Одинокая душа для ведьмы с ребенком

Часть 2. Как жить дальше

«Здравствуйте, дорогие мои внуки Максим и Марина и милый правнук Олеженька.

Рада вам сообщить, что у меня все благополучно, надеюсь, у вас также. Зима в этом году необычайно холодная, я сделала себе настойку от простуды и ежедневно ее пью. Марина, обязательно сделай и ты для своей семьи, давай Максиму по столовой ложке утром и после работы, Олеженьке по чайной ложке в горячее молоко после прогулок, а сама пей утром и после выходов в людные места. Рецепт пишу тебе отдельно.

Максимушка, это очень хорошо, что ты начал неплохо зарабатывать, но не будь легкомысленным. Ты теперь глава семьи и обязан думать о будущем, а не жить сегодняшним днем. Я крайне не одобряю твою мысль о покупке мотоцикла. Помилуй, Максим, какой мотоцикл?! Ты уже не юноша, которому нужно распускать хвост перед девушками, ты семейный человек. Лучше задумайся об автомобиле, если так хочешь иметь собственный транспорт. Но мое мнение, что при твоей нынешней зарплате, с неработающей женой, маленьким сыном и планами на второго ребенка будет куда как разумнее класть излишки на банковский счет. Обдумай это.

Дальше можешь не читать, я хочу чисто по-женски поболтать с Мариной. Будь разумен, дорогой мой Максимушка, береги жену и сына. Надеюсь летом приехать к вам в гости и сказать тебе лично все то, что не считаю уместным писать.

Маринушка, с тобой я тоже о многом хочу поговорить летом, но некоторые темы откладывать крайне нежелательно. Прежде всего это ваше желание второго ребенка. Я крайне рада, что вы не поддались модным ныне веяниям и не собираетесь ограничиваться одним Олеженькой. Но хочу тебе сказать, что о втором ребенке ты можешь думать не раньше, чем через год-полтора. Я не знаю, объясняли ли тебе такие нюансы, поэтому прости старую ведьму, если мои слова покажутся тебе слишком резкими — поверь, я любя.

У Олеженьки большой потенциал, это уже видно. Но ты не слишком сильная ведьма, а Максим и вовсе обделен силой. Ты должна понимать, чего стоит для слабой ведьмы без подпитки от мужа выносить сильного ребенка. Прежде чем снова забеременеть, ты должна полностью восстановиться. Подумай о себе и о будущем ребенке, чем больше будет твой резерв, тем легче пройдет беременность и тем сильнее будет малыш.

Плохо, что мы ничего не знаем о твоих родителях, прогнозы лишь по одной ветви родословной крайне неточны. Однако учитывая, что и мой отец, и мой муж были боевиками огненной стихии, велика вероятность, что ваши с Максимом дети унаследуют этот дар, а он чрезвычайно энергоемкий. Поэтому беременность на спаде силы тебе противопоказана, и мой тебе совет — займись не просто восполнением резерва, но его наращиванием. Да, упражнения требуют времени, но ты можешь себе позволить тратить хотя бы час в день на себя, ради своей силы и силы будущих детей. Займись, Маринушка.

И еще одно хочу тебе сказать письмом, не дожидаясь личной встречи. Очень жаль, что тебе пришлось покинуть институт, но теперь, когда Олеженька подрос, ты должна вернуться к учебе. Хотя бы дома, чтобы не позабыть всего, что тебе успели преподать, и продвинуться в том, что можно изучить самостоятельно. Да, с двумя, а то и тремя детьми ты вряд ли будешь полноценно работать, но нет ничего хуже для ведьмы, чем запирать себя в стенах дома и заниматься лишь семьей и хозяйством. Это погибельно для дара, Маринушка, а твой дар хоть и невелик по силе, зато чист, грех его губить.

Пусть не институт, но настройся на то, чтобы при возможности закончить хотя бы практические курсы. Только подойди трезво к выбору. Целительница из тебя не выйдет, характер не тот и силы маловато, а вот снадобья — это твое. И самой пригодится, и семье подспорье, верный кусок хлеба даже в тяжелые времена. Я помню, что в институте тебе не слишком нравилось именно это направление, но у вас там, строго между нами, та еще мегера преподавала. Сталкивались мы с ней, помню. А ты попробуй без того, чтобы кто-то над душой стоял, погрузись в это, прочувствуй, тогда поймешь. Завораживающее это дело, Маринушка. Сама бы тебя поучила, да годы уж не те, чтобы надолго с места срываться. Но вот приеду летом, хоть немного тебе да передам. Да и рецепты родовые будет кому оставить.

Печально это, Маринушка, когда в твоих детях и внуках сила не проснулась, и уж как я рада, что Максимушка себе ведьму нашел. Зная о том, что в моих правнуках родовой дар продолжится, и умру спокойно.

Знаю, Маринушка, что ты сейчас подумала, не тревожься, это я так, к слову. Мечтаю прожить еще долго, научить тебя всему, что знаю, а может, и правнучке что передать. Жду с нетерпением лета, когда обниму и тебя, и Максимушку, и Олеженьку.

Ваша бабушка Тоня».

Я сложила письмо и убрала его к остальным прочитанным. Последнее письмо Антонины Михайловны, и необычно длинное для нее, как будто и в самом деле предчувствовала скорую смерть. В прочих письмах она дежурно отмечала, что здоровье в порядке, хвалила Макса, что взялся за ум и работает, давала советы неопытной в семейной жизни и воспитании детей Марине и от души радовалась первому зубику, первым шагам, первым словам Олежки. Марине, похоже, именно она заменила и мать и свекровь сразу — родителям Макса невестка не нравилась, это очень явственно читалось между строк их коротких писем и сухих открыток.

Письма я читала два дня. Конечно, не так много их было, но я не смогла читать подряд, мне понадобились перерывы — когда уложить в голове информацию, а когда и справиться с чувствами. Наверное, виноваты сны, в которых я проживала куски жизни Марины с полным в них погружением, но многое в ее прошлом я теперь принимала слишком близко к сердцу.

Я уже знала, что Марина последовала совету бабушки Тони, хотя бы частично. На курсы она не пошла, но дома училась, делала упражнения по наращиванию резерва, хотя со вторым ребенком у нее не получилось — я не поняла, почему.

А еще она готовила для себя, семьи и соседей простенькие лечебные снадобья. Ту самую настойку «от простуды» (на самом деле для профилактики), рецепт которой, написанный крупным округлым почерком бабушки Тони, я нашла в секретере в одной из тетрадок. Микстуру от кашля, капли от насморка, обтирание от температуры — эти рецепты были в отдельной тетрадке, надписанной: «Для детей». Мазь от ушибов и синяков — начатая баночка стояла в том самом книжном шкафу в подвале, видимо, хранить ее нужно было в прохладе и темноте. Сильная мазь, лучше той, что принесла мне Вера из аптеки: на второй день синяк еще не сошел, но поблек и почти не болел.

Содержимое того шкафа в какой-то мере примирило меня с пустым подвалом: чем-то Марина все же занималась и о каких-то запасах заботилась. Три полки из пяти были заняты травами в полотняных и холщовых мешочках, бумажных пакетах, стеклянных банках с притертыми крышками. Все подробнейшим образом надписано, мне бы и в голову не пришло, сколько всего нужно учитывать, собирая травы. Той же ромашки, которую я в прежней своей жизни пила частенько, покупая в аптеке готовые пакетики, здесь было тридцать два варианта сбора! Тридцать два!! Бутоны, распустившиеся цветки, цветки с листьями, отдельно листья. На убывающую луну, прибывающую, в полнолуние и новолуние.

В сушь и после дождя. А уж обо всех способах приготовления, почитав те самые «простенькие» рецепты, я боялась даже гадать. Это вам не аптечный пакетик в заварочный чайник кинуть! Зато стало ясно, зачем в кухонном шкафчике точнейшие аптечные весы и десяток ступок с пестиками — медная, стальная, глиняная, фарфоровые и деревянные разных размеров…

Еще одну полку занимали чайные сборы. Травяной чай и три вида цветочных можно было пить вместо покупного, но чего там еще только не было! Чай бодрящий, успокаивающий, для лучшего сна, для восстановления сил, при простуде, при кашле, при головной боли… Сбор, надписанный «для Олежки», пах мятой и шалфеем. На одной банке была наклейка «Верочкин» — этот благоухал чайной розой и мелиссой. Так что чай из магазина перестал быть актуальным.

На пятой полке нашлись два полотняных мешочка с сушеной вишней, килограмма по три в каждом, и почти пустой — с сушеным же шиповником. Судя по биркам, вишня была этого года, а шиповник — прошлого. Я еще раз отругала себя за поспешное суждение: то, что у Марины не стояли по полкам банки с вареньями и соленьями, вовсе не делало ее лентяйкой. Просто она то ли не умела, то ли не желала вести домашнее хозяйство так, как считала правильным я. Зато вовсю занималась другим.

И это другое казалось таким интересным, что руки чесались самой попробовать! Тем более что я уже проверила себя на контрольном упражнении из тех самых, для резерва, и обнаружила, что сила во мне есть. Большая или маленькая — это второй вопрос, ведь сравнивать мне было не с чем, но она отзывалась. А в секретере у Марины лежали книги и тетради, которые я собиралась изучить самым тщательным образом. Названия завораживали:

«Контроль потоков силы», «Теория и практика энергетических воздействий», «Справочник травника», «Методики увеличения силы: от упрощенных до продвинутых», «Памятка для молодой ведьмы», «Лечебные и косметические снадобья — теория подбора ингредиентов», «Клятвы и обряды»…

В «Клятвы и обряды» я залезла сразу же, как дернуло что. Книжица оказалась познавательной. Даже нет, не так: не просто познавательной, а объяснившей мне собственные смутные ощущения. Проглотив ее за пару часов и перечитав отдельные моменты, я смогла понять, что, собственно, произошло с Мариной. Разумеется, вслух я бы назвала это всего лишь предположениями, но в глубине души была уверена.

Итак, глупая девчонка гуляла с парнем, который не собирался на ней жениться. Они клялись друг другу в любви и в том, что будут вместе, но каждый подразумевал свое. Важно еще и то, что клятва совсем не обязательно должна быть обставлена торжественно, достаточно сказанных искренне и от души слов. «Вначале было Слово», оказывается, имеет под собой вполне серьезную почву, Слово — это сила, и, как любую силу, применять ее нужно, трижды подумав…

Никита женился, предложив Марине продолжать сложившиеся отношения. Марина оскорбилась до глубины своей чистой и наивной души, сочла себя преданной и в раздрае выскочила за Макса. По факту козел и скотина тут Никита, но формально предала клятвы только Марина. Он не обещал жениться на ней, а всего лишь «быть вместе». А любовь… что любовь, ее каждый понимает по-своему, и если Никита был уверен, что любит — слово не нарушено.

Это было первое нарушение, и очень серьезное, потому что клятвы дружбы, любви и партнерства относятся к основополагающим. И тут же последовало второе — она ведь выскочила замуж за нелюбимого, назло, а в брачные клятвы входит «любить друг друга».

Она старалась быть хорошей женой, ей нравился секс с Максом, но есть у меня подозрение, что даже во время этого секса она иногда вспоминала Никиту.

Ерунда и дело житейское, с точки зрения почти любой женщины моего мира. Ужас, с точки зрения мира этого. Можно назвать это магическим откатом, возмущением информационного поля или Божьей карой, итог один — нарушенная клятва рано или поздно ударит по тому, кто ее нарушил.

Семья Марины покатилась под откос тогда, когда Марина начала ее ценить. Была тут, я думаю, и вина Макса: если Марина нарушила пункт соглашения «любить», то Макс явно не понимал, что такое «беречь и уважать». Не получилось со вторым ребенком, Макс начал выпивать, стал агрессивным, и закончилось все ужасающей ссорой, стихийной вспышкой доведенного до истерики ребенка и двумя трупами.

Как в эту картину вписывалась я, оставалось загадкой. Может быть, все дело в Олежке, которому нужна была мама? Одаренный силой ребенок просил так искренне и от души… А может, совпало еще что-нибудь, кто знает? Я еще слишком мало понимала в этом мире, чтобы делать уверенные выводы.

Отложив книгу, я быстро пролистала тетради. Конспекты, рецепты, какие-то непонятные мне схемы. Ничего, разберусь потихоньку, как время будет.

В блокноте обнаружился список дней рождений, в том числе и Веры с мужем и детьми, и пара листочков напоминаний, вроде «гусиный жир у бабы Милы», «С.В. от прыщей» и «чай Максу на работу». Вспомню, кто есть кто и что к чему — отлично, нет — что поделаешь. Остальные листы были чистыми, и я тут же начала их заполнять: с таким количеством срочных дел и покупок без списков и планирования никак не обойтись.

Я собиралась как можно быстрее догнать прежнюю Марину по знаниям и навыкам, а потом учиться дальше. Я хотела заниматься снадобьями, как советовала бабушка Тоня — еще почти ничего о них не зная, я уже чувствовала, что мне это понравится.

Разобравшись с документами и страховкой, я решила, что хватит сваливать ребенка на Веру с Леночкой, пора и совесть иметь. Да и приглядеться к собственному-то сыну. А то у него, оказывается, стихийная сила, неконтролируемые выбросы, а я, мать-ехидна, сбагрила ребенка соседям и в ус не дую.

Так что в магазин за продуктами мы с Олежкой гуляли уже вместе. Я собиралась купить понемногу самого необходимого, но все равно набралась тяжеленная сумка: сахар и мука, гречка и рис, хлеб, молоко, яйца, увесистый бройлер, кусок сыра и пачка сладкого творожка, масло сливочное и подсолнечное… А куда деваться, если дома пустой холодильник?

Рядом с магазином сидели в рядок бабульки с овощами-фруктами и прочей зеленью.

Стыдно покупать укроп с петрушкой при таком участке, но первое время придется…

— Олежек, сынок, поможешь маме?

— Да, — разулыбался он. И гордо нес до самого дома кулек с тремя луковицами, двумя морковками и пучком зелени. А я рассказывала ему, как будем сейчас вместе варить вкусный супчик, суперполезную гречневую кашу и сладкий компот из собственных яблок.

Отойдя от испуга первых дней, Олежка стал тихим и спокойным. Не представляю, насколько нужно было этого ребенка довести, чтобы так полыхнуло! Хотя, судя по обрывкам «моих» воспоминаний и словам Олежки в тот вечер, скандал был знатный. И если бы не мое появление в этом теле, которое я уже и не пыталась для себя объяснить, мальчик мог остаться круглым сиротой, а скорей всего, и сам бы погиб.

Теперь он не отлипал от меня, хотя вел себя тихо и изо всех сил старался не мешать: похоже, приучен был к тому, что взрослые не всегда могут на него отвлечься. Пока я готовила, сидел за обеденным столом с карандашами и раскраской. Я иногда заглядывала, хвалила: «Молодец, так красиво получается». Спрашивала, какие книжки читали с Леной и Натусей, какие буквы выучили. Спросила: «А сколько тебе годиков, помнишь?» — и малыш гордо показал ладошку с растопыренными пальчиками:

— Скоро пять.

— Какой ты у меня большой, — восхитилась я. Пять Олежке исполнялось аж в декабре, так что «скоро» было относительное, ну и ничего. Мне сейчас главное — незаметно проверить, что мальчик знает и умеет, чем нужно с ним заниматься, на что обратить внимание.

Пообедав, мы пошли в сад за яблоками. Олежка лазил по траве, собирая в ведро ту падалицу, что покрасивее, а я аккуратно снимала с дерева спелые румяные плоды. Летние яблоки долго не лежат, так что буду делать сушку, варить варенье и печь пирожки и шарлотки.

Гости пришли, когда мы с Олежкой, расположившись за столом на улице, резали яблоки на сушку. То есть резала, конечно, я, а малыш красиво раскладывал дольки на противне. В печке разгорались дрова (вот зачем поленница и сушняк!), я прикидывала, не сделать ли потом куриных шашлычков на углях, и тут от калитки окликнули:

— Марина!

Я обернулась и не сдержала радостную улыбку:

— Ксения Петровна! Добрый день, как я рада вас видеть! Заходите, у нас не заперто, — я и в самом деле совсем не пользовалась щеколдой на калитке. А зачем? Низкий забор не остановит злоумышленника, но если вспомнить, как дом стоял открытым неделю после пожара, и никто не влез… Зато Вера или Леночка могли заглянуть в любое время.

Вслед за Ксенией Петровной во двор вошел еще один гость. Довольно молодой мужчина, подтянутый, в классических серых брюках и светлой рубашке с коротким рукавом, темноволосый, чисто выбритый, в слегка затемненных очках в тонкой золотой оправе.

Вид у него был одновременно официальный и доброжелательный — вполне объяснимое сочетание, если учесть, что пришел он с дамой из благотворительного комитета. Ох, а я-то в халатике…

— Алексеев Константин Михайлович, — представила его Ксения Петровна. —

Куратор и преподаватель школы для одаренных детей.

— Можно просто Константин, — он улыбнулся и как-то очень бережно пожал мне руку. — Нам передали сведения о вашем сыне. Похоже, мальчику пора в школу.

Если честно, я испугалась. Что там за школа, не отберут ли у меня малыша? Если он в четыре года такое сотворил, мало ли что дальше будет, вдруг у них такие дети на положении стратегического оружия?! Почему-то я совсем не боялась того, что Олежка может снова устроить пожар в доме. И уж точно не собиралась куда-то его отдавать!

Мгновение моей растерянности гости прекрасно заметили, и уже следующая фраза ясно показала, что я запаниковала на пустом месте. Заговорил Константин:

— Вы, наверное, думаете, что Олежка еще слишком мал для учебы? Но в его годы уже можно и нужно учиться управлять энергетическими потоками. Несложные упражнения для детей, ничего опасного, зато улучшают концентрацию и мягко наращивают резерв.

Настоящая учеба потом пойдет легче.

— А я уже и не маленький, — влез мне под руку Олежка. — Я уже почти все буквы знаю! Мама, я хочу в школу! Почему Наталя пойдет, а я нет?

Я вздохнула, погладила сына по голове, ласково растрепала мягкие белые прядки:

— Сейчас обо всем поговорим. Чаю?

Мы расположились за столом на улице. Сладко пахло яблоками, я достала травяной чай, а Олежка принес из кухни оставшуюся от завтрака половину шарлотки. Я поставила чайник, малыш сразу утянул кусок пирога и влез мне на руки.

— Расскажите подробней, что за школа, какие занятия?

— В случае с Олежкой «школа» — всего лишь название. Его возраст — это подготовительные классы. Два-три часа в день, в игровой форме, в общении с другими детьми. У нас небольшие группы, все под присмотром. К слову, к вам пришел именно я, потому что Олег попадет в мою группу: огневика должен учить огневик. И в первый класс Олег пойдет именно в нашу школу. Уроки по управлению силой будут продолжаться все время обучения, по тем направлениям, к которым у мальчика обнаружится предрасположенность или талант, он получит право поступления в институт вне конкурса.

При хорошей успеваемости и поведении — стипендию.

Что ж, звучало все это вполне разумно. Я только спросила:

— А добираться как? Далеко?

— Из вашего района, наверное, удобней всего автобусом. Я привез буклеты, посмотрите потом. Одну минуту, в машине оставил.

Константин пошел за буклетами, я аккуратно ссадила Олежку с рук: чайник как раз вскипел.

— Мама, я пойду в школу? — громким шепотом спросил Олежка.

— Пойдешь, сынок, — я поцеловала его в растрепанную макушку. — Это ведь так хорошо, что ты хочешь учиться.

— Ура! Мам, а можно еще пирога?

— Бери, конечно. А чай будешь?

— Не, я на качели, можно?

— Иди, только сначала доешь, а потом раскачивайся. — Так даже лучше: мальчик и на глазах, и разговору не мешает, и ему не скучно со взрослыми.

Ксения Петровна с удовольствием вдохнула аромат чайного сбора:

— Какая прелесть! Вот теперь я вижу, что вы оживаете. Появились мысли о будущем?

Я колебалась недолго: Ксения Петровна вызывала у меня доверие, и я уже убедилась, что верить ей и в самом деле можно. Она, очевидно, если и не была ведьмой сама, то знала обо всех этих заморочках, и раз уж мне все равно не помешает добрый совет, почему бы не от нее? Пока что помощь благотворительного комитета приходилась очень кстати.

— Знаете, я тут перечитывала письма, думала, — я разлила по чашкам чай, разрезала шарлотку. — Бабушка Тоня советовала на практические курсы пойти. Я бы хотела. Не знаю только, смогу ли сейчас.

Ксения Петровна отпила чай, одобрительно кивнула.

— А почему нет? Главное, есть желание учиться. На самом деле курсы — прекрасное решение именно для молодых мамочек. Там достаточно гибкое расписание, много самостоятельной работы. Единственная сложность — вам придется выбирать из того, что есть в городе.

— На нашей же базе, — кивнул вернувшийся Константин. — Зато сможете приводить сына и, пока он занимается, тоже учиться. Расписание подогнать — это решаемо.

— А что у вас есть?

Константин положил на стол несколько ярких буклетов:

— Здесь все. Я как чувствовал, по дополнительному образованию тоже прихватил.

Я перебрала буклеты, раскрыла тот, на котором алел заголовок «Профобразование для взрослых».

Наверное, это была судьба: с первой же страницы на меня глянули пучки трав возле ступки, аптечные весы, флаконы с бирками, и над всем этим название: «травникфармацевт». Я подняла голову и встретила внимательный взгляд Ксении Петровны и заинтересованный — Константина.

— Вот. Это оно. Что нужно для поступления?

— Достаточный уровень силы — его проверят, когда вы придете подавать заявление.

Но, насколько я могу судить, у вас, Марина, с этим все будет в порядке.

— Если что, резерв подкачаем, — подхватила Ксения Петровна. — Сейчас картина недостоверна, вы еще не восстановились. Но уже лучше, сразу после несчастного случая вы были на абсолютном нуле.

— Время есть, — успокоил Константин, — все дополнительные курсы начинаются с октября.

— И остается вопрос оплаты, не так ли? — Ксения Петровна поставила опустевшую чашку. — Вот здесь, Марина, вам нужно все очень трезво взвесить. Вы в любом случае в льготной категории, но есть разные варианты.

— Расскажете? — попросила я, подливая гостям чай.

— Конечно. Итак. Самое очевидное — государственные социальные программы. Вы, безусловно, имеете право на социальную квоту и стипендию. Но вам придется выбирать из списка дефицитных профессий и после окончания учебы выбрать место работы из нескольких, предложенных государством. Насколько я знаю, фармацевты в этом списке есть, но гарантий действительно хорошего трудоустройства вам никто не даст.

Я кивнула: понятно, способ на крайний случай.

— Далее: вы можете заключить контракт на обучение от имени вашего будущего работодателя. Откровенно говоря, способ лучше лишь тем, что вы сами заранее ищете себе работу, то есть исключаете риск, что придется срываться с места и переезжать куда-нибудь в азиатские пустыни или на Крайний Север. Но сколько лет и на каких условиях вы будете потом привязаны к этой работе — тут уж как договоритесь. Если пойдете этим путем, советую не подписывать договор без консультации независимого юриста.

Ну, эта схема и по родному миру знакома…

— Интересно, кому в нашем городе может понадобиться свой фармацевт?

— Нашей же школе нужен, — сообщил Константин. — Но у нас требования к квалификации, за темную лошадку никто платить не будет.

— Как и в любом другом достаточно солидном учреждении, — кивнула Ксения Петровна. — Будь у вас протекция, рекомендации, родовой дар — еще можно было бы поискать, и то… не все готовы рисковать.

Какое-то время мы молча пили чай. Константин с таким удовольствием смаковал шарлотку, что я не удержалась от улыбки: в мужчинах-сладкоежках есть что-то очень трогательное. Если, конечно, это мужчины вроде Константина — подтянутые, спортивные, с мускулами, но без пивного животика. Могут себе позволить!

Ксения Петровна, как мне казалось, чего-то от меня ждала, и я спросила:

— Это ведь не все варианты, правильно я понимаю?

Она улыбнулась:

— Да, я могу предложить вам альтернативу. У нашего благотворительного комитета есть свой фонд и свои спонсоры. Свой фармацевт нам тоже пригодится, но исключительно неофициально.

— То есть?

— То есть мы оплачиваем вашу учебу без всяких условий, в рамках благотворительности. Это не так сложно, как кажется: наши спонсоры, между нами говоря, отнюдь не бескорыстны, их взносы на благотворительность окупаются налоговыми льготами. Что же касается дальнейшего — так как вы никому не обязаны за обучение, то и работать можете на себя. Это, конечно, рискованней, чем гарантированное жалованье, зато у вас будет стимул трудиться и совершенствоваться.

— А оформить такую работу на себя — очень сложно? Налоги и что там еще… никогда не интересовалась детально. И еще скажите, Ксения Петровна, вам или вашему комитету какой в этом прок? Я не понимаю, что такое «свой фармацевт, но неофициально»?

Хочется точно знать, на что подписываюсь, а то уж очень соблазнительно все выглядит.

— Умничка, — почему-то улыбнулась дама не мне, а Константину. — На самом деле, Марина, все просто. Мы проводим благотворительные ярмарки, у нас свой магазин для малоимущих, мы курируем городские школы, приют и центральную больницу. Разумеется, мы не ждем, что вы будете работать для нас бесплатно, и не требуем гарантий и обязательств. Но вот вам наглядный расчет. Получив право личной печати на продукции, вы можете продавать свои снадобья непосредственно клиентам либо делать им же на заказ, но для этого нужно обзавестись клиентами, не правда ли? Поначалу вам придется сдавать свою работу в аптеку. Для примера, простейшая детская микстура от кашля стоит в аптеке сорок копеек. У вас ее возьмут за двадцать. Мы закупаем оптовую партию для школ и приюта — по тридцать пять. Так уж лучше мы заплатим вам по тридцать, и вам выгодней, и нам экономия!

Я кивнула:

— Разумно.

— Поверьте, без работы вы не останетесь, — Ксения Петровна улыбнулась и добавила еще один очень веский аргумент: — К тому же у нас вы сможете обзавестись и клиентами на индивидуальные заказы. Не будем далеко ходить, если вы станете мастером, я сама с удовольствием стану покупать у вас, а не в аптеке. Там ведь не знаешь точно, насколько качественно оно изготовлено и сколько пролежало на складе.

— А вдруг из меня не выйдет мастера? — неужели они вот так готовы идти на риск, вкладываясь в не гарантированный результат?

— А я в вас верю, — шутливо отозвалась Ксения Петровна. И продолжила уже серьезно: — Марина, поймите, я чувствую ваш потенциал. Ваш резерв сейчас почти пуст, но это временно. Я уверена, что вы сможете развить силу до уровня мастера. К тому же мы ничем не рискуем, даже в худшем случае в проигрыше никто не будет. Вы по крайней мере попробуете, наши спонсоры получат свои льготы, а мы для того и работаем, чтобы давать людям шанс.

Все эти мысли и рассуждения действительно звучали разумно и к тому же очень многообещающе, но я все пыталась найти подвох. Кто знает, вдруг я в итоге не захочу снабжать их оптовыми партиями копеечных лекарств? Сейчас-то я вообще не знаю, что здесь как и что почем! По-хорошему, стоило бы сначала обжиться, а потом договариваться, но чтобы обживаться, ни о чем не тревожась, нужны деньги. Средства к существованию. А у меня их — боюсь гадать, хватит ли хотя бы до зимы. А ведь ребенку нужны будут теплые вещи и на осень и на зиму, прежние наверняка малы! Нет, Маринушка, учиться нужно срочно, и как раз на такую специальность, которая будет востребована! И раз уж предлагают бесплатное обучение и практически гарантированный сбыт — за такую возможность нужно хвататься всеми лапами!

— Что ж, попробую оправдать вашу веру.

В школу мы решили съездить уже на следующий день: Олежке не терпелось, да и мне было интересно. Проводив гостей, мы так увлеченно рассматривали буклеты, что даже забыли про наши яблочные заготовки — хорошо, что дрова прогорели, и тонкие яблочные ломтики не пересушились до жареного состояния!

Уложив Олежку спать, я еще раз перечитала о дополнительном образовании: меня интересовали другие специальности. Нет, я не сомневалась, что хочу учиться на фармацевта, но было интересно, какие еще есть профессии для людей с «силой».

В этой школе их оказалось не так уж много. Изготовление оберегов, защита дома, страховой агент, нянечка-сиделка, косметолог, цветовод, садовник… Больше всего меня удивил страховой агент, вот уж для кого, казалось бы, вся эта магия совершенно ни к чему.

Однако я вспомнила, как дядечка из агентства осматривал нашу сгоревшую гостиную, и признала, что неправа: как минимум, наверное, он должен был чувствовать, стала ли причиной пожара «стихийная сила» или банальные спички.

Олежка подскочил ни свет ни заря. Позавтракав, мы сели на автобус, проехали до конечной (я взяла Олежку на руки и вместе с ним увлеченно смотрела в окно), а там трудно было бы не найти нужную нам школу. Улица, очень похожая на нашу Цветочную, застроенная в основном одноэтажными домами, как раз и выходила к школьной территории.

Несколько трехэтажных корпусов, сверкающие стеклом теплицы, огромный стадион, крытый бассейн — для привычных мне по родному миру школ выглядело все даже слишком круто!

Административное крыло нашли быстро — в буклете была схема. С оформлением Олежки проблем не возникло. Константин уже дожидался нас, я написала заявление, он на правах куратора дописал, что Вольный Олег Максимович будет обучаться в его группе, мы вместе занесли заявление к секретарю младшей школы, и на этом официальная часть закончилась. Олежка вовсю крутил головой и весь светился счастьем: как же, теперь он тоже школьник! Ох, чую я, дни до первого сентября мы с ним будем считать вместе!

Константин показал нам свой класс, спортзал для малышей, бассейн-«лягушатник», площадку для игр возле стадиона. Меня подмывало спросить, школы для детей без «силы» такие же крутые или попроще, но я помалкивала. В любом случае, моему ребенку повезло, так что надо радоваться.

А потом Константин подмигнул Олежке и спросил:

— Ну что, парень, пойдем твою маму тоже в школу записывать? У нас здесь есть специальная школа для мам, а то что ж ей дома скучать, пока ты учиться будешь?

— Мама, разве ты не училась в школе?! — до глубины души изумился наивный ребенок.

— Конечно, училась, — рассмеялась я. — Но ты ведь слышал, это специальная школа для мам. В ней учат совсем не тому, чему я училась в обычной школе. Знаний много не бывает, сынок, и учиться нужно не только в детстве.

— Золотые слова, — покивал Константин. — У тебя умная мама, парень!

Мы вернулись в административное крыло, Константин сам завел меня в кабинет с табличкой «Дополнительное и профессиональное обучение», представил как маму его будущего ученика: «Так что расписание нужно будет согласовывать», — а потом предложил Олежке:

— Давай-ка, парень, посидим в коридоре, чтобы здесь не мешать. Заодно познакомимся с тобой получше.

А я осталась одна перед крайне серьезным пожилым господином, который представился как Аполлон Афанасьевич, куратор дополнительного обучения. На Аполлона он не тянул: невысокий, полноватый, с аккуратной короткой бородкой, пышными усами и крохотными бачками, и при этом с лысиной на полголовы. Лицо, хоть и строгое, вызывало скорее доверие, чем робость. Может, потому что смотрел он на меня с искренним интересом?

— Ну-с, уважаемая Марина Витальевна, я так понял, вы уже решили, какие курсы выбрать? Рассказывайте.

— Да, вот, — я раскрыла буклет, — травник-фармацевт. Нужно только проверить, гожусь ли я по уровню.

В буклет была вложена записка от Ксении Петровны о том, что в случае моей пригодности к обучению оплату берет на себя благотворительный комитет Новониколаевска. Прочитав записку, Аполлон Афанасьевич оживился и словно даже подобрел:

— Проверим, сейчас же проверим, но я практически уверен, что вы окажетесь более чем пригодны. У Ксении, знаете ли, Марина Витальевна, верный глаз. Она крайне редко ошибается в таких вопросах. Ну что ж, вставайте сюда, на середину, закройте глаза, руки вперед, сконцентрируйтесь и медленно сводите ладони. Остановитесь, когда почувствуете отклик.

Вот когда я обрадовалась, что успела хотя бы пролистать кое-что об этой «силе», «потоках» и прочей ведьминской энергетике! Разбирая упражнения, я так толком и не поняла, что за «отклик» должна ощущать, но хотя бы нащупала, методом проб и ошибок, как и на чем концентрироваться.

Покой. Мир, тишина и безопасность. Тепло, текущее в ладони. Легкое летнее счастье.

Солнечные лучи щекочут лицо, вызывая улыбку. Между ладонями клубится пушистый, не страшный огонь, собирается в крохотное солнышко. Та грань между «тепло» и «горячо», которая вызывает ощущение уюта, дома, чашки с ароматным чаем в руках.

— Достаточно.

Я не сразу открыла глаза — слишком было хорошо. Вздохнула глубоко, выныривая из охватившей меня расслабленности.

— Отлично, дорогая моя Марина Витальевна, абсолютно замечательно. Ярко выраженное целительское направление, превосходная способность к концентрации, я могу лишь поаплодировать точности вашего выбора. Безусловно, это ваше. Резерв трудно оценить, видно, что совсем недавно сила была исчерпана до дна, но восстановление явно идет неплохо, к тому же для фармацевта концентрация куда важнее абсолютной величины силы.

Считайте, что вы уже зачислены. Оставьте свои данные секретарю, она вам перезвонит, когда пройдет оплата, приедете с документами и окончательно оформитесь. А я жду вас в последнюю неделю сентября в любой день, нужно будет уточнить расписание. И передавайте мое почтение Ксении! Впрочем, я и сам ей позвоню, за таких студентов не грех сказать «спасибо».

Я вышла из кабинета слегка ошарашенная и, кажется, такая же счастливая, как Олежка.

— Взяли! Он сказал «отлично»!

— Поздравляю, хотя я и не сомневался, — Константин широко улыбнулся и подмигнул Олежке. А я вдруг залюбовалась на его улыбку — очень искреннюю, живую, помальчишески озорную. Мой сынуля разулыбался в ответ. Кажется, они успели найти общий язык, ну и замечательно.

Ксении Петровне я позвонила прямо от секретаря. Она радостно уверила, что не сомневалась в моем успехе, сообщила, что предварительные переговоры со спонсором уже проведены и деньги будут в ближайшие дни.

— Сынок, — сказала я по дороге домой, — как ты думаешь, мы можем отпраздновать такие хорошие новости?

Ответом мне стало радостное «да!» на весь автобус, так что мы вышли на остановку раньше, у большого книжного магазина, и я предложила Олежке выбрать несколько новых раскрасок и книжек. Малыш радостно зарылся в гору раскрасок, а потом вдруг робко спросил:

— Мам, у меня есть книжки, и у Лены с Наталей книжек много, а давай лучше новые карандаши, вот эти? — и ткнул в красочную широкую коробку: чешский дорогой набор на шестнадцать цветов. Я тут же вспомнила собственное детство, когда такие карандаши действительно были не каждому доступным счастьем, и, конечно, сразу согласилась.

Пусть рисует. Это не каприз, это на пользу.

— Мам, а тебе что купим? — поинтересовался счастливый сынуля, прижимая к себе кулек с подарками. — Ты ведь тоже в школу пойдешь, значит, тебе тоже нужен подарок!

— Моя ж ты радость! Пойдем, посмотрим книги. Найдем для меня что-нибудь интересное почитать.

Я все равно планировала собрать хоть небольшую библиотечку, и не только учебников. Что за дом без книг, когда в доме растет ребенок. Нужны сказки, что-то приключенческое вроде Дюма, Купера и Майн Рида, познавательное, и кстати, все это и мне почитать не помешает, в плане знакомства с новым миром. Хотя для себя разумнее поискать городскую публичную библиотеку, наверняка такая есть, и спросить, есть ли библиотека в школе. Но малыш очень правильно решил, что маму тоже нужно порадовать, такое я собиралась поощрять. Поэтому, оглядевшись, подошла к стеллажу с надписью «Авантюрный роман». Настраивалась выбирать среди незнакомых авторов, листать, читать аннотации, но меня ждало настоящее потрясение. На столике перед стеллажом, под табличкой «новые поступления», лежало несколько стопок красочно изданных книг, и уж один автор мне был прекрасно знаком, как и название. «Три мушкетера».

Это ведь другой мир. Я уже ничего не понимала. Четверо со шпагами на обложке выглядели вполне узнаваемо. Я взяла книгу в руки, чтобы поискать аннотацию или полистать наугад, но тут же поняла — незачем. Я не смогу положить ее обратно и уйти с чем-то другим. Я хочу ее прочитать. Будем считать, что это судьба.

— Ну вот, сынок, и для меня нашли подарок. Спасибо тебе, что предложил. Пошли домой? Я думаю, нужно испечь что-нибудь вкусненькое.

Мы пообедали, немного отдохнули и вдвоем устроились на кухне — Олежка опробовал новые карандаши, а я испекла две шарлотки. Вечером, прихватив одну из них, мы пошли в гости. Олежка жаждал похвастаться Натуське, что он тоже идет в школу, а мне хотелось поболтать с Верой, да и обидится она, если не поделюсь такими интересными новостями.

Так что шарлотку дружно умяли под наш с Олежкой рассказ о школе. Потом детвора пошла играть, а Вера и Илья чуть ли не хором мне сказали:

— Молодец, давно пора!

— Ну в самом деле, у тебя к этому настоящий талант, а ты все: «Зачем оно мне, для себя и семьи умею, и хватит», — Вера возмущенно фыркнула. — Ты еще именным мастером станешь, дорогая наша скромница. Вот увидишь!

Что за «именной мастер», я спрашивать не стала. Смысл ясен, а конкретика сама собой постепенно узнается.

— Теперь проще, — объяснила я. — Мне туда все равно Олежку возить, а так — пока он будет заниматься, и я поучусь. Удобно. Да и о заработке нужно думать.

— Я на работе у девчонок поспрашиваю, кому что надо, — пообещала Вера.

Я кивнула, не зная, что ответить. Нет, смысл опять же ясен, но… а, ладно, махнула я мысленно рукой, прорвемся. Разберусь.

— Только не срочно чтобы, — попросила я, — сейчас как-то не до того, и резерв еще не восстановился.

— Ну уж это ясно, — закивала Вера. — Какая ты была, без слез не взглянешь.

Восстанавливайся!

Похоже, что такое резерв и почему он важен, моя подруга знала. Вот и отлично.

Значит, время у меня есть, а когда чему-то выучусь — будут и первые клиенты. Прорвемся!

Наступил сентябрь, и уже можно было сказать, что моя новая жизнь вошла в колею. Я обживалась в доме, налаживала хозяйство, занималась с Олежкой, знакомилась с соседями.

Мне продолжала сниться жизнь прежней Марины, так что теперь я уверенно здоровалась со знакомыми на улице, и лишь иногда приходилось, извиняясь, объяснять, что был шок с амнезией, и я не все вспомнила.

На самом деле сны тревожили. Они были нужны, с ними было легче принять новую жизнь и хоть как-то в ней ориентироваться, но просыпалась я не в своей тарелке, и требовалось некоторое усилие, чтобы отстраниться от приснившихся событий. Совсем плохо было, если я вдруг просыпалась ночью — тогда чудилось, что Макс спит рядом, и я включала свет и брала книгу, или шла пить чай, хотя никогда не одобряла еду среди ночи, или, если время шло к утру, уже и не ложилась.

Перебрав Олежкину одежду, я купила для него к осени новые брючки, три рубашки «настоящие для школы», курточку и ботинки. Не помешал бы и свитер: те два, что нашлись в «зимней» кладовке, были на мальчика уже малы, но я решила распустить их и сделать из двух один. Правда, спицы пришлось покупать, но они еще не раз мне пригодятся: вязать я люблю.

С моим гардеробом было хуже. Пока что я ходила в одном и том же траурном платье, но в октябре траур закончится, а то, что висело в шкафу у Марины, решительно мне не нравилось. Слишком короткие юбчонки, слишком кричащие цвета. Из немаленькой кучи я оставила себе всего ничего: одуряюще-розовый, но хорошего качества спортивный костюм (нужно же в чем-то заниматься!), летние брючки из желтоватого льна, цветастый сарафан длиной по щиколотку, синее шерстяное платье до колена. Все! Блузки, маечки, юбочки, джемпера, еще несколько сарафанов и платьев годились разве что на пэчворк. Кстати да, можно сделать яркое лоскутное одеяло и загорать на нем летом в саду. И пестрых хваталок в кухню нашить. И сумку с какой-нибудь интересной аппликацией. Когда раздобуду швейную машинку, а пока что я запихнула всю эту кучу в шкаф на антресоли и внесла одежду в список предстоящих покупок. Потом подумала, вывалила все обратно и, ругаясь сквозь зубы, набрала себе минимальный гардероб. Похожу уж пока в чем есть, ребенка одеть-обуть важней.

Да, покупки я жестко планировала — а иначе не получалось. Переключиться на рубли с копейками было сложно, поначалу мне все цены казались шокирующе низкими, а в итоге деньги улетали непонятно куда. Но ничего, приноровилась. Я теперь знала, где выгодней покупать картошку и овощи, а где — молоко, мясо и яйца. Нашла фермерский рынок, пару магазинчиков «секонд хэнд», а Вера посоветовала неплохую и вроде бы недорогую парикмахерскую.

В подвале теперь пахло яблоками — поспел другой сорт, который я опознала как более лежкий, так что самыми отборными наполнила десять плоских фруктовых ящиков. На полках стояло полтора десятка баночек яблочного варенья, небольших — все меньше литра, но так даже удобнее. Целый мешок разномастных банок мне отдала Вера — из-под майонеза, магазинных джемов, зеленого горошка и прочих покупных вкусностей. Я отдарилась вареньем, после чего Илья притащил два ведра яблок вдобавок к моим: Вере возиться с ними было некогда. А я решила, что лучше отложу осмотр сараев и чердака, но из урожая не потеряю ни грамма. Поэтому каждый день сушила сушку, варила варенье и джем, пекла что-нибудь к чаю. Крутилась, как сумасшедшая белка, но с каждым пополнением подвала у меня прибавлялось немного уверенности в завтрашнем дне.

У меня появлялись привычки. По пятницам я пекла яблочные пирожки, шарлотку или пирог, и мы с Верой устраивали посиделки. Детвора, наевшись «вкусняшек», убегала играть, Илья отсаживался к телевизору, а мы болтали о детях, школе, магазинах, Верочкиной работе, городских сплетнях и прочей интересной ерунде.

Утром, пока Олежка еще спал, я выходила в сад и там, на свежем воздухе, делала зарядку, а после нее — упражнения для восполнения резерва. Потом будила Олежку, мы завтракали и ехали в школу. Мои занятия еще не начались, но я записалась в школьный читальный зал и брала там рекомендованные Константином книги для родителей, так что ожидание не было скучным.

По дороге домой малыш взахлеб делился впечатлениями. В школе ему нравилось. В группе («Мама, в классе!» — гордо поправлял Олежка, когда я так проговаривалась) было пять мальчишек. Из привычных для меня школьных предметов их пока учили только читать, зато было много спортивных игр, бассейн, лепка и рисование, и среди всех этих веселых занятий прятались уже знакомые мне упражнения на развитие резерва и контроль силы.

Днем Олежка спал — Константин объяснил и мне, и ему, что это важно. Он и мне советовал: «сила после тренировок быстрее восполняется». Но я никогда не умела спать днем, поэтому читала или занималась чем-нибудь спокойным, давая себе отдохнуть.

Я прочитала «Трех мушкетеров». Заставляла себя не торопиться, вспоминать не фильмы, в которых мало что осталось от Дюма, а роман, искать отличия в мелочах, в быте.

Главное-то отличие бросалось в глаза сразу: у Дюма этого мира храбрые мушкетеры и храбрые гвардейцы кардинала вместе сражались с испанскими и английскими шпионами и противостояли интригам королевы. При этом мушкетеры были теми же мушкетерами, простыми как три экю, драчунами и дуэлянтами, а вот гвардейцы, как и сам Ришелье, владели магией. То есть, простите, «силой». Понятия «магия» в этом мире не существовало вообще. Никакой Инквизиции, Века Костров и охоты на ведьм. Сила, как считалось, была проявлением дара Господня. Ришелье был крутым магом по меркам нашего фэнтези, а здесь — человеком, развивающим свой дар во имя Божье и во славу Его. Ну и во славу Франции, конечно.

В общем, мне понравилось.

Я все лучше узнавала этот мир, привыкала к нему. Мне больше не казалось, что я просто вернулась во времени в собственном мире. Даже если не брать в расчет ведьм, силу и прочую мистику, различия бросались в глаза. Во времена моей молодости не было визиток, немыслимо было увидеть в глубокой провинции роскошный автомобиль с открытым верхом, а магазины не радовали обилием товаров. Но это внешнее, а было и другое. Та самая «сила» и отношение к ней. Очень серьезное. Образование детей с выявленной силой брало на себя государство, и хотя в жизни они устраивались по-разному, дальнейшее обучение приветствовалось и поощрялось — мои курсы тому примером. Считалось правильным делать специальные упражнения для увеличения силы и резерва, всячески развивать свой дар. Причем это не внедрялось на уровне пропаганды, морали или религии, в которой, по сути, каждый волен выбирать, верить или нет. Это воспитывалось в детях такой же безусловной привычкой, как необходимость чистить зубы, мыть руки перед едой и купаться перед сном.

Когда я это поняла, меня перестало удивлять или напрягать то, как легко у меня все устроилось и как много мне помогали и помогают незнакомые, по сути, люди. Для них это было правильно, вот и все.

Благотворительный комитет тоже оказался для меня новой идеей, хотя вроде бы и в нашем мире что-то похожее существовало. По крайней мере, до революции — которой, кстати, здесь не случилось, уж не знаю, почему. Историю я быстренько проглядела по Леночкиным учебникам, объяснив, что хочу проверить память. Просто при слове «благотворительность» мне представлялось нечто вроде бы и понятное, но в то же время абстрактное, а здесь все было очень даже конкретно.

Комитет образовали жены нескольких влиятельных в городе людей и несколько одиноких дам, прочно стоявших на ногах и желавших занимать свое время чем-то полезным.

Вокруг них собрался кружок активисток и просто сочувствующих — кто-то принимал участие в работе постоянно, кто-то подключался в отдельных случаях. Например, уже знакомая мне Оля помогала с оформлением документов и всяческими юридическими вопросами. Помещение для благотворительных ярмарок, которые устраивались не меньше пяти раз в год, и рождественского детского праздника предоставляла жена городского головы — с полного, как я поняла, одобрения мужа, имеющего на этом жирный плюс в общественном мнении. А Ксения Петровна занималась случаями вроде моего, контактами со школами и, наверное, много чем еще — она как раз была одной из дам-основательниц.

После оформления на курсы я набралась нахальства и первый раз позвонила ей со своей проблемой. Поблагодарив за школу и извинившись за беспокойство, спросила, нет ли на примете приличного недорогого мастера: гостиную пора было привести в нормальный вид. Пусть денег на мебель пока нет, но хотя бы ремонт сделать!

— Ну что вы, Марина, совершенно незачем извиняться, — даже по телефону я чувствовала, что она улыбается. — У одной из наших девочек муж как раз ремонтом занимается. Прекрасный мастер. Сейчас же ей позвоню, узнаю, и если он не занят, завтра же подъедем.

Мастер был занят и перебрался в мою закопченную гостиную через три дня. Оглядев фронт работ, ужаснулся:

— Надо же, как полыхнуло, аж мороз по коже. Здесь всерьез поработать придется. Я вот завтра еще паренька приведу, фон вместе зачистим, а там уж можно будет и красоту наводить. Ничего, хозяюшка, будет вам комнатка как новая, без всяких кошмаров.

Что за фон и почему кошмары, мастер мне объяснил уже после: никогда бы не подумала, но это тоже оказалась одна из магических заморочек. Примерно то, что в голливудских триллерах шло под маркой «эманации смерти». Неприятная штука.

Вообще словоохотливый оказался дядечка, причем любил неторопливо рассуждать, приводить примеры: «А вот в прошлом году, скажем, был случай…» — и выводить из этих примеров вполне правдоподобные тенденции. Занимался он моей гостиной неделю, и уже на второй день я его называла «дядя Сеня», угощала чаем с пирожками и советовалась, закладывать ли картошку в зиму, раз уж есть отличный подвал, или не напрягаться и покупать по ходу дела, сколько понадобится.

А в последний день ремонта мне сделали сюрприз. Я с удовольствием оглядывала блестевший от краски пол, оклеенные светлыми обоями стены, сверкавшее новыми стеклами окно, когда с улицы послышался гудок клаксона.

— Ага, как раз вовремя, — дядя Сеня довольно потер руки и, не успела я спросить, что «вовремя», добавил: — Иди-ка ты, хозяйка, чайник ставь. Есть повод.

Я все же выглянула на улицу, но в дверях столкнулась с Ксенией Петровной. Та радостно улыбнулась:

— Добрый день, Марина! Как ваши дела? Как сынок?

Мы свернули в кухню, я поставила чайник, достала очередную шарлотку, свежее варенье, и тут мое внимание привлекли топот и голоса в коридоре.

— Сюда, — командовал дядя Сева, — да осторожней, краску мне не сцарапай.

Я решила не мешать, мало ли что там нужно еще доделать. Но едва успела достать чашки, как довольный дядя Сеня позвал в гостиную:

— Вот теперь, хозяюшка, принимай работу.

Я вошла и замерла. В центре гостиной стоял круглый стол, явно не новый, но основательный, из приятного светлого дерева, а вокруг — шесть обитых тканью стульев, живо мне напомнивших о приключениях Остапа Бендера.

— Подарок от нас, — мягко пояснила Ксения Петровна и, проскользнув мимо меня, одним движением накрыла стол белой скатертью с кремовой, в тон обоям, каймой. — Вот так. Теперь можно и чаю попить, верно?

Я накрывала стол к чаепитию, неудержимо улыбаясь. Мне так нравилась и новая светлая гостиная, и эти киношные стулья, и сам стол, а главное — я оценила заботу. Пусть даже благотворительный комитет был заинтересован в моей учебе, но сделали для меня намного больше, чем я могла бы рассчитывать. И дело даже не в деньгах, со временем я заработаю и на мебель, и на все прочее, а именно в заботе. Во внимании к мелочам. И в том, что это внимание не переступает ту грань, за которой могло бы восприниматься как подачка.

Я была растрогана, и дядя Сеня, и Ксения Петровна видели это. К счастью, как раз проснулся Олежка, и ситуация не успела стать неловкой. Мы пили чай, обсуждая Олежкины занятия в школе и мою скорую учебу, урожай яблок и мое варенье, погоду и прогнозы на теплую осень и снежную зиму.

Уже прощаясь, Ксения Петровна сказала:

— Вы, Марина, зайдите при случае к нам в контору. Познакомитесь, посмотрите. В конце сентября будет ярмарка, я думаю, вы могли бы поучаствовать.

— Ярмарка? — переспросила я. Дядя Сева мне рассказывал об этих ярмарках, там бывало весело, и я, конечно, сходила бы туда с Олежкой. Но участвовать? — А в чем выражается участие?

Ксения Петровна улыбнулась.

— Я почему, Мариночка, приглашаю вас в контору, а не рассказываю здесь. Там у нас и фотографии с прошлых ярмарок, и девочки все разное туда делают. В компании всегда веселей обсуждать, верно?

Что ж, решила я, новые знакомства не помешают. Тем более что в будущем мне так и так сотрудничать с благотворительным комитетом, вот и посмотрю на него поближе.

— Я приду завтра, — пообещала я. — Олежку в школу завезу и подъеду, пока он будет на занятиях. Так, наверное, будет удобнее, чем с ребенком.

Контора благотворительного комитета располагалась в небольшом особнячке в самом центре Новониколаевска, в двух кварталах от здания городской администрации. Кстати сказать, центр города почти весь состоял из особняков — двух- и трехэтажных, роскошных и скромных, классической архитектуры или с неожиданными наворотами. Это царство процветающего частного капитала разбавляли несколько платных гимназий, театр и четыре кинотеатра, городская публичная библиотека, роскошные магазины, парикмахерские, салоны, рестораны, бары и кофейни, а между центром и соседним районом, застроенным многоквартирными пятиэтажками, был разбит прекрасный парк. Новониколаевск оказался совсем не таким маленьким городком, как представлялось мне со своей окраины. Здесь было пять крупных заводов и с десяток не слишком крупных, чуть ли не с сотню мелких фабрик, мастерских и производственных артелей, вокруг города — несколько крупных ферм и опять же несчетно мелких хозяйств, так что рабочих мест хватало. Жили благополучно и спокойно, невероятным образом совмещая почти столичный, по моим прежним меркам, уровень достатка и провинциальную ленивую неспешность.

Честно говоря, я немного волновалась. Хотя Ксения Петровна мне нравилась, мало ли кто там будет еще. Не то чтобы я боялась новых людей, скорее это проснулась застенчивость прежней Марины. Пришлось напомнить себе, что я взрослая самостоятельная женщина, хотя в этом мире до настоящей самостоятельности придется очень хорошо потрудиться.

Встреча прошла вполне мило. Ксения Петровна познакомила меня со своей подругой Валентиной Васильевной — очень живой улыбчивой дамой лет сорока, женой известного в городе промышленника. Валентина Васильевна ни минуты не посидела спокойно. То поправляла мелко накрученные светлые кудряшки, то принималась вертеть в пальцах чайную ложечку, то с ловкостью завзятой картежницы перебирала фотографии, выискивая для меня самые интересные. Больше никого не было: «Вы рано, Мариночка, вот после обеда нас здесь больше собирается, а по вечерам и вовсе бывает шумно», — но я даже обрадовалась, все же проще знакомиться не со всеми сразу.

Мы пили чай — черный цейлонский, от которого я успела отвыкнуть, заедали миндальным печеньем и говорили, говорили, говорили. То есть в основном говорила моя новая знакомая, Ксения Петровна лишь изредка вставляла уточнения, ну а я — я спрашивала.

И только успевала осмысливать валившиеся на меня груды информации. Зато стало ясно, чем заняться ближайшие две недели: ярмарка оказалась очень полезным мероприятием, пропустить которое я не могла себе позволить.

Без денег я пока не сидела, но очень остро чувствовала это грозное «пока».

Положенная на Олежку пенсия не даст голодать, но крупных покупок с нее не сделаешь. Да что крупных, книжку лишнюю не купишь. А впереди маячит приобретение зимней одежды, да и на осень у мальчика всего впритык. О собственном гардеробе молчу: будь моя воля (то есть больше денег в кошельке), все вещи прежней Марины отправились бы на благотворительность в одной куче со шмотками Макса.

И тут — ярмарка!

Идея ее целиком и полностью вписывалась в понятие «благотворительность», но совсем не так, как я подумала вначале. Вовсе не распродажа по сниженным ценам — для бедных комитет держал благотворительный магазин, там цены действительно были от умеренных до крайне низких, и работал он без выходных. Ярмарка, наоборот, предлагала товар дороже, чем в прочих местах, и купить здесь что-либо считалось хорошим тоном у людей обеспеченных. А товар… о, вот тут-то и крылась главная для меня «фишка». Здесь выставлялись самодельные детские игрушки, вещи ручной работы, вкусности к чаю, встречались иной раз и по-настоящему ценные раритеты вроде старинных часов и книг или откопанной на чердаке прабабкиной прялки. Возможность подзаработать для женщин с детьми вроде меня, для небогатых семей, для детей на карманные расходы. Десять процентов от выручки шли в благотворительный фонд, остальное получали продавцы, и никаких налогов. Осталось решить, что я могу там выставить.

— Вы, Мариночка, не стесняйтесь, вот главное, — говорила Валентина Васильевна, веером раскидывая передо мной фотографии прилавков и стендов с прошлых ярмарок. — Не бывает бесталанных ведьм, это научно доказанный факт. Многим кажется, что их умения ничего не стоят, но, поверьте, это не так. Вам нужно поймать волну, найти оптимальное для вас решение, — она рассмеялась, тряхнув кудряшками: — Боже, я рассуждаю совсем как мой супруг, вот что делают с бедными женщинами эти вечные разговоры о бизнесе! Смотрите, Мариночка: вам нужны деньги, вы сейчас вынуждены считать каждую копейку. Ярмарка идет весь день, работает буфет, вы не представляете, сколько всего нужно к чаю! Напеките пирожков, они уйдут все — пусть с каждого копеечная прибыль, но все же. Успеете пару тортиков — вовсе прекрасно. Знаете, у нас есть такая замечательная девочка Танечка, она печет коржи заранее, а в день перед ярмаркой варит крем, намазывает и украшает. Приносит обычно пять — семь тортов и очень неплохо на них зарабатывает.

— Отличная идея, — кивнула я. — Полон сад яблок, уж как минимум, грех пирожков не напечь.

— Ну вот. А кроме выпечки? Вы ведь наверняка что-нибудь да умеете.

— Я неплохо вяжу, — я разглядывала фото с девчачьими ажурными платьицами, пушистыми шапочками, полосатыми яркими шарфиками и носочками. — Что-нибудь вязаное точно смогу принести.

— Отлично. Только мой совет, Мариночка: вот такое, — она выбрала фото с вязаными носками, рукавичками, шапочками-шарфиками, — улетает зимой. С руками отрывают. А вот сейчас лучше пойдет что-нибудь из одежды. Жилетки, юбочки…

— Для прогулок, а не для возни в снегу, — понятливо кивнула я. Прекрасно помню, как зимой не напасешься шапок и варежек! А сейчас детишкам в школу идти, да и вообще, не только я к осени детский гардероб обновляю.

— Да-да, именно! Конечно, это требует больше времени, но, скажем прямо, такое многие вяжут, так что переизбыток и не нужен.

— Что вязать к зиме, я уже поняла, а что сейчас, подумаю, — я снова кивнула. И вовсе незачем зацикливаться на детских вещичках, тем более, если их многие вяжут. Дамы вроде моей новой знакомой тоже наверняка обновляют гардероб…

Об этом я и думала весь остаток дня. Могла-то я много чего — идей хватает, опыта тоже, и руки растут откуда надо. Но… Меня ограничивали три фактора: время, деньги и абсолютное незнание рынка. Нужно что-то, что придется по вкусу здешнему «среднему классу», потребует минимума финансовых вложений, и что я успею за две недели.

Вкусностей напечь — это можно, но только в день перед ярмаркой. Варенья? Как-то это неинтересно, без изюминки, хотя можно и выставить несколько баночек. Вязание? Это хорошо, как раз по сезону, а что я здешней моды не знаю, так есть с кем посоветоваться. Вот только нужно разведать, какую здесь можно купить пряжу и почем. А значит, завтра школьная библиотека снова меня не дождется.

Ну что сказать, ассортимент пряжи заставил меня волком взвыть от жадности. Хочуу. От одного только вида десятка стендов с образцами пряжи любой толщины, расцветок и пушистости у меня аж руки зачесались. Даже хорошо, что денег взяла не очень много, а то б я просадила все что можно и что нельзя…

На прилавке лежала стопка модных журналов на русском, немецком и французском, так что всего за какой-то час я составила представление о тенденциях — и надо сказать, они мне понравились. Юбки чуть выше колена, женственный крой, мелкие красивые пуговички, насыщенные, но не кричащие цвета. Может, здесь и сейчас это был какой-нибудь авангард, но я воспринимала его как милое, изящное и стильное «ретро». А если говорить о вязании — стиль женщины делали жакеты, шали и палантины. Самое то. Даже без схем пока обойдусь, помню с десяток вполне подходящих.

Дальше пришло время захватывающего квеста «как не оставить здесь все деньги».

Набор крючков, набор спиц — не все понадобятся сейчас, но пусть будут. Мучительные колебания между нитками потолще (быстрей свяжется) и самыми тонкими (изящней будет выглядеть). Мучительные сомнения, на что сделать ставку — связать две-три дорогих вещи или побольше, но простого и дешевого, да хоть ярких девчачьих жилеток и беретиков.

Высчитывание расхода пряжи. Подсчет денег в кошельке. Подсчет примерного времени, которое мне понадобится на одну шаль, две шали, два-три палантина, десяток жилеток.

Удушение инстинкта шопоголика и включение в мозгу ограничителей.

В конце концов я решила рискнуть и взяла пряжи на одну богатую, дорогую шаль.

Цвет подбирала под себя, чтоб если не продам, самой носить. А вот если продам… Тогда я пообещала себе все вырученные деньги спустить именно в этом магазинчике!

Вязать из хороших красивых ниток — одно сплошное удовольствие, так что я дорвалась. Большая треугольная шаль была готова всего через три дня. Благородного темносинего цвета, с выпуклым ажурным узором, длинной бахромой, она красиво ложилась на плечи, легко драпировалась и так чудесно оттеняла мои светлые волосы, что даже жаль было выставлять на продажу. Ничего, себе еще свяжу.

Вера зашла, когда я крутилась перед зеркалом. Ахнула:

— Какая прелесть! Боже, Марина, как тебе хорошо! Обязательно носи!

— К зиме свяжу себе, — решилась я. — Если на пряжу заработаю.

— А эта кому?

— На ярмарке выставлю. — Я накинула шаль на Веру. — Тебе тоже хорошо, только цвет бы другой, посветлее. Поехали в воскресенье вместе в магазин, купишь пряжи, какая понравится, а я свяжу? Как раз тебе к дню рождения будет, хочешь? — до Верочкиного дня рождения остался месяц с небольшим, так что времени хватит.

Вера перекинула край через плечо, укутав подбородок. Теперь уже она вертелась перед зеркалом, а я оценивала свою работу со стороны и радовалась, как хорошо получилось.

— Почему ты раньше не вязала? Так аккуратно, и узор — загляденье.

М-да, спалилась. Или нет? Я пожала плечами:

— Как-то не до того было. Сейчас, знаешь, такое чувство, будто жизнь заново строю.

Пока над вязанием сидишь, отлично голова прочищается. Вроде как и думать легче. А раньше оно мне скучным казалось.

— Не бросай только, — серьезно сказала Вера. — Слу-ушай, Марин! Раз ты все равно продать ее хочешь… У нас скоро день рождения у начальницы, как раз голову ломаем, что дарить. Мы по пятерке скидываемся, это семьдесят рублей получается. Продашь? Ей точно понравится. Заодно рекламу тебе сделаем, как думаешь?

Тут и думать было нечего. Пряжи у меня ушло на двадцать рублей, это ж чистой прибыли — почти как Олежкина пенсия! За три дня! Кажется, один заработок я себе уже нашла.

Шаль Вера взяла с собой, а следующим вечером занесла мне деньги, кучу восторгов от сослуживиц и два заказа. Восторги я выслушала с удовольствием, насчет заказов уточнила:

— А как же цвет подбирать?

— Да очень просто, Светланку завтра с собой в магазин прихватим, а Ольга Павловна белую хочет.

В магазин я вошла с горящими глазами, пряжи набрала два полных пакета. И только дома задумалась, где взять времени на все. Две шали на заказ, одну Вере, две разных цветов я решила связать к ярмарке, а еще нужно продолжать читать, я ведь столько всего не знаю, а в саду к яблокам вот-вот прибавятся груши, надо спасать урожай, и никто не отменяет кухни, уборки, занятий с Олежкой, да и себя мне к октябрю нужно подтянуть! Причем не только резерв, но и вообще…

— Зато страдать и маяться некогда, — утешила я себя. — Жизнь набирает обороты, это же хорошо!

В огромном зале тихо играла музыка, огни люстр отражались в сияющем паркете, принаряженные гости негромко здоровались друг с другом, осведомлялись о здоровье, о делах, обсуждали новости. Светский раут, да и только — если бы не столики, стенды и прилавки с товаром. В галерее слева от зала расположились буфет и несколько столов с игрушками и детскими вещицами, и вот там было шумно и весело. Мы с Олежкой почти сразу сбежали из чинного общества туда. Я только поздоровалась с Ксенией Петровной и полюбовалась на две своих шали на стенде вязаных вещей. И еще на одну, ту самую, первую, накинутую на плечи полноватой высокой блондинки в длинном графитного цвета платье — так вот она какая, Верина начальница, эффектная женщина. Вера была права, моя шаль этой даме шла. Подчеркивала великолепную осанку, оттеняла золотистые локоны. И служила очень неплохой рекламой — одну из выставленных шалей купили в первые же минуты после открытия, на моих глазах.

Я довольно улыбнулась и предложила Олежке посмотреть, что здесь есть вкусненького. Деньги за эту шаль и за свои пирожки я получу завтра, но те две, что заказали Верины сослуживицы, я тоже успела сдать, так что могла себе позволить побаловать ребенка. А завтра пойдем с ним покупать теплые ботинки и еще одни брючки, да и себе обувь присмотрю. И книжный, обязательно книжный! Очень хочу почитать, что еще написал Дюма в этом мире, а в городской библиотеке он весь на руках.

Я вспомнила книжный шкаф в подвале, так удобно занятый травами — пока я туда не лезла лишний раз, только чай брала, но Марина наверняка не зря именно так держала свои запасы. Тот шкаф мне еще пригодится, так что пусть стоит где стоял, а вот купить в гостиную новый… почему бы и нет? Мне уже сказали, что следующая ярмарка будет в предрождественскую неделю, так что уж туда успею навязать всякого. К праздникам будет актуально.

Решено, сейчас деньги трачу на одежду себе и Олежке, на книги — умеренно — и на пряжу к новым изделиям. А после Рождества покупаю шкаф! И начинаю заполнять его домашней библиотекой. Как же приятно строить такие планы…

Вкусненького было — глаза разбегались. Мы с Олежкой выбрали шоколадный пирог с вишней, себе я взяла чаю, а сынок попросил сока. Свободный столик нашелся у самого входа в зал.

— Мама, мам, а ты такой тортик испечешь?

Я попробовала — м-м, вкуснотища!

— Обязательно испеку, только нужно рецепт узнать. Я поспрашиваю, сынок.

И правда, что это у меня то пирожки с яблоками, то яблочные шарлотки, экономия вещь полезная, но нужно и разнообразие.

Под чай с тортиком я разглядывала зал, благо сидела как раз удобно для наблюдения.

Две старушки за соседним столиком заняты были тем же самым и вслух обсуждали замеченных знакомых, я невольно прислушивалась. Ни имена, ни «всем известные» события, на которые они то и дело ссылались, ничего мне не говорили, зато зоркие старушки намного лучше меня видели, кто что рассматривает и покупает, да и комментировали забавно. Под их болтовню я начала понимать, почему здесь не устраивают никаких дополнительных шоу, да хоть той же детской самодеятельности или трогательного номера какой-нибудь певички — это было бы воспринято как досадная помеха, а не развлечение. Истинным шоу служило неспешное вращение людей по залу, разговоры, примерки, покупки, встречи ожидаемые и неожиданные. Рай для сплетниц!

Вращаться в обществе целый день было бы, наверное, полезно для меня, но утомительно. А ребенку такое развлечение и вовсе ни к чему. Поэтому, подождав, пока Олежка доест свой пирог и допьет сок, я спросила:

— Хочешь выбрать себе игрушку, сынок?

Игрушек у малыша было на удивление мало: несколько машинок, пластмассовый клоун, два набора детских кубиков с азбукой и потертый плюшевый медведь без левого глаза. И ведь семья не бедствовала! На джввва пиво, по крайней мере, Максу хватало, а Марина не экономила на шмотках. Олежка, правда, больше любил раскраски, чем игрушки, и раскраски ему явно покупали часто. Но все равно!

— Собаку, — попросил он и потянул меня за руку к столу с мягкими игрушками.

Плюшевая собачка стоила совсем недорого, а при виде того, как малыш прижал ее к себе, я чуть не расплакалась.

В этот момент к нам подошел Константин. Не знаю, как я его не заметила раньше?

Олежка просиял:

— Дядя Костя, здравствуйте!

— Здравствуй-здравствуй, — Константин серьезно подал протянутую ему крохотную ладошку. — Марина Витальевна, рад встрече. Хорошо развлекаетесь?

— Да! — первым высказался Олежка.

— Думаю, мы уже скоро домой, — сказала я больше для Олежки. — Здесь интересно, но взрослым мальчикам из подготовительного класса школы днем обязательно нужно спать, правда, сынок?

Олежка надулся: уходить он, похоже, совсем не хотел. А Константин заговорщицки ему подмигнул и спросил:

— В саду еще не были? Там поставили качели.

— Ой, я и не знала! Пойдемте, посмотрим.

— Покатаемся! — поправил меня сынуля. Константин рассмеялся:

— И правда, качели не для того, чтобы смотреть на них со стороны!

Чтобы выйти в сад, пришлось пройти вдоль всей галереи, а значит, получить еще одну порцию всяческих соблазнов. Сладости, напитки, детские игрушки и поделки, корзины с цветами — роскошные розы, георгины, гвоздики, игольчатые и шаровидные разноцветные астры, даже орхидеи. Возле одной из цветочниц Константин остановился.

— Марина Витальевна, вы какие цветы любите?

— Розы не люблю, — призналась я. — Они слишком парадные. А из остальных… мне было бы интересно узнать, что выберете вы, Константин. Кстати, уж если я с вами по имени, может, и вы будете называть меня просто Мариной? А то как-то даже неудобно.

Он как-то очень пристально посмотрел мне в глаза, улыбнулся и быстро надергал пышных астр светлых оттенков — нежно-розовых, бледно-сиреневых, желтовато-кремовых.

Добавил к ним несколько белых и алых и передал получившийся букет цветочнице. Та с улыбкой кивнула, обернула астры в тонкую полупрозрачную бумагу, перевязала светлой лентой, провела над цветами рукой, как будто невесомо погладила, и вернула оформленный букет Константину. А он тут же с легким полупоклоном вручил мне:

— Марина, от души прошу принять.

— Спасибо, — я спрятала лицо за букетом, пережидая приступ радостного смущения.

Астры пахли тонко и терпко, почему-то вызывая в памяти детство. — Спасибо, — повторила я, — они чудесны.

Качелей был длинный ряд — низкие лошадки для малышей, крепкие лодочки для детей постарше и для парочек. Почти все оказались заняты, но одна свободная лошадка нашлась, и Олежка тут же на нее взгромоздился. Я осторожно раскачивала, Константин стоял рядом, а потом аккуратно потеснил меня в сторонку. Теперь я стояла чуть поодаль, смотрела, как он катает моего ребенка, и пыталась решить, что делать. Поведение Константина опасно походило на ухаживание, но неловкости я не чувствовала: он держался в рамках приличий, без лишней навязчивости, к тому же был мне симпатичен. Так что в конце концов я сказала себе: «Посмотрим», — и пустила события течь своим чередом.

Накатавшись, Олежка запросил еще сока и тортика, а я предложила встречный план: купить тортика с собой и съесть его дома после супа. На том и сговорились. Я попрощалась с Константином, поблагодарив его за чудесный букет и компанию, еще раз заглянула в зал: народу ощутимо прибыло, найти в этой толпе Ксению Петровну было нереально, да и отвлекать ее не по делу, наверное, не стоило. Так что я взяла Олежку за руку, и мы развернулись к выходу.

В самых дверях неловко столкнулась с каким-то мужчиной. Извинилась, он кивнул было, но тут же впившись в мое лицо взглядом, спросил:

— Андреева? Марина?

Узнавание полыхнуло в мозгу даже не вспышкой, а ударом молнии. Никита. Первая, мать его, Маринина любовь.

— Я вас не знаю, — торопливо ответила я. — Видимо, вы обознались.

Прозвучало глупее некуда, но я уже проскользнула мимо, напиравшая толпа оттерла нас, я заметила подъезжавший к остановке автобус, подхватила Олежку на руки и побежала.

Водитель нас подождал, я выдохнула: «Спасибо!» — и без сил опустилась на сиденье. И только теперь подумала, что встреча странная: Марина ведь училась не в Новониколаевске.

Хотя какая разница, в самом деле! Вот уж с кем я не собиралась «возобновлять» знакомство.

Олежка едва доел обед и тут же заснул: умаялся. А я пила чай и смотрела на букет.

Поставить пришлось в литровую банку, но все равно смотрелся он волшебно. Да ладно, что еще за «все равно», просто волшебно! От его вида хотелось петь, а может даже, немножко танцевать — с Константином. Я вспоминала его улыбку и пристальный взгляд и пыталась представить, какой он видит меня. Хрупкая миниатюрная блондинка в строгом трауре.

Двадцать три года, ну ладно, почти двадцать четыре уже, но и сыну почти пять.

Легкомысленная глупышка? Не хотелось бы, но я и веду себя сейчас вовсе не легкомысленно. Может, решил, что выросла и поумнела, жизнь ума вложила? На самом-то деле так оно и есть, вот только ум мой — из другой жизни. Мне ведь не двадцать три, а шестьдесят три. Парадокс — наверное, этот серьезный и вроде как очень даже положительный мужчина считает слишком юной меня, а мне он кажется почти мальчишкой.

Олежку я быстро приняла всей душой как родного сына, не пора ли и себя принять вот такой — почти девочкой, юной и хрупкой, нуждающейся в надежном мужчине рядом?

Поднимаясь наверх отдохнуть, я забрала букет с собой и поставила в спальне на подоконник. Всего-то букет, но что-то неуловимо изменилось. Почему-то я была уверена, что теперь мне перестанет ночами чудиться Макс.