Одинокие души

Глава 1 Начало

Я откладываю газету, не находя сил дочитать до конца. Холод пробегает по спине. Вова учился со мной в одном классе. Я неплохо его знала, мы даже пару раз пересекались на общих мероприятиях, и становится жутко не по себе от того, что теперь и его имя числится в списке шестнадцати погибших за последние четыре месяца.

Я встаю из-за стола и иду к себе в комнату.

Несмотря на приближение зимы, дома царит отвратительная жара. Я распахиваю окно и пытаюсь успокоиться. Мысли об изуродованном теле Ситкова не собираются покидать голову. Фотография с места преступления так и стоит перед глазами: его заломанные руки, лужа крови, синее от холода лицо. Я встряхиваю плечами.

– Лия, ты не собираешься с нами? – спрашивает мама, и я испуганно вздрагиваю. Она поднимает перед собой руки. – Прости. Не хотела напугать.

– Не могу… – Вижу: мертвое тело Ситкова. Вот он жив, вот – мертв. – Я дома останусь.

– Уверена? Мы достаточно хорошо общались с матерью Вовы, и было бы неприлично прийти на похороны без тебя. Он ведь твой одноклассник.

– Уже нет. – Я пугаюсь от своего же ответа. Смотрю на маму и чувствую себя ужасно неловко. – В смысле… – добавляю я, заламывая пальцы, – …в смысле мне не по душе идти к Ситковым.

– Страшно?

– Еще как. До сих пор не могу поверить в то, что он умер.

Мама поджимает губы и понимающе кивает.

– Ты права. Некоторые вещи не поддаются никаким объяснениям. И все же…

– Нет, – перебиваю я. – Пожалуйста, позволь мне остаться дома. Я не хочу видеть слезы матери Вовы, не хочу смотреть на его фотографии, не хочу есть остывшую еду и поддерживать разговор с незнакомыми людьми. Это чересчур для меня.

– Ладно, – сдается она. – В таком случае проследи, чтобы твоя сестра вернулась до девяти. Хорошо? Завтра рабочий день, и вам в школу.

Я киваю, наблюдая за тем, как мама выходит из комнаты. Вряд ли она знает, что Карина уже несколько месяцев подряд приходит домой далеко не к девяти. К тому же я все чаще начала замечать отеки, синяки и порезы на ее руках, шее, порой даже на лице. Это пугает меня и жутко злит, но когда я спрашиваю, где она шляется, Карина нагло улыбается и не отвечает, словно в глубине души радуется новой порции ушибов. Утром сестра обычно замазывает синяки дешевым тональным кремом и, не задерживаясь в одной комнате с родителями больше чем на две минуты, убегает в школу.

Иногда мне хочется схватить ее за плечи и с силой встряхнуть. Хочется крикнуть: «Что ты творишь? Почему не слушаешь меня, убегаешь из дома, когда каждую неделю в нашем районе пропадают или умирают подростки?» Но она не обращает на меня внимания. Это безумно раздражает, я старшая сестра, я главная, черт подери. Но Карина… Ей, видимо, наплевать. Абсолютно наплевать.

Захлопывается входная дверь. Я слежу за тем, как отъезжает машина родителей, и, задернув занавески, решительно выдыхаю. Если сегодня не увижу сестру дома вовремя, придушу ее собственными руками.

Затем меня вдруг накрывает странное чувство безысходности. Я ведь догадываюсь, где она, догадываюсь, почему на ее теле появляются синяки. Но мне не хочется признавать правду. Я упрямо отказываюсь верить в то, что Карина связалась с бандой подростков, которые славятся лишь тем, что у них абсолютно отсутствует чувство страха, совести и морали. Мне противно даже думать о том, что она проводит время с этими аморальными людьми, с этими животными.

Я вытираю руками холодный пот с лица и неуверенно оседаю на кровати.

Каждый подросток нашего района знает, что, едва наступают сумерки, на улицы выходят они.

Банда подростков. Место их гнездования: заброшенный парк аттракционов. Никто точно не знает, что они там делают, чем занимаются, но абсолютно все уверены: связаться с ними – подписать себе смертный приговор. Практически все из списка шестнадцати погибших проводили время с ними, и что теперь? Теперь их тела находят в районе парка и гадают: то ли подростки и правда сошли с ума и решили накладывать на себя руки ради забавы, то ли их убивают, толкая с моста, топя в реке или подставляя подножку на железнодорожных путях.

Мне всегда плохо, когда я думаю об убийствах, но сейчас все по-другому. Сейчас речь идет о Карине, и поэтому вместо недомогания я чувствую дикую злость. У меня внутри будто разгорается пожар. Я готова сорваться с места, схватить папино ружье и убить каждого, кто захочет причинить ей вред. И мне плевать на последствия. Я ощущаю огромную ответственность и прекрасно понимаю, что, сидя дома, сложив руки, позволяю Карине все глубже и глубже запутываться в сетях этой банды.

Не знаю, сколько проходит времени. Я плаваю в размышлениях несколько минут или часов, но неожиданно мои мысли прерывает звонок в дверь.

– О да. Слава богу! – выдыхаю я, выбегая из комнаты. Карина вернулась вовремя. Что ж, таким образом она спасла жизнь не только себе, но и мне. Замечательная новость. – Клянусь, приди ты еще минут на десять позже! – восклицаю я, открываю дверь и вижу на пороге Лешу. – Черт…

– Черт? – удивляется он. – Я так плохо выгляжу?

– Я думала, это Карина, – признаюсь я и пропускаю парня вперед. – Она как всегда задерживается.

– Твоя сестра идиотка. – Он произносит это с явным укором, но я даже не пытаюсь переубедить его. Она – идиотка, зачем отрицать? – Ты сказала ей, что те парни опасны?

– Ты же знаешь, что сказала.

– Почему же тогда она не дома?

– Откуда мне знать? – Я захлопываю дверь и взволнованно заправляю за уши непослушные волосы. – Может, они держат ее? Может, она не в состоянии уйти?

– Умоляю тебя…

– А что? Что я должна думать?

– То, что Карина попала в плохую компанию.

Леша – мой единственный и, пожалуй, самый лучший друг. Его слова, все его выводы – мои слова, мои выводы. Мы неоднократно обсуждали данную ситуацию, я даже просила его поговорить с Кариной. Но все бесполезно. Такое чувство, будто мою сестру подсадили на наркотики и теперь она не может сидеть дома, потому что ей необходима очередная доза.

– Я думала, ты на похоронах, – тихо протягиваю я и смотрю на Астахова. Его каштановые волосы растрепаны, словно он только что проснулся. – Кажется, у Ситковых соберется вся школа.

– Не для меня такие сборища, – горько усмехается парень. – Как по мне, так похороны – это пустая трата денег.

– Почему?

– Сама подумай. Приходят незнакомые люди, начинают говорить о уже мертвом человеке так, словно он был их лучшим другом, едят, пьют далеко не вишневый компот. К чему все это? Я считаю, прощаться с человеком должны только близкие. Никого лишнего: родители и лучшие друзья.

– Наверное.

Астахов кивает и бредет на кухню. Там по-хозяйски наливает себе воды и вновь поворачивается ко мне.

– А ты чего не пошла?

– По той же самой причине, что и ты. – Сажусь за стол. – Тошнит меня от похорон. Не люблю мероприятия, в которых главную роль исполняют покойники.

Леша усмехается и растирает руками лицо. Только сейчас я замечаю, что парень выглядит уставшим. Задумываюсь: может, он подавлен смертью Вовы? Они иногда общались на перемене, но вряд ли это сделало их друзьями.

– Послушай, Лия, – медленно начинает он, и я выплываю из мыслей. – Мы должны что-то сделать, иначе потом будет поздно.

– О чем ты?

– Я о Карине.

– И что мы можем сделать? Моя сестра сошла с ума, и единственное, чем мы можем ей помочь, это упрятать в психушку.

– Понимаешь… Я уже сталкивался с таким! – с горечью признается парень. – Ничем хорошим подобные вещи не заканчиваются, поверь мне.

– Я знаю.

– Так что давай расскажем твоим родителям.

– О да, давай! А потом нас с Кариной обеих запрут дома до сорокалетия!

– Но тогда она хотя бы будет цела, понимаешь? – Леша подходит ко мне и смотрит в глаза так серьезно, что я буквально ощущаю, как на мои плечи ложится все больше и больше ответственности. – Твоим родителям пришлось многое пережить. Они ужасно переносили то время, когда ты была в больнице.

– Но я…

– Не перебивай меня. Дослушай. – Он выдыхает. – Им было очень трудно, Лия. Я видел это. Твоя мать не находила себе места, она каждый день прощалась с тобой и жила в страхе, что ты не очнешься. Не позволяй ей пережить это снова.

– Не нужно напоминать мне. Пусть я не помню, что было до моего пробуждения, я отлично запомнила то, что происходило после. – Мне больно слышать о больнице. Больно даже думать о ней. Сразу ощущаю запах лекарств, ощущаю иголки в руках и невообразимое чувство страха. Я пролежала в коме две недели, а когда очнулась, осознала, что из моей памяти выпал целый год. Целый год жизни, полной ощущений, событий, эмоций – он просто исчез! Доктора сказали, что я потеряла память от сильного удара по голове. Позже я узнала, что упала с пятиэтажного здания. Все называли мое выздоровление чудом, я же считала это некой стеркой, которой воспользовалась моя судьба, дабы избавиться от чего-то плохого и ненужного. С тех пор прошло четыре месяца. Я полностью восстановилась, жизнь стабилизировалась, но мне до сих пор кажется, что это «ненужное» было чем-то важным. Чем-то слишком близким и родным.

– Лия, – Леша, как всегда, выводит меня из транса своим серьезным, взрослым тоном, – ты должна что-то сделать, иначе мы потеряем Карину. Нам с тобой прекрасно известно, что она так долго не с подругами веселится, играя в шахматы, так что нужно действовать.

Его слова действуют на меня словно красная тряпка на быка. Я вдруг понимаю, что единственное, чем могу помочь сестре, это самостоятельно вызволить ее оттуда.

– Хорошо. Тогда я иду в парк.

Я резко срываюсь с места и иду в свою комнату. Когда я натягиваю на плечи теплую кофту, рядом появляется Леша.

– Ты меня неправильно поняла! – растерянно восклицает он. – Я имел в виду, давай обратимся к взрослым, давай привлечем полицию, но никак не давай разберемся сами!

– А мы и не будем разбираться сами. – Парень облегченно выдыхает, и тогда я продолжаю: – Ты со мной не идешь, так что разбираться я буду одна.

– Что?

– Будь на связи. – Я несусь по коридору и останавливаюсь возле двери, чтобы надеть пальто. – Я позвоню, если что-то пойдет не так.

– То, что твоя сестра идиотка, мы уяснили, но ты ведь в своем уме! Куда ты собираешься? – недовольно восклицает Леша и хватает меня за локоть. – Ты никуда не пойдешь, ясно?

– Карина в опасности, и ты прав – я должна что-то сделать.

– Но ты ничего не можешь! Господи, Лия, ты обычный подросток. Что ты сможешь предпринять против целой банды?

– Я не знаю, – честно признаюсь я и развожу руками. – Я надеюсь, что у меня получится просто схватить сестру за шиворот и по-тихому утащить домой. Затем мы спокойно обсудим ее поведение, она пообещает больше не шляться с этой бандой, и мы мирно уснем под звуки завывающего ветра за окном.

Я открываю дверь, но Леша тут же закрывает ее, преграждая мне путь.

– Ты спятила.

– Господи, Леш. Просто верь мне! – горячо протягиваю я. – Я не знаю почему, но мне кажется, что я поступаю правильно. Ты… – растираю руками лицо, – ты же знаешь, что это так. У меня нет выхода. Я должна помочь Карине, и тебе меня не остановить.

Парень думает несколько секунд.

Затем он уверенно выхватывает из моей руки ключи от квартиры и смотрит на меня так серьезно, что мне даже становится не по себе.

– Во-первых, одна ты никуда не пойдешь. Во-вторых, до парка в это время ходит мало автобусов, так что моя помощь тебе понадобится в любом случае. И в-третьих, – он тяжело выдыхает и открывает за своей спиной дверь, – прости меня за то, что я позволяю тебе это сделать.

– Спасибо. – Я кладу руку на плечо парню. – Спасибо тебе.

– Рано меня благодарить, – грустно протягивает Леша, и мы выходим из квартиры. – Будем праздновать, когда вернем твою сестру домой. – Через минуту он добавляет: – Если вернем.

– Не говори так. – Я иду на несколько шагов впереди и чувствую, как его взгляд прожигает мне спину. – Мы вытащим Карину.

– Все слишком серьезно. Эта банда опасна. Ты думаешь, ребята из нашей школы пропадают, потому что теряются в округах Питера? Они умирают, Лия!

– Не нагнетай обстановку.

– Я просто хочу, чтобы ты понимала, на что идешь.

– Конечно, я понимаю.

– Тогда почему ты еще не звонишь родителям?!

– Потому что после разговора с ними и мне, и Карине придется туго, – недовольно чеканю я и отталкиваю дверь подъезда. – Неужели ты не понимаешь, насколько сильно изменится наша жизнь, узнай они правду? Карине запретят выходить из дома, мне же перестанут доверять, так как я упорно несколько недель подряд говорю маме, что сестра приходит домой очень рано. Но что, если Карина не в таком плохом положении, как мы думаем? Что, если сейчас мы придем за ней и на этом все закончится? В этом случае привлечение родителей совершенно бессмысленно.

– Но что, если все именно так, как мы с тобой предполагаем? – устало спрашивает Леша и открывает мне дверь своего нового черного «Рено». – Что, если твоей сестре и правда не хватит только нашей помощи?

– Вот тогда и привлечем родителей, – садясь, заключаю я.

– Мы идиоты, как и твоя сестра! – восклицает парень и закрывает за мной дверь. Затем он обходит машину, усаживается за руль и отрезает: – Идиоты, и точка!

– Я и не спорю, – усмехаюсь я, хотя смех совершенно не уместен. Я смотрю на друга, на то, как напряжены его плечи, как крепко пальцы сжимают руль, как испуганно его лицо, и вновь смеюсь. – Леш, прекрати!

– Что? – недоуменно спрашивает парень. – Что не так?

– Прекрати волноваться!

– А ты прекрати смеяться. Мой испуг хотя бы оправдан.

– Прости. Нервы.

Леша горько улыбается и громко выдыхает:

– Мы с тобой отличная команда. Возможно, все и правда пройдет безболезненно.

– Мне ужасно жаль, что я втянула тебя.

– Я сам втянул себя, так что даже не начинай. Лучше подумай, что мы с тобой будем делать. Каков план, кэп?

– Ну… – Я смотрю в окно на размазанную картину города и прикусываю губу. – У меня нет четкого плана. Мы просто должны найти Карину, вывести ее из парка и, если понадобится, силой затащить в машину.

– Ты, наверное, забыла, что вокруг твоей сестры будет много недружелюбных людей.

– Я помню, но надеюсь, что сегодня у них будет хорошее настроение.

– Какой отличный план! – с сарказмом восклицает Леша. – Теперь я точно уверен, что мы уйдем живыми!

Я закатываю глаза и поникаю на сиденье. Астахов прав: план паршивый. Но что я могу против банды оголтелых преступников?

Уверенность начинает испаряться. Так и хочется крикнуть Леше, чтобы тот сильней нажал на газ, иначе вместо адреналина мной завладеет паника. Но я молчу. Пялюсь в окно и не могу даже пошевелиться.

Когда Астахов останавливается около ворот парка аттракционов, я чувствую, как сводит живот. Мне становится по-настоящему страшно, как бывает, если смотришь фильм ужасов один, в темноте, на полную громкость. Пальцы мертвой хваткой держатся за одеяло, глаза прикованы к экрану, тело отказывается шевелиться.

Я сейчас испытываю нечто похожее.

В голове возникают вопросы: что я здесь делаю? Кому и что пытаюсь доказать? Я не нахожу ответов.

– Готова? – Голос Леши где-то далеко. Не понимаю, как киваю, как выхожу из машины, как иду в парк. Разум отказывается принимать тот факт, что я решилась на нечто подобное, но сердце упрямо тянет меня вперед.

Сначала я слышу музыку: тяжелый рок, металл, похожий на скрежет железа. Музыка становится громче, по мере того как мы приближаемся к аттракционам, затем становится просто оглушающей. Впереди показываются люди: много людей. Раза в три больше, чем я предполагала, и у меня потеют ладони.

– Надень капюшон, – командует Астахов, и я послушно натягиваю капюшон на лицо. – Нам ни к чему выделяться.

– Как их много, – шепчу я. Мои глаза широко раскрываются: я вижу толпу, стоящую около заброшенного колеса обозрения. Люди смеются, кричат, разбрызгивают пиво в разные стороны. Кто-то танцует, кто-то лежит на ледяном асфальте, кто-то кричит или дерется – полный хаос, изумительная свобода, которая не приносит ничего хорошего. Все без исключения одеты в темную одежду. У многих татуировки, пирсинг. Боже мой, может, это секта? – Надо найти Карину и сваливать отсюда.

– Полностью с тобой согласен.

– Разделимся. – Мой голос уверенный, так что Леша кивает и отдаляется от меня в противоположном направлении. Если бы он только знал, что творится у меня внутри. Не отошел бы от меня ни на шаг.

Я выдыхаю и продолжаю приближаться к толпе.

Значит, вот как выглядит эта знаменитая банда. Свора пьяных подростков, которая не в состоянии контролировать себя и свои желания. В каждом из них я вижу потенциальную угрозу. Им абсолютно плевать, что я прохожу рядом или пробираюсь в глубь их норы, но в любой момент они могут сорваться, как дикие собаки. И тогда мне придется несладко.

Оглядываюсь и вижу костер рядом с будкой, где когда-то продавали билеты. Костер не просто большой, он огромный. Языки пламени тянутся к темному небу и освещают все на десятки метров вокруг. Несмотря на то что я стою на приличном от огня расстоянии, я чувствую безумное тепло, и мне хочется подойти еще ближе.

Внезапно толпа начинает расступаться. Меня сносит волной в сторону и прижимает к какому-то толстому парню. Не думаю, что он замечает. Образовывается некая дорожка. Я вытягиваю шею, чтобы увидеть, для кого ее сделали, но не могу подняться на носочки. Все стоят так близко, что мне страшно здесь задохнуться.

Неожиданно толпа начинает выкрикивать: «Шрам! Шрам! Шрам!» Люди поднимают руки вверх, девушки дико визжат, парни рычат, словно одичавшие звери. Поднимается гул. Толстый незнакомец резко взмахивает руками, и на меня едва не выливается его пиво. Он не обращает на это внимания. Впрочем, я не удивляюсь. Лишь пытаюсь отойти в сторону, правда, это оказывается совсем непросто.

– Шрам! – орет он. – Шрам! Ты его видишь? – он неожиданно обращается ко мне, но я растерянно примерзаю к месту. – Видишь его? Он уже пришел?

Он? Удивленно вскидываю брови. Шрам – это человек?

Девушки рядом со мной визжат, словно их только что проткнули ножом. Означает ли это, что тайный предводитель наконец-то здесь?

– Чушь, – бросаю я и собираюсь продолжить поиски Карины, как вдруг все затихают.

Растерянно останавливаюсь: какого черта происходит? Почему никто не двигается? Наступает такая мертвая тишина, что самым громким звуком оказывается биение моего сердца. Судорожное биение. Мне становится не по себе.

Тянусь за телефоном, собираясь позвонить Леше, услышать, что он нашел Карину, и немедленно сбежать, как вдруг все начинают медленно стучать ногами по асфальту. Будто гром, их удары эхом разносятся по парку, а у меня кровь стынет в жилах. Не удивлюсь, если мои глаза стали огромными от ужаса. Выпускаю из руки сотовый и осматриваюсь: я нахожусь в центре чего-то странного, опасного, необъяснимого. Разум кричит: уходи, Лия, уходи скорей! Но сердце не позволяет ему взять надо мной власть, произнося тихо, но уверенно: останься. Ты именно там, где должна быть.

Это сборище подростков похоже на стаю. Их первобытное желание свободы, страсти, огня пугает и завораживает одновременно, и я буквально чувствую, как мурашки пробегают по спине, как загорается сердце внутри, как в глазах блестят азарт, адреналин, пламя. Я внезапно ловлю себя на мысли, что соскучилась по такому чувству.

И только через несколько секунд я начинаю задумываться: почему соскучилась, если раньше никогда не испытывала ничего подобного?

– Сегодня новый день, – неожиданно провозглашает мужской голос, и я поднимаю глаза на будку рядом с костром. На ее крыше стоит высокий парень. Он в тени, и поэтому я вижу лишь расплывчатый силуэт. – Новая ночь в нашем с вами распоряжении. Как вы знаете, я не силен по части громких слов, поэтому не буду тратить время на опровержение сложившегося стереотипа и скажу лишь одно: посвящение продолжается! – Толпа одобряюще кричит и вновь вскидывает вверх руки. – Наши новички готовы к новым испытаниям и уже ждут, когда же придет их время доказать свою принадлежность к нашей стае! – «Стае»? Мне становится страшно от того, что мой выдуманный термин является названием этого сборища. – Не будем томить их! Два испытания позади! Нам предстоит еще пять, а пока… – Парень замолкает, на что толпа так же стихает. Он игриво улыбается, раскидывает руки в стороны, закрывает глаза и шагает с трехметровой будки вниз. Кто-то взвизгивает, я же зажимаю рот ладонью. Парень спокойно приземляется на ноги, встает и вновь одаряет всех своей очаровательной улыбкой. Языки пламени освещают его лицо, и теперь я понимаю, почему люди выкрикивают слово «шрам». – Не дайте ночи пройти зря.

Толпа вновь дико орет, а я никак не могу оторвать взгляд от огромного шрама на лице предводителя. Рана начинается около левого глаза и неровной линией идет вниз по щеке, подбородку, шее… Мне и в голову не может прийти, что же должно было случиться с человеком, чтобы оставить после себя такой отпечаток. Наверное, нечто ужасное.

– Лия! – Я ощущаю на себе чью-то руку и с силой выворачиваю ее в сторону. – Ты что делаешь?!

Поднимаю глаза и понимаю, что передо мной Леша.

– Прости, я… – отпустив локоть парня, растерянно хмурюсь. – Понятия не имею, как я это сделала.

– Не важно. Карины нигде нет.

– Что?

– Я не смог ее найти.

– Она не могла уйти далеко.

– Зря мы пришли, – шепчет Леша, и я замечаю, как пульсируют вены на его шее. – Я не должен был позволять тебе.

– Перестань. Похоже, им все равно, есть мы или нет. Этих подростков занимают совсем другие мысли.

– Ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь!

– Господи, Леш, что за паника? – отмахиваюсь я. – Все идет гладко, так что перестань пугать меня.

– Мы должны найти Карину и как можно скорей убраться отсюда!

– Я и так этим занимаюсь, если ты не заметил.

– Лия, просто…

– Хватит! – Гляжу на друга. – Если тебе страшно, жди меня в машине. Я найду сестру и приду к тебе.

– Ты даже не пытаешься услышать меня!

Восклицание Леши тонет в новой порции криков. Люди двигаются за Шрамом, и я вскидываю брови. Что заставляет их прислуживать этому человеку? Почему подростки – неуправляемые, свободолюбивые эгоисты – слушают какого-то парня с отпечатком жизни на лице?

– Жди меня в машине, – бросаю я и уверенно иду за толпой. – Я найду Карину и вернусь к тебе.

Возможно, Астахов говорит что-то еще, но я не обращаю внимания. Его страх не должен помешать мне.

Новое столпотворение не дает мне возможности даже издалека увидеть, что же происходит в центре. Я подпрыгиваю – бесполезно. Осматриваюсь в поисках места повыше – безрезультатно. Тогда мне приходится воспользоваться проверенным методом.

– Пропустите, – отрезаю я и словно угорь извиваюсь между людьми.

Мои движения резки, просьбы похожи на приказы. Я знаю, что пришла в место, где свои законы, и стараюсь им соответствовать. Иного способа пробраться к центру просто не существует, так что приходится быть наглой и нахальной.

– Пропустите! – в последний раз восклицаю я и наконец оказываюсь в первом ряду. Передо мной стоит огромная квадратная установка. Первое, что приходит мне на ум – это гигантский аквариум. Я бы рассмеялась, если бы не видела данное сооружение своими же глазами. Стеклянный куб доверху наполнен водой, внутри колеблется чье-то тело. Люди вокруг отсчитывают время, Шрам стоит с секундомером в руке, тогда-то я понимаю. Черт подери, вот оно – посвящение новичков. Их испытывают на прочность. Правда, каким способом? Пытаясь утопить? Становится не по себе. Вряд ли обычный человек сможет продержаться без кислорода так долго. Да и кто пойдет на подобное? Это же чистой воды самоубийство!

Я присматриваюсь: внутри находится девушка. Ну и не сладко же ей приходится. Этот куб выглядит устрашающе, как и толпа, обволакивающая его. Неожиданно в моей голове возникает вопрос: может ли адреналин прибавить несколько минут без кислорода, когда страх воды, людей и закрытого пространства нагло их отнимает?

Я скрещиваю руки на груди и осматриваюсь: ну же, Карина? Где ты?

Неожиданно тело в аквариуме шевелится и медленно всплывает вверх. Однако когда девушка упирается руками в люк, она и все люди, окружающие куб, понимают: проход закрыт.

– Нет-нет! – кричит Шрам, указывая на секундомер. – Еще двадцать пять секунд.

Я озадаченно хмурюсь. Он ее не выпускает?

Девушка начинает сильно бить по люку, теребить ногами в стороны, но парень даже не шевелится. Сначала я ощущаю глупое недоумение: почему он не поможет ей? Потом мной овладевает паника: она ведь там задохнется! А затем меня поглощает дикий ужас: заложница разворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что это Карина.

Первое, что я делаю – это кричу, но мой возглас не слышен. Толпа орет настолько громко, что я теряюсь среди нее, словно спичка посреди пожара. Меня на автомате тянет к кубу, и я начинаю молотить по нему со всей силы, как ненормальная.

– Карина! Карина!

Сестра спускается чуть ниже и замечает меня. Схватившись одной рукой за горло, она прикладывает вторую к стеклу и что-то шепчет.

– Боже мой, – судорожно протягиваю я. – Боже, Карина! Помогите ей! Кто-нибудь!

Последний пузырек кислорода выходит изо рта моей сестры, и я вижу, как начинает оседать ее тело.

– Нет! Карина, нет! Выпустите ее!

Я срываюсь с места и непроизвольно несусь по лестнице к Шраму. Он удивленно замирает и смотрит на меня так, словно видит призрака.

– Отпусти ее! – верещу я и кидаюсь вперед, будто одичавшее животное. – Отпусти! Она умирает! Ей нужен воздух! Открой этот чертов люк! Открой его!

Парень молчит, стоит все так же без движения, словно статуя. Его бездействие злит меня, и тогда я сама нагибаюсь над рычагом и пытаюсь потянуть его на себя.

– Прошу, помоги мне! Пожалуйста, она же задохнется!

– Еще лишь тринадцать секунд, – холодно произносит парень, и меня одолевает такой безумный гнев, что я готова разбить куб собственными руками. – Правила для всех едины.

– Господи. – От безысходности я готова расплакаться. – Ну же! Давай! – Я тяну рычаг и не могу понять, почему он не подчиняется? – Давай же!

Время на исходе. Люк даже не сдвинулся с места, и тогда мой взгляд падает на биту.

Она лежит совсем рядом, в метре от меня. Какое простое и одновременно безумное решение. Неужели выхода из куба нет? Неужели испытание проходил не тот, кто находился под водой, а тот, кто смотрел на него? Не понимая, что делаю, я хватаю тяжелую биту, спрыгиваю с куба и, размахнувшись, ударяю по стеклу.

Толпа отпрыгивает назад и в смятении утихает. Наверное, я первая, кто решился пойти против системы.

Еще один удар. Стекло треснуло.

– Карина! – ору я, увидев, что сестра лежит на дне аквариума. – Нет!

Я вновь размахиваюсь и на этот раз полностью избавляюсь от преграды. Вода мощным потоком набрасывается на меня и утаскивает за собой подальше от куба, подальше от толпы. Осколки царапают кожу, застревают в одежде, но я не обращаю на это внимания. Подрываюсь с асфальта, кидаюсь к сестре. Она совсем бледная, практически прозрачная.

– О, боже мой, Карина. – Я падаю рядом с ней на колени, прохожусь руками по ее светлым волосам, тянусь к лицу. Дыхания нет. – Даже не думай! Слышишь? Даже не думай об этом!

Я вдыхаю воздух в ее рот и начинаю делать массаж сердца. Раз, два, три. Еще один вдох. Раз, два, три. Вдох. Раз, два…

Сестра резко выгибается и выплевывает застрявшую в горле воду. Тяжело и громко задышав, Карина испуганно выгибается на холодном асфальте и цепляется за мою руку так крепко, что мне становится больно.

– Боже мой, – шепчу я и обнимаю сестру. – Никогда больше не пугай меня так.

– Лия? Я… я не понимаю…

– Ты кто такая? – внезапно спрашивает меня мужской голос, и я поднимаю голову. Шрам нависает надо мной, будто грозовая туча. Его лицо злое, глаза черные, как у акулы. – Отвечай!

– Я не хочу проблем, – тихо начинаю я, соображая, что же делать. Идти на конфликт было бы глупо, хотя о чем это я? Конфликт был неизбежен. – Я пришла за сестрой. От вас мне ничего не нужно.

– Ты пришла в чужой дом и решила, будто можешь вести себя так, как тебе вздумается?

– Но Карина могла умереть!

– Твоя сестра сама пошла на это! – заключает Шрам. – И мне наплевать, благими ли были твои намерения. Ты вторглась на мою территорию.

– Я сейчас же уйду. – Встаю, поднимая за собой Карину. – Прошу, позвольте нам уйти, и мы больше никогда сюда не вернемся.

– Твои извинения – бред. Мне плевать на них. – Я буквально чувствую, как исходит гнев от его взгляда. Даже поза кажется опасной. – Теперь придется платить. Вот только каким способом…

– Я ведь ничего плохого не сделала! – Мой голос уверенный, хотя внутри бушует неизведанный ранее страх. – За что платить? За то, что я спасла сестру?

– За то, что ты – чужая. – Толпа поддерживает его высказывание. – Ты не из стаи.

– Прошу, – вновь повторяю я и подхожу чуть ближе к Шраму. – Прошу, отпустите нас, мы с вами больше никогда не пересечемся. – Заметив непоколебимость в его взгляде, я судорожно выдыхаю. – Тогда отпусти хотя бы Карину. Я не позволю причинить ей вред. Делайте со мной что хотите, только ее не трогайте, прошу.

Неожиданно парень улыбается. Я озадаченно хмурюсь, не понимая резкую смену его настроения. С чем она связана? С тем, что я дрожу от страха? Или с тем, кто Карина едва стоит на ногах?

– Готова отдать жизнь за сестру. Благородно. – Я киваю. – Знаешь, что мы ценим в нашей стае? Всего три простые вещи: свободу, бесстрашие и…

– Самоотверженность, – одновременно с ним шепчу я.

Шрам продолжает:

– Желание поставить жизнь другого члена стаи выше своей есть повод для нас уважать и восхвалять тебя. Но есть одно «но». – Я задерживаю дыхание и выдыхаю, только когда он жестко и громко чеканит: – Ты – чужая.

Люди вокруг вновь орут, одна девушка, совсем молодая, выходит немного вперед и кричит:

– Чужая!

Меня пугает поведение толпы: что им от меня надо? Почему они хотят причинить мне вред? Словно гигантский механизм, подростки подчиняются Шраму и соглашаются со всеми его словами, со всеми его выводами. Более того, я сразу поняла, что попроси он их спрыгнуть с моста – они спрыгнут. Попроси задержать дыхание на пять минут – и они задержат. Попроси лечь под поезд – и они послушаются.

Череда подростковых самоубийств не выдумка. Только теперь я знаю причину.

– И как мы накажем гостью? – громко спрашивает Шрам, и подростки начинают нервно смеяться, переглядываясь друг с другом. Я крепче сжимаю сестру за плечи и выпрямляюсь: хочу казаться выше и уверенней. Но в любом случае все выходит из-под моего контроля. – Мне кажется, нужно прибегнуть к традиционному методу. – Я сглатываю и сосредоточенно смотрю на парня. – Ты позволила себе слишком много, перешла черту. Я бы простил подобное жертвоприношение, если бы не материальный ущерб, который ты нам нанесла.

– Материальный ущерб? – Невозможно поверить, но я смеюсь. Нервы, наверное. – Ты собираешься наказать меня за то, что я разбила ваш самодельный аквариум?

– Да, именно так.

– Не пытайся провести меня. Я не знаю, кто ты и что тебе от меня нужно, но со мной подобные фокусы не пройдут. Это испытание изначально было сделано для того, чтобы разбить стекло.

– Неужели?

– А как ты еще объяснишь то, что рядом с кубом была бита? Ваш слоган: свобода, бесстрашие и самоотверженность. Это значит, что кто-то из толпы должен был схватить ее и избавиться от стекла в считаные секунды. Но почему-то никто этого не сделал.

– Возможно, потому что ты не позволила никому до этого додуматься?

– О чем ты? – Как же мне страшно. Я пытаюсь говорить громко, четко, уверенно, но внутри буквально умираю от дикого ужаса. – Еще пара секунд, и Карина бы умерла!

– Это было бы печально…

– Боже, да ты псих.

– Если бы мне нужно было услышать твое мнение, я бы спросил. – Шрам недовольно сужает глаза и приближается ко мне. – Мы решим проблему радикально. Я отпущу тебя, но сначала пройди испытание.

– Испытание?

– Да, классика жанра. Ты против одного члена моей стаи.

– Подожди. – Я не могу понять, о чем он. Хочется спросить у окружающих: он ведь шутит? Правда? Это шутка? Но вряд ли Шрам бросает слова на ветер, и я сконфуженно поникаю. – Предлагаешь мне драться?

– Кто же будет твоим соперником? – Проигнорировав мой вопрос, парень проходится взглядом по толпе и ухмыляется. Подростки кричат, поднимают ладони, рвутся вперед, и моя голова идет кругом. Господи, если бы столько желающих было меня спасти. – Саша – отличный боец, а может, Костя?

– Драться с ней буду я.

Неожиданно в центр выходит высокий парень. Прежде чем оценить его лицо, я обращаю внимание на мускулистые руки, широкую спину. Мне уже хочется закричать от ужаса и убежать, но потом я смотрю ему в глаза и прирастаю к месту. В глазах у него лишь безразличие и холод. Я вдруг понимаю, что Леша был прав – живой выйти отсюда будет слишком сложно.

– Ты? – Шрам искренне усмехается. – Вот это развлечение на ночь!

– Включай секундомер! – рявкает парень. – Засечем, за сколько секунд я ее вырублю.

– Подождите! – с вызовом кричу я. – Я не собираюсь ни с кем драться!

– Тебя никто не спрашивает.

– Еще как спрашивает! Это несправедливо! Тебе достаточно ударить меня один раз – и все, я в нокауте! В чем же тогда смысл поединка?

– Хватит разглагольствовать! – недовольно протягивает мой соперник и встает в оборонительную позу. – Или ты пытаешься защититься, или я тебя убью.

Ужас пробегает по спине, и я слышу, как дико стучит в груди сердце. На несколько секунд меня прорезает тьма, остаюсь лишь я и глаза моего противника. Его холодные, мертвые глаза.

Мне определенно не становится легче.

Начинаю отступать назад, как вдруг какая-то низкая девушка вырывает из моих рук Карину.

– Не трогай ее! – зло кричу я и кидаюсь к брюнетке. – Убери от нее свои руки!

– Остынь, гостья, – усмехается Шрам в тот момент, когда толпа рук толкает меня в центр круга. – Твоя сестра уйдет домой в целости и сохранности, если ты пройдешь испытание.

– Но я не пройду его.

– Главное – принять вызов: исход не так важен.

– Исход не важен? – нервно удивляюсь я. – Не важен?!

Не обратив внимания на мои крики, Шрам поднимает руку, и толпа начинает скандировать: «Макс! Макс! Макс!»

Отлично. Теперь я хотя бы буду знать имя своего убийцы.

– Деритесь! – командует парень, и меня сковывает ужас. Я прирастаю к месту и сверлю глазами противника. Неужели он не понимает, что я обречена? Неужели ему доставит удовольствие избить девушку, которая даже не успеет поднять на него руку?

Максим спокойно подходит ко мне и толкает в плечо.

– Ну что, готова, Чужачка? – издевательски спрашивает он.

Я не отвечаю.

При мысли о том, чтобы просить у него пощады, у меня начинает горчить во рту.

Глубоко вдыхаю и выставляю руки перед собой. Господи, может, я и смогу победить его? Может, у него есть слабое место, мне удастся найти его за первые несколько секунд? Может, он внезапно передумает и…

Живот пронзает резкая боль. В тот же момент я отлетаю в сторону от удара в плечо и буквально слышу, как внутри что-то ломается. В глазах темнеет, я кренюсь на бок и едва удерживаю равновесие. Люди вокруг продолжают скандировать имя моего противника. Они орут, смеются, кричат, и только я мечтаю проснуться и осознать, что все происходящее – страшный сон. Но желания так и остаются желаниями. Максим хватает меня за волосы и ударяет в живот, опять, только сильней, гораздо жестче, и я чувствую новую боль. Перед глазами взрываются краски: зеленый, синий, желтый. Аттракционы, лица подростков, асфальт – все смешивается, начинает кружиться. Я пытаюсь задеть парня, молочу руками в разные стороны, вялая, заторможенная, слабая, но он ставит мне подножку. Мое тело жестко падает, и я скольжу подбородком по холодной земле, не в состоянии даже крикнуть, даже расплакаться от боли. Затем Максим опускается рядом со мной. Он хватает меня за шею и наклоняется к моему уху так близко, что я ощущаю его горячее дыхание.

– Лежи и не двигайся, – шепчет он. Его приказ кажется мне странным, ведь я и так не могу пошевелиться. – Поняла меня? Ни одного движения!

Резко отпустив мою шею, парень поднимается с колен и громко выдыхает:

– Думаю, с нее достаточно.

– Ты правда так считаешь? – переспрашивает Шрам. – Она еще в состоянии помахать кулачками, ведь так? Ну же, гостья! Драка была слишком короткой, и мы не успели ею насладиться! Всего тридцать одна секунда!

– Отстань от нее, Стас, – вновь произносит Макс, и я даже сквозь боль замечаю, что он первый, кто называет его по имени. – Пусть идет домой и больше никогда сюда не возвращается.

Наступает молчание.

Я разрываюсь между тем, чтобы плакать от боли или плакать от унижения. Ноет все тело, все конечности. В глазах стоят слезы, в воздухе витает запах крови, и, кажется, это далеко не кровь соперника. Одно радует – плечо не болит: я его просто не чувствую.

– Ладно, – отрезает Шрам. – Я все равно не ждал большего.

Я вижу, как он разворачивается ко мне спиной и уходит. То же делают и остальные. Целая толпа людей проходит возле меня и даже не предлагает помощи, хотя выгляжу я наверняка паршиво.

Наступает тишина. Интересно, который час? Родители уже приехали? Обрадуются ли они, увидев меня в крови? Если они, конечно, увидят.

Я хочу перевернуться на бок.

– Черт… – Резкая боль пронзает спину. Я прикусываю губу, чувствую вкус крови и сжимаю руки в кулаки.

Мне трудно дышать. Легкие сдавлены после сильных ударов, ребра болят, едва я пытаюсь втянуть воздух. Но кроме физической боли я испытываю еще и нечто другое. Дикий стыд, позор и разочарование в себе. Я оказалась такой слабой, такой беззащитной и уязвленной. Парню хватило всего тридцати секунд, чтобы избавиться от меня. Неужели я настолько ничтожна?

Неожиданно я слышу слабый голос.

– Лия? – Мое лицо приподнимают чьи-то холодные руки. – Боже мой. Прости меня. Лия, ты меня слышишь?

– Карина?

– Господи, мне так жаль. Я… – Слова сестры обрываются, и она начинает плакать. – Я не хотела, я…

Неожиданно кто-то берет меня за плечи и медленно поднимает с асфальта. Я встаю на ноги, шатаюсь, пытаюсь разглядеть человека перед собой, но не могу даже удержать равновесие.

– Ох, как же он тебя… – протягивает женский голос. – Мог бы быть поделикатней с девушкой.

– Я не понимаю…

– И не надо ничего понимать. – Незнакомка перекидывает мою руку себе через плечо и начинает двигаться в сторону парковки.

– Кто ты?

– Кира. Я учусь с тобой в одной школе, забыла?

– Кира? – Мои мысли крутятся, пытаются воссоздать автопортрет человека, но вместо этого я лишь вяло оседаю в руках девушки. – Разве мы знакомы?

– Карина, прибавляй скорость, – проигнорировав мой вопрос, приказывает незнакомка. – Ты же не хочешь остаться здесь одна, правда?

– Я иду.

– Вот и отлично.

– Почему ты мне помогаешь? – спрашиваю я и поднимаю взгляд на девушку. – Ты же одна из них, зачем тебе проблемы?

– Не задавай лишних вопросов, Лия.

– Знаешь мое имя?

– Лия. – Открывается дверь машины, и мне становится тепло. – Никаких вопросов.