Одна лошадиная сила. Повести

VI

В шесть утра Фомина разбудил звонок дежурного по горотделу:

- Передо мной сидит гражданин и уверяет, что ты его хорошо знаешь. Пришел с ценной информацией и, похоже, по твоему розыску. Машина за тобой уже послана.

Фомин приготовился к неприятному известию, что перед дежурным сидит Киселев. Но, слава богу, это оказался всего лишь дядя Вася. Приехав в горотдел, Фомин увидел принесенные дядей Васей «сведения» на столе перед дежурным. Четыре сплющенные пули. Фомин забрал пули и повел дядю Васю к себе.

- Я черного сразу узнал, но виду не подал. Помните, в запрошлом годе художники пытались обокрасть музей? - Рассказ дяди Васи сопровождался таинственным подмигиванием. - Один из ихней шайки. Пытался, между прочим, отобрать у меня вещественные улики. Но не на такого напал. «Куда-то, - говорю ему, - бросил, не помню». А все четыре пули у меня в кармане. Потом перепрятал в банку из-под графита. Еле утра дождался - и скорее в милицию…

По предположениям дяди Васи, в лесу произошла стычка двух бандитских шаек, не поделивших добычу. А художник темнит и прикрывается подростками-лошадниками, которые будто бы ночью прострелили шины. На самом деле художник и его сообщники за кем-то гнались на «Жигулях», бандиты, как в кино, отстреливались, целя в шины.

- Теперь они где-то в лесу, скрываются. - Дядя Вася перешел на трагический шепот. - Не дай бог, напорется на них кто-нибудь из грибников! Пришьют и зароют в чащобе, так что и не отыщешь. Мой вам совет: срочно вызывайте вертолет, сверху вы их мигом обнаружите.

Фомин мрачно разглядывал четыре комочка свинца. Значит, Супрунов все-таки соврал. Патроны у мальчишек были. А туристы, обратившиеся за помощью к дяде Васе, те самые, которые прогнали лошадников от своего лагеря.

- Вам художник сообщил, где их лагерь? - спросил Фомин дядю Васю. - На чем он привез шины? И говорил ли, кто ему посоветовал обратиться за помощью к вам?

Дядя Вася клятвенно прижал к груди растопыренную черную пятерню.

- Вот ей-богу, больше ничего не смог выведать! Сам удивляюсь, как мне удалось прибрать пули. А грузовик скрылся. Я выхожу и вижу у своих ворот художника. Сразу вспыхивают подозрения, но спросить, на какой машине он приехал, значит, спугнешь…

Дядя Вася удалился с гордо поднятой головой. И тотчас раздался телефонный звонок.

- Привет! Мне дежурный сказал, что ты уже на работе. Как самочувствие? - Голос Киселева звучал до наглости жизнерадостно. - Дядя Вася приходил? Пули принес? Коля, я серьезно. Не огрызайся на друга детства и не бросай трубку. Нашего старого знакомого Толю направил к дяде Васе я. Учти, произошла чисто случайная встреча на шоссе, никакого вмешательства в дела милиции. - Киселев тараторил, уверенный в том, что Фомин на другом конце провода слушает с полным вниманием. - Дядя Вася, конечно, не знает, где стоит лагерь. А я там побывал. Значит, так. Поедешь по Нелюшкинскому шоссе. Не доезжая моста через Медвежий овраг, по правую сторону есть сверток в лес. Вчера мы на ЗИЛе оставили там след. Не собьешься. Поезжай по следу - и увидишь роскошную жизнь современной интеллектуальной элиты. И я бы тебе посоветовал…

- Потом, Володя, потом, - перебил Фомин. - Спасибо тебе, ты мне очень помог.

К туристам Фомин поехал вместе с инспектором ГАИ Холеный пес в раззолоченном ошейнике выскочил навстречу «газику», предупреждающе гавкнул. Из палаток выглянули сонные, разгневанные лица.

- Безобразие! У людей отпуск!

Последним выглянул чернобородый Толя. На его лице выразился явный испуг, сменившийся жалкой просительной миной: «Не выдавай, что мы раньше встречались». Фомин кивнул в ответ: «Понял, не выдам». Туристы, продолжая возмущаться, расселись по шезлонгам, ни один из них не собирался помочь Фомину и инспектору ГАИ в поисках пыжей. Толя тоже возмущался, но взглядами выражал самое горячее сочувствие Фомину и инспектору ГАИ, ползавшим по мокрой от росы траве. После долгих поисков были найдены три пыжа из газеты, еще один исчез неизвестно куда. К сожалению, так и не удалось установить время, когда были совершены выстрелы. На все расспросы туристы отговаривались полным незнанием.

Сколько они еще тут рассчитывают прожить? А это как позволит погода.

На обратном пути инспектор ГАИ разъяснял Фомину, насколько надежен существующий порядок учета личного автотранспорта и контроль на дорогах.

- Эти желтые «Жигули» мы берем на себя. Проследим за каждой поездкой. Установим, кто владелец. Между прочим, раньше и лошади состояли на строгом учете. Мне батя рассказывал. Существовали лошадиные паспорта. Год рождения, кличка, масть, приметы, кому принадлежит. Обязательно полагалось таврить лошадей, у каждого хозяйства имелся свой именной знак. А теперь… Все пересели на машины, о лошадях никакой заботы. О них даже в отчетности не упоминают…

Автоинспектор оказался родом деревенский. Вгорячах он забыл про все преимущества автотранспорта перед гужевым.

- Сами не уважаем рабочего коня, - возмущался автоинспектор, - потому и мальчишки себя так ведут! Где это раньше бывало, чтобы пацан лошадь после работы гонял вскачь, да еще ножом колол! Понимали… Мой батя конюхом работает в колхозе. Нашел в лесу двух угнанных коней, привел в деревню, известил милицию о приметах. И что ты думаешь? Хозяева так и не нашлись. Они наверняка уже успели акт составить, что несчастные дружно откинули копыта. Как же после этого обратно приведешь?… А лошадки неплохие. Они и сейчас у бати в конюшне. Работают. Статного батя назвал Генералом. А другого, здоровилу, Трифоном. Жил когда-то у нас в деревне такой мужик-силач…

Рассказ автоинспектора вновь пробудил у Фомина надежду на скорое завершение розыска. «Лошадей, угнанных подростками из микрорайона, освободил какой-то добрый человек. И ружье у него. Он просто еще не успел добраться до города и сдать. Сейчас приеду в горотдел, и мне скажут, что ружье уже принесли. И пойду я к Петру Петровичу с делом посерьезнее. Конечно, не сражение двух банд в лесу, но, судя по испугу Толи, что-то там нечисто».

В горотделе никто не выскочил навстречу Фомину с радостным известием, что ружье уже принесли. Лешка Супрунов уныло сидел на скамье в полутемном коридоре. Было без четверти одиннадцать.

- Подожди, вызову! - бросил, проходя, Фомин.

Первым делом он доложил дежурному про подозрительных туристов. А потом справился у дружинников, как провел утро Безин.

Дружинники караулили Безина с ночи. Он вышел в половине седьмого, сел на мотороллер, поехал по Сиреневому бульвару и затем свернул на Советскую. Один из дружинников преследовал его на своем мопеде. На Советской дружиннику встретился родной дядя, ехавший на «Запорожце», недавно купленном у зубного техника Галкина. Дядя спешил в Нелюшку на свадьбу, однако все же согласился помочь дружиннику. Жена, сидевшая в машине, возражала, но слабо. «Запорожец» преследовал Безина по Советской, затем по Фабричной и дальше по шоссе. Безин катил, ничего не подозревая. Неподалеку от Медвежьего оврага преследуемый свернул в лес. Дружинник решил, что это проверка со стороны Безина - нет ли хвоста, и «Запорожец» проехал мимо. Через километр дружинник сошел, дядя с женой, как и намеревались, покатили в Нелюшку на свадьбу. Безин на шоссе не появлялся. Дружинник сел на попутку и вернулся на свой пост возле дома. В восемь часов он и его напарник увидели подъезжающего Безина. Очевидно, его возвращения дожидался и Лешка Супрунов. Лешка вышел из дома, о чем-то он и Безин говорили минуты три, а затем Лешка направился через пустырь в сторону Фабричной. К кому он шел, проследить не удалось. На пустыре между микрорайоном и Парижем построены десятки частных гаражей и сараев. Лешка скрылся в этом лабиринте. Без четверти девять Лешка вернулся. В девять к Безину пришел подросток. Не из микрорайона, чужой. С приметным вихром.

Фомин понял, что приходил вызванный Безиным Андрей Бубенцов. Да, не зря показывала бабушка фотографию любимого внука! Парень оставался у Безина недолго и вышел чем-то довольный.

«Итак, Безин, по прозвищу Бес, побывал у туристов. Но зачем? Туристы, несомненно, не подкрадывались ночью к спящим подросткам, чтобы освободить лошадей. И уж тем более не брали ружья. Зачем оно им?»

Фомин выглянул в коридор и сказал Лешке: «Заходи», но не стал сразу с ним работать, а дал еще потомиться, позвонил на фабрику: где конюх и оказана ли медицинская помощь лошадям, пострадавшим от жестокого обращения?

Лешка тревожно ерзал на стуле, ему казалось, что забота Фомина о лошадях - милицейский прием, психическая атака. На фабрике долго искали конюха и наконец сообщили, что он уехал куда-то в район. Кажется, лошадь нашлась. Та, что давно пропала. Конюх поехал за ней.

- Как вернется, передайте, чтобы позвонил. - Фомин положил трубку и занялся Лешкой. - Давай, Супрунов, рассказывай про ружье, с самого начала.

Рассказывал Лешка, поглядывая время от времени на потолок, причем с такой заинтересованностью, что Фомин невольно следовал за Лешкиным взглядом, но, увы, не обнаруживал на потолке ничего достойного внимания.

Итак, в пятницу вечером большая компания подростков собралась у гастронома. И вдруг кто-то сказал, что апачи хотят вечером угнать лошадей.

- Я предложил разыграть апачей. Они придут, а лошади тю-тю. И не секрет, кто угнал. Мы в конюшне письмо оставим. Ребятам понравилось. Сбегали за снаряжением и пошли. Шесть человек. Конюх спал, даже храпел. Мы вошли в конюшню с фонариками, разобрали лошадей. Смотрю, на гвозде ружье. Я взял, повесил через плечо. Поискал патроны - не нашел. Хотел оставить ружье, а потом раздумал. Покатаюсь с ружьем и верну. Ну, подброшу… На лошадях мы поехали по Нелюшкинскому шоссе. Мы не знали, что на фабрике такие плохие лошади. Обычно мы берем в колхозах, колхозные хоть немного скачут, а фабричные - не хотят. Один тип на ЗИЛе наорал на нас, чуть всех не передавил. Мы съехали с шоссе в лес. Попали на туристов, они стали обзываться: «Шпана, хулиганье!» Велели убираться подальше, а то натравят собаку. Мы отъехали от них на другую сторону оврага, привязали лошадей, поели и легли спать. Утром просыпаемся - где лошади? Ушли. И ружье пропало. Я очень испугался, я ведь не насовсем взял, только покататься. Честное слово, я бы ружье вернул, то есть подкинул бы на место.

- А оно исправное?

- Откуда мне знать? - Лешка обозлился: ловит, как дурачка. - Я стрелять не пробовал.

- Мог по виду определить, исправное или нет.

- Темно было.

- И все-таки…

- Исправное. Лаком пахло. Смазкой.

- Теперь я верю - ты его держал в руках. Ружье было накануне взято владельцем из мастерской. Пошли дальше. Давай уточним, в котором часу вы привязали лошадей и легли спать? И когда проснулись?

Лешка отвечал, не забывая сверяться с потолком. Нелепость его положения заключалась в том, что ружье он унес по собственной дурости. А вовсе не по приказу Беса, как думают в милиции. Лешка видел, куда клонит Фомин. Что, мол, лошадей угнали для вида, а на самом деле пришли за ружьем.

Проще простого было бы для Лешки признаться Фомину, что он заранее ничего не замышлял. Стояли у гастронома, трепались, пришел Бес, отозвал Лешку и сказал, что апачи на сегодня назначили сбор. У Беса есть какой-то шпион в Двудворицах, выдает ему индейские тайны Кости-Джигита. Ну и что такого?! Подшутить, что ли, нельзя? Пошли за лошадьми. По дороге вспомнили, какое обращение разослал всем лошадникам Костя-Джигит. Сочинили для смеха письмо, решили оставить на видном месте. А ружье просто на глаза попалось…

Лешка мог бы добавить с застенчивым видом, что ему вообще свойственны необдуманные поступки. Сделает что-нибудь и сам не умеет объяснить. Такая вот загадка человеческой психики.

Лешкины родители, вовсе отчаявшись, стали с прошлого года водить его к психиатрам. Те признавали Лешку вполне нормальным, только со склонностью к «безмотивной агрессии». А последний, у кого были, сказал, что «безмотивная агрессия» - неправильный термин, безмотивных поступков вообще не бывает. Просто у Лешки «деформированные потребности». Лешка слушал и мотал себе на ус, что такое «деформированные потребности». Это значит, сильно развитые биологические, неверно ориентированные социальные, а духовные и культурные находятся в зачаточном состоянии.

После очередной консультации с медиками Лешкины родители приходили в еще большее отчаяние. А он все успешнее применял свои познания в психиатрии, чтобы допекать отца с матерью и фокусничать, когда попадал в милицию.

Но сейчас он опасался хоть малость переиграть. Бес приказал давать самые правдивые показания, утаив только одно, никому из ребят не известное, кроме Лешки: угнать фабричных коней велел Бес.

Фомин отправил Лешку в коридор:

- Посиди, подумай. Может, еще что вспомнишь.

А сам отправился во флигелек, к Нине Васильевне.

У нее перебывали с утра по очереди остальные пятеро угонщиков. Ни один не запирался, рассказывали с большой охотой, не путались и не противоречили. Пять чистосердечных признаний совпали полностью, до мелочей, - кто где стоял, кто первым вошел в конюшню, кто писал записку апачам. Все пятеро уверяли, что Лешка про ружье заранее не говорил, а потом, когда взял, будто бы заявил при всех: «Ружье вернем. За ружье могут посадить. Сотру отпечатки пальцев и подброшу в конюшню».

Эти слова вколотил в головы всем пятерым Лешка - после того, как побывал ночью у Беса.

- Я думаю, им можно верить, - сказала Фомину Нина Васильевна. - Они всего-навсего собирались обдурить апачей. Каждый из пятерых вспомнил, что о назначенном апачами сборе они узнали от Супрунова.

- И он так говорит, - заметил Фомин.

- Но видишь ли… - Нина Васильевна замялась. - Апачи каждый свой шаг окружают тайной. Каким же образом Супрунову удалось узнать день и час сбора?

- Ну, это уже из области детских игр, - пробурчал Фомин. - Хотя… - Ему пришло на память беспокойство матери и бабушки Андрея Бубенцова, затем другие факты: покупка Андреем овса, злой блеск в глазах Кости-Джигита при упоминании о Бубенцове, отзыв Вити Жигалова - «чокнутый»… А сегодня утром Бубенцов наведался к Безину и вышел очень довольный. Это уже не детская игра!

Фомин пересказал Нине Васильевне все, что ему удалось разузнать в Двудворицах.

- Безину о назначенном апачами сборе сообщил Бубенцов, - уверенно заявил Фомин. - Но зачем Безину эти детские индейские тайны?

- Ему зачем?! - Нину Васильевну удивила непонятливость Фомина. - А для развлечения. Чтобы дразнить, измываться, унижать других! Чтобы утверждать свое превосходство! Но Андрей… - Она решительно мотнула головой. - Нет, он не мог предать апачей. Он действительно немного чокнутый. Недавно пришел ко мне и просит помочь ему устроиться в школу-интернат. Я прямо руками развела. «Чего, говорю, тебе надо? Дома условия вполне нормальные. Мама и бабушка на тебя не надышатся».

- Вот видишь, - отечески укорил Фомин. - У парня какая-то червоточина. А тебя послушать, все твои подопечные один лучше другого, и ничего плохого они сделать не могут.

…Возобновив беседу с Лешкой, Фомин среди прочих вопросов задал ему и вопрос о том, кто разведал тайну апачей насчет дня и часа сбора. Лешка поднял глаза в потолок, что-то там искал долго и старательно, но так и не нашел.

- Да ну их! Тоже мне тайны! Сказал кто-то, не помню.

- Ладно, я сейчас помогу тебе вспомнить… - Фомин выдержал паузу и выпалил в упор: - Безин? Я правильно говорю? У него есть свой человек в Двудворицах. Кто? Бубенцов? Ты сегодня ходил за Бубенцовым по поручению Безина?

Но Лешка так и не выдал своего шефа. Окаменел и вообще перестал отвечать на вопросы.

Нина права, Безин их всех здорово запугал. Но к похищению ружья он, возможно, и не причастен. Он послал их «подшутить» над апачами. И Лешка действительно взял ружье просто так. И оно действительно затем исчезло неведомо куда…

- Можешь идти домой, - разрешил он Лешке. - И думай, думай. Я еще тебя вызову. И не раз.

Выходя, Лешка столкнулся нос к носу с конюхом Шиловым. Фомин отметил, что они друг с другом незнакомы. «Впрочем, это обстоятельство ровным счетом ничего не значит. Кроме того, что я теперь окончательно сбит с толку».

- У лошадей самочувствие удовлетворительное, температура нормальная, - бойко докладывал Шилов. - Две освобождены от работы по случаю временной нетрудоспособности.

- Говорят, седьмая отыскалась?

- Пустой номер, Николай Палыч. - Конюх досадливо махнул рукой. - Напрасные надежды. Вихрь рыжий, с белой отметиной на лбу. А нашелся гнедой. И без отметины. Да и не такой старый. Зря только ездил, время терял.

Фомин повел Шилова к дежурному по горотделу. Дежурный говорил по телефону, полупривстав и поминутно повторяя с величайшим усердием: «Вас понял!… Есть!» Это значило, что на проводе начальство. Увидев Фомина, дежурный сделал страшные глаза: мол, разговор касается тебя. Фомину такое известие не доставило удовольствия.

Ему вовсе не хотелось, чтобы начальство и сегодня, в воскресенье, интересовалось розыском ружья, идущим из рук вон плохо. Оглядывая кабинет начальника с длинным зеленым столом посередке, Фомин представил себе со всеми подробностями, как завтра в девять утра здесь соберутся сотрудники и Налетов при всех устроит разбор его неумелых действий.

- Есть! - в последний раз отчеканил дежурный и положил трубку. - Тебя просили пока не уходить, - сообщил он Фомину, не вдаваясь в подробности при постороннем.

- Ясненько! - проронил Фомин как можно беспечальней. И оглянулся на застрявшего возле двери Шилова. - Подойдите-ка сюда поближе, сядьте и расскажите о своей поездке в Ермаково.

Выслушав Шилова, дежурный зашелестел бумажками.

- Вот… Сообщение из Ермакова. Работниками сельсовета конфискован конь, который, по имеющимся достоверным сведениям, был похищен подростками-лошадниками еще весной и спрятан в деревне по названию Дебрь с согласия тех тамошних жительниц, являющихся таким образом соучастницами кражи государственного имущества.

- Столько сведений собрали, только про масть забыли! - возмутился дежурный. - Ну, ничего, сейчас поищем, кто заявлял о пропаже гнедого. - Он перелистывал бумаги и вычитывал вслух: - «Кобыла соловая, по кличке Малинка…» Не то! «Мерин серый в яблоках…» Не то! «Корова черно-пестрая, один рог сломан…» Не то! «Коза Маруся, гусыня с пятью гусятами…» Вот! «Гнедой в белых чулках, возраст семь лет, пропал на прошлой неделе из совхозной конюшни, особая примета - хвост острижен под самый корень…»

- Нет, нет… - Шилов все энергичнее мотал головой. - Не в чулках. Хвост длинный. И лет не семь - поболе.

Дежурный еще порылся в записях, но больше там гнедых не нашел. Только один - в белых чулках и с остриженным под корень хвостом.

Фомин слышал от старых рыбаков, что в прежние времена леску делали из конского волоса, выстригали помаленьку из хвостов, особо ценя белые. Но кому и зачем сейчас понадобилось отхватить у несчастного гнедого весь хвост целиком? Как ему теперь от оводов защититься, от прочей мухоты? Дикая, жестокая, бессмысленная выходка! Фомину вспомнились слова автоинспектора, с которым он ездил к туристам: «Сами не уважаем рабочего коня, потому и мальчишки себя так ведут». Конечно, не уважаем. В Ермакове обнаружился какой-то гнедой, а заявления о его пропаже нет. Совершенно безобразный и возмутительный факт. И если копнуть, выяснится, что где-то уже преспокойно сочинили акт, написали, что гнедой сломал ногу и его пришлось пристрелить. Или еще под каким-нибудь предлогом списали, зная, что за коня строго не спросят. За Вихря ведь тоже ни с кого не спрашивают.

- С завтрашнего дня вы сами начнете искать своего рыжего с белой отметиной! - приказал Фомин Шилову.

Шилов изобразил полную готовность:

- Я что? Я пожалуйста! Лишь бы начальство разрешило отлучиться в рабочее время с рабочего места. Вихря ведь не по деревням придется искать. По лесам да по полям. Он не такой, чтобы его поймали и запрягли. Вихрь никого к себе близко не подпустит.

После ухода Шилова Фомин сказал дежурному:

- А гнедым, который в Ермакове, я займусь сам. Найду, кто хозяин, и установлю, почему не заявлял. Пора кончать с бесхозным отношением к лошадям.

- Не тем тебе надо заниматься, Фомин, - рассудительно возразил дежурный. - Тебе, Фомин, надо подумать, и очень крепко, с чем ты пойдешь к Петру Петровичу сегодня в шестнадцать ноль-ноль.

…В шестнадцать ноль-ноль вместе с Петром Петровичем Налетовым приехал заместитель по оперативной части Вадим Федорович Баранов. Фомин поплелся докладывать, что дело о ружье становится сложным и запутанным. Но вопреки его ожиданиям и посулам дежурного, Петр Петрович уделил безуспешным поискам ружья только одну, правда сокрушительную, фразу:

- Действовал ты недостаточно оперативно, без огонька, потому и не добился результата.

Оказалось, Фомин вызван на шестнадцать ноль-ноль по совсем другому поводу.

- С утра сегодня занимаемся твоими туристами, - сообщил Налетов. - Там действительно что-то не чисто.

- Как видишь, - он кивнул на Баранова, - и Вадим Федорович, несмотря на воскресенье, тоже здесь. Уже установлено, что шины привез в ремонт шофер Куприянов. Он же их отвез сегодня утром. Мы его пока не трогаем. Поглядим, что дальше.

«Куприянов? Но ведь Кисель говорил, что художника направил к дяде Васе он!» Фомин помялся и передал Петру Петровичу утренний разговор с директором музея Киселевым.

- А-а-а, опять твой детектив, - ехидно заметил Баранов.

- Его информация оказалась своевременной и полезной, - твердо заявил Фомин. - Мы должны опираться на общественность!

Покидая кабинет Налетова, Фомин подумал: «А ведь Кисель не поверит, что я за него заступался. Хоть клянись - не поверит».

Дома Валентина Петровна встретила Фомина вопросом:

- Ты Володю на улице не встретил? Он только что ушел.

- Что ему нужно? - подозрительно спросил Фомин.

- Ничего. Зашел в гости, рассказывал о своих планах. Он собирается создать при музее исторический кружок. Уже есть актив, ребята из Двудвориц. Он хочет познакомиться с их школьными характеристиками. Я позвонила в Двудворицкую школу и договорилась, ему покажут характеристики.

- Значит, Кисель все-таки приходил не в гости, а по делу, - проворчал Фомин. - Напрасно я заподозрил, что он ходит любезничать с тобой, пока я на работе.

Продолжая ворчать, Фомин оставил в передней ботинки, сбросил в комнате пиджак, прошел в ванную и встал под душ, резко переключая то на горячую, то на холодную воду. «Эх, все равно с баней не сравнить. В субботу сходишь в баню, попаришься, и всю неделю голова ясная, работоспособность отличная. Если бы в эту субботу я побывал в парилке, не было бы безрезультатной копотни с пропавшим ружьем. Я бы мигом нашел. Да, вся причина в том, что у меня сорвалась субботняя баня. - Фомин яростно намылил голову и пустил почти кипяток. - Так! Улучшим кровообращение!… Но каков Кисель! Что ему надо в Двудворицах?» Ванную заволокло паром, Фомину начали приходить в голову дельные планы на завтра.

Он выбрался из ванной красный, как помидор, с махровым полотенцем на шее, и уселся за кухонный стол, поминутно вытирая полотенцем обильный и крупный пот.

- И напрасно ты подозреваешь Володю Киселева. - Валентина Петровна поставила на стол тарелку щей и села напротив. - Про твои дела он меня совершенно не расспрашивал. Ни про лошадников, ни про ружье. Не будет он заниматься всякой мелочью после того, как раскрыл ограбление, происшедшее семьдесят пять лет назад!