Одиссея Троглодита

1

– Вэй з мир! Ограбили! Убили! Шоб ты сдох, наконец, скотина! Шоб тебя переехал трамвай! – полная тётка в бигуди и застиранном халате, натянутом на неё, как кожа на барабан, прижимала к пышной груди руки, словно приготовилась петь романсы, и голосила сиплым контральто.

– Хеся! Ну шо ви визжите, как саксофон вашего Яши, шоб он был здоров? Софочка только прилегла отдохнуть… – в дверях кухни появилась невысокая женщина средних лет с носом, похожим на баклажан. – Шо ви орёте, шо вас убили, когда вас никто, таки, пальцем не тронул?

– Мадам Кацман, вот ви скажите мне, ради чего наша Партия призывает нас строить коммунизм? А? Скажите! Ради чего Гагарин полетел в космос? Ради чего, я вас спрашиваю?! Шоб любой босяк, и даже не босяк, а всякая скотина, могла ограбить честную женщину на её собственной кухне?! За это мы боролись с врагами?! Нет, ви скажите мне, мадам Кацман!

Кухня наполнялась жильцами. В дверях вырос здоровенный мужик в майке-алкоголичке и семейных трусах, из подмышки у него выглядывала сухонькая старушка, удивительно напоминавшая мышь, а за плечом маячила блестящая, как бильярдный шар, лысина.

– И ведь отошла только на минуточку! – продолжала верещать Хеся в бигуди.

Теперь она обращалась ко всем сразу. Одна полная рука была по-прежнему прижата к бюсту, а вторая театральным жестом указывала на заскорузлую от пригоревшего жира кастрюлю, бодро булькавшую на плите неаппетитным варевом.

– На одну только минуточку! А какая это была грудинка, мадам Кацман! Ей было не стыдно позировать для натюрморта, вот какая это была грудинка! Я купила её вчера на Привозе у тёти Цили, и весь Привоз рыдал от зависти вот такими слезами! – она предъявила публике внушительный пухлый кулак. – Два килограмма! Два килограмма роскошной грудинки!

Выглядывающий из-за плеча мужика в алкоголичке лысый дядька с хитрыми живыми глазами хихикнул:

– Мадам Эпельман, ви, случайно, не рыбачка? То, шо ви нам показываете, не влезет даже в чан для белья, не то что в эту каструльку!

Оскорблённая тётка, уперев руки в боки, повернулась к насмешнику, но тот благоразумно спрятался за спиной соседа.

– Шо такое? – рявкнул тот. – Я, таки, не понял!

– Троглодит! – взвыла тётка с новой силой. – Эта скотина спёрла грудинку прямо из супа! Шоб ему подавиться той грудинкой! Шоб он облез окончательно!

– А всё ви, Лёва! – внезапно вступила та, которую первая именовала «мадам Кацман».

– А при чём тут, дико извиняюсь, я? – изумился лысый, вновь появляясь за плечом соседа.

– А кто в прошлый раз не пожелал топить эту гнусную тварь? Кто предложил сослать его в Бердичев? Ви гуманист, Лёва?

– Таки я отвёз его в Бердичев!

– Тогда почему он снова здесь и жрёт грудинку!

– А я знаю?

– Какая грудинка! Боже, какая то была грудинка! Тётя Циля умрёт от инфаркта, когда узнает её жалкую судьбу! – вновь взвыла потерпевшая.

– Ша! Тихо! – рявкнул владелец алкоголички и семейных трусов. С похмелья он соображал туго. – Шо вы бакланите на всю Одэссу! Таки я не понял, Троглодит спёр мясо?

– Таки да! – в один голос подтвердили присутствующие.

– Ты ж его увёз? – обернулся мужик к лысому Лёве.

– В Бердичев, – кивнул тот. – Самолично.

– Миша, я вас умоляю! Вся надежда на вас! – мадам Кацман принялась подобострастно кланяться мужику в майке. – Ведь так же жить невозможно! Эта скотина третирует целую квартиру! Ви должны его удавить, наконец!

Миша попятился:

– Удавить? Я?

– Конечно! Удавить, утопить, сбросить с Тёщина моста 1– всё, что пожелаете, только шобы его здесь не было! Я вас умоляю, Миша, защитите бедную вдову, которой не на кого положиться, от бандитского произвола!

– Я не смогу… – пробормотал мужик, отступая.

Мадам Кацман двигалась за ним, умоляюще сложив руки:

– Ладно бы то был босяк с Молдованки2… Но кот! Какой-то драный кот изводит шесть семей! Миша, умоляю вас! Хотите, встану на колени?

– Да не надо! – вконец перепугался мужик. Он уже упёрся спиной в дверь, дальше отступать было некуда. – Шо вы, Розочка! У меня рука не подымется, живое же существо…

Мадам Кацман бурно разрыдалась, и мужик окончательно растерялся.

– Да отвези ты его в Китай, – подал голос Лёва. – Или куда ты там в среду отплываешь?