Однажды, где-то, как-то раз...

Человек, который видел чудовищ

Чудовища таились в затянутых паутиной углах и бродили по дорожкам парка, неслышно ступали по опавшей листве и скрипучему полу. От их дыхания колыхались в темноте занавески.

В пять лет от роду Бертран забирался с головой под одеяло, чтобы не видеть, затыкал воском уши, чтобы не слышать. Как-то раз, спасаясь от чудовищ, он забрался в отцовский кабинет — но отец высмеял его и дал затрещину за опрокинутую чернильницу.

К восьми годам Бертран выучился держать язык за зубами и стал бегать в лавку к булочнику кружным путем: только бы не проходить мимо старого колодца, откуда за ним смотрели бездонные маслянистые глаза. Мать нечего не замечала, пока однажды уличные мальчишки не отняли деньги и поколотили его.

Вечером отец сжимал и разжимал кулаки, спрашивал — как он вообще там оказался? — но Бертран не мог объяснить: только кусал губы и плакал. Мать плакала вместе с ним, а когда Бертрану исполнилось десять — отвела его к мастеру Мейердорфу, колдуну, врачевателю и мошеннику.

Мейердорф был плут, но хороший человек — так о нем говорили. За пять лет он научил Бертрана, как заработать себе на жизнь и не прослыть сумасшедшим, как лечить и калечить; прошли годы, но Бертран часто его вспоминал. Мейердорф любил повторять, что в любой истории настоящие чудовища — это люди.

Он повторял это до того самого часа, пока чудовища не убили его.

Бертран видел, как это случилось, чувствовал на лице их теплое и смрадное дыхание. Он видел, как чудовища отступили. Но знал: однажды они вернутся.

Долгое ожидание сделало Бертрана нелюбопытным. Он больше не задавался вопросом, откуда приходят чудовища или что они такое.

— Мастер Мейердорф, — рассказывал Бертран, — был славный человек, но любил впустую потрепать языком. Зло всегда голодно: вот все, что следует помнить. С ним можно бороться — но от него нельзя спрятаться.

Такие слова говорил ученикам Бертран, но улыбался так, словно знал много больше, чем говорил, и оттого улыбка на губах горчила. В ту пору он уже сделался похож на Мейердорфа: стал седым и грузным ворчливым стариком — потому как люди хотели видеть его таким.

А в ночь, когда чудовища все-таки пришли за ним, он был безобразно пьян и запустил в оскаленную пасть бутылкой.