Одиночка

пять

(настоящее время, пятый месяц после родов)

что в планах на вечер?

Много выпивки.

а еще?

Флирт, общение на эти ночные часы, танцы на виду у всех, поцелуи – возможно.

а секс?

Секс? Не знаю. Может быть.

В первый раз все случилось неожиданно и быстро – еще не остыли эмоции после визита родственников. Саша понимала, что нужно скинуть отравляющую обиду – оправданную, хоть и горькую, и приехала в бар подороже. Как будто знала. Как будто искала. И нашла.

– Какая же ты рисковая. Горячая! Ничего не боишься, да?

Какой дурак. Ему что, пятнадцать, захотелось спросить Саше. Говорил, что двадцать шесть. Надо было остановить его, но внизу живота уже зудело.

Он быстро надел презерватив – она проверила, – торопливо, как и бывает со случайными любовниками, потрогал ее влажное межножье и почти сразу вошел. Что-то еще шептал своими малознакомыми губами, почти не отрываясь от ее рта.

Их половые органы не подходили друг другу. Саша это поняла сразу, а он нет, он продолжал, наращивал темп, придерживал за бедра – не так, как она любила, – пыхтел, мял грудь – а она боялась, что выступит молоко, – целовал ее между бровями. Он пах не так, был не таким. Не ее. Их тела не подходили друг другу.

Ей хотелось, чтобы все закончилось как можно… а, уже!

Она вдруг представила лицо этого брюнета, вот если бы сейчас он выпрямился, застегнул ширинку и гордо произнес:

– Я все делаю быстро.

Это вполне бы ему подошло. Час, а то и два назад он энергично с ней познакомился, заказал коктейли и, пока она пила, рассказывал о своем стартапе, о перспективах, сыпал именами важных лиц, с которыми общается, хвастался дорогими покупками. Это было даже смешно. Он старался впечатлить ее, Сашу, у которой оставалось лишь два подходящих наряда для ночной жизни, а денег – немного взяла из подаренных на ребенка тетей и дядей – на один коктейль да на такси. После он привел ее в туалет бара.

И все изменилось. Испортилось.

Мужчина неловко отстранился, скатал презерватив, завязал его узлом и выбросил. Пока Саша надевала трусы и джинсы, повисшие на одной ноге, он промывал член над раковиной.

– Не подготовилась? – он вытерся салфетками, поднял штаны и чмокнул ошарашенную Сашу в губы. – Ничего, мне нравится разнообразие.

Это он про волосы в паху, только поняла она. Нет. Видеть обнаженные части незнакомого мужского тела и обсуждать свой лобок казалось очень несвоевременным. Очень личным. Отталкивающим.

Что теперь нужно было говорить? Какими словами прощаться? Ей хотелось прямо высказать: не надо делать вид, что все нормально, не надо утешать, что она, такая-сякая, согласилась на секс через час после знакомства, не надо обещать продолжение общения.

– Мы уже долго занимаем туалет, – неловко заметила Саша. А про себя подумала, что очень даже недолго. Это не было плохо. Просто он ей не подходил.

Брюнет приобнял ее за талию и ущипнул за попку.

– Поехали ко мне?

– Нет, мне завтра рано вставать. Спасибо. Пока.

Она быстро повернула замок и выскользнула за дверь. Ну и дура же. Ей было и странно, и как-то неприятно видеть рядом этого настойчивого брюнета, который несколько минут назад приспускал штаны, страстно трогая ее там и тут.

Как же быстро проходит мнимое влечение.

Она приехала домой, в такси пытаясь стряхнуть неловкость и тревожные мысли: «Может, не надо было давать первому встречному?» Едва раздевшись, пошла в ванную, смыла того, туалетного, быстрого, а потом, поколебавшись, коснулась себя.

Наконец-то признала.

Она жаждала возродить в своем теле удовольствие. Хотела, чтобы ее касались и касалась она. Вспомнила, что любила все, что происходило между мужчиной и женщиной. Но Марк со второго месяца беременности… Да. И вот целый год.

Год у нее не было оргазма. Год ее не касались, не ласкали, не входили и не выходили мужские пальцы. Год ее губы не были рядом с другими – всеми! – губами, не стонали, не покусывали чужую влажную солоноватую кожу. Год.

А может, и больше.

Она вставила в себя пальцы и чуть не закричала.

Какая к черту разница?!

Ей двадцать шесть. Она пока еще привлекательна. И никому с «довеском» не нужна. Она может делать все, что хочет.

Она может трахаться.

Она очень быстро поняла, что молочная грудь дома – бесценна, но вот в сексе – бессмысленна. Дело было в самом факте кормления. В неконтролируемо сочащейся груди. В невозможности отделить бытовое, младенческое от того, что вызывает в ней желание. Молоко мешало – мешало! – полноценно жить и получать удовольствие.

А это значило, что с ним пора было кончать.

Смесь ребенку не особо нравилась. Саша приняла таблетки, снижающие лактацию, и за несколько дней молоко ушло. А потом к ее домашним делам добавилась еще одна суетная проблема – накормить. Она покупала одну смесь, разводила – предлагала ребенку – выливала – морщилась от цен и покупала новую. На пятой, кажется, остановилась. Остановились.

Это отлучение от груди сдвинуло что-то в ней самой. Захотелось – ну и пусть он не такой, как она мечтала, – что-то дать взамен, как-то компенсировать внезапную молочную потерю.

В медицинском заключении среди набора страшных слов были указаны рекомендации: реабилитация, МРТ головного мозга (ближе к году), наблюдение у невролога-эпилептолога. Что это за расплывчатое понятие – реабилитация, Саша не понимала. И решила пригласить массажистку, но не ту, которую посоветовала тетя Люся и ее идеальная дочь Маша. Незнакомую. Чужую.

Но как выбрать?

Спросить было не у кого – ну, разве что на мамском форуме, к которому Саша питала легкое отвращение. Инна с семьей улетела отдыхать почти на месяц. Писала редко. Саша ощущала смутное чувство вины, хотя понимала, что ничего не должна своей новой больничной приятельнице. И та ей ничего не должна.

Вот и про массаж подумала, что разберется сама. Нашла среди объявлений то, что приглянулось больше всего: «Опыт работы с детьми от 1 месяца до 3 лет. Стаж – 10 лет (у массажисток тоже отсчитывается стаж?). Опыт работы со сложными детьми».

Внутри зудело желание делать что-то быстро. Ведь лучше что-то делать, чем не делать. Так?

– Так-так, – подтвердила массажистка. – Что у нас тут, посмотрим.

Она была грузная, большеглазая, краснощекая и выглядела моложе своих лет, до тридцати пяти. Как пришла, хорошенько помыла мягкие, но сильные руки, надела халат и только потом шагнула в спальню.

– У него… проблемы с движениями, – пробормотала Саша извиняющимся голосом. И рассердилась сама на себя. Сделала тон потверже. – Вы написали, что работали со сложными детьми.

– Да. И с гиперактивными, и с капризными, и с ленивыми. По типу вашего мальчика был один, не переживайте. Какие могут быть особенности, все такое же: руки, ноги, тельце.

Массажистка рассмеялась не смешно

Действительно, какие?

– Но это же только на пользу? – неуверенно уточнила Саша.

Женщина заметила эту неуверенность, поэтому чуть повысила голос.

– Массаж всегда на пользу! Не видела ни одного ребенка, кому он вредил. Если только делают безрукие специалисты, самоучки. Кому-то надо сэкономить, а те берут дешево.

– А есть противопоказания? – не сдавалась Саша.

– Конечно, есть. Обычно врачи предупреждают.

– У меня где-то есть копия обследования. Поищу.

Массажистка не отвечала – она сюсюкала с ребенком:

– Какие у нас красивые глазки, а носик, какой у нас носик. Да ты мой сладкий. Такой красавчик. Посмотрим на твои ручки и ножки. Вот. Вот. Какой умничка.

Саша хотела показать заключение врача, но почему-то не могла оторваться, не могла отойти от стола и что-то сделать. Ее заворожила игра с этим маленьким тельцем.

– Мамы всегда переживают с первым ребенком, – успокоила женщина. – Тем более у вас все непросто.

Непросто. Да.

– Но что-то делать надо, – продолжила женщина.

Надо. Но. Что за «но», объяснить Саша не могла. Она просто стояла, о справке уже забыла.

– По стоимости…

– Оплачиваете за каждое занятие или полностью, как вам удобно…

– За каждое.

– …курс – это десять сеансов, кроме субботы и воскресенья. Ну, мы же не будем заниматься в выходные, да, котенок? Тебе тоже надо отдыхать. Да. Вот так, малыш, – последнее предназначалось явно не Саше.

Ох. Дорого. Она, конечно, отложила тетины деньги на массаж для ребенка, иначе что потом сказала бы родственникам. Что пропила? Или прогуляла?

– Здоровье нынче дорого, – согласилась массажистка, считывая Сашино настроение. – Да еще каждый месяц курс проходить. Целое состояние.

При этом женщина подняла голову и мельком оглядела комнату. Оценила обстановку.

– Ну что, записываю вас на завтра в то же время?

Саша кивнула.

Эта женщина хотя бы любила детей.

Раскол, душевный разлом сначала был почти незаметен.

Дома, с ребенком, дела не давали Саше сидеть на одном месте. Да и как это возможно? Встань – покорми – убери – дай лекарство – покачай – умойся сама – выпей кофе и поешь что найдешь – покачай – спусти на себе коляску – гуляй в дождь, град или снег – опять корми – готовь и ужинай – качай – корми, корми, корми сколько можно? давай лекарство – усыпляй – падай без сил.

Каждая замурованная ребенком в четырех стенах женщина находила свой выход. А Саша нашла свой. Когда было горько, до слез – очень хотелось выпить. И она пила. Когда было одиноко так, что хотелось выть, – она не выла. А выбиралась в бары и общалась с мужчинами. Тень внутри не один день расширялась, наполнялась, укреплялась. Саша все больше уступала. Алкоголь вводил ее в злое, агрессивное и страстное состояние. Эту смесь нужно было куда-то сливать.

Со следующим любовником повезло. Тридцатилетний футболист, выше ее на целую голову. Где он работал, Саша не знала. Не спрашивала. Говорил сам, что играет в футбол. Что любит качаться в зале. Что любит дорогие машины и женское тело. Но немного позже Саша и сама это поняла.

Нет, с ним она не кончила за две минуты. Да и за пять, и за семь минут получить оргазм не смогла. Это всегда было непросто: настроиться друг на друга; найти положение тел, в котором определенные точки соприкоснутся так, что станет до боли хорошо; войти в общий ритм; двигаться без устали, давать и брать, чувствовать свое тело, знать, как в случае чего самой довести себя до оргазма.

Футболист подошел ей физически. И это было прекрасно.

Да, она не испытала оргазм ни за сколько минут, но получила то, зачем пришла, – полноту. Мужское, не отталкивающее, вполне симпатичное тело лежало на ней, двигалось в ней, обнимало ее. Сексом хотелось считать именно это, а не сухое называние вульв, пенисов и описание их механических действий.