Одна посылка в квартал Длинных плащей

Баклмур. Пустыня Мар. Южные земли

-- Кальвин! Кальвин! – послышался за спиной девчачий голос.

«Ох, да сколько ж можно! Она следит за мной что ли?».

Кальвин тяжело вздохнул, оправил рубашку и повернулся на пятках сандалий.

-- Ну чего тебе, Си?

Девчушка с пепельными волосами, собранными на затылке в пучок, подскочила к нему и схватила за руку.

-- Ты обещал меня взять с собой.

-- Си, Боже, ты ведь не сумка, - постарался пошутить он, но девчонка не поняла иронии и потянула его за руку вниз.

-- Ты обещал показать твой магазин! – голосила она.

Немногочисленные прохожие в столь утренний час, обращали на них полусонные взгляды. Буквально через час на Шёлковом проспекте будет не протолкнуться от повозок торговцев фруктами, различной домашней утварью из глины, едких и пахучих приправ и ещё тысячи типичных для любого городка Южных земель товаров.

Но сейчас здесь было пусто, ставни в домах закрыты. Город в сердце пустыни Мар только просыпался ото сна.

-- Не сегодня, Си, - Кальвин присел на одно колено и оказался с её глазами цвета замершего горного озера на одном уровне. – К тому же, магазин не мой, а господина Шахрука. И он не любит маленьких розовощёких девочек, особенно таких непослушных, как ты.

Парень постарался её ободрить, скользнув пальцем по кончику носа, но она лишь надулась, выпятив розовые губы:

-- Так не честно!

-- Согласен, - он развёл руками, - но это не в моей власти.

«Кажется, её не устроил мой ответ» - подумал Кальвин, увидев провожающий его взгляд. Она будто уже сочиняла план мести. И Кальвин не знал наверняка, приведёт ли Силькерия его в исполнение или позабудет к вечеру.

Его соседка была необычайным ребёнком. У неё внутри словно работал какой-то тайный генератор, выдающий нескончаемую разрушительную для окружающей среды энергию. С того самого момента, когда Си освоила прямохождение, мир превратился в зону военных действий, где она выступала военачальником и конницей в одном лице. Там, где её магнитное поле пересекалось с неустойчивыми предметами, как правило, что-то падало, раскалывалось, разбивалось вдребезги или превращалось в игрушку, пребывающую на грани уничтожения. Все называли Си егозой, и только Кальвин – непоседой. Отчасти, наверное, потому что в детстве был таким же и чувствовал в девчушке родственную душу. К тому же, мать и отец Силькерии, как и его родители, были исследователями древностей из Империи. Он чувствовал незримое родство с ними.

Но брать её в магазин старьёвщика?.. Чистить дуло заряженного ружья и то безопаснее.

Спустившись по лестнице, зажатой между двумя жилыми домами, Кальвин вышел на широкую улицу и купил у краснокожего сандвакийца узелок яблок. Пока шёл в лавку, глазел на цветастые одежды приезжих купцов. Попадались среди них и представители Империи, выделяющиеся среди «пустынцев» щегольскими сюртуками, не подходящие жаркой погоде города Баклмур. Кальвин никогда не понимал этой страсти модничать в угоду здравому смыслу…

Шахрук встретил Кальвина у дверей лавки. Вечно небритый сандвакиец со столь же вечно недовольным выражением лица выпалил:

-- Опаздываешь, Кэлвин.

Кальвина вновь передёрнуло от коверкания его имени. Он пытался к этому привыкнуть, настраивался, готовился и всякий раз, когда Шахрук именовал его на свой манер, парню будто прикладывали кактус к голой спине.

-- Яблочки покупал. Не желаете?

-- Сам ешь свою кислятину. Вот у моей родни в Драгморе – настоящие яблоки! – похвастался Шахрук и открыл лавку. – Сидишь до двух внизу, потом разбираешь библиотеку до четырех. После – свободен.

Обычный рабочий день в лавке начинался для Кальвина с обхода комнат. Он осматривал четыре зала и сверял вещи с выданным ему списком. После, он возвращался в зал для посетителей, переворачивал табличку с «Ларец закрыт, все джинны спят» на «Ларец открыт, потрите крышку» и садился за прилавок.

Конечно, в его обязанности входило не только сидеть на видном месте, но и облизывать клиентов таким образом и в тех местах, чтобы они были довольны купленным товаром. И Кальвин неплохо справлялся со своими обязанностями, ведь ни один из покупателей товар не вернул. Парень быстро смекнул, что покупателям не всегда важна ценность предмета, куда важнее история, которая с ним связана. Кальвин набалтывал простому люду таких ярких историй о древних сокровищах, что сам начинал в них верить. Но стоило входной двери закрыться, как азарт выдуманной истории пропадал, а цвета меркли в сумрачной тишине лавки.

В магазине действовало три основных правила. Первое гласило: любой предмет древности имеет свою стоимость и, если кто-то говорит, что его безделушка бесценна – лишь набивает ей цену. И чаще всего, не имея на то оснований. С этой непреложной торговой истиной Шахрук познакомил Кальвина на примере одного продавца. Тот принёс невысокую глиняную вазу, испещрённую надписями на древнесандвакийском и кичился, что раздобыл её в развалинах Мар-Цесаванны. Хозяин лавки долго и придирчиво под увеличительным стеклом изучал «находку» после чего уличил гостя во лжи, сказав, что вазы с подобной детализацией рисунков делались во второй половине Эпохи Бурь уже после разрушительного землетрясения, но никак не в первой, когда Мар-Цесаванна была самым цветущим городом Южноземелья. Лицо дельца после этого вывода было бесценным доказательством этого правила.

Второе правило было скучной констатацией общеизвестного факта: серьёзный покупатель всегда прав. Кальвин добавлял к нему «…пока жив», но делал это так, чтобы Шахрук случайно не услышал. Хозяина лавки это бесило, а парню предвещало порцию непростительно долгих и убийственно нудных нотаций.

Кальвин сел к прилавку спиной и принялся изучать первозданный хаос, царящий на стеллажах, в поисках бодрящего чтива. Книгами была забита каждая полка, и было ощущение, что их просто вывалили из мешка. Книжный шкаф нависал над ним, словно гребень пустынной дюны. Кальвин долго боролся со страхом, что книжный шкаф однажды обрушится ему на голову. И даже сейчас, сидя за прилавком, он поднял взгляд вверх и в голове представилась картина, как вся эта куча фолиантов разного веса и размеров валится ему на голову… и тут же отбросил эти мысли. Ведь как учат мудрые люди – мысль материальна.

В магазине для посетителей Шахрук держал яркие, но дармовые вещи, скупленные дешево старые блокноты, дневники путешественников и прочее барахло, на которое западают разве что новички в антикварном деле, да случайно забредшие в магазин зеваки. Именно этот хлам Кальвин подсовывал доверчивым покупателям, потому что в лавке существовал и второй зал, где принимал сам хозяин лавки.

Третье правило Шахрук повторял не реже, чем трижды на дню – все предметы в лавке – собственность владельца этой лавки. Выносить древности строго-настрого запрещалось и каралось подзатыльником. Впрочем, Кальвин ещё ни разу не попадался.

Между книгами Кальвин заметил затолканный вглубь дневник с черной кожаной обложкой. Ни названия, ни автора, только странный символ, начертанный особыми чернилами, отчего знак светился в полутёмной лавке – сломанные карманные часы. Парень пролистал, не разглядывая: много записей, еще больше зарисовок, исписан от корки до корки и в конце вырвано несколько страниц, отчего первые страницы держались на честном слове. На корешке были выгравированы инициалы – У.Г.

На книжную полку внезапно упала тень. Кальвин обернулся, ожидая увидеть перед собой покупателя, но лавка была пуста. Дыхание у него перехватило, воздух сбился в комки и их приходилось втягивать в лёгкие силой.

-- Кэлвин! Подымись-ка наверх! Ты мне нужен!

Окрик Шахрука заставил его вздрогнуть. Кальвин посмотрел в пустоту лавки, обернулся на книжный шкаф и не обнаружил там никакой тени.

Как и всегда, поручения Шахрука не могли ждать. Кальвин как мог быстро поднялся по лестнице на второй этаж, но хозяин лавки всё равно был недоволен промедлением. Напомнив Кальвину, что лишь уговор с его родителями до сих пор не позволяет ему выкинуть парня на улицу, сандвакиец вручил ему письмо.

-- Доставить быстро и безопасно. Район Башни, пересечение Косого канала и проспекта Скульпторов. Дом оранжевый с большими окнами. Он там один такой – ты сразу поймёшь.

-- Понял.

-- Постучишь в дверь, скажешь, что Шахрук прислал весточку для господина Кренеуса. Отдашь ему лично.

-- Хорошо, - Кальвин убрал письмо во внутренний карман рубахи, нашитый специально для таких поручений.

-- Доставил и мигом обратно! У меня нет времени выполнять твою работу! Усёк?

-- Усёк.

По дороге в квартал «Длинных плащей», как его называли в народе, Кальвин всё думал, отчего у всех сандвакийцев такие взрывные характеры. Нетерпеливость и склонность к агрессии при разговоре с собеседником превратилась в отличительную черту этого народа и всех их многочисленных родственников. На прошлой неделе парень читал путевой дневник Кьюса Дендри, известного народоведа Расколотой империи, так он сетовал на недружелюбное отношение к своей странствующей персоне со стороны, как он выразился, «песчаных людей». И описание народа точь-в-точь совпадает с нынешними сандвакийцами – невысокие, с кожей цвета бронзы, короткими волосами, черными и жесткими, как гривы лошадей, которых они разводят для передвижения из города в город. Дендри писал, что «песчаный народ» отнесся к просьбе сопроводить его к развалинам Мар-Цесаванны слишком враждебно. Его попытались избить и отобрать записи. С большим трудом, исследователь унёс тогда ноги из Хаванмура.

Как Кальвин узнал позже, дневнику было больше четырехсот лет. Осмотрев записи, Шахрук тут же прибрал книжку к рукам, даже не дав ему дочитать. Кальвин решил, что хозяин лавки пересмотрел свои планы на её истинную ценность.

Подходя к Косому каналу, молодой человек пришел к выводу, что виной скверному характеру палящее солнце и жестокие социальные условия, разогревающее мозги бедным сандвакийцам до такой степени, что они совершенно перестают с ними, мозгами, дружить.

Шахрук точно описал необычайный дом. В отличие от скучных двухэтажных соседей, у оранжевого трёхэтажного здания на пересечении улиц были просто огромные окна. Более того, на фронтоне здания в солнечных лучах переливался мозаичный витраж с изображением батальной сцены – несколько магов держали полупрозрачный зеленый щит над группой раненых людей. Кальвин, потрясённый картиной, не сводил с неё глаз, пока шёл к узкому крыльцу.

Массивный железный молоток в виде языка какой-то твари звонко отбил три удара. Открыли ему не сразу. На пороге появился человек без возраста с белым лицом, напоминавшим театральную маску.

-- Кто вы? – спросил человек, но сделал это так, будто даже не открывал рта. Кальвину показалось, что слова послали прямиком ему в голову.

-- Я… я от Шахрука, - дрогнувшим голосом сказал Кальвин. Он суетливо вытащил письмо из внутреннего кармана.

Человек протянул руку, но парень не дал ему письма.

-- Шахрук просил передать его лично господину Кренеусу.

Маска на лице привратника всё также была бесстрастна, но Кальвин будто почувствовал, как собеседника внутри перекорёжило.

-- Хорошо, - он сделал шаг назад, пропуская молодого человека внутрь.

Как только дверь за спиной Кальвина захлопнулась, наступила абсолютная беспросветная темнота. Он едва не потерял равновесие, ощутив накативший на него страх.

-- Я всего лишь простой посыльный, - затараторил Кальвин в ужасе. – Меня совсем не обязательно убивать!

В ответ ему отозвалась лишь молчаливая тишина.

Кальвин нащупал в темноте ручку двери и попытался её повернуть – заперто. Парень вытянул руку и сделал пару шагов вдоль стены. Он надеялся найти хоть что-то, что послужит ему оружием для защиты своей жизни.

Свет ослепил внезапно. Кальвин вскрикнул от неожиданности и закрылся руками.

-- У вас есть что-то для меня? – в надменном голосе ощущалась власть над ситуацией.

Привыкнув к свету, парень увидел перед собой человека в длиннополой мантии. В такие обычно разодеты странники на дорожных трактах. Его освещал небольшой подсвечник с десятком горящих свечей. У человека были темные волосы с седыми висками, прямой нос, ровные скулы и окладистая неровно седая борода.

Кальвин сделал шаг вперёд, но остановился, потому что свет, бивший ему в глаза, последовал за ним. Это был небольшой белый шар с мерцающим свечением изнутри.

-- Я не привык повторять.

-- Да-да, конечно, - Кальвин стряхнул с себя оцепенение, сделал несколько шагов и протянул письмо.

Выражение серых глаз хозяина дома не было злым, скорее, хозяин дома казался уставшим. Он не был ни сандвакийцем, ни халиимом ни любым другим жителем долины Мар. Его бледная кожа выдавала в нём выходца Расколотой империи.

-- Передайте Шахруку моё искреннее почтение, - сказал старик, развернулся и зашагал прочь. Шар медленно проплыл мимо парня и остановился у двери, где уже стоял привратник. Кальвин испугался его внезапного появления и по-прежнему бесстрастной физиономии.

-- Ваша аудиенция окончена, - сказал слуга и распахнул дверь.

Пытаясь дать оценку произошедшему, Кальвин пришёл к мнению, что перед ним был чародей. Не тот шарлатан, что обманывает на рынке тёмных простолюдинов дешёвыми трюками с исчезающими в потайном кармане зверушками, а сверхчеловек, способный создавать удивительно правдоподобные иллюзии.

Осознание накрыло с головой. Кальвин был так близок к настоящему волшебнику, стоял буквально в шаге и не смог этого понять, страшась простого морока.

Пару дней он не знал, куда себя деть. В лавке он не мог усидеть на месте, постоянно был рассеян и едва не разбил дорогостоящую вазу, которую изучал Шахрук в своём кабинете. Благо сандвакиец не присутствовал в комнате в тот момент, когда Кальвин неосторожным движением задел предмет антикварных интересов хозяина лавки. Та покачнулась на постаменте, но парень успел придержать её за узкое кольцо ручки.

На следующий день Шахрук выдал Кальвину внезапный выходной, и парень решил прогуляться в квартал «Длинных плащей». С самого утра припекало. Солнце, будто чувствуя приближающийся сезон дождей, жгло с тройным усердием. Жители города старались не выходить на улицу. Даже падкие до прибыли торгаши-сандвакийцы свернули свои лавчонки и укрылись в домах.

Концентрируясь только на дороге, Кальвин не сразу обнаружил за собой хвост. Вернее, хвостик. Она двигалась кошкой, скрываясь в проулках, за выступами в стенах и за немногочисленными прохожими. Парень бы так и шёл в неведении, если бы в одном из переулков, укрытых от жары широкой аркой, она не столкнулась с пожилым сандвакийцем, выносящем из дома корзину с апельсинами.

-- Ой-ёй-ёй!

-- Силькерия! – воскликнул Кальвин, удивившись девчонке.

Она, надувшись, подобно спелой груше, подошла к нему и выпалила:

-- Ну, вот. Если бы не этот охламон со своими гадскими апельсинами, я бы узнала, куда ты направлялся.

-- Силькерия!

-- Что?

-- Кто ж тебя таким словам научил, Си? – спросил Кальвин, присев на корточки.

-- Дядя Ши, конечно. Кальвин, ты что… совсем? – она характерным жестом покрутила у виска.

-- Кажется, ты слишком много общаешься с дядей Шивиром и слишком мало со мной, - покачал головой парень. – И долго ты собиралась за мной следить?

-- Сколько надо.

-- А если б я на свидание шёл к девушке?

Она залилась звонким смехом.

-- Кому ты нужен, Кальвин!

«Опять эти словечки дяди Ши. Пожалуй, стоит ему спящему в гамак закинуть пару скарабеев» - подумал Кальвин и усмехнулся.

-- Ну и что нам с тобой делать? – задал он риторический вопрос. Но Силькерия не знала такого понятия, потому ответила.

-- Ты иди вперёд, а я за тобой. Как будто ничего и не произошло.

Она невинно состроила глазки и улыбнулась. Кальвин взял её за руку, и они вышли к шумному проспекту. Впереди, в пыльном облаке, поднимавшемся из-под копыт повозок и лошадей, маячила Башня, возвышающаяся над другими домами. Парень тяжело вздохнул и решил повременить с походом к дому мага.

Кальвин повёл Силькерию в район Каналов. От воды здесь веяло прохладой. Они сели в тени жилого дома и, свесив ноги в прохладную воду, наблюдали за торговцами на противоположном берегу. Тот, что продавал корзинки фруктов, был приземистый, с пышной шевелюрой и залихватскими усами, другой – полная ему противоположность: лысый и безбородый – предлагал всяческую домашнюю утварь: от резных деревянных ложек, до глиняных мисок. Забавная парочка расхваливала свои товары, но видать день был сегодня не их – люди проходили мимо, не удостаивая их даже полувзгляда.

Силькерия захлопала в ладоши, когда Кальвин принёс мороженое.

-- Какой-то ты задумчивый, Кальвин, - она повернула голову на бок, будто оценивала ситуацию под другим углом и кивнула, найдя подтверждение своим словам. – Точно.

-- Что? Что тебя надоумило?

-- Неразговорчивый.

Она безошибочно била в цель. Кальвин пожал плечами.

-- По родителям, может, скучаю.

Парень лукавил не до конца. Когда родители уехали на раскопки в Мар-Цесаванну, Кальвин долго чувствовал себя брошенным. Если бы не работа в лавке и вечерние посиделки у родителей Силькерии, он бы давным-давно сошёл с ума от скуки.

Силькерия придвинулась ближе и обхватила его двумя руками.

-- Спасибо, Си.

Кальвин тяжело вздохнул и поглядел на воду. Время от времени вода в нём рябилась от всплывшей подышать воздухом рыбки.

-- А ты знала, что Каналы прорыли двести с небольшим лет назад по приказу тогдашнего хассана? – спросил Кальвин, пытаясь сменить тему.

-- Нет, - Силькерия повернулась, поджав одну ногу под себя. – Расскажи?

-- История там короткая, но интересная. Слушай. Когда-то давно в Баклмуре не было воды.

-- Как? Совсем?!

-- Да, совсем, но ты не перебивай, - попросил Кальвин. Силькерия закивала головой и приготовилась слушать. – Озеро Хешим образовалось здесь благодаря землетрясению. Тому самому, что уничтожило цивилизацию Мар. Древний Баклмур тоже оказался в руинах, но на месте торговой площади вдруг возник прекрасный фонтан воды. Люди посчитали это благим знамением, начали восстанавливать город. Вода всегда считалась символом жизни в пустыне, а если вода бьёт из-под земли – значит, сама Матерь Песков благоволит городу возродиться. Так и случилось.

Фонтан бил несколько месяцев, площадь быстро превратилась в полноценное озеро, а небольшие здания из песка и глины рассыпались под напором прибывающих вод. Как повествует летопись, фонтан успокоился лишь к концу сезона дождей. Озеро назвали Хешим – то есть, благословенный.

-- А почему Каналы прорыли только недавно? – не вытерпела девочка.

-- Ну, Си, двести лет – это не недавно. Каналы провели на месте бывших улиц. Так хассан пытался повысить привлекательность города.

Она пожала плечами.

-- Ещё… здесь любили селиться зажиточные и купцы высокого ранга.

-- Здесь? Торгаши? – Силькерия громко расхохоталась. – В этом блошиннике? Врёшь ты всё, Кальвин!

-- Я тебе когда-нибудь врал?

-- Когда говорил, что любишь дядю Шивира.

-- Помимо этого… - не дав ей обдумать, Кальвин всплеснул руками, - да брось, Силькерия! Так и написано. Книжка была серьёзная, я бы не стал с ней спорить. Особенно ценились те дома, окна которых выходили на озеро. Представь, открываешь поутру окно, а в лицо тебе веет прохладой.

Кальвин закрыл глаза и подставил правую щёку порыву лёгкого ветерка. Си повернула голову набок, а потом изрекла очень серьёзно:

-- Всё равно сдаётся мне, что ты меня дуришь!

-- Силькерия! – воскликнул Кальвин. – Выкинь из головы словечки дяди Шивира! Их не подобает произносить маленьким девочкам!

Она виновата поджала губы.

-- Я постараюсь, Кальвин. Честно-честно.

И он ей поверил. Поверил, что она приложит все свои детские усилия, но дурное влияние дяди Ши победит, и Кальвин ещё не раз поймает девчонку на мусорных словах. Ведь дети так восприимчивы ко всему взрослому. Он подумал, что стоит поговорить с дядей Шивиром. Впрочем, тут же себя одёрнул – вряд ли из этого выйдет толк. Старый сандвакиец, как обычно, будет глух к его просьбам и в лучшем случае, пошлёт Кальвина собирать скорпионов в пустыне, а сам продолжит лежать на балконе в своём гамаке, отпуская шуточки разной степени пристойности.

Они вернулись под вечер. Родители Силькерии пригласили Кальвина на ужин и накормили печёной уткой с перцами. Дяди Шивира дома не оказалось, так что поговорить с ним парню не удалось.

Заходя в свою комнату, Кальвин даже не вспомнил о маге и своей упущенной мечте. Впрочем, на следующий день жизнь подарила ему ещё одну возможность.

-- А, Кэлвин! Поди-ка сюда! – окликнул парня Шахрук, увидев его в дверях лавки.

Кальвин с недоверием закрыл за собой дверь. Колокольчик предостерегающе звякнул, предвещая ему проблемы.

-- Я что-то сделал не так, эман Шахрук? – спросил Кальвин, не спеша подходить к хозяину лавки. Тот встал у края прилавка и вытащил оттуда дневник, который Кальвин пытался расшифровать.

-- Почему ты спрятал эту книгу, Кэлвин?

-- Я не прятал…

-- Не нужно мне врать, мальчик. Я уже не первый раз замечаю под прилавком книги, которые ты туда складываешь. Если бы не обещание твоему отцу – ты бы давным-давно вылетел отсюда пинком под свой тощий зад!

-- Эман Шахрук…

-- Что? Будешь отрицать?

-- Я не краду у вас книги. Я читаю их, утоляя интерес и жажду познаний, а потом просто кладу их, откуда взял. Вы можете всё проверить по описи. Я сдаю её каждый вечер и если бы…

Шахрук поднял руку вверх, останавливая торопливые объяснения парня.

-- Я тебя предупредил, Кэлвин! – хозяин лавки шлепнул книжонку о прилавок. – Не садись, у тебя снова задание.

-- Опять переписывать третий зал? – простонал парень.

-- Нет. Доставка в квартал Длинных плащей.

Услышав знакомый адрес, у Кальвина дрогнули колени.

-- К волшебнику? – не удержался парень.

-- Догадался значит, - Шахрук ухмыльнулся. – Надеюсь, тебе не нужно повторять, что распространяться об оказанных нами услугах ты не должен.

Кальвин коротко кивнул.

Хозяин лавки сходил наверх и вернулся с небольшим предметом, завёрнутым в джутовую ткань.

По дороге в квартал Длинных плащей, Кальвин успел нафантазировать пять различных сценариев своей встречи с волшебником. В каждом из них парень воображал, что подойдёт к магу, представится, скажет, что давным-давно искал встречи с таким, как он. Потом постарается расспросить у чародея о природе магии и, в конце концов, напросится в ученики.

Однако подойдя к оранжевому дому с витражными стёклами, Кальвин растерял всю храбрость. Он долго топтался у порога, не находя в себе сил постучать.

Ему открыл дверь всё тот же привратник с бесцветным выражением лица. Позади него колыхалась неестественно густая тьма. Теперь-то Кальвин понимал, что это чары волшебника поддерживают мрак в доме. Его заботил лишь один вопрос – как же тогда передвигается слуга в этой непроглядной темноте.

На этот раз слуга пропустил его внутрь без вопросов, будто ждал гостя. Тьма окутала их, когда дверь закрылась. Благо, слуга тут же зажёг свечи. Свет озарял столь узкий коридор, что Кальвин, разведя руки в стороны, вёл ладонями по каменным стенам. Они были шершавыми и холодными, будто настоящие, но парень не дал себя перехитрить. Всё это была тонкая иллюзия, призванная защитить дом от его любопытных глаз. Пока они шли по коридору, налево и направо от него отходили пустые тоннели, заполненные колеблющимся мраком. Свет выхватывал каменные рукава всего на секунду, оттого парень не успевал рассмотреть, насколько они были длинными.

Иногда в стенах появлялись двери. Всегда одинаковые: без рисунков и украшений. У одной из таких они остановились спустя несколько минут блужданий.

-- Господин откроет вам дверь, - холодным голосом ответил слуга, оставил подсвечник на невесть откуда объявившейся полочке и поспешил уйти.

Почти сразу замок щёлкнул и дверь приоткрылась. Кальвин стоял в нерешительности, но услышав громкое: «Входи, не стесняйся!», поспешил внутрь.

В помещении было душно и пахло воском. Посредине комнаты, заваленный фолиантами разной древности, стоял письменный стол. За ним сидел волшебник, старательно переписывающий что-то из книги на бумагу.

-- Да, я ожидал твоего прихода, - не подымая глаз от работы, сказал чародей и указал рукой на свободный от книг стул. – Проходи, мальчик.

Кальвину не пришлось по вкусу обращение, но клиент, как гласит второе правило Шахрука, всегда прав.

Пока маг был занят, Кальвин с интересом изучал обстановку комнаты – вне сомнения, всё в этой комнате было ненастоящим. Вдоль стен располагались стеллажи, доверху забитые книгами, как во внутренних залах у Шахрука в лавке. Одну из стен украшала картина в полный рост – на ней стоял человек, чем-то напоминающий хозяина дома, вот только борода у него была чёрной, а волосы, наоборот, не такие густые. Напротив картины располагалось большое окно с видом на Башню. Отсюда она казалась Кальвину каменной глыбой, торчащей из тела города.

У мага был размашистый красивый почерк, характерный скорее путешественникам и историкам, нежели чародеям. Кальвин тут же поймал себя на мысли, что такие художники, как маги, должны искусно владеть каждым движением рук, ног и всего тела, дабы верно исполнять ритуальные заклинания.

Кальвин мало знал о магах. Почти ничего. Все его знания опирались на истории из книг разной степени сказочности. Единственный раз в жизни, когда Кальвин был свидетелем колдовства, глубоко врезался ему в память – маг призывает зачарованное лассо и ловит вора, прихватившего на рынке мамин кошелёк с деньгами.

Маг закончил писать, оставил перо на подставке и закупорил чернила пробкой. Свернув бумагу в трубочку, он отложил её куда-то в стол и внимательно изучающе глянул на Кальвина. Парень уже бессовестно глазел по сторонам, совершенно позабыв о хороших манерах и данных Шахруку обещаниях вести себя подобающим образом.

-- Должно быть ты мне что-то принес, мальчик? – наконец, сказал хозяин дома. Кальвин немного вздрогнул – волшебник застал его врасплох. Парень извинился и вытащил из кармана бумажный свёрток.

Пожилой маг тут же развернул посылку. На ткани лежал небольшой камень синевато-чёрного цвета. Он был кубической формы с аккуратно закруглёнными краями и безупречно отполированной поверхностью. Ювелир долго работал над тем, чтобы придать камню вид украшения. Кальвин присмотрелся и увидел переливающиеся синеватые блики от пламени свеч. Куб буквально впитывал в себя свет, пожирал его своей густой чернотой.

-- Что это? – спросил Кальвин, не отводя глаз от камня.

-- Метеорит. Пришелец из космоса. Упал в пустыню несколько тысяч лет назад.

-- Никогда не видел чего-либо подобного.

Маг усмехнулся, хотя его серое, будто из гипса, лицо едва дрогнуло.

-- Такое редко кому довелось видеть, - чародей встал из-за стола, очертил указательным пальцем лицо и что-то шепнул. Его лицо приобрело персиковый оттенок, морщинки на лице стали чуть глубже, а на подбородке проявился небольшой шрам. Удивлённый внезапным превращением, Кальвин вытаращил на мага глаза.

-- Думаю, ты уже догадался, кто я, - маг утверждал, не спрашивал. – Надеюсь, тебя не слишком напугал тот спектакль, что я устроил на днях.

Кальвин покачал головой.

-- Это хорошо. Я, признаться, совсем не ждал, что Шахрук отправит ко мне тебя. Обычно, он доставляет всё самостоятельно. Пришлось в спешном порядке создавать чернильную банку.

-- Чернильную банку? – переспросил парень.

-- Заклинание такое. Я погрузил свой дом в полный мрак, будто утопил в банке с чернилами. Дёшево и сердито.

-- Дёшево, но эффективно, - перевернул слова мага Кальвин и хозяин дома усмехнулся.

-- Мы – маги, привыкли жить в иллюзорном мире. Мы скрываем секреты от людей, от других магов. По правде говоря, мы не привыкли доверять никому кроме самих себя. Такова наша природа, годами воспитанная на враждебности окружающего мира. И потому мы набрасываем заклинания на плечи, как первые люди надевали шкуры убитых животных. Иногда – чтобы согреться, иногда – ради устрашения.

Маг обошел стол и встал рядом.

-- Чувствую, тебя снедает вопрос. Задавай его. Не стесняйся.

-- Зачем вы мне всё это говорите?

-- Потому что мне нужна твоя помощь.

Это не было похоже на какую-то злую шутку, маг был предельно серьёзен.

-- Но что я могу сделать… я простой человек… ничем не примечательный.

-- Именно это и выделяет тебя среди других! Ты никто, - маг осёкся и быстро добавил, - и потому никто о тебе не побеспокоится. Ты не заинтересован, не куплен другими, потому если я предложу тебе работёнку и солидную оплату, ты не станешь отказываться. К тому же, Шахрук платит мало, родители уже давно отсутствуют на раскопках в пустыне. Тех денег, что я заплачу, хватит, чтобы уйти из лавки и не бедствовать полгода.

Кальвин быстро встал с кресла и попятился к двери.

-- Откуда вы знаете про моих родителей? – выпалил парень, не сводя взгляда с мага.

-- А ты думал, я доверю важное задание незнакомому парню с улицы? – хозяин дома усмехнулся. – Кажется, я слишком переоценил твою смекалку, Кальвин. Я узнал о тебе досконально, кто ты, твои родители, твою историю, увлечения, привязанности.

-- Откуда вы знаете, что я не работал на других магов? Может быть, я шпионю на какого-нибудь лорда Шихана?

-- Никакого лорда Шихана не существует. Ты его выдумал прямо сейчас, позаимствовав имя у дядюшки той девчонки… Силькерии.

У Кальвина пробежали мурашки по телу. Он растерялся и не знал, что возразить хозяину дома, чувствовал себя загнанным в угол.

-- Впрочем, я не осуждаю. Ты можешь всегда отказаться от предложения и уйти.

Кальвин незамедлительно развернулся и схватился за ручку… но дверь на себя не потянул. Его будто внутренне что-то остановило. Перед глазами возникла картина: маг, ловящий своим магическим лассо вора. И потом мать, раскрасневшаяся и заплаканная, благодарит за возвращение сумки. Кальвин понимал, что, возможно, это его единственный шанс подружиться с магом. Он слышал, что маги привыкли жить на широкую ногу, но очень редко пускают в неё простых людей. А сейчас, его пригласили в дом мага и предложили работу.

Кальвин убедил себя, что никто не принуждает его выслушать предложение мага, ведь оно сулит ему не только уважение мага, но и некоторую прибыль. Парень подумал, что сможет уйти из лавки, если чародей исполнит свою часть сделки. Шахрук уже порядком достал Кальвина своими правилами, бесконечными окриками, ежедневной переписью товара, которую он делал, убеждая лавочника в том, что не подворовывает древности.

Молодой человек отпустил ручку двери и повернулся к магу.

-- Что я должен сделать?

-- Для начала позволь представиться – Алексас Юджиус Барти Кренеус, последний представитель рода Кренеусов в Пустыни. Можно просто – мэтр Кренеус.

-- Кальвин Уивер. Не имею понятия, есть ли ещё такие на свете, но в Баклмуре я точно один такой.

Кренеус усмехнулся. Они пожали друг другу руки.

-- Кэлвин, да где ж тебя носит! – едва ли не с порога завопил Шахрук.

-- Заходил перекусить, - соврал парень без зазрения совести. В конце концов, не говорить же и без того заведённому сандвакийцу о тайном уговоре с магом.

Шахрук завёл глаза в потолок и сказал что-то на своём наречии.

-- До двух сидишь здесь…

-- …потом поднимаюсь в библиотеку, - закончил Кальвин фразу хозяина лавки. – Я помню.

Сандвакиец покачал головой и пошел к лестнице. Остановившись где-то на шестой или седьмой ступеньке, он обернулся.

-- Мэтр Кренеус оказался доволен? – в голосе Шахрука скользнула лёгкая неуверенность.

-- Да, всё в полном порядке, - усаживаясь за прилавок, ответил Кальвин. Сандвакиец глубокого вздохнул и поднялся наверх.

Кальвин откинулся на спинке стула и принялся фантазировать на тему своего задания.

После того, как Кренеус и Кальвин представились друг другу, маг позвал своего слугу, Ранфа, и попросил его приготовить чай. Парень тогда вслух заметил, что читал о чародеях, способных наколдовать еду прямо из воздуха. Мэтр рассмеялся, предложив Кальвину больше не читать глупых книжек.

Когда Ранф принёс ароматный чай с бергамотом, маг рассказал о сути кальвиновского задания.

-- Через два дня в моём доме должен состояться большой банкет, - не спеша начал маг, прохаживаясь по комнате. В его походке была стать если не королевского придворного, то как минимум местечкового графа. Гордый профиль Кренеуса также намекал на принадлежность к старинному роду. – День Олларка. День, когда маги Больших Домов решили жить в согласии. Сколь бы лицемерно не оказалось это перемирие, оно существует уже пятьдесят лет. Впрочем, не буду тебя обременять историческими фактами. Тебе важно знать, что на этом приёме должны собраться лучшие маги этого захолустья. Обещались приехать даже из Драгмора.

С этими словами Кренеус поморщился.

-- Будучи молодым магом, я жил в Доме Эфы и пользовался привилегиям. Как это часто бывает, помимо друзей и товарищей, я нажил кучу врагов. Именно из-за них я живу сейчас в Баклмуре… - маг прочистил горло и подошел к полке, на которой стоял сероватый череп с выступающими лобными буграми. – Некоторое время назад мне сообщили, что на банкете, который я организую в день Олларка, некие маги попытаются меня ограбить. Я не могу этого допустить!

Казалось, Кренеус был разозлён этой новостью.

-- Я хочу, чтобы ты, Кальвин, спрятался в нише за портретом моего деда и помог их поймать.

-- Один вопрос. Если каждый маг в состоянии сотворить заклинание, изменяющее саму суть пространства, что вам мешает превратить свою сокровищницу древностей в пустую комнату без окон и дверей?

Маг улыбнулся уголками рта.

-- Не перестаю удивляться своей прозорливости. Когда ты оба раза входил в мой дом, Ранф приглашал тебя? – Кальвин покачал головой в ответ. – Потому-то ты видишь только то, что я позволяю тебе увидеть. Эту комнату, своё истинное лицо. Даже Ранф ещё находится под действием заклинания.

-- Но как?

-- Заклинания, порой, работают весьма специфично. Я могу поддерживать выборочные иллюзии, если не приглашаю своего гостя в дом. В то же время, когда гость приглашен – все маскирующие заклинания перестают на него действовать, - Кренеус снова сел за стол и подался вперёд. – А на банкете я обязан пригласить каждого мага в свой дом. Старые условности, опирающиеся на древнейшие истины, не позволяют мне, как хозяину дома попрать главный принцип гостеприимства – приглашенный в дом получает защиту от любых моих действий магического или физического характера. Я просто обязан выпустить его из дома живым, иначе магия меня накажет.

-- Хитро.

-- Даже не представляешь насколько, - серьёзно сказал Кренеус. – Так что, я могу рассчитывать на твою помощь.

-- Просто посидеть за портретом и предупредить, когда кто-то покусится на ваше имущество, мэтр Кренеус? – уточнил Кальвин.

-- И приглядеть на самом банкете за гостями.

-- Звучит несложно.

-- По рукам?

Кальвин почувствовал жжение на руке и вынырнул из воспоминаний. На тыльной стороне ладони, ближе к большому пальцу, виднелась красноватая метка от скрепляющих уз.

Солнце горным бараном взбиралось по перистым облакам, когда Кальвин разлепил глаза от тягучего сна. Он ощущал себя выбитым стейком. Поначалу сон был рыхлый, беспокойный, Кальвин несколько раз просыпался ночью и много пил. Но к утру сон затянул, увлёк яркими красками и напрочь забытыми приключениями. Парень закрыл глаза не в силах смотреть на щербатый глиняный потолок.

До его слуха доносились скрип тяжелых повозок торгашей, стягивающихся к базару. Пробивались голоса:

-- Осторожней!.. Сдай левее, ты мне мешаешь!.. Куда ты прёшь, осёл?!..

Возгласы мешали сосредоточиться, а сейчас у него была одна задача – оторвать себя от постели. Он открыл глаза.

Крохотную комнату заполнял прямой желтый свет солнца из окна. Кальвин встал с лежака из нескольких слоёв циновки и выпил воды прямо из кувшина. Пересохшее горло поблагодарило хриплым кашлем. Кальвин дошёл до своего сундука и вынул оттуда рубашку в желто-серую клетку и хлопковые штаны песочного цвета. Рядом стоял сундук родителей, закрытый на массивный амбарный замок. Кальвина всю сознательную жизнь волновал вопрос – что же такого важного в нём лежит? Но он не решался открыть для себя эту тайну. И этим он отличался от своих отца и матери.

Родители Кальвина были археологами в самом печальном смысле этого слова. Они не могли и месяца прожить без тайн. Много лет назад они приехали на край мира – в пустыню Мар – в надежде раскрыть загадку падения цивилизации Мар-Цесаванны. Они считали, что землетрясение могло быть спровоцировано искусственным способом и искали подтверждением своим идеям, месяцами пропадая на раскопках. С пяти лет Кальвин научился жить один. Сначала он ходил в школу при монастыре Хасвана́. Там он сдружился с учениками и монахинями. Кальвин был смышленым мальчиком с пытливым умом и тягой к истории. Его научили грамоте, поведали о науках. Учили и богословию. Впрочем, мальчик задавал слишком много неуместных вопросов и к двенадцати годам стал настоящей занозой. Когда бата́й попытался научить мальчика послушанию, Кальвин сбежал из школы.

От родителей не было вестей уже пару месяцев. Кальвин немного волновался за них, и, тем не менее, чувствовал, что с мамой и папой всё в порядке. Они и раньше писали редко, порой, месяцами пропадая в песках Мар, но парень с пониманием относился к этому. Передать письмо могли лишь местные бедуины, которые доставляли на раскопки припасы.

Около десяти пришла сестра Сэвви и принесла ему скудный монастырский завтрак: три ломтика хлеба с безвкусным маслом, пшенная каша и верблюжье молоко в кувшине.

-- Опять вчерашний завтрак? – Кальвин покачал головой, усаживаясь за стол.

-- Не ёрничай, Кальвин. Это невежественно, - спокойно ответила Сэвви. Она села за стол напротив него, сложила руки и помолилась с закрытыми глазами. Иногда она принуждала делать то же самое Кальвина, но не сегодня.

Пока сестра молилась, он пристально смотрел на неё. Сестра Сэвви была молода и симпатична, и Кальвин, порой, задумывался, что она вполне могла ещё выйти замуж за красивого и богатого купца. Но дав обет Отрешения, женщины избирают другой путь. Лицо землистого цвета, измождённое постоянными постами, бесстрастно читало молитву одними губами во славу Матери песков.

Серый, как всегда чистый и разглаженный балахон, был узковат в плечах и груди. При всей кажущейся обыкновенности, Кальвин на интуитивном уровне ощущал чуждость, будто вместо сестры Сэвви пришла какая-то другая сестра, как две капли похожая на неё.

После молитвы, она подала парню деревянную ложку.

-- Кальвин, - её голос был тихим и робким, - я обещала твоим родителям, что буду приглядывать за тобой. И эти полгода я честно исполняла свой долг.

-- Что случилось? – Кальвин отложил ложку в сторону.

-- Батай[1] назначил меня эванхой[2]. Я должна следить за порядком в монастыре, организовать сестёр. Боюсь, у меня не будет времени посещать тебя, - она принялась расправлять и без того ровные манжеты рясы. – Не беспокойся, я пришлю себе на замену одну из послушниц.

-- Но… сестра Сэвви… а как же наши животрепещущие споры на тему веры? Да и не только на тему веры. Вы ведь всегда понимали меня лучше, чем кто-либо в монастыре. Я тут умру со скуки в четырёх стенах!

-- Не умрёшь, Кальвин, - она улыбнулась одними уголками рта. – Я обещаю, что найду себе достойную замену.

Кальвин резко подскочил со стула и подошёл к ней. Он пытался подобрать слова, уговорить её отказаться от должности, не оставлять его одного, ведь у него не так много друзей. Но внутренний голос совести подсказал ему, что он не вправе так поступать.

Понимая, что пауза затягивается и сестра Сэвви смотрит на его нерешительность, Кальвин опустился на одно колено и взял её за руку. Она пыталась избежать прикосновения. Это было против правил – противоположный пол не должен дотрагиваться до монахинь, но Кальвин чувствовал непоколебимое желание выговориться. Её руки были тёплыми и пахли свежим хлебом.

-- Простите, сестра, что дотронулся до вас, но я… должен… Я должен сказать, что благодарен за всё, что вы сделали для меня. Когда меня привели в храм, я не умел ни читать, ни писать. Мне с трудом давалось обучение, но вы взялись за меня и теперь… благодаря вам, я могу… И потом, после моего побега… От меня отвернулись даже Шиггел и Эхора, но только не вы.

Она тяжело вздохнула и улыбнулась одними глазами.

-- Кальвин, Кальвин. Какой же ты ребёнок.

-- Вы станете прекрасной эванхой, сестра. Я уверен в этом.

Он хотел отнять руки от её теплых ладоней, но теперь уже она его не отпустила.

Они говорили. Последний раз. Сначала о делах в монастыре и утренней молитве, затем Сэвви поинтересовалась, как Кальвин уживается с Шахруком, и не было ли у них перепалок. Сестра попросила не ругаться с сандвакийцем и пообещала молиться за их совместную работу.

О знакомстве с магом Кальвин решил не говорить. Люди веры и магическое сообщество друг друга не переносят. Священники считают чародеев поборниками нравственности. Кальвин еще со школы при храме запомнил слова батая, что магия отвлекает от истинного назначения настоящего человека – быть хорошим сыном Матери песков. Он говорил, что удел человека молиться за себя и близких и воздерживаться от веселья в засуху.

Про самих магов Батай говорил, что живущие в достатке и излишестве маги, высокомерны, коварны и жестоки. Им чужды честность и жертвенность. Позже Кальвин понял, что монахи просто проиграли битву за чудо.

Монахиня будто знала, что Кальвин что-то скрывает, копала глубоко и всё время смотрела в глаза. Он знал, как уходить от зрительного контакта и всё же не смог убедить Сэвви, что ничего не скрывает.

Сестра ушла к обеду. Они закончили разговор на дневнике. Узнав, что Кальвин позаимствовал чтиво у Шахурка, Сэвви принялась убеждать парня, что воровство – тяжкий грех.

-- Но я ведь не ворую у него, - возразил Кальвин. – Я читаю, переписываю, если мне понравилась история, и возвращаю всё на место.

Так сестра Сэвви и ушла – на полуслове. Кальвин долго обдумывал произошедшее. Наверное, он лишался очень важной части себя и теперь чувствовал, как мёрзнет на сквозняке сердце.

Кальвин никогда не бывал на банкетах, но увиденное в доме Кренеуса сильно отличалось от его представлений о магах.

К семи вечера дом заполнился гостями. Важные маги расхаживали по дому в роскошных фраках, а женщины сверкали самыми глубокими декольте вечерних платьев, которые Кальвин только мог себе представить.

Маги вели себя непосредственно, совершенно не опасаясь за свою репутацию, ведь кроме них самих, на приёме Кренеуса была только прислуга, а с ними можно особо не церемониться. Гости много и невпопад шутили, в глаза говорили лестные замечания о прекрасном вечернем туалете или причёске, а, отвернувшись, словоохотливо костерили недавних красавцев и красавиц.

Заслушавшись разговором трёх магичек о прелестях утренних утех, Кальвин не сразу услышал возглас:

-- Слуга! Слуга! – тучный, невысокий маг с жёсткой щетиной на подбородке бесцеремонно пихнул парня в бок и подставил бокал. Кальвин на секунду возмутился, но быстро стёр недовольство с лица и участливо налил вина.

-- Так-то лучше, мальчик.

Маг смерил его с ног до головы взглядом.

-- Много тебе Кренеус платит?

-- Что простите?

-- Сколько тебе платит этот старый хрыч? Я готов приютить тебя в Драгморе и платить двойную ставку. Уж поверь, у меня больше денег, чем у этого отщепенца. Будешь ходить в лучших тряпках, какие только можно найти в этой чёртовой пустыни, - маслянистые глаза мага прищурились.

-- Нет, спасибо, - инстинктивно сделал шаг назад Кальвин и наступил на ногу молодому магу в голубом костюме.

-- Какого мрака, парень?

-- Простите, я нечаянно.

-- Оттирай теперь, - маг показал на пыльный след на начищенном носке черной туфли.

Кальвин нехотя опустился на корточки и, оттянув рукав рубашки, вытер обувь.

Молодой маг посмотрел на парня сверху вниз и ушел вглубь зала. Кальвин медленно поднялся, схватил бутылку двумя руками и принялся её душить то ли от гнева, то ли от собственного бессилия.

-- Покладистый нрав, мне такие нравятся, - послышалось за спиной сопение толстого мага. Кальвин спешно ретировался, не желая больше находиться в его обществе ни секунды.

Курсируя по залу, Кальвин слушал разговоры магов и заполнял белые пятна на карте миропонимания. Незнакомые имена, названия, организации, Академия – всё это было для него подёрнуто тёмно-серой тканью неизвестности. Порой, слова или фразы звучали и вовсе странно, как будто какое-то особенно изощрённое заклинание, отпугивающее других таких же магов. Но чаще всего они разговаривали о вполне насущных вопросах: еде, противоположном поле, теоретических и практических вопросах магических ритуалов, политике и, конечно же, хвальбе и хуле́.

-- Мэттэксу стоит знать своё место, - седовласый высокий маг в белом фраке говорил слишком громко, привлекая к себе внимание. Кальвин учтиво подлил вино в бокал говорившему в обмен на благодарность.

-- Барон, это не разумно, - заговорщически снизив тон, проговорил старик в солдатском камзоле, - Говорят, у него уши повсюду.

-- Я не привык говорить людям в глаза одно, а за глаза – другое. Уши могут передать мои слова в точности…

Кальвин прошёл дальше, ввинчиваясь в разношерстную толпу. Смутился и отвёл глаза от двух бронзовокожих магичек в светло-бежевых туниках, настолько лёгких и прозрачных, что можно было наблюдать тёмные точки сосков на грудях. Их взгляды были обращены к молодым ребятам в роскошных фраках, которые обособленно держались от остальных.

-- Его Императорское величество выписал мне приглашение на Праздник Красок в его резиденцию на Осенних островах, – донеслось справа. Тот самый, пухлый маг, пихнувший Кальвина некоторое время назад, беседовал с двумя такими же пузанами. – Оказывается, на приёме у леттари Колдуэлла, он меня не просто запомнил, но и выразил в письме своё восхищение моими познаниями в лекарственных растениях…

Кальвин фыркнул от столь нарочитой лжи.

«Да если бы Император и заметил бы тебя, так только столкнувшись с твоим пузом» - съязвил Кальвин в голове. Увидев на себя взгляд маслянистых глаз пухлощёкого мага, парень снова смешался с толпой.

После этого Кальвин получил нагоняй от академистов, стоявших на отшибе у журнального столика с тремя креслами и распивавших вино из бутылки, видимо, вырученной у Ранфа. Они посчитали, что парень старается выведать у них какую-то информацию для Кренеуса и недвусмысленно намекнули, что шпиков подле себя не потерпят. Кальвин воспринял ситуацию достойно и, откланявшись, отправился к двум магам неподалёку, которым требовалось вино.

Один из них, высокий, широкоплечий с пушистой бородой и усами, громко от души смеялся, а второй – полная его противоположность – молодой, сухощавый, коротко стриженный и полностью выбритый, продолжал рассказывать какую-то историю.

-- И он такой берёт его за фрак, резко тянет на себя и спрашивает: «Ты точно не знаешь, кто кинул в меня снотворное заклинание?». А самому… хоть бы что.

Здоровяка разрывало от смеха. Он едва не пролил вино из наполненного Кальвином бокала.

-- Думаю, чтобы свалить громилу, нужно было призвать на помощь трёх магов уровня Сэда.

Молодой маг улыбнулся Кальвину. Приветливо и искренне. Едва ли не первым, из всех гостей. Он смотрел на парня, как на равного, несмотря на то, что был старше лет на восемь. Кальвин чувствовал жжение магического поля вокруг молодого человека.

Но это был лишь проблеск. Мимолётное добродушие тернеции в бочке с пираньями. Кальвин скоро осознал, что компания магов – не лучшее место для человека, особенно если тот работает на побегушках.

Кругом парень видел только бахвальство и враньё. Желание продать себя подороже, даже если целиком состоит из подпортившегося, залежалого товара. Кальвин осознал глубину собственных заблуждений относительно магов. У них совсем нет чувства меры, порядочность для магов – пустой звук, а искренность умерла от несовместимого с жизнью лицемерия.

Воздушный замок из ожиданий и представлений оглушительно лопнул, а ошмётки его посыпались на землю. Кальвин выпил прямо из бутылки. Оставалось лишь понять, что представляет из себя Кренеус. Какие цели он преследует.

-- Каково быть на моём месте? – поинтересовался Ранф, увидев взгляд Кальвина, устремлённый в толпу магов, упивающихся собственным превосходством. Парень оторвался от созерцания печальной действительности и покачал головой.

-- Я был лучшего о них мнения. Видимо, не зря есть поговорка: «никогда не взваливай на плечи мага ношу, которую он неспособен унести».

Ранф усмехнулся.

-- Ты ещё на что-то надеялся?

-- Я уже понял, что это было глупо. Они всегда такие ненасытные?

-- Каждый раз. А почему бы на дармовщинку не выпить? – Ранф усмехнулся. – Лет пять назад, пока господин спонсировал Совет, здесь постоянно ошивались любители пожить на широкую ногу да за чужой счёт. Но после того, как господину отказали в просьбе вернуться в Драгмор, он разорвал все отношения с магами и выгнал прихлебателей вон. Наверное, с тех пор ты первый, кто удостоился увидеть дом в истинном обличии. Потому мне и интересно, что же ты за человек такой? А может и не человек вовсе?

-- Человек, - Кальвин ответил уверенно, но дворецкий лишь посмеялся.

-- Я и не сомневался, что ты так ответишь.

Из разноцветной толпы вынырнул хозяин дома. Ранф тут же принялся мешать коктейль для несуществующего посетителя.

-- Час пробил, мой друг, - сказал он с улыбкой на губах. – Я чувствую, что всё готово для нашего маленького представления. Поднимайся наверх. Правое крыло. По коридору прямо и налево. Вторая дверь. Я догоню.

Кальвин смотрел на комнату через прорези для глаз и начинал понимать, всю беду своего положения. Вытянувшись по струнке, как сурикат, он находился в узкой ложбинке между стенами. Ни сесть, ни согнуть колени Кальвин не мог. Приходилось переминаться с ноги на ногу, чтобы хоть сколько-нибудь облегчить своё положение.

Со вчерашнего дня в кабинете мага почти ничего не изменилось. Единственным исключением был рабочий стол. Кипы бумаг, тома толстых книг и рукописи сменились коллекцией диковинных вещей. Кальвин отчётливо заметил пульсирующий мрак, исходящий от метеорита. Будто внутри жил джинн, о котором рассказывают сандвакийцы своим детям по вечерам, когда хотят напугать. Может быть, внутри камня действительно заточён злой дух из прошлого? Наверное, он повидал создание Мар-Цехсаванны, её расцвет и разрушение. Кальвин представил себе встречу с бестелесным существом выше человеческого роста, необычного фиолетового цвета кожей и древними рунами по всему телу. Как заставил бы его рассказать все секреты прошлого, сказками на каждую ночь.

Кабинет медленно погрузился во мрак. В тишине тикали старинные часы, отсчитывая секунды кальвиного заточения в нише за портретом. Чуть погодя к тиканию добавилось завыванием за окном.

О грядущей пыльной буре судачили торговцы весь день накануне.

Сестра Сэвви сказала бы, что люди гневают Мать, и она стремится песком и ветром образумить нерадивых. Кальвин же трактовал проще – Мать пытается запугать людишек, чтобы они знали своё место во вселенной.

Лет в одиннадцать Кальвин впервые поставил под сомнение гнев Матери. Он высказал это сестре Сэвви. Женщина отругала его за недостойные мысли и отправила читать священные книги. Кальвин отправился в библиотеку при храме, но вместо этого начал искать подтверждение своей теории.

В тринадцать он доказал свою правоту. Один учёный объяснял это сильным ветром, резким охлаждением горячего воздуха и электростатикой. Батай не оценил рвение Кальвина к науке и отправил на принудительное богословское служение. Именно в тот момент мальчик понял, что служение в храме – не его путь в этом мире.

Позже были и другие победы. Они выбивали из Кальвина теологические предрассудки, освобождая место для научно-подтверждённых и логически обоснованных знаний.

Ноги бессовестно ныли. Кальвин попытался присесть, но колени упёрлись в холст с обратной стороны. В каменном саркофаге было слишком мало места. Примерно около полуночи в довершении к прочим неудобствам у парня скрутило живот.

И в тот момент, когда Кальвин уже был готов вырваться из опротивевшей ему ниши, послышались звуки шагов. Заворчал замок, который отпирали не то ключом, не то отмычками. Резкий щелчок и дверь отворилась. Выждав паузу, вор шмыгнул в комнату и затворил за собой дверь. Это был молодой парень с кудрявыми черными волосами. Он оглядел комнату быстрым оценивающим взглядом, будто покупатель в магазине Шахрука, а затем резко обернулся вокруг собственной оси, прошептав «Всё, что сокрыто, пусть себя проявит». Но ничего не произошло. Магия, если хозяин дома её и использовал, не поддалась на заклинание молодого парня.

Кальвин затаил дыхание, боясь спугнуть вора. Он мысленно обратился к хозяину дома:

«Мэтр Кренеус, он здесь. Дэу Вандэ».

Незваный гость медленно подошёл к столу. Из кармана он извлёк небольшую колбу с синим порошком, ловко открыл пальцами деревянную пробку и высыпал немного на ладонь, а затем сдул на артефакты. Синее облачко окутало бледные белесые защитные поля.

Парень сложил руки крест-накрест, затем поднял ладонями вверх, растопырил мизинец и большой пальцы в стороны, сжал пальцы в кулак, а затем вскинул руки вверх и прошептал:

-- Пусть вспыхнет то, что тайну прячет.

Защитное поле задрожало, пошло трещинами и осыпалось на стол.

-- Я думал, будет сложнее, - усмехнулся парень.

Кальвин бессильно наблюдал, как молодой вор обчищает Кренеуса. В мешке на поясе утонула объемная книга, которая совершенно точно не должна была в нём поместиться, вслед за ней темноволосый молодой человек присвоил себе кристалл зеленоватого цвета, набор небольших бутылочек, стоявших на столе у мага и богато украшенный подсвечник. По всей видимости, последний молодому парню просто приглянулся. Наконец, парень схватил со стола метеорит, который принёс Кальвин. В руках вора он будто бы стал ещё чернее.

-- Интересно? Может не стоит тебя отдавать мэтру? На чёрном рынке ты, наверняка, стоишь кучу денег, - обратился к камню вор и покрутил его в руках.

В этот самый момент дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился Кренеус.

-- Уже уходите, граф Вайриш? – хозяин дома сиял улыбкой. Ему бы впору злиться, бросать проклятья в адрес вора, но маг излучал вселенское спокойствие, будто бы его забавляла неосторожность молодого чародея, угодившего в его хитро расставленную ловушку. – Вам не понравилась опочивальня, что мой дворецкий приготовил?

-- Всё замечательно, господин Кренеус, но у меня появились неотложные дела, - казалось, парень нисколько не переживал за своё положение. Спокойно улыбался и держал руки перед собой, сцепив их в замок.

-- Ох, бросьте, граф… На улице ужасная погода. Вы ведь не хотите потерять дорогу и сбиться с пути?

-- Не собьюсь. Мои поводыри не слепы.

-- Что вы говорите? – с удивлением произнес Кренеус. – Мне бы пригодились ваши зрячие поводыри.

Хозяин дома сделал шаг в комнату, и это было сигналом к началу битвы. Граф ловким движение кинул какой-то предмет между ними. Тотчас в комнате разлилось облако беззвездной ночи в пустыне. Кальвин ничего не мог разглядеть. Лишь вспышки света, разрезавшие мрак.

-- Думаешь, твоя чернильница тебя спасёт? Заклинание для первоклашек!

-- Даже если ты сможешь уйти, в чём я сомневаюсь, я всё равно тебя найду. Исчезни! – последнее слово, видимо, было заклинанием, потому что чернильное облако осыпалось рваными лоскутками на пол, как лопнувший шарик. Граф, не ожидавший, что Кренеус так легко справиться с его чернильницей, от безысходности бросился к окну. Мэтр Кренеус на удивление легко настиг вора, и врезал ему в челюсть. Граф потерял равновесие и ударился затылком об подоконник.

Вайриша усадили в кресло, верёвкой привязали руки к подлокотникам, а Кренеус извлёк из ящика стола странного вида матерчатые перчатки. Когда их надели вору на руки, они, к удивлению Кальвина, плотно обволокли магу руки.

Удостоверившись, что молодой человек плотно привязан к креслу, Кренеус резким движением толкнул пленника ногой в грудь. Стул опрокинулся на пол, граф очнулся и замотал головой.

Кренеус склонился над вором и ударил его в плечо. От столь недружелюбного пробуждения, молодой парень взвыл. Кальвин, всё это время находившийся рядом, видел, как граф пытался шевелить запястьями, в надежде наколдовать хотя бы мало-мальски простенькое заклинание, но перчатки, словно неповоротливая кованая рукавица рыцаря не позволяли ему это сделать.

-- Кто тебя прислал?

Вайриш молчал.

Кренеус снова ударил графа в челюсть, но в этот раз чуть мягче, чтобы тот снова не потерял сознание.

-- Кто тебя прислал? Отвечай!

Не дождавшись ответа, маг разбил графу губу.

-- Хочешь, убей меня! Я всё равно тебе ничего не скажу!

Кренеус лёгким движением поставил стул вместе с Вайришем на ножки, удивив Кальвина своей физической силой.

-- Мне нужны лишь имена, - сказал Кренеус, усаживаясь напротив. Он сложил руки в замок – вокруг него замерцало едва заметное синеватое поле. – Всё остальное я знаю.

-- Ты? Да что ты можешь знать? Ты же отлучён от Дома. Ни друзей, ни товарищей, ни поддержки в Совете. Тебя выслали в эту дыру, чтобы ты подох от бессилия!

-- Всё верно, - подтвердил Кренеус с улыбкой.

-- Сколько лет назад ты последний раз медитировал у Кристалла? Пять или шесть?

-- Девять.

-- Девять лет без подпитки Кристалла, - граф сплюнул кровь на пол. – Как ты до сих пор колдовать не разучился?

-- Дом Эфы прекрасно знает, - повысил голос Кренеус, перебивая графа, – что за пределами Драгмора полно магии. Они пытаются убедить других магов в обратном, чтобы держать при себе.

-- Чушь!

Кренеус сделал пару движений руками и со стола взмыл наполненный вином кубок. Вайриш сначала вздрогнул от проплывшего мимо него кубка, а затем перевёл ошарашенный взгляд на хозяина дома.

-- Магия – повсюду. Нужно лишь найти источник и настроить приёмник. Ничего сложного, если знаешь механизм. Думаешь, ты и твои поводыри решили украсть мой приёмник из ценностно-исторических соображений?

Кренеус усмехнулся, встал с кресла и прошёл к столу. Он поставил кубок и взял метеорит. Чёрный камень окрасился в багрянец, словно почувствовал настроение мага. Маг показал графу метеорит.

-- Так что же я могу знать? Пока вы там делили власть все эти девять лет, я не сидел сложа руки. Я не смирился со своей участью изгнанника. Я познакомился с нужными людьми и обзавёлся преданными мне шпионами.

Когда я договорился о покупке метеорита, мои шпионы получили задание. Следить за Домом Эфы. Следить за подозрительными перемещениями в Баклмуре. И следить за метеоритом, конечно же. Я понимал, что Дом не позволит отщепенцу завладеть столь мощным артефактом.

Самодовольная ухмылка сползла с лица графа.

-- Вы не смогли выкрасть метеорит в пути. Мои люди разобрались с вашими убийцами. Когда мне об этом доложили, я понял, что нужно сыграть на опережение.

Кренеус развёл руки и самодовольно рассмеялся.

-- Вы так рады были принять моё предложение, что даже не заметили трёхэтажной мышеловки. И преподнесли себя на серебряном блюде с яблоком во рту. Осталось лишь проверить готовность нашего жаркого…

Лицо Кренеуса в тени исказила злобная полуулыбка. Метеорит в его руках окончательно покраснел.

В одиннадцатом часу вечера основная часть гостей уже разбрелась по комнатам и залегла в глубокий отрезвляющий сон. Но те немногие, кто всё ещё оставался в праздном здравии и твёрдой памяти, услышали острый вопль, доносившийся откуда-то из верхних комнат.

Заслышав его, двое из присутствовавших в гостиной – маг в возрасте с тонкими кручёными усами и молодой выпускник академии во фраке – попытались покинуть дом, но были неприятно удивлены разыгравшейся буре на улице. Дворецкий Кренеуса, Ранф, объяснил им, что буря продлится до завтрашнего утра и предложил им проследовать за ним в их апартаменты.

Они поднялись на второй этаж, прошли в правое крыло и дошли до открытой двери.

Два мага увидели в комнате графа Вайриша, привязанного к стулу всего в крови. Рядом сидел хозяин дома с длинной иглой в руках.

Заслышав шаги в коридоре, Кренеус обернулся. На его лице, усеянном маленькими каплями пота и потёками крови, засияла улыбка.

-- Мэтр Регенсфорт, граф Саутфорт – проходите. Мы с графом Вайришем как раз о вас говорили.

Яркие воспоминания от приключений запоминаются урывками. Как правило, человек не помнит всех деталей и может воспроизвести в памяти лишь какие-то небольшие фрагменты, эпизоды. Как правило, с каждым обращением, такие воспоминания выхолащиваются, становятся сырыми и безвкусными.

Куда лучше врезаются в память воспоминания плохие. Они, словно надоедливая мышь, мечутся по закоулкам сознания человека, напоминая об ошибках. О глупостях, совершённых в процессе жизни. Всё потому, что отрицательные воспоминания формируют характер, влияют на мировоззрение. На его естество.

Кальвин затаил дыхание и вжался в мягкий сумрак комнаты, аккурат между двух стеллажей с книгами. Парень чувствовал накалённую атмосферу мерцающей в воздухе ненависти и пытался слиться с интерьером, притворившись ничего не значащим торшером.

Гости медленно прошли в кабинет, а Кренеус отступил чуть назад. Хозяин дома завёл одну руку за спину – жест повторили мэтр и граф. Кальвин понимал, что ему нужно уйти, но страх держал его у холодной стены.

Всё происходило в какой-то густой, нереальной тишине, будто время остановилось и выключило все звуки.

Кренеус активно жестикулировал пальцами, вращал запястьем, а вторую – сжал в кулак. На мгновение все замерли, и Кальвин инстинктивно закрыл глаза.

Послышались выкрики. На мгновение всё затихло и снова вернулось оглушительным грохотом. Кальвин упал от резкой встряски.

Кабинет был не то в пыли, не то в дыму. Пол устилали подпаленные книги и бумаг. Колбочки и разноцветные камешки, лежавшие на столе и полках, мерцали, словно звёзды рухнувшего на землю неба. Массивный рабочий стол Кренеуса, расколотый надвое, лежал в углу. Посреди комнаты стояло три чёрных силуэта, а между ними парил голубоватый кристалл, размером с яблоко. Он испускал холодный, режущий глаза, свет и лёгкие вспышки молний.

Маги уже не были просто магами. Они слились с первозданной силой, превратились в проводников – чёрную субстанцию, черпающую из внепространства поток энергии. Их силуэты колебались, словно были сотканы из тьмы. Маги будто боролись за кристалл, наполняя его собственными силами и стараясь выдавить противника.

Кальвин лежал на полу и наблюдал за битвой. Это было совсем не похоже на то происшествие на базаре из его детства. Сейчас маги хотели друг друга уничтожить. И Кальвин едва ли не впервые понял, что в погоне за приключениями, он зашел слишком далеко.

Пока шла битва, время, как единица измерения реальности, не существовала. Кальвин чувствовал нутром застывший мир за пределами этой комнаты. Словно, на одно мгновение, он тоже стал проводником магии. Он ощущал её мягкие прикосновения, словно шелковая ткань струилась по коже. Словно он, нагой, парил в воздухе, а шёлк обволакивал его с ног до головы. Когда Кальвин спросил, почему он это чувствует, магия незамедлительно ответила – чары договора.

Внезапно, мягкая ткань магической силы ощетинилась грубой шерстяной выделкой. Мерцающий кристалл вобрал в себя весь свет, погрузив комнату в темноту, а затем резко озарил её голубоватым свечением. Кальвин едва успел отвернуться от обжигающих лучей.

Когда комната погрузился в привычный полумрак, Кальвин поднялся на ноги. Посередине комнаты на коленях стоял Кренеус. У входа лежали два тела, казалось, бездыханных. Парень боялся на них даже смотреть; подошёл ближе к магу и… не узнал его. Казалось, Кренеус постарел на несколько лет: кожа покрылась тонкой серой плёнкой морщин, а ухоженные волосы растрепались и свисали грязными паклями. Из носа текла тонкая струйка крови, капая на порванный фрак.

Маг смотрел на свои трясущиеся руки и, казалось, не мог унять дрожь.

-- Мэтр Кренеус? – неуверенно произнёс Кальвин, будто всё ещё не верил, что перед ним знакомый ему человек.

Чародей поднял бесцветные, словно выгоревшие глаза, и долго, не мигая, посмотрел на парня.

-- Посмотри… их, - сухим голосом попросил Кренеус.

Кальвин бросил взгляд на распластанные тела магов. Если они и не были мертвы, то, по крайней мере, были совсем близки к тому, чтобы отойти в мир иной. На белых рубашках под чёрными фраками медленно расползались багровые пятна. Но больше всего Кальвина пугала тёмная окантовка вокруг глаз магов. Парень нехотя подошёл ближе и резко отпрянул, отводя взгляд вниз.

Глаза поверженных магов были выжжены.

-- Они мертвы? – спросил Кренеус, сжав кулаки.

-- Думаю, да, - не поднимая взгляда, ответил Кальвин.

-- Позови Ранфа.

Кальвин мысленно поблагодарил Кренеуса, что освободил его от необходимости находиться в кабинете. Парень, стараясь не смотреть на трупы, подошёл к двери.

-- Кальвин… - окликнул его маг.

-- Да?

-- Это я должен благодарить тебя за помощь. Я обязательно исполню свою часть сделки.

Кальвин ничего не ответил на слова мага. Единственное его желание сейчас – быть как можно дальше от этого кабинета и этого дома.

Парень нашёл дворецкого внизу, успокаивающего толпу галдящих магов. Они требовали объяснений от Кренеуса. Растолкав орущих творцов заклинаний, Кальвин передал весточку от хозяина дома. Ранф попросил магов сохранять спокойствие и наполнить себе бокалы в баре.

Сил оставаться в этом доме у Кальвина не было. Воспоминания гнали его как можно дальше от жилища Кренеуса. Парень ускользнул от внимания магов и прошёл по коридору к подсобным помещениям. Там он переоделся в родную одежду и вышел через боковую дверь.

Пыльная буря на улице затихала. Пустые улицы города занесло неглубоким слоем песка.

Кальвин накинул капюшон, замотал шарфом лицо по глаза и направился по ветру в сторону своего родного дома.

В тот день Кальвину доставили сразу два письма.

Сперва ранним утром в дверь его комнаты постучал усталого вида сандвакиец с неухоженной бородой. На нём была походная одежда пустоземца – бедуина, живущего вблизи развалин Мар-Цехсаванны. Он передал Кальвину клочок бумаги, на проверку оказавшийся куском карты. На обратной стороне знакомым, убористым почерком было написано:

«Милый сын!

Мы возвращаемся через пару дней.

Не терпится тебя увидеть.

У нас много интересных новостей для тебя!».

Кальвин улыбался, перечитывая короткое сообщение от матери.

Весь его день был освещён этими четырьмя строчками. Весь день Кальвин не вспоминал о маге и случившемся.

Парень, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, направился в лавку Шахрука. По дороге купил солнечные апельсинчики у знакомого торговца фруктами. Улыбаясь, встретил нудящего хозяина магазина, который снова исковеркал его имя и снова отказался от его фруктов, посетовав, что они не ровня апельсинам его родни. Пританцовывая, перебирал книги в библиотеке.

Казалось, ничто в этой вселенной не могло испортить его вдохновенного трепета перед возвращением родных.

Пока вечером не раздался стук в дверь.

Кальвин фантазировал увидеть на пороге мать и отца, с тяжелыми заплечными сумками, уставших с дороги, но счастливых увидеть собственного сына. Однако за дверью стоял Ранф. Увидев его, Кальвин отшатнулся.

Ранф прочитал немой страх на лице парня и вместо приветствия сказал:

-- Ты чего? Это же всего лишь я!

-- Вижу. Чего тебе?

-- Не слишком-то дружелюбно. Впустишь?

Кальвин посмотрел на порог своего убежища и покачал головой.

-- Что ж, - Ранф озадаченно поглядел по сторонам, словно боялся лишних глаз, - мэтр Кренеус просил передать, что очень рад вашему сотрудничеству. Он передаёт тебе вторую часть платы за сделку, - дворецкий мага протянул Кальвину увесистый мешочек. Парень с неохотой принял свой заработок, ожидая какого-то подвоха.

-- Что-то ещё? – спросил Кальвин.

-- Мэтр Кренеус также просит прибыть к нему на аудиенцию завтра днём, - Ранф протянул ему письмо, перевязанное коричневой бечёвкой. – Он хотел бы обсудить всё произошедшее. Расставить, так сказать, акценты.

Кальвин с трудом подавил едкий смешок недоверия. Конверт был тонким – никаких камней, забирающих силу, никаких порошков, вдыхая которые, отправляешься в странствия по чудесным странам собственного подсознания. Только бумага.

-- Если Шахрук согласится отпустить.

-- Согласится. Это же просьба его лучшего клиента, - улыбнулся Ранф.

Повисла долгая пауза. Кальвин собирался уже закрыть дверь, когда Ранф всё же решился на последний вопрос.

-- Почему ты? Почему Кренеус выбрал именно тебя?

Кальвин все последние дни думал над этим, будто знал – кто-нибудь обязательно спросит. И сейчас он судорожно перебирал все пришедшие в голову мысли, в надежде ухватить именно ту, что поможет… оправдать себя.

Вот только Кальвин не знал правильного ответа.

-- Лучше спроси это у своего хозяина, - ответил Кальвин и захлопнул дверь перед носом у дворецкого.

Не тратя времени даром, Кальвин порвал бечёвку и вскрыл бережно сложенный конверт. Письмо оказалось длинным. Почерк у мага был рубленный, буквы глубоко впечатались в серую бумагу.

«Кальвин.

Я написал тебе это послание, чтобы ты понимал некоторые мои действия.

Благодаря тебе я вычислил лишь трёх участников заговора. Мэтр Регенсфорт, граф Саутфорт и граф Вайриш – не последние маги в Совете. У них достаточно власти, чтобы всё организовать, но они не стали бы участвовать в воровстве лично. Даже если воруешь у отшельника магического мира.

Воровство для мага – самое оскорбительное из нарушений кодекса магического сообщества. А если воруешь из родного дома мага, нарушая древние законы, значит, должен понимать последствия. Ни один маг по собственной воле на такое бы не решился.

Через пару дней я собираюсь в Драгмор. Но прежде, хочу поговорить с тобой. Приходи завтра днём. С Шахруком я договорился».

Ночью Кальвин так и не уснул. Мусолил в голове послание Кренеуса, раскладывал вдоль и поперёк, разыскивая в нём двойное дно и подтексты. Письмо вполне могло быть в равной степени и приглашением на казнь, и банальным дружеским разговором.

Не найдя ничего подходящее, Кальвин просто решил плыть по течению. Если бы Кренеус хотел бы его убить, то уже бы это сделал.

Утром Кальвин решил удостовериться в словах Кренеуса. Знакомой дорогой, парень быстро дошёл до широкой улицы, где находилась лавка Шахрука. Он задержался всего на пару минут, разглядывая яблоки у знакомого продавца, но решил в этот раз не брать фруктов с собой.

Кальвин был рабом своих привычек. Всякий раз, подходя к лавке, он смотрел в окно, стараясь по движениям и выражению лица Шахрука понять, насколько тот не в духе этим утром. На этот раз привычки помогли ему избежать не самой приятной встречи. Проходя мимо витрин, Кальвин заметил в лавке посетителей.

Что-то в их виде заставило Кальвина остановиться. То ли походные одежды и отсутствие заплечных мешков, то ли слегка озадаченное выражение лица Шахрука, который, похоже, не понимал, что говорили ему незнакомцы, заставило Кальвина спешно обогнуть лавку, залезть по уступам на стене на второй этаж и пролезть в небольшое окошко, открытое у Шахрука по утрам.

С первого этажа доносился разговор на повышенных тонах. Кальвин прокрался к двери, аккуратно приоткрыл её и вышел к лестнице.

-- То есть ты хочешь сказать, что не понимал, во что ввязываешься? – сказал один из посетителей. Голос у него был грубый, хрипловатый.

-- Со мной связываются письмами и с письмами передают разные вещи. Я не более чем курьер, - протараторил Шахрук. По голосу чувствовалось, что он опасается незваных гостей.

-- Как удачно! – сказал другой посетитель, с высоким и быстрым говором. – Не поверю, что такой делец, как ты, Шахрук, не в курсе происходящего в твоём городе.

-- Ну… я знаю некоторые…

-- Тогда ты должен был знать, что граф ищет этот камень! – снова протараторил неизвестный.

-- Безусловно, я слышал о том, что граф Вайриш интересуется каким-то древним камнем, но не думал связать его именно с тем камнем, что должен был передать Кренеусу.

Кальвин, услышав знакомые имена, сжал перила сильнее. Похоже, все вокруг были в курсе разборки магов, кроме него одного. Грустно осознавать, что ты – всего лишь разменная монета в чьих-то играх.

-- Просто скажи, сколько тебе заплатил Кренеус, - потребовал мужчина с приятным голосом – третий из пришедших в лавку.

-- А вот это вас уже не касается, - в голосе Шахрука впервые прозвучали нотки уверенности.

Послышался достаточно громкий шлепок, словно от пощёчины.

-- Ты что, не понимаешь? – обладатель хрипловатого голоса мелькнул рядом с лестницей – по всей видимости, он прижал сейчас Шахрука к полке с выставочными книгами. – Называй имена. От кого ты получил камень? Сколько тебе заплатили? И кто был последним курьером? Иначе проглотишь вон тот нож в руках Остура.

Послышался ещё один удар – тяжелый и глухой, а затем сдавленное мычание.

-- Кренеус сам пришёл ко мне и сказал, что хочет транспортировать камень через мою сеть, - Шахрук тараторил, словно грохочущий по крыше град. – Я не знал адресатов, просто предоставил ему своих курьеров в Империи и Драгморе. Вот и всё. Потом мне принёс камень какой-то мужчина, лысый с бородой. Он даже не был моим курьером. Он сказал, что мне нужно передать вещь Кренеусу. Ну, я и послал парнишку, который мне помогает с лавкой.

-- Как умно! – приятный голос хлопнул несколько раз в ладоши. – И ты вроде как не при делах?

-- Я правда не при делах…

-- Умно и удобно, - подтвердил приятный голос. – Что за парнишка? Где живёт?

-- Да так… этшан[3] один. Звать Кальвином… Он у меня на побегушках.

-- Мы сами разберёмся… у Кальвина есть фамилия?

-- Уивер. Кальвин Уивер.

Первый этаж погрузился в непродолжительную тишину.

-- Уивер? Сынуля Уиверов что ли? – усмехнулся хриплоголосый. – Вот это совпадение!

Кальвин, позабыв об осторожности, отпрянул на пару шагов назад и натолкнулся на открытую дверь. Жалобно ойкнув, он потёр затылок.

-- Наверху кто-то есть! Остур, проверь! – скомандовал мужчина с приятным голосом. Кальвин в несколько шагов пересёк комнату Шахрука и ловко выпрыгнул в окно.

Удирая по узкому проулку, Кальвин услышал позади возгласы, отскакивающие от стен и настигающие его, не хуже гончих псов.

Лишь оказавшись на людном проспекте, сквозь шум кричащих лоточников и собственное сердцебиение, он услышал одну-единственную собственную мысль – он попался!

Ворвавшись в родную комнату, Кальвин перевернул сундук и вытряхнул из него все содержимое. Сорвал со стены рюкзак и начал запихивать туда вещи. Последнее, что он засунул в округлившийся мешок – была записка от матери.

Завязав шнурки на мешке, он выглянул в окно. Улица опустела, своим безмолвием суля ему большие неприятности. Кальвин передвинул стол, подперев им дверь, а сам вышел на балкон и перелез к соседям.

Взрослых дома не оказалось, лишь Силькерия смотрела в окно.

-- Эй, Си! – тихо шепнул он.

-- Кальвин! – она больше обрадовалась, чем испугалась. – Почему ты на моём балконе?

-- Так было нужно, - заходя в комнату, сказал Кальвин. Он попросил девочку говорить шёпотом. – Очень нехорошие люди придут сюда с минуты на минуту. Я не хочу, чтобы ты или твои родные пострадали. Поэтому, если они будут спрашивать, куда я пошёл, скажи им – к магу Кренеусу.

-- К магу? – она воскликнула громче, чем он хотел бы, потому, он закрыл ей рот ладошкой. План Кальвина был прост – направить преследователей на верную смерть.

-- Именно. К магу Кренеусу. Запомни. Если они спросят, откуда такая пигалица, как ты, знаешь это, можешь сказать, что я тебе сам говорил об этом недавно.

-- Я не пигалица! – зашипела Силькерия и поджала губки.

-- Знаю, - Кальвин улыбнулся и потрепал её волосы. – Ты милая добрая Силькерия.

Она улыбнулась и обняла его. За стенкой послышались гулкие удары. Кто-то вышибал дверь.

-- Всё, мне пора! – Кальвин скользнул пальцем ей по носу и подмигнул.

-- Кальвин? – спросила она шёпотом. – Мы ещё встретимся?

Кальвин хотел бы ей пообещать… но не стал. Сначала она будет верить в то, что он вернётся, потом будет обижаться, а потом и вовсе станет ненавидеть. Уж лучше оставить её в неведении, горько-сладком ожидании новой встречи. Кальвин вышел на балкон, свесился на руках и спрыгнул вниз. Пройдя несколько шагов, он бросил взгляд на родные окна. В них мелькали силуэты преследователей.

- Эй, этшаны! – выкрикнул он, привлекая внимание. Добившись своего, он махнул им рукой, а затем ухмыльнулся и скрылся за углом.

Кальвин Уивер знал город, как свои пять пальцев. Он изучил его, убегая от сандвакийских мальчишек, которые мечтали побить бледнолицего паренька. И уйти от погони ему не составило труда.

2017

[1] Батай – глава монастырского комплекса.

[2] Эванха – старшая над сёстрами в монастыре.

[3] Оскорбительное выражение у сандвакийцев. Близко по значению со словом «лоботряс», но с более негативной окраской.