Одинокая охота

Глава 8

Никто, наверное, не смог бы ничего возразить. Рикард скосился на Марию, стараясь одновременно следить за дорогой, движение на которой, как обычно в утренние часы, было интенсивным. Ему нравилось в ней все. Морщинки между бровей. Сосредоточенный взгляд. Она целиком. Многие в участке знали об их отношениях. И довольно давно, если верить Эрику. В то же время она считалась одним из самых компетентных экспертов, находившихся сегодня в их распоряжении. К ней обращались в первую очередь. И именно по этой причине он вызывал ее в последнее время чуть ли не каждый день, даже когда у нее был законный выходной. Но в результате он все равно чувствовал себя довольно неловко, за сверхурочные ведь ей платил отдел, в то время как другие эксперты находились на службе. Она с улыбкой шлепнула его по ноге.

– Кончай хмуриться и лучше смотри на дорогу, – сказала она и, указав рукой через лобовое стекло, добавила: – Нам туда, поверни здесь направо.

Он последовал ее указанию, миновал Рогсведскую школу и затормозил перед домом с табличкой «Эрваллакрокен, 23». Рядом с подъездом лежали кучей несколько ржавых детских велосипедов. Он посмотрел на второй этаж, где находилась квартира Ильвы. Грязный бетонный фасад. Обшитые гофрированным железом балконы. Почти на каждом параболические антенны. Но не на ее. Там, судя по всему, висело белье на специальной сушилке.

«Кто стал бы сушить белье, задумав свести счеты с жизнью?» – подумал он. Мария открыла замок и шагнула внутрь, склонившись под оградительной лентой. Рикард последовал за ней. У него создалось впечатление, что они постоянно находились на шаг позади кого-то. Сначала в доме нацистов, а сейчас в квартире Ильвы, о которой они ничего не знали до вчерашнего дня. В обоих случаях полиция Флемингсберга уже успела побывать там вместе с дежурным экспертом. Но Линн позвонила ему накануне абсолютно вне себя от волнения и попросила изучить обстоятельства смерти Ильвы. Поскольку та была членом группы АФА, на которую напали нацисты, заманив их в ловушку чуть меньше недели назад. И сейчас его мучил вопрос: действительно ли существовала связь между этими событиями или последнее было лишь трагическим самоубийством?

Что касается расследования избиения в Тюресё, они так толком и не сдвинулись с места. Эрик все еще проверял некоторые детали. Но, судя по всему, вряд стоило надеяться, что они смогут продвинуться дальше. Клара Рессель как сквозь землю провалилась. А Карл Павич по-прежнему сидел в изоляторе, не выказывая ни малейшего желания говорить. Как и Эзги. Криминалисты тоже пока ничем не смогли помочь.

Он полистал отчет дежурных экспертов, который Мария захватила с собой, но не нашел там ничего конкретного, что подтвердило бы подозрения Линн, которая не верила в обычный суицид. Просто кое-какие моменты немного не вписывались в общую картину. Странности, как он бы их назвал. Сушившееся на балконе белье. Кофеварка. Незапертая дверь. Пластиковый комбинезон зашуршал, когда он вслед за Марией переступил порог крошечной кухни. В ней было на удивление слишком чисто, словно никто не жил здесь. В этой дешевой и давно не знавшей ремонта квартирке. Эхо 60-х. Никакой грязной посуды, никаких пряностей и ничего другого, указывавшего на то, что ее хозяйка любила готовить.

– По мнению Линн, о самоубийстве не могло быть и речи, – сказал Рикард. – Ильва приходила к ней домой несколько дней назад и просила проверить ее соратников, которых она подозревала. Линн не заметила у нее никаких признаков депрессии и психоза. Наоборот, Ильва горела желанием разобраться с нацистами, напавшими на них.

– И все равно полиция Флемингсберга уже фактически закрыла это дело, считая случившееся суицидом, – заметила Мария.

Рикард кивнул и указал на столешницу.

– Хоть кое-что и не сходится, – заметил он. – Согласно отчету, кофеварка, к примеру, когда эксперты попали внутрь, стояла заправленная кофе и водой.

Мария подняла крышку. Фильтр был заполнен порошком.

– Этого хватило бы на несколько человек, – сказала она. – Или же Ильва хотела выпить целую бадью сама, чтобы максимально взбодриться, прежде чем заниматься делами.

Она задумчиво покачала головой.

– Вряд ли кому-то могло бы прийти в голову так заправиться кофеином, если он собирался повеситься. Что сказали патологоанатомы? Они тоже поверили в самоубийство?

Рикард не успел встретиться с судмедэкспертами, а только поговорил с ними по телефону. Обычно он старался лично встречаться с довольно своенравным доктором Паскалем. Ему нравилось между делом болтать с ним о музыке или даже чуточку послушать что-нибудь новенькое из дэд-металла, который обычно звучал в его закутке в морге. Тогда сам смог бы рассказать Паскалю и о предстоявшем концерте Conflict, который, пожалуй, мог заинтересовать патологоанатома: почти за сорок лет своей карьеры эта анархистская панк-группа никогда не выступала в Швеции.

– По их мнению, ничто не противоречит версии самоубийства. Только она не оставила прощальной записки и не принимала предварительно ни успокоительного, ни алкоголя, что считается обычным в таких случаях, заменив их кофе, – сказал он и кивнул в сторону кофеварки, а потом продолжил изучать отчет, который Паскаль переслал ему по электронной почте.

– Царапины на шее от ее собственных ногтей. Это в порядке вещей. В желудке никакой пищи, никакого кофе, – добавил он немного спустя, водя пальцем по экрану.

Мария громко вздохнула и натянула на лицо защитную маску.

– Кофеварка и белье, похоже, оставались нетронутыми несколько дней. А потом что-то случилось, и она решила покончить с собой. Стул, на котором она стояла, лежал на боку где-то в метре от нее, – сказала она, а потом подумала, что покойная тоже вполне могла сама так оттолкнуть его ногой. Покопавшись в рюкзаке, Мария достала ультрафиолетовый фильтр и надела на карманный фонарик. Она поводила лучом по полу и стенам комнаты, а потом подошла к балконной двери и батарее центрального отопления, к которой был привязан шелковый шнур.

– Никаких следов крови.

Рикард пролистал дальше отчет судмедэксперта.

– У нее на шее осталась борозда от шнура. Но Паскаль особо отметил, что петля, судя по всему, перемещалась, – сказал он, наблюдая, как Мария собирает волокна с серого дивана и убирает их в специальный пакет. Затем он перевел взгляд вверх. Его удивило, что торчавший из потолка небольшой железный крюк смог выдержать вес девушки и не оторваться. Но ее нашли именно висевшей на нем.

Мария повернулась и посмотрела на него.

– Тогда, возможно, кто-то задушил ее, переместил тело, а потом подвесил к потолку, чтобы имитировать самоубийство. Из-за чего петля и сместилась, – сказала она.

– Да, похоже на то, – согласился Рикард. – Кроме того, у нее есть повреждения в верхнем углу щитовидного хряща и подъязычной кости, которые могли возникнуть в результате внешнего воздействия.

Мария пожала плечами.

– Они с таким же успехом могли появиться, если рывок получился достаточно сильный, когда бедняга упала со стула, – возразила она.

– Все правильно. Нам же ничего не известно о ней. А кофе и белье, возможно, просто совпадение. Пожалуй, все началось с нападения на базе нацистов. Она испытала сильный шок. Ее мучило чувство вины из-за того, что один человек из их группы чуть не умер. Панический страх. Ей захотелось избавиться от всего этого, – согласился Рикард и покачал головой. Они же на самом деле ничего не знали об Ильве, кроме того, что рассказала Линн. Но она тоже не общалась с ней несколько лет, пока та внезапно не появилась у нее на пороге пару дней назад.

Мария задумчиво посмотрела на грязно-серый потолок.

– Такая возможность существует, – констатировала она. – Но в нее, значит, не верит Линн? А кого конкретно Ильва просила ее проверить?

– Ильва боялась, что нацисты внедрили к ним своего человека. То есть в группу АФА, вместе с которой она вторглась в их дом, – объяснил Рикард.

– А они могли сделать что-то такое? – спросила Мария.

Рикард задумчиво окинул взглядом комнату. Пустые стены. Никаких политических плакатов или хотя бы обычных картин. Чистый пол без следов крови, которые указывали бы на борьбу. И тело не имело никаких соответствующих повреждений.

– Это выглядит надуманным. Но, конечно, такого нельзя исключать, – ответил он. – Сначала засада в доме. Потом странное самоубийство.

Мария подняла пинцетом к свету волос, собираясь опустить его в пакет для улик.

– Не ее цвет. Но он может принадлежать кому-то из ее друзей, которые бывали здесь. И мне особо не верится в причастность нацистов к ее смерти. Почему тогда? Они же знали, что члены АФА наведаются в их дом, и приготовили им достойную встречу. А потому вряд ли могли отомстить потом. И они к тому же уже сильно избили Эзги, – сказала она и, сунув пакетик с волосом в свой рюкзак, добавила: – И если они действительно хотели запугать АФА, зачем обставлять смерть Ильвы как самоубийство? Им следовало просто застрелить ее, это выглядело бы как явное послание.

– Да, но ведь и Павичу, и Рессель известно, что у нас есть их имена. Они, пожалуй, захотели бы отомстить, не привлекая к себе внимания. Или защитить своего человека от разоблачения, – возразил Рикард.

Он подошел к полке и вытащил из нее несколько книг. Это оказались учебники для студентов юридических факультетов. По международному праву. По экологическому праву. Неожиданно много законов и инструкций, если учесть анархистское прошлое Ильвы. Он принялся рассматривать следы пыли. Поднял несколько сборников учебных материалов, засунутых поверх учебников, а потом позвал Марию, которая стояла на коленях в прихожей с прижатой к полу пластиковой пленкой.

– Кто-то, похоже, недавно вынимал все книги. И поднимал сборники учебных материалов. Самые пыльные лежали внизу, – сказал он.

– Кто-то обыскивал квартиру? – предположила она.

– Или Ильва просто ленилась убираться и сама искала что-то, – ответил он.

Мария осторожно оторвала желатиновую пленку от пола и подняла ее к свету. Никаких следов обуви. Только немного пыли и зерен песка.

– Зато здесь никаких проблем с уборкой. Идеальная чистота, – сообщила она и покосилась на брошенные в углу кроссовки. – Кто прибирается, собираясь сунуть голову в петлю?

У нее по коже пробежала дрожь, когда она представила себе молодую белокурую женщину, болтавшуюся под потолком. Почему она поступила так? Внезапно поняла что-то? В то же время, насколько Мария знала, в закрытых группах, членов которых связывали общие идеи, люди зачастую испытывали очень сильные эмоции. Пожалуй, Ильва почувствовала себя неспособной повлиять на общество, по ее мнению, двигавшееся в неверном направлении. Борьба за новый мир измотала ее, и она в конце концов сдалась.

«Если она все-таки повесилась сама», – подумала Мария и тяжело вздохнула.

Она сфотографировала пол в прихожей, открыла входную дверь и приложила желатиновую пленку к бетонному полу лестничной площадки. Похоже, на ней проявилось несколько отпечатков, принадлежавших, судя по всему, валявшейся в прихожей обуви.

Она оцепенела.

Нечеткий след грубой подошвы виднелся в углу пленки. Обувь, пожалуй, была 45-го размера. След перекрывал другие отпечатки. На пути с лестничной площадки в квартиру.

– Кто-то, похоже, приходил к Ильве. Мужчина, – сообщила она и показала пленку Рикарду, который подошел к ней.

– О’кей. Но это мог быть почтальон, – сказал он.

– Или ее убийца. Возможно, тот, кто охотится за всей группой. Нам, кстати известно, кто еще входит в нее? – поинтересовалась Мария.

Рикард покачал головой.

– Избитая девица, Эзги, все еще не рассказала, кто составлял ей компанию. У нас есть лишь пара имен, которые назвали ее родители. Антон и Фредрик, если я правильно помню. Но Линн должна знать. Кто-то из группы нашел ее и рассказал о случившемся с Ильвой, – ответил он.

«Но это вовсе не значит, что она назовет их нам», – подумал он. Пусть они вместе занимались несколькими делами и знали друг друга уже почти год, по его мнению, Линн по-прежнему особо не стремилась помогать правоохранительным органам. Даже если она попросила его присмотреться к этому самоубийству, вряд ли стоило рассчитывать, что она намеревалась выдать им своих бывших политических друзей. А если речь шла о возможном лазутчике нацистов, то Линн, скорей всего, хотела провести собственное расследование, прежде чем снова обращаться в полицию.

– Соседи не видели ничего странного. А когда Ильва виделась с родителями пару недель назад, все было как обычно. Они с сестрой собирались прокатиться в следующем месяце в Берлин и загодя заказали билеты. А отец собирался помочь ей со статистикой для дипломной работы, которую нужно было сдать на этой неделе. Именно поэтому он и отправился к дочери, когда она не пришла, – сказала Мария, листая на своем телефоне отчет, полученный по электронной почте из полиции Флемингсберга, когда Рикард завернул в полицейский гараж, расположенный под Крунубергским парком.

– Точно как утверждала Линн: никаких признаков депрессии или мыслей о самоубийстве. А еще ее мобильник пропал. И это выглядит странно, – добавила она.

– Может, и нет. Если верить СЭПО, члены АФА постоянно меняют телефоны, – возразил Рикард. – Если она задумала совершить самоубийство, то, наверное, сначала избавилась бы от мобильника. Мне стоит узнать мнение Линн по этому поводу. Затем надо посмотреть, что сможет сделать лаборатория с собранными тобой материалами, и только тогда мы будем решать, надо ли официально начинать расследование убийства. Но прежде всего мы должны связаться с другими членами группы Ильвы.

– Да. Узнать, не угрожал ли им кто-то. Не охотятся ли за ними, – поддержала его Мария.

«Хотя это же, наверное, перманентное состояние для любого члена АФА», – подумала он. И все равно Линн, пожалуй, была права. В их группу проник враг.

Агент нацистов, который уже совершил убийство, чтобы избежать разоблачения.