсубиси».

Меч он аккуратно поставил на специальную подставку над пирамидой: «Хорошая игрушка! Не устану это повторять!»

Покурил, поел немного, выпил ещё пивка, повалялся, глядя в потолок, потом присел и стал прикидывать, чем бы ещё «развлечься»? Решил, всё-таки, нашим, отечественным оружием побаловаться. «Возьму-ка я палицу, – определился Ефим. – Сколько раз на картинке видел эту штуку с шипами, а вот как она „работает“ – ни разу не довелось! Думаю, этот „шутильник“ я освою быстро!» Он улыбнулся, помотав из стороны в сторону этим серьезным оружием «против медлительных людей», как он сам для себя определил его статус, полагая, что резко такой игрушкой не махнешь – обязательно нужен размах, а это – время. «Я его освою – это точно! А чего там осваивать? Есть какая-то техника что ли? – и, завалив на плечо палицу, он почесал затылок, как на картине Васнецова, и, пожевывая жареную рыбку, крикнул куда-то поверх голов: – Эй, Люша Муромец, ты где? Спишь? Ну, спи-спи! А я пойду и мушкетеров отхуярю!

(Причем, в фамилии «Муромец» он ударение сделал на «Е»!)

Весело напевая, Ефим начал спускаться с постамента:

Размахнувшись неожиданно, он палицей влепил со всей силы, оказавшемуся под рукой, «тевтонскому рыцарю» по шлему-ведру. Шлем тут же погнулся. Спросив: «Ну, как ощущение? Ошеломляет?», он продолжил, вытягивая гласные:

– Кроовоопроолииииить-я, кровопроли-тья! Ну, кто тут, жабы, на Землю Русскую?!!!

Мушкетеры насторожились.