Однажды приедет принц...

Глава 2

Принцессы не напрашиваются на ужин!

Они не говорят сначала «нет», а уже в следующую минуту бегут за мужчиной, чтобы сказать «да». Но она только что получила отсрочку, не так ли? Это был звонок от Джерарда, который сейчас направлялся в Париж, чтобы хорошенько выспаться перед полетом в Монреаль.

– Я повидаюсь с тобой по дороге обратно, – сказал он. – На следующей неделе. Нам нужно поговорить.

Анни никогда не понимала, что еще можно делать по телефону, как не говорить, но вежливо ответила:

– Да, конечно. С нетерпением жду встречи с тобой.

Она повесила трубку чуть ли не до того, как Джерард попрощался с ней, потому что, если бы она сию же минуту не бросилась бежать, Деметриос скрылся бы за углом и она потеряла бы его из виду. Никогда в жизни Анни еще не бегала за мужчиной. Но как часто Деметриос Савас приглашает ее на ужин как раз в тот момент, когда принц, назначивший ей встречу, не приходит?

Разве это не подарок небес?

Ведь это просто ужин, в конце концов! Прием пищи. Но с самим Деметриосом Савасом! Исполнение мечты ее юности. Сколько женщин получили такое приглашение от мужчины, чей постер висел у них на стенке, когда им было восемнадцать?

Анни догнала его, и, когда он повернулся к ней, она увидела его сжатые челюсти и тяжелый взгляд. Именно из-за этого свирепого взгляда его имя стало нарицательным, когда семь или восемь лет назад он играл на американском телевидении роль крутого задиристого тайного агента Люка Сент-Энджи.

Анни остановилась как вкопанная.

При виде девушки выражение его лица смягчилось. И внезапно он одарил ее той самой улыбкой, из-за которой тысячи – нет, миллионы! – женщин теряли голову.

– Анни… – И ее сердце бешено заколотилось. – Передумала? – с надеждой в голосе спросил он.

– Если ты не против.

– Против? – Неповторимая улыбка Деметриоса стала еще шире. – Будь смелее. – Он усмехнулся и посмотрел на оживленную улицу.

Его улыбка угасла, когда он заметил, что многие начали обращать на них внимание. Одна из стайки девчонок-подростков указала на них пальцем. Другая пронзительно завизжала, и тут же всей гурьбой они бросились перебегать улицу в их направлении.

На одно мгновение Деметриос стал похож на лиса, которого с лаем окружали гончие. Но только на мгновение. Затем он спросил:

– Подождешь меня? Я очень сожалею, но…

– Все в порядке, – быстро ответила Анни. Чувство достоинства было привито Анни с самого детства.

В случае с Деметриосом все было конечно же по-другому. Он стал известным в двадцать с небольшим лет, и, насколько она знала, его никто не учил, как справляться с подобными вещами. Тем не менее у него все получалось очень хорошо. Даже во время трагических событий, связанных со смертью его жены, он умудрялся сохранять спокойствие и выдержку. После всего этого он конечно же имел полное право исчезнуть и скрыться от посторонних глаз.

Хотя он явно не искал этой встречи с фанатками, все же радушно поприветствовал их, с улыбкой глядя, как они ринулись к нему навстречу. Девушки толпились вокруг него, о чем-то звонко щебетали. Он тоже хохотал и разговаривал с ними на их родном итальянском.

Его итальянский был не очень хорош. Но он старался, не останавливался и этим просто очаровал девушек. Наблюдая за ними и слушая их разговор, Анни и сама была немало очарована.

Конечно же в юности он был просто великолепен. Но ей показалось, что сейчас он выглядел еще привлекательнее. Красивое лицо возмужало: резче выделялись скулы, подбородок стал тяжелее и крепче. Жесткая щетина придала больше зрелости тому плутоватому выражению лица, над которым он только начинал работать, снимаясь в роли героя боевика Люка Сент-Энджи. Усердно занимаясь в университете, Анни редко включала телевизор. Но она не пропустила ни одного фильма с его участием.

Деметриос Савас был ее слабостью…

«А сегодня я ужинаю с Деметриосом Савасом», – подумала Анни и чуть не рассмеялась.

Интересно, как отреагировал бы Джерард, расскажи она ему об этом? Округлил бы глаза от удивления и вежливо переспросил: «Кто это?» А может, он знает Деметриоса? Но, безусловно, он вряд ли придет в восторг оттого, что его будущая супруга собирается поужинать с этим мужчиной.

Толпа вокруг Деметриоса не рассеивалась, а становилась все больше. Бросив взгляд на Анни, Деметриос поднял брови, как будто хотел спросить: «Что мне делать?»

Анни пожала плечами и улыбнулась. Он опять нашел ее взглядом и одними губами сказал: «Такси?»

Девушка кивнула и начала просматривать улицу. Она уже было решила, что нужно вернуться назад в гостиницу, чтобы вызвать такси оттуда, когда из-за угла показалась машина. Она бросилась к ней:

– Деметриос!

Он посмотрел в ее сторону, увидел такси, извинился перед своими поклонницами, улыбнулся на прощание и скользнул за Анни в автомобиль.

– Прости, – сказал он. – Но иногда это превращается в какое-то безумие.

– Я заметила.

– Это – неотъемлемая часть работы, – пояснил он. – И обычно они не помышляют ничего дурного. Им интересно. Я ценю такое отношение. К тому же они платят мне зарплату. Я – их должник. – Он устало откинулся на спинку сиденья. – Когда это касается моей работы, все нормально. Хотя бывает и по-другому…

Водитель, терпеливо ожидавший, когда на него обратят внимание, поймал ее взгляд в зеркале заднего вида и спросил, куда их отвезти. Деметриос повернулся к Анни и спросил:

– Куда мы отправимся? Желательно, чтобы там было спокойно.

– Ты голоден?

– Не очень. Просто нет желания иметь дело с папарацци. Есть какое-нибудь тихое местечко на примете?

– Да. В Соке,[2] в старом квартале, есть такое местечко, вдали от туристических маршрутов. – Она изучающе посмотрела на него, что-то обдумывая. – Тебе не хочется ни с кем общаться?

– Я хочу пообщаться с тобой.

– Льстец! Я вот думаю, если ты еще не очень проголодался, может быть, ты не откажешься встретиться с несколькими детьми? Это не папарацци и не журналисты, обычные дети, которые очень хотели бы познакомиться с тобой.

– У тебя есть дети? – изумленно спросил он.

– Нет. Я работаю волонтером в клинике для детей и подростков с повреждениями позвоночника. Я была там сегодня. И обсуждала… ну, на самом деле спорила с одним из парней… он подросток… мы спорили по поводу киногероев.

– Вы спорили по поводу киногероев?!

– Фрэнк может спорить о чем угодно. Ему это нравится. И у него на все есть свое мнение.

– Как и у тебя? – поддразнил ее он.

Анни в ответ улыбнулась:

– Думаю, да. Но я стараюсь не критиковать других. За исключением Фрэнка, – добавила она. – Он любит со мной поспорить. На все, что бы я ни сказала, у него свой, противоположный взгляд.

– Должно быть, у него есть братья? – с оттенком иронии спросил Деметриос.

– У него нет ни братьев, ни сестер.

– Плохо.

– Согласна.

На протяжении двадцати лет Анни была единственным ребенком в семье. После ее рождения мама больше не смогла иметь детей. Она умерла, когда Анни была еще девочкой. И только когда несколько лет назад отец женился на Шарлиз, Анни осмелилась мечтать о братьях и сестрах.

Сейчас у нее три маленьких братика – Александр, Рауль и Давид. И несмотря на то, что Анни по возрасту годится им в матери, она очень радуется тому, что у нее есть братья.

– Фрэнк компенсирует их отсутствие, споря со мной. И я только что подумала, как здорово будет, если я приведу тебя в клинику! Ты наверняка знаешь намного больше о киногероях, чем я, и у тебя будет о чем с ним поговорить. А потом мы смогли бы поужинать.

Анни даже не удивилась, когда Деметриос с улыбкой сказал:

– Почему бы и нет? Поехали!

Невозможно было описать выражение лица Фрэнка, когда они вошли в его палату, до того оно было забавное. От удивления он не смог проронить ни звука.

– Я хочу познакомить тебя со своим другом, – обратилась Анни к Деметриосу. – Это Фрэнк Вильерс. Фрэнк, это…

– Я знаю, кто он такой, – ответил Фрэнк, все еще не веря своим глазам.

Деметриос протянул ему руку.

– Рад познакомиться, – сказал он на французском языке.

Мгновение Фрэнк колебался, но все же пожал руку гостю. Потом осуждающе посмотрел на Анни:

– Ты собралась замуж за него?

– Нет. – Ее щеки пылали.

– Ты же сказала, что уходишь раньше, потому что должна встретиться со своим женихом!

– Он задержался, – быстро сказала Анни. – Не смог прийти.

Она бросила взгляд на Деметриоса. Он в свою очередь вопросительно посмотрел на нее, но, повернувшись к Фрэнку, просто пояснил:

– Поэтому я пригласил ее на ужин.

Фрэнк уселся поудобней и снова обратился к Анни:

– Ты никогда не говорила, что знакома с Люком Сент-Энджи. Я хотел сказать – с ним, – поправился он, его щеки покраснели, как будто он засмущался, что спутал человека и роль, которую тот играл.

Деметриос, казалось, не обратил на это никакого внимания.

– Мы только познакомились, – сказал он. – Анни рассказала о вашем споре. Поверить не могу, что ты считаешь Макгайвера[3] умнее Люка Сент-Энджи.

Анни чуть было не рассмеялась, когда Фрэнк метнул на нее взгляд:

– Разве мог Люк сделать бомбу из тостера, нескольких зубочисток и зажигалки?

– Конечно мог, черт побери! – парировал Деметриос. – Я вижу, нам действительно есть о чем поговорить.

Следующее, что увидела Анни, был Деметриос, сидевший на краешке кровати Фрэнка и споривший с ним.

Они спорили по-настоящему. Сначала об изготовлении бомб, затем о сценариях, актерах и основных сюжетных линиях. Деметриос сосредоточился на разговоре с Фрэнком точно так же, как он сделал это при встрече со своими поклонницами.

Анни поначалу думала, что они проведут в палате Фрэнка самое большее полчаса. Но прошел час, а они все еще что-то обсуждали. Они могли бы спорить до утра, если бы Анни в конце концов не сказала:

– Очень не хочется прерывать вас, но, прежде чем уйти, нам нужно повидаться еще кое с кем.

Деметриос поднялся и сказал:

– Ладно. Мы можем продолжить наш разговор завтра. Мальчишка изумленно посмотрел на него:

– Завтра? Ты это серьезно?

– Конечно серьезно, – заверил его Деметриос. – За последние годы никого так не волновала судьба Люка.

Глаза Фрэнка сияли. Он посмотрел на Анни, когда они выходили из палаты, и сказал то, что, как она думала, никогда не услышит от него:

– Спасибо.

Когда они вышли в коридор, она тоже поблагодарила Деметриоса:

– Это был настоящий праздник для него. Но ты не должен чувствовать себя обязанным приходить сюда. Я смогу объяснить, если ты не придешь.

Он покачал головой:

– Я приду. А теперь давай познакомимся с остальными.

Было около десяти часов вечера, когда они вышли на мощеную улицу квартала Соке. Анни виновато сказала:

– Я не думала, что отниму у тебя столько времени.

– Если бы я не хотел быть здесь, я бы нашел способ уйти.

Он взял ее за руки и повернул к себе так, чтобы она встретилась с ним взглядом. Солнце давно село, и она не могла видеть цвет его колдовских глаз.

– Поверь мне, Анни. Она облизнула пересохшие губы:

– Да, конечно, спасибо тебе.

– Не стоит благодарить. А теперь как насчет ужина?

– Ты уверен? Уже поздно.

– Еще не полночь. На тот случай, если твой наряд вдруг превратится в лохмотья, – весело сказал он.

Она – Золушка? Как необычно! Но этим вечером она чувствовала себя почти как эта сказочная героиня. Или наоборот – она была принцессой, которая выдает себя за обычную девушку.

– Не превратится. По крайней мере, пока такого не случалось, – с улыбкой ответила она.

– Рад это слышать. – Затем его голос стал мягче. – Ты передумала, Анни? Боишься, что твой жених узнает?

– Его не волнуют такие вещи, – сказала она легко. – Он не такой человек.

– Тебя это устраивает?

Устраивало ли ее это? Анни знала, что не хочет жить с ревнивцем. Но ей хотелось выйти замуж за человека, которому она будет небезразлична, который будет любить ее, заботиться о ней. Джерард по-своему хорошо к ней относился.

– Он прекрасный человек, – наконец сказала она.

– Я уверен в этом, – серьезно ответил Деметриос. – Поэтому обещаю вести себя примерно с его невестой. Ты поужинаешь со мной?

– Да, – решительно сказала она. – С удовольствием.

Ему хотелось держать ее за руку. Но он ведь не влюбленный мальчишка, а взрослый мужчина. Рассудительный, здравомыслящий. Но весьма осторожный в том, что касается женщин.

Деметриос решительно спрятал руки в карманы и пошел рядом с Анни по темным сонным улочкам старого квартала. Она была помолвлена, и поэтому, ясное дело, ее, так же как и его, интересовал только ужин, ничего больше. Все же он чувствовал беспокойство. За последние два года у него ни разу не возникало желания держать кого-либо за руку. Но стоило ему поцеловать Анни Чемион, как в нем проснулись чувства, которые, как ему казалось, давно умерли.

Это потрясло его.

Сколько Деметриос себя помнил, он был без ума от женщин. Так же как и они от него.

– Девушки как кегли в боулинге, – ворчал его брат Джордж, когда они были подростками, – только он улыбнется им, как они валятся к его ногам.

– Завидуй, – хохотал Деметриос.

Это чувство стало еще сильнее после того, как, закончив колледж, где изучал киноискусство, он принял предложение поработать моделью. Работа моделью помогла. Его начали узнавать. Как сказал один режиссер: «Им плевать, что ты рекламируешь. Они покупают тебя».

Режиссеры поверили ему.

– У него необыкновенная харизма, – в один голос вторили ассистенты режиссеров. И вскоре Деметриос не просто снимался в рекламе и играл небольшие роли, он стал звездой собственного телесериала.

Три года съемок в роли Люка Сент-Энджи принесли ему славу, богатство, возможности, кипы сценариев, которыми его забрасывали, плюс успех у всех женщин, которых он только мог захотеть, включая прекрасную и талантливую актрису Лиссу Конрой. Она была последней, кого он желал. О ком заботился и хотел заботиться до самой смерти.

То, что Деметриос чувствовал сейчас, не имело ничего общего с заботой. Это было простое вожделение, реакция на красивую женщину.

Он взглянул на ту, которая разбудила в нем желание. Она разговаривала с официантом маленького ресторанчика, куда они только что вошли. Место соответствовало тому, что Анни обещала. Невзрачная кафешка. Несколько столиков находились внутри, и еще четыре, занятые посетителями, стояли на улице у входа.

Она закончила разговор с официантом и подошла к Деметриосу.

– Здесь меня знают. Еда приличная. Мусака[4] – просто пальчики оближешь! И туристы сюда не заглядывают. Но свободен столик лишь возле кухни. Не самое лучшее место. Так что если ты предпочтешь что-нибудь другое…

– Все в порядке.

Место на самом деле было не очень хорошее, как раз напротив двери в кухню, но здесь никто не будет обращать на них внимание. Никому и в голову не придет, что за этим столиком, в худшем месте, куда никто и не посмотрит, сидит кинозвезда. Повар и официант были слишком заняты, чтобы обратить внимание на тех, кого они кормят. Хотя они с ног сбились, обслуживая Анни. Мгновенно появились меню. За ними последовала винная карта.

– Ты часто тут бываешь?

– Прихожу сюда, когда не готовлю сама. Здесь очень вкусно кормят.

Не глядя в меню, она заказала буйабес:[5]

– Его всегда превосходно готовят.

Это звучало соблазнительно. Но еще более соблазнительной была мусака, о которой она упоминала раньше. Никто лучше его матери не готовил это блюдо. Но уже три года, как Деметриос не был дома. Он почти не общался с родителями после похорон Лиссы. Весь прошлый год он держал их на расстоянии. Он знал, родные его не понимают. А он не мог объяснить. Не мог заставить их понять, что значила для него Лисса. А после всего случившегося не мог даже видеться с ними. Пока не мог. Было проще держаться подальше, пока он сам не решит вернуться.

И сейчас он вернулся. Написал новый сценарий. Снял новый фильм. Привез его в Канны, на самый многолюдный и престижный кинофестиваль. И теперь появлялся на публике, давая интервью, очаровывая поклонников и поклонниц и улыбаясь, чего бы ему это ни стоило.

Возможно, после фестиваля он поедет в Санторини навестить Тео и Марту с их детишками, а потом полетит обратно в Штаты повидаться с родителями…

Он заказал мусаку. А когда поднял глаза на Анни, увидел, что она улыбается.

– Что? – спросил Деметриос.

– Да так, ничего. Просто поражена. Удивительно, что я сейчас здесь. С тобой.

– Судьба, – сказал он, пробуя вино, которое принес официант, и одобрительно кивая.

– Ты в это веришь?

– Нет. Но я как-никак сценарист. Люблю переломные моменты. – Неправда. Видит бог, некоторые из таких моментов его жизни были настоящей катастрофой.

Но на Анни его замечание, кажется, произвело впечатление.

Официант налил ей вина.

Деметриосу захотелось еще раз увидеть ее улыбку.

– Итак, ты пишешь диссертацию, работаешь волонтером в клинике. У тебя есть жених. Ты училась в Оксфорде. И в Беркли. Анни Чемион, расскажи мне еще что-нибудь о себе.

Лисса привыкла находиться в центре внимания, где бы она ни была. Но Анни лишь развела руками. А потом и вовсе потрясла его:

– Когда мне было восемнадцать, у меня на стене висел постер с твоим изображением.

Деметриос застонал и прикрыл рукой глаза. Он знал, о чем она говорит. Это был высокопрофессиональный, сделанный с большим вкусом снимок его обнаженного тела. Он пошел на это по просьбе своей подруги, которая занималась фотографией и хотела сделать себе имя.

Что ж, у нее все получилось.

Так же, как и у него. Его братья и все без исключения друзья, видевшие это фото, годами подшучивали над ним. Да и до сих пор делают это. К счастью, у его родителей все в порядке с чувством юмора…

– Я был молод и глуп, – заметил он, печально кивая.

– Но потрясающе красивый! – ответила Анни с такой обезоруживающей искренностью, что Деметриос заморгал.

– Спасибо, – криво усмехнулся он. Но, как это ни странно, ее восхищение доставило ему удовольствие. Конечно же он слышал подобные отзывы, и не раз, но осознание того, что им была увлечена такая хладнокровная и сдержанная женщина, как Анни, разбудило в нем желание.

Он подвинул свой стул:

– Расскажи мне еще что-нибудь. Как ты познакомилась со своим женихом?

Официант принес салаты. Деметриос взял вилку.

– Я знала его всю свою жизнь, – сказала Анни.

– Жили по соседству?

– Что-то вроде того…

– Помогает, когда знаешь кого-то достаточно хорошо. – Господь свидетель, ему помогло бы, если бы он понял, что же делает Лиссу такой особенной в его глазах. Он бежал бы без оглядки в другую сторону. Но как он мог догадаться, когда она так талантливо играла роль? – По крайней мере, ты его знаешь.

– Да. – На этот раз улыбка тронула только ее губы.

Она сосредоточенно ела салат, не добавляя ничего к сказанному.

Деметриосу пришлось сменить тему:

– Расскажи о наскальной живописи. Много пришлось поработать, чтобы собрать материал?

Анни оживилась. Обстоятельно рассказала о своих научных изысканиях, и ее глаза вновь загорелись. Та же история повторилась, когда он спросил ее о клинике и детях… А когда она спросила его о фильме, который он привез в Канны, разделила его собственный энтузиазм.

Она умела слушать. И задавала правильные вопросы. Она знала и о чем не надо спрашивать. Она не спросила ничего о времени, которое он провел отшельником вдали от людских глаз. Ничего о его браке. Ничего о смерти Лиссы.

Только когда он сам заговорил о том, что не был в Каннах несколько лет, просто сказала:

– Мне было очень жаль, когда я услышала о твоей жене…

– Спасибо.

Они поели салат, затем принялись за первые блюда. Мусака была просто отменной и напомнила ему о его матери. Затем Деметриос предложил съесть по кусочку яблочного пирога и выпить кофе.

– Я буду совсем маленький кусочек, – согласилась Анни. – Обычно, когда я захожу сюда, я съедаю намного больше.

Деметриосу нравилось, что еда доставляет ей удовольствие. И что у нее нет той болезненной худобы, которая была у Лиссы и к которой стремились очень многие актрисы. Анни не ковырялась в тарелке, как они. Она выглядела здоровой и привлекательной.

Официант принес яблочный пирог и две вилки. Деметриос пододвинул тарелку к девушке:

– После тебя.

Она отрезала маленький кусочек и поднесла его ко рту, затем закрыла глаза и вздохнула.

– Это просто божественно. – Она легонько провела языком по губам и снова открыла глаза. – Возьми кусочек.

А он услышал: «Возьми меня». Действительно вкусно!

– Твоя очередь.

– На сегодня достаточно. – Она отложила вилку и положила руки на колени. – Правда. Пожалуйста, доешь его.

Он не торопился и наслаждался не только яблочным пирогом, но и самим вечером. Со времен Лиссы это была его первая встреча с женщиной. Просто встреча, ничего общего со свиданием… Это было своего рода возвращение к нормальной жизни, которую он оставил три года назад. Благодаря такой чудесной девушке, как Анни, невозмутимой, уравновешенной и обаятельной, сделать шаг назад оказалось намного легче.

Деметриос отправил в рот последний кусочек пирога и запил его небольшим глотком кофе.

Анни с грустью заметила:

– Тебе не понравился пирог.

Он вытер салфеткой рот и бросил ее на стол.

– Я подумал, что заставляю тебя ждать. Уже почти полночь. – Он с удивлением заметил, как быстро пролетело время.

– Может быть, сейчас мой наряд превратится в лохмотья, – сказала она без тени улыбки на лице.

– Могу я посмотреть на это?

– Разве ты не помнишь, что прекрасного принца нет рядом, когда это происходит?

– Ты готова?

Девушка задумчиво кивнула в знак согласия. Она выглядела немного отчужденной.

Он оплатил счет, поблагодарил официанта за великолепный ужин и весьма удивился, когда официант, едва посмотрев на него, радостно улыбнулся Анни и сказал ей:

– Мы так счастливы, что вы зашли к нам, ваше… Мы всегда рады вам.

На улице она остановилась и протянула Деметриосу руку:

– Спасибо. За ужин. За то, что поехал со мной в клинику. За все. Это был незабываемый вечер.

Он взял ее за руку, но, покачав головой, ответил:

– Я не собираюсь оставлять тебя здесь, на улице.

– Моя квартира недалеко отсюда. Тебе не нужно…

– Я провожу тебя. До двери. – И на всякий случай, чтобы она не передумала, добавил: – Показывай дорогу.

Они шли по узеньким улочкам спящего города. Издалека с набережной Круазетт доносился шум машин, музыка ночных баров, случалось, с ревом проносился мотоциклист. Анни задумчиво шла рядом с ним. Ее теплые пальчики покоились в его ладони. Она шла молча, и это само по себе было приятной неожиданностью. Все девушки, с которыми он встречался, начиная с Дженни Соренсен в девятом классе и заканчивая Лиссой, по дороге домой болтали не умолкая.

Анни не проронила ни слова, пока они не остановились у старого оштукатуренного четырехэтажного дома, высокие французские двери которого были зарешечены ставнями и выходили к узким кованым перилам балконов.

– Вот мы и пришли. – Она достала ключ и открыла большущую дверь.

Он думал, что Анни попрощается с ним здесь, но она, должно быть, имела в виду двери собственной квартиры, потому что вела его дальше к крутым ступенькам. Она зажгла свет и, не глядя в его сторону, стала подниматься наверх.

Деметриос держался за ней на шаг позади, пока они не добрались до ее квартиры. Она открыла дверь, а потом повернулась к нему, чтобы попрощаться.

– Пришли, – улыбаясь, сказала Анни. – Спасибо. Все было просто отлично.

– Согласен. Мне повезло, что я «похитил» тебя из гостиницы.

– Мне тоже. – Ее глаза блестели.

Они посмотрели друг другу в глаза. Время остановилось.

Деметриос хорошо понимал, что нужно делать: вежливо пожать ей руку, отпустить ее и попрощаться. А может быть, поцеловать… В конце концов, он ведь приветствовал ее поцелуем еще до того, как они познакомились.

Но сейчас он знает Анни чуть ближе. Она – очаровательная, добрая, нежная девушка, у которой есть жених и которая абсолютно не подходит для того, чтобы приударить за ней. И все-таки он наклонился и прикоснулся своими губами к ее губам.

Просто поцелуй. Что плохого в этом? Он не хотел противиться своему желанию.